Тайны угрюмых сопок

Александр Минченков, 2020

Гольцы и распадки, горные ключи, реки и бескрайние леса Сибири – всё это молчаливые свидетели жизни людей, отправлявшихся в середине ХIХ века на поиски золота. Что же уготовила им судьба? Они теряли не только вожделенный металл, попадавший им в руки, но и порой лишались жизней. Сколько человеческих душ охватила «золотая лихорадка», сколько трудностей пришлось преодолеть им – тайна, сокрытая угрюмыми сопками дремучей тайги.

Глава 10

Севастьян вёл за собой караван уверенно. Речка Чара солидная, питалась водой от множества речушек и ключей. А потому полноводными берегами сбрасывала себя в Олёкму, ещё более сильную и более многоводную. Далее путь лежал по речке Молво до её истоков, а ещё далее через хребты, дающие начало речкам Малый Патом и Бужуихта. Как много ж в тайге речек с подобным или созвучным с Бужуихтой названием, когда-то выдуманными эвенками и якутами: Бугарихта, Большая Бужуихта. Всяк по своему понимает: кто «базарная речка», кто «козье место», поди разбери. Но поскольку диких длинноногих коз водилось в этих местах немало, то последнее название, наверное, ближе всего.

Рекой шли мало из-за встречавшихся прижимов и зарослей, путь в основном проходил по склонам долин, местами по гребням сопок, они в большинстве своём были малорастительными, а порой и голыми. Путь длинный, но всех согревала надежда найти то, ради чего можно без сожаления стерпеть тяготы перехода, нелёгкого, трудного. Для Севастьяна и Зиновия и их односельчан это привычно, чего нельзя сказать о спутниках из Иркутска. Верховая езда с непривычки утомляла, еда, готовящаяся наспех, не имела ничего общего с той, к которой привыкли в обыденной повседневной жизни. Приходилось терпеть, следовало самим убедиться в наличии речки, имевшей залежи золота, о коей так искренне заверил Севастьян Перваков. Это же великое открытие, если так окажется на самом деле. А самородок, что показал Севастьян, настолько убедителен, что и не оставалось сомнений в успехе затеянного похода и уже предвещало проведение работ с промывкой золотых песков и отдачей от них немалых и долгосрочных прибылей.

Первая ночь застала путников у ключа, впадающего в речку Молво. Ключ небольшой, со студёной и чистой как слеза водой. В округе лес стоял стеной, вершины деревьев на фоне потемневшего неба, готовящихся ко сну, выглядели завораживающе и таинственно.

Охотники, как только развьючили оленей, взялись кто за устройство шалашей и разведение огня, другие принялись готовить ужин. По дороге Окулов приметил на скале кабаргу, и метким выстрелом ему удалось её добыть. Весом оказалась не более пуда. Теперь трофей был как нельзя кстати — жаркое из свежего мяса способно восстановить на долгое время силы после продолжительного трудного дня.

Рачковский с Трубниковым от усталости вытянулись на траве, и нега тут же распласталась по всему телу.

— Вы бы оба барина побереглись, земля-то она и хворь натянуть может, — посоветовал Никита Роткин. — Приподнимитесь, рогожу подстелю, оно и лучше для вас будет.

Что ж, к совету следовало прислушаться, оба встали и разместились теперь на подстилке. Наблюдали, как люди занимались приготовлением еды и подготовкой к ночлегу. Пламя костра бодрило души и служило особым гарантом безопасности в этой глухомани, могущим отпугнуть любого злобного зверя. Огонь и дым всегда страшат зверя, пред ними трепещут от страха, спешат покинуть опасность, спасая свою шкуру.

Мясо готовили на вертеле, оно румянилось и распространяло аппетитный аромат. А когда было готово, все уселись вокруг огня, он бросал свет на лица, освещал часть прилегающего пространства. Олени на длинной привязи паслись рядом, корма в достатке, и они неспешно щипали траву, листья молодых деревцев и кустарника, ягель.

Сидя у костра, все ели не спеша, хотя и были голодны, смаковали с удовольствием, поедая свеженину.

— А что, ваше сиятельство, неуж золото только в наших краях имеется, или ещё где на Руси добывают? — спросил Семён Завьялов и глянул на Рачковского.

— Почто ж, нет, есть места на земле русской и иные. Рек и речек множество, но не всякие из них золотой песок омывают.

— Да, золото это не мышь, пискнула, и сразу обнаружил. То лежит жёлтый камень молчком, от людей хоронится, — заметил Семён.

— Особые условия природные требуются, а потому и не везде залегают богатства, тысячелетиями укладывалось оно в недра и не всюду.

— А где ж его в других местах роют? — Собеседник продолжал пытливо смотреть на Рачковского.

— К примеру, в Томской губернии как два десятка лет найдено было. Случай особый, можно сказать, дюже уникальный.

— Что ж так? — снова подал голос Семён.

— Коль любопытство разбирает, можно и просветить. Хотя ради истины, где правда, где выдумка, судить не берусь, расскажу, что сам от людей слышал, о чём писали. Жил в тайге некий томской старообрядец, по имени вроде как Егор, а фамилии то ли Лесовик, то ли Лесной, но это не столь и важно. Не один проживал, а с дочкой. Отшельниками прозябали, чем занимались, как жили, никому до них не было дела. А далее, как узнали о его тайном знании пород и намыве золота на речке, где он добывал его, так молва, словно птица, вылетела и понеслась.

— Где такая речка-то, неуж богатая, и почто в одиночку копошился? — не унимался Семён, а все глянули на него, мол, вот же пристал к барину с расспросами, а самим-то страсть как хотелось историю дослушать до конца.

Рачковский взялся за чай, отпил пару глотков и, удовлетворённый его вкусом, продолжал:

— Речка невеликая, Берикуль имеет название. Про неё в народе так и говорили: бери золота хоть куль, а она и была богатая. Конечно, кулями не намывали, где ж такое возможно, но содержание металла в её породах имелось высокое. Находились люди и по-иному название этой речке выдумывали. А в то время один из купцов со своим родственником решили оставить свою винную торговлю, а перекинуться на поиски и добычу золота. Вот тут-то слух до них и долетел об этом Егоре Лесном, вернее, о речке, что золотом покрыта. С оформленным разрешением на добычу драгоценностей они прямиком на эту речку и отправили своих доверенных людей. А те крутились, крутились, выведывали, расспрашивали, деньги тратили, да и вернулись ни с чем — ничего ни от кого не узнали, а старообрядец им не открылся, затаился с мыслями своими. Так купец сам поехал до него, да не застал живым — убил его кто-то.

— А как же купец узнал тогда, где речка золотая? — вопрос уже задал Окулов.

— Помогла ему воспитанница Лесного, вся в горе, в слезах по батюшке, открылась купцу, показала, где золото мылось. И началась работа, поплыло золото в руки, а потом и залихорадило всяких людей в тех местах. Каждый норовил копать и незаконно пески полоскать, всякое случалось там, до межусобиц и бойни дело доходило, алчность и глаза завидущие людьми руководили — о том люди судачили и газеты писали… — Рачковский замолчал и допивал чай.

Вдруг где-то в ночи как ухнуло, и эхом отозвалось в распадке между сопками.

— Что это? — насторожился Трубников, замерев в руках с кружкой недопитого чая.

— Где-то глыба от скалы отвалилась, вот и застонали сопки, — предположил Севастьян.

— А может, и не скала, то ж мощь крепкая, чего ей сыпаться, — засомневался Завьялов.

— Чему ещё так ухнуть. Хоть и веками стоят скалы, а дожди-то камни точат, зима щели расширяет, — стоял на своём Севастьян.

— Нет, мужики, не скалы это, — встрял в разговор Никита Роткин. — Скажу, то сила нечистая по долине пронеслась.

— С чего взяли, молодой человек, скажете тоже, — удивился Трубников. — Прав Севастьян — верно природное явление. Вы хотя бы раз в жизни видели эту самую нечистую силу или страху на всех навести вздумали-с?

— Я не встречал, другие рассказывали.

— Ну вот видите, со слов пересказываете, — укорил Кондрат Петрович.

— Кто знает, а вдруг Никита не врёт, раз от кого-то слышал, зря люди говорить не станут. К примеру, у меня с товарищем случай был, так не только в лешего, в чёрта поверишь, — подал голос Павел Сушков. — Шли по тайге, и в сумерках неведомо откуда явился в отдалении от нас огромный демон, видом словно туман густой, ростом выше сосен, рогатый, лохматый, пронёсся мимо нас как вихрь, аж деревья согнулись. Ну, думаем, пропали, и ниц пали, куда там супротив такой силы, ложись и помирай. Пронесло, поднялись, вроде тихо. Решили домой возвращаться от греха подальше. Идём, бредём и опять на то самое место вышли, направление сверили, идём, да что ж такое, опять кругляка дали. Хотите, верьте, хотите, нет, но раз пять вот так кругом ходили. А из-за лощины слышали несколько раз хохот дикий, отчего аж спина холодела и пот на лбу выступал, явно леший тешился, глядя, как мы под его дудку пляшем. Он же как, ежели захочет, то любого с пути может сбить. С тех пор я с собой всегда оберег ношу, — с этими словами Сушков из-за пазухи достал засушенный кусочек коры осины.

Мужики сидели, и кое-кто поверил, иные впали в сомнения и оглядываться начали. Рачковский же с Трубниковым улыбались.

— А вы с товарищем, случаем, не выпивши были? — уточнил Окулов.

— Трезвыми шли, вот вам крест, трезвыми.

— Прямо и не знаю, что и думать, что за чудо-юдо на вас налетело, — покачал головой Севастьян.

— А чего, Севастьян, сам молчишь, с твоим отцом и матерью тож невероятные дела леший наворотил, пропали, и всё тут, будто улетели куда, — произнёс Сушков и перекрестился. — Царствие им небесное, пусть не гневаются, против ночи помянутые, добрые предки твои были. Не то что наш селянин, что также в одни дни с ними пропал — Никодим Заворотнюк. Вот и размышляйте, куда кого нечистая сила вывести может. На веру да на крест Господень животворящий надёжа одна.

Тут Сушков перешёл на шёпот:

— Наша дорога дальняя, и дела важные намечены, так коль узнает об этом леший, с пути сбить захочет или оборотня нашлёт на нас, вот к тому и предупреждаю, ухом ко всему прислушиваться, знать, надо и глаз на стреме держать день и нощно.

— Ты, Павел, лучше хворосту в огонь подбрось, а сверху дров потолще, и довольно воду в ступе толочь, пора к отдыху всем, рано вставать потребно, — предложил Севастьян, поднялся с корточек, выплеснул из кружки на землю остатки чая и обратился к товарищам: — Первые полтора часа я коротать на страже буду, а далее уж давайте, мужики, очередь сами определяйте.

Конец ознакомительного фрагмента.