Под властью вампира. Книга 1

Александр Павлович Яцюк

Вот ловко я провела Сережку! Ну и глуп же он…Вчера он, конечно, опять изволил явиться под мое окно – «спасать меня». От чего?! К счастью, Рахмаэль опередил его и успел научить меня, как я должна держать себя. Летучей мышью (счастливые! Они обладают даром превращения) он взлетел на карниз. А я по его приказанию разыграла маленькую комедию.Сережка поверил, что я больше не впущу оборотня, что я «освободилась от его власти», и пришел в неописуемый восторг. Ах, дурак, дурак!

5

Мы въехали в гостеприимно раскрытые настежь ворота в большой двор, граничивший справа с садом, слева — с «черным» двором. Дом выходил сюда только фасадом, с рядом лип перед ним. По дальним углам стояли два вместительных амбара, должно быть с зерном.

Трое громадных собак, свирепо лая и потрясая цепями, заметались у своих конур, как только заслышали наше приближение. При виде чужих их ярость еще усилилась, а где-то в дали им вторили невидимые товарки.

Въехав с почти городским «шиком», мой извозчик остановился у крыльца. Я соскочил на землю, с невольным удовольствием распрямляя затекшие от долгого сидения ноги и выжидательно поглядывая на окна. За ними, по-видимому, никого не было. Вот те два, крайние с левой стороны, наверное, принадлежат Сергею…

Однако, что же это никто не выходит? Меня начинало удивлять такое безлюдие. Собаки продолжали бесноваться, а дом, как будто, вымер. Уехали они все, что ли? Несчастие какое случились? Может быть припадок с Сережей?… Или… или что-нибудь еще худшее?..

Я уже стремительно двинулся к крыльцу, когда дверь распахнулась и в ней, как в рамке, показался длинноногий, белобрысый парень. Увидев незнакомое лицо, он поспешно бросился ко мне, на ходу оправляя красную ситцевую рубаху.

Идя ему на встречу, я отметил мысленно странность его походки: он как аист, вытягивал вперед ступню, не сгибая колен. И вдруг меня почему-то осенила уверенность, что Сергея здесь уже нет. Ведь, Аратынские, в сущности, чужие ему люди…

— Вы до пана? — српосил парень, низко кланяясь. — Дак воны зараз у поли. Надоть ваам трохи почекать. Ходить, я вас проведу у хоромы.

— Нет, я к паничу, к репетитору… Что, Сергей Александрович дома? — произнес я и замер в ожидании ответа.

— Лепетитор? А, звистно, дома. Должно, с паничом Борой займаются.

Я не поверил своим ушам. Как?! Сережа занимается с учеником?! Что же тогда значат его письма?.. Мистификация? Какого же дурака в таком случае я свалял, явившись сюда!

— Занимается с Борей? — недоверчиво переспросил я.

— Эге ж. — равнодушно ответил парень, преступив с ноги на ногу.

Это была приятная неожиданность. Настолько приятная, что я заранее простил своему другу ту жестокую комедию (как я думал в эту минуту), которую он разыграл со мной, чтобы завлечь меня сюда.

Велев извозчику ожидать, пошел за своим путеводителем в дом. Он, услужливо взяв из моих рук саквояж, провел меня в комнату Домбровского. Она, действительно, была довольно таки мрачновата.

Сбросив пыльную одежду, я с удовольствием принялся умываться, беседуя в то же время с аистоподобным парнем, которого, как оказалось, звали Митро. Желая окончательно убедиться, что Сережа здоров, я первым делом спросил у него:

— Ну, как у вас тут, все благополучно? Больных нет, все зоровы?

— Та усе. Тольки лепетитор чегось не дуже здоровы, — как будто нехотя ответил Митро.

Я перестал было намыливать шею, но тотчас же спохватился и, стараясь говорить, как можно небрежнее, произнес:

— Выдумывай больше! Он то наверно здоров. Сергей Александрович от роду не болел.

Если бы я выказал беспокойство и стал расспрашивать, Митро, наверное, молчал бы, как дерево. Но мое недоверие задело его и он возразил живей прежнего:

— Э, ни! Воны таки блидны, таки смутни стали… Мабуть, не задарма собаки, що ничь, воють…

— При чем же тут собаки? Какие глупости! — заметил я поспешно смывая мыльную пену. — так значит Сергей Александрович болен, ты говоришь?

— Та хто його зна… Должно, лихоманка прычепылась, — вновь неохотно ответил Митро и, видимо, не желая продолжать разговор на эту тему, спросил: — Може гукнуть их вам?

— А, значит, есть таки что-то! Есть! — тревожно думал я, вытирая лицо. — Но почему же ему позволяют продолжать занятия? Ничего не понимаю.

— Н-нет, не надо, — произнес я вслух. — Пусть кончает урок. А кто дома из хозяев?

— Та и стара пани дома и барышня дома.

— Ну, так ты и проводи меня к барышне.

Мне хотелось увидеться сперва с Ириной Артемьевной, услыхать. Что она скажет о моем приятеле…

Молча прошли мы по коридору, потом целый ряд комнат, обставленных старинным, тяжеловатым уютом, одну длинную, полутемную, с сундуками и шкафами по стенам и обширную, но темноватую столовую, окна которой выходили на балкон. Где-то слышалась мерная трескотня швейной машинки, но нигде не было видно живой души.

Большой балкон был затянут живой и колеблющейся от ветра завесой из дикого винограда, хмеля и «крученых паничей». Спускавшиеся в сад ступеньки солнце беспрепятственно заливало своими лучами. На самой верхней, раскинув лапки и вытянув хвост, спал рыжий котенок.

В одном конце балкона стоял сервированный для завтрака стол, а в противоположном — несколько пустых стульев и кресло-качалка, занятая молодой девушкой.

— Ирина! — подумал я и с понятным интересом впился в нее взором, остано — вившись в дверях.

Она лежала, вытянув скрещенные ноги, и закинув руки под голову. Я бы принял ее за спящую, если бы не, странная на таком юном лице, чувственная улыбка, блуждавшая на ярко-алых губах девушки. она была так погружена в свои мысли или мечты, что не слыхала наших шагов.