Большая страна Китай

Александр Павлович Зубков, 1984

Трое мужчин: Юра, Митя, Толя, и женщина – Лена, встречали Новый год на квартире у Мити, вчетвером. Юра пришел как бы в гости. Толя, Лена и Митя – составляли некое завершенное единство. Не было, очевидно, ни задних мыслей от Мити, ни ревности со стороны Толи. Это было удивительно, хотя у Юры немного захватывало дух от этого. Но потом первоначальное впечатление о Толе, муже Лены, (странный человек; приходило в голову даже слово – юродивый) рассеялось. Он был, очевидно, просто очень открыт – ярко выраженный экстраверт, сангвиник.И вот событие, которое не должно было произойти, все же произошло.

2

И вот теперь, приехав к Воробьеву июльским жарким воскресеньем, Митя сказал, отводя глаза в сторону, делая остановки, но решительно:

–Я хочу, чтобы ты знал. Мы с Леной любим друг друга.

И — "любим"он сказал так, что ни в чем не оставалось сомнений. Вот и названо это слово. Бедный Митя, почему-то подумал Воробьев. Ему стало тоскливо — оттого, что он угадал тогда.

Оказывается, можно предвидеть поступки людей. Это может помогать в жизни, в работе. И все таки жаль. Получается, что люди устроены просто. Несмотря на наслоения сложностей, так называемую неоднозначность, в основе своей человек довольно прост и, как правило, оказывается в плену извечных, банальных ситуаций.

В ту новогоднюю ночь ситуация сразу насторожила Воробьева. Супружеская пара и неженатый друг семьи. В этом было что-то, пробудившее в Воробьеве неуверенность, ощущение опасности. Ситуация была чревата определенным ходом дальнейшего развития.

Надо отдать должное: Митя, Толя и Лена как будто старались преодолеть эту заданность, они словно искали новое решение. Они бросили вызов банальности. Но победить на сей раз (можно сказать — и на сей раз) не удалось.

Солнце палило прямо в распахнутое окно. Воробьев, голый до пояса, сидел за столом над книгами. Отец, мать и младший брат ушли на реку.

Митя, оседлав табуретку, застыл перед ним, прямой и настороженный; на переносице его была складка. Однако же он был аккуратен: в белой безрукавке, светлых новых брюках. Воробьев застеснялся своей наготы, надел рубашку.

–А ведь я угадал тогда, — сказал он, вздохнув.

–О чем ты? — спросил Митя.

–Помнишь, мы говорили о Камю…

Митя с недоумением смотрел на него.

–Нет, — сказал он и досадливо поморщился. — Я пришел к тебе не за этим. Я хочу знать, как ты относишься… к этому… К моему… поступку… Он нервничал, кусал губы. Воробьев стал собирать книги со стола.

–Что тебе сказать? Жизнь есть жизнь. Все не просто. От Лены я не в восторге. А впрочем, я не о том… Все не просто. Помнишь, у Чехова? Рассказ, где двое прощаются в вагоне… Понимают, что любят друг друга… Что нужно было плюнуть на все обстоятельства, условности… Но поздно. Короче, я не собираюсь судить тебя.

Почему, говоря все это, Воробьев прятал глаза? И отчего Митя старался не замечать этого?

Митя облегченно вздохнул.

–Спасибо тебе. Я рад, что мои друзья не осуждают меня. Это здорово, когда друзья тебя понимают!

У Мити было еще два-три приятеля там, в центре. Сокурсник Бенедикт жил с ним в одном подъезде. Другой, которого все звали по фамилии — Рогов — недавно вернулся из армии и пока что нигде не работал, г у л я л. Он, впрочем, собирался устроиться грузчиком в драматический театр.

–Я прошу тебя поехать со мной, — сказал Митя.

Оказалось, что сегодня у Лены день рождения, а Мите трудно бывать у Ивановых теперь, когда Лена каждый день тайком приходит к нему. Митя признался, что ему вообще нелегко сейчас. Ведь она, как ни говори, замужем.

–А я ревнив! — сказал он с нервным смешком.

Они поехали через весь город на трамвае. Жара стояла адская, хоть день уже клонился к вечеру. Хорошо, что было воскресенье. Раскаленный трамвай был полупуст. По дороге Митя рассказал, как э т о случилось.

Митя с Ивановыми давно уже подумывали о выходе на природу, и довольно конкретно. Лесное хозяйство, где работал отец Мити, имело в горах сторожку. Постоянно там никто не жил, а при случае можно было остановиться. Хозяйство использовало сторожку в основном для выездов с приезжим крупным начальством. Туда-то и предлагал отправиться Митя, и Ивановы охотно поддержали эту идею. Весной идея была осуществлена. Сергей Иванович подбросил их до ближайшего селения, откуда до сторожки был день неспешного пути. Поднимаясь вдоль берега быстрой горной речки, они на исходе дня достигли этого места, которое оказалось чудесным. Вокруг горы, расцветающая весенняя природа. Удивительный воздух, который можно пить с наслаждением, как родниковую воду. Цветы, которых они никогда не видели, и названий не знали.

Вечером провожали садящееся солнце. В этот миг и сдвинулось что-то в душах Мити и Лены. Митя сказал только, что они посмотрели в глаза друг другу. Они проснулись одновременно, рано утром. Сторожка стояла на склоне горы, на сваях, а между сваями было пространство, наполовину заваленное всяким хламом, что-то вроде подвала или чулана.

Туда и пошли Митя с Леной.

А Толя в это время спал наверху.

Потом, в городе, Лена стала приходить к Мите.

Рассказывая, он задумался. Глаза его затуманились.

–Вот тут началась любовь, — сказал он. — Я полюбил ее, когда снял ей юбку. Называй это как угодно, но это так.

Конец ознакомительного фрагмента.