Жизнь Вована, или «Пролетарии всех стран – пролетайте»

Александр Панин, 2007

Книга о жизни обычных людей одного уральского рабочего квартала, в которой идёт повествование через призму впечатлений ребёнка, растущего среди окружающих его разнообразных личностей с городской окраины. Ребёнка, который по ходу повествования постепенно взрослеет и впитывает окружающую действительность по мере своего взросления.

Глава 3 «Жиза»

Федьку увезли, за окном светало, понедельник медленно разлеплял тяжелые после бурных выходных веки. Ложиться снова было уже бессмысленно, да и яростный кашель с перемежающимся пердежом, которым страдал полоумный дедушка, напрочь прогнал сон. Дед Вовчика был серьезно контужен на голову, чему способствовали сорок лет работы в мартене и падение с двадцатиметровой цеховой трубы, куда тот, будучи еще комсомольцем, полез, поспорив на ящик водки, что долезет до самого верха. Не получилось. Скобы на трубе обледенели, нога и соскользнула. В общем, не добравшись до вершины буквально около метра, юный альпинист, похватавшись в полёте за скобы, затормозив падение, шмякнулся в кусты, и как положено сознание потерял.

Хорошо бригада у деда дружная была, взяли, да и подкинули ему красный флаг, будто на трубу перед праздником хотел повесить, да сорвался. Короче, повезло бедняге — и жив остался и орден дали, чтоб больше по трубам не лазил, а бригада по данному поводу нажралась конкретно. Правда смеяться часто он стал, но тогда этого и не замечал никто, даже лозунг был в ходу — «Мы будем петь и смеяться, как дети», то есть беззлобно и безумно. Вовчику до сих пор еще встречались современники деда, завороженно смеющиеся в ожидании автобуса.

Наскоро позавтракав куском хлеба с солью и размочив нехитрый завтрак кружкой калорийной бражки, Вован отправился в школу.

У входа стояло нечто лохматое, очкастое и тощее. Это была Заманазутдулина-учительница начальных классов, или как ее, дабы не коверкать родной и могучий русский язык прозвали школьники и большинство родителей — Замандухватулина — преподающая математику и физкультуру одновременно. На руке ее была повязка алым цветом сигнализирующая о статусе дежурной. Замандухватулина, как и любой инициативный дурак, яростно выполняла свои обязанности, шмоная сумки учеников в поисках алкоголя, наркотиков, оружия. Вообще дни дежурства Заманазутдулиной были наполнены её истерической злобой и всеобщим весельем.

Как — то раз она даже умудрилась напасть на директора школы, зашедшего во время уроков покурить в мужской туалет, куда любила врываться извращенная училка, прикрываясь борьбой с курением среди школьников. Дело было так; патрулируя коридор она слепыми коровьими глазенками заметила в полумраке мужского туалета невысокий силуэт выпускающий клубы дыма. Тихонько, стараясь не шаркать стоптанными туфлями, Замандухватулина подкравшись, кинулась на жертву, словно крыса на халявный кусок колбасы и вцепилась грязными ногтями в челюсть курильщика с намерением сопроводить его к директору. Когда же глаза злобной математички привыкли к сумраку и она узрела, что директор уже здесь и тщетно пытается, разжав челюсть выплюнуть уже догоревший и обжигающий губы окурок, её обуял панический ужас, а пальцы на директорской челюсти свело судорогой, отчего хватка истерически усилилась и кончики её ногтей окрасились кровью. Директор, видя безвыходное положение, полоснул бритвочкой, которую он всегда носил в кармане пиджака, по запястью Замандухватулиной, отчего хватка училки ослабла и она упала в обморок на обоссанный и заплеванный пол школьного туалета. Так они и ходили потом — директор с исполосованным ногтями лицом, да Замандухватулина с забинтованной рукой, объясняя всем, что, мол это они террористов задерживали. Да только директор сам же трудовику в тот вечер проболтался, но не усек рядом бухающих старшеклассников, которые и поведали эту историю общественности.

День в школе прошел без приключений, если не считать выброшенного из окна кабинета безопасности жизнедеятельности муляжа человека, предназначенного для отработки приемов искусственного дыхания и чуть не прибившего проходящую мимо старушку, сразу же позвонившую в милицию и сообщившую, что на неё из окна третьего этажа ученики прыгают. Приехавшие стражи правопорядка, не окончательно протрезвевшие после выходных, увидев тело, валяющееся под окнами, кинулись, вызвав «скорую», оживлять манекен, наглядно демонстрируя корчащимся со смеху ученикам чудеса слабоумия. Прибывший на вызов врач, глядя на милицейский цирк и сделав пару записей и фотографий для своей диссертации «Олигофрения среди сержантского состава ОВД» не мешая клоунам с кокардами, уехал обратно.

После школы Вовчик зашел в магазин, у его отца сегодня был день рождения, а подарок ему он так и не купил, не зная на чем остановить свой выбор. Батёк у Вована был человеком практичным и предпочитал заглянуть дареному коню не только в зубы, но и в задницу, и потому любил подарки не только памятные, но и практичные, вследствие чего различные дебильные статуэтки долго в семье Николаевых не задерживались и дарились друзьям и родственникам, неоднократно возвращаясь назад, в семью Николаевых, в очередной праздник. И вот Вовчик решил покончить с этим глиняно-фаянсовым круговоротом…

Он ходил по магазину, проходя мимо различных одеколонов и средств для бритья. Николаев–старший, кроме халявного хозяйственного мыла выдаваемого на заводе, ничего не признавал, считая применение мужской косметики зачатками педерастии (при этом часто баловался спиртовыми клизмами). Инструмент для него также не подходил, так-как у Николаева, как и у большинства его друзей, руки росли слишком близко к заднице и на нормальный труд были не способны. И тут под вывеской: «распродажа» Вовчик узрел то самое, что как нельзя кстати подходило для его отца и для кошелька Вовчика — это были дешевые, но крепкие подтяжки обанкротившейся фабрики «Красный Удмурт». Отец Вовчика был тщедушно — дистрофичным алкоголиком и брюки, несмотря на туго затянутый ремень, постоянно сползали, поэтому подтяжки были весьма кстати, да и бить в случае чего ими было неудобно и не больно, поэтому Вовчик имеющий с этого подарка и свою выгоду, долго раздумывать не стал и уже вскоре топал по дороге к дому, окрыленный удачной покупкой.

Вечером, любящий сын вручил родному отцу подарок, выбранный с таким тщанием. Николаев старший подарку обрадовался, сразу же нацепив подтяжки на брюки, отчего талия его поднялась выше сантиметров на двадцать. Но подарок оказался коварным… Мало того, что пьяные гости пару раз пристегнули виновника торжества надетыми подтяжками к спинке стула, потешаясь над потугами пытавшегося встать Николаева, так еще после того, как все спиртное было откушано, весь винегрет сожран, а гостям настала пора расходиться и расползаться по домам, с отцом Вовчика приключилась одна веселая история.

Решил Василий как подобает хорошему хозяину проводить гостей, да не до порога, а гораздо дальше, до автобусной остановки, дабы убедиться, что гости благополучно уехали и больше не вернутся. Вот стоят они, транспорт ждут, и тут у Николаева от непотребно смешанных компонентов праздничного стола началась бурная реакция в организме. Он уж и не помнил, что же успел проглотить его прожженный техническим спиртом желудок, но это было и не важно, вся феерия вкусов требовала выхода и немедленного сброса перебродивших отходов, грозивших под напором выделяющихся газов сорвать клапан сброса и залить жидкими фекалиями все штаны Василия, вплоть до носков.

Василий оглянулся, помимо гостей, на остановке была уйма народу и незапланированный сброс фекальных масс при таком скоплении людей, не входил в планы передовика производства. Вокруг остановки не было ни кустов, ни деревьев, лишь неподалеку маячила куча земли и темнело пятно свежевырытой траншеи. Василий кинулся туда, перемахнул через кучу и приземлился на дно канавы, увязнув по щиколотки в вязкой глине, одновременно сняв штаны и присев. Торжествующий вопль облегчения заглушил утробные звуки николаевского организма. В это время брюки влекомые мощными резиновыми подтяжками вырвались из вспотевших от волнения ладоней Василия и водворились на свое законное место. По заду Николаева разлилось тепло, в воздухе резко запахло свежеразмазанными фекалиями. Василий оглянулся назад, НА ЗЕМЛЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО!!! В проспиртованном мозгу Николаева всплыли образы жутких червей-калоедов, живущих под землей. Он вскочил, и с криками стал кидаться на скользкие стены траншеи, силясь выкарабкаться наверх и спастись от стремительных челюстей пожирателей фекалий. Пальцы Василия предательски срывались, вырывая куски глины со стен канавы, ноги засасывало в глину все глубже. Николаева охватил панический страх, чтобы отогнать видения, Василий стал бить себя лицу и плевать в невидимых чудовищ, тело его содрогали судороги. Неизвестно сколько бы сидел почетный кидало металла весь в говне и глине, если бы не беспокойство его верной супруги, пославшей братьев на поиски пропавшего отца. Парни услышав нечленораздельные звуки доносящиеся из траншеи, сразу все поняли и подобрав какую-то доску валявшуюся неподалеку, поставив её на стенку траншеи, как лестницу, помогли выбраться перепачканному глиной и собственным дерьмом папаше.

Наутро папика стал донимать «зеленый змий», он обвил голову и шею Николаева и стал сдавливать кольца змеиной плоти, вызывая у Василия жажду и головные боли. Змий требовал дань. Змий, курирующий Николаева был неприхотлив и обходился в качестве дани пайкой дешевого технического спирта, полученного в соседнем гараже из сосновых опилок.

Вот за этой пайкой Василий и поковылял, периодически морщась от сдавливающей боли и прикладывая руки к голове, дабы змеюга не удавил окончательно.

На счастье хозяева были дома и Николаев слегка притопив зловонной жидкостью змеюгу, повеселел. Походка его оживилась, праздник продолжался, Василий решил прогуляться в сторону старого парка.

На лавке окруженной заблеванной травой, использованными пластиковыми стаканчиками, да осколками бутылок, стоящей под обоссаными кустами, бывшими некогда частью городского парка, сидел Коля — дурачок и нажирался в одиночку. Подойдя ближе, Николаев заметил, что нажрался Коля уже неплохо, ибо держал стакан как-то манерно, и как отметил Василий, даже с выеб…ном — отставив указательный палец. Василий уже хотел дать в морду незадачливому Колюне, но тут заметил, что палец тот не отставлен, а попросту отсутствует. Оказалось — позавчера днем, на работе, Колян решив то ли вентилятор остановить, а то ли нервы пощекотать, сунул палец сквозь решетку к вращающимся от двухкиловаттного двигателя лопастям вентилятора. Палец, мгновенно оттяпанный железными лопастями, напоследок брызнув кровью, резво исчез в темных уголках цеха. Бедный Колян даже не почувствовал боли и не понял сначала, что произошло, а затем, узрев произошедшее, спрятал руку в карман, дабы от мастера не попало. Но кровь предательски сочившаяся из обрубка, пропитала вскоре все полы спецовки и Колян с бледным лицом был доставлен на медпункт.

Все бы хорошо, если бы наложенными швами дело и закончилось, да вот невезуха — докопалась на следующий день до Коляна комиссия, разбирающая несчастный случай. Как мол, да как так, ты, дурная башка, умудрился палец оттяпать.

— Как, как, да вот так, бля! — в сердцах выкрикнул Колян и решив продемонстрировать ситуацию наглядно, сунул одноименный палец другой руки к лопастям ветряного монстра, палец стукнув о каску начальника цеха улетел к своему собрату…

Вот и сидел теперь этот дурень, заливая горечь утраты паленой водкой.

Вообще, вся жизнь Коляна была наполнена бредовыми ситуациями и представляла собой излом, да вывих, чем в принципе, не отличалась от жизни всего его окружения.

Как-то раз, во время копки котлована в цехе, Колян наткнулся на какой-то кабель, и как положено, сообщил мастеру, тот, подойдя к котловану и оценив обстановку, указал обрубить кабель, ибо его нет ни на одной схеме, а следовательно его ещё монголо-татары зарыли и напряжения на нем нет.

Колян, зная о всеобщем раздолбайстве и не совсем поверив словам об отсутствии напряжения, отошел в сторонку, прицелился и метнул топор в ствол кабеля. Ярко-синяя вспышка на мгновение ослепила Колю-землекопа, вслед за этим в соседнем цехе стало подозрительно тихо, оборудование встало. Оказывается, кабель тот вполне рабочим был, да и проложен не так давно, но вот согласно схеме находиться он должен был быть левее на три метра. А что поделать, коли в огромной России расстояния издавна верстами мерили и на буржуазные метры особого внимания не обращали, а при ответе на вопрос о прохождении тех или иных коммуникаций водили рукой вправо-влево и говорили — « Где-то здесь»…

Другой эпизод жизни Коляна свидетельствовал о полнейшей отмороженности его организма в период алкогольного гона. Василий тот день помнил хорошо, так как являлся непосредственным участником событий…

Однажды их родная и дружная до третьей стопки бригада отмечала очередной Новый год. Собрались на даче одного работяги, ну и понеслось, как у гусар — крановщицы, спирт и драки. Когда все эти страсти улеглись, решено было баньку истопить, для более глобального перемирия. Только вот веников найти не могли, хозяин к тому времени уже в отключке был, и спросить было не у кого. Ну, Василий по углам пошарил, нашел веник какой — то не сильно потрепанный.

Колян, как самый баннутый, то есть на бане повернутый, первым париться полез. Схватил веник, пока другие мужики о себя листья не обмолотили и начал изо всех сил хлестать себя, завывая и кряхтя от ощущений, не замечая в пьяном угаре, что с каждым ударом на спине остаются кровавые полосы, словно от удара плеткой, как у провинившегося негра с плантации. Вдоволь напарившись счастливый и довольный Колюня выскочил в предбанник. Мужики, увидев исполосованное тело счастливого и ничего не замечающего собутыльника, схватили единственный веник и начали исследовать на предмет наличия березовых «сережек», кои забывают оборвать при поздней заготовке веников. Пробрав каждую веточку, «сережек» не обнаружили, зато нашли пучок стальной проволоки вплетенной в веник предназначенный для подметания пола, чтобы концы прутьев подолше не стирались и не обламывались…

А об Коляна дома еще жена швабру сломала, дабы по шлюхам не шастал и спину им под их «когти» не подставлял.

Посочувствовав товарищу, Василий побрел к дому. По дороге его чуть не сшиб соседский пацан — отморозок, гоняющий на самокате без тормозов с вершины горы. Процесс этот пацаненку очень нравился, особенно он любил проскакивать на полной скорости перед автобусами, иногда правда не успевал и со всей дури впечатывался им в борта. Шоферы к нему привыкли и лишь иногда добавляли газу, тренируя реакцию начинающего камикадзе. Родителям до его увлечения дела вовсе не было, вот и гонял он днями напролет, пугая прохожих.

Конец ознакомительного фрагмента.