Дом №12

Александр Олейников, 2018

Данное произведение, насыщенное фантазмом и трагикомической сатирой, повествует о весьма загадочных событиях, случившихся во второй половине девятнадцатого века в Петербурге. Ужасные последствия случаются на улицах этого города, множество людей не столь достойного общества пропадают безвести и наконец обнаруживаются насильно утопленными в Фонтанке. Только один единственный факт, связанный с такими убийствами, остается на глазах у государства и местных жителей. Этим фактом является курильня опия, бывшая некогда респектабельной, но теперь же ставшая запрещенной и находившаяся помимо этого неизвестно где, но в поисках которой, по словам очевидцев, были заинтересованы все теперешние утопленники. Главному герою, выходцу из периферии, молодому авантюристу и плуту, удается отыскать эту курильню и втянуть себя наконец в междоусобную распрю между двумя таинственными личностями и происходящую в совершенно других реальностях. Тайны потустороннего мира и разгадка зловещих убийств раскрываются перед ним, о чем он тут же излагает читателю в своих записях.

Глава четвертая. Курильня

Несколько дней сряду я был в высшей степени озадачен необходимостью в получении более обширных познаний относительно этой загадочной курильни, нежели тех, скудных недомолвок, которые я приобрел в гостях у Гаврилова.

Мне положительно было интересно узнать об ней всякую подробность, узнать местонахождение этого дома и разузнать самую личность Тенетникова, то есть мной руководило всего лишь наивное любопытство. Но такое любопытство более походило на ребячество или бодрую шутку, а потому я несколько успокоился и перестал мысленно гоняться за неосуществимым.

Но через какое-то время мой рассудок вновь помутился и меня, ровно как и все мои мысли, уволокло в абсолютное отчаяние и тоску. Я стал мало питаться и плохо спать, а работа по бусам и даже самая Настасья перестали волновать меня. Мне попросту хотелось самому развеять эту тайну и стать одним из тех, кому удается разгадывать тайны мира. Вскоре я окончательно обособился и одичал в своей квартире, так, что даже вечерние прогулки я совершал без Фрола и его экипажа, ибо, как известно, желание, хоть один раз пробудившееся в человеческом разуме, способно двигать им и побуждать его разум к самым затейливым предприятиям.

Я не унимался. Ни один раз еще после тогдашней нашей встречи я приходил в гости к Гаврилову и Назарову, с целью выведать от них хоть какой-либо малейший намек на местонахождение этой курильни, но все было тщетно. Один сильно бранил меня и укорял малодушием, а другой попросту отзывался незнанием.

Никогда еще в своей жизни я не испытывал подобную нужду и тягу к сей опасной авантюре, а потому, увлекаемый этой тягою, я решительно позабыл об всех возможных последствиях и с лихвой окунулся в данное предприятие. Но, надобно заметить, что я даже не испытывал никакого влечения к опию, и никогда в своей жизни не пробовал его, а потому, я так решил что это мое тщеславие и плутовство заставили меня пойти на поиски дома двенадцать; то есть если я и найду его, то вот мол, знайте, что это я его нашел, а никто другой.

Но более же меня притягивала вероятная достоверность этой легенды и самая тайна, которую я хотел развеять и прояснить, или же, напротив того, оправдать и даже поощрить эту остроумную выдумку.

Тем не менее вскоре я взял с собою свой маленький сак и отправился на поиски тайной курильни один, без какого-либо сопровождения и экипажа, поскольку хотел постичь эту тайну в совершенном уединении. Но так или иначе, все мои усилия все же свелись к одному из здешних удалых лихачей, знающих Петербург как свои пять пальцев, то есть те именно, кто являлись людьми ухищренными и осведомленными, заклейменные своею несдержанностью во всяких толках и трактовках; кто непременно смог бы внести мне всякую ясность об двухлетней давности. Именно у них то я и пытался прежде всего выяснить хоть какие-нибудь подробности относительно Тенетникова.

Вскоре я встретил того, кого искал, то есть ушлого дедка, знающего любую подворотню в городе, и, разумеется, наслышанного об курильне и Льве Борисовиче. Но к моему удивлению он не совсем понял что я имею ввиду и по моему же разъяснению отвез меня в ближайшую законную курильню. А хотя лихач так и не понял моих толкований и даже отвез не туда, я все же решил не торопиться и зайти в эту курильню, где встретил много всякого люда, но где не встретил ни одного, кто бы знал об нахождении жилища Тенетникова. Один, однако ж, много слышал об нем и утверждал меня что тот давно уже в ссылке. Другие же, лишь только речь заходила об утопленниках, с недоверием отворачивались от меня и не хотели даже что-либо сказать мне. Многие подозревали во мне жандарма и быстро стушевывались, так что это совершенно раззадорило мой интерес к тайне.

Затем я велел лихачу ехать на станцию и искать других лихачей, что и было исполнено, но, то ли извозчики сегодня все просто обмерли духом и даже никакой прыти в них не было, то ли я и впрямь лишь только поднимал панику своими вопросами, а только в тот день мне не удалось придумать решительно ничего.

Я никак не мог поверить, чтобы во всем Петербурге слухи о проклятой курильни могли быть неактуальными, что такое общественное дело не оставило в памяти жителей города никакого следа или же отпечатка.

Но больше же всего меня волновало отсутствие практичности; что я никак не мог найти способ узнать посредством дружной беседы хоть что-либо из многочисленных тайн этого дела; и что наконец самая эта весьма эксцентричная история стала уже давно простывшей новостью.

Несколько дней мне приходилось еще посещать кабаки, трактиры и прочего рода клоаки, где также я старался выведать любые подробности от самых мрачных и подозрительных личностей, используя все свои навыки в обращении и слоге. Я также не жалел и финансовых средств, угощая и просто платя многим из них для того только, чтобы развязать им языки. И вот что мне наконец удалось узнать.

Оказалось, что таковые случаи и впрямь имели место быть в Петербурге, и что даже есть многие люди, знавшие и собиравшие любые подробности, как например Державин, местный сотрудник какой-то мизерной газеты, но занимавшийся тогда выпиской и хроникой всех этих таинственных смертей, составлявший также некрологи и хранивший у себя все эти записи, и который также мог бы мне разъяснить всю суть дела. Что есть даже списки многочисленных родственников покойных и даже самые эти личности, кои употребляли некогда этот волшебный опий. Также мне удалось отыскать местонахождение того самого склада на Невском проспекте, где по словам многих людей и самого Назарова находился зловещий чертог, но в тот же день прибыть туда мне не удалось, по случаю позднего вечера.

Помимо этого мне удалось дознаться от одного лихача, что этот самый дом двенадцать и впрямь существует где-то здесь в Петербурге, и что он непременно должен находиться подле водоема (почему это знал извозчик, я не уточнил), и что этот самый дом является сам по себе не просто домом, а каким-то завуалированным заведение в образе кафешантана или трактира. Однако более точных подробностей у него я не доискался.

На следующий день я отправился на тот самый склад и долго обсматривал его и обходил все его окрестности, воображая, как бы самый Тенетников мог так ловко сплавлять трупы в реку. Я искал потайные ходы и подземные лазы; я платил взятки сторожу и проходил вовнутрь, где также ничего не удалось найти. Я отыскал съемщика склада и платил деньги даже ему, но тот лишь отправлял меня поинтересоваться в очередной клоак. Там, приехав туда, я отыскал много мерзких личностей и пьяниц, кои также охотно принимали от меня подарки, но в то же самое время также охотно врали мне всякие глупости, выдавая себя за бывших посетителей этой курильни.

Наконец я отыскал в адресном столе местожительство хроникера Державина, и отправился к нему. Это был человек умный и начитанный, но по своему помешанный на мистике и оккультизме. Он охотно принял меня и долго угощал чаем, не спеша отвечать мне на мои вопросы. Но вскоре он выдал мне все рукописи написанные им лично и тогда я углубился в чтение.

Честно сказать, в тот раз я прочел очень многое и нужное, узнал все те страшные события в точности и увидел картину как бы на лицо. Я собирал все эти достоверные факты по порядку и делал кое какие записи; сделал я также и точный портрет Тенетникова и, к моему изумлению, узнал от Державина, что сам Лев Борисович и не думал покидать Петербург, и что он вовсе не прячется от государства и скрывается от закона, и уж точно не находится в ссылке, а попросту не любит выходить из дому и живет обособленно, но не известно где. Также я беседовал с квартальными и дворниками, которые смотрели на меня еще более подозрительней, но зато когда я явился в газетную лавку и постарался дознаться подробностей там, то вдруг лавочник наотмашь дал мне адрес некоего курильщика, где только не бывавшего, что очень меня обрадовало.

Я отыскал этого человека опять же в трактире и вот чем закончилась наша встреча. Прежде всего замечу, что это был весьма жуткий и нервный человек лет сорока, часто косившийся по сторонам и куривший самокрутки. Попросил меня заказать штоф, что и было сделано, после чего он кратко рассказал мне об своих переживаниях и признался, что знал Тенетникова и был у него много раз в курильне, но он осторожно предостерег меня, что, попади я к нему, назад уже на вряд ли получится выбраться; что сам же он остался жив чудом, и самый этот опий есть ничто иное как снадобье самого беса. Он убеждал меня отказаться от моих поисков и не пытаться найти его, добавив, что дом двенадцать, это в самом деле не прозвание дома, а его порядковый номер, и что только самое Провидение и Божия воля упасла его от новой зависимости и что теперь, будучи силен духом и волею, он продолжил жить честным и порядочным человеком, свободным от какой-либо зависимости и питая немерное счастье. После чего, тот честный и порядочный человек заснул от выпитого штофа и более ничего не сказал. Я же удалился вон в небывалой радости.

Как же я был глуп и слеп, что ни одной хоть единственной своей извилиной не смог догадаться об самом прозвании этого дома, то есть об его нумерации. Счастье и ликование овладело мной. Я немедленно призвал к службе Фрола и отправился с ним объезжать все дома в городе под номером двенадцать, и в течении всего следующего месяца я отыскал таки нечто похожее на то, что могло бы быть тайной курильней, и вот что это было.

Это было маленькое здание на Набережной Фонтанки неподалеку от Аничкова моста. Всем своим видом он походил как бы на кафетерий, да только располагался в небольшом и глухом переулке, как бы скрываясь от всеобщего виду. Он имел внутренний двор и скрытый выход к складским помещениям; сам же дом был небольшим, но имел подвальное помещение, маленькие оконца которого выходили на фасад дома. Первый же этаж его был высок и подъезд его имел крыльцо со ступенями в пол этажа, а самый общий вид здания вызывал не весьма хорошее расположение. Номер дома, разумеется, был двенадцатым, и что более всего странно и удивительно, он работал исключительно в ночное время. Представьте себе. Это последнее окончательно убедило меня в моей находке.

Когда же я явился туда в тот же самый вечер, то обнаружил внутри этого кафетерия весьма грязное и убогое помещение. Все что ни было там, походило на развратный притон и мелочную, дешевую лавчонку для нищих: стекла были грязны и даже дневные лучи почти не проникали в него; висело еще несколько керосиновых ламп на потолке, а все стены даже не были обделаны штукатуркой на благоустроенный манер. Все столы были грубы и не то, чтобы не покрыты хоть чем-нибудь, а хотя бы даже и не обтесаны; всюду валялись окурки на полу и грязные салфетки на подоконниках, были липкие пятна на столах и засохшие плевки, и даже сено выпиралось из под скамеек.

Тут, в полумраке, сидело человек семь или восемь, и все они были мрачны и молчаливы; никто ни с кем не переговаривался и даже не обращал внимание на любое движение. Все они выглядели скверно и пили только кофей или чай, которые им приносил мальчик по заказу и из соседнего помещения, где была маленькая комнатка. Всюду парил табачный дым и летала какая-то дрянь, сильно докучавшая.

Но вот в чем более всего было мое подозрение, так это то, что все они время от времени спускались вниз, в подвал, и выходили от туда весьма потерянные и сбивчивые, но натурально возбужденные, как было видно по искорке в их глазах. Самую же эту дверь, которая с другой стороны была сокрыта черною занавесью, охранял некто жуткого вида, но в точности я не мог разглядеть его.

И вот, когда я уже просидел там в первый раз почти до полуночи, в помещении, а именно из той самой подвальной двери, вдруг появился он, Тенетников. При его виде я почувствовал немалое волнение, ибо вид его был грозен и суров, но я почти в ту же самую минуту удостоверился, что это действительно был он, согласно всем описаниям, которые я так долго копил и собирал.

Дух мой был непомерно счастлив и возбужден, сердце мое не знало границ и билось как колокол, поскольку я таки сумел отыскать эту таинственную личность и вот вот готовился ворваться в курильню и разгадать загадку, которую я так долго разгадывал, то есть я вовсе не собирался потреблять опий, нет, вы что, Боже меня упаси, просто мой захватнический и удалой дух непременно хотел этого.

Но какого же было мое разочарование, когда я вдруг понял, что ничего не могу сделать, и что мое посещение никак не отобразилось на лице Тенетникова, что он даже не обратил на меня внимание. Вскоре он ушел, обойдя некоторых из посетителей и забрав их с собой вниз. Я же остался ни с чем и продолжал сидеть. Еще одно событие случилось в ту ночь: один из всех этих скверных личностей, до сих пор сидевший мирно и спокойно, вдруг начал подозрительно оглядываться, и, когда я уже увидел у него в руке револьвер, он точно встал и направился в ту самую черную дверь, но через какой-то миг вылетел оттуда как ошпаренный и сбежал в ту же минуту, трясясь от страха и чуть ли не в панике. На этой его ошибке я и сам теперь не решался входить туда без приглашения.

Несколько дней еще я должен был сидеть там всякую ночь и ожидать появление Тенетникова, но всякий раз он не замечал меня и проходил мимо, что еще более повергало меня в уныние. Наконец, насильно заградив ему дорогу и набравшись духа, я вдруг встал перед ним и произнес:

— Прошу прощения, Лев Борисович, меня зовут Иван Андреевич Семечкин, я капиталист и у меня есть свое дело. Я слышал, что здесь бывает весело и всякий странник может приятно провести время, и что…

— Не знаю вас, кто вы такой, и чего вы хотите. — Властно перебил он меня, после чего отправился дальше, а мои ноги сами отошли в бок, дабы уступить ему дорогу (настолько был он грозен и силен).

Так я остался ни с чем, и более уже никогда не подходил к нему сам. Так продолжалось еще две недели, и каждый день меня ждало разочарование. Стремление мое пришло в полный упадок.