Кикимора с улицы Кульман

Александр Накул, 2022

В середине 1970-х обстановка не располагала к мистике. И когда обыкновенный советский школьник сталкивается с загадочной девочкой, он не знает, что делать.

2. Дом Доллар

В том году году наша семья как раз получила трёхкомнатную квартиру в ещё недостроенном доме на улице Кульман, 15.

Этот дом — до сих пор легенда. Чтобы вместить в городскую застройку невообразимые пятнадцать подъездов, его построили изогнутым в форме латинской буквы S. Так что народ немедленно прозвал наш дом — Долларом.

А по соседству, на улице Кульман, 13, уже закладывали фундамент для ещё одного дома по тому же проекту. Но уже покороче, всего на шесть подъездов. Народ потом окрестит его Центом.

Домов-кукурузин (их проектировала та же архитектор — Ладыгина) на Комаровке тогда ещё и в помине не было. Их построят только в начале восьмидесятых. Так что наш дом-Доллар был самым впечатляющей многоэтажкой в тогдашних окрестностях Комаровского рынка.

Девятиэтажный, добротный, кирпичный, покрытый глазурованной плиткой цвета морской волны — он и правда напоминал океанский вал, нависший над неряшливыми бетонными хрущёвками. Внутри дом был не хуже — бесшумные лифты, всего лишь по две квартиры на этаже, в каждой огромная ванная, кухня с выходом на балкон, паркетные полы, и даже отдельные рукомойники в туалетах.

В эти дома селили только заслуженных. В одном дворе с нами жили герои тогда ещё недавней войны, ещё молодые член-корреспонденты национальной Академии наук, пара-тройка народных артистов, народный поэт из школьной программы с эпическим псевдонимом Танк, и даже один выдающийся ботаник-дендролог.

Уже в четырнадцать лет я понимал, что мой отец, хоть и был на заводе “Горизонт” большим человеком, не смог бы заселиться в такой дом своими силами. Квартиру нашей семье выбила незабвенная тётя — Аврора Фишелевна.

Я с детства боялся эту женщину и поэтому запомнил её хорошо.

Невероятно высокая и худая, угловатая, с короткой, но стильной стрижкой, надменным взглядом и неизменно насмешливым голосом. Её точёный, но жёсткий профиль напоминал, что это она решает, кто здесь красавица. Она пользовалась французскими духами из конфиската и умела унизить кого угодно.

Именно от неё я узнал, что и у неё, и у её сестры (то есть, моей мамы) Вилоры — особенные, революционные имена. Значит, и меня могли назвать Коминтерном или Иридием.

А ещё она любила порассуждать о том, что благодаря успехам партии в социалистическом строительстве люди стали жить слишком хорошо и позволяют себе излишние вольности. И что рано или поздно настанец конец — разумеется, вольностям, а не партии.

Коммунизма всё равно не избежать — это она знала твёрдо. Но как страшно не дожить до этого этого времени — как не дожили бесчисленные герои и жертвы революции и отечественной войны! Вот почему каждый должен хорошенько постараться, чтобы коммунизм наступил ещё при его жизни. А иначе зачем были жертвы?..

Но я не думаю, что тётя работала в органах. По-моему, её должность была чисто партийной. А выбитая квартира стала для Авроры Фишелевны очередной вехой в построении коммунизма — хотя бы для своей семьи.

Тётя так много говорила про эту квартиру, что когда я впервые выбрался посмотреть дом, то сначала не понял её восторгов. Просто голые стены, из окон — вид на деревья и строительные котлованы с кучами песка. Ну и что здесь такого хорошего?

Но это глупое разочарование быстро сменилась удивлением. Я переходил с комнаты в комнату, а они не кончались и не кончались. В какую бы комнату я не зашёл, — там непременно была ещё одна дверь, за которой скрывалась ещё одна комната, кладовочка, или выход на необыкновенно просторный балкон.

Но по-настоящему я оценил новую квартиру только когда мы переехали. Даже после того, как перевезли нашу старую мебель, места оставалось сколько хочешь. Я даже ухитрился перетащить на новое место и перепрятать мой секретный сверток.

Это было настолько здорово, что мы готовы были простить дому Доллару и окрестности, перекопанные строительной техникой, и регулярный шум в пока ещё недостроенной части дома.