Между Явью и Навью

Александр Мазин, 2022

«Грядут страшные времена, сбывается пророчество Бояново: истончится Грань Миров и падет Тьма на землю Русскую». Так сказал великому князю киевскому Мстиславу Владимировичу, последнему из рода, последний из великих чародеев Черномор. Пришло время невозможного. Время, когда на одной стороне окажутся христианские священники и жрецы языческих богов. Когда богиня Жизни и богиня Смерти забудут о распрях. Тьма надвигается. Скачут по неспокойной, измученной усобицами Руси гонцы великого князя, везут в заговоренных сумах священные амулеты. Много будет жаждущих заполучить такой, но лишь истинным богатырям суждено обладать ими. И не по силе рук будут избраны они, а по силе подлинной и исконной – силе Духа. Иным не сдюжить, когда падет Грань Яви и Нави и нависнет над миром живых смертная тень Нагльфара, Корабля Мертвецов.

Владимир Орестов

Тайных дел мастер

Дальними тропами ходит он и многими именами зовется. Дважды десятеро господ говорят ему, но нет над ним повелителя. Знак Бездны на теле его и чужой Крест, но нет Тьмы в его сердце…

Бояново пророчество. Стих тридцать третий

1

Дорога в этом месте делилась надвое. По левой обочине еле-еле ковылял старик с берестяной котомкой на плече.

Андрей остановил лошадь, спрыгнул, подошел поближе:

— День добрый, отец!

— И тебе здравствовать, воин! — Дед, прищурившись и закрыв ладонью глаза от солнца, окинул взглядом Андрея.

Вблизи старик выглядел не просто пожилым — древним. Густая сеть морщин, кожа вся в россыпи темных пятен, тонкий бесцветный овал рта. Только глаза были не старые — яркие, блестящие, любопытные.

— Не видел, отец, дружина здесь не проходила из Киева?

Старик на мгновение задумался, затем кивнул:

— Видал, видал. Проезжали здесь люди ратные. Отстал ты, что ли?

Что-то не так было с дедом. Андрей не мог понять, что его беспокоило, но унять странную тревогу не мог.

— Гонец я, послание им везу от князя Мстислава, — соврал он. — Куда пошли-то они — на Берестье или на Волковыск?

Дед задумался, поглядел по сторонам, еще раз пристально посмотрел своими странными, слишком молодыми глазами на Андрея:

— На Берестье поскакали! — наконец будто решил он. — Если конь резвый — нагонишь! Но аккуратен будь — плохая там сейчас дорога!

— Что в дороге той плохого-то? — не понял Андрей.

— Тати шалят, да и нелюди порой за мясцом охотятся человечьим! — уточнил дедок и почему-то усмехнулся.

— Понятно, — кивнул путник. Подобное он слышал, пожалуй, о любой дороге западнее Киева. — Давно видел-то отряд?

Старик поглядел на солнце:

— Ну… поутру еще. Но нагонишь, коли захочешь, непременно нагонишь…

Андрей не собирался догонять отряд сегодня, но об этом он странному деду говорить, разумеется, не стал. Вскочил в седло, крикнул:

— Благодарствую! — И поскакал по указанной дороге, ведущей в густой темный лес.

Оглянулся — старик стоял на том же месте и провожал Андрея пристальным взглядом темных глаз.

Несколько часов Андрей скакал по совершенно безлюдной узкой лесной дороге. Лес был здесь недобрый — густой, темный, болотистый. Вполне подходящее место для татей, да и для нечисти.

Внезапно Андрей остановил лошадь. Прислушался, затем вытащил лук, накинул тетиву и поскакал что есть мочи.

На небольшой поляне шел бой.

Бой, который киевский отряд безнадежно проигрывал.

Половина из десятка лежала на земле, унизанная стрелами. Оставшиеся в живых, сомкнувшись в круг, с трудом отбивались от наседавшего противника. Андрей узнал гридня Ратибора — тот рубился одновременно с двумя врагами. Монаха, который должен быть при отряде, нигде видно не было.

Всадника, все еще скрытого за деревьями, в горячке боя никто не замечал.

Андрей спрыгнул с коня аккуратно, чтобы не побеспокоить ногу, бросил поводья — конь обученный, не уйдет. Вытащил лук из налуча.

Оставаясь незамеченным за деревьями, он подкрался поближе к прогалине.

Лук у Андрея был знатный, степной. И стрелы — добротные — такие, что и летят далеко, и броню влет пробивают.

Несколько мгновений Андрей потратил на то, чтобы понять, кто же атаковал киевлян. Это были точно не лесные тати, о которых говорил дед. Против дружинников бились опытные воины, пусть и одетые кто во что горазд.

Кто это мог быть? Наемники? Наверное, да. Собрались, казалось, из всех окрестных земель в глухом лесу ради небольшого отряда киевлян. Да еще мастерски организовали засаду — положили половину дружины еще до начала боя!

Рухнул еще один киевлянин. Нужно было действовать.

Андрей прицелился.

Раз, два, три — полетели стрелы в спины врагам.

Не только лук у Андрея был знатный, стрелял он тоже мастерски.

Появление третьей стороны внесло сумятицу. Кто-то из наемников упал, несколько воинов закружились в поисках новой угрозы, ряд нападавших распался.

Какой-то угр в красной шапке завопил:

— Вот он! — и первым бросился на Андрея.

За угром последовало еще двое — жилистый балт с коротким мечом без щита и детина в шкуре волка на плечах.

Первым выстрелом Андрей снял угра — попал в шею прямо над щитом, который враг держал чуть ниже, чем надо. Угр споткнулся и рухнул на землю, раскинув руки. Шапка осталась на его голове.

А Андрей уже стрелял в детину в шкуре. Первую стрелу тот поймал щитом, вторую — тоже, но от третьей уйти не смог.

А вот балт без щита оказался с сюрпризом. Стрела Андрея, готовая пронзить неприкрытую грудь, замерла в одном шаге от врага, а затем полыхнула зеленоватым пламенем и за мгновение растаяла без следа. Видя недоумение стрелка, балт торжествующе расхохотался. Ему оставалось пробежать всего пятнадцать шагов.

Но Андрей не дал ему это сделать.

Секундная растерянность прошла. Ему уже приходилось сталкиваться с подобным — несколько лет назад. Вряд ли нападавший был колдуном, а вот колдовская игрушка — амулет от стрел — у него, похоже, был. Или даже не амулет — просто заговор.

Уже не особо целясь, Андрей продолжил стрелять, отправляя стрелу за стрелой.

Раз, два, три, четыре — все стрелы сгорели в воздухе.

Последнюю Андрей выпускал уже практически вплотную, одновременно отступая назад и вбок из-под клинка противника.

Расчет оправдался. Пятая стрела не сгорела, а вонзилась в тело балта.

Тот закричал и тут же замолк — Андрей, уже отбросивший лук и выхвативший меч, ударил всего один раз, коротко, почти без замаха, наискось в голову.

Тут же наклонился, бегло осмотрел тело, оттянул ворот кольчуги — ничего похожего на амулет. Видно, заговорен был мертвец. Дело, конечно, редкое, но не такое уж необычное.

А киевляне тем временем добивали оставшихся нападавших.

Андрей лезть в бой не стал — было неясно, поняли ли киевляне, что он свой, — только отметил еще одну странность. Вместо того чтобы прорываться к лесу, наемники стали сражаться еще более отчаянно.

Казалось, что их цель — умереть, но добраться до монаха. Его только сейчас заметил Андрей.

Раньше тот, вероятно, сидел в центре круга, образованного киевлянами, теперь же поднялся и что-то кричал — то ли молился, то ли, скорее, сыпал оскорблениями в адрес врага.

Монах выглядел еще старше, чем дед, встреченный перед лесом. Был он высок, при этом крайне худ — пергаментная кожа без единого волоска обтягивала скуластый череп. На шее монаха на серебряной цепочке висело что-то в кожаном мешке — вероятно, амулет, цель Андрея.

Тем временем в живых остался всего один нападавший.

— Живьем берем! — закричал Ратибор.

Услышав слова гридня, последний воин быстрым коротким движением рассек себе горло и рухнул замертво.

— У, сволочь! — сплюнул гридень, устало опуская окровавленный меч, затем отвернулся и уставился на Андрея, все так же стоявшего у дуба и даже не собиравшего уцелевшие стрелы. Сделал несколько шагов, предостерегающе выставляя перед собой меч.

Андрей не двигался.

— Стой, добрый воин, где стоишь! — крикнул гридень, подошел еще ближе, всмотрелся и изумленно воскликнул: — Хват, ты ли это?!

— Здравствуй, Ратибор, — кивнул Андрей, делая шаг навстречу.

Хрустнули кости — гридень заключил в объятия старого товарища. — Сколько же лет прошло? Два? Три? Нога-то твоя как? Я-то думал…

— Плохо нога, — не соврал Андрей. — Вот езжу по свету, лечение ищу. Всю Русь объездил — теперь на запад путь держу.

— Сам Бог нам тебя послал… — Ратибор обвел поле боя взглядом. — Если бы не твоя помощь — не сдюжили бы…

— Как же вас это так поймали? — Андрей еще раз сосчитал тела. Пятеро отроков лежали, убитые стрелами.

Ратибор сплюнул, почему-то оглянулся на монаха, помогавшего перевязывать раны.

— Он накаркал, пень старый, отец Алексий, чтоб его… Всем остальным отрядам крепкие умом да телом достались, а мне — вот этот, да без волхва еще. Я каждый день боюсь, как бы не помер в дороге дед, да, знаешь, не понимаю: коли помрет — горевать буду или радоваться. Язва он та еще — все ему не так, все ему не то. Порой требует, чтобы встали на ночлег, не проехав и часа, а порой гонит нас — быстрее да быстрее. И с первого дня талдычит — зло рядом, зло близко… Ночевали давеча в селе одном, так он полночи меня донимал — мол, слышишь, гридень, на сеновале черти сидят, нас схарчить думают. Иди проверь, ты ж главный…

— И что, сходил?

— Сходил. Пастушка местного с девки спугнул…

Андрей охотно рассмеялся, но затем вновь посерьезнел:

— Но как вы все-таки в засаду-то попали?

— С утра дед твердил, мол — берегитесь, воины, берегитесь, ворог рядом! Мы его сначала слушали, но после того, как честных купцов напугали, всех галок да воронов с деревьев посгоняли, слушать прекратили. Ну и устали за день — немудрено, если на любую тень с мечом кидаться. Вот, — гридень с сожалением кивнул на тела, — головные мои и не заметили засаду. Тебе дед небось начнет твердить о мороке, о колдунах, ты его не слушай… Парни растяпистые у меня впереди ехали, вот и проспали. Теперь вечно спать будут, — грустно добавил он.

Андрей, помнивший заговоренного балта, скептически хмыкнул, но ничего говорить не стал. Видимо, к охоте за амулетом присоединилась еще одна сила.

— А вот кто на нас напал — это вопрос, — продолжал Ратибор. — Не тати это были — воины, и неплохие. Жаль, никого в полон не взяли. Видел, как этот, последний, мечом себя полоснул?

— Видно, амулет княжеский кому-то больно нужен… — осторожно предположил Андрей.

— А ты откуда… ну да, слухами земля полнится: видно, весь мир уже знает, куда и зачем мы едем! Вовремя ты, Хват, на запад подался, дела лихие у нас в Киеве грядут… А знаешь что, Хват…

Андрей затаил дыхание.

— Ты в германские края, небось, едешь? Путь туда неблизок и дорог…

— Если, Ратибор, тебе помощь с отрядом нужна — не откажусь, — договорил за гридня Андрей.

Гридень расцвел в улыбке:

— Спаси тебя Бог, Хват. Ты с нами до Берестья и до Владимира доберись — надеюсь, найдем там избранника да назад повернем. А тебе, друг мой, не сомневайся, за помощь — заплачу, как полагается.

Андрей был доволен. Все получилось наилучшим образом. Простодушный Ратибор даже не задался вопросом, а с чего бы так удачно старый товарищ подоспел к битве?

Пока собирали тела павших киевлян, пока перевязывались да вырезали стрелы, — прошел последний светлый час. Дальше тронулись уже затемно. Обыск тел нападавших ничего не прояснил, было решительно непонятно — кто они и зачем им был нужен амулет.

Андрей ехал в середине небольшой колонны, рядом с монахом.

Некоторое время тот изучал нового участника отряда, затем одобрительно покивал. Вид Хвата внушал уважение: статный, крепкий, волосы и небольшая борода цвета вороньего крыла. Кольчужная рубаха, меч, щит, лук, небольшой топорик на поясе.

Наконец, вероятно решив, что новичок достоин разговора, Алексий обрушил на Андрея град вопросов:

— А что за рана у тебя, воин? Слыхал я, Ратибор про ногу что-то спрашивал? А звать-то тебя Хват, верно? А раз тебя Хват зовут, то ты зови меня отец Алексий — так меня греки крестили, а как до этого звали — то секрет большой! А Ратибора-то откуда ты знаешь, воин Хват?

Казалось, монах может задавать вопросы бесконечно.

Андрей откашлялся, прервав словоохотливого старика.

— Рана у меня от аспида болотного, — начал отвечать он по порядку. — Два года назад под Черниговом тварь эта завелась, князь охоту объявлял на нее. Там, на охоте, и с гриднем вашем познакомился — тот из Киева приезжал специально.

Андрей не стал упоминать, что пропустил укус, спасая Ратибора от аспида. Главное, чтобы Ратибор об этом помнил.

— И что, плохая рана-то?

— Плохая, — не соврал Андрей. — То затянется, то опять раскроется. Много где был, много чем лечил: и к лекарям знаменитым ездил, и к святым отцам, и к волхвам ходил — без толку всё. Вот в неметчину еду, вдруг найду там помощь. — Андрей продолжал искусно смешивать правду и ложь.

Говорить Алексию о том, что он только месяц как вернулся из Эрфурта, он, разумеется, не собирался.

— На все воля Божья, — протянул монах. — Даст Бог, поправишь ты свою рану. Хорошо, что стрелять нога тебе не мешает. Знатно ты дрался, воин! Всех спас от беды, в которую нас этот дурень завлек. — Алексий покосился на Ратибора. — Я ему весь день твердил, чтобы засады опасался и что хочу я впереди ехать, а он… Я бы зараз морок углядел, в котором вороги сидели…

— Так, значит, морок это был?

— Морок! — убежденно сказал старик. — Плохие тут места, плохие тут люди.

Андрей пожал плечами, огляделся — правда, в темноте что-то увидать было невозможно.

— Что же в них плохого?

— А ты оглядись. Леса здесь глухие, темные. Не зря говорят — каковы места, таковы и люди. Идолопоклонники, нехристи… Вроде и крещены через одного, а на деле… — Монах сплюнул. Верят в старых богов, да и не в светлых, а в темных — Чернобога, Мару. И кому-то из этих богов наш поход уж точно не по нраву.

Монах подъехал почти вплотную, схватил Андрея за локоть, лихорадочно зашептал:

— Я-то чуял неладное уже несколько дней. Глаз чужой, темный, за нами глядящий. Ратибору говорил, а он… — Старик махнул рукой. — Видал злыдней? А как последний сам себя взрезал? Слуги Чернобога это были, говорю я тебе…

Андрей вздохнул. Надо было как-то перевести разговор на амулет.

2

Было душно. Народ, заполонивший жалобную избу, томился и ворчал: киевский амулет отказывался выбирать достойного претендента.

Наместник князя Владимирского, в ведении которого находился город Берестье, ушел, сославшись на дела городские. Алексий вел пытания. Ратибор стоял рядом с монахом и внимательно следил за порядком.

Андрей Хват скучал в охранении.

До города добрались за три дня без каких-либо неприятностей — даже монах особо не мучил Ратибора разговорами о темных богах и подстерегающих отряд опасностях.

Кем были нападавшие — выяснить не удалось, никто не смог опознать наемников, как ни выспрашивал гридень в деревнях и селах.

Андрей проводил много времени с Алексием, вызнавая все возможное про амулет. Оставалось выяснить последнее — как амулет выбирает избранного, — и можно будет ехать в Эрфурт. Через месяц Андрея должны были ждать там люди императора.

Берестье — небольшой, но бурно растущий город на берегу Буга — встретил путников своеобразно. Наместник Шелом, старый знакомый Ратибора, вроде и рад был видеть киевлян, но при этом думал о чем-то своем — явно не особо приятном. Люди же на улицах косились на отряд мрачно, сердито, то и дело о чем-то шептались между собой.

— Что же, Шелом, горожане у тебя такие безрадостные? Мужи злые, девки молчаливые — смотрят все как волки. Али плохо ты руководишь поселением? — шутливо спросил Ратибор наместника на пути к гостевой избе.

Шелом вздохнул. Андрей заметил, насколько темны круги под глазами наместника. Он явно был чем-то утомлен. Также Андрей подметил, что у терема наместника, кроме берестовских дружинников, стояло несколько воинов, точно не имеющих никакого отношения к городу. Сытые, богато одетые, нагло смотрящие, они тщательно оглядели киевлян тяжелыми — с вызовом — взглядами, затем удалились в терем.

— Руковожу я хорошо, ни у схода, ни у князя вопросов ко мне нет, — наконец ответил Шелом. — А что до людей — на то две причины есть: одна с вами связана, а иная нет.

— С первой-то можешь и не начинать! Скажешь сейчас, мол, не любят киевлян в твоем городе, и всё тут!

— Не любят. — Наместник махнул рукой. — Это дело всегдашнее. Скажи лучше, кого у нас народ может любить из пришлых? Но это ерунда! А вот то, что за Киевом в Диком Поле Зло пробуждается неведомое — дело другое. Вот скажи, коль не сдюжит князь твой с напастью, куда побежит люд? Правильно — сюда, на запад! А Зло пойдет куда? Верно — по следам людским, то есть к нам.

Ратибор хмыкнул:

— А вторая причина какова?

Шелом покосился в сторону своего терема:

— Ярополк, сын князя моего, в городе третий день стоит. Ходил на охоту на зубра — успешно, добыл зверюгу, затем праздновал. Вот второй день отдыхает после отмечаний, — наместник перешел на шепот, — боюсь, как бы сегодня снова не начал…

Андрей хмыкнул незаметно — он вроде понял, о ком шла речь. Ратибор поморщился:

— Постой, а не тот ли это княжич, что пару лет назад баб и детишек мадьярских…

Шелом схватил гридня за руку:

— Он, он. А ты потише говори, прошу. Вот тебе и причина, чего народ мрачный. Княжич до забав всяких охоч. Ему бы уже во Владимир возвращаться, а он у нас задержался, обратно не желает, но скоро, знаю я его, скучать начнет. А скука княжича — она…

–…пострашнее яда аспида будет, — закончил за Шелома Ратибор.

Андрей поморщился. Теперь он вспомнил окончательно — слухи про младшего сына князя Владимирского ходили, пожалуй, по всей земле Русской. Только бы взбалмошный князек не решил участвовать в пытаниях…

Надежды Андрея не оправдались. До вечера пытания шли хорошо. Однако в какой-то момент снаружи раздались какие-то выкрики, и на пороге показался весь в золоте, полноватый молодой мужчина с отечным, будто раздутым, лицом.

Люд в избе расступился.

— Ну, монах, — Ярополк не говорил, он приказывал, — давай амулет! Мой он теперь!

— Прости, княжич, сначала должно посмотреть, примет ли он тебя. — Вперед выступил Ратибор, вставая между княжичем и Алексием, держащим амулет.

— Гридень, ты понимаешь, с кем говоришь? Кого достойнее в княжестве сыщешь? Этих смердов?

— Любой здесь может быть достоин, — парировал Ратибор. — Не нам решать.

— Оскорбить меня вздумал?! Думаешь, вам, киевлянам, все можно? Не на своей земле стоишь ты, гридень!

— Прости, княжич, — как бы покорно опустил голову Ратибор. — Ни словом, ни делом обидеть не хочу тебя. — Гридень сделал шаг в сторону. — Дотронься до амулета — и поймем мы, достоин ты или нет!

В абсолютной тишине Ярополк потянулся за амулетом.

Секундой позже грянул выкрик Алексия:

— Не годен!

Монах ловко выхватил амулет из-под пальцев Ярополка.

Из углов, где стояли оттесненные претенденты, сначала тихо и несмело, а затем все громче и громче послышался смех: по нраву люду было лицо Ярополка — побагровевшее, надутое, готовое лопнуть от ярости вместе с владельцем. И наливалось оно алым все больше и больше с каждым мгновением.

Ярополк набрал в легкие воздуха и завопил:

— Паскуда киевская! Соглядатай Мстиславский! — и, выхватив меч, попытался разрубить монаха.

Оглушительный звон — это Ратибор успел оттолкнуть Алексия и подставить свой меч под удар княжича.

Гридни Ярополка тоже схватились за оружие. Алексий и два других дружинника бросились к ним.

Стоявший рядом с Андреем берестовский отрок тоже потянулся за мечом, Андрей схватил его за руку, да так хитро — жилу зажав, что рука отрока враз онемела и обвисла:

— Тише, тише!

Но быть бы кровавой драке, если бы в избу не вбежал наместник Шелом:

— Остановитесь! Ради Бога, стойте!

Наместник, а вместе с ним и местная дружина успели вовремя. Ратибора и Ярополка развели в стороны, затем путем долгих разговоров вроде бы даже и примирили между собой.

Вроде бы.

Вернувшись в терем, Андрей прежде всего занялся раной. Взял свечу, нашел укромное место, задрал штанину, размотал промокшие за день бинты.

Рана выглядела хуже, чем обычно, вся икра была горячей, и от нее вверх, под колено и на бедро, тянулись багровые полосы. Предсказание старого александрийского лекаря начинало сбываться.

— Как полосы появятся, начинай считать седмицы. А как до тулова дойдут — дни считай.

А ведь спасение совсем рядом — считай, в соседней горнице!

Когда стемнело, Андрей, воспользовавшись оказией, покинул гостевую избу и тихо направился к терему наместника.

— Ты куда, Хват? — спросил Ратибор.

— Скоро вернусь, одну вещь проверить хочу. — Не понравилось Андрею произошедшее сегодня в пытальной избе. Не верил он ни княжичу, ни наместнику.

Андрею удалось добраться незаметно — где прокрасться в тени стены, где быстро пробежать на цыпочках за спиной у погруженного в свои мысли дружинника.

Вот и цель — приоткрытые ставни, еле слышен чей-то разговор.

Андрей замер, прислушался, а через несколько секунд уже крался обратно — гораздо быстрее.

В гостевой избе же, пока Андрея не было, вспыхнул ожесточенный спор. Раскрасневшийся Алексий кричал на Ратибора:

— Уходить надо, дурья ты башка! Чую я слуг чернобоговых рядом! Тьма близко! — Монах тряс амулетом перед гриднем.

Тот наливался краской.

Остальные дружинники столпились вокруг. На монаха они смотрели с сомнением, но все равно — испуганно.

— Успокойся, отец! Подыши, водицы испей…

— Не время пить водицу! — Длинный монах попробовал схватить за грудки Ратибора, тот проворно отступил назад.

— Алексий прав, нам надо бежать! — Андрей встал между монахом и гриднем.

— Что? — не понял Ратибор. — И ты туда же?!

— Я подслушал разговоры в тереме наместника. Дружинники княжича обсуждали, как в ночи придут по наши души. Дождутся, пока уснут, дальше горшки дымные в окошки побросают и брать будут, как выбегать начнем.

Кто-то из дружинников вполголоса выругался.

Ратибор тяжело вздохнул, посмотрел на Андрея, затем на монаха:

— Уходим немедленно. Сила нечистая да подлый князек — слишком много даже для нашего отряда. Путята, командуй общий сбор. Всем облачиться в ратное, боюсь, без боя не пройдем.

— За лошадьми идти? — спросил кто-то.

— Какие лошади! Пока забирать их будем, весь детинец на ноги поставим. Оставим лошадей, пусть подавятся! — зло ответствовал Ратибор. — Давайте, общий сбор! Хват — помоги Алексию собраться.

Детинец покинули без задержек — Андрей заранее, по старой привычке, разведал место, где тын был наиболее низок. Стражи было не видно. Шестеро воинов и монах без проблем добрались до ограждения.

Ратибор встал лицом к тыну, на его плечи встал Путята, следом забрался Андрей, подтянулся, забрался на стену, сбросил веревку. С ней дело пошло быстрее. Даже монах не задержал отряд — неожиданно ловко он забрался наверх, и только капли пота на гладком черепе показывали, как нелегко ему это далось.

На улицах было безлюдно и абсолютно тихо. И чем-то эта тишина начинала беспокоить Андрея, давить на плечи.

Что-то не так было в городе Берестье. Бежать как можно быстрее! Бежать! Внезапно появившаяся тревога в груди не унималась. К тому же, напрягая слух, он уловил в воздухе едва заметный звук: во всех дворах еле слышно скулили собаки, словно чуяли какую-то грядущую беду.

Деревянные мостовые поскрипывали под ногами. Андрей несколько раз озирался — казалось, что чей-то недобрый взгляд жжет ему спину. Алексий на ходу шептал еле слышно молитвы — вероятно, чуял то же, что и воин.

— К воротам идем! — прошептал Ратибор. — Нападаем разом, отворяем и уходим! — Он покосился на небо. Луна озаряла спящий город тусклым серебристым светом. — Сначала по дороге, затем в ле…

Договорить он не успел.

В стороне детинца громыхнуло — словно две или три молнии сразу ударили в землю. Небо осветилось, одновременно с этим со стороны ворот послышались крики.

— Бежим! — крикнул Ратибор. — Сейчас весь город проснется!

Они побежали. Оглянувшись, Андрей увидел, как над детинцем с поразительной быстротой поднимается зарево.

И он был уверен, что горит волшебным огнем гостевая изба.

— Оно! — глядя на зеленоватые языки пламени, крикнул Алексий. — Темное колдовство по наши души пришло. — Он несколько раз перекрестился и что-то зашептал вновь.

Из города спокойно уйти не получилось. Грохот разбудил всех. К тому же, как назло, стоило им пробежать две улицы, как из-за угла выскочили берестовские дружинники, направлявшиеся к детинцу, и сразу же набросились на чужаков.

— Стройся! — закричал Ратибор воинам. — Монаха назад. За Киев! За князя!

Андрей успел выстрелить пару раз, а после пришлось доставать меч и рубиться в ближнем бою.

Из Киева выходило двенадцать человек — гридень, монах да десяток отроков. Пятеро погибли в лесу, четверо не выбрались из Берестья.

Всего их осталось — по пальцам одной руки пересчитать: Ратибор, монах Алексий, отрок Путята да сам Андрей. Город за спиной горел — теперь огонь пылал не только в детинце, но и даже в посадах.

Их не преследовали — судя по шуму, в городе сражались. Кто и с кем — было неясно.

— Ну, теперь нам только один путь — в Киев, да побыстрее! — рассеянно сказал Ратибор, глядя назад: — Дружину порубили, бежали, город подпалили — всё на нас повесят.

Алексий внезапно застонал, тяжело вздохнул и осел на землю. Андрей первым бросился к нему:

— Ранили?

Алексий медленно кивнул.

Андрей вспомнил, что последнее время монах бежал, держась за бок. Андрей еще думал — выдохся старик, может, закинуть сухого монаха на плечо и бежать так… А оказалось, не выдохся он вовсе…

— Покажи, — попросил он, пытаясь убрать руку Алексия, всю перепачканную свежей кровью.

Скверная рана, ой, скверная!

— Без толку! — покачал головой монах, еще крепче вжимая руку в рану. — Амулет сними с меня!

— Рану покажи!

— Амулет сними с меня, раб божий Андрей! — и видя удивление, добавил: — Я многое вижу, Хват. Уважь умирающего, возьми амулет! — Другой рукой монах развязал и стянул мешочек, протянул амулет Андрею.

На мгновение стало страшно, но Андрей, пересилив себя, коснулся амулета.

Полыхнуло серебром!

— Избранник! Избранник среди нас! — Путята, казалось, забыл и о недавней битве, и о погибших дружинниках — настолько он был потрясен. Ратибор же молчал, пристально глядя на амулет.

Потрясенный Андрей усилием воли отогнал от себя все лишние эмоции — об амулете можно подумать позже. Надо было все-таки попробовать спасти монаха.

Рана у Алексия была прескверная. Вроде рана небольшая, но глубокая, да еще по правому боку, где печень. Уже светало, и было видно, насколько темна кровь на шерстяной власянице.

Точно печень. Не жилец!

— Перевязать надо, — крикнул Андрей Ратибору, но в этот момент Алексий цепко схватил его за руку.

— Пустое, говорю тебе. Не трать время! — с явным трудом проговорил монах. — Повесь-ка на шею амулет, Хват, — твой он теперь, да в Киев ступай! — И, видя, что Андрей медлит, добавил: — Прошу. Ради Бога!

Андрей медленно надел амулет на шею, заправил его под рубаху, и странное дело: вроде только что был он чуть теплый, но стоило его надеть — сразу будто бы стал ледяной. Взяв в руку амулет, Андрей понял, что не ошибся — был он на ощупь как лед, да к тому же весь мелко дрожал…

Что-то Алексий говорил об этом…

Засвистели стрелы!

Время потекло тягуче как патока…

Как-то совсем по-детски всхлипнул Путята и начал оседать на землю.

Закричал страшно Ратибор, приседая и закрываясь щитом.

А Андрей застыл, разинув рот в ужасе, глядя на ту сторону дороги, откуда из утреннего тумана выходили вооруженные луками воины.

Те самые, которых порубила дружина три дня назад.

Впереди шли угр в красной шапке, детина в волчьей шкуре и светловолосый балт с рассеченным наискось лицом. Увидев взгляд Андрея, балт оскалился, отчего рана зазияла еще больше, а затем коротким жестом указал остальным на него.

Надо было двигаться, бежать, хотя бы встать с колен, но Андрей не мог. Он просто не успевал подняться. А стрелы уже летели в него.

Ратибор прыгнул, выставляя вперед щит, закрывая им Андрея. Три стрелы отбить ему удалось, но четвертая, шедшая мимо Андрея, попала гридню в грудь.

С тяжелым стоном тот упал на землю.

Андрей наконец-то вскочил на ноги.

Надо было бежать. Бросить амулет, который наверняка был целью нечисти, и бежать прочь, в лес! Оставить Ратибора и Алексия и уходить. На запад, прочь из русских земель, где убитые возвращаются и пробивают простыми стрелами броню! В Германию, в Эрфурт…

Честь? Совесть? Ему платили всю жизнь за другое…

Взгляд на мгновение замер на Алексее, Ратиборе, убитом Путяте…

Простите меня…

Чтобы принять решение, Андрею хватило одного мгновения.

Подняв с земли меч, он двинулся навстречу врагам, без щита, он остался лежать позади. Времени подбирать его не было.

— Ну, что, покойнички? На мечах-то боязно? — выкрикнул Андрей.

У него была одна надежда — мертвецы были непростые, возможно, и сохранилась в их порубленных головах какая-то память о прошлой жизни.

Раз, два… Андрей почувствовал себя голым, стоя с мечом напротив мертвых лучников.

Сработало!

Белобрысый опустил лук и вытащил меч. Жестом приказал остальным остановиться и медленно двинулся навстречу Андрею. Щитом он, как и три дня назад, пренебрег.

Вблизи его рана выглядела еще ужаснее — удар Андрея рассек макушку, кожу на лбу, выбил один глаз и пробил скулу. Но кожа при этом была нормального, живого цвета — не как у трехдневного покойника. И пахло от мертвеца странно. Точнее — ничем не пахло.

Звон! Искры! Андрей с трудом отбил первый удар мертвеца.

О чем ты думаешь! — осадил он себя и, резко шагнув, сокращая дистанцию, ответил, пока еще не всерьез — щупая, проверяя соперника.

Удар! Защита! Попытка контратаки. Серия ударов. Защита! Еще удар!

Белобрысый умел драться, а теперь, будучи неживым, еще, видимо, и не уставал. Это было плохо. Да и прошедший один раз удар Андрея, угодивший балту в левую руку, казалось, совершенно не беспокоил мертвеца.

— Разумеется, — подумал Андрей, — с чего бы ему чувствовать боль. Он же мертвый!

Андрей отбил очередную серию ударов балта, сам перешел в атаку. Замахнулся справа, затем резко сменил направление удара и тут же, закрутив клинок, перевел его на первоначальную сторону.

Двойной финт, казалось бы, запутал врага — балт только-только заканчивал закрываться от удара слева и никак не успевал остановить меч Андрея… но не тут-то было.

Мертвец встретил удар безоружной левой рукой. Андрей бил мощно, и лезвие, прорубив кожу и жилы, едва не застряло в кости.

И тут уже последовал ответный удар, от которого воин смог уйти только в последний момент, еле прикрывшись щитом. Дернуло руку, что-то заболело в плече.

Вновь противники пошли по кругу, но теперь Андрею стало совсем не по себе. Он начинал уставать, болело плечо, а противник, похоже, был готов сражаться целую вечность.

Хорошо, что хотя бы не беспокоила рана на ноге!

Внезапно балт замер, отскочил назад и уставился Андрею за плечо. Это был бы старый как мир финт, если бы остальные враги не начали пятиться назад в явном испуге.

Андрей оглянулся и обомлел.

Придерживая рукой распоротый живот, за его спиной поднимался, держась за посох, Алексий. Цветом он был больше похож на ожившего мертвеца, чем нападавшие.

Те все пятились, одновременно поднимая луки и выцеливая монаха…

Алексий успел первым.

— Сгиньте во имя Господа! — От удара посохом земля заходила ходуном, всполох белоснежного огня полетел над самой землей.

Андрей предусмотрительно прыгнул, пропуская пламя под собой, а мертвецы не успели.

Мгновение — и они взмыли в воздух, в груди у каждого заполыхал, зашелся огонек белого пламени. Еще одна вспышка — и тела разбойников взорвались, разлетелись по частям.

Алексий опустил посох и рухнул лицом вниз.

Андрей бросился к нему, перевернул — монах был мертв.

Послышался хриплый стон. Ратибор, приподнявшись, глядел на стрелу, пробившую его доспех, и медленно качал головой…

А со стороны Берестья слышался топот копыт.

3

— Ты понимаешь, куда мы идем? — спросил Ратибор, когда они остановились на очередной привал — точнее, когда изнемогающий Андрей, тащивший все это время гридня, посадил его под ближайшее дерево и сам опустился на землю, пытаясь отдышаться.

— В лес. Чем дальше уйдем, тем лучше!

Ратибор покачал головой.

— А потом что? — Гридень заерзал, пытаясь устроиться удобнее, и невольно застонал, потревожив рану в груди.

Как только они отошли от дороги подальше, Андрей обломил стрелу, перевязал гридня, но это мало что изменило. Гридень тяжело и часто дышал, то и дело заходился глубоким болезненным кашлем. Время от времени сплевывал кровь.

Скверная рана была у Ратибора. Надо было вытаскивать наконечник — но как это сделать в глухом лесу, да еще вслушиваясь постоянно — не идет ли погоня? К тому же, если вытащить наконечник — в рану воздух пойдет…

Лежать бы сейчас Ратибору в натопленной избе и лечение принимать от княжеских знахарей — тогда была бы хоть какая-то надежда. А бежать через лес, непонятно куда…

— Что потом? Место для ночевки искать будем, — ответил он Ратибору. — Костерок разведем. — Андрей мгновение помедлил. — Я наконечник выну, перевяжу хорошо, паутинкой, если разыщу, рану залеплю. С утра дальше пойдем. Так и до Киева доберемся.

— Без еды, не зная дороги…

Андрей постучал по своей суме:

— Еды немного есть у нас.

— Не потерял, не бросил… — протянул Ратибор. — Запасливый ты, Хват… Или тебя Андреем лучше звать?

Андрей пропустил это мимо ушей. Подошел к нему, помог подняться.

— Идти надо.

— Надо так надо. Веди уж, избранник, — слабо усмехнулся Ратибор.

Удача, казалось навсегда отвернувшаяся от отряда, вскоре улыбнулась им. Пройдя небольшое болотце и еще где-то с версту по густому ельнику (Андрею приходилось делать привалы все чаще — Ратибору явно становилось хуже), путники вышли к небольшому покосившемуся срубу.

— Хозяин? — позвал Андрей. — Есть дома кто?

Никто не ответил.

— Брошено здесь все, — подметил Ратибор, окидывая взглядом проваленную крышу. — Идем, пока я совсем не ослаб.

— Подожди! — Андрей подошел к крыльцу, постучал — никто не отозвался.

С трудом открыв разбухшую от сырости дверь, он зашел внутрь.

Внутри было темно и пыльно. Из дыры в крыше нападало сора. Печь была затянута паутиной. На треснутом столе стояла битая миска да лежала рядом ложка. У стены — крепко сработанный посох, на крючке — что-то вроде власяницы. В углу висело несколько образов, да не простых — в окладах.

Андрей перекрестился, огляделся еще раз и вышел во двор:

— Здесь ночуем. Хозяина в доме этом давно нет, год уж точно. Никому не помешаем.

Надо было заняться ранами Ратибора, да и свою ногу перевязать. Андрей внезапно понял, что уже долгое время рана от аспида не давала о себе знать.

Вроде бы болела во время драки в городе. И когда бежали потом — тоже ныла, он еще думал — как бы не оступиться и не отстать…

Закатав штанину и сдвинув повязку, Андрей, не веря сам себе, уставился на покрытые свежей корочкой следы от укуса.

После ночного бега, боя, долгого пути по лесу рана не только не ухудшилась. Впервые за два года она выглядела заживающей.

Конец ознакомительного фрагмента.