Я смогу. Современная проза

Александр Петрович Золотов

Книга о любви и верности, о большой вере в свои силы, о целеустремленности, которые, несмотря на жизненные передряги и трудности, приводят к успеху.

© Александр Петрович Золотов, 2022

ISBN 978-5-0056-1823-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я смогу…

Я смогу

Любовь, сомнения, разлука,

жизнь, фантастика, любовь, но….

Утро у пруда — это сказка, где нет места плохому настроению, душа человека внимает тихую, непорочную красоту, гладь воды отражает первые лучи солнца, которые красят восходящий от воды туман в оранжевый цвет. Трудно и даже невозможно оторвать взгляд от просыпающейся природы. Но вот налетел озорной ветерок, видение уже почти стерто. Жаркий летний день вступил в свои права.

— Запах шашлыка — это наслаждение, нетерпение ожидания и вообще-то грандиозное явление в жизни человека, — философствовал Володя Белов, — Под шашлык можно решать любые проблемы. Шашлык под коньячок — это движитель всего прогресса на Земле.

— Ты быстрее жарь, а то захлебнуться слюною можно, — направляла на путь истинный подруга Белова Даша Смирнова.

— Ну ты и хватил! Движитель прогресса? — Саша Доронин хохотнул и продолжил, — ты не хрена не разбираешься в шашлыке, а туда же про прогресс вякаешь.

— Я не разбираюсь? — Белов принял воинственную позу, хотя он знал, что Доронин никогда ничего не говорил без доказательств, — ты сам ничего в них не смыслишь. Я всегда на пикниках жарю шашлыки, и никто не сказал, что я схалтурил. Девочки, я правильно говорю?

Даша бросилась в шутливую защиту своего друга и, возможно, будущего жениха:

— Шашлык у Вовчика всегда самый, самый лучший! И знаете почему? — не дождавшись ответа, крикнула, — потому, что Вовчик самый лучший!

— Никто не спорит, что Вовчик самый лучший, но в шашлыках Володя не разбирается, хотя согласен, он жарит их отменно. Хорошо готовить; не означает разбираться, — подтрунивал друзей Саша.

— Ты считаешь себя умнее всех, и во всём всегда разбираешься, — бросила Даша, чуть раздраженнее чем того требовала ситуация.

— Прекратите, пожалуйста, — поспешила пригасить первые признаки ссоры Вика Слюсарева, — не хватает испортить аппетит пред вкушением божественного блюда.

— Нет, нет! Викочка, пусть Саша скажет, почему я не разбираюсь в шашлыках?

— О Господи, завелись — Вика с надеждой взглянула на Доронина, — Саня, я прошу тебя, промолчи.

Просьба Вики не остановила парня, а будто подбросила хворост в едва загоревшийся костер.

— Я привык отвечать за свои слова и потому поясню их.

Девчонки, исполнив кислые мины переглянулись.

— Мы что приехали на берег реки слушать твои лекции? — полушутя, полусерьезно возразила Даша.

— Даша, не нервничай, а внимай новые знания о шашлыке. Оный еще не готов и потому еще есть время познать новое и полезное, — Саша утвердительно кивнул головой, будто подтверждая сказанное. В его голосе ещё искрилось желание шутить.

— Ой, с тобой спорить бесполезно! Говори уже! — Даша безнадежно взмахнула рукой и отвернулась.

— Шашлык бывает разный и готовится он по разным рецептам. К примеру, в Ташкенте…, — Саша взглянул на друзей и заметил, что его слушала только Вика. Белов гасил вырвавшееся из углей пламя, а Даша демонстративно отвернулась и что-то говорила Володе. Доронин еще по инерции сказал, — в Армении там его готовят…. Вам не интересно? Да и впрямь, о чем это я?

Доронин встал и пошел в сторону шоссе. За ним бросилась Вика.

— Саша, ты куда? Обиделся что ли?

— Я сам не знаю, куда иду и что мне надо.

— Саша, милый, я понять тебя не могу! Что с тобой? — Вика со слезами на глазах обняла его.

— Я здесь, а мысли мои где-то далеко, далеко, ребят обидел, умничать стал….

— О чем ты думаешь? Расскажи мне, я ведь люблю тебя.

— Еще со студенческих лет одна мысль не дает мне покоя, она заслонила собой все.

— И меня тоже? — Вика отстранилась от Доронина и вопросительно взглянула на него.

— Не знаю, видимо, и тебя тоже….

— Ты что такое говоришь? Мы любим друг друга, и вдруг какая-то мысль рушит все?

— Может, рушит, а возможно начинает строить…, — Доронин, немного помолчав, резко повернулся и зашагал к шоссе.

— Саша, Саша, не уходи!

Вика сделала несколько шагов вслед, но остановилась, в ее сознании эхом звучали обидные слова Доронина: «Не знаю, видимо и тебя тоже».

***

С рассветом оживал город. Улицы заполнялись автомобилями, люди спешили к остановкам автобусов. Утренняя прохлада уступала место ранней жаре. Начался новый рабочий день.

Доронин вошел в лабораторию, где занимался проверкой работоспособности разработанных в отделе электрических и электронных схем, выявлял ошибки и недостатки проектирования, писал рекомендации по их исправлению. Схема, которую он вчера собрал на стенде, не шла, постоянно давала сбои, причем он не мог вникнуть в суть проблемы, не видел пути ее разрешения. Доронин еще раз проверил соединения элементов, но не найдя ошибки, присел на кресло, развернул лист с принципиальной схемой, задумался. Он смотрел на огромное количество знаков линий, и вдруг поймал себя на том, что думает о другом. Это другое требовало реализации, хотя Доронин убеждал себя в том, что это чушь собачья, не имеющая никакого ни научного, ни практического подтверждения, но другой более настойчивый голос наперекор всему твердил:

— Солнце горит тысячелетиями! Что его держит в пределах своих? А если попробовать сотворить нечто подобное?

Хлопнула дверь, вошел Виктор Зуев — начальник отдела проектирования схем.

— Привет! О чем задумался?

— Схема не идет, не могу в толк взять, хотя все будто бы верно.

— Разберешься, не впервой, впрочем, сможет так случиться, что и не получится.

— Получится, просто надо копнуть чуть глубже.

— Дело не в технике или соображалке.

— Что ты имеешь в виду?

Я зашел, чтобы сообщить тебе, что я иду к шефу, где официально будет объявлено, что меня переводят заместителем директора института.

— Об этом слухи давно ходят. Наконец, они приобрели материальное воплощение. Поздравляю!

— Спасибо! Ты, наверное, подумал, что я зашел похвастаться?

— Нет! Я еще не готов перейти к таким мыслям, схема ест поедом….

— Сообщаю тебе, что я буду просить директора поставить тебя на мое место.

Доронин от неожиданности долго молчал, а начальник усмехнулся, продолжил:

— Что? От радости в зобу дыхание сперло?

— Нет! Скорее наоборот.

— Ты, что больной? Думай, погаси свои сомнения и будь готов к вызову. Я пошел.

— Удачи!

***

Прохладный кабинет тихо шумел кондиционером. На звук открываемой двери директор Самохин поднял голову и приветливо замахал рукою.

— Заходи, заходи и садись.

— Спасибо, Андрей Петрович.

Вопрос о твоем переводе решен. В министерстве твою кандидатуру поддержали. Наш партком и районный комитет партии тоже. Поздравляю! Кстати, ты нашел себе замену?

— Только что говорил об этом с Дорониным, но он вяло отреагировал на моё сообщение, боюсь, откажется.

— Он что больной? От такого предложения отказываться!

— Он последнее время какой-то странный.

— Ничего! Уломаем! Специалист он, конечно, отличный, какой будет администратор?

— Управлять людьми он сможет, но давайте его пригласим, вдруг откажется.

Директор нажал кнопку и сказал в микрофон селектора:

— Валя, вызови мне Доронина и скоренько.

— Я мигом, Андрей Петрович, — отозвался селектор голосом секретарши.

Через пару-тройку минут вошёл Доронин.

— Здравствуйте, Андрей Петрович.

— Заходи, заходи, ты теперь будешь часто у меня бывать. Сейчас подпишу приказ о твоем назначении на должность начальника отдела, — голос директора был по-отечески добрым, призывал к открытому общению, — садись.

— У меня другие планы, я увольняюсь!

— Ты что, Доронин, тупой или больной! Такие предложения бывают один раз в жизни, от них не отказываются.

— Я сожалею, но ничего поделать не могу, — Доронин шагнул к столу и подал лист бумаги.

— Что это?

— Заявление об увольнении.

— Виктор Иванович, — директор повернулся всем телом к Зуеву, — он точно не в себе.

Зуев вместо ответа поднялся со своего кресла, подошел к Доронину.

— Саня, кончай дурить, ты пойми, это рост твоей личности, это карьера, приличная зарплата, в скором будущем квартира, наконец.

— Нет, я принял решение.

— Комедия, да и только! — развел руками директор, — прав был Грибоедов. Горе от ума. «Чин следовал ему — он службу вдруг оставил».

— Грибоедов написал комедию, а здесь глупость жизни, — Зуев повертел пальцем у виска и сел в кресло.

Напряженная пауза длилась недолго.

— Андрей Петрович, подпишите заявление, я свое решение менять не буду.

Директор постучал пальцем по столу, затем резко положил ладонь на стол.

— Сделаем так, товарищ Доронин. По закону ты должен отработать еще две недели. Сейчас я подписываю приказ о твоем назначении на должность начальника отдела. Валя, занеси приказ о назначении Доронина, — нагнувшись к селектору, сказал директор.

— Андрей Петрович, он у Вас в зеленой папке, — мгновенно отозвался в селектор.

— Ах, да, я забыл, спасибо, — директор вытащил из папки приказ, еще раз взглянул на Доронина и размашисто подписал.

Доронин молчал, его кольнула неуверенность, его звала перспектива. Предательская мысль змейкой вползала в душу.

— Что я хочу создать? У меня нет ничего, кроме мыслей, которые и назвать-то идеей нельзя. Просто навязчивая мысль ничем не подкрепленная, а возможно, попросту бред. Я обрываю нить, которую любой бы посчитал за счастье.

— Молчишь, не передумал? — спросил директор.

Колебания Доронина достигли предела, и он вяло проговорил:

— Согласен, к концу срока я окончательно приму решение.

— Вот что я тебе скажу! Если уволишься, то пока я здесь сижу, твоей ноги в институте не будет. Заруби себе это на носу, назад не возьму, — обиженный голос Андрея Петровича крепчал, он даже в подтверждение своих слов легонько стукнул кулаком по столу, — иди, принимай дела, работай.

Вернувшись в лабораторию, Доронин устало плюхнулся в кресло, его давили сомнения. Чтобы отвлечься, он попытался вникнуть в схему, собранную на стенде. Буквально через минуту он понял свою ошибку. Несколькими точными движениями он поменял местонахождение двух проводов, одновременно ругнул себя:

— Как новичок, попутал нормально закрытый контакт с нормально открытым контактом

Устранив ошибку, он вслух обратился к схеме:

— Ну что, дорогая, попробуем?

Еще раз проверив цепи, Доронин щелкнул выключателем, лампочки стенда приветливо замигали, имитаторы электродвигателей завращались. Через несколько щелчков переключателя стало ясно, что схема готова, осталось дать ей несколько часов поработать.

Вошел Зуев и полушутя — полусерьезно сказал:

— Врезать бы тебе в лобешник, смотришь и ума бы прибавилось.

— Напрасный труд! Что Боженька под черепок подложил, то там и останется.

— Это меня и останавливает. Ладно, это все лирика, надо дело делать!

— Какое дело?

— Эх ты, лапоть! Должности надо обмывать. Приглашаю в ресторан тебя к 20-оо. Без опозданий, можешь с девушкой.

Зуев направился к двери, но его остановил Доронин.

— Виктор, подожди.

— Что со схемой не получается?

— Схема уже полчаса как работает.

— Что было причиной?

— Моя глупая ошибка, попутал контакты. Я хочу спросить о другом.

— О чём?

— Ты пригласил меня в ресторан, но я стою на перепутье, если идти туда, то я должен внести деньги, у меня ведь тоже должность!

— Это дельное и правильное предложение. И еще, если схема работает, то идем я тебя представлю коллективу.

— Может завтра?

— Завтра будем стоять перед людьми с помятыми мордами? Идем сегодня.

Через пять минут, весь коллектив отдела собрался в чертёжном зале. Специалисты отдела, входя в зал, спрашивали:

— Виктор Иванович, Вас можно поздравить?

Кто-то из угла крикнул:

— Когда обмывать будем?

Зуев загадочно улыбнулся и еще загадочнее сказал:

— Сейчас притащим сюда ванну, заполним её шампанским, и, — он обвел присутствующих веселым взглядом, помолчал, — затем искупаем, — он опять сделал паузу, — искупаем Доронина Александра Петровича.

На лицах товарищей отразилось недоумение.

— Что его назначили замом директора?

Наиболее сообразительные догадались.

— Должность начальника отдела тоже обмывается, но ванну не надо, зачем портить шампанское, мы его выпьем.

Зуев не спешил раскрывать секреты.

— А вдруг Вы не угадали!

Из угла опять крикнули:

Виктор Иванович, хватит темнить, шампанского хотим.

— Ладно! Жадно ловите информацию. Так как она официальная, шутки в сторону. Шум в зале стих.

— Дорогие мои товарищи, довожу до Вашего сведения, что я покидаю отдел. У меня новая ответственная работа, теперь я заместитель директора. Мне жаль с Вами расставаться, но все когда-либо кончается, тем более, что отделом будет руководить умный, грамотный специалист. Его Вы хорошо знаете — это Доронин Александр Петрович.

В коллективе отдела ходили слухи, что если Зуев уйдет из отдела, то его место займет сорокалетний заместитель начальника отдела Шмуц Евгений Абрамович.

Решение руководства оказалось весьма неожиданное. Коллектив молчал, несколько секунд. Замначальника отдела Шмуц встал со своего места и вышел.

— Я понимаю разочарование Евгения Абрамовича, но таковы реалии, начальником отдела назначен Доронин. Прошу любить и жаловать. А Вы Александр Петрович, принимайте дела. Хочу пожелать нашему коллективу успехов и добрых свершений, а мне позвольте откланяться, — Зуев слегка поклонился, — не поминайте лихом.

— Когда обмывать будем? — не унимался голос из угла.

— Обмоем непременно, дайте только срок.

***

По дороге от института до общежития Доронина не оставляло ощущение неловкости перед теперь своим заместителем Шмуцом. Получалось так, что он волей судеб перешел ему дорогу и занял его место. Весь остаток рабочего дня ему хотелось подойти к нему и пояснить, что он всего лишь через пару недель станет у руля отдела, но посвящать постороннего человека в свои планы не стал.

Едва Доронин перешагнул через порог общежития, вахтер, пожилая женщина окликнула его:

— Саша, тебе звонила девушка, сказала, что придет к 21 часу.

— Когда?

— К 21—00.

На лице Доронина возникло выражение растерянности, он почесал переносицу.

— Саша, ты понял?

— Да, Михайловна, я понял, но к двадцати часам я должен быть в другом месте.

— И что теперь? Она может подумать, что я забыла тебе сообщить о ней.

— Сообщите ей, что пусть приходит в ресторан, который на соседней улице. Я её не дождусь, не могу опаздывать.

— Хорошо.

***

Зуев и Доронин пришли в ресторан заблаговременно, чтобы организовать пирушку. Посчитали приглашенных, сдвинули столы, расставили стулья. Специально выделенная для них официантка приняв заказ, стала накрывать стол.

— Давай еще раз посчитаем тех, кто придет, а то если кому-то места не достанется, будут обиды. Кстати, ты будешь один? — Зуев взял листок бумаги, стал писать фамилии.

— Ожидаю девушку, но не знаю, придет она или нет.

— Что так?

— Не успел сообщить, времени уже не было. Передал ей, что буду здесь. Пойду, предупрежу вахтера, чтобы пропустил, похоже, ресторан будет переполнен.

— Считаем, что придет, оставляем ей место около тебя.

К двадцати часам собралась вся верхушка института: директор, главный инженер, начальники отделов, ГИПы (главные инженеры проектов). Их жены, побывавшие на таких вечеринках, хорошо знали друг друга и потому без обиняков обсуждали свершившиеся изменения в институте. Наконец поступило приглашение садиться за стол. Директор занял место в торце стола, по правую руку расположился Зуев, слева уселась жена Андрея Петровича, чем вызвала его неудовольствие.

— Таня, ты бы села на другое место, здесь должен сидеть парторг. Таков порядок.

Татьяна Борисовна, сверкнув глазами, подчинилась и тихо шепнула:

— Нажритесь только…, — её взгляд обещал ему крайне большие неприятности.

Она отошла, ей уступили место рядом с женой парторга.

— Света, смотри за ними.

— Не переживайте, Татьяна Борисовна, они у меня в ежовых рукавицах будут.

Слово взял директор.

— Дорогие товарищи, сегодня у нас знаменательны день. Как Вы помните, недавно мы отправили на пенсию моего заместителя, о свято место пусто не бывает. Сегодня я по согласованию с министерством и партийными органами подписал приказ о назначении моим заместителем Зуева Виктора Ивановича. Прошу любить и жаловать!

Речь директора прервалась аплодисментами. Выждав, пока стихнут рукоплескания, Андрей Петрович продолжил:

— Давайте поздравим его и пожелаем ему успехов в работе, доброго здравия и мира в семье. За что и предлагаю осушить стаканы.

— Между первой и второй промежуток небольшой, наполняйте рюмки.

Андрей Петрович опять стоял на ногах.

— Прошу еще несколько минут внимания. Я сегодня подписал еще один приказ, о назначении начальником отдела разработки и испытания схем Доронина Александра Петровича.

Аплодисменты длились недолго, многие женщины с неподдельным интересом взглянули на молодого человека.

— Давайте и его поздравим с новой перспективной должностью, пожелаем ему успехов на новом поприще. Удачи ему!

Чопорность отношений прошла после второй рюмки, голоса становились все звучнее. Стоящая у стола официантка ожидала просьб клиентов, но их не было. Кто-то пригласил ее к столу, она присела около Доронина.

— Моей невесты, видимо уже не будет, садись, бери прибор. Как тебя зовут?

— Спасибо, меня зовут Света.

Света быстро освоилась рядом с Сашей Дорониным, она сначала будто невзначай прикасалась своим плечом его плеча, а после рюмки настойчиво давила коленом его ногу.

Доронин пытался отодвинуться, но Света становилась всё настойчивее. Выручил вахтёр, который знаками звал его к себе.

— Саша, куда Вы? — невольно вырвалось у неё, когда её сосед встал со своего места.

— Пойду встречу невесту. Освободи ее место и замени прибор.

Света ругнулась про себя:

— Другим мужики, как мужики, а мне все козлы.

Доронин вышел на улицу и сразу увидел Вику.

— Привет! Я уже думал не придешь.

— Привет! И потому успел подсадить замену?

— Перестань, это официантка.

— А официантки не женского рода? Через окно видела, как она об тебя терлась.

Почему она оказалась рядом с тобой?

— Я и не думал ей отвечать, — взмолился он. Для тебя стул приготовлен, а так как тебя не было, ее пригласил сесть мой сосед, — соврал Доронин.

— Попробовал бы только, я бы сразу ушла.

— Всё! Отношения выяснили, идем.

— Я туда не пойду!

— Почему?

— Саша, ты посмотри, как одеты ваши дамы. Прически. А у меня простенькое, летнее платье. Куда я в таком наряде пойду?

— У них наряды красивые, а ты в этом платьице куда красивее! Идем!

Вика в нерешительности затопталась, но он потянул ее за руку.

— Возражения не принимаются! Идем.

— Подожди, я хоть прическу поправлю. А что у вас за праздник, как ты в компанию начальников попал?

— Пригласил друг, Зуев, его назначили замом директора.

— Я в таких высоких компаниях ни разу не бывала. Как там себя вести не знаю.

— Они такие же люди, как и все, идем, освоишься.

Когда они вошли, играла музыка, зал прыгал, скакал, извивался.

— Идем танцевать, — Саша потащил ее в центр зала.

Наконец музыка стихла, последовало приглашение вернуться за стол. Андрей Петрович опять взял слово:

— Я свою миссию выполнил, теперь послушаем, что скажет новоиспеченный заместитель директора.

— Прежде всего, хочу поблагодарить руководство института, лично Андрея Петровича и парторга Сыроежкина Семена Степановича, за оказанную мне честь и доверие. Я хочу выпить за их здоровье и за здоровье всех присутствующих и поблагодарить всех, за то, что пришли отпраздновать наше назначение. Спасибо!

Вика взглянула на Доронина и тихо спросила:

— Почему не закусываешь, опьянеешь. Напрягся ты что-то.

— Сейчас все прояснится.

— Что проясниться?

А Андрей Петрович опять стоял на ногах.

— Сегодня у меня трудная, но приятная работа. Поэтому еще раз прошу минуточку внимания.

Стол с трудом замолкал.

— Даю ответное слово начальнику отдела исследований Доронину Александру.

Вика резко повернулась к встающему Доронину, в ее глазах неподдельное изумление.

— Виктор Иванович отлично сказал, всецело присоединяюсь к его словам, добавлю только мира и добра в семьях всех присутствующим.

Аплодировали все, больше женщины, а когда над столом стало тихо, новый начальник отдела, повернувшись к Вике, добавил:

— Со мной рядом сидит Вика, моя подруга и невеста, знакомьтесь.

Вика поднялась со своего места, ее неловкость заметили, и кто-то шутливо крикнул:

— Горько!

Правильно! Заодно и свадьбу сыграем.

— Горько! Горько!

Доронин обнял девушку, она всем телом подалась к нему. Он нашел ее губы.

— Стол хором считал до десяти….

***

Тишина ночи и мягкий свет уличных фонарей подталкивал к лирическому восприятию мира. Взявшись за руки, Доронин и Вика бесцельно брели по тихой улочке, над которой огромные тополя своими кронами образовали свод. Вика вдруг остановились, решительно повернула к себе своего спутника, заглянула в глаза.

— Саня, признавайся, почему ты скрыл от меня своё назначение на должность?

— Я сам узнал о назначении всего несколько часов назад, — голос Доронина был ровным, интонация его не отображала радости, более того в нём звучала недосказанность….

— Саша, не вижу радости в твоих глазах, это же начало карьеры, тебе дадут квартиру, и мы…, — Вика запнулась, опустила глаза.

Доронин промолчал, выпустил её из объятий. Вика, не поднимая головы, потянула его за собой, но через пару тройку шагов остановилась.

— Саша, почему ты молчишь? Ты, наверное, подумал, что я набиваюсь тебе в жёны, думаешь, что соблазнена твоим новым положением?

— О том, что ты говорила и говоришь, я не думал и твоим словам я не придал никакого значения, он опять замолчал в нерешительности.

— Чем же занята твоя голова? — Вика шагнула к нему и, глядя в глаза, стала нетерпеливо стучать кулачками ему по груди.

Настойчивость Вики возымело действие, Доронин решил приоткрыть ей свои планы. Мысли, затаенные в нём, требовали выхода, пришло время, чтобы эти мысли кто-то разделил с ним и поддержал.

— Со студенческой скамьи я ношу в себе идею, которая может перевернуть многое в этом мире.

— И что это меняет? — не поняв серьёзности момента, беззаботно спросила Вика.

Возможно, именно то, что она не проявила интереса к его задумкам, вытолкало из него фразу, о которой он еще не хотел говорить.

— Я написал заявление об увольнении из института.

Вика отступила на шаг, лицо её приняло гримасу удивления и протеста.

— Ты шутишь?

Доронина опять кольнули сомнения, но он овладел собой.

— Нет, не шучу, — в его голосе звучала твёрдость решения, и уверенности.

— Скажи! Зачем и почему ты это делаешь? Ты бросаешь всё: карьеру, положение…, — Вика едва не сказала: «Меня», но Доронин опередил её:

— Я же тебе сказал, что у меня есть идея…, — он не договорил, Вика почти оборвала его.

— Мог бы ты посоветоваться со мной или я для тебя пустое место?

— Это случилось стремительно, на эмоциях. У меня будто отняли мою мечту, цель моей жизни. К тому же у меня ещё было и есть время для совета с тобой. Заявление вступит в силу через две недели.

Вика воспрянула духом и с надеждой обняла его.

— Саша, забери заявление, я молю тебя об этом.

Доронин некоторое время молчал, а затем задумчиво произнёс:

— Я не знаю, что будет там, возможно пустота.

Вика восприняла его слова, как отказ и постаралась переубедить его:

— Ты хочешь шагнуть в пустоту и даже не знаешь, что тебя там ждёт?

Доронин, чуть повернув к ней голову, скосил глаза и пытливо взглянул на Вику.

— Меня…?

В его голове пронёсся вихрь мыслей, и он уже пожалел о том, что задал такой нелепый вопрос, который по сути ставил под сомнение их будущее. Вика отступила на шаг от него, она поняла, что своими вопросами и утверждениями она, как бы отделяла себя от него, ставила его перед выбором.

— Прости меня! Саша, я ляпнула не думая! Сказала: «Тебя» машинально. Прости меня!

— Говоришь, шагну в пустоту.

Выпитое в ресторане спиртное усилило обиду.

— Ты не веришь в меня, первое препятствие и ты уже не готова шагать со мной в пустоте.

— Саша, не придирайся к словам, да я сказала: «Тебя», подразумевала: « Нас» — Вика всхлипнула, прижав ладони к лицу отвернулась.

Доронин смотрел в сторону и, казалось, не слушал её. Минуту — другую они стояли молча, не зная, как поступить. Первым молчание нарушил Доронин:

— Идём, доведу до твоего дома.

Вика молча повиновалась. Окна пятого этажа квартиры Вики, несмотря на поздний час, ещё светились. У подъезда Доронин поторопил Вику:

— Беги быстрее, мать, по всей видимости, не спит.

У двери подъезда они неловко поцеловались, забыв договориться о следующей встрече.

***

Мать Вики Екатерина Андреевна, не находила места. Она подходила к окну, вглядывалась в ночную темноту, пытаясь разглядеть свою дочь. Там, внизу, на детской площадке, стояла лавочка, на которой влюбленные забывали о времени. Тусклый свет одинокого фонаря позволил ей увидеть эту лавочку, но она к её сожалению оказалась пустой. Часы пробили полночь, но Вики не было, и лавочку во дворе никто не занимал.

Наконец, зазвенел звонок, который бросил мать к двери, она, не спрашивая о том, кто пришёл, распахнула дверь.

Увидев дочь, Екатерина Андреевна хотела высказать ей все, что ей пришлось пережить, но увидев её лицо, молча пропустила в квартиру. Вика прошла мимо матери и, когда та закрыла дверь, вернулась к ней, обняла.

— Мамочка, прости меня!

— Что случилось, почему так поздно? С тобой всё в порядке? — мать подозрительно взглянула дочь.

Вика поняла, о чём беспокоилась мать, тихо ответила:

— Со мной всё в норме, а вот у меня не совсем….

— Что значит, не совсем? Поссорилась с Сашей?

— Да, лучше бы мы разругались, потом бы помирились….

— Что сбежал к другой? — перебила Вику Екатерина Сергеевна.

— Он хочет сбежать, но не к другой….

— Да Бог с тобой, что ты выдумываешь? — опять не выдержала мать.

Вика невесело усмехнулась.

— Нет, мама, это не то, что ты думаешь, он бежит за своей идеей.

— Какая ещё идея? — Екатерина Андреевна всплеснула руками, расскажи, в чём дело?

— Я не знаю, что там у него за идея, но она, похоже, свела его с ума.

— Час от часу не легче! Говори, не томи.

Они прошли в комнату, присели на диван.

— Сегодня я пришла к нему к общежитию, а мне передали, что он ждёт меня в ресторане. Разные мысли роились в моей голове, я даже решила, что Саша хочет мне сделать предложение. Пришла к ресторану, взглянула в окно и увидела банкет. Вышел Саша и попросил меня идти с ним. Я ничего понять не могла, но вскоре выяснилось, что он назначен начальником отдела института. Там было всё руководство, много говорили о нём хорошего. Я обалдела, когда я узнала, в чём дело.

Терпение Екатерины Андреевны закончилось, и она перебила дочь:

— Так что случилось потом, почему на тебе нет лица…?

— Когда мы шли домой, он сказал, что увольняется, — Вика резко поднялась и нервно зашагала по комнате, — идею, видите ли, он носит в себе со студенческой скамьи.

— Какую ещё идею?

— Не знаю, мама, не знаю.

— И что теперь?

— Мой вопрос: «Что ждет его?» он истолковал, что я не хочу идти за ним, что я не верю в него…, — Вика замолчала, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу.

Екатерина Андреевна поспешила к дочери, погладили ее волосы.

— Не печалься, дочь, всё образуется, на нём свет клином не сошёлся.

— А как же любовь? Нам на банкете весело кричали: «Горько», я чувствовала себя его женой….

— Слава Богу, что у тебя хватило ума не стать ему почти женой. Или у вас всё же случилось…?

— Нет, мама, не случилось. Может быть, этому суждено было произойти сегодня, но идея помешала.

— Бог не дал тебе совершить ошибку. Если всё так, как ты рассказываешь, то лучше вам разойтись. Как говорят в народе: «Зад об зад, и кто дальше отскочит». Если он отказался от всего, что нужно любой семье, то он не думает жениться, ему это ничего не нужно. Представь, что ты вышла бы за него замуж. И что? Жить по съёмным квартирам, считая каждую копейку.

— Мама, я тоже буду работать, проживём.

— А если ребёнка родишь? Будешь сидеть в нищете, в обнимку с его идеей, он будет малевать бумагу. Да ещё, не дай Бог, его идея — бред сивой кобылы.

***

После разговора с матерью Вика долго не могла уснуть, ей казалось, что Доронин не любит её.

— Если бы он любил и связывал своё будущее с ней, то ни о каком увольнении не было бы и речи.

В душе Вики росло и ширилось состояние горькой обиды, она даже не пыталась вникнуть в причины, которые толкают Доронина на такой шаг, а возможность пойти за ним и разделить его заботы и трудности, она даже не рассматривала.

Утром, выйдя на работу, она получила командировочное удостоверение, а через два часа самолёт уносил её в Ленинград. Она попыталась сообщить о командировке Доронину, но дозвониться ей не удалось.

***

Кресло начальника отдела оказалось удобным и даже приятным. Сотрудники, теперь его подчинённые, поначалу относились к нему с некоторой настороженностью. Многие из них были старше его по возрасту, подчиняться, совсем еще молодому человеку, им было психологически трудно. Его заместитель Евгений Абрамович Шмуц обращался к нему подчеркнуто официально, не иначе как Александр Петрович. Постепенно отдел стал делиться на сторонников и противников молодого начальника. Противники, вскоре даже стали демонстрировать акции легкого неповиновения. Они выражались фразами с упоминанием бывшего начальника Зуева:

— Виктор Петрович так никогда не делал….

— Надо обратиться к Виктору Петровичу, он подскажет.

Однажды Доронин услышал специально брошенные ему вслед реплики:

— Яйцо курицу учит. Ну, ничего потерпим ещё немного, говорят, он подал заявление на увольнение.

— Да, уж скорее бы….

Первое желание показать кто в доме хозяин, Доронин в себе подавил.

— Пусть тешутся. Всё равно уйду.

Приходя в общежитие, он внимательно смотрел на почтовый шкаф, где располагались квадратные ниши с буквами алфавита. Ячейка с буквой «Д» была пустой. Вахтеры общежития не сообщали о звонках или просьбах что-то передать ему на словах. Вика не проявляла никакого к нему интереса.

Доронин несколько раз пытался дозвониться до Вики, но безуспешно. Неожиданно, негаданно он заболел. Возвращаясь с работы, он попал, в не весть, откуда сорвавшийся дождь. Он заставил его прятаться под кроной дерева, но это не спасло, одежда основательно промокла. Утром Доронин почувствовал боль в горле. В поликлинике ему приписали постельный режим. С ангиной и тем паче с её осложнениями не шутят. Окончание болезни совпало с окончанием его пребывания на работе. Согласно закону, он должен был покинуть институт или продолжить работу. Наступило время принятия окончательного решения. Доронин его принял. В отделе кадров, куда он зашёл для получения обходного листа, девушка, не скрывая симпатий, мило улыбнулась. Лучистые глаза её ловили его взгляд, она подалась вперед, но отказ её был категоричен:

— Вам, Александр Петрович, обходной лист выдавать запрещено.

— Кем?

— Директором, он просил прибыть к нему, как только появитесь.

— А если я вас очень попрошу, — Доронин взглянул в широко открытые глаза, но девушка быстро нашла, чем ответить:

— Меня из-за вас уволят, и тогда вам, Александр Петрович, придётся меня трудоустраивать. Я согласна не работать, но тогда вы должны стать моим мужем. Выбирайте.

Её лучистые глаза брызнули озорством, но в глубине их таилась надежда.

— С женитьбой, пожалуй, повременю, но не теряйте надежды….

По дороге к директору Доронина встретил Зуев.

— Ох, как ты вовремя, у нас запарка, идем к директору.

— Я к нему иду, он запретил мне выдавать обходной лист.

— Какой лист, какой лист, ты начальник отдела, который валит договор по разработке схемы энергоустановки. С нас головы снимут.

— Я в эту схему не вникал, её вел Шмуц. Он сегодня станет начальником отдела, пусть трудится.

— Старик, прекрати юродствовать, над нами висит гильотина, это она может потрудиться, отсекая наши головы.

— Ваши головы, — уточнил Доронин, — и если я останусь, то и моя голова с плеч. Мне это надо?

— Старик, да ты просто мерзавец, бросаешь друзей в беде.

— Я же сказал, что в задание не вникал, не успел, потом заболел. Чем я могу помочь. Что еще за схема?

— О! Положительные нотки! Тебя надо был матом обложить, чтобы ты согласился помочь.

— Чем я могу помочь? Если для её изучения надо время, много времени, а его, как я понял, у вас нет.

— Старик, не путай понятия. У нас времени нет! У на-ас. Ты четыре дня бил баклуши, прекрасно отдохнул. Идём в отдел.

— Расскажи, в чем там трагедия с этой схемой.

— Около месяца назад отдел получил задание на разработку автоматической схемы управления и контроля энергетического котла. Особый упор делается на минимальное участие человека в процессе и безопасность. Работа успешно продвигалась к завершению, но пертурбация с руководством, сдвинула приоритеты. Думалось, что Шмуц справится, ты подключишься, всё будет тип топ, а тебе шлея под хвост. Идём в отдел.

— Подожди. Тебе что теперь сан замдиректора не дает опуститься в отдел и помочь Шмуцу? — Доронин с недоумением смотрел на Зуева.

— Ты дремучий простак! Ни черта не смыслишь в политике.

— Причём здесь политика?

— Да ты тупой до предела, а я ему про сложную схему. Прослушай про азы политики. И так, представь, что заместитель директора не справляется с этой чёртовой схемой. Кто он тогда? Да, да, он уже никто. Это полное уничтожение моей, едва начавшейся, карьеры. Выручай, старик. И это ещё не всё. Твои подчинённые не получат премии, а институт попадёт в черные списки. Ты этого хочешь? Идём в отдел или я тебя убью.

— А моя репутация тебе по барабану?

— А на хрена она тебе, если ты увольняешься?

— Но за мной потянется шлейф неудачника.

Если уволишься, то шлейф неудачника не покинет тебя. Скажут: «Он бы всё равно не справился, потому и смылся». Пойдём в отдел. Ты меня не переиграешь, для тебя карьерная политика дремучий лес, а ты в нем младенец. Идём пока живой.

Отдел сдержанно поздоровался с Зуевым и Дорониным, затем притих в ожидании действа.

— Дорогие мои, коллеги, мы, подчёркиваю, мы успешно завалили задание по разработке схемы. Осталась одна, и если упросим, две недели, а работы не початый край. Я хочу выслушать ваши соображения по выправке ситуации. Думаю, что для оценки ситуации послушаем Шмуца Евгения Абрамовича.

Шмуц встал со своего места и смущенно сказал:

— Не справились мы с заданием. Сроки сжатые. Несмотря на постоянные контакты групп разработчиков по согласованию фрагментов схемы, они оказались несовместимыми. Математические расчеты показывают, что схема не работоспособна, нужны радикальные изменения параметров….

— Изменить параметры энергоустановки мы не можем, это повлечёт изменения в проекте установки, а это дополнительные согласования, поиски новых решений. Никто на это не пойдёт. Мы должны найти ту суть, которая позволит нам быть на коне.

Открывшаяся дверь пропустила в отдел директора.

— Здравствуйте товарищи, — не ожидая ответа на приветствия, директор продолжил, — я вижу, что здесь присутствует Доронин, а это означает, что работы по выполнению правительственного задания будут выполнены. Я верно говорю, Александр Петрович?

Доронин не успел даже рта открыть, как директор закончил импровизированное совещание.

— Молчит, значит согласен. Не будем время попусту тратить, у нас его нет. За работу товарищи, надеюсь на Вашу всемерную поддержку Александру Петровичу, думаю, что он нас не подведет, и Вы получите увеличенную премию. Александр Петрович, приступайте. Для Вас существует только схема, все остальные вопросы будут решать зам директора и Шмуц. Всё! Желаю удачи!

На некоторое время в отделе воцарилась тишина, которую властно прервал Зуев.

— Вы понимаете, что пути отступления отрезаны, у нас нет другого пути, как решить задачу, причём решить её успешно. Командуйте, Александр Петрович.

Зуев легонько подтолкнул Доронина, шепнув ему на ухо:

— Саня, не подведи.

Неожиданная смена ситуации и его планов несколько сковала Доронина, но делать было нечего, надо было приступать к работе.

— Старших групп прошу подойти ко мне, для изучения и состояния проекта и его осмысления.

***

Вернувшись ночью из командировки, Вика не спала всю ночь. Тревога заполняла её грудь.

— А если он уже уехал?

Утром следующего дня она, проснувшись, обругала себя:

— Дура, накрутила сама себя. Он не мог уехать. Надо просто поговорить с Сашей. Сегодня суббота, я пойду к нему, проведём вместе день и все выясним и решим.

К десяти часам утра Вика отворила входную дверь общежития. Вахтёрша Михайловна, едва выслушав её приветствие, сказала:

— Викочка, здравствуй! Тебе детка, не повезло, Саши нет, вчера не пришёл с работы.

— Как это не пришёл?

— Он всегда, если уезжал, то передавал для тебя сообщение. На этот раз не оставил и не позвонил.

Вика постояла в раздумье, затем попросила:

— А можно я воспользуюсь вашим телефоном?

— Ради бога, — Михайловна пододвинула телефон ближе к ней.

Гудки длинной чередой звали Доронина, но он не ответил. Вика через некоторое время повторила попытку, но результат оказался тем же. В её душу ворвалась тревога, которая легко вытеснила обиду, возможно, это не помогло ей сообразить, что Доронин сменил место работы, и прежний номер телефона ей не поможет.

— Где он может быть? Может, уехал?

Огонёк надежды вспыхнул в её душе.

— Михайловна, может он уехал?

— Нет, он ушёл на работу, как обычно.

— Михайловна, вы же не можете этого знать, так как дежурите по суткам, и тогда когда он уходил на работу, дежурил кто-то другой.

— Не всё, Викочка, бывает, так как должно быть. Я дежурю вторые сутки, напарница заболела….

Сбитая с толку, с тяжёлым сердцем Вика пришла домой, где встретила её Екатерина Андреевна.

— Всё страдаешь? Дочь напрасно, он тебя в грош не ставит. Опять выкинул нечто непотребное?

— Он не ночевал дома.

— Что и требовалось доказать!

Звякнул телефон, Вика бросилась к нему, но он внезапно умолк и напрасно она кричала в трубку, в ней раздались короткие гудки. Вика положила трубку, некоторое время ждала повторного звонка, но телефон не издавал ни звука. Едва Вика отошла, телефон затрещал вновь. Вика взяла трубку, в которой было слышно затаённое дыхание.

— Алло, Саша, я не слышу тебя, Саша, не молчи.

Трубка ответила короткими гудками.

— Мама, он звонит, но ничего не говорит, может что-то случилось?

— Что могло случиться, он скорее всего, прикалывается или у тебя появился тайный вздыхатель.

— Почему ты так думаешь?

— Доченька, жизнь так устроена, что родители знают больше чем их дети. Идем на кухню, ты с утра ничего не ела.

Перед сном Вика пошла в ванну принять душ, и когда упругие струи ласкали её тело, отнимая на миг все заботы, в квартире опять зазвонил телефон. Екатерина Андреевна, подняв трубку, услышала голос Доронина. Она некоторое время молчала, но всё же решилась ответить:

— Сколько можно звонить? Вы нас сегодня замучили, — она хотела сказать Доронину, чтобы он больше не звонил, но предостерегающая мысль остановила её: «Может он останется в институте…».

— Я не собираюсь вас мучить, сегодня я звоню первый раз. Дайте трубку Вике.

— Её нет дома, позвоните позже.

Вика, выйдя из ванны, спросила:

— Саша звонил?

Повинуясь непонятному чувству, Екатерина Андреевна сказала не то, что следовало бы:

— Нет, кто-то ошибся номером.

Воскресное утро играло летними красками, голубое небо обещало тихий и прекрасный день. Вика опять спешила в общежитие, но её там опять ждала неудача. Доронин не приходил. Где он и что с ним никто не знал. В её сердце шла непримиримая борьба любви, ревности и тревоги. Она не могла придумать, что делать и как поступить. Всё, на что она решилась, это оставить на вахте общежития номера домашнего и рабочего телефонов. Она просила и даже предлагала деньги за то, что ей позвонят, когда Доронин вернётся….

Едва она переступила домашний порог, мать сообщила, что звонила Даша Смирнова и просила перезвонить.

Даша пребывала в отличном настроении и в безапелляционной форме сообщила, что выходит замуж и сегодня у неё девичник.

— Еле тебя нашла. Приходи сейчас же и готовься мне помогать готовиться к свадьбе, ты моя дружка. И еще. Доронину придется потерпеть, я забираю у него тебя на все вечера недели.

— Даша…, — Вика хотела поделиться с ней своими проблемами, но Даша прервала её.

— Никаких возражений! Всё мне некогда! Я тебя жду!

На следующий день Екатерина Андреевна встретила в продуктовом магазине свою давнюю подругу Веру Николаевну Тоцкую. После традиционных приветствий и вопросов о состоянии здоровья, Тоцкая не умолкала:

— Представьте, какая у меня радость! Мой сыночек Володя приехал в отпуск. Вы же знаете, что он поступил в военное училище. Ах, как быстро мчится время, кажется, всё недавно было, а он уже закончил учиться, бравый офицер, майор. И это еще не всё, готовится поступать в академию. Как Вика? Наверное, уже невеста?

— Вика — красавица, работает, преподаёт в институте.

Вышла замуж?

— Нет…, — Андреевна сначала хотела рассказать о Доронине, но её перебила Вера Николаевна.

— Мой Володя интересовался Викой, даже, по-моему, звонил ей.

— Да, звонки были, кто-то дышал в трубку.

— Приходите к нам с Викой, отпразднуем приезд моего сына.

— Удобно ли? Вике это может не понравится и тогда пиши пропало. Они учились в одной школе, знают друг друга. Пусть приходит, он же офицер, ему нельзя робеть.

— Это тоже не очень хорошо. С бухты барахты, вот я пришёл, — Тоцкая отрицательно покачала головой.

— Пусть подождёт её у дома, когда она будет идти с работы. Правда есть препятствие. Викина подруга выходит замуж и потому её привычный график будет непредсказуем.

— Что же делать?

— Сколько твой сын будет в городе?

— Ещё три недели.

— Пусть подождёт, пока всё устаканится. Я тебе позвоню. Хотя если есть желание, то пусть поджидает её, может и откликнется удача.

— У тебя есть мой телефон? А то я тебе дам, — Тоцкая засуетилась, стала шарить в сумочке.

Екатерина Андреевне не очень нравилась роль сводни, но перспектива выдать замуж единственную дочь за непредсказуемого Доронина, ей не нравилась ещё больше. Она решила запастись резервным вариантом

— Не суетись, хоть мы с тобой давно не общались, но телефон твой у меня записан.

— Очень хорошо! Я очень рада, что наши намерения сходятся.

— Намерения намерениями, но я тебе ничего не гарантирую, Вика будет всё решать сама, ко всему прочему, наш разговор должен быть сохранён в тайне.

— Это само собой.

— Всё, я пошла, будь здорова.

— И тебе всего — всего! — Тоцкая поспешила домой.

***

Шла к концу вторая неделя работы над схемой. Несмотря на то, что Доронин жил в институте и потому работал по ночам, он смог только разобраться в тонкостях технологии и уже разработанной схеме.

Он лежал на раскладушке думал о Вике и дальнейших планах жизни своей. Во весь рост встала дилемма: остаться в институте жениться и плыть по реке обыденной жизни или броситься в бурный поток неизвестности и неизбежных потерь. Определиться по какой стезе ему идти, он не успел, усталость подсунула ему сон. Многодневное напряжение заставило его впитать в себя саму схему с ее решениями и проблемами. Сон стал продолжением его дневной жизни. Чертежи появлялись и исчезали, и не было им конца, но постепенно они замедлили свой бег, а затем перед ним оказалась блок схема технологического процесса. Доронин увидел, что появился новый квадратик, но он не имел надписи.

— Что это?

Вопрос стал настолько острым, что Доронин проснулся. Он некоторое время лежал без движений, переживая увиденный сон. Он не мог отделаться от чувства, которое вело его к открытию чего-то важного. В сознание ворвалась мысль.

— А если установить согласующий силовой трансформатор, который заменит многие другие, которые размещены в разных местах машинного зала? Доронин вскочил, бросился к столу, но отрезвляющая мысль остановила его:

— Но это же изменение технологической цепочки. Пойдёт ли на это заказчик?

Доронин включил свет, схватил карандаш и стал чертить все изменения, которые необходимо было сделать. До утра он трудился, и когда в окнах стало почти светло, чертёж узла схемы, который решал всё, был готов.

В институт, как правило, первым приезжал директор и главный инженер. Могли последовать звонки из министерства…. Вслед за директором в его кабинет вошёл Зуев и сразу же ему последовал вопрос:

— Как там дела у Доронина? Чувствую, что сегодня будет звонок, сегодня срок исполнения задания.

Едва он это проговорил, мягким боем отозвался телефон и призывно замигал лампочкой.

— Вот, пожалуйста.

— Не надо звать их, может и обошлось бы….

Директор приложил палец к губам, давая знак Зуеву о полной тишине, и нажал клавишу громкой связи.

— Самохин у телефона.

— Здравствуй, Андрей Петрович, — голос министра звучал чётко, будто он находился в соседнем кабинете, — как наши дела со схемой?

— Олег Иванович, дела наши не блестящи, я прошу ещё пару тройку дней, чтобы всё прояснилось.

— Андрей Петрович, уж больно ты заковыристо выражаешься, уж скажи честно, что завалил дело.

Самохин помолчал и мужественно ответил:

— Всё так и есть, но я прошу еще три дня.

— Хорошо, три дня и не секунды больше, головой отвечаешь.

Трубка насмешливо запиликала частыми короткими гудками.

Самохин устало плюхнулся в кресло, секунду молчал, затем буквально вскричал:

— Слышал, наши головы на кону! Бери раскладушку, ставь её рядом с раскладушкой Доронина и из кабинета ни шагу.

— В туалет то можно? — попытался пошутить Зуев.

— Ты еще юродствуешь? Иди пока живой!

Зуев поднялся на четвертый этаж, подойдя к комнате 410, где находился отдел Доронина увидел, что все работники отдела стояли у двери и тихо переговаривались.

— В чём дело? Почему не работаете?

— Там наш начальник сладко спит.

— Как это спит? — Зуев не стал ждать ответа, рванул дверь.

Доронин спал и не хотел просыпаться. Зуев подошел к кульману, минуту другую смотрел на чертёж.

— Кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки, — радостно потёр он руки и бросился к Доронину, — вставай старик, вставай, иначе у нашего директора будет инфаркт.

Доронин тяжело просыпался, пришлось брызнуть ему водой из графина.

— Говори, наконец, что ты там начертил, что это спасение или крышка гроба?

— Надеюсь, что спасение, но есть вопросы.

Зуев подбежал к кульману снял ватман и безапелляционно заявил:

— Идём к директору, — сказав эти слова, он метнулся к двери. У двери его остановила толпа.

— Что с Александром Петровичем?

— Он живее всех живых, притомился малость.

Когда Доронин подошёл к лифту, Зуев уже открывал дверь директорского кабинета.

Увидев Зуева с несвёрнутым ватманом в руках, Самохин неуверенно произнёс:

— Что спасены?

— Кажется да….

— Что значит, кажется? — Самохин даже всплеснул руками, — где Доронин?

— Уже проснулся, надеюсь, спешит сюда.

— Что вы с ума сошли, что за концерт? — Самохин терял терпение.

Открылась дверь, вошёл Доронин, следы сна ещё не сошли с его лица.

— Прошу меня извинить, всю ночь работал.

— И толку?

— Я вынужден был изменить технологическую цепочку и под неё сделал изменение схемы.

— Заказчик не примет!

— Подождите! — вмешался в разговор Зуев, — надо доложить в министерство, что задание выполнено.

Директор с пониманием взглянул на Зуева.

— Пока разберутся, мы возможно успеем доработать схему, а если не доработаем, то снимут головы, но потом, главное выиграем время.

Самохин потянулся к телефону.

— Не надо звонить в министерство, лучше обратимся к заказчикам, — Доронин твёрдо взглянул на директора.

— Александр Петрович, — это дохлый номер! Мы на них выходили, они не даются даже гладиться.

— Выслушайте меня, — Доронин не просил, а требовал.

— Говори! — директор откинулся на спинку кресла, — слушаю.

— Я изменил технологическую цепочку, тем самым вывел из неё несколько аппаратов, заменив их одним.

— И что? — не выдержал Самохин.

— В то же время я выяснил, что их проект превысил лимит финансирования.

— Так они по этой причине и не соглашались на изменения, — вставил Зуев.

— Согласятся! — запальчиво сказал Зуев.

— Ой, ли? Твоя уверенность, не аргумент — Самохин безнадежно махнул рукой.

— А может ли быть аргументом то, что с изменением схемы, затратная часть проекта снижается, входит в пределы, им даже намечается экономия, — Доронин зевнул.

Директор сорвался с места.

— Показывай.

Через полчаса, он связался с заказчиком и через час получил положительный ответ.

Министр удивился звонку Самохина, но посетовал:

— Пока вам хвост не накрутишь, результата не добьешься, — затем немного помолчал и сдержано похвалил, — ваши партнёры довольны вами за оригинальное решение. Другой институт не справился. Всего доброго!

Самохин вытер испарину со лба, проворно встал и буквально выхватил из шкафа ещё запечатанную бутылку армянского коньяка, подал её Зуеву.

— Открывай, — нагнулся к селектору, — Валя, лимончики, мигом!

Коньяк закончился неожиданно, но Доронин отказался от продолжения:

— Спасибо, мне надо отдохнуть, валюсь с ног.

— Это тебе спасибо! Я не стал говорить тебе раньше. Это задание получили три проектных института, мы выиграли это соревнование. Ты наш спаситель. Тебя ждёт внизу моя машина, она отвезёт твою умную голову домой.

Конец ознакомительного фрагмента.