Проклятье Пустоты

Александр Лиграс, 2021

Хуже смерти если лишь одно – забвение… Макс Фримен, знакомый с костлявой с рождения, уверенно шагает к одному известному способу обрести лучший приз в игре жизни – имя в истории. С каждым новым романом он приближает неминуемый успех. Человеческое нутро порой порождает чувства, не приемлемые для столь великих целей. Но стоит возникнуть препятствию, как из-за кулис выходит порождение страха и ужаса, способное решить любую проблему. Загадочный друг писателя? Или просто проклятая душа, играющая свою симфонию? Содержит нецензурную брань.

Часть 2. Предательство

Глава I

Привязанность к близким и дорогим тебе людям всегда является слабостью, подчёркивающей твою человечность. Потерять любимого — удар по здоровью, психике, жизни. Мир никогда не будет прежним. Он, замедляясь, направляется к точке невозврата и конца. На финише только боль и слёзы, негатив и разочарование.

Мир никогда не будет прежним. Ты это понимаешь не сразу. Все приходит постепенно, наваливаясь снежным комом, горе губит и тебя. Погружает в пучину бессмысленного и бессознательного существования.Мысли затуманены, повседневные проблемы и дела просто растворяются в хаосе сознания. Сколько слов ещё не сказано, писем не написано, планов не осуществлено, и теперь это все прошлое. Ты бы и рад переписать этот момент своего романа, но буквы уже напечатаны чёрной краской. Все, что остаётся, — поставить точку и начать работать над новой главой. Не сразу. Пусть время полечит тебя. Полностью, конечно, не исцелит, однако истязать себя и самобичевать не нужно. Всегда можно встретить во тьме свет спасательного маяка. Главное — искать и не сдаваться.

Мысли Эндрю Фримена, наполненные депрессивными настроениями, с каждым днём уничтожали последние очертания уверенного, сильного человека. Угнетая, они погружали его в вакуум, отстраняя от жизни. Разрушенное сердце терзало душу. С молодым, крепким человеком немалого ума произошли не лучшие преображения. Некогда тёмно-каштановые волосы были покрыты пепельной сединою. Строгие щёки усеяла мелкая рябь каких-то бугорков, добавляющих десяток лет. Морщины на лбу виднелись издалека. Глаза, ранее наполненные жизнью, казались пустыми.

Протянув правую руку с белыми лилиями, Эндрю положил цветы к подножью надгробной плиты из серого мрамора. После чего сел на землю подле мрачного камня. Яркое солнце светило ему в спину, отбрасывая тень на могилу. В двадцати метрах звонко распевался щегол, сидящий на дереве с переплетающимися ветвями. Был яркий, теплый и безмятежный день для всех, кроме Фримена.

С ужасных событий, кардинально поменявших его жизнь, прошло уже двенадцать лет. Четыре самых страшных дня в жизни молодого полицейского поломали весь мир, полностью его изменив, погружая в депрессию и в страх неизведанного. Эндрю не переставал бороться с изломами нити судьбы, но, одерживая малозначительные победы, все же не мог до конца перебороть деградацию и разложение. Пристрастился к алкоголю; конечно, он способен был контролировать себя при необходимости, но при первой возможности полностью погружался в этиловый трип.

В этот раз компанию у могилы ему составил полупустая бутыль бурбона. Фримен каждое воскресенье приходил к этому мёртвому камню. Иногда разговаривал, рассказывая последние события из своей жизни, делясь новостями, бывало, показывал фотокарточку. Но чаще просто молчаливо, вглядываясь в надписи на монолите, пребывал в состоянии полного равнодушия к окружающему его миру. Отчуждая звуки и ощущение времени, Эндрю проводил на могиле час с небольшим, после чего, коснувшись губами ладони, прикладывал её на несколько секунд к надгробию и уходил не оборачиваясь. Тоскуя, пускал слезу, в очередной раз попрощавшись с ней. «Трейси Фримен, дорогая мама, любимая жена» — надпись, ставшая причиной душевной хвори Эндрю.

Вернувшись домой после скорбного ритуала, Фримен принёс, как обычно, два пакета продуктов из супермаркета, открывшегося неподалёку пару лет назад. Поставил их на кухонный стол светло-серого цвета и начал разбирать, выставляя продукты: галлон молока, упаковку кукурузных хлопьев с мёдом, лоток куриных яиц, бекон, апельсиновый сок, хлеб для тостов и шоколадную пасту. Сделав это, Эндрю расставил их по шкафам кухонного гарнитура и полкам холодильника. Раздался счастливый и звонкий детский крик:

— Папа!

Это был Макс, его сын от покойной супруги. Весёлый, озорной малец, жизнерадостный, энергичный. Румяные щечки так и наливались прелестью его маленького, милого, доброго мира. Был он голубоглазым, с темными волосами, красивой улыбкой, очень выразительным лицом. Эндрю, опустившись на корточки, обнял счастливого мальца и позвал няню, что приходила к ним по выходным. Заплатив женщине за работу и отпустив её, отец с сыном уселся перед телевизором. Вдвоем стали смотреть мультсериал.

Да, у детектива были проблемы, но, находясь рядом с прощальным подарком Трейси, с его плотью и кровью, Фримен забывал о всех трудностях и проблемах. Он делал это сознательно, не допуская и пресекая возможные проявления слабости перед сыном. Он хотел дать ему счастливое детство, любовь и тепло, на которые был способен. Несмотря на то, что новым лучшим другом Эндрю стала бутылка, он не позволял употреблять алкоголь на глазах у сына, изредка делая исключение пиву.

Пусть работа и не стала легче, отец все же успевал заниматься ребёнком. Помимо школы, Макс ходил в спортивную секцию по стрельбе, занимался рисованием и раз в неделю плавал в бассейне. Ребёнок был активным, и его батареек хватало на весь день. Учился в одной из лучших школ города. Особенно хорошо ему давался урок литературы. Сочинения школьника младших классов неоднократно признавались лучшими. На городских же конкурсах похвастаться аналогичным успехом он не мог, однако в своей возрастной группе неизменно занимал первое место. Читать он тоже любил. Конечно, серьёзная литература не входила в список прочитанного за лето, но с произведениями нескольких детских писателей он мог познакомиться на каникулах. Не безучастия Эндрю, любовь к музыке постепенно также формировалась в нём. Говорили об этом занятия в школьном ансамбле. Из-за малого возраста он не мог играть на главных инструментах. Приходилось иногда стучать в барабан или дергать колокольчик. Но, несмотря на это, глаза Макса всегда разгорались ярким пламенем перед дверью кабинета музыки. А в прошлом году начал учиться игре на скрипке. В остальном же это был обычный ребёнок, со своими радостями и огорчениями.

Эндрю только и оставалось успевать за мальцом. Он никогда не отказывал своему сыну в покупках разных капризов, всегда старался угодить. Макс, в свою очередь, не злоупотреблял этим. За все годы походов в детские магазины ни одной истерики не произошло, хотя Фримен старший мог время от времени отказать в какой-то «хотелке» сыну. В целом, у них была крепкая, хотя и неполная, семья обычных жителей страны.

Рыбача на причале или вблизи скалистого берега, Макс спрашивал отца про маму. Интересовался тем, какая она была, что любила, от чего сторонилась. Его очень интересовал её голос: был ли он низкий или высокий, интонация нежная или же строгая. Эндрю практически сразу, как малыш начал задавать вопросы о маме, рассказал о несчастье, случившемся с ней. По мере взросления отец рассказывал все больше и больше о тех событиях, явно о чем-то умалчивая. Макс слушал взахлёб, задавая банальные детские вопросы, с годами меняя на более взвешенные и осмысленные. Вскоре Эндрю взял Макса на кладбище, чтобы познакомить их.

— Ты должен знать свою маму, — говорил отец. — Она очень тебя любила. И всегда будет у тебя здесь… — приложив ладонь к левой части груди мальчика, он продолжил говорить о ней доступным малолетнему языком.

Эндрю не договаривал о многом, но это было и понятно: слишком мал был ещё сын для подробностей, волновавших отца. Тайну, хранившую долгие годы, он бы и вовсе предпочёл оставить навсегда похороненной вместе с его красавицей женой. А после смерти самого детектива вовсе не осталось бы следов. Увы, он понимал, что невозможно осуществить это желание.

На июль месяц у Фримена старшего выпал двухнедельный отпуск — как никогда кстати. Макс уезжает в летний лагерь на озеро Унко. Прекрасное место! Чистый лесной воздух, полезный для здоровья молодого растущего организма. Девственно-восхитительный горный пейзаж, кристальная вода. Море развлечений: рыбалка на местного сома с последующим его приготовлением на костре, спуски на каноэ, десятки туристических маршрутов, в процессе прохождения которых изучались здешние флора и фауна. Детей учили разжигать костры, плести узлы, создавать примитивные инструменты труда. А еще профессиональные вожатые показывали, как изготовить ловушки для добычи мелкой дичи и поимки рыбы. А вечерние посиделки возле костра с интересными рассказами и представлениями навсегда оставались в памяти юных скаутов.

Лагерь «Тихое место» — место, в которое мечтаешь попасть, откуда не хочешь уезжать и куда грезишь вернуться. Эндрю и сам бывал там. С чувством ностальгии он рассказывал сыну, как провёл там все лето. Первая его высеченная искра из кремня, пойманная рыба на самодельную удочку… А как они с мальчиками пугали девчат, запуская в их домики ужей, сами же смотрели в окна и обхохатывались с визга и крика девчонок! А иной раз и подглядывали за ними по вечерам.

Собрав Макса к поездке, сулившей много открытий и незабываемый аттракцион приключений, Эндрю погрузил вещи в машину и повез сына к школьной парковке, на которой ждал автобус. По дороге отец давал напутствующие советы, рассказал о мерах предосторожности, просил слушаться вожатых и не ходить одному по лесу. Макс на все отвечал утвердительно, успокаивая слегка взволнованного отца. Это первая самостоятельная поездка паренька, и, естественно, Фримен старший волновался, а младший был готов испытать новые, неизведанные ранее ощущения.

Добравшись до стоянки, Макс взял свой камуфляжный рюкзак болотно-чёрного цвета, попрощался с отцом и пулей влетел на свое место в автобусе. Эндрю же поставил ещё одну сумку в багажный отсек транспорта, помахал рукой сыну, выглянувшему в окно отъезжающего транспорта. Усевшись в авто, он направился домой, где его ожидали домашние хлопоты, а также бутылка хорошего джина, купленная накануне. На обратном пути полицейский ехал в тишине, полностью погрузившись в свои мысли. Вдумчиво всматриваясь в дорогу, рассуждал про себя, как эти каникулы проведёт Макс. Все ли ему понравится, не случится ли с ним беда, сможет ли он найти общий язык со сверстниками? Ведь друзей его там не оказалось, только одна девочка из противоположного класса. Да и то он едва знаком с ней. Мальчик был самостоятелен, и это успокаивало родителя.

Войдя в квартиру, Эндрю первым делом пошёл к своему минибару, откупорил можжевеловый напиток, плеснул примерно сто граммов в прямоугольный стакан, добавил четыре кубика льда. Устроившись удобно на диване, он стал знакомиться со свежей прессой. Местные газеты, как обычно, писали об урожае ягод, собранных в рекордных объёмах, о бурном строительстве в южной части города, ведь население росло в связи с постройкой двух консервных заводов и развитием эко-туризма — в здешних местах действительно было на что посмотреть.

Целая полоса была выделена на новость: «Нашлась!». Речь шла о семнадцатилетней девушке, пропавшей две недели назад. Всем городом искали. Эндрю хорошо это помнит. Он косвенно принимал участие в этом деле. Все твердили об убийстве и новом маньяке Асбеса, но все оказалось прозаичней. Как и предполагала полиция, девушка просто сбежала из дома после очередной ссоры с родителями из-за татуировки. Её нашли в сорока километрах от города, в небольшом поселении. После звонка в местный полицейский участок прибывшие на место сотрудники и обнаружили девушку. Поругавшись с молодым человеком по теме денежного вопроса, потеряшка сама и вызвала копов. Была незамедлительно задержана и вскоре передана приехавшему за ней отцу. Эта новость повеселила Фримена.

Дальше шли отчёты о массовых мероприятиях, проведённых на прошлых выходных: о ежегодном рыбном фестивале, где все желающие могли попробовать огромное количество даров моря; турнире по ловле окуня; ярмарке с сувенирами, изготовленными местными мастерами. Кстати, Эндрю с Максом посещали сей праздник.

Но особое внимание привлекла статья с заголовком «Снежный человек существует! Он съел моего мужа!». В ней рассказывалось о фермере Треворе Стонте — трудяге, пропавшем пять дней назад. По рассказам его жены: «Он, как обычно, пошёл в семь часов кормить кроликов, у нас их много, так что это дело вовсе не быстрое. Обычно оно занимает минут сорок. Бывало, потом муж ходил в гараж и копался в машине, но всегда предупреждал. В этот раз прошло три часа, а он так и не вернулся. Я послала за ним нашего старшего сына. Может, помощь нужна, да и, вообще, узнать, чем Тревор занят. Когда сын вернулся, был очень взволновал. Мужа не было ни в гараже, ни в сараях. Но его руки! О боже! Не хочу вспоминать. Они были все в крови. Сын держал рубашку Тревора. Я подарила её на рождество. Вся, вы понимаете, вся она была красного цвета. Когда я спросила, что случилось, он не смог мне ответить, сказав лишь, что не нашёл отца.

Я вызвала полицию, и мы, вооружившись ружьем, пошли на место обнаружения окровавленной рубахи. Там были следы волочения. Как мне потом сказали… с ним сотворили такое… Потом оттащили за ногу в лес, находящийся в нескольких милях от нашего дома. Там, на склоне холма, под сосной, и обнаружили тело. Боже мой, Тревор! Он был поломан. Такое чувство, что его просто давили прессом со всех сторон. Как будто кто-то огромный обхватил и сдавил. Целеньких косточек даже не было. А самое ужасное — его потрошили в ста метрах от дома. Некоторые внутренние органы отсутствовали. Это просто ужасно…».

На вопрос журналистов о догадках и предположениях жены покойного, кто мог бы совершить такое, женщина рассказала о йети, живущем в горных лесах. Тревор неоднократно встречал мифического зверя. Как-то сам подвергся нападению. Следы царапин на спине она видела, но муж спасся, благодаря своему кольту, с которым её супруг не расставался иногда и в постели. Тревор даже потом, по ночам, устраивал охоту за ним, но безрезультатно.

— Какой зверь способен на такое? Мой муж семь футов в высоту. Какой зверь не побоялся бы на него напасть? Только эта мохнатая обезьяна! — рассказывала она с искренней верой в это сумасшедшее утверждение.

По долгу службы Эндрю уже слышал эту кровавую историю, прекрасно понимая, что никакой йети тут не при делах. Лично он не занимался этим делом, но коллеги по «опасному бизнесу» рассказали, что погибший, да и его жена не были особо нормальными людьми. Тревор часто много пил, периодически пиная жену, вечно ожидал ядерной войны с коммунистами. Один живой ходячий стереотип, словом. Да и в супружеской верности не был замечен. Детектив, занимавшийся этим делом, общался с одной молодой особой — любовницей мистера Стонта. Отсюда и взялись «нападение йети» и «ночные облавы». Однако мужчина и, правда, был убит у себя на ферме. Расследование пришло к заключению, что смерть наступила вследствие нападения пумы. Именно этот зверь убил Тревора и оттащил в лес. А множественные переломы нанесли медведи, сбежавшиеся на запах через некоторое время. Тело обнаружили спустя четырнадцать часов. Этого времени явно хватило бы для хищников, водящихся здесь в большом количестве из-за запрета на отстрел в заповедной зоне.

Эта история с ужасными подробностями напомнила о событиях тринадцатилетней давности, о которых Эндрю был бы рад забыть, но это невозможно. Да ещё журналисты во всей красе описывали тело жертвы. Не дочитав статью до конца, Фримен отложил газету, наполнил свой стакан и пошёл к оружейному шкафу, что стоял у него в спальне. Открыв его, принялся рассматривать небольшую коллекцию стволов.

— Надеюсь, тот момент ещё не настал, — проговорил он про себя и закрыл сейф.

Зайдя в комнату Макса, подошёл к тёмно-коричневому комоду, взял фотографию сына и уселся на кровать. Потягивая джин, Эндрю не отрываясь всматривался в изображение мальчика и, улыбаясь, произнёс:

— Как же он похож на тебя, Трейси!

Он снял кулон своей жены, с которым никогда не расставался и хранил в нём её фото, открыл его. Теперь взгляд попеременно скользил от одного портрета к другому. Слеза капнула на его синие джинсы. Осушив одним глотком фужер, детектив попытался поставить его на постель, но промахнулся. Стакан ударился краем дна о ковровую поверхность, после чего закатился под кровать. Эндрю медленно опустился, стал на колени, опираясь на правую руку, левой приподнял покрывало. Там его взгляду предстали коробки с настольными играми, поодаль стоял скейтборд. Его он подарил Максу три года назад, мальчишка увидел такой у своего одноклассника, даже брал несколько раз прокатиться. Отец заметил это и решил побаловать мальца. Рядом с ним и лежал стакан, нижней частью повернутый на поисковика.

— Далековато закатился, — подумал Эндрю и пополз к нему, собирая старую пыль, по-видимому копившуюся там не один год. Дотянувшись кончиками пальцев до стакана, Фримен вдруг резко дёрнулся, ударившись головой о кровать. За стаканом был чей-то глаз, наблюдавший за детективом все это время из полумрака подкроватного пространства. Клоун. Точнее игрушка. Очень неприятного вида.

***

Искренен лишь тот, кто надел маску

Клоуны, начинающие свой путь со времён Аттилы. Безобидные шуты, добрые, веселые, занимающиеся развлечением людей, а в наши дни в большинстве случаев — детей. И что страшного может быть? Разные люди — разные страхи. Куклы клоунов тоже реально могут напугать человека. Многие не согласятся с этим мнением, но я хочу сказать, что они просто никогда не сталкивались с подобным, представляя добрую фигурку с пластиковыми глазами, разноцветными частями одежды, красным носом и большим тапками черного или коричневого цветов. Что страшного? Купите куклу! Как-то ночью она даст о себе знать. Вы смотрите на нее, а вам кажется, что она смотрит на вас. Чувство некого дискомфорта не сразу, но постепенно начнёт посещать вас. Испытывая его, вы начинаете переживать, потеть, и фантазия оживает. Кукла сама по себе — что-то зловещее, искусственно созданное подобие человека без души; именно это и есть первая причина создания такого атрибута, ныне украшающего любую комнату маленькой девочки.

В давние времена, когда земли нашей планеты были не изведаны, древние жители проводили обряды реинкарнации, используя как биологические сосуды, так и синтетические, подселяя дух лучшего воина или мудрейшего жреца в тело, дабы тот переродился. Грудной ребёнок был вариантом для продления жизни и годился для всех избранных. Кукла же, по преданию, давала вечное существование, поскольку искусственная оболочка неприхотливая. Однако она была более требовательна и к обрядам, и к духам. Лишь избранный Богами способен был приблизиться к дару. Современники: ведьмы и колдуны, культы и секты — использовали кукол для подселения злобного духа — демона с целью призвать в Мир смертных для сеянья хаоса и разрушения, исполнения алчных и постыдных желаний. И они пытались заключать души умерших детей в вечную тюрьму.

И вот темнота, вы одни в комнате, смотрите в его глаза, разные мысли в вашей голове рисуют картины спорных представлений. Вот тот самый момент, когда наступает апогей чувства страха. Вы ловите себя на мысли, что он сейчас заговорит. Возможно, его голова повернётся либо глаза дёрнутся. Страх уже стучится в сердце, хочется его убрать скорее в комод или шкаф, под кровать или в тумбу. Куда — не важно, лишь бы с глаз долой! Все, он уже далеко, но на самом деле подсознательно вы продолжаете думать об этом и посматривать на дверь в соседнюю комнату. Что там? Все ли в порядке или нет?

И каково удивление — обнаружить якобы закрытую дверь приоткрытой! Наступает момент трезвых мыслей. Ветер или кот? Но мысли про куклу так и не пропадают. Вы напряженно начинаете вслушиваться. Страх на самом пике, и неожиданно слышите смех у себя за спиной. Это то самое чувство! Тот самый страх. Лицо белеет. Начинаете дрожать и думать, что это ваша богатая фантазия! Очень хочется обернуться и увидеть, что там! Но страх делает свое дело. Скажете, что бред и чепуха? Выдумки и сказки? Но все в этом мире возможно.

Страх перед клоунами многих пугает не только из-за мистических мыслей. Например, история знает клоунов — серийных убийц, маньяков и педофилов. Их внешность многим людям просто неприятна. Яркие цвета и грим, скрывающие настоящее лицо человека, могут вызвать отвращение и опасение неизвестности. Параллели с жестокими преступниками, вечным стереотипным образом, будут идти бок обок с шутами. И частенько это оправданно. Безликость страшнее выразительности.

***

Эндрю достал неприятную игрушку и принялся рассматривать. Примерный размер — пятьдесят сантиметров. Нос когда-то был ярко-красного цвета, но с течением времени потерял в красках и приобрел тёмно-бардовый оттенок. Весь в мелких трещинах и вмятинах. Слипшиеся нитки на голове отдалённо напоминали седые волосы. Одеяния тоже не выглядели новыми: зелёный и синий материал был изрядно выцветшими от солнца, а белый пожелтел от пыли и грязи, которой немало повидала кукла на своём веку. Как таковой обуви она не имела; вырезанные плотниками башмаки с толстыми носами черного цвета являлись одновременно ногами.

Однако кое-что явно выделялось на древней находке. Глаза. Мастер, создавший их, явно имел право называться одним из искусных ювелиров своего времени. Они были как живые: зрачок, радужка и глазной белок находились не только в идеальном состоянии, но и в натуральном исполнении. Это поразило Фримена, вызвав немое восхищение на его лице.

Кукла явно с большим бэкграундом. Время, не пощадившее тело, изготовленное из явно дорогого дерева, не смогло испортить глаза, материал которых оказался настолько качественным, что ока блестели новизной. Однако, несмотря на непонятную завороженность, детектив был озадачен главным вопросом — откуда она взялась? Купить ее он не мог: слишком старая игрушка, а Эндрю не экономил на детских потребностях сына, всегда приобретая только новое в магазинах. Да и забыть такую чудаковато-жуткую куклу он бы не смог.

Может, Макс припёр этот хлам, а, дабы отец не ругался, спрятал под кровать. Дети, бывает, меняются своими вещами, одному понравилась машинка, другому — детский лук или статуэтка солдатика. Договорились, и каждый остался с тем, что ему больше импонирует. Но это? Редкостная дрянь никак не могла понравиться младшему. Макса больше интересовали модели автомобилей, детского оружия да книжки с настольными играми. Раздумывая по этому поводу, Фримен подошёл к мусорному ведру и безжалостно выбросил клоуна.

Глава II

Большая надпись, зафиксированная на двух деревянных столбах, «Лагерь Тихое Место приветствует» встретила полный автобус. Дети уже не могли усидеть на месте, им очень хотелось выскочить из металлической коробки и начать резвиться и веселиться. Вблизи медпункта их высадили, где уже ожидала группа вожатых. Приняв детей, они представились и пошли проводить первичную экскурсию. Второй постройкой, попавшейся на глаза, стала столовая: ничего особенного, обычный деревянный сруб с большой крытой террасой. Столы на шесть посадочных мест, сделанные из сосны, резные скамейки тёмно-коричного цвета из того же материала. Восемь металлических умывальников, обязательных к посещению перед приемом пищи.

В глубине лагеря стоял дом вожатых: спальные места, туалет, душ и комната отдыха с диванами, креслом-качалкой и журнальным столом из стекла и рогов оленя. В центре взмывал к крыше камин, обложенный неотёсанным камнем бурого цвета. А также огромное чучело медведя по правую сторону от очага.

Дальше по тропинке из речной гальки стояли два идентичных здания. Жилые помещения для юных любителей летних каникул — для мальчиков и отдельно для девочек. Из общего стиля они не выбивались. Строго природные материалы с несколькими окнами на южной и северной сторонах. Небольшое крыльцо с крышей. Внутри одна большая комната прямоугольной формы с хорошими двухъярусными койками, тумбочками для обитателей нижнего уровня и прикрученными шкафчиками для верхнего. В целях безопасности кровати верхнего яруса оборудовались специальными перекладинами, дабы сонный ребёнок не свалился и не сломал себе что-то. Из удобств был туалет. Душ на десять кабинок располагался с тыльной стороны здания в десяти метрах.

Вожатые отправили детей устраиваться, дав тридцать минут, после чего ждали их возле столовой для обеда и продолжения экскурсии по лагерю.

Макс, добравшись до своего места, принялся укладывать вещи в тумбочку. Ему было отнюдь не принципиально, где расположиться, поэтому он сразу занял первую свободную кровать на нижнем ярусе, находившуюся вблизи окна. Предметы личной гигиены, завёрнутые в полотенце, положил в верхний отсек. В низ тумбы убрал сменную одежду и рюкзак.

Фримен младший попутно познакомился со своим соседом сверху — школьником из города Рейнсвиля — Томом Миндео, весьма говорливым и чрезмерно любопытными сорванцом. Макс сразу же нашёл общий язык с ним. У Тома рот не закрывался, он решил заболтать нового знакомого, рассказав вкратце о себе, сказал, что исследовал тут уже почти всё. Затем поведал о своей семье и с особой теплотой о бабуле, которую он очень любил и боялся: так строга она была. Благодаря ей, он сюда и попал. Макса заинтриговал болтун. «Как минимум будет не скучно», — подумал он про себя. Сделав все дела, окликнул Тома, и они двинулись к обеденному столу.

По дороге Том, словно информационное бюро, выдавал подробности о всех ранее прибывших школьниках:

— Это Билл. Ну тот, напротив нас, с большой белой сумкой, призёр музыкального конкурса. По штату третье место занял. Не помню точно, на чём там играл… Какая-то труба… и ещё он немного на гитаре бренчит, — с серьёзным лицом Том показывал комичными жестами игру. — Но на самом деле так себе. Не то, что вожатая Тина! Это моя любовь.

— Ты мелкий, тебя это не смущает? — колко подметил Макс, слегка посмеиваясь над товарищем.

— Да не, я подрасту, и все нормально будет. Она сказала, что дождётся… Ну… Вроде как, — неуверенно ответил Том. — Ладно, ещё есть Френк, кажется, а… да вон он, — присмотревшись к впереди идущим, болтун показал пальцем. — Он у нас спортсмен, но ты его не бойся. Максимум, что он может, так это быстро бегать.

— Атлет? — спросил Макс.

— Не, ссыкло. В теннис настольный играет. К нам той ночью пришли еноты в урнах поковыряться, так он как заорёт на весь лагерь: медведь! Божечки мои, спасите! И давай, как в припадке, бегать по комнате, звать смотрюнов, я так вожатых называю, — гордо сообщил Том. — Разбудил всех, кого можно.

— А еноты что? — поинтересовался Макс.

— А что еноты? Испугались его визга и смылись в лес. Намусорили только. Пришлось убирать все утро, — расстроенно ответил Том.

— Так я не все понял. Кто, вообще, сказал, что это еноты? Их видели? — переспросил нового друга.

— Да я, честно говоря, не помню, вроде Джим — это ещё один наш смотрюн, в кепке красной ходит и очках; он и сказал, что это еноты были, — слегка замешкался Том. — Да и я сам-то далеко не тупой. Были бы медведи, остались бы следы больших когтей, да и бока помяли бы. Вот… мы и пришли, хоть бы не рыба была! — резко оборвал Том.

Позвав Макса с собой, он быстро и нахально пролез мимо очереди, подгоняя и порою таща друга. Заполучив лучшие места в начале веренице людей, Том получил несколько резких высказываний в свой адрес, но как всегда этот беспардонный пацан взял своё. Максу только и оставалось, что пожать плечами, испытывая лёгкую неловкость.

Послеобеденное солнце изредка пряталось за перистыми облаками, но, возвращаясь на чистое небо, продолжало купать окружающую природу в своих лучах. Новой прибывшей группе уже показали остальные объекты лагеря: деревянный причал, складские помещения, а также очаг — большое костровище, обложенное камнем и окружённое лавками из стволов хвойных растений. Тут практически каждый вечер собирается весь контингент травить байки и легенды об этих местах. Жуткие истории — неотъемлемая часть этого обряда. Также детям показали место для творческой работы, где учили вязке узлов, резке по дереву и многим другим бойскаутским премудростям. А еще показали загон для лошадей: в лагере было пять кобыл. Но самый большой интерес у Макса вызвал лучный тир.

Вожатые рассказали о программе отдыха, показали большой список развлечений и ознакомительных занятий. Школьников разделили на группы по интересам, которые они выбрали сами. Так как второй автобус прибыл на три дня позже из-за бюрократических проволочек с разрешениями и согласованиями о перевозке детей, первые прибывшие были распределены, но не начинали занятия. Просто купались, гуляли по лесу, играли. Теперь же можно было начинать полное погружение в удивительный мир дикой природы, выживание и культуру активного отдыха.

Слушая достаточно эмоциональный рассказ вожатых, Том яро склонял Макса присоединиться к группе, в которой состоял сам. Они должны были учиться разжигать костры, делать ловушки и ходить в лес на несколько дней. Там же добывать пищу и чистую воду.

— В общем, полный курс выживания, — так подытожил Том.

Особенно он делал упор на стрельбу из лука, которая явно заинтриговала и Макса. После десятиминутного монолога болтуну удалось убедить нового друга присоединиться. Вскоре мальчишки пошли к вожатым сообщить о решении Макса, а затем отправились бродить по лагерю. Том, не умолкая, продолжал вещать информацию, которую успел раздобыть, про гостей «Тихого места». Макс уже не удивлялся этому, поняв, что болтун просто успел наскучить всем и ищет себе товарища, способного слушать все его странные шуточки, продолжительные рассказы, а также обязательное упоминание о любимой бабуле. Это всё устраивало Макса: такой прыткий и беспардонный малец имел несомненные плюсы.

Когда прогулка наскучила, Том предложил показать одно «прикольное место». Оно находилось за территорией, в глубине леса. Пешком идти минут тридцать, но, по утверждению Тома, это того стоило. Недолго думая, Макс согласился, пару раз уточнив, знает ли его товарищ дорогу, ибо мысль о возможности заблудиться не вызывала восторга. Прогулка по дикому лесу была наполнена духом приключений и ощущением свободы. Свежий воздух, пение птиц сопровождали их весь путь. Поваленные хвойные растения и причудливые валежники ни капли не пугали, даже наоборот — вызывали непомерный интерес.

Так, на одной полянке они нашли огромный свежий выворотень. Высокая ель, вырванная сильным ветром, макушкой упиралась в землю, покрытую изумрудным мхом. Огромный корень не меньше двух метров в диаметре служил опорой для парящего ствола. В давние времена их считали результатом проделок чертей или леших. Люди обходили это место стороной, не использовали для строительства и создания предметов быта. Ночевка здесь сулила беду. Тот, кто вырвал это дерево, мог вернуться, и тогда быть беде. По рассказам местных, смельчаков, решившихся на ночь остаться под корнем, никогда не находили. Говорят, они врастали в землю и превращались в папоротник, другие же рассказывали о загадочных обглоданных костях, воткнутых в основание ствола.

Дорога подходила к концу, лес редел, живые высокие сосны сменялись мертвыми, более мелкими. При спуске в балку дети заметили, что земля под ногами сменилась крупным камнем, в центре протекал ручей, от силы метр в ширину, на берегу которого стояла старая хижина из бревен. Она имела цоколь из здешних валунов и монолитный дымоход, построенный с использованием того же материала. Окна наглухо заколочены досками, от входной двери шли ступеньки с перилами по обеим сторонам. Подойдя ближе, Макс увидел множество черепов животных, закреплённых на лицевой стене дома. Справа от входа стоял причудливый треугольный стол с трещинами у основания поверхности.

Том, позвав своего нового друга, поспешно направился к незапертой двери и, приоткрыв её, зашёл в жутковатый дом. Макс с опаской проследовал за ним. Споткнувшись на пороге, он схватился за ветхий поручень, который обломал, но удержать равновесие ему удалось. Перила с грохотом упали на землю, разбив стеклянную банку, стоящую под ними. Том, испугавшись, слегка прикрикнул от неожиданности, эмоционально высказав своё негодование:

— Макс! Твою мать! Не пугай так. Я чуть дух не испустил. Под ноги смотри, ладно?

Макс, сделав виноватую гримасу, извинился и переступил порог. Хижина состояла из двух комнат. Большая служила прихожей и, судя по утвари, столовой. В ней находился большой стол с поломанными стульями, большой шкаф с посудой и разными коробками внутри, левее входа находилась тумба. Вторая комната, меньшего размера, приходилась спальней. Об этом свидетельствовала старинная кованая кровать, журнальный стол, напротив был гардероб.

Больше всего Макса заинтересовала дверь в полу спальни, забитая деревяшками и закрытая на амбарный замок. Спросив Тома об этом, получил неопределённый ответ. Он туда не лазил, так как открыть проход в подвал не представлялось возможным. Но что напрягло Макса в первую очередь, так это пятнадцатисантиметровые куклы, сшитые из мешковины, набитые сеном, обмотанные вокруг шеи бечёвкой и прибитые к обветшалому потолку. Абсолютно безликие, мрачные фигурки присутствовали в каждой комнате в огромном количестве. Мальчишки перестали их считать после первой сотни. Когда Макс пытался сорвать одну, Том сказал, что, если ему нужна такая фигурка, он отдаст свою, которую припрятал после прошлого посещения этого места, тем самым отговорил становиться нерослого друга на гнилой стул.

Жилище явно заброшено и забыто давно: толстенный слой пыли на мебели, завораживающие узоры, созданные трудом не одного десятка пауков, а также следы небольших лесных жителей, изредка пережидавших плохую погоду. Вскоре Макс озвучил главный вопрос, волновавший его перед входом в дом:

— Что это за место? И как ты, вообще, нашёл его?

— Понятия не имею, чей-то дом. Я думаю: отшельника. Либо егеря. Кто его знает. А так… мне тоже показали.

— Кто? — переспросил Макс.

— А… Пени и Джим. Не помню фамилию. Брат и сестра. Они одни из первых, кого сюда привезли. Предложили прогуляться в интересное место. Странные они какие-то… ААААА!!! Да твою же мать! — он громко закричал, отпрыгнув от раскрытого платяного шкафа.

Макс резко перевёл взгляд от не отпускающих его внимание кукол на источник шума. Увидел, как из гардероба выбежал напуганный енот.

— А ещё над Френком смеёшься, — чётко подметил Макс.

— Грёбаная белка-переросток, откуда я знал, что он там. Я чуть не умер. Ну да ладно, забыли и собрались. Как говорит моя бабуля, «Будь мужиком, сучка». А… Так на чем я остановился? Точно. Странные ребята они какие-то, — продолжал Том, вернувшись к исследованию шкафа, — Говорили, что их сюда раньше мама водила, когда тут не было так пыльно. Наверно, вместе отдыхали. Ещё они все время за руки держались.

— И что странного ты увидел, — перебил Макс.

— Да то, что, когда я говорю «держались за руки», это значит всегда. Сколько мы сюда шли? Тридцать, сорок минут? Все время они не расцепляли рук. И разговаривали они как под транквилизаторами.

— А ты откуда знаешь, как под транквилизаторами люди говорят? — поинтересовался Макс.

— Я же говорил, все благодаря моей любимой бабуле. Мой батя как-то разошёлся, мама позвонила бабуле, та приехала и, недолго думая, воткнула в него огромный шприц. После чего его повело, и он рухнул на пол. Как очнулся, также медленно, на расслабоне, вещал, как и они.

— Жесткая у тебя бабуля. Ты потом покажешь мне эту парочку, как вернёмся? Больно уж интересно больше об этой берлоге узнать.

— Это вряд ли, Макс. Я их потом не видел. Хрен знает, куда они делись. Я спрашивал у вожатой Тины. Она от меня без ума, как и я от неё — ты помнишь. Толком она не смогла ничего ответить, сказав, что таких нет. Они, как я понял, уехали на следующий день. Что-то им здесь не понравилось, позвонили родне, и их забрали.

— Тут есть телефон? — с удивлением спросил Макс.

— Разумеется! Это же тебе не дыра какая-то! Это «Тихое место» — образцовый лагерь страны. Тут лучшие дети собираются. Правда, завтраки тут — полное говно, но ничего, зато обеды отличные. Успел заценить?

— Да, мне понравился тыквенный суп с рыбой, он странный, но вкусный. Не пробовал раньше такого. Отец у меня кулинар так себе. Старается что-то стряпать, однако мы оба знаем, что легче и быстрее доставку заказать, — улыбаясь, произнёс Макс.

— А мама у тебя не умеет готовить? — поинтересовался Том.

— Она умерла, я ещё очень маленьким был.

— Прости, я не знал. Не надо было задавать этот дурацкий вопрос, — тихо произнёс Том с виноватой интонацией.

— Все нормально, не парься, — оптимистично ответил ему товарищ. Макс был лишён материнской любви, смирившись с этим фактом, давно не обращал внимание на подобное.

После короткой паузы Том, словно осенённый гениальной идеей, вскрикнул:

— Чуть не забыл! Пойдём — кое-что покажу. Тут на заднем дворе, вообще, чума!

Макс поспешил за ним. Обойдя дом вдоль левой стены, по узкой каменной аллейке, заросшей мхом, они проследовали к тыльной стороне старой хижины. Находка Тома оказалась крайне интересной — могилы, расположенные сзади дома. Три крупных камня были воткнуты в землю, сразу бросилась в глаза грубая обработка, они наверняка были добыты неподалёку из местных скальных образований. Выцарапанные надписи на поверхности едва читались. Разобрать можно было только последние две цифры: 21, 39 и на крайнем монолите также дублировалась цифра 39.

Перед надгробием были выложены крупные речные голыши, скорее всего взятые из русла ручья, протекающего в пяти метрах от дома. Две могилы были плоские, третья же — с традиционным небольшим холмиком, со временем осевшим наполовину. Спросив о находке открывателя, Макс не получил ответа. Том не знал историю, скрытую под слоем земли и камня, сказав лишь, что, когда искал странную парочку, бросившую его тут, как потом оказалось, так и нашёл эти могилы. Немного походив вокруг них, ребята решили покинуть эту жуткую хижину в направлении «Тихого места».

Глава III

Следующий день обещал быть замечательным. Позавтракав, два друга поспешили к своему домику, где их уже ожидала туристическая группа во главе с вожатым. Сбор был назначен на десять утра, к этому времени все участники похода должны явиться, после чего, прослушав инструктаж, получить снаряжение и отправиться в путь. Маршрут пролегал через девственную природу здешних мест, пересекая густые лесные массивы, крутые склоны и овраги, а также горные мелководные речки как узких, так и внушительных размеров. Живописные картины и чистота здешнего воздуха придавали сил и абсолютно новое ощущение жизни, понятное даже подросткам. Было что-то магическое и волшебное тут. Свобода от мирских проблем и обязанностей. Элементарный детский быт растворялся в контрастных запахах дикой природы, обещавшей незабываемые воспоминания.

Спустя пять километров пути группа вышла на небольшое озеро, окруженное вековыми стволами деревьев. Старший вожатый, Ричард Хамел, человек взрослый, с большим опытом работы в сфере экотуризма, более семи лет проработавший в «Тихом месте», решил устроить привал. Половина маршрута была преодолена; конечно, энергичные бесята не успели устать, но посещение этого затерянного водоёма было неким обрядом для первых групп, следовавших на «поляну трёх дубов» — красивое и уютное место для кемпинга. Та самая точка, где туристы должны провести две ночи. Вместе с Ричардом отправились два помощника: Кира и Билл, молодые амбициозные люди, которым посчастливилось работать в лагере. По инструкции техники безопасности обязательным требованием было наличие трёх и более лиц, обеспечивающих сохранность скаутов.

Вскоре, после начала привала, Хамел окрикнул всех и подозвал к себе. Ему удалось поймать ужа, которого он сразу решил продемонстрировать. Школьники тут же окружили вожатого, с восторгом слушая рассказ о местном жителе и внимательно рассматривая его. После звездного часа, спустя двадцать минут любви и объятий, змею отпустили обратно заниматься своими делам, а группа продолжила свой путь. Больше подобных привалов не было, однако при каждой подвернувшейся любопытной находке Ричард, видя любознательность детей, останавливался, объяснял природу происхождения валежников, расколотых камней. Реже встречались грибы и причудливые растения. На подходе к кемпингу удалось увидеть большую редкость — дикобраза. Осторожный зверек бы замечен прямо на лесной тропе. Он, конечно, не был столь расположен к общению, как недавний уж, но все же позволил себя рассмотреть:

— Огромное везение — встретить этого животного… Единственный вид дикобраза, способный жить в этих широтах. Я сам его встречал только два раза, — сказал Ричард, уставившимся детям.

Так же он решил поведать о старом поверье:

— У коренных народов, живших здесь более двухсот лет назад, встреча на одной дороге с этим забавным грызуном считалась добрым знаком. Счастливчиков ждал успех в осуществлении их планов и лёгкий путь. А если зверёк был полностью белый — жди беды. Он вестник смерти. Забирал душу умершего человека, дабы воссоединить его с природой и продолжить круговорот жизни. Увидевший его считался обреченным, но было время проститься со своим племенем. Человек, заслуживший такое внимания богов, достоин истинного уважения.

Цель была достигнута: «поляна трёх дубов» наконец предстала взору туристической группе. Она полностью соответствовала своему названию. Могучие деревья, в обхвате пятеро взрослых людей, гордо стояли большим треугольником в центре, бросая тень практически на весь зелёный ковёр из травы. Поляна имела круглую форму, сто шагов в диаметре. Словно древний амфитеатр, заслоненный с юга, запада и востока фотогеничными соснами, она открывала вид на живописную сцену, на северную часть: резкий и высокий обрыв, за которым простиралась магической красоты картина. По правую руку горизонт объединял молочно-топазное озеро Унко с безмятежным небом. По левую же — горный ландшафт с змеевидными расщелинами, мелкими речушками и небольшими водопадами напоминал колоссальных размеров спящую черепаху из мифов юго-восточной Азии.

Полностью покрытая растительностью поляна — истинная демонстрация великолепия и изысканного вкуса природы. Неописуемой красоты вид живого исполнения пейзажа не смогли бы изобразить на холсте даже великие живописцы своего времени — Куиднжи и Коул. Все же не все были способны по-настоящему оценить, а главное — прочувствовать волшебство и обаяние этих мест. В первую очередь это обуславливается возрастом и мышлением очевидцев преступной красоты. Больно юные, как правило, малоопытны и не имеют обширного знания в моментах визуального понимания истинной силы величия. Мировосприятие и культура воспитания, в свою очередь, являются монументальной основой мышления.

Если не говорить ребёнку, что такое хорошо, а что плохо, он самостоятельно начнёт изучать вечный вопрос. И далеко не факт, что когда он определится с выбором, то вас это удовлетворит. Демонстрируя всю бескрайность и неповторимость земной природы, чёткую ясность невечности этого мира, зелёного и живого, взрослые прививают подрастающему поколению чувство коллективной ответственности за свой Дом. А потребительское отношение должно навсегда остаться незнакомым и чуждым человеку, способному на благородство и чистоту мысли.

Однако банда школьников, побросавшая рюкзаки в кучу и принявшаяся орать и бегать на радостях после слов вожатого «Мы на месте», — не в полном, но все же достаточном количестве была именно из семей потребителей. Лишь несколько ребят подошли к Ричарду, стоявшему подле края сцены и смотрящему вдаль, как бы здороваясь с местными широтами. Другие вожатые тем временем прекратили адреналиновый хаос и собрали бесноватых детишек вокруг себя для проведения инструктажа поведения и дальнейшего плана мероприятий. Пересчитав всех и дождавшись ценителей природы, вожатые установили ряд запретов. Они касались одиночных прогулок — естественно, этого нельзя было делать. От лагеря нельзя отходить дальше ста метров. Особое внимание приковывалось к обрыву — ближе, чем два метра от края, не стоять. Том не смог промолчать:

— А если кто-то упадёт вниз, мы сразу его достанем и пойдём обратно в лагерь или, когда будем уходить отсюда, захватим его?

— Никто никуда не упадёт, а если ты переживаешь за себя, то можем привязать к твоей ноге верёвку одним концом, а другим — к этим дубам, — ответил с улыбкой на лице старший вожатый Ричард.

Заботливая фраза развеселила остальную группу, скауты сразу же начали накидывать свои варианты, как Том мог бы обезопасить себя от падения с многометровой высоты.

Программа занятий начиналась практически сразу: нужно обустроить лагерь для ночёвки. В каждом выданном рюкзаке был спальный мешок с термоковриком. В них туристы должны были не замёрзнуть; лето, конечно тёплое, но по ночам температура падала. На месте стоянки находились и двухместные палатки для защиты от дождя и насекомых, ставшие первым уроком в начале приключения. Они лежали в небольшом помещении, стоящем на поляне для хранения экипировки. Тут же располагался и туалет с душем. Несколько лет назад администрация «Тихого места» ввела такой своеобразный ритуал: каждая группа, посещающая впервые «Три дуба», должна внести вклад в освоение поляны: заготовить материал для строительства, построить часть небольшого здания. Никаких серьёзных работ, конечно, школьники не проводили, но, тем не менее, результат нескольких поколений был виден. Душ, туалет, две подсобки, скамейки и кострище, возведенные руками птенцов, гордо стояли и всем видом говорили о причастности и неравнодушии.

В течение дня вожатые поделили всех на три группы, которые должны были меняться своими обязанностями каждый день. Вот потому все участвовали в разных мероприятиях и пробовали свои силы в различных сферах. Первая группа занималась вопросом, связанным с приготовлением лесной пищи: дети разжигали костер и таскали хворост для его поддержания, мыли посуду. Группа номер два собирала грибы, дикие ягоды, пополняла запас питьевой воды из ручья, протекающего неподалёку. Также их обучали ставить нехитрые ловушки на мелких птиц и рыб. Третья — вносила тот самый вклад в историю лагеря. Амбициозных школьников учили первичной обработке древесины, соединению стройматериала без гвоздей и клея, расчету размеров и архитектурных норм. Именно здесь и оказались Макс со своим новым другом. У Тома это деление не вызывало большого энтузиазма. Ещё бы: не успели они начать строить и вырезать, как болтун тут же загнал несколько заноз себе в пальцы, чем вызвал насмешки в свою сторону. Не обращая внимания на непрерывное бурчание горе-плотника, Макс нашёл в этой работе достаточно интересное времяпрепровождение. Считая крайне полезной информацию, которую доносил вожатый Билл, мальчик весьма пристально вслушивался в его наставления и указания, впитывая знания с большим энтузиазмом, расспрашивая о подробностях и уточняя процесс. Том же, в свою очередь, оставался равнодушен и с нетерпением ждал дня изучения собирательного и охотничьего ремесла.

Вечером, после вкусного ужина, состоявшего из грибного супа с вяленой олениной и свежим ягодным морсом, все собрались у костра для жарки ментоловых зефирок. День подходил к своему завершению, школьники делились эмоциями от проведённых занятий. Восторженная активность сменялась сонливостью, но кто-то решил вскрикнуть:

— Страшную историю давайте!

Это моментально отбило желание спать, и десяток пар глаз уставились на старшего вожатого Ричарда. Он, наверное, знал не одну страшилку, так как ранее уже отличился небольшими рассказами, больше, конечно, познавательными, но никто не сомневался, что и этот жанр ему тоже знаком. Ричард закурил сигарету:

— Вы знали, что «Тихое место» находится на территории небольшого поселения мелкой группы эмигрантов из восточной Европы? Примерно сто лет назад тут находилась деревушка Швенте, не помню точно на каком это языке, но переводилось как святой или святыня. Точно могу сказать: прадед одного моего друга, живший неподалёку, утверждал, что изъяснялись здесь люди с польским акцентом. Он неоднократно бывал в старом свете и наверняка знал, о чем говорил. Так вот, жители нелюдимы, изредка мелкими кучками покидали свою территорию и выбирались в ближайшие города, поскольку у них не было магазинов, рынков и даже мелких продуктовых прилавков. К себе же они никого не подпускали и всегда были агрессивно настроены к случайным путникам, по незнанию повернувшим не туда.

Утверждают, что и полиция лишний раз без нужды не посещала их, а в тех редких случаях, когда правосудие призывало стражей закона выполнить долг, они испытывали колоссальное моральное давление. Конечно, наших полицейских просто так не сломить, да если у них есть работа, то вряд ли пара десятков недружелюбных взглядов может на них повлиять. А эти взгляды были ещё те! Они никогда не отводили их, всегда смотрели прямо в глаза и прожигали насквозь душу и тело. Угнетающая атмосфера, сходная с мрачными захолустьями дремучих веков Европы, наводила тоску, чувство противоестественного, чего-то чужого и непонятного.

Десяток избушек, сложенных в хаотичном стиле из здешнего камня. Плюс деревянные Идолы то ли Богов, то ли Древних. По всему периметру поселения, как говорят, развешены странные штуки: маленькие куколки — людские фигурки, сшитые из мешковины и набитые травой и соломой. И многие дома были украшены этой жутью. Жилища располагались по окружности, направленные фасадной частью на большое кострище. Никакой канализации не было. Что такое электричество, многие и не слышали. Дороги также отсутствовали, что в принципе и не волновало жителей. Царящая антисанитария, постоянная вонь и частые дожди создавали крайне недружелюбную обстановку, особенно если сравнивать с нашим лагерем. В общем, люди они были неприятные и скрытные. Причины на это были, и, как только они раскрылись, все оказались шокированы.

Наш рассказ о Мисс Л., которая была жительницей селения Швенте, сумасшедшей и мракобесной, как и все тут; она добровольно стала жертвой оккультных ритуалов и влияний псевдоучений. До событий, о которых я расскажу, про неё мало что было известно. Воспитывала она два ребёнка — девочку и мальчика. Неизвестно, приходились ли они её родными или приёмными, но судьба у них была крайне скверная. Мисс Л. состояла в культе «чернокровных святых», поклонявшихся древнему демону, существу без пола и тела, тёмному сгустку дымообразной массы. Каждые двадцать лет это сборище — культ должно проводить кровавый ритуал призыва для попытки воскрешения и последующего перерождения этого ужасного существа. В наших лесах «чернокровные святые» начинали подготовку к своим богохульным страстям.

Обряд проходил в три этапа. Первый назывался — «отворение». С помощью заклинаний главный колдун должен был открыть двери в темницу пленённого кровожадного существа для установления визуального контакта. Напевая молитвы на мёртвом языке, он рисовал круг из непонятной липкой субстанции тёмно-зелёного цвета, в центре которой и стояло то самое кострище, без устали, монотонно повторяя дьявольский текст раз за разом. Земля начинала трескаться по контуру рисунка; вскоре алтарь для сожжения, находящийся в центре, оказывался небольшим островком в середине провала. В этот момент ужас, затаившийся в неведомом мире, стал доступен безумному человеческому глазу.

Второй — «освобождение». Невиданным образом демон закован в четыре цепи колоссальных размеров, крестом расходящихся из самого центра темной мглы. Первые жертвы — девушки, сохранившие свою невинность до возраста любимого сына Божьего, были привязаны к стволам здешних спиленных сосен, расположенных у основания цепей. Их руки фиксировались вверху, строго над головой. Деревья четко подстраивали под эти цепи и делали глубокие надрезы глупым бедняжкам, добровольно согласившимся на сие богомерзкое торжество. Только эта кровь была способна освободить от вечных оков тьму, погребённую в темнице вечности самим создателем. Звенья пут медленно плавились, падая в бездну, освобождая жуткое существо. Мрачный и тёмный туман медленно поднимался вверх, сопровождаемый кошмарными звуками. Звуками, как говорили свидетели, самого ада. Крики миллионов грешников доносились на поверхности, напитывая присутствующих дрожью и безысходностью. Женские и мужские голоса сливались в безумную симфонию дьявольской композиции. Глаза горе-призывателей наполнялись влагой. Это слёзы страха обильно стекали по контуру застывших в мёртвом ужасе лиц.

Третья, и последняя фаза, именована как «рождение». Адская тварь забиралась на тот самый небольшой островок в центре, где ожидали своего часа два ребёнка. Их обязательно нужно было доставить туда в момент плавки цепей. Для этого фанатики использовали специальные приспособления, напоминающие строительные краны малых нагрузок, которые они изготавливали за несколько недель до ритуала. Дети всегда были двух полов. Как только сгусток дыма преисподней добирался до них, он сразу же начинал примерку костюма. Проникая через глазницы жертв, бестельная сущность причиняла неописуемую и неповторимую боль, от которой малолетние издавали крик, способный приглушить стоны, звучавшие из ада. После того как одна из земных оболочек растворялась, подходила вторая и сбрасывалась в объятья заключенных-грешников. Земля вновь сходилась, врата запирались, и демон, приглашённый на земной пир, приступал к сотворению нового порядка: хаоса, анархии и смерти.

Мисс Л. являлась матерью тех самых двух детей, которым суждено было принять дар — стать кульминацией нечестивого спектакля. Когда ритуал находился в разгаре, земля разверзлась, а вторая фаза должна начаться с минуты на минуту, она поняла, на какую дьявольщину растила бедняжек. Не знаю, был ли это материнский инстинкт или Мисс Л. узрела, во что верила всю жизнь; понимая серьезность и опасность происходящего, она решила не отдавать невинные души в руки своего идола. Быстро схватив мальчика и девочку, бросилась к причалу на озере Унко, где нанесла детям несколько ударов камнем по голове, а после детоубийства сбросила их в воду. Унко — очень большое озеро; в тот вечер был шторм и тела быстро унесло буйствующими волнами в сердце водной пучины.

Не успевшие помешать «матери-спасительнице», оккультисты прибежали слишком поздно. В гневе они схватили её и связали. В тот момент вторая фаза уже закончилась… и демон, не получивший сосуд, издавал противные пульсирующие звуки, вибрации которых сильными накатами били по ушам присутствующих. Напуганные и опустошённые члены секты бросили Мисс Л. в объятья тьмы с надеждой задобрить зло. Как только кричащая женщина пропала из виду, ослепительная вспышка озарила весь посёлок. Мгновенно воцарилась мертвая тишина, прерывавшаяся лишь на несколько секунд громким гулом, после чего вновь нависавшая над округой.

Позже полиция обвинит жителей в групповом убийстве матери и двух детей. Не попавшие под обвинения жители Швенте исчезнут, оставив свои дома. Эта история рассказана одним свидетелем той кровавой жатвы. Поговаривают, в момент яркой вспышки демон успел схватить души тех детей и не позволил им вознестись на небеса, на веки оставив бродить по здешним лесам. Егеря рассказывали о странных встречах. Два ребёнка, державшиеся за руки, появлялись из ниоткуда, а затем вновь исчезали в никуда. Также некоторые туристы чувствовали пристальный взгляд, изредка ощущали лёгкое дыхание со спины. Души детей и сейчас могут наблюдать за нами, слушать разговоры. Обречённость на вечность бесцельной жизни — это петля, из которой не выбраться.

Глава IV

После рассказа Ричарда школьники, впечатлённые историей, ещё некоторое время расспрашивали вожатого о подробностях, которые не были затронуты. После чего по команде отправились спать. Устроившись в палатке, Макс задал Тому вопрос, возникший у него сразу после окончания посиделок:

— А ты случайно не помнишь, какой был акцент у странной парочки, показавшей тебе ту старую лачугу? Не польский… случайно?

— Я тоже об этом подумал, но понимаешь, в чем вопрос: я ни хрена не знаю, какой акцент у поляков, да и язык их никогда не слышал. Ты же не веришь в эту чушь? Да и история была нестрашная. Я слышал похожую байку, только события происходили ещё раньше, да и…

— Не знаю, Том. Я не общался с двумя утопленниками и не бродил по лесу с ними. Мне не о чем переживать, — в издевательской манере перебил Макс.

— Иди в задницу. Я спать, — раздражено ответил Том. — Не надо меня пугать, это всего лишь сказки. Я не верю в эту чушь.

— Не обижайся, я всего лишь шучу.

Обменявшись колкостями, школьники улеглись спать. Время приближалось к полночи, так что Морфей моментально встретил уставших после насыщенного дня друзей.

Солнце было ещё далеко за горизонтом, утренний треск лесных птиц ещё не разносился по округе, но Макс почему-то проснулся. Переворачиваясь с боку на бок, он не мог вновь заснуть, а тут ещё и в туалет захотелось. Выпитый вчерашний морс из свежих лесных ягод дал о себе знать. Аккуратно одевшись, не разбудив Тома, спавшего с открытым ртом, он вылез из палатки и крадущимися шагами отправился в отхожее место. Закончив с этим, Макс вдруг услышал знакомый голос, исходящий из темноты леса. Прислушавшись, отчётливо распознал его. Это однозначно был Том: невозможно спутать слегка наивный, звонкий и приставучий звук, лившийся бурным фонтаном.

Это показалось слегка странным. Макс был очень осторожен и всячески старался не создавать шороха, но, по-видимому, ему это не удалось. Наверняка как Том проснулся, ведомый своим любопытством, то решил поискать друга. Но все же… какого черта он поперся в темноту леса? Голос Тома продолжал настойчиво зазывать немного опешившего друга. Как завороженный, он всматривался в пучину густых деревьев, скрытых ночным мраком, всячески пытаясь рассмотреть или хотя бы увидеть слабый силуэт источника звука. Все было напрасно: безлунная ночь не давала узреть ни безумца Тома, решившего прогуляться в специфическое время, ни трёх шагов в глубь зарослей. Единственным источником света были тлеющие угли кострища, оставшиеся после вечерних посиделок, да и то они находились позади на значительном расстоянии, так что толк если и был от них, то очень спорный. Идти в чащу — весьма неразумное решение, но Том продолжал поторапливать:

— Да где ты уже, иди на голос, если не видишь!

Замешкавшись, Макс все же решился пойти к своему непутёвому товарищу, неоднократно пожалев о забытом в палатке фонаре. Мелкими шагами, аккуратно прощупывая дорогу руками и ногами, Макс приближался к голосу. Пройдя более двадцати шагов, он приметил: Том оказался дальше, чем думалось. Несколько раз попытавшись его окликнуть, Макс в ответ слышал только звуки ночного леса, что начало пугать. Но как только появлялась небольшая паника, вновь раздавался слегка надменный и навязчивый голос:

— Ты как черепаха! Тут тропа, и нет ни камней, ни веток. Быстрей давай! Тут чума просто! — словечки под стать этому болтуну, что весьма успокаивало.

Однако на все вопросы Макса, в частности про место их направления и про невероятную находку, Том не отвечал. Время текло, и здравый смысл брал верх: Том никак не мог за такое маленькое время найти «чуму» на таком расстоянии от «Трёх дубов». Он физически не успел бы исследовать столь обширную территорию за те жалкие секунды, что Макс провёл в туалете. Это начало по-настоящему пугать. Голос, казавшийся обнадёживающим, даже спасительным, практически перестал звучать в мрачной округе. А как только жадные реплики возвращались, раздаваясь где-то в глубине мрака или же резко поблизости, в нескольких метрах, то нагоняли жуть, перераставшую в страх. Вскоре они совсем пропали, оставив Макса наедине с самим собой.

Предприняв попытку вернуться назад, направляясь исключительно по ощущениям, одинокий школьник окончательно понял, что заблудился. Тяжело представить, какие мысли были в его напуганном сознании. Непроглядная тьма, поглотившая все вокруг, оказывала немыслимое давление на неокрепший разум. А ещё Том, позвавший за собой неизвестно куда и зачем. Вообще, Том ли это был? Мысли спутывались в гремучий клубок жутких, порой ужасных представлений своего положения. Время для Макса остановилось, казалась, уже прошла вечность в поисках «Трёх дубов», и все усилия абсолютно впустую.

Страх поочередно сменялся на полное безразличие к ситуации, вызванной из-за дурацкого любопытства. Плутая во мраке, Макс проклял все: забытый фонарь в палатке, голос во тьме, кому бы тот ни принадлежал, посиделки у костра вместе с жуткой историей про убитых детей и кровожадных фанатиков; даже злосчастный морс, какой бы вкусный он ни был, но именно из-за него он проснулся этой ночью. Когда голос уже практически пропал, а боль в горле мешала глотать слюну, слезящиеся глаза обнаружили еле светящиеся красные огоньки. Протерев заплаканное лицо рукой, Макс присмотрелся получше. Это точно были тлеющие угольки костра. С уверенностью решив, что ему удалось отыскать лагерь, он смело, как мотылёк, двинулся на спасительное свечение, даже успев подумать об опасности упасть в пропасть с «балкона» поляны.

Но чем ближе Макс приближался к очагу, тем быстрее пропадала его уверенность в успехе. Маленькие угольки увеличивались и мистическим образом разгорались сильнее. Сомнений нет — это не лагерь их туристической группы. На небольшой поляне, в самом центре, оранжевыми языками пламени костёр освещал округу. Макс, не думая о хозяевах привала, бросился греться. Усевшись на небольшое бревно, он поднёс ладони к пламени и протянул ступни ног. Огляделся по сторонам, и его внимание привлекла бутылка с чистой жидкостью, лежавшая подле кучи хвороста. Это оказалась ключевая вода, выпитая после недолгих раздумий. Жажда и холод в ту минуту преобладали над разумом и мерами безопасности.

Макс был безумно рад что-то видеть. Мрак сменился светом, и, несмотря на то что он был один, чувство одиночества и безнадёги на время покинуло его мысли. Спустя десять минут голова вновь отрезвела, а вопросы о пристанище не давали спокойно сидеть. Макс не знал, есть ли здесь ещё туристические группы, возможно, это их костёр. Но где тогда все? Или это рук их вожатых, которые с целью безопасности или личных мотивов развели огонь? Резко вздрогнув от раздавшегося в кустах звука, прищурив испуганные глаза, Макс увидел небольшое животное с бледно-белым окрасом. Оно показалось на доли секунды, после чего моментально скрылось из виду. Мальчик привстал и осторожно начал приближаться к месту появления зверька.

— Это дикобраз, он пугливый. В такую ночь тебе не найти его в лесу, — вдруг раздался голос за спиной мальца.

Макс мертвенно замер на месте. Такого испуга не было даже тогда, когда он понял, что заблудился. Блукая в потёмках и ориентируясь лишь на голос друга, если тот и был таковым, он спустя долгое время вышел к загадочному источнику света. И в тот самый момент, как отвлёкся от своего бедственного положения, первое, что он услышал, — это просто уточнение о грызуне. Макс продолжал стоять в оцепенении, искренне боясь повернуться и увидеть человека, заговорившего с ним. В его голове не осталось мыслей, лишь сиюминутный страх полностью наполнил неокрепший и уже изрядно травмированный ум. Вскоре стоящий за спиной продолжил:

— Бояться не нужно. Я не причиню тебе вреда

Макс начал медленно оборачиваться, и, когда край глаза поймал маленькую фигуру низкого роста, она тут же пропала.

— Он идёт за тобой! — шёпотом раздался тот же голос возле левого уха.

Макс дёрнулся в сторону источника, издав еле слышный мычащий стон. Со стороны звука вновь никого не оказалось.

— Ты умрёшь! — эхом раздалось вновь со спины. В этот раз прозвучал другой голос, более низкий, но чётко улавливался юный возраст, как и в случае с первым.

— Кто это? Что вам нужно от меня? — глаза вновь наполнялись слезами. — Я просто хочу обратно в свою палатку! Отпустите меня!

— Ты не уйдёшь! Ты точно от него не уйдёшь! — продолжил второй голос. Макс бросился изо всех сил в мрак ночного леса. Спотыкаясь о поломанные ветки и поскальзываясь на гладких камнях, он, не сбавляя скорости, галопом нёсся по прямой, не оглядываясь и не думая о месте, куда может завести его страх.

— Мы не пугаем тебя.

— Да, не пугаем. Мы предупреждаем, — вторил более низкий голос первому. — Ты не убежишь.

— Ты должен бороться, и он падёт… — первый голос нашёптывал бегущему Максу.

Иглы молодых сосен царапали лицо напуганного мальчика, но, ведомый жутью происходящего, он не замечал болезненные уколы. Когда усталость давала о себе знать, а дыхание становилось невыносимо тяжёлым, Макс сбавлял темп. Однако передышки не бывали долгими, поскольку голоса, шепчущие во тьме, вновь возобновляли свою активность, а мальчик слышал непонятные, порой неразборчивые слова, однозначно ухудшавшие эмоциональное состояние ребенка. Большая часть просто пролетала мимо ушей, не оставляя ничего, кроме опустошения.

— Все кончится, как ты захочешь, — продолжал вещать один из преследователей. — Мы знаем будущее, но финал — загадка для всех.

–А теперь вставай! — одновременно произнесли два мертвецки бесчувственных голоса.

К этому моменту Макс окончательно выбился из сил, зацепившись за один из бесчисленных корней, которые лишь по воле случая ему ранее удавалось избегать. Он рухнул на прохладную землю, покрытую редким мхом. Дыхание моментально сбилось, вызвав рвотный кашель такой силы, что после него ощущалась сильная боль в груди, будто множество игл разом были воткнуты в его лёгкие. Медленно поднимаясь с земли, попутно сделав несколько глубоких глотков воздуха, он обернулся назад.

— Вставай! — громкий крик ударил в школьника.

Прямо в глаза Макса, на расстоянии не более пятнадцати сантиметров, смотрели два детских безжизненных лица, подсвеченных фосфоресцирующей аурой бледно-лунного цвета. Они были изуродованы и обезображены. Черепа пробиты в верхней теменной доли, запёкшаяся кровь была облеплена давно умершими мухами и их личинками; кожа кремового цвета с зелёными пятнами, разбросанными в хаотичном порядке, была сморщена и смята — складывалось впечатление, будто долгое время находилась в воде. Прозрачная слизь, стекавшая с тел, вязкими комками погружала в атмосферу городского морга из-за своего специфического запаха. Забыв об одышке, Макс вскочил и, стиснув зубы, сдерживая детский плач, что есть мочи помчался прочь от ужасающих «лесных жителей».

Пробежав пару метров, он не заметил, как пред ним кончилась земля. Высокий обрыв оказался финишной прямой в этой ночной прогулке. Сорвавшись вниз, Макс лишь видел, как два светящихся нечто наблюдают за кричащим напуганным ребёнком, летящим навстречу тёмной бездне.

В следующий миг начал пробиваться свет, и вскоре Макс увидел ошалевшее, испуганное лицо Тома. Рядом сидели двое вожатых с весьма растерянным видом. Лагерь был разбужен и изрядно взволнован воплями, доносившимися из палатки двух друзей. Кошмар, приснившийся в ту ночь, казался реальней, чем можно себе представить. Испытанные чувства и эмоции, представлявшиеся натуральными и искренними, на поверку оказались лишь бурной фантазией, разыгравшейся в возбуждённом детском мозге.

Глава V

Следующий день в Асбесе для Эндрю Фримена начался как обычно: кружка крепкого кофе с сэндвичем из ветчины и маринованным огурцом. Спустившись к машине, он выбросил пакет с мусором в центральную урну и отправился прямиком в главное здание управления полицейского департамента. Ожидавший там объём работ детектив намеривался выполнить как можно скорее, поскольку в его планы входила встреча со старым товарищем Китом Макдоной, времён учебы в академии. После успешного завершения обучения Кит сразу же перевёлся в другой город, а Эндрю остался служить там, куда и готовили молодого офицера.

Спустя почти двадцать лет судьба вновь свела их. Асбес имел славу рыбного города с развитой туристической сферой услуг. Различные ярмарки и фестивали здесь не редкость, огромное разнообразие рыбацких домиков прямо на берегу моря на любой вкус и кошелёк. Ты успешный бизнесмен — получай роскошные апартаменты с бассейном, сауной, большим баром, питание из свежих морских обитателей, несколько катеров на выбор с опытной командой, а также личную прислуга. Но и по демократичной цене тоже можно было найти много интересных вариантов. Конечно, такого фильдеперсового шика не будет, но хорошо порыбачить и просто отдохнуть с удовольствием и покоем более чем реально.

Именно с этой целью и прибыл Кит в город. А что касалось встречи с Эндрю, так это просто случайность. Они столкнулись на заправочной станции. Взаимное удивление сменилось, наполненным ностальгией разговором. Договорившись, они решили встретиться в баре «Морской Черт», который находился на набережной вблизи рыбного рынка. Также детектив собирался заскочить на кладбище: нужно было оплатить услуги садовника. Цена составляла тридцать долларов в месяц, зато могилы всегда были ухожены, трава ровно пострижена, а опавшую листву с деревьев, собирали и выбрасывали.

Подъезжая к работе, Эндрю заметил суету на парковке напротив департамента. Несколько патрульных офицеров бегали вокруг одного служебного автомобиля, опускались на колени и заглядывали под днище. Капот машины был приоткрыт, но по внешним признакам все было в порядке: видимые повреждения отсутствовали, дым не шёл. Вскоре из здания вышел ещё один офицер с палкой для ловли собак. К этому времени Эндрю уже вышел из автомобиля и направлялся к коллегам поинтересоваться:

— У вас какой-то новый обряд перед работой? Или ловите особо опасного карлика?

— Доброе утро, детектив. Работа уже идёт полным ходом, — ответил полицейский с палкой.

— На кой тебе эта штуковина? — спросил Эндрю, показывая на инструмент и прикуривая сигарету. — Тебя жена бросила, Джон, и ты решил новую поискать?

— Нет, сэр, — ответил возрастной полицейский. — Просто у нас ситуация…

Но его резко перебил коллега Стив, тот самый, который рассматривал днище авто, стоя на коленях:

— Да вот решили с утра перекусить на выезде: там просто чудеснейшие сэндвичи с крабом. И, кстати, совсем не дорого. Как только мы отъехали, под колёса кинулись два хорька. Послышался удар, мы подумали, что сбили их. Затем вышли, посмотрели. Зверьков не было видно, а машина была целой. Я предположил, что зацепили их ковшом. Сели и поехали дальше патрулировать. А потом мы чуть…

В этот раз пожилой патрульный перебил:

— Мы? Да ты чуть копыта не отбросил, когда тебя из-под сиденья за штанину схватила эта лесная собака.

— Скажешь тоже… я просто немного испугался от неожиданности. Да и что такого? Не каждый день случается подобная херня, — в голосе чувствовались оправдательные нотки. — Если бы тебя цапнули, глядишь, сердечко старика точно бы не выдержало…

— Сердечко не выдержало? Да я хоть не ору, как девка. Это хорошо, что у нас не было клиентов на заднем ряду, а то опозорил бы всех копов Асбеса. — Джон сказал это не совсем с яростью, скорее… испытывая небольшую злость на молодого напарника, пытавшегося как-то соскочить с объяснения нежелательных подробностей.

— Дорогие коллеги, давайте прекратим это, — вставил детектив Фримен. — Я так понял, зверёк все ещё в машине?

— Да! Когда мы вышли посмотреть, похоже, один залез в салон, а другой — под капот. Не знаю, как это получилось… — Стив развёл руками.

— Эти вонючие засранцы могут всё погрызть. Тот, что в салоне, гадёныш, навалил кучу и где-то заныкался. Теперь хрен знает, что делать и как доставать, — с досадой на старом морщинистом лице произнёс Джон.

— Надо как-то выманить. Например, киньте что-нибудь съедобное, он сам и вылезет, а там и повяжете, — спокойным, рассудительным голосом детектив, улыбнувшись.

— Да ты шутник, детектив, — с равнодушием вторил Джон. Чувствовалось, что его сложившаяся ситуация напрягает. — Мне скоро на пенсию, а я вынужден ловить грёбаных грызунов.

— А со вторым что? — поинтересовался Фримен.

— Он выскочил, выбежал за минуту до вашего приезда, — изъяснился Стив, опершись левой рукой на крышу патрульной машины.

Они обменялись ещё несколькими словами, после чего детектив пожелал им удачи в нелёгком деле и проследовал в здание управления.

Внутри все было как всегда. Работа кипела, сотрудники полностью погружены в свою каждодневную единообразную суету. Кто-то заполнял бумаги на стойке, другие с рапортами носились по кабинетам в целях получить подпись.

Взгляд Эндрю упал на лифт. Это навеяло ему воспоминания крайне неприятного характера. Он часто погружался в себя, как только взор падал на него. Тот случай с криминалистом будет преследовать детектива до тех пор, пока он не окунется в пучину забвения и не закончит путь существования в бессмысленном мире с бессмысленными целями. Ужас, терзавший Фримена, не был вызван увиденным на камерах наблюдения, натыканных в полицейском управлении и прилегавшей территории. В те дни он видел картины более жестокие. Ему и после приходилось бывать на местах жестоких преступлений, конечно, менее кровавых, но все же убийство, смерть и трупы давно не пугали. Ужас вызывало ясное и безоблачное знание деспота, безжалостного и лишённого сострадания, лишь слегка попавшего в объектив камер на парковке.

Эндрю знал его лично и ничего не мог сделать, находясь в безвыходности и дремучем отчаянье, добровольно сковал себя цепями угнетающей зависимости. Бездушная тварь дала ему то, что он хотел… Оставалось лишь смириться с ролью безмолвного раба, не имеющего права выбора своей судьбы. Любые поступки, дела, направленные на изменение ситуации, были обречены ещё на моменте зачатия, поскольку сила, которой нужно противостоять, хранила в себе природу настолько тёмную и непонятную, что разум незнающего не способен принять тождество мрачности и безумия, с которым в полном симбиозе существовал кошмар в старой шляпе.

Конец ознакомительного фрагмента.