Офицер

Александр Назимов, 2023

Захватывающий рассказ о непростом пути обычного советского парня, становящегося курсантом элитного военного ВУЗа, и о его успешной службе после обучения. Переживания в революционных событиях Афганистана и тайнах холодной войны. Книга о боевой подготовке, спецоперациях и неожиданных поворотах судьбы. Это не только история одного человека, а захватывающая экспедиция в мир военных загадок…

Глава III

Ликвидация Амина

В конце сентября прибыла рекогносцировочная группа батальонов «Вымпел». Наши военные атташе помогали разбивать лагерь и разгружать транспортный самолет. Команда из тридцати офицеров и прапорщиков работала до позднего вечера. Организовали охрану, установили жилые палатки, пункт хозяйственного довольствия (ПХД) и туалеты. Самолет полностью был загружен техническим обеспечением, даже дрова предусмотрительно привезли из Союза, по ночам уже было прохладно.

На следующий день начали приготовление горячей пищи, в первый день питались сухим пайком, воду привозили водовозкой. Полевые кухни работали на дизельном топливе.

Лагерь планировался внушительных размеров. Чувствовалось, что войска прибудут надолго. Место для разбивки выделили с тыльной стороны аэродрома. Вдоль взлетной полосы строили перевалочную базу для будущих перебросок. Расставили разведывательный теодолит и по линиям вбивали колышки для будущих ружейных парков, жилых палаток, ПХД, парков боевых машин, складов и других вспомогательных объектов. Запустили передвижную электростанцию, на следующую ночь лагерь уже освещался. Федулов сообщил при встрече, что городок разбит полностью, ждут перемещения.

Эти дни бригада «Дельта» находилась в полной боевой готовности, шла подготовка к войне. Расположение боевых парков, всего военного и учебного городка было похоже на муравейник. Всюду ездили машины, привозя и увозя грузы, суетились люди. Работа кипела с раннего утра и до позднего вечера, многие не уходили домой, спали прямо на объектах или в расположении лагеря. Его построили в натуральную величину по такому же плану, что и в Кабуле.

Рано утром 1 октября весь личный состав, выезжающий в ДРА, построили для строевого смотра. Смотр проводил начальник ГРУ. Окончательно опросили, все ли согласны выполнять боевое задание. Отказ по семейным обстоятельствам заявил только один человек, его дочь сбила машина прямо на автобусной остановке. Произошло это несколько дней назад, состояние девочки не улучшалось, требовался уход и серьезная операция. Замену быстро нашли, желающих было много. Семье пострадавшего собрали деньги в качестве братской помощи и отправили его в отпуск. Вечером всех отпустили попрощаться с семьями. Это была последняя ночь дома, для многих она оказалась прощальной навсегда.

2 октября приехали члены государственной комиссии во главе с заместителем министра обороны. Полковник Лосев сообщил о готовности к выполнению задания. Маршал Соколов лично опросил каждого офицера о семейном положении, обеспечении жильем, денежным довольствием и готовности к отправке в ДРА. Отказавшихся не было. Заместитель министра остался доволен укомплектованием личным составом, готовностью материальной базы и техническим обеспечением батальонов. Зачитали приказ Министра Обороны о вводе группы «Вымпел» на территорию Афганистана для поддержания мира в этой стране. После отъезда комиссии сняли лагерь и погрузили все имущество на автомобили. Вечером началась подготовка колонны автомобилей к маршу. Чтобы не блокировать движение на кольцевой дороге, общую колонну разделили на три группы. В первой двигалось 35 автомобилей с личным составом, во второй — 60 автомобилей с имуществом и материально-техническим обеспечением. В третьей — 60 боевых и транспортных машин с боеприпасами. Колонны сопровождали машины военной автоинспекции (ВАИ). По всему маршруту ГАИ перекрывало дороги, обеспечивая безостановочное движение.

Личный состав и обеспечение переправляли за границу с аэродрома им. Чкалова, а вооружение — с аэродрома им. Жуковского. Колонны двинулись на аэродромы ночью, когда уменьшился поток транспорта на кольцевой дороге. На аэродромах все стоянки и рулежки были забиты транспортными самолетами. Личный состав разместился в двух десантных ИЛ-76, все остальное размещали в грузовые самолеты. Погрузку имущества и вооружения осуществляли специальные бригады из частей Кантемировской дивизии.

В четыре часа утра 3 октября взлетели первые пары самолетов сразу с двух аэродромов. Воздушный коридор над территорией Афганистана патрулировали самолёты Среднеазиатского военного округа.

В Кабуле было тепло. Четыре транспортных самолета заняли весь аэродром. Офицеры и прапорщики «Вымпела» помогали выгружать имущество разгрузочным командам «Царандоя». Наши советники работали в лагере для прибывших. Каждые полтора-два часа прилетал новый борт или два. Разгрузка и размещение имущества и вооружения шла круглосуточно. Закипела лагерная жизнь. Трещали бензиновые движки радиостанций, гул машин и самолетов перемешался с командами людей. Палаточный городок рос как грибы после дождя. Лагерь опутывали рядами колючей проволоки, устанавливали вышки, подводили электричество. Между колючкой внешнего ограждения заложили сигнальные мины. Всю технику загнали в парки. Въезд и выезд осуществлялся только через КПП. На вышках установили фонари и пулеметы. Переброска техники и складских запасов продолжалась четверо суток. Через неделю начались занятия по боевой подготовке. Группа «Вымпел» была готова к выполнению задач. Планировались совместные действия с «Царандоем» по патрулированию Кабула и его окрестностей.

Нас с Володей перевели во дворец Таджи-Бек. Шенон жила рядом со спальней Амина, в левом крыле. Здесь же располагалась охрана и телохранители. Караульное помещение и оперативный дежурный находились в правом крыле. Офицеры охраны жили в городе, а солдаты — возле караулки, вместе с обслуживающим персоналом. Центральный вход охраняли два часовых, на каждом из четырех запасных выходов были оборудованы посты по одному часовому. Смена караула проводилась через каждые два часа. Возле спальни и рабочего кабинета Амина тоже стояли часовые. Ротой охраны командовал майор Фаррадж. Развод караула проводился в 18 часов во внутреннем дворике дворца. Часовые в парадной форме были вооружены винтовками М-16. Смену караула поводили два разводящих. Общее время на пересмену составляло тридцать минут.

Федулов досконально знал схему дворца и порядок его охраны. Нам он поставил задачу найти укрытие в случае штурма. Серега присмотрел место под запасной лестницей в кладовой, где хранился уборочный инвентарь. Часовые поднимались на второй этаж по центральной лестнице, а запасная находилась дальше по коридору от апартаментов Амина. Питались мы в столовой вместе с офицерами охраны, поэтому каждый день делали переход из левого крыла в правое, со второго этажа на первый. Охранники знали нас в лицо и пропуск не требовали. Со временем часовые, отдав честь, жестом руки давали понять — проходите. Федулов не мог к нам пройти без разрешения начальника охраны. Встречались мы с ним в ресторане по вечерам, иногда Рашид передавал нам от него новости.

Очень сильно изменилась погода, стало прохладно. Правительственные войска вели постоянные бои со сторонниками Тараки. Боевые группировки контролировали многие районы в отдаленных провинциях. В ноябре началось объединенное наступление на Кабул. Велись тяжелые бои в провинциях Пактия и Кунар. Амин вёл тайные переговоры с американцами в Пакистане. Какое отношение к этому имела Шенон, было непонятно. Мы всего один раз сопровождали ее при поездке в город, она была с нами холодна и молчалива. Наши попытки вывести её на разговор коротко прерывала:

— Вы по инструкции не имеете права задавать мне вопросы, придерживайтесь этого правила.

— Нет проблем, мисс, — отвечал я.

Что-то её беспокоит. Чувство тревоги нарастало и у нас. Сводки с провинций и окрестностей Кабула были неутешительными. Число жертв росло не только среди военных, но и среди мирного населения. Наши батальоны не принимали участия в боевых операциях. В городе мы часто встречали совместные патрули «Вымпела» и «Царандоя». Непривычно было встречать машины с советскими военными номерами. Мы всматривались в русские лица и махали им рукой, а они недоумевали, что хотят от них охранники из кортежа президента?

В начале ноября пара Су–7 из 155 афганского авиационного полка по ошибке нанесла бомбовый удар по Таджикистану. В горном селении возле города Хорок было разрушены несколько домов с человеческими жертвами. Амин принес официальные извинения советскому руководству, но это уже не имело никакого значения.

Операция по его устранению и введению наших войск набирала обороты. С 9 по 12 декабря была осуществлена переброска в Кабул 154-го отдельного отряда специального назначения под командованием майора Керимбаева. 14 декабря прибыл в Баграм еще один батальон 345-го отдельного парашютного полка Ферганской воздушно — десантной дивизии.

Вечером 20 декабря Федулов вошел в ресторан в сопровождении своего заместителя. Он был чем-то взволнован. Присел к нашему столику, выпил чая. Мы с тревогой ждали задачу. Никто не мог подумать, что выбор нашего руководства по ликвидации Амина выпадет на нашу группу. Думали, что мы будем помогать группе зачистки «Гамма». Именно Жевакин настоял на плане с нашим использованием. Действительно, нам было проще, находясь внутри дворца. Федулов знал о захвате Кабула и вводе войск в Афганистан. Он принес с собой четыре тельняшки и сказал:

— Когда начнется штурм дворца, то оденете их поверх одежды, наши будут знать об этом, другого варианта опознать вас среди афганцев нет. О времени штурма сообщу лично.

Нашей задачей было уничтожение Амина и арест Шенон. Полковник дважды повторил:

— Шенон нужна живой и невредимой. В бой не ввязываться, все сделают наши группы, иначе мы перестреляем друг друга. Амина убить, живой он не нужен.

Меня шокировало такое известие, только потом понял, что двух президентов не бывает. Если Амин останется, то будет новый виток насилия. Бои будут не только между сторонниками Тараки и нового президента, но и с кастой поверженного Амина. Живой Амин не нужен даже как символ сопротивления. В политике хороший только мертвый лидер.

Как и где решалась судьба Амина, никто точно не знал, но то, что в Кремле — сомнения не было. Чтобы убрать объект «Гур», нам предстояло снять часового, в итоге на нашем счету будет как минимум два убитых. Схема была проста: за десять минут до штурма дворца мы начинаем действовать. Если завяжется перестрелка, нам надо продержаться не более пяти минут, пока объявят тревогу и подойдет подкрепление. Когда начнётся захват, силы оттянутся к основному месту боя. Штурм будет со всех сторон. Входы взорвут, каждая группа будет иметь свой сектор обстрела и ограничение в движении. Впереди пойдут бойцы в бронекостюмах, главное — не уничтожить своих. Охрану перебьют всю. Нам стрелять только в крайнем случае, если будет реальная угроза для жизни.

— Старшим группы остаётся Назимов, — сказал Федулов. — Решите между собой, кто какую роль будет выполнять во время операции, кому приводить приговор в исполнение.

Мы подневольные люди, не нам обдумывать, кого и к чему приговорили. Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Это сообщение ошеломило нас, не хотелось больше есть и пить. После ухода Федулова расплатились и молча побрели во дворец. Приближение Нового года нас уже не радовало, появилось чувство страха.

Огромное окно в своей комнате закрыли шторами и весь вечер сидели при свете настольной лампы, рисуя схемы захвата. Часового решили снять без выстрелов, в Амина тоже стрелять нельзя. Вырисовывалась жуткая сцена расправы. Я достал четыре спички, одну надломил, жребий решит, кому убивать президента. Это своеобразная русская рулетка. Все молчали. К первому протянул руку Серёге, он уставился взглядом в торчащие зловещие кусочки дерева, испарина появилась у него на лбу. Осторожно потянул крайнюю спичку. Я не смотрел, когда он тянул, понял по его облегчённому вздоху и просветлевшему лицу итог жребия. Толик тянул быстро и радостно переломил её. Остались мы с Володей вдвоём и только две спички. Напряжение росло, у меня пересохло во рту. Володя водил рукой то к одной то к другой спичке, сомневался какую тащить. Он осторожно, медленно потянул левую спичку от меня, и я почувствовал, что уходит последняя надежда. Когда он вытащил, все сочувственно посмотрели мне в глаза. Чтобы убедиться в злом роке, я разжал ладонь и посмотрел на спичку — ошибки не было, в руке осталась спичка без головки — это Амин без головы. Стало обидно за себя. Ребята повеселели, предложили выпить чаю. Они о чём-то говорили, а я как в тумане перебирал мысли в голове обо всём, что произошло в этот вечер. Выпил залпом чай и лёг спать, отвернувшись от всех. Кому-то надо было это делать, но почему мне? Почему на меня взваливается эта кровь? Теперь хоть часового не я буду снимать. На следующий день обговорили все детали. В столовую я не ходил весь день, есть не хотелось. По ночам были слышны перестрелки. Кабул был заполнен военными и мятежниками. Амин тоже чувствовал приближение развязки, но он не думал, что союзники готовят ему замену. Я с тревогой ждал своего часа.

В Чехословакии уже ждал вылета в Афганистан наш самолёт с Бабраком Кармалем на борту. В Тадже-Беке чувствовалось оживление, генеральный штаб переместили из дворца Дар-уль-Аман. Проводились постоянные совещания и заседания в кабинете Амина, приезжали и уезжали командиры частей.

25 декабря приехал полковник Федулов. Меня вызвали по телефону на центральную проходную. Полковник ждал на ступеньках перед дворцом, рядом стоял уазик с офицерами-атташе.

— Сегодня наши 4 дивизии пересекли границу Афганистана, — сообщил Федулов, — вечером 27 декабря — штурм и захват города. Амин в это время должен быть мёртв — ни минутой позднее. Всё будет строго по времени. Батальоны в полной боевой готовности. Вы готовы к выполнению задания?

— Так точно, — коротко ответил я.

Федулов обнял меня на прощание.

— Не подведите. Я с группой офицеров после захвата буду возле вас. Сидите в укрытии тихо, пока не получите сигнала на выход. Шенон рот завяжите, чтобы не кричала, терять ей нечего, пойдёт на любую крайность.

— Понятно. Справимся, можете не переживать за нас, не подведём.

Ребята ждали с тревогой, а я, наоборот, был весел, сразу снялось эмоциональное напряжение, возникшее за дни тяжёлых раздумий. Мне было уже всё равно, страх прошёл, появился боевой азарт, хотелось в бой. В такие моменты жизни достегаешь наивысшей сосредоточенности и концентрации усилий. Я ходил по комнате, осмысливая происходящее.

— Не томи, рассказывай, кто вызывал?

— Шеф, — коротко ответил я.

Ребята злились на моё молчание и тянучку.

— Не издевайся, говори, когда?

— 27 декабря в 21:30 начнется операция «Шторм». Кабул и дворец захватят в течение часа. Объект «Гур» в это время должен быть мёртв, а мы с Шенон — в укрытии.

Не сговариваясь, все начали осматривать оружие и собирать личные вещи в сумки. Я уточнил всем порядок действий давно продуманного плана операции.

— Худший вариант — перестрелка; надо избежать. С пистолетами мы — не бойцы, одна винтовка, которую заберем у часового, нас не спасет, закидают гранатами и уничтожат перекрестным огнем.

Эмоции всех переполняли, выпили вина, спать никто не ложился, хотя понимали, что надо отдохнуть, лежали тихо, каждый думал о своём. Время тянулось медленно, свои часы я сверил с часами Федулова. Двое суток мы были в ожидании и напряжении.

27 декабря в 19:30 началась операция по свержению Амина. Четыре группы по пять человек бесшумно сняли охрану аэропорта. Батальоны не спали в эту ночь, офицеры находились в палатках в полном снаряжении. Боеприпасов и гранат выдавали без ограничений. Началась погрузка на машины. В 20:00 колонна двинулась на Кабул. Город засыпал, ничто не предвещало беды.

За несколько дней до наступления вся транспортная и десантная авиация была сосредоточена на аэродроме 103-й воздушно-десантной дивизии. Доукомплектовывались и формировались вспомогательные части. Готовилась переброска авиационных полков. Это была первая после Великой Отечественной войны широкомасштабная боевая операция, затянувшаяся и переросшая в войну. Транспортная авиация совершила более четырёхсот вылетов.

В 21:00 я достал приготовленную к Новому году бутылку советского шампанского и шоколадку. По баснословной цене нам продал это угощение Рашид, где взял он, мы не спрашивали, можно было только догадаться, что через Федулова. Афганцы праздновали мусульманский Новый год, который с нашим не совпадал.

Молча выпили, одели под кителя тельняшки, зарядили оружие. В 21:20 мы тихо вышли из комнаты. Серёга и Толик шли впереди, четко обозначая шаг, как караульная смена. Мы с Володей шли сзади, держа наготове взведенные пистолеты ТТ. В коридоре было тихо. Наши шаги напоминали приближающуюся смену, этим мы хотели ввести в заблуждение часового. Когда из-за угла показались Серега с Толиком, часовой насторожился и взял винтовку наперевес. На нашу удачу, он стоял возле спальни Шенон, значит, Амин был там. Это облегчало задание, не надо было разделяться на две группы. Спальня Шенон была ближе к нам. Часовой подал команду:

–Дреш (стой).

Он знал нас в лицо и не мог понять причину ночного незапланированного посещения. С одной стороны, мы телохранители Дженабе, а с другой стороны, без разрешения начальника караула или личного указания президента никто не мог к нему подойти. Несколько секунд замешательства часового хватило Толику, чтобы подбежать и резко нанести удар ногой в шею. Серега резким захватом свернул ему голову. Так и не успев понять, что произошло, не дослав патрон в патронник, пала первая жертва Афганской войны. Мы с Володей подбежали, я взял винтовку. Двери спальни не закрывались на ключ. Амин и Шенон проснулись от крика часового, он успел нажать на кнопку тревоги. Когда мы ворвались в спальню, Амин стоял в халате с пистолетом в руке. Шенон лежала под одеялом, тоже держа пистолет. Не раздумывая, я дал короткую очередь по президенту. Ребята палили со всех стволов. Амин не успел даже поднять руку, начал медленно оседать на колени. Шенон успела произвести два выстрела и ранила Толика в живот. Володя на лету выбил оружие и заломил ей руку. Элизабет от боли закричала. Амин хрипел, возле ног появилась лужа крови. Как потом рассказал Жевакин, одна из пуль пробила аорту сердца, после таких ранений не выживают. Шенон сопротивлялась и не хотела идти. Серега и Вовка тащили её по коридору, я помогал идти раненому Толику, он держался за левый бок, вся рука была в крови. Послышались крики бегущего усиления.

В этот момент воздух всколыхнулся от мощнейших взрывов. Мы аж присели от неожиданности. Можно себе представить, какое ощущение было у тех, кто находился на первом этаже. На дворец обрушился шквал огня. Мы забежали за угол, я остался прикрывать ребят, до лестницы было рукой подать. Они успели втащить в кладовку Шенон и завязали ей рот. В коридоре показалось караульное усиление — не целясь, я произвел по ним три короткие очереди. Они были уже на уровне спальни и увидели мертвого часового. Несколько человек упало, остальные заскочили в спальню. Я быстро добежал до кладовки и нырнул в открытую дверь. Здесь было темно, ребята уже связали Шенон припасенными веревками, она стонала. Погони не было слышно. Шла беспорядочная стрельба в коридоре и снаружи. Караульные поняли, что дворец штурмуют по всем направлениям.

— Как ты, Толик? — спросил я.

— Сносно, кровь не сильно идет, я рану зажал тельняшкой.

— Потерпи, скоро все закончится.

Через минуту стрельба в коридоре закончилась, несколько человек пронеслось по лестнице вниз и вверх, в кладовку никто не заглянул. Трескотня стрельбы нарастала, постоянно рвались гранаты, доносились крики людей. Все смешалось, такой интенсивности стрельбы, я еще не слышал, сплошной шквал огня. Теперь пронеслось несколько групп в обратную сторону, мы не знали, наши это или афганцы. Стрельба не умолкала, и невозможно было понять, где идет бой, он шел на всех этажах. Циферблат моих часов светился, было 21:45, когда послышался голос Федулова.

Я толкнул дверь кладовой и увидел в сизом дыму стоящего полковника, он был в каске и бронежелете, рядом стояли наши бойцы в бронекостюмах. Ребята помогли выйти Толику и вытащили Шенон.

— Где Амин? — спросил Федулов.

–Мертвый в спальне.

— Тащите её на выход, Троцкого — к медикам, Назимов, за мной.

Мы побежали по задымленному коридору, винтовку я успел перезарядить в кладовой. Возле спальни лежали ещё двое убитых. Амина нигде не было.

— Куда они могли его унести? — спросил Федулов.

— Скорее всего, в медпункт.

— Давай назад к своим, а мы его найдем, никуда не денется, пойдем по кровавым следам.

Я с двумя бойцами побежал к запасному выходу. Выскочив из этого ада, схватил свежего воздуха. Толик лежал в санитарном уазике, медики делали ему перевязку. Ещё несколько раненых сидело возле колеса. Притащили кого-то убитого. Меня посадили в кузов ЗИЛ-131, где сидели наши ребята, Шенон лежала на матрацах. Бой угасал, были слышны только отдельные очереди. Подкатил с раскаленным пулеметным стволом БТР, мы пересели в него. Заместитель Федулова сел на командирское место, Толика погрузили в салон, он лежал бледный с закрытыми глазами.

— Как ты, брат?

— Вроде всё обошлось, говорят, что важные органы не задеты, сейчас будут делать операцию.

— Ух, сучка! — со злостью закричал Серега на Шенон.

Веревки с неё сняли, руки застегнули наручниками. Её грязное и потемневшее лицо пылало ненавистью, ночная рубашка была вся изодрана, она была почти голая. Я снял тельняшку и надел на неё, при этом она кусалась и дергалась. Сколько злобы было в этой леди, из красавицы она превратилась в ведьму. Руки за спиной, в кровавой тельняшке, с растрепанными волосами, — такой она предстала в лагере аэропорта. Доехали без приключений. Захват города прошел почти без сопротивления, самые сильные бои были во дворцах и в казармах. Местная милиция сдалась без боя. Правительственные здания и коммуникации были взяты почти без сопротивления за десять — пятнадцать минут.

Наша небольшая колонна въехала в лагерь. После проверки БТР повернул к штабу, а санитарная машина направилась в санчасть. Теперь мы в безопасности, задание выполнено. В эту зимнюю ночь я по-новому взглянул на панораму Кабула, меня тошнило от чужбины. Над городом висели серые тяжелые тучи, где-то поднимался дым от пожара, это горели армейские склады, всё было чужое и надоевшее. Хотелось скорее уехать отсюда и забыться. Шел снег, температура опустилась ниже 15 градусов.

Нас встретили тыловики и штабисты. Начались расспросы:

— Как там в городе?

— Взяли его в окружение.

Заместитель Федулова, майор Зимин, снял наручники с Шенон, её отвели в баню, выдали новую полевую форму. Нам налили по полкружки спирта, дали закусить хлебом с салом и чесноком. Спирт выпили залпом, я только сухость во рту почувствовал, а простая русская закуска показалась мне деликатесом. По телу пошло тепло. Свои вещи мы занесли в палатку тыловиков и пошли в санчасть, где Толику делали операцию. Дежурный врач сказал, что все в норме.

В колонне возвратившихся машин были первые жертвы. Убитые лежали в приемном покое, накрытые простынями, пропитанные кровью. Спирт снял с нас напряжение, стрессовое состояние прошло, мы уже ничего не воспринимали. Помылись в бане и переоделись в нашу форму, только ботинки остались афганские.

Тишину разорвали двигатели транспортных самолетов. Высадились два батальона 103-й дивизии воздушно-десантных войск (ВДВ). Солдаты грузились в автомобили и отправлялись в Кабул.

Стали пребывать отдельные машины со штурмовиками «Вымпела». Приехал Федулов, он привез тело Амина и нас вызвали на опознание. Амин лежал на носилках возле медицинского пункта. Было видно входное отверстие пули под глазом. Как потом выяснилось из допросов пленных солдат, майор Феррадж, увидев тело Дженаде, сделал контрольный выстрел из пистолета. Зачем он это сделал, никто не узнает, так как он сам погиб во время захвата.

В этот же день приземлился самолет из Чехословакии, прилетел новый президент и группа врачей из московского госпиталя. Кармаля сопровождали несколько человек в гражданской одежде. Вся группа проследовала в штаб «Вымпела», среди наших военных было несколько генералов, началось формирование командования 40-й армии. После короткого совещания генералы и новый президент убыли в Кабул. Колонну сопровождали БТРы. В этот же день Бабрак Кармаль выступил по местному радио и телевидению. Он объявил о свержении Амина в результате революционного переворота. С помощью дружественного советского народа Кармаль обещал навести порядок, остановить братоубийственную войну, привести страну к процветанию. Командующим 40-й армии был назначен генерал Юрий Тухаринов. Афганская армия пыталась оказать сопротивление, но все расположения воинских частей в Кабуле были блокированы советскими войсками. Попытку взлететь на аэродроме в Бачраме пресекли наши десантники, выкатив на взлетную полосу орудия в готовности расстрелять прямой наводкой самолеты ВВС ДРА.

Лагерь в аэропорту был переполнен военными и техникой. Первым рейсом в Союз отправляли раненых и погибших. Тело Амина, завернутое в ковер, было отправлено семье для захоронения.

Нас тоже отправляли в Союз, Шенон летела с нами одним рейсом. Послеоперационного Толика не могли отправить, он лежал в реанимации. Мы даже не успели с ним попрощаться, сумку с личными вещами оставили медсестре. Врач сказал, что отделался он легко.

Полковник Федулов проводил нас до самолета. Шенон, пристегнутая наручниками к Володе и Сереге, шла, опустив голову.

— Спасибо, сынки, за службу, — сказал на прощание полковник и обнял нас.

— Отправьте к нам поскорее Толика, — попросили мы.

Тела погибших лежали, завернутые в солдатские одеяла, раненые корчились на матрацах, а мы, закутавшись в бушлаты, сидели возле кабины. Еще с нами летела команда из десяти человек в штатской одежде. Шенон зло посмотрела на меня и сказала:

— Недооценила я вас, Алекс, и вашу разведку, обвели меня своей непосредственностью.

— Никто еще не смог обыграть, захватить и уничтожить Святую Русь. Наша сила в братской дружбе и созидании, мы не хотим ничьей земли, а только отстаиваем свои интересы.

— Что будет со мной?

— Передадим в КГБ, они будут встречать.

— Можете меня пристрелить при попытке к бегству или дать яд?

— Яда нет, а стрелять в самолете запрещено, кто нам поверит, что с женщиной не справились. Не провоцируйте меня, раненые или люди в штатском могут знать английский язык. Помочь вам уже никто не сможет, а за Толика стоило отомстить. Не нам вас судить, получите то, что заслужили, знали на что шли, когда отправлялись в Афганистан.

— Когда вы узнали кто я?

— Еще на вилле вас опознал наш атташе.

— С вашей помощью?

— Конечно.

— Будьте вы все прокляты.

— А я вам желаю всего хорошего. Больше ни слова, Элизабет, иначе я не ручаюсь за себя. Выдержка не беспредельна. Ваша пуля могла угодить и в меня. Нет к вам ни малейшего сострадания, обещаю, что попрошу нашего генерала не мучить вас, в обмен на полное сотрудничество. Больше ничем не могу помочь, делаю это только, ценя вас как красивую женщину и сильного противника.

Шенон посчитала такое предложение уместным и молчала всю дорогу. Самолет на большой высоте промерз, мы тоже все замерзли, едва дождались посадки.

На аэродроме им. Чкалова наш борт встречала группа офицеров во главе с генералом Жевакиным, а также люди в штатской одежде. В первую очередь начали грузить раненых в санитарные машины. Возле самолета стоял автомобиль «Урал», в него погрузили погибших. Я доложил Жевакину о прибытии и передал два мешка с документами, захваченных во дворце, которые передал Федулов. Группа людей в штатском окружила Шенон, её пристегнули к двум молодым парням и увезли на черной «Волге». Я спросил у генерала:

— Что с ней будет?

— Нетрудно догадаться, заставят работать на нас, или пустят в расход.

— Так я ей и объяснил.

— Ты чего за неё беспокоишься?

— Обещал в обмен на спокойное поведение.

— Разумно. Садитесь в мою машину, поедем в управление.

По дороге Жевакин расспрашивал о подробностях операции. Когда услышал, как на спичках решали, кому стрелять, оборвал мой рассказ и сделал замечание:

— Ты командир, тебе решать, кому отдать приказ. Детство закончилось, запомни это. Тут не дружба главное, а долг и присяга, пусть бы попробовали отказаться. Никогда не грузи на себя лишнюю кровь, когда есть возможность сбросить на подчиненных. Поймешь со временем, иначе с тебя не получится хорошего командира. Это тебе урок, не назначил — делай сам, хотя в этом случае, может, тебе и на руку. Как погиб Амин, будут спрашивать наверху. Вас всех наградят, это безусловно, и вы войдете в историю этой операции. Тот, кто уничтожил объект, будет взят на заметку, как и командир группы. В данном случае это одно лицо. Ты у меня, Назимов, уже давно на примете. Отдохнете, поговорим о дальнейшей вашей службе. Вы наверняка попадете в служебную струю и быстро пойдете вверх, может, заберу к себе, хотя еще молод для моего отдела. Сделали все как надо, молодцы, выполнили задание с наименьшими потерями.

В диверсионном отделе нас развели по разным кабинетам. Каждый подробно описал ликвидацию президента Афганистана. Дали подписку о неразглашении. Операция по уничтожению объекта «Гур» была засекречена. Нас накормили в офицерской столовой, ночевали мы в штабе. Утром 29 декабря получили документы, зарплату, отпускные билеты на 45 суток и путевки в санаторий. Решили с ребятами отметить возвращение, а потом разъехаться по домам.

Родители уже знали о нашем прибытии, нам разрешили позвонить сразу же. Тогда же Жевакин передал мне предупреждение от Морозова не беспокоить его дочь, так как она выходит замуж. Я не поверил этому, хотя три месяца не было ответов на мои письма. Решил пока не звонить, чтобы не расстраиваться. Сутки роли не сыграют, узнаю все завтра. Это сообщение меня шокировало, не мог уснуть, хотя не спал всю прошлую ночь. Вечером выпили с ребятами бутылку коньяка, которую передал нам Жевакин через адъютанта. Генералу я доверял, он был прост в общении и по-отечески внушал доверие, я чувствовал, что ему приглянулся. При расставании он похлопал меня по плечу:

— Переживешь и это, бывает хуже.

Неужели это правда? Как быстро Ирен забыла меня. Нет, это невозможно. Такая любовь не проходит бесследно. Едва дождался, когда закончатся все формальности. Предложил ребятам поехать в ресторан «Славянский базар», с которым у меня ассоциировалась Ирина.

Позвонил по телефону-автомату, трубку взяла Лидия Семеновна.

— Здравствуйте.

Мой голос она узнала сразу.

— Все-таки решил позвонить? Тебя же предупреждали. Пойми, Ира счастлива с Вадимом. Случайная встреча, любовь и скоро свадьба. Оставь нас в покое, тебе не помогут заслуги в Кабуле, Анатолий Петрович настроен категорически. Послушай моего совета, забудь ее и дорогу к нам.

— Хорошо, но если только это все мне повторит сама Ирина, а пока я её жених и буду бороться за свою любовь. Обещаю, что никаких инцидентов с моей стороны не будет, я вам не верю.

— Ты её не увидишь, и телефонного разговора тоже не будет, поверь мне и не трать зря время.

В трубке послышались гудки.

Хорошо, сейчас поужинаем, ребят провожу, в гостиницу устроюсь, а завтра начну обдумывать свои действия на трезвую голову. Жаль, что оружие сдали, в Кабуле никто о нем не спросил, мы сами о нем заявили, теперь пожалел, что стал инициатором добровольной сдачи. В голову пришла дурная мысль — убрать соперника. Быстро поймал себя на том, что перешёл границу дозволенного, все наши поступки начинаются с помыслов. Если позволил себе в мыслях расправиться с противником, значит, отстал в развитии. Одно дело на войне, совсем другое дело в быту. Ничего не ценится выше человеческой жизни, никакая любовь не может оправдать убийство. Мне надо просто напиться и выспаться. С тяжелыми мыслями, я вошел в ресторан, ребята уже были здесь. Подозвал официанта.

— Нам надо вот тот столик, — показал я на балкон.

— Там занято, подождите немного.

Мы присели в зале за свободный столик возле фонтана.

— Через час они уходят, — сообщил официант.

— Хорошо, дружище, тащи все, что закажем, побыстрее, офицеры гулять будут. Вот тебе 25 рублей за скорость и хлопоты. Вот червонец музыкантам, пусть сыграют песню из кинофильма «Белое солнце пустыни» — «Ваше благородие, госпожа удача»…

Заказали борщ, русские блины с мясом, салаты.

— Что, Саня, с тобой сегодня происходит? Ты ночь не спал, ходил по комнате. Давай колись, что случилось?

— Ирка замуж выходит, вчера Жевакин сообщил, а я сегодня позвонил и убедился. Хоть убейте, но не могу поверить, что так быстро человек может поменяться, никаких проколов с моей стороны небыло.

— Может, это и к лучшему, как в той песне «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»? — сказал Володя.

— Саня, она тебя не могла полгода дождаться, как сможешь на неё надеяться, если уедешь на несколько лет?

— Понимаю вас, братцы, вы правы, но это не общий случай. Вы с ней близко знакомы не были, не тот это человек, там душа искренняя.

— Давай выпьем, нас жены дождались, и ты найдешь такую, которая будет верна.

— Ладно, разберусь с этой проблемой. С Амином справился, а с Вадиком тем более.

— Причем тут Вадик? — спросил Володя. — Ведь она во всем виновата.

— Давай за упокой души Амина, — предложил я, — мы всего лишь исполнители, выполняли приказ.

Выпили, молча закусили, на душе полегчало. Ансамбль затянул: «Девять граммов в сердце…».

Наконец-то закончилась наша эпопея в Афганистане, а для кого-то она только начиналась. Сотни тысяч людей пройдут через эту мясорубку, пока не станет ясна безысходность этой восточной кампании.

Ели, пили, веселились. Освободился столик, мы перешли на балкон.

— Вот здесь я прощался с родителями после обмывки звания, строил планы на будущее с Ириной. Как быстро все меняется. Теперь я обстрелянный солдат, потерявший любимую, и вернуть ничего нельзя.

Много пить не стали, ребятам ехать домой, а мне не хотелось. Попрощались возле ресторана. Серега и Вовка уехали на вокзал, а я поехал в гостиницу «Украина». Родное название привлекло моё внимание. Устроился в хорошем номере на третьем этаже, принял душ и завалился спать. Утром не дал себе расслабиться, хотя мог проспать весь день. Вскочил рано, привел себя в порядок, и не завтракая, поехал к Морозовым. «Волга» генерала стояла возле подъезда, я подошел к водителю и адъютанту. Они узнали меня, вышли из машины, поздоровались.

— Как там? Везде ажиотаж, вводятся все новые и новые части. Весь мир трубит об этом?

— Я знаю не больше, чем вы. После штурма сразу уехал, вся информация по ТВ.

— Правда, что у Иры есть жених?

Оба опустили глаза.

— Тебе бы лучше не обострять отношения с Анатолием Петровичем, там все серьёзно, не ходи к ним.

— Кто он?

— Сын генерала, старший лейтенант из московской комендатуры, высокий, красивый, окончил общевойсковое училище.

— Понятно, генеральский сынок, тепло устроился. Вот бы его сейчас в палатки афганские. Все, о чем мечтал генерал, сбылось. Ирина обо мне вспоминает?

— Сразу с языка не сходил, а потом как отрубило. Не узнать её, в сентябре месяце произошла какая-то перемена, она стала совсем другая, о тебе ни слова.

— Спасибо за информацию, поднимусь к ним.

— Тебе виднее, генерал сейчас выйдет.

— Терять мне нечего, звонок в дверь поставит все на место, чего ходить вокруг да около.

Дверь открыл генерал. Я отдал честь и произнес:

— Здравия желаю.

— Входи.

Вышла Лидия Семеновна.

— Позовите Ирину.

Пройти мне не предложили, я стоял в коридоре. Ирина вышла спокойная и уверенная в себе.

— Оставь меня в покое. Не хочу тебя видеть, объяснять ничего не буду, между нами все кончено. Это был детский порыв, я выхожу замуж.

— Ирен, я не узнаю тебя, что с тобой?

Стеклянные глаза смотрели мимо меня. Передо мной стояла ледяная статуя, холоднее Снежной королевы. Это не моя Ирина, что они с ней сделали?

— Старший лейтенант, вам достаточно этого ответа? Прошу удалиться навсегда, в противном случае вы попадете на гауптвахту.

Я развернулся, и не сказав ни слова, спокойно вышел. Что-то предпринимать в создавшейся ситуации было бесполезно.

С тяжелыми мыслями я брел по городу, сел в какой-то троллейбус, смотрел в окно на зимнюю Москву. Везде стояли украшенные ёлки, мигали разноцветные гирлянды. Страна была готова к встрече Нового года. В чувство меня привел какой-то шум и разборки в нутрии салона. Молодую женщину с ребенком на руках обступили люди. Она плакала и показывала порезанную сумочку. Я подошел поближе, из рассказа понял, что украли все деньги.

Приехала она издалека, привезла сынишку на операцию. В Москве нет ни родственников, ни знакомых. Такое несчастье, свалившееся на неё, затронуло меня до глубины души. Обоим нам было плохо. Пассажиры и кондуктор советовали обратиться в милицию, все ругали карманников. Я взял девушку за руку и сказал:

— Пойдемте, я вам помогу.