Птица, убившая меня

Александр Пикалов

«Птица, убившая меня» – книга о талантливом мальчике – Максиме, который рисует отличные картины, только судьбу нашего героя очень сложно назвать счастливой: родители-алкоголики, стресс и непонимание сверстников, а также обилие наркотиков. Его страх, комплексы, переживания и детские травмы превратились в единственного и постоянного друга – птицу. К сожалению, хоть история Максима и является вымыслом, но подобных историй слишком много в нашем мире…

Глава 1. Птица

— Мама! Мама, вставай! — Максим стоял возле двери в комнату родителей и не решался войти, в его левой руке вибрировал телефон — звонили с маминой работы. — Мама, с работы звонят!

зззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз

ззззззззззззззззззззззззззззззззззз

В ответ Максим услышал только нечленораздельное мычание. Мальчик провел пальцем по экрану.

— Алло, — сказал Максим, стараясь сделать свой голос старше. — Нет… нет, она не может… она болеет.

Максим нажал «отбой» и закрыл дверь в комнату родителей, затем пошел на кухню, сделал себе чай и бутерброд и, позавтракав, начал собираться.

Первое сентября этого года выдалось на редкость ярким и солнечным. Максим зашел в свою комнату и надел приготовленный с вечера костюм. Светлая рубашка и темные брюки были заботливо разложены на спинке стула — вчера забегала тётя Ира и подготовила одежду для племянника. Максим вздохнул — сегодня его первый день в новой школе, а идти туда ему предстоит одному.

Папа только в начале лета получил новую должность, они семьей переехали в новую просторную квартиру, и Максим все лето готовился к встрече с новыми одноклассниками. Вместе с родителями они несколько раз ходили к школе — благо располагалась она недалеко, во дворах, даже дорогу переходить не нужно было.

— Я уже взрослый, — завил Максим родителям, — зачем меня водить? Мне уже десять лет! Я и сам могу дорогу найти!

— Конечно, можешь, — рассмеялся папа, — но на первое сентября пойдем все вместе! Не можем же мы с мамой пропустить такой важный день, — папа подмигнул сыну.

— Только за руку меня держать не надо! — Максим гнул свою линию.

— Нет, что ты! Мы понимаем — ты уже не ребенок! Пойдем все вместе, как взрослые люди, — папа обнял маму и рассмеялся.

Сейчас Максим все на свете отдал бы за то, чтобы папа держал его за руку.

«Никакой я не взрослый, — подумал мальчик, — я маленький, мне страшно!».

Максим смахнул с глаз некстати подкатившие слезы и быстро оделся.

Отец погиб в середине августа. Мама несколько дней не могла прийти в себя, все заботы по дому взяла на себя тетя Ира, папина сестра. Она жила неподалеку и поначалу часто оставалась ночевать у них в квартире — готовила, стирала, убирала, пыталась поговорить с Максимом, но он не хотел ничего рассказывать.

Тётя Ира часто говорила маме, что ей пора взять себя в руки, пора возвращаться к жизни ради ребенка, ради нее самой. Мама соглашалась с ней, но вечером Максим снова видел разбросанные по дому пустые бутылки из-под вина или пива, а мама с ним не разговаривала. Близился учебный год, и тетя Ира стала заходить все реже — ее трое детей тоже требовали внимания. Максиму пришлось учиться самостоятельности.

***

Максим оделся и прошел по комнатам, проверяя, везде ли выключен свет, зашел на кухню и в ванну — убедился, что не открыт газ и вода не капает. Наконец он достал из вазы букет ярко-красных пионов, тоже приготовленных тётей Ирой, и вышел из квартиры, захлопнув дверь.

Сентябрьское солнце светило так, будто оно забыло, что сегодня первый день осени. Было жарко, словно вернулся июль. Максим шел по тротуарам в тени раскидистых деревьев. Район, где они жили, был не самым новым, зато по части зеленых насаждений мог дать фору любой парковой зоне. В небольших палисадниках, расположенных возле приземистых пятиэтажек, росли цветы и кустарники, кое-где по стенам полз плющ, и было много, очень много плодовых деревьев. Летом Максим, гуляя с папой, мог набрать целое ведерко вишни или абрикосов.

Максим подошел к школе. Во дворе уже собралась изрядная толпа учеников, учителей и родителей. Толпа пестрела шариками и цветами, звучала музыка. Мальчик достал из рюкзака документы и еще раз повторил про себя:

«Максим Андреевич Авдеев, 5 „Б“ класс».

Максим глубоко вздохнул и вошел во двор школы — ему показалось, что на него сразу же посмотрели все, кто был во дворе. Мальчик невольно поежился от ощущения, что тысячи глаз направлены на него, что каждый думает: «Вот он, сирота, и мать пьет».

Максим зажмурился, помотал головой и снова открыл глаза — ясный солнечный день и толпа шумного веселого народа никуда не делись, все было по-прежнему. Играла музыка, сновали туда-сюда озабоченные родители первоклашек, высокомерно взирали на суету старшеклассники, учителя собирали классы на торжественную линейку.

Максим неуверенно приближался к толпе школьников среднего звена. Из-за своего маленького роста он выглядел младше своего возраста, поэтому никак не мог понять, где же стоят пятые классы.

— Мальчик! Мальчик! Ты из какого класса? — окликнула Максима молодая женщина в строгой черной юбке-карандаш, белой блузке и волосами, собранными на затылке в пучок.

— Я… я… — залепетал Максим, у которого от волнения пропал голос. — Вот! — сказал он и протянул женщине папку с документами.

— А-а, так ты новенький? — сказала женщина, просматривая документы. — Тебя-то я и ищу! Меня зовут Маргарита Павловна Теплова, я твой классный руководитель. Пойдем к классу, сейчас линейка начнется!

Маргарита Павловна взяла Максима за руку и быстро повела в левую сторону двора, где неровными прямоугольниками выстроились учащиеся.

Как только они добрались до места, где располагался 5 «Б», из колонок зазвучала торжественная музыка — началась линейка.

К микрофону вышла высокая, худая как палка пожилая женщина, одета она была в брючный костюм кирпичного цвета, короткие седые волосы шевелил легкий ветерок.

— Это директор — Степанида Антоновна, — сказала Максиму его классный руководитель.

Степанида Антоновна взяла микрофон в руку, на пальцах которой сверкали кольца. По извечной привычке пожилых людей директриса держала микрофон очень далеко ото рта, поэтому то, что она говорила, было совершенно не слышно. Максим первые минуты пытался разобрать ее речь, но вскоре махнул рукой на это бесполезное занятие и принялся смотреть по сторонам.

Здание школы, недавно отремонтированное, ему понравилось. Три высоких этажа, окна выходят на юг. Школьный двор утопает в зелени. На стенах школы пока еще нет ни одной надписи или рисунка. Красота… Казалось, будто здание отдохнуло и обновилось за лето и теперь готово было принять и выдержать огромный напор энергии школьников.

Вдруг Максим ощутил сильный удар в плечо.

— Чего клювом щелкаешь? — раздался насмешливый голос, сзади несколько человек захихикали.

Максим обернулся и увидел, что позади него стоит мальчишка на голову выше него, одетый в стильные темные джинсы, светлую сорочку и синий кардиган.

— Я спрашиваю, чего башкой вертишь? — в голосе незнакомца прорезались угрожающие нотки. — Будешь так крутить головой — она отлетит! Ну, или я откручу!

Позади высокого мальчика стояли еще трое ребят, которые, услышав слова своего вожака, с готовностью засмеялись.

Максим смотрел на собеседника, не зная, что сказать, — внутри него все дрожало от обиды и страха.

— Дементьев! Ну-ка тихо! — обернулась на шум Маргарита Павловна. — Потом знакомиться будете.

— Да уж, познакомимся, — прошипел, наклонившись к Максиму, высокий парень и отошел подальше от учительницы к своим дружкам.

Оставшуюся часть линейки Максим простоял, ощущая спиной взгляды недружелюбных одноклассников. Он старался не думать об этом, но ничего не мог с собой поделать, — страх и обида скрутили его внутренности в тугой комок. Дышать было тяжело, подкатывала тошнота. Максим старался держаться поближе к учительнице.

Между тем после неразборчивой речи директора школы торжественная линейка продолжалась. Выступил хор школы и несколько солистов исполнили школьные песни.

Наконец высоченный одиннадцатиклассник поднял на плечо первоклашку, на голове которой красовались два огромных белых банта. Девочка держала в руках колокольчик.

Над школьным двором раздался веселый звон, и линейка окончилась. По традиции первыми в школу вошли первоклашки, а за ними уже безо всякой организации потянулись и все остальные классы.

Максим старался не потерять из виду Маргариту Павловну в этой толпе, но учительница сама нашла его и, собрав весь класс вокруг себя, повела ребят в школу.

Первый урок начался, естественно, со знакомства с классом.

— Ребята, у нас новый ученик — Максим Авдеев, — Максим стоял у доски перед всем классом. — Его семья недавно переехала в наш район и теперь он будет учиться с нами.

Максим обвел глазами класс. По большому счету никто не обратил на него внимания, только Дементьев смотрел на новенького с презрительной усмешкой да пара девчонок на первой парте прыснули в кулаки, глядя, как Максим изо всех сил сжимает в руках букет.

— Эй, новенький! Ты букет-то кому принес? — насмешливо крикнул с задней парты Дементьев. — Или это тебе подарили?

Класс рассмеялся.

— Тихо, дети, тихо! — чуть повысила голос Маргарита Павловна.

Максим же покраснел и, внутренне ругая себя, что не вручил букет сразу, положил цветы на стол перед учительницей.

— Спасибо, Максим, — сказала та, — присаживайся на свободное место, и мы начнем урок.

Свободное место в классе было только одно — рядом с черноволосой девочкой, которая разложила на парте несколько книг и увлеченно листала одну из них. Максим сел рядом с ней.

— Ботаничка и малахольный! — услышал Максим шепот с задней парты. — Отличная парочка.

Максим вздрогнул и покосился на соседку, но та либо не услышала оскорбления, либо была так увлечена чтением, что не обратила на грубость внимания. Мальчик позавидовал ее выдержке или увлеченности — он не знал, чему, просто позавидовал.

Маргарита Павловна меж тем уже рассказывала классу о том, какие изменения произойдут в их школьной жизни в наступившем учебном году, рассказывала, что среднее звено — это не младшие классы, тут все сложнее и серьезнее. Учиться и стараться нужно больше.

Класс слушал, не отвлекаясь. Максим понял, что учительница успела зарекомендовать себя среди учеников и все прониклись к ней уважением, ну почти все. Дементьев и его подпевалы не слушали, а что-то шепотом обсуждали, изредка бросая косые взгляды на Максима. Мальчик поежился — ему совершенно не понравилось внимание, которое он к себе привлек.

В конце урока к нему неожиданно обратилась соседка:

— Привет, я Лиза! — девочка протянула Максиму руку. — А ты Максим, — то ли спросила, то ли констатировала факт она.

— Я… да, — Максим растерялся.

— Трех мушкетеров читал? — спросила соседка по парте.

— М-м-м, нет, не задавали же, — Максим смущенно потер нос.

— Ты чего, всегда будешь читать только то, что задают, и делать то, что говорят? А своей головой думать не собираешься? — Лиза серьезно смотрела на мальчика.

— Э-э-э… я не знаю, — Максиму хотелось поскорее прекратить этот глупый разговор.

— Так надо знать! — безапелляционно заявила Лиза и захлопнула книгу.

Максим не знал, что ответить, поэтому промолчал.

Вскоре урок окончился и школьники, у которых сегодня не было занятий, потянулись к выходу из здания — насладиться последним днем отдыха перед учебными буднями.

***

Максим шел домой медленно, его не очень радовала перспектива возвращения в пустую квартиру. Да, конечно, мама была там, но ее как будто и не было. Она вставала, только чтобы сходить в туалет, в остальное время Максим ее почти не видел.

«Надо в магазин зайти, хлеба купить, — подумал Максим и мысленно стал подсчитывать деньги, что лежали у него в потайном кармашке рюкзака. Тетя Ира на всякий случай положила туда немного денег. — Вот он и этот всякий случай», — решил Максим и направился в сторону гастронома, благо было по пути. В руке мальчик сжимал банкноту.

— Вот мы снова и встретились, малахольный! — Максим, погруженный в свои мысли, не заметил, как на пути его появился Дементьев с дружками. — Куда путь держишь?

Максим вздрогнул, но решил, что больше запугать себя не даст. Он ничего не ответил и прошел мимо одноклассника. Того, видимо, взбесило такое отношение. В следующий миг Максим почувствовал, что земля ушла у него из-под ног, он увидел высокое, чистое, осеннее небо, затем земля больно ударила его в грудь.

Мальчик упал на пыльный асфальт, содрал ладони и расквасил нос.

— Будешь знать, как меня игнорировать, — расхохотался Дементьев. — О, а вот и бонус!

Хулиган выхватил из раскрытой ладони Максима купюру.

— Отдай! — со слезами в голосе прокричал Максим.

— А то что? — глумился обидчик. — Маме расскажешь? Или папе? Ах да, забыл, нет у тебя папы!

Максим вскочил, из глаз его лились слезы злости и обиды, из носа шла кровь. Мальчик под громкий свист со всех ног побежал к дому.

Он быстро забежал по лестнице на третий этаж, распахнул дверь квартиры и направился через темную прихожую в ванную комнату. По пути ударился обо что-то ногой, но не стал разбираться, что это было.

В ванной Максим пробыл почти полчаса — смывал кровь и застирывал белую рубашку от бурых пятен. Выходить ему не хотелось. Наконец голод сделал свое дело, и мальчик вышел из ванной и отправился на кухню. К его удивлению, мама была там и даже что-то готовила, стоя у плиты. Она совсем перестала следить за собой: длинные светлые волосы были не расчесаны и кое-как сплетены в подобие косы, длинный застиранный халат красовался пятнами непонятного происхождения, мама была босиком, хотя еще совсем недавно ругала Максима, если он ходил по дому без тапочек.

— Ты уже вернулся? — голос ее был хриплый, будто она только что проснулась. — За хлебом случайно не заходил?

На глаза Максима вновь навернулись злые слезы.

— Нет, не заходил.

— Ну ничего, так поедим, — мама поставила на стол тарелки с яичницей, разлила чай по кружкам. — А что у тебя с лицом?

— Ничего, споткнулся и упал, — соврал Максим и принялся уплетать немудреный обед за обе щеки.

— Надо внимательнее быть, — сказала мама и мальчик вновь почувствовал дикую обиду. Почему она не расспрашивает дальше? Почему не выяснит, кто его обидел? Почему не защитит? Ответов не было и Максим проглотил обиду вместе с яичницей.

Мальчик встал из-за стола и, поблагодарив маму, отправился в свою комнату. В прихожей он вновь споткнулся.

— Мам! А что тут валяется? — спросил Максим, включая свет.

— А это сегодня доставили, сказали, заказ оплачен. Отец оплатил, — в голосе мамы слышалась грусть и жалость к себе.

Максим осмотрел высокую коробку, стоявшую в прихожей.

— Неужели это то самое? — сердце мальчика забилось в предвкушении. Он торопливо сбегал за ножницами и через несколько минут вскрыл коробку. Внутри был мольберт — небольшой, но самый настоящий, также там обнаружилась коробка красок, набор кистей и бумага для рисования.

Максим быстро перенес все это богатство в свою комнату, установил мольберт, закрепил на нем бумагу, разложил кисти и краски.

***

— Что тебе подарить в честь первого дня в новой школе? — папа всегда был серьезен в вопросе подарков.

— Не знаю, пап, — Максим сидел за столом и старательно возил кисточкой по бумаге.

Отец заглянул сыну через плечо, потер подбородок и сел рядом.

— Макс, а тебе нравится рисовать? Или ты это просто ради оценки делаешь?

Максим задумался.

— Иногда я рисую, потому что надо… — Максим размышлял, он прежде никогда не задумывался об этом, — но иногда мне хочется рисовать. Даже не так — мне нужно рисовать. Это как зуд в пальцах, понимаешь? — Максим посмотрел на отца.

— Понимаю, сын, — папа смотрел очень серьезно, — у всех художников такое бывает.

Максим продолжил рисовать, а отец достал телефон и углубился в дебри интернета. Оказывается, папа ничего не забыл и все спланировал.

***

Мальчик стоял посреди комнаты и смотрел на подарок отца. Смотрел сначала с любовью, потом с грустью, но вскоре почувствовал, как поднимается в груди злость и обида, как заслоняют эти чувства все то хорошее, что помнил мальчик о своем отце.

Некстати засаднило нос, и Максим вспомнил события сегодняшнего дня, обиды и унижения, страх и беспомощность.

Злые горькие слезы катились по щекам мальчика. Из соседней комнаты донеслось позвякивание бутылок. Максим заскрипел зубами, он злился. Злился на мать за то, что она так себя ведет, злился на одноклассников за их грубость и причиненную ему боль, злился на отца за то, что он оставил его одного.

Максим опустил кисть в краску и шагнул к мольберту. Рука вначале дрожала и линии получались неровными, но вскоре Максим успокоился и его движения стали быстры и уверенны. Он не знал, что хочет нарисовать, просто отдался на волю рук и вдохновения. Максим почти не смотрел на холст, он понятия не имел, что же в итоге будет изображено на картине.

К окнам подступили сентябрьские сумерки, когда Максим закончил свое полотно. Он обессилено выронил кисть и сел прямо на пол. Мальчик закрыл лицо руками и заплакал, точнее, попытался, ведь слез не было. Максим просто стрясся несколько минут, будто он плачет, но ни одной слезинки из его глаз не упало.

Наконец мальчик встал и включил свет, так как комната уже погрузилась во мрак. Максим посмотрел на мольберт. На белом листе была изображена птица, вернее, птенец. Иссиня-черное оперение переливалось на свету, кое-где отливая зеленым, кое-где — синим. Красные глазки-бусинки смотрели на Максима, крылья с длинными маховыми перьями были расправлены, будто птенец собирается в свой первый полет. Максим с удивлением рассматривал картину — никогда еще ему не удавалось так живо изобразить что-то. Казалось, что птица почти живая, что она дышит, смотрит на мальчика и видит его насквозь.

Максим стоял и смотрел в красные глаза. Смотрел, не мигая, долго, очень долго. И вдруг его как прорвало — он начал говорить с изображением, рассказывать все, что накипело у него на душе, жаловаться на все и всех. Он высказывал птице обиды, рассказывал о своих страхах, сливал в изображение злость и негатив. С каждым его словом ему казалось, что птица наполняется жизнью, будто его негативные чувства придают объем плоскому изображению. Еще совсем немного и изображение сойдет с холста, крылья забьют по воздуху, и птица начнет кружить по комнате, сметая с полок книги, задевая люстру и бросая черные тени на светлые обои.

Максим говорил долго — может, полчаса, может, час. Уже совсем стемнело, уже стали затихать на улицах машины и автобусы, рассосались городские пробки, а мальчик все говорил и говорил. Ему нужно было поговорить хоть с кем-то. Не его вина, что таким собеседником стал рисунок.

Наконец Максим выговорился и выдохся. Он с благодарностью посмотрел на изображение птенца, провел по нему рукой, ощутил тепло бумаги, на мгновение показавшееся теплом живого существа, и вышел из комнаты проверить, как дела у матери.

Все было, как всегда: квартира была погружена в темноту, из спальни родителей доносилось тяжелое дыхание мамы, на кухне в раковине высилась гора немытой посуды.

— Ну, хоть покормила, — вздохнул Максим и принялся мыть посуду.

Справился с домашними делами Максим уже глубоко за полночь. Сил на что-то еще у него уже почти не осталось, но тем не менее мальчик собрал рюкзак для завтрашнего школьного дня, достал рубашку и брюки с вешалки — все было уже выглажено, за что Максим был безмерно благодарен тете Ире.

Мальчик проверил, закрыта ли входная дверь, немного постоял у открытой двери в спальню родителей, слушая дыхание матери, и отправился в свою комнату — глаза у него уже слипались.

Максим выключил в комнате свет и залез под одеяло. В темноте комнаты ему показалось, что глаза птицы светятся красным.

— Да ну, бред какой-то, переутомился, видимо, — Максим провел ладонью по глазам, повернулся на бок и уснул.

После непривычной осенней жары на город опустилась прохладная сентябрьская ночь. Максим всегда спал с открытой форточкой, и сейчас ночной ветерок колыхал занавески, словно паруса сказочных парусников.

Ветерок коснулся мольберта, загнул уголок листа с рисунком и вдруг пошевелил перья на крыльях птицы. Красные глаза загорелись светом и, не мигая, уставились на спящего мальчика. Птица проснулась.