Каменка

Александр Лучанинов

На бескрайних просторах постсоветского пространства существует целый вид населенных пунктов, о которых редко вспоминают – умирающие села. А ведь именно здесь, близко к людям, но вдали от цивилизации происходят удивительные вещи. Книга содержит нецензурную брань.

© Александр Лучанинов, 2019

ISBN 978-5-0050-7491-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1 Дорога

Электричка мерно покачивалась, отбивая колесами убаюкивающий ритм. Володаров сидел на жесткой деревянной лавке и, подперев кулаком подбородок, задумчиво наблюдал за тем, как в окне мелькают поля и деревья. Монотонность происходящего навевала на него тоску, клонила в сон, но спать он не мог. Боялся пропустить нужную остановку. Хотя на самом деле это не имело никакого значения. Реши он в эту самую минуту плюнуть на все, сложить руки и поехать куда глаза глядят, все равно уснуть бы не удалось. Слишком шумно, да и сильный запах табака, смешавшийся со смрадом перегара и пота, казалось, проедал тонкую перегородку между переносицей и мозгом, словно кислота. В такой обстановке на трезвую голову попробуй поспи. Остается только сидеть и тоскливо смотреть в даль, будто ты старый философ, положивший всю жизнь на решение загадки бытия.

— Билет, — вдруг проскрежетал неприятный голос где-то справа.

Володаров повернулся, и окинул все тем же тоскливым взглядом вопрошающего. А вернее вопрошающую. Ею оказалась тучная женщина с короткими сальными волосами, закрученными в непослушные пружинки химией, тонкими губами, криво накрашенными ярко красной помадой, и непомерного размера грудью, которой можно встать сразу за несколько отчизн. Одета она была в строгую, почти военную, форму работника железной дороги.

— Билет, — все так же скрипуче повторила она, протянув вперед пухлую руку.

Володаров порылся в кармане ветровки, нашел заветный клочок бумаги и передал его проводнице. Она, слегка прищурившись, сперва посмотрела на пассажира, затем на бумажку, а после — снова на него.

— Куда едем? — с тонкой ноткой агрессии переспросила она, будто подозревая, что билет был подделан.

— Каменка, — выдохнул Володаров.

Проводница снова взглянула на билет, и вернула его владельцу.

— Что, бабка померла? — ее губы растянулись в гримасе, которая должна была быть похожа на улыбку, но что-то пошло не так. Помада, собравшаяся в уголках рта в комки, сделала лицо проводницы похожим на хищный оскал дикого животного, только что нагнавшего свою жертву.

— А? — не понял вопроса Володаров.

— Я говорю, что в Каменку никто кроме местных не ездит, а их я всех двоих в лицо помню. Вот и спрашиваю, бабка померла? На похороны?

— А… — нахальность и панибратство, с которым говорила проводница задели Володарова за живое, но он решил, что больше не пойдет на поводу у своего характера, стерпит. — Нет, я по работе.

— По работе? — удивилась женщина. — Это ж по какой такой работе можно ехать в Каменку? Неужто нефть нашли?

— Что? — Володарова удивил столь неожиданный вывод. — Какую нефть? Нет, я их новый участковый.

— Участковый, — повторила за ним проводница. — Участковый, это дело нужное. Но только не в Каменке. Село-то поди уже все повымерло. Ты лучше к нам, на электричку иди. Здесь тебе работы будет во! — она приложила ладонь ребром к горлу. — Что не день, то цирк.

— Извините, ничем помочь не могу, — уклончиво ответил Володаров. — Начальство направило в Каменку, значит там я нужнее.

Он отлично знал, что причина его назначения была совсем в другом. Никакому начальству он в Каменке был не нужен. Просто это самое начальство хотело избавиться от него, сплавить куда подальше от райцентра. Но говорить об этом проводнице Володаров не собирался.

— Ну, удачи тебе тогда, участковый. Смотри только остановку свою не пропусти, она неприметная, — не дождавшись вежливого ответа, проводница отвернулась и двинулась дальше по вагону. Пройдя совсем немного, она остановилась у какого-то пьяного мужика, спавшего на лавке. Недовольно закатив глаза, она набрала воздуха в свою необъятную грудь, и громогласно рявкнула: — Да что ж ты, едрить твою бога душу мать, делаешь?! Ты посмотри, а?! Гадина такая!

Мужик нехотя приподнялся, но сесть так и не смог по причине того, что этила в крови было больше, чем самой крови.

— А ну вставай, давай! — продолжала разорятся проводница. — Думаешь, напился, так все можно? Нарыгал — убирай!

Мужик, все же умудрившись принять вертикальное положение, промямлил что-то нечленораздельное.

— Какой выходить?! Ты у меня никуда не пойдешь, пока пол не вытрешь, зараза! Так, а вы там билетики приготовили…

Володаров не стал дослушивать разгоравшийся скандал. Электричка начала сбавлять ход, а это значило, что пора выдвигаться к выходу. Стащив с багажной полки спортивную сумку, Володаров бросил последний взгляд на кричавшую толстуху и вышел в тамбур.

Запах табака, казавшийся в вагоне просто невыносимым, вышел на новый уровень насыщенности. И даже огромные дыры в полу, через которые было видно мелькавшие снизу шпалы, не справлялись с проветриванием. На какой-то короткий миг Володаров пожалел о том, что бросил курить. Сейчас бы достал папиросу из помятой пачки, закусил и вместо табачной вони как по волшебству приятная горечь «Беломора».

Электричка сбавляла скорость не плавно, а рывками, будто автомобиль на скользкой дороге, боящийся уйти в занос.

Володаров отогнал навязчивые мысли о сигаретах и оперся плечом о стенку тамбура, чтобы при очередном торможении не грохнутся на пол, который, к слову, был измазан чем-то бурым, подозрительно напоминающим кровь.

Лесополоса за окном сменилась еще не засеянными полями, растянувшимися до самого горизонта, а деревья остались где-то справа, тонкой темной полоской разделяя небо и землю.

Электричка затормозила еще раз, колеса жалобно скрипнули, вагоны загрохотали, а затем все стихло. Володаров поймал себя на мысли, что все происходящее слегка напоминает ему затишье перед бурей, когда лес погружается в зловещее молчание перед тем, как первые зигзаги молний разрежут свинцовые облака. Даже далекие отзвуки ругани проводницы с пьяницей прекратились.

В половину девятого утра 15 апреля 1993 года на станции Карьерная вышел всего один человек.

Володаров вдохнул полной грудью свежий прохладный воздух, опустил сумку на еще влажный после ночного дождя бетон перрона и осмотрелся по сторонам. Не считая самой железной дороги и электрички, уже набиравшей ход, вокруг не было ровным счетом ничего. Никаких признаков цивилизации. Лишь маленький бетонный островок в бескрайнем море пожухлой травы.

— Это и к лучшему, — пробормотал Володаров, разминая затекшую в поезде шею. — Подальше от города, подальше от людей… Это к лучшему, Гена. Нервы дороже. Думай об этом, как о курорте. Санаторий Каменка, в котором за отдых еще и доплачивают.

Он посмотрел в след удалявшейся электричке, тайно надеясь, что она вдруг остановится и сдаст назад. Этого, естественно не произошло.

— Санаторий…

Володаров закинул сумку на плечо, затем спрыгнул с перрона и пошел по тонкой тропинке, уходившей вдоль поля за горизонт.

***

Туман подкрался незаметно. После получаса ходьбы по размокшей от ночного дождя дороге Володаров поймал себя на том, что радиус видимости заметно снизился. Еще минуту назад все было в порядке, и вот уже невозможно различить ничего дальше чем за сотню метров. А еще через несколько минут и вовсе приходится смотреть под ноги, чтобы не потерять тропинку. И что самое любопытное, на небе ни единого облачка. Разве бывает такой густой туман в ясную погоду? Бывает ли вообще туман в ясную погоду? Ответов на эти вопросы Володаров не знал. Зато он знал, что до села идти оставалось еще примерно столько же, а учитывая грязь, налипавшую на каблуки ботинок, плохую видимость и одышку (привет «Беломор») этот путь мог растянуться на долго.

Стараясь отвлечься от раздражающей погоды и не менее раздражающего желания продать душу дьяволу за папиросу, Володаров погрузился в раздумья. Возможно, не всем покажется реалистичным сельский участковый, погружающийся в раздумья, но не стоит спешить с выводами. Гена Володаров оказался на низшей ступени милицейской иерархии отнюдь не из-за отсутствия ума. Можно сказать, его спустили с лестницы, и сделали это весьма грубо — пинком под зад. Так обычно происходит, когда тебя окружают звери в человеческом обличии. Дикие, озлобленные, они с жадностью хватаются за любую, даже самую маленькую возможность подсидеть соперника, откусить от него кусок в момент его самой большой слабости. А когда зверь чувствует опасность, если он вдруг, не приведи господь, решит, что ты позарился на его территорию, сам решил откусить кусок, тебя ждут большие неприятности. Ты оказываешься в чистом поле с килограммами грязи на ботинках, килограммами одежды за спиной и непроглядным туманом, который, чтоб его так, совсем не помогает.

От нервного срыва, к которому с настойчивостью ледокола двигался Володаров, спас удивительный дорожный знак. Сам по себе, вырванный из контекста происходящего, знак был довольно посредственным. Обыкновенный белый треугольник с красным ободком и двумя черными человечками в центре. «Дети» — машинально вспомнил его название Володаров, а вместе с тем и две неудачных попытки сдать на права. Удивительным же было то, что водителей, которых должен был предупреждать этот знак, быть здесь попросту не могло. Как и детей. Белый треугольник с красным ободком и двумя черными человечками в центре был примотан проволокой к бетонной свае, торчавшей прямо из земли, посреди поля, так же удаленного от ближайшей дороги, как и сам Володаров от заветной папиросы. Если не дальше.

— Что за чертовщина? — Володаров решил подойти к знаку поближе, чтобы рассмотреть его как следует, понять, в чем подвох. Тем самым он совершил ошибку, которую многие бы сочли глупой и детской. Но окажись эти люди в подобной ситуации, уверен, они бы поступили так же, если не хуже.

Володаров сошел с едва различимой тропинки и, чвакая грязевыми каблуками, приблизился к бетонной свае. В дымке тумана ее серая шершавая поверхность со следами от лопнувших в процессе застывания бетона пузырьков воздуха походила на испещренную кратерами луну. Не хватало только крошечного посадочного модуля и космонавта, тщетно пытающегося воткнуть флаг.

Володарову эта мысль показалась забавной. Он ухмыльнулся ей, но развивать не стал. Вместо этого он прикоснулся кончиками пальцев к гладкому металлу дорожного знака, будто проверяя реален ли тот, или же это просто плод воображения, раззадоренного туманом. Знак был настоящим и холодным на ощупь. На свае его удерживал провод, продетый через две маленьких дырочки по бокам от черных нарисованных человечков, и скрученный спиралью с противоположенной стороны столба.

— Интересно, и кому ты тут нужен? — спросил Володаров в слух, словно знак мог его услышать и ответить на поставленный вопрос. Его слова поглотил туман едва они покинули рот. — Стоишь один в поле, ворон пугаешь…

Естественно никаких ворон и в помине не было, а если бы и были, то в лучшем случае они бы использовали неуместный бетонный столб как удобную жердочку.

Володаров хмыкнул, пожал плечами и развернулся обратно к тропинке. Той самой, что должна бал привести его к будущему месту работы, той, что размокла от ночного дождя и оседала на ботинках увесистыми комками, именно той, которой больше не было.

Первой мыслью Володарова было: «Это просто туман стал плотнее. Сейчас я пройду пару шагов, и она проявится» Он сделал пару шагов вперед, еще раз осмотрелся, но тропинки по-прежнему видно не было. Тогда Володаров решил, что по всей видимости просто идет не в ту сторону. Нужно просто вернуться к бетонной свае со знаком, чтобы сориентироваться. Но тут его поджидал еще один неприятный сюрприз: дорожный знак «Дети» исчез в том же неизвестном направлении, что и тропинка.

Володаров снова привычно запустил руку в карман в поисках заветной пачки папирос. Он всегда закуривал, когда нервничал. Закуривал…

— Во дела… — он поправил сползшую с плеча сумку. Лямка, как и ткань куртки, покрылась налетом влаги. Ощущение воды на ладони заставило вспомнить о холоде, и от этого волосы на шее встали дыбом.

Делая широкие шаги, Володаров нервно прошелся по тому месту где, по его мнению, всего две минуты назад была вбита бетонная свая. Не обнаружив никаких следов, даже своих, он снова вернулся туда, откуда начал. А именно в никуда.

Сама по себе ситуация была не так страшна, как могло показаться на первый взгляд (по крайней мере Володаров утешал себя именно так). Ну подумаешь, заблудился в тумане. С кем не бывает? Ничего, сейчас всего девять утра, скоро солнце прогреет хорошенько воздух и туман рассеется.

Он поднял голову, но не увидел ничего, кроме все той же молочной дымки.

— А может и не рассеется…

На всякий случай Володаров решил не сидеть сложа руки в ожидании окончания этого погодного феномена. Приблизительно прикинув, как далеко от того места где он сейчас стоит могли находится тропинка и знак, он назначил его отправной точкой. Теперь оставалось ходить по кругу, все время увеличивая его радиус. Рано или поздно неопознанный ходячий объект класса «Участковый» должен будет пересечь прямую, соединяющую пункт «А» (Перрон) и «Б» (село Каменка), а школьный курс геометрии с алгеброй, наконец, пригодятся.

Не пригодились.

Спустя примерно пятнадцать минут безуспешных блужданий в продолжавшем густеть (хотя куда уж больше) тумане, Володаров бросил свою затею. Он остановился, постучал друг о друга ботинками, сбивая налипшую на них грязь, и снова потянулся за папиросой. Уже пятый раз за сегодня. Дурной знак. Так и сорваться не долго.

Как-то незаметно, но уверенно и стремительно обычное утро четверга портилось, из обычной рабочей поездки превращаясь в сущий кошмар.

Володаров вытер вспотевшие ладошки о штаны, чем сделал только хуже. Роса, осевшая на одежде, промочила руки, а холодная ткань неприятно прижалась к ногам.

— Ау! — не придумав ничего лучше, выкрикнул Володаров в молоко тумана.

Звук моментально утонул в белизне. Ни ответа, ни эха. Будто кричать в толстый слой ваты.

— Молодец ты, Гена! Просто гений, не иначе, — Володаров бросил сумку на землю и сел сверху. — Ой, а что это за знак такой? — перекривлял он собственные мысли голосом, которым, по его мнению, должны разговаривать крайне глупые люди. — Ой, как интересно. Надо срочно пойти посмотреть… Теперь даже не знаю, как обратно к железной дороге вернуться. Придется сидеть сиднем и ждать пока туман рассеется.

В ответ на это в его голове тут же проснулся его личный скептик. Этот гад частенько портил ему нервы своими замечаниями, ломающими стройный ход мыслей. И самое обидное, что зачастую он оказывался прав.

— А что, если не рассеется? — ехидно возразил скептик.

— Такого не бывает, — парировал Володаров. — Дождь, снегопад, туман. Это все временные неудобства. Они не навсегда.

— Возможно, но ты знаешь, что я имел в виду не это. Что если ты застрял здесь до ночи? Тогда уже будет не важно, есть туман, или нет. Все равно дорогу не найти.

Хоть Володаров и не любил своего внутреннего скептика, приходилось признать, что в этот раз он снова оказался прав. Как и во многие разы до этого. Это была отвратительная правота, та, которую никогда не хочется слышать, но без которой не обойтись.

— Хорошо, допустим до вечера не развиднеется. Что тогда? Критикуешь — предлагай.

— Все просто, — тут же ответил скептик, — продолжай искать тропинку. Только теперь включи голову и делай по уму.

— По уму я уже делал. Не помогает.

— Ну, так, сделай еще раз, но по-другому.

— Это как?

— Например, ходи не кругами, а квадратами. Сначала сто метров в одну сторону, потом пять поперек, и сто в обратную. И под ноги смотри как следует.

Володарову эта идея показалась дельной, а учитывая, что диалог был исключительно внутренним, то еще и гениальной. Встав на ноги, он закинул сумку за спину, сориентировался как мог по собственным следам и, наметив направление, пошел вперед.

С каждой минутой Володаров все больше убеждался в аномальности погодного явления, испортившего ему день. Кроме исключительной плотности и способности поглощать звуки, туман удивительным образом рассеивал солнечные лучи. Так обычно ведут себя обложные тучи, через которые свет проходит равномерно.

Первые сто шагов Володаров преодолел довольно быстро. Не найдя тропинки, он грустно вздохнул, сделал, как и задумано, пять шагов вправо, затем развернулся и побрел обратно. Ситуация с грязью становилась все хуже. Влага, стоявшая в воздухе, пропитывала землю, разжижала ее. Ботинки хоть и были непромокаемыми, но покрывшись толстым слоем грязи остыли, а вместе с ними и ноги. Это было уже совсем плохо. Нет, Гена не боялся простуды. Как раз ее он переживал довольно легко. Дело в том, что каждый раз, когда его ноги замерзали, а особенно часто это случалось во время сна, если сползало одеяло, его пальцы сводило болезненной судорогой, от которой избавиться было крайне сложно даже лежа спокойно в постели, не говоря уже о чистом поле. Сколько раз он просыпался от тянущей невыносимой боли и мучился почти до самого утра. Сколько занятий в школе милиции проспал…

— Ай-яй-яй! — на третьей сотне шагов заблаговременно проскулил Володаров, почувствовав подкатывающую судорогу. Не дожидаясь пика боли, он бросил сумку на землю, сел на нее и скинув ботинок принялся растирать ступню.

Около пятнадцати минут Володаров потратил на успокоение взбунтовавшегося мизинца. Интенсивное растирание с драматичным закусыванием губы и зажмуриванием от боли принесло свои плоды. Боль постепенно отступила. Но не стоит обманываться. В таком положении достаточно одного неверного движения, и она вернется с новой силой.

Соблюдая ровный ритм дыхания, Володаров медленно отпустил ступню, выпрямился и не глядя попытался нащупать ботинок, чтобы как можно скорее надеть его на многострадальную конечность. Тут его поджидало очередное разочарование — ботинка на земле не было.

Володаров на секунду забыл про ногу (это к лучшему) и озадаченно осмотрелся. Туман по-прежнему окружал его со всех сторон плотной непроглядной стеной, но это сейчас было не важно. А важно было то, что ни при каких обстоятельствах ботинок не мог оказаться там, за границей видимости. Володаров точно помнил, как сбросил его прямо где стоял. Он не швырял его, не пинал, и даже не перекладывал. От сюда возникает закономерный вопрос: Куда, в таком случае, делся ботинок? Ответа, естественно, Гена не знал.

Еще раз как следует осмотревшись и убедившись, что ботинка нигде нет, Володаров, балансируя на одной ноге, открыл сумку, порылся в ней и нашел на дне пару туфель, которые предусмотрительно взял на случай резкого потепления. Туфли были новыми, но под погоду категорически не подходили. Подумав, что босиком идти не вариант, а простого переобувания будет недостаточно (иначе всю оставшуюся дорогу пальцы на его ноге проведут в состоянии перманентной корчи), Володаров запустил руку в сумку и достал оттуда пару носков с одной туфлей. Напялив на босую ногу дополнительный носок, он с трудом всунул ее в туфлю и тут же пожалел об этом. Лишний носок сделал ступню на размер больше и теперь новая туфля неумолимо жала.

— Ну что за жопа… — Володаров встал и сделал пару пробных шагов. Из-за разницы в толщине подошвы одна нога теперь была немного короче другой. Ощущение странное, если не сказать неприятное. Закинув сумку на плечо Володаров на всякий случай потоптался вокруг того места, где его схватила судорога. Никаких следов ботинка не было. Как сквозь землю провалился. Зато в голову пришла забавная мысль о том, что кто-то найдет не только странный дорожный знак посреди чистого поля, но и одинокий ботинок неподалеку. Вот так загадка…

Володаров улыбнулся, хмыкнул и побрел дальше, решив, что непременно вернется сюда, когда погода наладится. Уж больно жалко было обувку, тем более, что с зарплатой сельского участкового на новую лишних денег не предвидится.

***

Идея ходить челноком туда-сюда провалилась так же, как и предыдущая, с кругами. Ни тропинки, ни знака, ни ботинка. Один сплошной туман с грязью. Раздражающая дымка, казалось, заполнила собой все пространство, оставив Гене небольшой клочок, чтобы он мог идти вперед не спотыкаясь. И на том спасибо.

Володаров потерял счет времени. Он уже не знал, сколько блуждал по бескрайнему полю где-то неподалеку от станции Карьерная, но по внутренним ощущениям было далеко за полдень. А как было бы хорошо, купи он тогда на рынке те электронные часы. Коричневые, новые, целых восемь мелодий и встроенный календарь… С другой стороны, если б он потратил деньги на часы, тогда ему бы точно не хватило на туфли и ковылял бы он сейчас босой. Вот тебе и «нет худа без добра».

Но самым разочаровывающим во всей ситуации была не потеря обуви и даже не крайне маленькая вероятность не выйти к людям, а то, что потеряйся Володаров в серьез, надолго, его пропажу заметили бы ой как не скоро. Ведь дома его уже никто не ждет, разве что тараканы, но они горевать долго не станут. А начальство будет только радо, если этот гадский Геннадий Павлович перестанет мельтешить перед глазами и сгинет в неизвестном направлении.

«Выходит, остался ты один на один с миром, Гена» — грустно подумал Володаров, а потом вслух не менее грустно добавил: — Один на один…

И как только он это произнес, как только слова, вылетев изо рта, утонули в клубящейся дымке, впереди как по волшебству показался силуэт. Он был мал, едва заметен и его с легкостью можно было бы списать на игру воображения. Но Володаров не списал. Несмотря на то, что он был уставшим, замерзшим и голодным (с самого утра ни крошки во рту) своим глазам он по-прежнему доверял на все сто. И его глаза говорили ему, что впереди кто-то сидит. Пока было не ясно женщина это или мужчина, старик или юноша, но Володаров был преисполнен решимости выяснить.

Он подошел к силуэту поближе, и сказал громко, четко, как говорят хорошие милиционеры: — Добрый день.

Силуэт не ответил. Даже не шелохнулся.

Тогда Володаров подковылял еще ближе и повторил приветствие. Снова ничего. В груди потяжелело от мысли, что это не человек вовсе, а какая-то старая бочка, накрытая тряпьем. Кому она понадобилась в чистом поле? Да тому же, кто поставил знак «Дети».

Собравшись с духом и приготовившись разочаровываться, Володаров подошел совсем близко, настолько, что некоторые люди посчитали бы подобный жест актом посягательства на личное пространство.

Теперь сельского участкового и загадочный силуэт в тумане разделяло не больше полуметра. Такого расстояния хватило, чтобы развеять все сомнения. Это был человек. Старик. С виду древний как сама земля он сгорбившись сидел на трухлявом пне и смотрел куда-то вперед. Его темно-серые длинные волосы давно не видавшие мыла свисали слипшимися прядями вдоль острых скул и впалых щек, постепенно теряясь в густой бороде, сливаясь с ней.

— Здрасьте, — забыв про милицейский тон промямлил Володаров. Внешний вид старика каким-то непостижимым образом заставил его почувствовать себя мальчишкой, который заблудился в незнакомом городе и пытается спросить дорогу у встречного прохожего.

В ответ последовало едва слышное не то мычание, не то скрип. Маленькие карие глазки медленно сфокусировались на происходящем и уставились на Гену.

— Извините за беспокойство, — Володаров внутренне сам себя пнул за такую глупость, — вы не подскажете, как пройти до Каменки?

Старик продолжал смотреть.

–…Просто я не здешний. В ваших местах плохо ориентируюсь. А тут еще этот туман… — он переступил с ноги на ногу, — Заблудился в чистом поле. Представляете?

Володаров выдавил из себя смешок, который получился натянутым и нервным.

Старик снова издал странный скрипящий звук, поежился и замер, будто ожидая чего-то.

— Вы меня слышите? — Володаров решил проверить не глухой ли старик. Судя по внешнему виду, он вполне мог таковым оказаться. В селах от недостатка медицины любой отит грозил лишить слуха. А Володарову хватало стоять в разной обуви, потерявшись в чистом поле. Если бы в придачу к этому оказалось, что он пытался спросить дороги у глухого, сгорел бы от стыда на месте.

На вопрос старик не ответил, но и глухим не казался. По всему было видно, что он слышит Гену, но по какой-то причине либо не хочет, либо не может ответить. Лишь смотрит пристально да поскрипывает, как ножка старого стула.

Володаров озадаченно выдохнул. Сейчас в его голове вертелось слишком много мыслей из которых полезных было от силы пара. Оставалось только выловить их из вороха сомнений с сожалениями. А это для уставшего мозга участкового казалось практически невыполнимой задачей.

— Ну и что же мне теперь с тобой делать? — он устало сбросил сумку на землю (в который раз за сегодня) и уселся на нее, оказавшись лицом к лицу со стариком. — Ждать, пока домой соберешься? Плестись сзади, надеясь, что ты в Каменке живешь? Ну а где тебе еще жить? Конечно в Каменке. Тут других сел поблизости и нет, насколько я знаю… А может ты вообще на железную дорогу шел? Присел отдохнуть чуток и тут я, как черт из табакерки. Тогда ты меня не к селу, а к перрону выведешь. Так не годится. Я ж уеду к чертовой матери домой и с концами. Нет, работать надо. Слышь, дед? — он нагнулся вперед так, что кончик крючковатого, похожего на сухой сучок, носа старика чуть не коснулся его собственного. — Я говорю, Каменка в какую сторону? КА-МЕН-КА, — на всякий случай четко выговаривая повторил он.

Вдруг старик скрипнул громче обычного. Его рука очень медленно, будто он был не человеком, а хорошо замаскировавшимся ленивцем, поднялась и узловатый палец показал куда-то в сторону. При этом сам старик даже не шелохнулся, отчего складывалось ощущение, что он просто бутафория, призванная скрыть подъемный механизм руки — указателя.

Увидев движения Володаров сперва замер, неуверенный, как на него реагировать, а после, как и положено, удивился: — Да ладно?!

Он вскочил на ноги и посмотрел в сторону, куда показывал старик. Естественно, кроме тумана там ничего не было.

— КАМЕНКА? — теперь с надеждой в голосе повторил Володаров.

Старик едва заметно кивнул.

Забыв про все на свете, Володаров схватил сумку, закинул ее за спину и почти бегом поковылял в туман. Но через пару секунд остановился и вернулся к старику.

— Спасибо, дед! — он попытался пожать ему руку, но увидев, что та все еще указывает пальцем в пустоту, неловко пожал палец. — Буду должен!

***

Сохранять направление в условиях практически нулевой видимости крайне сложно. Недаром у пилотов самолетов для таких случаев существует целая армия приборов, призванных помочь им в этом. Но даже с этой армией только самые опытные летчики способны вернуть экипаж на землю одним куском.

У Володарова никаких приборов не было. Только руки, крепко сжимающие лямку спортивной сумки, ноги, от усталости гудящие как трансформаторная будка, и мозг, преисполненный верой в то, что глуховатый старик не обманул. Вооружившись ими, он бодро шагал вперед, надеясь с минуты на минуту увидеть хоть что-то отличающееся от тумана и земли. Шагал, и шагал, и шагал…

Дерево!

Увидев размытый туманом знакомый силуэт Володаров замер, а сердце в его груди забилось чаще. Это яблоня? Вишня? Он точно определить не мог, но был абсолютно уверен, что это что-то плодоносящее. Казалось бы, бесполезная в таком случае информация, но нет. Ход мысли Володарова был прост и логичен. Раз дерево плодовое, значит в разделительной лесополосе между полями его быть не может, ведь там обычно садят деревья высокие, хорошо защищающие от ветра (ну по крайней мере есть такая надежда). А где оно может быть в таком случае? Правильно, там, где живут люди. Ведь какой толк от вкусных яблок в чистом поле? Никакого.

Приняв свои умозаключения (за неимением других) как истину, Володаров пошел к дереву, надеясь увидеть поблизости хоть какие-то следы цивилизации. В идеале это должна была быть тропинка, но в сложившейся ситуации подошло бы что угодно, подтверждающее, что на этой планете остался не только туман.

Результат превзошел все ожидания. Дерево было не только плодовым, но и окрашенным. Его ствол на пол метра от земли был ярко белым. Это говорило сразу о двух вещах: первое — хозяин дерева хорошо за ним ухаживает, и второе — он был здесь относительно недавно, потому, как побелка выглядела свежей.

Володаров пощупал дерево, привычно проверяя его реальность, а затем огляделся по сторонам. Туман терял свою аномальную плотность. Не то, чтобы это происходило быстро. Для незнакомого с ситуацией человека он казался бы таким же, как раньше. Но Володаров уже достаточно долго жил «по приборам», чтобы заметить перемены. И эти перемены позволили ему разглядеть едва различимый огонек, фантом, колеблющееся пятно, когда-то давно бывшее светом. Подобно мотыльку безлунной ночью, он не задумываясь пошел на свет.

Расстояние до путеводного огонька определить на глаз было сложно, если не сказать невозможно. Удивительная способность тумана рассеивать любые источники света сыграла и здесь. Но Володарову было уже плевать. Впервые с тех пор, как он вышел из вагона электрички, он отчетливо видел цель. Она, конечно, была маленькой, скромной. Не какое-то грандиозное достижение в жизни, всего лишь небольшое размытое пятнышко где-то вдалеке. Но этого было достаточно, чтобы уверенно идти вперед. Ведь что еще нужно человеку, потерявшему ориентир? Ему нужен новый.

Быстро шагая вперед, Володаров неотрывно пялился на мутное светлое пятно, плавающее в океане молока. Постепенно, по мере приближения, оно становилось все четче, приобретая реальность, ограничивая себя четкими очертаниями. До боли знакомыми очертаниями. Это было обычное деревянное окно, завешенное легкими белыми шторками, проникая через которые, свет от лампы накаливания казался мягче и теплее.

Обрадовавшись увиденному Володаров прибавил ходу. Он хотел как можно скорее попасть туда, за белые шторки, окунутся в уют человеческого жилища, навсегда забыв про эту проклятую сырость тумана. Хотел так сильно, что словно маленький ребенок забыл житейскую мудрость, которой учила в детстве его мать — всегда смотри под ноги.

Не заметив выскочивший из тумана слегка покосившийся от времени штакетник Володаров на полном ходу влетел в него, потеряв равновесие, кувыркнулся через голову и, не успев опомниться, обнаружил себя сидящим задницей на земле. Неожиданное падение застало его врасплох. Володаров не успел сгруппироваться, отчего при ударе в его животе что-то дернулось и ёкнуло. Ощущение было не из приятных. К тому же одна из досок штакетника, не выдержав влетевшего в нее участкового, оторвалась и падая стукнула его по затылку.

«Ну и ну, — подумал Володаров, вставая на ноги. — Сейчас криков будет…» Он рассчитывал, что на звуки ломающейся древесины выбежит обеспокоенный хозяин дома, выяснить, что происходит у него во дворе. Но ничего подобного не произошло. Хозяин не выбежал и более того даже не выглянул в то самое окно. На улице по-прежнему было жутковато тихо.

Володаров невольно вспомнил случай, который случился с ним в прошлом году, в райцентре. Жильцы одной из девятиэтажек на окраине пожаловались на то, что из соседней квартиры пахнет тухлятиной, а дверь никто не открывает. Они думали, что старушка просто оглохла окончательно и не слышит, как ей в двери звонят. А оказалось, что она еще неделю назад померла и все это время соседи ни о чем не подозревали, ведь в квартире горел свет и работало радио.

Глядя на светящееся теплым желтоватым светом окошко Володаров подумал, что по ту сторону шторок вполне вероятно может лежать похожая старушка (или старик). Одинокая, забытая внуками, она спокойно доживала свое в селе, пока в один прекрасный день незадачливый милиционер не перецепился через ее забор. Отвыкшая от резкого шума она перепугалась, уставшее сердечко не выдержало и стало.

Мысль была мрачной. Можно даже сказать чересчур. Володаров отогнал ее куда-то на задний план, в дальний уголок, чтобы ночью она всплыла сама собой и не давала уснуть до раннего утра. Обычно Володарову были не свойственны подобные темные умозаключения. Когда по долгу службы постоянно сталкиваешься с ранами и мертвецами лучше стараться думать позитивно, иначе и спиться не долго. Но после аварии Гена начал периодически ловить себя на таких вот мыслишках. В этот раз он списал все на туман, хоть и знал, что он тут не при чем.

Дом на вид был примерно таким, каким его можно представить, услышав слово село. Один этаж, двускатная крыша, укрытая потемневшим от старости шифером. Стены обиты досками, окрашенными насыщенной темно-зеленой краской. Она тоже не новая, это можно сказать по грязи и пятнам, оставшимся от дождевой воды, годами стекавшей вдоль щелей. Окна выгодно выделяются на фоне всего остального белыми рамами, по всей видимости освеженными теми же белилами, что и плодовое дерево неподалеку.

Володаров подошел поближе, потирая саднящий живот. Сперва он хотел просто постучать в дверь, но тут же передумал. Мысль о мертвой старушке (или старике) все еще витала где-то рядом, и он слегка побаивался, что его больная фантазия на этот раз окажется права. Это был иррациональный страх, а значит бороться с ним предполагается иррациональными действиями. Поэтому Володаров сперва встал на цыпочки и попытался заглянуть в окно, но шторы полностью загораживали вид. Тогда он тихонько, чтобы лишний раз никого не пугать постучал по стеклу и тут же отошел от него, осознав, насколько глупо сейчас выглядит.

«Ну что за ерунда, Гена? — подумал он, шагая к двери. — Взрослый мужик, а всякой фигней занимаешься. Была бы там пугливая старушка, то не от шума ломающегося забора, так от зловещего стука в окно точно померла б. Ну и дела… Совсем непогода голову задурила. Теперь придется объясняться, извиняться…»

Он хмыкнул, прочищая горло, и постучал в дверь. К слову, она тоже была далеко не новой. Краски на дереве совсем не осталось, а сами доски выглядели трухлявыми и ненадежными. Хотя на самом деле были куда крепче чем кажется.

Хозяева дома, по-видимому, отчаянно игнорировали все, что происходило снаружи. К такому выводу пришел Володаров, не получив ответа на стук. «Удивительное дело, забор рушится, в окно стучат, в двери тоже, а им хоть бы хны. Может и правда чего случилось?» Он постучал еще раз, настойчивее и громче.

— Эй! Есть кто дома?

Володаров на мгновение задержал дыхание, вслушиваясь в тишину. Ему во что бы то ни стало хотелось услышать бодрые, гулкие шаги. Это бы помогло избавиться от навязчивой мысли про мертвую старушку. Но шагов не было. По крайней мере бодрых уж точно. Но и совсем тишины, которую обычно издают мертвецы — тоже. На долю секунды Володарову почудилось, будто за дверью кто-то крадется. Словно затаившегося по ту сторону старых досок хозяина дома выдало едва различимое шуршание одежды. Шуршание, которое не слышалось, но, почему-то ощущалось.

Володаров прильнул к двери, прижался к ней ухом. На секунду он полностью превратился в слух.

— Кто?! — вдруг спросили из-за двери. Голос был басовитый, глубокий. Создавалось впечатление, что его владелец очень большой, грузный человек.

От неожиданности Володаров вздрогнул и не задумываясь ответил: — Я.

Дверь скрипнула, приоткрылась немного и в образовавшуюся щель высунулось дуло двустволки.

— Ух ты ж ёб… — Володаров испуганно отпрянул, прикрыв лицо рукой. — Не стреляй, свои!

— Свои в туман дома сидят, — в дверном проеме показался владелец голоса и ружья. Это был невысокий, полноватый мужичок с короткими, черными волосами и густой щетиной с проседью. — Ты кто такой? И откуда здесь взялся?

— Ружье убери, — Володаров выпрямился, но все еще выглядел напряженным. Оно и не удивительно. Не каждый день приходится быть на прицеле.

Мужичок окинул взглядом незваного гостя, а затем медленно опустил двустволку.

— Володаров Геннадий Павлович, — в привычной полувоенной манере представился Володаров, — ваш новый участковый.

— Вот как? — мужичок окончательно опустил ружье, упер его в пол и оперся на него, как на трость. — И документы сможешь показать?

— Конечно.

Володаров достал из-за пазухи «корочку» раскрыл ее и сунул мужичку. Тот прищурился, всматриваясь в маленькие буквы с черно-белой фотографией.

— Ну что ж, — убедившись, что перед ним стоит именно милиционер, мужичок явно повеселел и протянул руку для рукопожатия, — в таком случае добро пожаловать в Каменку.