Цивилизация права: по лезвию между двух анархий

Александр Павлович Федосюк

Это первая за последние 50 лет книга, в которой автор обращается к теме, поднятой проф. В.П.Грибановым и проф. В.Д.Сорокиным, но забытой современной российской правовой наукой: «Система правового регулирования социума». Автору удалось разрешить вопрос о первоосновах правового регулирования, найти критерии, позволяющие в режиме реального времени предсказать пути эффективного правового развития любой организации, государства, практический потенциал законопроекта в рамках любой социальной системы.

© Александр Павлович Федосюк, 2016

ISBN 978-5-4483-0758-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Человечество тысячи лет бьется над вопросом: «Что делать?», Куда идти? Как найти верный путь, — ту тонкую грань, что пролегает между законом и обычаями, между правом и свободой воли? Тысячи лет точного ответа, в его математичности и логической завершенности, нет. Не было.

Что же тогда было? Анархия — в самом классическом ее понимании. Анархия правового субъективизма. С одной стороны — современная Анархия европейского «внутреннего права», внутренней убежденности в собственной непогрешимости. С другой стороны — тысячелетняя история Анархии беззакония.

Анархия беззакония «во славу избранных» и Анархия бесправия «на благо окружающих». Но есть ли грань между отрицанием права и отрицанием прав? Ответа в современной правовой науке нет, потому что на самом деле нет системного понимания текущего положения «права» — как науки и как грани общества. Самонадеянность? Отнюдь, нет. Только факты нескольких лет личного общения с ведущими учеными, работающими в ведущих ВУЗах страны. Только факты.

В свое время проф. Дэвид Мермин из Корнельского университета заметил, что люди науки подразделяются на три категории:

незначительное беспокойное меньшинство, которому не дают покоя сами собой напрашивающиеся логические следствия;

вторая группа (самая обширная), которая при возникновении каждого нового явления, с помощью бесчисленного множества контр-соображений и анти-доводов (по большей части несостоятельных) тут же стремится уйти от проблемы, невписывающейся в шаблоны стандартных лекционных («краснодипломных») знаний;

и наконец, третья группа — те, у кого нет и, скорее всего, никогда не будет никаких соображений по поводу какой бы то ни было новизны, потому что их это не волнует (ввиду уже достигнутого ими «высочайшего статуса» в научном сообществе). «Такая позиция, конечно, самая удобная», — отмечает Мермин.

Видимо, по той же причине (отсутствие в научном сообществе понимания единой системы) ни один из маститых немецких физиков в свое время не прокомментировал для редакции «Annalen der Physik» или не смог прокомментировать статью провинциального патентного чиновника А. Эйнштейна о специальной теории относительности на стадии ее публикации.

Но сегодня мы (безусловное меньшинство), по мере сил, постараемся исправить сложившуюся в Праве внесистемную ситуацию, ибо все в этом мире подчинено единым системным закономерностям и непонимание того или иного явления ученым сообществом говорит лишь об отсутствии в той или иной традиционной сфере науки необходимых системных первооснов. Незнание, непонимание или формальное непризнание, — все это в результате приводит только к одному — к отсутствию системы Права и к гражданско-правовой практической незащищенности каждого из нас и нашего имущества.

О книге. Если прочесть только представленные в ней «слова» и не погружаться на «дно» изложенной системы, то можно охарактеризовать эту работу как посвященную «способам защиты гражданских прав» — в продолжение и развитие, например, темы классической работы проф. В.П.Грибанова с поправками на более поздние выводы проф. В.Д.Сорокина. Если читать внимательно, то обнаруживается, что налицо единая, законченная, современная «Система способов защиты гражданских прав», как это и предполагалось изначально темой научной работы. Но если применить эту систему к любому из окружающих нас социально-общественных явлений, то «вдруг» выясняется, что данная работа — лишь доступная «модель», дающая ключ к пониманию любых общесистемных социальных закономерностей правового регулирования любого сообщества, краеугольный камень для прогнозирования его поведения и развития, а также, — для согласования и устранения противоречий в окружающем нас мире. Концептуальная карта относительно безопасного пути между бездной пропасти «вне закона» и непреодолимой стеной «идеального сверх-закона». Все в этом мире относительно и нет в нем ничего страшнее безупречности любого вида идеализма — от анархии абсолютного беспредела субъективизма какого-либо правителя до безукоризненной «цивилизованности» анархии абсолютной беззащитности каждого конкретного человека в тисках всеобщего и неумолимо стоящего над ним и над всеми остальными идеального закона.

Так что, цивилизация — это правовой сбалансированный Путь между двух анархий, а не дорога от анархии беззакония к «цивилизованной анархии» узаконенного бесправия, к отрицанию мнения большинства, как мы это наблюдаем сейчас в некоторых европейских странах.

Итак — «Таблица Менделеева» для правовой сферы. Ни существовавшие до сих пор религии, ни моральные устои, ни указы отдельных правителей или указания многочисленных астрологов не давали обоснованного ответа на вопрос «Что делать дальше?» На что опираться при прогнозировании направлений развития правовой сферы того или иного государства, общественного объединения или предприятия? Не давали, не дают и не могли дать. Предсказатели во все времена не могли объединить отдельные моменты в цельную систему. Они способны были лишь «увидеть» нечто «неведомое иным, прочим» (если, конечно, мы допускаем, что тысячи шаманов тысячи лет в десятках тысяч племен на пяти материках и сотнях далеких островов обладали сходными, но так и не объясненными современной наукой экстрасенсорными способностями). Спорить на эту тему мы не будем. Спор, как и вообще всякое соревнование, — дело системно «неорганичное», («неразумное»), но об этом позже.

Тем не менее, видимо, при отсутствии твердых системных установок, наиболее частое резюме, по крайней мере, в среде правовых ученых советов, звучит точно также как и вердикт адептов любой религии — «я верю» или «я не верю» (тому или иному докладчику и представленным им выводам). Сухой логике научной Системы, также как и Математике, нельзя «верить» или «не верить». Ее можно лишь «знать» или «не знать», принять или привести весомые контраргументы. А любой уход от прямого ответа или непосредственного аргументирования в сторону многоречивого и ничего не значащего словоблудия со ссылками исключительно на «регалии признанных авторитетов прошлого», взамен точного разъяснения сути возражения, говорят лишь об объективной некомпетентности того или иного «эксперта».

Система, системное видение процесса, явления, как бы обидно это ни звучало для части общества, «физически», на частотном уровне персонального электромагнитного поля, доступна не всем. Это — биофизика. То есть, после объяснения и моделирования понять систему сможет каждый (иначе однозначно встанет вопрос о компетентности исследователя). Именно поэтому Альберт Эйнштейн объяснял «неспециалистам» — современным ему физикам, свою специальную Теорию относительности на примере обычного поезда и именно поэтому при объяснении «системы правового регулирования» мы будем отталкиваться от известных большинству мужчин (по службе в армии, полиции, прокуратуре, МЧС…) «военных организаций» и от жизненной необходимости знания каждым из нас «способов защиты гражданских прав». Понять систему не сложно, сложно было увидеть ее в повседневном, даже живя этим голами, даже засыпая и просыпаясь «в теме», но однажды все-таки проснувшись…

Каждому — свое, и это нормально. Потому академик Сахаров генерировал великие идеи, маститый Ньютон облекал чужие концепции в элегантную математическую форму, именитый Королёв организовывал совершенные производства, и только чуждые признанному научному сообществу, но только наделенные системным видением энтузиасты Менделеевы, Эйнштейны, Лобачевские, Циолковские и Галилеи в тихих залах бесплатных библиотек, не имея корыстной цели, собирали «разрозненные камушки» фактов в единые, глобальные «архитектурные проекты» системных закономерностей. И даже эта бескорыстность (отсутствие карьерной и материально-грантовой целеустремленности) системно-нормальна лишь для одной из социальных систем — для «органичной социальной системы» «человека разумного».

Увидеть «камень преткновения», дающий простой ответ на простой глобальный вопрос «Что делать?» и для доступного объяснения — суметь придать обретенному знанию привычную непосвященному глазу форму — вот задача, которую была поставлена и решена нами в данной работе.

Правовая Наука. Многие тысячи ученых пытались определить Цели того или иного сообщества. Идеалисты (и «религиозные» и «партийные» — что по сути Теории социальных систем с нашей расшифровкой ключевых критериев — одно и то же) во все времена пытались утвердить в обществе мнение о приоритетности некоей Цели общественной над целью личной, раз за разом «утопически» пытаясь выстроить очередной «город Солнца» и каждый раз старательно отводя глаза миллионов последователей от того факта, что в каждом таком «городе» на долю одного «свободного» и счастливого «мыслителя» обязательно должно приходиться три, пять, десять или более рабов. История любых «революционных» (мгновенно переламывающих все) «социальных экспериментов» во все времена неизменно подтверждала утопичность таких замыслов. И ошибка кропоткинского идеалистического анархизма (разумно-взвешенного отрицания Единого права), дала негативный результат не потому, что стала «идеей-фикс» для буйствующих матросов-нигилистов, а из-за непонимания самим основателем Учения системы в целом — естественного, на тот момент, незнания им принципов цивилистического, гражданско-правового взаимодействия элементов в рамках социальных систем. И, разумеется — потому что опиралась она на идеализм этого высокообразованного человека. Заметьте, произошло это (возникновение теории анархизма как одного из вариантов построения гуманистического общества) в период расцвета европейской гуманитарной мысли. На четырехтысячелетнем этапе становления человеческого разума и вплоть до самой середины ХХ столетия, Единой теории правового построения социума не было, и сегодня можно уже сказать, не могло быть по объективным причинам.

Даже в официальной Науке (в большинстве социально-значимых наук) четкого понимания системы до сих пор нет. Докладчики, следуя в русле модных тенденций, как правило, норовят подменить «регулярность» термином «система», что само по себе абсурдно. Любая одноуровневая, «регулярная» конструкция — есть лишь набор выстроенных по ранжиру (классифицированных) явлений. «Система» же всегда состоит из не менее чем трех уровней — выше-стоящий, ниже-стоящий и, собственно, исследуемый.

Также и любая правовая система, в том числе «система правового регулирования», должна включать в себя не только один исследуемый современным гражданским правом уровень (например, суд или торговое предприятие, спортивный клуб или воинскую часть), но и его «надсистему» (организационную — «социально-правовую», целевую), «подсистему» (имеющуюся правовую базу) и «базовый элементный уровень» данного исследуемого системного явления (огромная благодарность за эту науку проф. В.М.Сырых, которого искренне считаю одним из моих главных учителей). Именно поэтому исследование данного правового вопроса невозможно без понимания социально-системных закономерностей.

Кроме того, по сию пору со всех научных и политических трибун неизменно звучат призывы к субъективно усредненной «разумной достаточности» (?) в вопросе организации общества, его важнейших процессов и явлений, что определенно говорит о тупике, в котором оказалась современная научная и вслед за ней — политическая мысль («разумная» анархия Кропоткина — «живее всех живых»? ). И это понимание действительного состояния окружающей нас действительности крайне важно для осознания принципов возникновения, существования и гармоничного сосуществования социальных систем, тем более, систем — антагонистичных, — в окружении и внутри которых все мы живем ежедневно.

К тому же, стройная в своей логической завершенности теория может возникнуть только в подлинно «человеческом» мозгу, т.е., — на фундаменте суммы «абстрактного воображения» и «линейного мышления» (авторский вывод на основе результатов, полученных американскими математиками и французскими этнографами). На основе «суммы» — а не на базе каждого из этих отдельных элементов. Художник, далекий от линейного восприятия мира, способен лишь генерировать образы, процессы, идеи, но не может объединить их в систему, в единое целое. Напротив, человек, лишенный «воображения» — не способен быть «творцом», подлинным исследователем неведомого (хотя в официальном научном сообществе во всем мире, как мы упоминали, это наблюдается довольно часто). Даже наделенный выдающимися математическими способностями, человек без воображения остается лишь подобным компьютеру «человеком дождя» — ответственным исполнителем, «буквоедом» давно существующих инструкций, способным лишь на идеально-точное воспроизведение заученного лекционного материала.

Компьютер, напичканный миллионами шаблонов, но напрочь лишенный воображения, может быть прекрасным шахматистом-математиком, но лишенный интуиции в условиях абсолютной непредсказуемости подлинной охоты, войны, игры или исследования, он всегда будет уступать пожизненно-нацеленному на извечную «неорганичность» окружающего мира якутскому охотнику, армейскому «краповому берету» или закоренелому преступнику — искателю сокровищ и приключений. Любой процессор способен лишь в совершенстве повторить все уже ранее известные «трюки», он не сможет «изобрести колесо». Хотя, для персонала любого «конвейера» (производственного или исполнительной власти или системы стандартного образования) такой человек идеален и замечательно незаменим.

При этом, живой организм, лишенный основ «линейного мышления» — вправе ли он быть обозначенным в качестве «человека разумного» или же «маугли» может претендовать только на звание «человека прямоходяшего»? Это, отнюдь, не обвинение, не «сепаратизм» и не идеологически-предвзятое разделение людей на выдуманные проповедниками различных религий и идеологий классы, касты или цвета кожи. Это — констатация факта, общая биология, объективная единая этнография и уже классическая на сегодняшний день антропология, — в контексте системно-значимой для правового регулирования человеческого сообщества Теории социальных систем.

«Человек разумный» и «человек прямоходящий». Каждый человек рождается «прямоходящим» и в процессе своего обучения может (только может!) стать «разумным» («линейно» — «творческим»), хотя объективно самоорганизующаяся социальная система строго регулирует процентное соотношение обоих видов внутри себя, не допуская превышения пика «разумной» стабильности и моментально (революционно) тут же сталкивая общество в «неорганичность» стихийного беззакония. Так что же делать, чтобы достичь пика эволюционно-нарастающей правовой «волны» и удержаться на нем, не соскользнув в бездну одной из анархий?

Знать. Только знать принципы правовой самоорганизации и правового регулирования социальных систем. Знать правила их наиболее эффективного правового развития и межсистемного гражданско-правового взаимодействия.

«Человек прямоходяший» долгие тысячи лет продолжал человеческий род, передавая своим потомкам особую, человеческую, генетическую предрасположенность к мышлению и разумному развитию, за что ему огромная общественная благодарность от лица сохраненного и приумноженного им человечества. Ведь, известно, что «разум» — свойство исключительно человеческого мозга — Аксиома. И получить особый в своем строении мозг человек может только по наследству. Всё остальное (инстинкты, привычки, рефлексы, память) — доступно любому «социальному» растению, социальному насекомому и любому, живущему в окружении единокровных собратьев, животному. В большей или меньшей степени, но доступно. Отличие же от «человека разумного» лишь в том, что любое живое существо (не «линейно-мыслящее») от природы может идентифицировать всего четыре предмета, не более того — это барьер природной «линейности мышления», за который может (!) выйти только «искусственно воспитанный» учителями и только человеческий мозг. Ни шимпанзе, ни дельфины, ни даже взрослые индейцы Амазонии или бушмены Южной Африки на это не способны.

Животные не могут этого по объективным причинам, взрослый же мозг человека переделать уже невозможно, как почти невозможно научить сноубордингу пенсионера из-за привычной ему «зашаблоненности» системы координат и привычных рефлексов равновесия. И вся эта, казалось бы, сугубо биологическая и этнографическая предыстория — все это имеет прямое и непосредственное отношение к Теории социальных систем, к Системе правового регулирования социальных систем и к искомым нами Первоосновам правового регулирования, — которые позволили бы уже сегодня математически-точно начать правовое синергетическое прогнозирование, поэтому, продолжим.

Постулат. В природе любое социальное существо стремится к росту своей общественной «карьеры» в окружающем сообществе, к личной сытости и к личному, «доминирующему» в генетике стаи размножению, но только человеческая, «искусственно» передаваемая от учителя к ученику способность «линейно» мыслить отличает «человека разумного» от остальных представителей социальных сообществ. К сожалению, учиться абстрактно думать можно только на относительно сытый желудок, в тишине стабильности и окружающего спокойствия, а главное, — подальше от войн или «карьерно-офисных» сражений. Лишь в уединении «диогеновой бочки» можно забыть о поиске куска хлеба насущного, о тепле одеяла и о ежедневной необходимости безопасного угла, а до середины ХХ века даже у отдельных представителей человечества такая возможность встречалась редко. Мало того, у «человечества» в целом ее не будет никогда (по сугубо системным, безусловно обоснованным математикой В.А.Лефевра причинам).

Войны, крушения, кризисы, а также коррупционное и карьерное стремление к «доминированию» (неотъемлемые производные и эффективные «двигатели» развития «неорганичной социальной системы») требуют умения быстро «соображать», мгновенно и «натренированно» сопоставлять текущую, быстро меняющуюся ситуацию с опытом предыдущих поколений и активно использовать доставшуюся от предков память генов и накопленный личный опыт. Поэтому, с одной стороны, об «органично-системном» «разуме» здесь речи не идет, — потому что «память» и механический перебор накопленных «шаблонов» доступны любому живому существу. А с другой стороны, — нет ничего бессмысленнее борьбы пасечника с медом (прямого противоборства законодателя «коррупции» в рамках «неорганичной социальной системы», — любой пасечник знает, что уничтожать мед глупо, его надо использовать, не вредя насекомым, например, — изменяя его назначение и вовремя изымая из улья).

И, наверное, именно из-за постоянного отсутствия «сытости» и цивилизованной стабильности Теория социальных систем была создана австрийцем Людвигом фон Берталанфи относительно недавно — в 60-е годы ХХ века и именно в условиях послевоенной сытой стабильности непострадавших от второй мировой войны США. Но развиваясь в сфере философии, эта теория все же достигла апогея в 70-х годах в СССР. Почему произошла остановка в развитии? Философский апогей. К тому же, — теоретические выкладки Философии не могли получить практического развития без активного участия более «узко-направленных» специалистов. Почему вершина была достигнута именно в СССР? Возможно, потому что «поколение победителей» породило стремление остальных (в частности, ученых) «присоединиться» к волне энтузиазма по мере своих сил и сверх этой меры. Кинетика энергии и инерции социальной «волны»? Возможно. Пускай в этом разбираются психологи и социологи, нам важен факт.

Кто же должен был продолжить исследование практического направления? Экономисты? Историки? Социологи?

Нет.

Не традиционно «внесистемные» историки, не общественно-признанно-«базовые» в современном сообществе экономисты и не социологи — изначально основывающие все свои выводы на субъективно и обоюдно влияющей друг на друга «экспериментальной» паре — «исследователь-опрашиваемый» (психологами давно и неопровержимо доказан данный факт субъективного взаимного влияния). Но ведь, «Наука» — есть деятельность, которая «сокращает нам опыты быстротекущей жизни» (А.С.Пушкин)? «Наука» — это ведь не сфера, которая лишь множит оплачиваемые обществом эксперименты, подобно химии до Д.И.Менделеева и физике до середины 60-х? Так?

Поэтому ученые-историки не могли найти необходимую нам социально-системную и, тем более, правовую первооснову по определению. Любой серьезный историк укажет вам, что — каждое историческое событие уникально, каждый Правитель индивидуален и каждое его Решение — есть неповторимый акт суммы Субъективной воли и особым образом сложившихся Обстоятельств. И все это, разумеется, не могло и не может быть, по их мнению, частью какой бы то ни было единой системы. Такова общая позиция современной Науки истории.

Экономисты же всегда ставили и ставят во главу угла любого сообщества и государства такое явление как — Прибыль. Но так ли это? Первична ли Прибыль в фундаменте социума? Нет. Она — лишь «стены здания», его, возможно, этажи, окна, кирпичи, которые без «фундамента» — не стоят ничего. Любое сообщество (социальная система) сначала «образуется», затем «существует» и только потом в нем появляются или, вернее, «могут появиться» деньги или иной экономический эквивалент, образующий «казну», бюджет, банки, торговлю и пр. — все то, без чего экономики просто нет.

Проложить путь на следующий этап, на следующую ступень системного развития могли только те, у кого был или мог оказаться Ключ к системе построения общества. Кто же? Для этого достаточно ответить на простой вопрос — «Что есть „первооснова“, „камень преткновения“ любого сообщества?» Очевидно, что это — отнюдь, не бухгалтерская ведомость, — мы только что говорили об этом.. И не нужно быть «ученым правоведом», чтобы найти ответ — первооснова есть первое действие, совершаемое при создании любого сообщества — первый «камень в его фундаменте» — общественный (юридический) договор о создании общества, организации, государства — первооснова любого социума, объединенного единым законом, едиными правилами сосуществования — юридическим актом или устным соглашением. Запомним это.

Но Золотая Орда и «сообщества» становищ войск Атиллы или Запорожских казаков не были единозаконными государствами — так как они в принципе не признавали «право» как явление. Эти «военные образования» руководствовались исключительно мгновенной волей своего сиюминутного вожака и своими субъективными и широко изустно толкуемыми традициями и обычаями («сказками»). Были ли они «социальными системами»? Да. Это были социумы «вне рамок единого закона» («неорганичные»). И это противоречие постулатам правового регулирования современной правовой науки мы тоже запомним.

Закон. «Аз есмь царь» — произносит любой государь при создании любого государства и об этом делается соответствующая запись в официальной летописи (клинописной, иероглифической или чернильной). «Я Иванов Иван Иванович, вступая на должность Председателя правления…» — неизменный Приказ №1, бережно хранимый в архиве любой организации. «Мы, нижеподписавшиеся…» — привычный и обязательный Протокол о намерениях при создании любого сообщества. И данный документ всегда обозначает никак не «общественную», но сугубо субъективную, личную цель тех, кто создает это государство, это правительство, эту коммерческую структуру или армию…

И тут мы снова возвращаемся к «армии» — но уже как к организованному вооруженному сообществу, созданному теперь с целью образования, расширения или сохранения государства, к сообществу, существующему внутри государства. «Военное беззаконие» (системное отрицание единых правил) внутри упорядоченного единого «закона гражданского»? Парадокс? Что ж, запомним и его. И не обольщайтесь шаблоном, что Устав — един. Это — ошибка всех проигрывавших все глобальные войны наполеонов, прусаков и гитлеров. В активно действующей армии едина только воля командира, устав же — лишь набор наставлений, рекомендаций — обязательных только на стадии обучения новобранцев в мирной жизни — на случай перспективного участия их в непредсказуемых военных действиях. И для настоящей армии «системно верно» именно это.

Цивилисты во все времена (от Древнего Рима и по сегодняшний день) игнорировали сам аспект существования военных сообществ, как субъектов права внутри цивилистики государств. Боялись ли они военных или просто не видели наличие «Приказа №1» в любом (подчеркиваю — любом) сообществе, в силу своей узконацеленности на последующую выгоду при регулировании торговых сделок? Сейчас и здесь это не важно, хотя личный опыт подсказывает, что большинство практикующих юристов этого приказа, также как и Устава своего предприятия, в глаза не видели. Оставим эту особенность историкам права, психологам и нашим социально-системным последователям.

Из наиболее развитых в мире научно-правовых систем исследования, основ правового построения социума, мы бы выделили три — британскую (Оксфорд), североамериканскую (Стэнфорд, Массачусетс, Беркли, Калифорния) и российско-советскую. Почему эти три? Потому что они лучше всего отражают собственно системные закономерности развития правовой науки, — производной от социальной системы. И именно они наиболее показательно выражают научные взгляды, господствующие в системе внутренних и внешних правовых взаимоотношений этих социальных систем.

Англичане, возможно, в силу своей привычной нацеленности на абстрактно-научные (идеализировано-совершенные) построения, проигнорировали развитие собственно теории социальных систем в правовой сфере. И сегодня Оксфорд гордится именно «идеальными» законами, созданными им для Евросоюза. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с многолетними трудами одного из архитекторов «евро-права» — проф. кафедры права Университета Оксфорда Дж. Дикксон. Что же в таком случае есть «Евросоюз» как не очередной «город Солнца», «Утопия» — мечта знаменитого английского юриста Томаса Мора, воплощаемая путем, указанным не менее известным выпускником Оксфорда Дж. Оруэллом в его «1984»? И сегодня этот «город Солнца» активно и абсолютно системно-предсказуемо следует всем концепциям своих утопических прототипов и стремится вобрать в себя недостающих «рабов» из привычно менее развитых восточных и южных стран. А какая еще роль может отводиться людям, которые в перспективе должны «задаром» (за меньшую, в сравнении с сегодняшней европейской, зарплату и без гарантий прав) обеспечивать благополучие евро-чиновников («людей в белых одеждах») и «покрывать» таким образом их системные ошибки при построении единого идеализированного евро-социума? Но, с другой стороны, именно сейчас мы наблюдаем как «трещит по швам» правовая основа этого «сказочного замка на песке» — построенного без учета природной сущности и без опоры на реальные принципы развития социальных систем. Превышение «порога разумной органичности»? Пожалуй.

Американцы, (системно) увлеченные и увлекающиеся новшествами изобретательства, исследованиями и прочими почти «военными» «неорганичностями» (сегодня можно это сказать с абсолютной определенностью, а прочитавшие эту работу до конца — смогут утвердиться в этом мнении сами), «право», как основу «государства» и любого современного сообщества, игнорируют по вполне естественным для них социально-системным причинам. Подтверждение тому мы находим в трудах английских правоведов, по словам которых: «в Англии закон превыше воли любого из государей», а в США субъективное решение любого судьи — стоит выше всякого закона. Поэтому и выдвигает США «автоматически» на первый план субъективную «экономику силы» и «экономику» субъективно-выстраиваемой биржевой игры (что по социально-системной сути — одно и то же), используя для продвижения своих идей на практике выводы выдающегося по своей продолжительности 75-летнего социального эксперимента биологов Бостонского университета и великолепную математику создателя «Римского клуба» Дж. Форрестера и бывшего преподавателя МГУ В.А.Лефевра. И эта математика, даже лишенная представленных нами системных первооснов, работает. И, надо признаться, работает неплохо. Но, объективно, вне Системы, — вне закономерностей Теории социальных систем, спроецированных на фундамент Права — реализуется она все же недостаточно эффективно, особенно учитывая затраченные средства (материальные потери).

СССР в период всплеска правовой мысли 70-х мы уже упоминали. «Неорганичная социальная система» (будь то армия или, в данном случае, — наука) существует только до тех пор, пока она преодолевает препятствия (системная закономерность) и пока она имеет энергетический и территориальный потенциал к расширению. Именно поэтому в восьмидесятые «сталинско-хрущевский» послевоенный всплеск угас в стенах университетов, в тишине строго зарегламентированной стандартно-образовательной стабильности. В 1957-м философа Э. Г. Юдина за его взгляды сажали как «врага народа», а в 1970-м правоведа В.П.Грибанова за его работу в том же направлении наградили Ломоносовской премией. Правда, тут же забыли «социально-системную» сущность его трудов (спросите любого преподавателя любого, даже столичного ВУЗа и удостоверьтесь в этом). Ситуация, крайне напоминающая историю с запрещенными в СССР, но известными всем тогда песнями В. Высоцкого — теперь повсеместно разрешенными, но всеми забытыми?

Развитие творчества всегда требует внешнего сопротивления. «Неорганичная» война или системно-«неорганичное» (любое научное) исследование обязательно стихает при физическом уничтожении элементов системы (а также, при ослаблении их субъективной воли) и/или при ограничении пространства для развития. Только в условиях нестабильности такая система растет и множится. «Болото» сытости, слабости и территориальной неподвижности — единственные серьезные враги, на корню уничтожающие эффективность армии, развитие науки, спекулятивность биржи и любое художественное «неорганичное» творчество.

Но, вернемся к нашему вопросу. Что делать и как достичь Цели (своей цели)? Почему — «своей» (личной)? Потому что человек есть Единое, в своей сущности, живое существо, каждая клетка которого природно требует прежде всего еды, питья и тепла. И только менее одного процента этих живых клеток способны к «абстрактному» действию — не связанному с личным сиюминутным насыщением, обогревом и размножением — к абстрактному и линейному исследованию неведомого («разуму»).

Повторю — «человек» — есть единое Целое, единая биологическая социальная система, инстинктивно от природы требующая для обеспечения устремлений подавляющего большинства своих живых клеток — личного благополучия и личной, удобной им обустроенности в окружающем мире. Это важно для функционирования биологической системы в целом. Остальное — лишь вопрос субъективных желаний той или иной отдельной клетки (нейрона), отдельной, относительно небольшой части «серого вещества» того или иного отдельного человека. Отсюда, — вопрос его цели — «животной» или «разумной».

Поэтому, — Цель. Она — на поверхности и, наверное, поэтому была во все времена столь незаметна для правовой науки.

И именно «цели», стоящие изначально и неизменно перед любым (и, прежде всего, перед не вписывающимся в картину общей цивилистики «военным» сообществом — мы же еще помним о нем?) позволили нам определиться с «дилеммой цели», — недоступной для традиционно-конвейерно-торгово нацеленных правоведов. Почему дилемма? Как известно, для проведения «машинных» (электронно-вычислительных) логико-математических действий наиболее оптимальной является двоичная система — «0» и «1». И если мы решили в конечном итоге использовать наработанный за полвека ведущими мировыми математиками совершенный формульный аппарат, то, волей-неволей, нам придется найти и определить именно две базовые цели. Не три, не пять, не двести пятнадцать. Всего две.

Ведь нельзя исследовать свойства всего магнита, руководствуясь знанием качеств только его «положительного» полюса? И нельзя понять физическое строение мира, исследуя только «вещество» — без «энергии». Нельзя опираться в познании и прогнозировании эволюции вселенной только на видимое нами «вещество» — без знания параметров «антивещества». Также, нельзя выстроить и систему правового регулирования, изучая только «законы» и совершенно игнорируя «внеправовые» традиции, обычаи, наставления, принципы права…

Первооснов всегда должно быть две. Только две. Две противоположности: «плюс» и «минус», война и мир, активность и пассивность, «право» и «принципы, обычаи, традиции», даже «рай» и «ад», если хотите. Но в современной правовой науке знание о дуализме есть, — но современного системного научно-правового осознания и признания повсеместности этого дуализма — нет. Отсюда и перманентный призыв правоведов к невнятной «разумной достаточности».

И если мы говорим о научно-обоснованных, базовых Целях сообщества, то, конечно, необходимо выделить две его идеализированные базовые цели, которые стали бы искомой двоичной основой для последующих социально-системных построений правового регулирования. Традиционным цивилистам и теоретикам государства и права до сих пор это не удавалось — как мы уже говорили, они просто не замечали, что помимо привычных гражданско-правовой науке «гражданских» предприятий, учреждений и организаций, существуют еще и «военные» — со своими целями и базовыми устремлениями. Понимание этого стало приходить в правовую науку только в конце 80-х годов. И снова, как ни странно, — пришло оно в российскую правовую науку (спасибо моему учителю В.В.Бараненкову). И теперь в гражданско-правовом пространстве существуют не только «конвейерно-штампующие прибыль» предприятия, но и «армия», — которая путем чрезвычайно-нацеленной активности создавала, создает и будет укреплять «почву», фундамент любого государства, а соответственно, и существующих в рамках этой «надсистемы» любых торгово-промышленных предприятий. Игнорировать же фундамент при возведении здания — есть абсурд, легкомыслие и преступление.

Все государства всегда начинались с армии. Все они существуют, пока у них, над ними или под ними есть армия (своя или оккупационная) и это никогда не изменится, потому что (возвращаемся на пару страниц назад), — более 99% любого человеческого организма — есть «неорганичное», «неразумное» сообщество живых клеток и бактерий, признающих только биологические принципы «неорганичной социальной системы» — принципы силы, правила социально-системной организации «военных действий», пограничную конкуренцию и естественный «симбиоз» коррупции. Невозможно перешагнуть через свое Единое человеческое естество. Можно лишь «разумом» на время подавить инстинкт самосохранения. Также как нельзя навсегда подавить внезаконную, «преступную» «неорганичность», «органичное» же сообщество математически недостижимо — формулы В.А.Лефевра безупречны. Нам только необходимо посмотреть на них через призму, через грани наших социально-целевых «перво-камней».

Поэтому правила «неорганичных» социальных систем действуют неизменно в любом сообществе любых живых организмов, в любом социальном сообществе, в котором «военные» организации составляют непременную часть. В любом государстве «военные» (мы указываем этот термин в кавычках, т.к. в данном социально-системном контексте они — всего лишь модель, которая включает в себя значительно большее количество организаций, чем все мы привыкли обозначать этим словом) вынужденно, но наравне с иными организациями, учреждениями и предприятиями, участвуют в материально-имущественном, денежном, гражданско-правовом обороте. Вынужденно? Да, именно, вынужденно и поэтому правила их гражданско-правовой «ассимиляции» должны быть осознаны и установлены, а не просто скопированы с чего-либо привычного, но системно-антагонистичного. Ведь, если все чрезвычайно-нацеленные («военные») организации «огульно» в полной мере будут включены в гражданско-правовой процесс (как это предложил А. Н. Сурков в своей диссертации 2006г., а Министерство обороны РФ воплотило в своих Департаментах в 2009г.), то они полностью утратят свою базовую нацеленность — чрезвычайную, военную, силовую. Потеряют «боеспособность», полностью погрузившись в «особую», «правосубъектную» («безответственную») и потому, коррупционно-опасную коммерцию (что мы и наблюдаем на примере громких расследований после 2012г.).

Вот здесь-то и кроется «ключ» и находится самое странное и самое страшное противоречие, — необъяснимое для современного Гражданского права. Как совместить «военную силу» и государственную гражданскую «торговлю» (перемещение имущества и изменение его статуса)? Как гармонично скомпилировать «конвейерно-производственный план» и натренированный «военный» настрой на непредсказуемость «диверсионных операций»? Можно ли из Главного штаба детально планировать войны, а «местным разумением» «починять» общегосударственный промышленный конвейер (см. В.И.Ленин «Детская болезнь левизны в коммунизме» и П.А.Столыпин «Проект о децентрализации российской империи»)?

Россия всегда славилась непобедимостью своей мелкопоместной «партизанщины» и только раз в истории (в 1905—1913 г.), она была «временно» поставлена на рельсы экономического конвейерного производства, — массового и приносящего государству стабильную зерновую, «кулацкую» прибыль. Но даже в этом случае, — в результате глобальной системной правовой ошибки экономиста П.А.Столыпина, право империи было децентрализовано, естественным образом разрушив «трест, который может лопнуть только изнутри». Ленинская политика 1918—19гг. лишь продолжила этот процесс потерей западных российских территорий (Польша, Финляндия, Прибалтика, Бессарабия, Западная Белоруссия и Украина).

Привычные, обозначаемые традиционными цивилистами «цели» различных организаций, по существу, во все времена включали лишь один «цивильный» (торгово-промышленный) путь достижения «материального благополучия» («общее место» при современном гражданско-правовом определении целей организаций). У «военных» же цель всегда была, есть и будет иная — силовой захват и агрессивный отъем у «противника» тех или иных материальных ценностей, земель и человеческого ресурса. Своего или чужого? Не важно. Важны методы и приоритетные пути реализации этой основной Цели данной социальной системой. И именно сравнение «гражданских» и «военных» целей и соответствующих им наиболее эффективных основ правового регулирования позволят нам найти нужный «правовой механизм», — необходимый для преодоления препятствий на пути к цели, — обозначаемой при создании той или иной организации.

Стабильная торговля или силовой рейдерский захват? Промышленный конвейер — или непредсказуемость охоты и собирательства? Облигации, — как многолетнее вложение в запланированную прибыль стабильного предприятия, — или спекуляция акциями в извечно-случайной биржевой игре? В чем отличие правового регулирования этих действий? Современное право не дает ответа на эти базовые, по сути, для правовой науки вопросы. А можно ли создавать «механизм», не зная его первичного назначения? Можно. Наощупь — экспериментально, «методом малонаучного тыка», опираясь на субъективность подгонки под нужные выводы «отдельных» исторических примеров, — что мы и наблюдаем вокруг себя повседневно.

Итак, здесь, в нашем исследовании, «армия» выступает лишь как Модель, — доступное пониманию любого непосвященного изложение общих закономерностей на наглядном примере. Армия не торгует и не производит «швейные машинки» на «конвейере». Она нацелена на решение чрезвычайных ситуаций чрезвычайным же путем, но в современном обществе она «вынуждена», наравне с окружающими субъектами права, участвовать в обороте имущества, документов и денег — т.е. становиться «субъектом гражданского права». На каких началах? И главное — как совместить ее «привычки» с окружающим правовым пространством? Ответ на этот самый главный и самый сложный «межсистемный» вопрос — в конце книги, но не стоит туда сразу заглядывать. Обретение системного понимания — процесс эволюционный, последовательный, — процесс «разумного развития». Скачком можно преодолеть лужу, море же — не перескочить, его можно только постепенно переплыть. Также, и укрытие от непогоды можно в секунду соорудить из картонной коробки, но любой архитектурный (системный) проект здания требует времени и понимания сути особых, системных закономерностей.

Так что, если взглянуть на ситуацию Системы правового регулирования именно с позиции отличия «чрезвычайной» и «конвейерной» нацеленностей различных организаций, социальных систем, то становится очевидным, — обозначенные советскими теоретиками (философами и правоведами МГУ и ЛГУ) и забытые пятьдесят лет назад «органичные» и «неорганичные» социальные системы, со всеми их непременными и неотъемлемыми свойствами — это и есть условно «гражданские» и условно «военные» организации — в Единой системе гражданского права Единого организма Единого государства Единого межгосударственного пространства.

И вот тогда уже — «цель определяет пути и средства ее достижения», т.е — «механизмы» правового регулирования социума. Тогда становится очевидным — какой путь надо выбирать, чтобы минимизировать воровство и коррупцию на цивилистическом пространстве, как остановить чужую государственную агрессию, ликвидировав правовые первопричины и внешние социальные условия ее существования и развития, и как не построить гражданско-правовой союз государств, — «саморазрушающийся» от собственного «анархического» идеализма. Но ведь эти пути, свойства и средства давно определены создателями Теории социальных систем? Да, определены, но сделано это на далеко не всем доступном на языке философии и в данных построениях отсутствует наш первичный научно-правовой критерий идентификации и разделения «органичности» и «неорганичности». Критерий разделения и обозначения цели социальных сообществ, социальных систем.

Мы установили недостающее звено, первооснову. Цели «органичной» и, соответственно, «неорганичной» социальных систем. И перевели сложный и достаточно абстрактный язык философов на уровень доступных каждому терминов и моделей.

Мы нашли ту точку, которая, если верить К. Боулдингу (а у нас нет оснований не верить логике безусловно признанного во всем мире ученого — одного из основателей единой Теории социальных систем), определяет наш переход от «животного» или «растительного» сообщества на следующую ступень — к «интеллектуальному» уровню развития социальной системы. Мы определили ту грань, понимание которой позволяет всем нам перейти на шестой, «человеческий» — «минимальный целенаправленный уровень» развития общества. «Перво-кирпичик», без которого любой «архитектурный проект» остается и останется лишь ненужным листком бумаги с нарисованной на нем «маниловской» фантазией о несбыточном.

И благодаря именно этой «точке», именно теперь можно (а, во избежание постоянного, опасного и привычного для чиновников Европы, Америки, Азии, Африки и России «социального экспериментирования», и — Нужно!) начать оптимальное прогнозирование поведения той или иной давно «классической», но забытой российской правовой наукой социальной системы — условно «гражданской» (планово-производственно-торгово-конвейерной) или условно «военной» (армия, полиция, МЧС и даже брокерские конторы, спортивные и игровые клубы, религиозные и научные учреждения…). Пора начинать оценивать законодательные предложения не с позиции субъективной морально-нравственной «фразеологии» и «речевого» искусства того или иного оратора, а отталкиваясь от реального потенциала и логико-математической работоспособности устанавливаемых правил в условиях, объективно предлагаемых на данном этапе тем или иным сообществом (или навязываемых тому или иному сообществу).

Стоит упомянуть, что современная правовая наука ни в России, ни в мире предложить пути подобного системного прогнозирования сегодня не может. Тем не менее, за время с 2003 года (с момента первой авторской публикации по теме исследования) автор не получил ни одного значимого возражения ни на одной из конференций, в которых участвовал. Признанное научное сообщество, которому была последовательно представлена данная работа (ведущие российские правоведы университетов Москвы — МГУ, МГЮА, ВУ, РГУП и Института государства и права РАН) лишь подтвердило отсутствие современных системных исследований в данном направлении (социально-системных гражданско-правовых) и отсутствие научных аргументов, противоречащих выводам автора. Ни на одном из заседаний ученых советов не было выявлено ни одного противоречия по существу данной работы.

К работе прилагается положительный отзыв ведущего на сегодняшний день российского специалиста в области методики системных правовых исследований — проф. В.М.Сырых.

Система правового регулирования способов защиты гражданских прав организаций

(теоретико-правовое исследование)