Варяг. Сквозь огонь

Александр Мазин, 2022

Их земля – от вечной мерзлоты до теплого Черного моря. Скоро эту землю назовут Русью, но сейчас русь – это те, кто идет за великим князем-варягом. Вожди многих племен, предводители дружин и хирдов. Тот, кого когда-то звали Серегой Духаревым, а нынче – Вартиславом Дерзким, один из них. Близится день, когда его корабль станет частью варварского флота, бросившего вызов самой Византийской империи. Но чтобы пройти сквозь огонь, одной дерзости точно не хватит. Роман легендарной серии главного автора исторической фантастики. Александр Мазин – автор более трех десятков книг, изданных общим тиражом около 3 000 000 экземпляров.

Глава 4

Цена свейского ярла

Гард Торварда-ярла стоял у моря. Круглая крепость с деревянными стенами, посады, длинные сугробы у самого берега, в которых угадывались корабельные сараи. Их было два. Если в каждом корабль, то хирд у ярла — не самый слабый.

При виде родного гарда люди Стурлы, которые и прежде бежали впереди (Сергей не возражал, пусть дорогу торят), рванули во всю мочь.

Надо полагать, хотели успеть изложить ярлу свою версию событий.

Кари к ним не присоединился и не ускорился. Как шел ровно, так и продолжал.

Миновав посады, подошли к воротам.

Солидные, однако. Толстенные, на массивных железных петлях. Под стать стенам, тоже весьма внушительным. И вся эта прелесть выстроена относительно недавно. Вывод? Кто-то очень не любит здешнего ярла. И вряд ли это местные лесовики. Тем хватило бы и однорядного частокола. Хотя можно допустить, что это солидное укрепление — именно для аборигенов. Причем не против, а именно для. Чтобы смотрели и проникались трепетом. При здешнем обилии леса рукастым нурманам ничего не стоит возвести подобную крепость месяца за два.

Колхульда говорила: папа обосновался здесь два года назад. Времени хватало.

Интереснее то, что Торвард-ярл был ярлом и до переезда в дикие леса Биармии. Сидел на родовой земле в родном Геталанде под рукой уважаемого Бьерна Эриксона. И, со слов Колхульды, те владения по-прежнему оставались за Торвардом. Вопрос: почему храбрый ярл сменил место жительства? Здесь, конечно, тоже места неплохие. Есть чем поживиться. Но жить здесь постоянно, когда у тебя в наличии полноценное ярлство в обустроенной и серьезно приподнявшейся под рукой Бьерна-конунга Швеции?

Есть в этом какая-то… хм… хульда.

Стража при воротах приветствовала Кари с явным уважением. И спутников его пропустили без вопросов. На варягов стражники, закутанные в меха дренги с длинными копьями, поглядели с любопытством, но и только.

Городок-гард был невелик, но населен густо. Сергей прикинул: никак не меньше полутысячи человек. А ведь есть еще и посады.

Встречные что-то кричали Кари. Тот не отвечал. Скользил на лыжах по утоптанному снегу, не оглядываясь и не озираясь.

Резиденция ярла — большой длинный дом с сугробом на крыше. Над сугробом вился дымок.

У входа лыжи пришлось снять. Снег здесь был присыпан золой.

Кари откинул полог. Сергей вошел вторым. Внутри — темно и вонюче. Зато тепло. Сергей, сделав несколько шагов, остановился. Подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Заодно шубу расстегнул.

Стурла, окруженный толпой нурманов, втолковывает что-то сидящему на возвышении воину в красном плаще. Судя по всему, это и есть папа Торвард.

— Представь меня, — велел Сергей Кари и зашагал вперед, будто и не сомневался, что ему уступят дорогу.

Дорогу и уступили. Правда, не столько Сергею, сколько шагавшему вплотную к нему Дерруду. А вслед за ними и остальным.

— Вот он! — воскликнул Стурла, тыча в Сергея пальцем. — Это он убил…

Перехватив палец, чей грязный ноготь был в пяди от глаза, Сергей наработанным приемом вывернул его из сустава.

Стурла взвыл.

— Не трогать меня, лживая собачья блевотина! — четко проговорил он по-нурмански в мгновенно наступившей тишине. — Кари! Представь меня отцу моей невесты!

— Вартислав по прозвищу Дерзкий, — проговорил проводник, несколько растерявшийся после выходки Сергея. — Хускарл Стемида-конунга.

— Хольд Стемида-конунга, — надменно поправил Сергей.

— Смотри, что он творит, ярл! — взвыл Стурла, воздев кверху торчащий вбок палец. — Он оскорбил и искалечил меня, твоего хольда, у тебя на глазах!

— Жаль, что я не позволил тебя убить, — Сергей изобразил огорчение. — Такой хольд, как ты, — позор для вождя. Торвард-ярл, мне говорили о тебе как о славном ярле с могучим хирдом. Я смотрю вокруг… — он демонстративно огляделся, — и вижу много воинов, которым мало кто не уступит в пляске мечей. Как вышло, что эта лживая и трусливая шавка — твой хольд?

Буря и натиск. Только так и надо, чтобы тебя приняли всерьез, если тебе — четырнадцать, а вокруг — взрослые дяди.

Из всего сказанного ярл сразу выцепил главное.

— Ты назвал себя женихом моей дочери, — негромким, но очень грозным голосом произнес он. — Что с ней?

— Она в здравии, — Сергей позволил себе улыбнуться. — Мой свадебный дар пришелся ей по нраву, но ты — ее отец, и я здесь, чтобы ты одобрил наш брак.

— Я уже одобрил ее брак с Ререхом Стемидсоном, — сообщил ярл. — Тебя же я не знаю.

— Вот поэтому я здесь! — влез Сергей прежде, чем Торвард сказал что-то еще, что-то… необратимое. — Позволь же вручить дар и тебе, славный ярл! Я заплатил за него железом, а не золотом! Но он из тех, что приносят злато тому, кто им владеет!

И скинул с плеча сверток.

«У каждого есть цена». Сергей не помнил, кто это сказал. Но знал: все так. И не обязательно — в золоте. Чья-то цена — власть, чья-то — жизнь родни. Но самая высокая — мечта. Сейчас и решится, правильно ли он угадал цену Торварда-ярла.

Да, Сергей подготовился. А еще он соврал. Этот чудесный франкский меч он как раз купил. Целую гривну отдал. Огроменные деньги. Даже если в серебре. Но Сергей платил золотом. Без малого полкило золота. Не у всякого нурманского конунга наберется столько желтого металла. Прастен, которому меч Вандиля Крепкой Сети достался при разделе добычи, в одночасье стал самым богатым кормчим Севера. Да, пришлось Сергею раскошелиться. Бить будущего тестя надо было наверняка.

И Сергей знал, куда бить. И не промахнулся. Меч поразил ярла точно в сердечную мышцу. Навылет.

Кожа, в которую был завернут франкский шедевр, упала на присыпанный соломой земляной пол. Узкая стальная полоса беззвучно выскользнула из ножен и заиграла темным пламенем.

— Прими его, ярл! Он тебя достоин!

Торвард встал.

И сошел к Сергею.

Нет, не так. Просто спустился. С трудом сохраняя важность и достоинство…

Ровно до тех пор, пока меч не оказался у него в руках. Легкий, упругий, смертоносный. Ярл дохнул на узорчатую поверхность. Сергею показалось: он готов расцеловать и меч и Сергея. Все стало не важным. Обиды Стурлы. Убитые смерды. Даже собственная дочь. Хотя именно дочь подсказала, что именно подарить отцу…

* * *

— Я люблю тебя, и всегда буду любить!

Жаркий оглушительный шепот. Волосы, пахнущие травами. Руки, с удивительной силой сжавшие предплечья Сергея.

Говорят, в любви один всегда любит больше. Вранье. Если любят, то любят. Все.

Любит ли он эту девочку? Хочет ли ее любить? Да. Очень хочет. Это «хочу» переполняет и рвется наружу. Но сколько здесь от бурлящей в крови юности, а сколько — настоящего? И у Сергея, и у синеглазки Колхульды.

Сергей смог бы ответить. Он жаждал эту девушку. Жаждал ею обладать. Слышать «люблю всегда». Но была ли она той самой? Или он, как Машег, желает обладать каждой симпатичной девчонкой, но не хочет в этом признаться?

— Если ты умрешь, я тоже умру…

— Глупая! Ты не знаешь. Смерти нет…

— Ты бог… — вжимается в него так крепко, что даже сквозь ткань чувствуется жар. Не тепло, а именно жар. Как будто она — в лихорадке. Лихорадке любви. — Ты мой бог…

На них смотрят, но Сергею наплевать. Пусть видят. Пусть знают. Это его невеста. Его! Самая красивая…

«В пятнадцать они все прекрасны».

Это воевода. Пытается вернуть Сергею здравость мышления.

Не сегодня. Не сейчас.

Сергей не без труда отделяет себя от девушки, цедит сквозь зубы:

— Вышли оба. Мне надо поговорить с невестой.

Приставленные Стемидом отроки переглядываются. Мол, знаем мы, мальчик, о чем вы хотите поговорить. И в каких позах.

— Вон! — рявкает Сергей. Жар любви мгновенно превращается в ярость… И снова в любовь, когда оба дружинника проворно выскакивают из комнаты, инстинктивно почуяв в нем то безумие, что превращает воина в берсерка.

— Быстрей… — шепчет Олька, выпутываясь из по-зимнему многочисленных одежек. — Ну давай же!

Сергей только и успевает пояс расстегнуть и развязать шнурки на штанах и исподних, как она налетает вихрем, опрокидывая на спину.

— Já! Já. Kom!

Внутри у нее — огонь. Кипяток, хлещущий наружу.

— Já! Elsk-a-a mig! Mig! Elsk! А-а-а…

Все кончается в мгновения.

Хотя почему кончается? Только начинается.

Сергей опрокидывает ее на себя, сжимает руками так же страстно, как она сжимает его внутри. Быстрей, быстрей! Да! Люби меня! Люби!..

А потом они говорили. О прошлом, о будущем. О мечтах юной девушки, о том, что будет, когда они поженятся (а как же иначе?), и о мечте ее отца, настоящей мечте воина: о мече, гибком, как ивовая ветвь, и остром, как клык молодого волка, мече, который можно добыть в бою с германцами или франками, если очень, очень повезет, и невозможно купить, потому что король франков обязательно казнит того, кто рискнет продавать дивные клинки людям севера…

«Боги и впрямь меня любят, — думал Сергей, вкладывая франкский булатный клинок в пахнущие маслом, проложенные изнутри войлоком ножны. — И Прастен меня любит, ведь иначе ни за что не продал бы мне такое сокровище».

Хотя кто знает? Может, Прастен попросту не знает настоящей цены меча и большая куча золота, вся доля Сергея от меховой аферы, показалась кормчему достаточной платой за полоску стали?