Друг мой Лешка

Александр Мирошниченко

Что определяет нашу жизнь? Слова, поступки, не озвученные вслух мысли… Вселенная управляет нами, или мы влияем на процессы окружающего нас мира? Все эти темы загадочным образом переплелись в книге «Мой друг Лешка», превратив в определенный момент жизнь двух друзей детства в настоящее приключение с преследованиями, прослушками и тайнами. В руки героев попадает некий компьютерный код, суть которого довольно сложно объяснить, а еще сложнее – в это поверить. Однако речь отнюдь не о мистике…

файл.5

Всё, что я рассказываю про моего друга, я делаю исключительно для того, чтобы ты, уважаемый читатель, не сомневался в его существовании и принимал те странности Лешки Былина — компьютерного гения и замечательного человека, которые могут поставить под сомнение дальнейшее повествование, кажущееся на первый взгляд фантастическим даже мне, его участнику. Но я уверен, что и в фантастике достоверность не менее важна, чем в реальности.

Сами посудите, допустим, вам на глаза попалась такая заметка: «На планете, что расположена на удалении двести тридцать световых лет от Земли, мне в руки попалась двухрублевая купюра 1961 года. Странно было встретить в месте, до которого самым современным кораблем добираться минимум три недели, такой раритет».

И что скажет читатель, прочитав этот отрывок? Скорее всего, вспомнит, что в 1961 году не печатали двухрублевые купюры, а на двести тридцать световых лет за три недели внимание вряд ли обратит.

Поэтому и в моей памяти всплывают такие детали, которые смогут объяснить, как Лешка с такими уникальными способностями не махнул в сумасшедшие 90-е в те же Штаты, тогда вполне благополучные. Или, оставшись в стране, не связаться, по доброй воле или помимо собственного желания, с криминалом. В то время, когда еще не знали про различные системы защиты, а если знали, то полагались на них, как на сверхнадежные швейцарские банки, можно было здорово обогатиться с его-то талантами.

Как Лешку не завербовал преступный мир, объясняет та самая история с очень влиятельным и авторитетным человеком по имени Геннадий Анатольевич, которому мой друг помог спасти племянницу. Упоминания его имени было достаточно для того, чтобы всякая шантрапа извиняясь покидала логово друга и забывала про Лешку навеки. А сам Геннадий Анатольевич был еще той формации, когда мужики слово держали.

Лешка по своей инициативе путь преступлений выбрать не мог, потому что вопросы справедливости были для него в абсолютном приоритете.

Очень давно, когда Лешка учился в младшей школе, родители взяли длинный отпуск, заработанный за несколько лет на своих северах, и повезли сына пообщаться с родственниками в глухую сибирскую деревеньку. До Новосибирска долетели самолетом, а потом еще девять часов вниз по течению Оби до деревни Петрово, где и жила родня, добирались кораблем на подводных крыльях. И это было круто, потому что на пароходе на это ушло бы три дня.

Там Лешка познакомился еще раз с дедом и бабушкой. Еще раз, потому что с прошлого посещения он не помнил их по малости лет.

Деревня была небольшой, где все были знакомы и приветливы. Особенно Лешка подружился с дедом Шурой. Дед уже был на пенсии и имел много времени, а главное — желания общаться с внуком.

Лешка потом уже взрослым часто рассказывал про деда. Может, потому что родители были постоянно в командировках и при всей их материальной заботе о сыне он не чувствовал к ним привязанности. А дед со своей безграничной, несмотря на две пройденные войны, добротой восполнил недостаток любви, которая так нужна любому человеку в детстве. Мне можно возразить, что любовь человеку нужна в любом возрасте. Но именно в детстве наличие безусловной любви является тем фактором, который определяет, сможет ли человек быть счастливым.

Именно дед Шура дал Лешке такую возможность. И пусть общение было недолгим, но дед стал каким-то мерилом всех поступков Лешки. И главное, что мой друг унаследовал от деда, — это ощущение абсолютного превосходства справедливости над всем остальным.

В тот их приезд хозяева всячески оберегали дорогих гостей от забот и работ. Но три-четыре дня безделья — и появилось стойкое желание что-то сделать даже у Лешки, не говоря уже про его отца. Мама и так постоянно хлопотала на кухне с бабулей и сестрами.

Дед всячески отговаривал, сами, мол, со всем справимся. Но настойчивость отца и самого Лешки возымела действие, тогда дед велел взять пилу и повел работников на протоку, что впадала в Обь чуть выше по течению. Там на берегу лежало несколько громадных бревен. Дед показал на одно из них:

— Вот это наше. Нужно пилить по длине так, чтобы в печь дрова входили.

И оставил зятя с внуком работать, если уж им так приспичило. Работа спорилась. Поскольку Лешка с отцом общался мало, то чувствовал некоторую неловкость. Отец испытывал примерно те же чувства. И совместное занятие им здо́рово помогло сблизиться. Труд — это замечательная штука, понял тогда Лешка. Даже усталость после физической нагрузки ему нравилась. Но подошло время обеда, и считавшие, что на хороший перекус заработали, отец и сын взяли пилу и пошли к дому.

Дед встретил их вопросом:

— Что, наработались?

— Нет, — ответил отец. — После обеда продолжим.

— А пилу зачем принесли? — снова спросил дед.

— Как зачем? Жалко, вещь ведь хорошая.

— Хорошая, — согласился дед Шура. — А принесли-то зачем?

Работники растерялись.

— А если кто заберет?

— Как заберет?

— Ну, увидит кто-то, что лежит без присмотра, и умыкнет, — старался хоть как-то объяснить очевидное отец.

Но очевидное под пристальным взглядом деда становилось всё менее очевидным.

— Ну как человек, живущий в деревне, не отличит свой инструмент от чужого? — рассуждал дед.

Отец и внук только пожали плечами.

— Вот и говорю, не может у нас человек не узнать: его это инструмент или чужой. А если видит, что это чужое, то никогда не возьмет.

— Почему? — вступил в разговор Лешка.

— Потому что чужое, — коротко и ясно объяснил дед.

Когда Лешка мне пересказывал этот разговор, он прям воодушевился, будто осознал важное:

— Знаешь, дед Шура так просто это сказал, что я всё понял. Может, это в генах у меня. Я вдруг посмотрел на эту ситуацию глазами местного жителя и понял: невозможно взять чужое, потому что оно чужое. И еще многое мне стало понятно. Если хочешь, чтобы хороших людей было больше — сам будь хорошим, а не требуй это от других. Чтобы честных людей было больше, будь таким. Я до сих пор, когда хочу что-то против совести сделать, сразу взгляд дедушки вспоминаю. И всё становится ясно.

Я не сомневался в правдивости рассказа друга, потому что не один раз убеждался: понятие справедливости для него наиважнейшее. И никаких уловок типа: «Раз они так со мной, то почему я не могу» для самого младшего Былина не существовало. Как знать, может, это тоже послужило причиной отказа от многочисленных заманчивых предложений уехать на заработки за пределы родины. Со временем технологии сделали его профессию универсальной: работодатель и работник, исполнитель и заказчик могли находиться где угодно. Имея интернет, хоть из Гоа, хоть из Бирюлево можно было работать на какую-нибудь фирму из Силиконовой долины или из Мумбаи. Но насколько я знаю, ни в одной фирме в штате Лешка никогда не состоял. Так сказать, свободный художник от IT-технологий.