Закалённые бурей 2

Александр Леонидович Кириллов, 2023

Алексей Семёнов вполне освоился в новом времени. Сейчас он студент Санкт-Петербургского Политеха и популярный спортсмен. Всё в жизни ясно и понятно. Однако, личные обстоятельства круто изменили его жизнь, в результате чего он поступил на службу в Отдельный жандармский корпус. Жизнь снова стала налаживаться, идя размеренным порядком. Но грянула русско-японская война и наш герой оказался на фронте, где его подхватил ветер войны: сражения, рейды в тыл противника, предатели, шпионы и, конечно, романтические приключения.

Гл

ава 1. Отряд специальных операций

В жизни есть два основных пути. Первый — это прожить жизнь обычного человека, может быть, очень счастливого, нашедшего своё призвание в семье или работе. Избрав этот путь, условно говоря, человек использует принцип, сформулированный в кинокомедии нашего великого режиссёра: «Чтоб ты жил на одну зарплату». За предыдущие жизни мне до чёртиков надоело быть флагманом, лидером, знаменем и локомотивом прогресса, несмотря на целый ряд весомых привилегий, с этим связанных. Я честно сделал попытку быть простым обывателем, живя, зарабатывая деньги своим трудом, попутно, взвалив на себя дополнительные обязательства.

Второй путь — это прорываться к вершинам власти. Для его реализации потребуются идеи, сила и деньги. Обстоятельства сложились так, что мне вновь пришлось воспользоваться боевыми навыками, полученными в прошлом. А, вступив на путь киллера, уже не было смысла останавливаться, ибо, как гласит народная мудрость: «Нельзя быть беременным наполовину». Так что сама жизнь подтолкнула меня к привычному пути, когда с появлением хороших денег появляется нормальное желание их увеличить. Идеи у меня были, силу, стоящую за собой, я воспитаю, а деньги — деньги буду собирать всеми возможными для меня способами. Учитывая мою историческую древность, во время которой я коллекционировал разные умения и навыки, я вполне чётко представлял, как «сделать» нужные мне деньги. Тем более что технический прогресс в виде технических средств охраны и сигнализации в начале 20-го века были намного примитивнее, чем в его конце. В итоге я стал жить двойной жизнью: студента-отличника, писателя и порядочного гражданина днём и отпетого гангстера ночью.

В середине месяца я собрал товарищей у себя на квартире и приступил к разговору.

— Ребята, мне поступило предложение, подкупающее своей новизной.

«Что у тебя опять случилось?» — спросил Серж.

— Мужики, у всех вас свои планы и своя судьба. Но мы команда, поэтому я хотел предложить вам ещё одно общее дело. Вы видели, что я владею приёмами, которыми, как я понимаю, каждый из вас желал научиться?

— Да, Сэм, махаешься ты классно.

— К тому же я знаю ещё много вещей, которые сделают из вас, обычных граждан, людей, выше обычного обывателя.

— Не тяни, Сэм.

— Все вы знаете, что такое жандармерия. Скажу сразу, это не сатрапы и тираны царизма, а самая настоящая контрразведка, то есть служба, которая борется со шпионами и врагами государства. Попасть в жандармерию сложно — из 100 армейских офицеров по конкурсу проходит не более 6-10 человек, остальные отсеиваются. Мне поступило предложение стать сотрудником этой службы.

— Да, Лёх, ты совсем не такой, как мы. Ты очень сильно изменился с тех пор.

— События, произошедшие тогда в моей жизни, открыли мне доступ ко многим знаниям. Но сейчас речь не обо мне, а о вас. Я дал согласие стать жандармом не для того, чтобы работать обычным сотрудником Корпуса, а для того, чтобы создать новый отдел — отряд специальных операций «ОСО», говоря по-простому, стать «Осой».

Я решил не использовать аббревиатуру «ОСНАЗ» для вновь создаваемого отряда, пусть большевики так назовут аналогичные подразделения в будущем. Так что, осмотрев сидящих в задумчивости после моих слов ребят, продолжил.

— Все вы стоите перед выбором своего пути в жизни, и институт — это лишь шаг вперёд в определённом направлении. Не факт, что вы сможете или будете работать по специальности после его окончания. Я предлагаю свой вариант. Все мы студенты, и сейчас, поскольку структура новая, и никто не знает, кроме меня, что с ней делать, есть возможность днём учиться, а после несколько часов посвящать изучению новых знаний. К тому же, каждый будет получать очень приличную зарплату, которую в фирме или на госслужбе молодым специалистам не платят. Тем более что когда вы станете инженерами, то получать зарплату в 30-50 рублей просто смешно. Ваш удел быть богачами. И ещё хочу обратить внимание на один момент. Совсем скоро начнутся события, к которым желательно подготовиться, потому что они начнутся не где-то далеко, а в нашем городе: стачки, бунты и связанный с этим рост бандитизма. Не за горами война и революция 1905 года.

Тут я задумался: «Война закончится в 1905, а начнётся-то в 1904 году, вот только дата её начала напрочь выскочила из моей головы. Обычно войну начинают в конце весны или летом, так что япошки, по идее, должны начать её, когда станет тепло».

— Лёш, ты пойдёшь на войну?

— Да, мужики, подам заявление добровольца. Поскольку я стал сотрудником жандармерии, то пойду не армейским воякой, а боевой единицей жандармов. Участие в военных действиях — это образ жизни. Правда, он хорош, пока молодой. Станет человек пожилым и ему уже не до окопов — хочется спокойствия и уюта. А когда молод, есть смысл рискнуть. Сражаться за Родину или работать на её победу в тылу должен каждый гражданин страны, либо это не гражданин. К тому же война — это ещё и заработок. Капиталисты делают на войне миллиарды, сидя в кабинетах. Мародёры грабят мирных жителей или их дома на оставленных после боев территориях. Мы же будем работать во вражеском тылу, а впрочем, поговорим об этом в своё время.

После этого, я рассказал о своих планах по организации отряда и его оснащению.

— Сэм, для этого нужны деньги. Вряд ли нас будут финансировать в соответствии с твоими задумками.

— Согласен, поэтому я решил этот вопрос. Немного мне помог Бинд.

— Как?

— Сейчас я ограбил и убил четырёх городских бандитов. Кто интересуется криминальной хроникой, наверняка, читал газетные статьи об этих случаях. В настоящее время для реализации моих планов в моём распоряжении имеется порядка трёх миллионов рублей, часть из которых в золоте.

— Ничего себе! На эти деньги можно шикарно жить. Сэм, ты всё время работал, словно ломовая лошадь, зарабатывая сущие копейки, а сейчас говоришь о миллионах!

— Ты прав, Док. Когда-то я хотел прожить жизнь обычного человека — не получилось. Обстоятельства сами подтолкнули меня к использованию полученных в потустороннем мире знаний и умений. Скажу так, я думал о том, чтобы забрать эти деньги и просто уехать, поселившись в Ницце или Барселоне. Но я не один, со мной вы — мои товарищи. А ещё надо помочь нашей Родине в трудный для неё час. Поэтому я делаю вам такое предложение.

Ребята задавали вопросы, в том числе, по штатам, званиям и зарплате, после чего взяли время подумать. Не все, кто присутствовал на встрече, решили идти в жандармы. Кто-то решил закончить учёбу, став полноценным инженером. Но большая часть ребят своё согласие дали. Так что основой «Осы» стали будущие: ремесленники Клык, Прут и Таран; военный Серж; инженеры Таган, Митяй, Джек, Пан, Стар, Блондин, Лазарь; фельдшера Баха, Кэн и Док. Я надеялся, что и остальные товарищи примкнут к нам, пусть во втором или третьем составе отряда.

— Сэм, друг у меня есть, мы с ним с детства по жизни идём. Можно его в нашу команду?

— Доверяешь?

— Да.

— Приводи.

Лазарев притащил своего товарища детства — Владимира Владимировича Владимирова или «ТриВ». Панин привёл энтузиаста-мотопланериста Юрку Тузикова, напоминающего героя одного мультфильма, как голосом, так и внешним видом. Конечно, он сразу стал Карлсоном. Обговорив с товарищами их дальнейшие действия, я отправился доложиться начальству.

— Что теперь тебе требуется, Алексей Николаевич?

— А теперь самое главное. Мне нужно оборудовать тренировочный полигон — раз, достать оружие по списку — два, обеспечить доступ для стрельб на военный или ваш полигон — три, униформу — четыре, казарму для проживания — пять, здание для теоретических занятий — шесть, для практических занятий материалы по списку для создания взрывчатых веществ — семь, и личный состав из армейских полков — восемь.

— Серьёзные требования, как же я тебе все это обеспечу?

Я процитировал шутку из народного юмора: «Уважаемый, за ваши деньги — любой каприз.

— Но у меня только три рубля!

— Тогда не капризничайте».

Мы посмеялись, а затем я продолжил.

— Тогда давайте обсудим то, что можете вы, и то, что сделаю я сам. Я найду и выкуплю старую усадьбу с большим двором, найму работяг и обустрою там всё, как нужно. Вопросы обмундирования, технического оснащения и быта решу самостоятельно. У меня есть официальное удостоверение, так что приобретение оружия, и набора людей я решу, но с вашей помощью, у вас звание солидное, это будет быстрее. В принципе, можно использовать имеющийся в распоряжении корпуса тир. Однако чем меньше о нас будут знать, тем лучше, поэтому в целях конспирации предлагаю договориться с армейцами, например, в офицерской школе в Ораниенбауме. Тем более, там обучают стрельбе из пулемётов и пушек.

— Всё верно, правильно ты говоришь. Занимайся по своему плану, я же доложу наверх, и всё решим.

Поскольку отряд числился в штате управления Корпуса отдельным интендантским отрядом, то даже в самом Корпусе кадровики и остальные ни о каком спецназе не знали. Я имел право подписи, у отряда была своя печать, так что мы, действительно, являлись независимым и законспирированным отделом. Всё требуемое для работы мы приобретали на законных основаниях в магазинах или мастерских. Если требовалось их изготовление, то заключались договора подряда или оказания услуг. На вырученные от экспроприации деньги при посредничестве риэлтерского агентства я выкупил старенькую усадьбу какого-то разорившегося помещика. Нанятые строительные артели провели ремонт, обустроили по моим эскизам и требованиям тренировочный полигон.

Для того чтобы набрать полноценную роту при содействии Ерофеева пришлось общаться в армейские пехотные полки, дислоцирующиеся в Петербурге. Я разговаривал с полковыми офицерами.

— Есть у вас тут, кто пошустрее?

— Есть такие — наши разведчики. Скажу, что слишком уж они неуправляемые. Жаль палки отменили, а то бы давно привели их в надлежащий вид.

— Поглядим, побеседуем, проверим, а там видно будет.

После нескольких таких встреч стало ясно, что офицеры пытались сплавить нам бунтарей. А мне и нужны были резкие ребята, главное, их резвость направить в нужное русло.

Я смотрел на стоящую передо мной шеренгу парней. По стойке смирно стояли крупный и физически здоровый Иван Цыганов — «Вано», кипенной, плотненький Вова Калягин — «Черкасс», спокойный крепкий парень Андрей Седов — «Седой», несмотря на молодость, имеющий седину на висках, так что соответствующий своей фамилии, и мужичок лет под сорок Алексей Алексеев по прозвищу «Алексеич».

— Откуда?

— Все с Новочеркасска, так и держимся группой.

— Староват Алексеич.

— Зато, он всё достать может.

— Это хорошо, что всё может достать.

В другом батальоне были также набраны крепкие мужички в 25-30 лет: Ломанин Юрий, он же «Лом», Артём Барский — «Барс», Станислав Шиваченко — «Шива», Миша Конкин — «Конан» и Алексей Делягин — парень, всё время разминающий пальцы.

— Щипач?

— В карты балуюсь…

— Джокером будешь.

В строю очередного батальона стоял здоровый, под два метра ростом, парень с густыми бровями, низким, словно у питекантропа, лбом, и лицом, на котором явно отдохнула природа — очень грубым и даже страшным.

— А это что за Бармалей? Как тебя зовут?

— Ибрагим… Черемесов.

— Чего можешь?

— Я в ауле самым сильным был, боролся хорошо, барану легко шею сворачивал. Потом в солдаты забрали, потом господин подпоручик сказал, что отдаёт меня к вам в отряд"Шмэл".

— Отряд"Ос". Рожа у тебя, Ибрагим, очень уж колоритная. Ночью такую увидишь, и сразу в туалет захочется. Будешь Бармалеем.

— А кто это?

— Это внешне страшный, но доброй души человек. Ты добрый внутри?

— Нэ знаю, нэ пробовал. Добрый барашэк бывает, из него добрый шашлык зажарить можно, а себя не пробовал. Виноват, вашбродь.

— Так, Бармалей, давай, посмотрим, как ты борешься. Дерись в полную силу. Перед тобой враг, которого нужно убить.

— Зашибить могу, вашбродь.

— Если зазеваюсь, то зашибёшь. Поехали!

Мне было интересно, что значит"хорошо борется"и, если он действительно разнообразный борец, то, возможно, поставить его инструктором по физо. Не буду же я общефизической рутиной заниматься, гоняя бойцов.

Парень был здоровый и жилистый. Но против методов, разработанных лучшим самбистом конца 20-го века Фёдоровым, использующего центр тяжести тела человека, его руки-ноги в качестве рычагов для нанесения тому максимального ущерба, и ещё более универсальной системы управления телом, разработанной великим Кадочниковым, ничего поделать не смог. Я сбил ему равновесие и поймал руку на болевой приём, после чего нанёс нескольких имитирующих ударов в горло и по глазам.

— Сшибка, десять секунд и ты, Бармалей,"труп".

— Вах! За десять секунд меня никто не мог побить. Вах, ваше благородие, ты великий воин.

— Я в курсе. Зачислен, через пару месяцев будешь не хуже меня понимать, что надо делать.

Были приняты два близнеца Сергеевы, крепенькие парни с нормальными, то есть круглыми рабоче-крестьянскими физиономиями. Глядя на них, мне вспомнился весёлый советский мультфильм"Штуша-Кутуша — страшный зверь", о чём я их и известил.

— Слева будешь Штушей, справа — Кутушей.

Из очередного пехотного батальона была выбрана пара молодых здоровяков и крепкий мужик-сибиряк за 30 лет из охотников.

— Имя, фамилия?

— Александр Сиренков, Георгий Репин и Андрей Марсавин.

— Подходите. Первый будет Ренком, второй Репкой. Репин, есть за что держаться-то? Дедка за репку, бабка за дедку…

— Имеется, вашбродь, девки не жаловались.

— Репка хорошо, но будешь Художником, в честь знаменитого однофамильца, третий будет Марсом.

В следующем полку мной были выбраны казаки из пластунов: Владимир Графинов, Алексей Лепенин и Виктор Щукин. Все парни крепкие и подвижные, особенно, мне понравился Щука — боксёр от природы.

— Первый станет Графином, нет, лучше Графом, второй — Лепилой — тоже несолидно, тебе больше подойдёт Скульптор, третьему без вариантов быть Щукой.

По результатам посещения полков были набраны остальные солдаты отряда. Все сразу получали оперативные псевдонимы: так рядовой пехоты громадный двухметровый Олег Кузнецов получил прозвище «Кузнец», Геннадий Зелёный «перекрасился» в «Крокодила», Дормидон Мухин стал «Мухой», Олег Яценко — «Ценком», Володя Чумак — «Чумой», получивший такое доброе прозвище, чтобы враги боялись, Паша Клименко — «Паштетом», потому что очень любил этот продукт, Петя Станиславский стал «Артистом», Дима Совенко — «Совой», вольнонаёмный из студентов химиков Виктор Наддакин стал «Химозой».

Из кулинарного училища поварами в отряд были приняты невысокий разбитной весельчак Сергей Петровский с лысой и круглой, словно географический глобус, головой, за что сразу получивший прозвище «Глобус», и худенький повар-кондитер Гена Зинин.

— Гена, тебя что — с детства не кормили? Ты же повар, а тощий, словно жертва концлагеря.

— Ем, но не растёт мясо. Таким худым всегда был, вашбродь.

— Как лодку назовёшь, так она и поплывёт, так что дадим тебе какое-нибудь толстенькое прозвище. Придумал, станешь Винни-пухом или просто Пухом.

Из знакомых мне людей в отряде стали служить беспризорник из приюта Мишка-цыган, получивший за тонкие и подвижные пальцы прозвище «Скрипач», а из отдела Ерофеева наблюдателем был зачислен младший унтер-офицер Азовкин Михаил Владимирович или «Рыбак». Одним словом рота была укомплектована.

Отряд численностью в роту, состоял из трёх взводов: штурмового пехотного, включающего гранатомётчиков и огнемётчиков, технического из мотопланеристов, и конно-пулемётных расчётов на тачанках, а также инженерного — наших учёных и механиков. Численность взвода составляла 35 человек в составе трёх отделений по десять бойцов, комода, заместителя командира взвода и самого комвзвода. Командиром штурмовиков стал Щука, технического Рыбак, а инженерного — Таган.

Все бойцы получали звание жандарм, начальники отделений — ефрейтор, заместители и командиры взводов стали младшими унтерами. Я довёл до бойцов отряда инструкции и приказы, которыми регламентировалась наша деятельность, а также иерархическую лестницу званий в жандармском Корпусе:

— первый ряд: жандарм, ефрейтор, младший и старший унтер-офицер, вахмистр;

— второй ряд: корнет, поручик, штаб-ротмистр, ротмистр, майор, подполковник, полковник;

— третий ряд: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал от кавалерии…

Звания в жандармерии были на ступень выше, чем в армии, поэтому полковник соответствовал армейскому генерал-майору.

Для организации учебного процесса пришлось набирать административный и преподавательский состав. Потап Тарасович Потапов стал нашим каптернамусом, иначе говоря, завхозом базы. Скрипач должен был преподавать карманные кражи, Таган и Горняков старший — общую теорию использования телеграфа и телетайпа, русскую морзянку и работу на передающем ключе телеграфа, а также практические занятия по радиоделу, чтобы бойцы умели держать паяльник, подключить провода, установить микрофон или телефон. Панин, а в скором будущем к нему подключился и Глеб Котельников, вели авиадело, Крупский, Коробкин и Обухов преподавали вождение на автомобиле, Марс и Потап обучали курсантов охотничьим премудростям и, соответственно, готовили снайперов. Казаки учили парней езде на лошадях и их обиходу.

В отряд требовался медвежатник, который научил бы бойцов, у которых проявится к этому делу талант, азам профессии. Из полицейской картотеки был найден подходящий мастер, фигурировавший экспертом по нескольким банковским ограблениям. Официально он работал мастером на Санкт-Петербургском замковом заводе, а чем занимался в свободное время, было тайной, за что состоял на особом учёте Санкт-Петербургского уголовного розыска. При встрече им оказался крупный мужчина по имени Виталий Семёнович Евтушенко «Медведь». Мы с ним поладили, так что с завода он перевёлся в отряд.

Учитывая, что в настоящее время штатным оружием жандармов была сабля, пришлось искать соответствующего преподавателя. С этим вопросом обратился я к старому знакомому «майору от инфантерии» Арсению Ивановичу Нагольчикову. Придя в клуб фехтования, увидел его разминающегося с каким-то молодым напарником. Он заметил меня и узнал. Дождавшись, когда майор завершит спарринг, я обратился к нему: «Арсений Иванович, как ваши дела?»

— Стареем потихоньку, время-то летит. Вот хожу сюда, держу себя, так сказать, в форме-с.

— Есть предложение по вашей специальности — нужно за несколько месяцев подготовить людей, чтобы умели достать шашку из ножен и не порезаться.

— Хорошее дело, думаю, что с этим мы справимся и даже выучим несколько основных приёмов. С кем придётся иметь дело?

— Рядовой состав новоиспечённых жандармов из солдат и студентов, есть и казаки. Единственная ремарка, это будет отряд, который на дуэлях и в баталиях драться саблей не будет, лишь, в крайнем случае. Поэтому учить надо самым азам фехтования и двум-трём техническим приёмам с наибольшей вероятностью летального исхода противника.

— Хм, задачку поставили, хорошо, я подумаю, как лучше преподать предмет.

— Занятия будут проводиться на нашей базе в Приморской стороне, что за Крестовским островом. Прошу соблюдать конспирацию. Приходите завтра к обеду, заодно откушаете с нами в нашей столовой, а там определим ваше расписание.

Мне же, отбросив все дела и учёбу, пришлось засесть за лекции. Растягивать знания на учебный год не требовалось, поэтому я писал самое основное с примерами и их разбором. В теоретическую часть входили обзорные лекции по стратегии и тактике общевойсковых операций и углублённые по тактике проведения специальных диверсионных операций и штурмовой зачистке объектов от солдат противника или террористов, методики слежки и технического наблюдения. Материала хватало, так как я вспоминал свою учёбу в Академии и военном училище, а также богатую практику службы в армии в годы Великой Отечественной войны и войсках специального назначения СССР и России. Далее шли лекции по химии в части создания взрывчатых веществ, тактике минного дела, оказанию первой медпомощи, в том числе мануальному массажу нервных точек, иностранному языку в части знания общих команд армий потенциальных противников.

Основной упор для курсантов делался на практические занятия по стрелковой и физической подготовке: общефизическим упражнениям на нашем полигоне и рукопашному бою по системе Кадочникова, работе с холодным оружием и метанию любых предметов, стрельбе из арбалетов, изучению и техническому обслуживанию основных видов стрелкового оружия России и ведущих фирм Европы, США и Японии, которые мы смогли приобрести.

Появились у нас в имении свои телетайпный и телеграфный аппараты. Телетайп позволял сразу принимать текстовые телеграммы, а на телеграфный прибор приходили наборы символов — точек и тире, которые телеграфист расшифровывал. Кстати, задолго до Морзе телеграф изобрёл российский инженер Павел Шиллинг с собственным кодом, который доработал Борис Семёнович Якоби, построив первый телетайпный аппарат. Ещё парни учились на лётном поле авиакружка вождению мотопланера и автомобиля, а также произвели прыжки с парашютом с воздушного шара.

В дополнение к основным предметам я ознакомительно ввёл такие дисциплины, как ведение полевых допросов, тренировка личного болевого порога, подделывание подписей, гримирование и актёрское искусство. Кроме того, приглашались преподаватели математики, ораторского искусства, словесности и русского языка — все курсанты должны были уметь писать, читать, считать и грамотно изъясняться, а не бекать и мекать в разговоре. Кроме этого, раз в неделю мной проводились политинформации о политической обстановке в стране и за рубежом. Ещё не хватало, чтобы мои товарищи стали революционерами, поддавшись словам агитаторов. Так что жандармы отряда при необходимости сами могли быть агитаторами.

В связи с отсутствием у меня времени, что-то я давал ознакомительно с домашними заданиями, когда бойцы должны были сами тренироваться в свободное время, а что-то учили углублённо под моим контролем. Было составлено расписание учёбы, чтобы курсанты и преподаватели точно знали, в какой день какие занятия у них будут.

Ерофеев договорился о прохождении бойцами отряда занятий на полигоне Офицерской стрелковой школы в городе Ораниенбаум. Начальником Ружейного полигона офицерской стрелковой школы являлся полковник Николай Михайлович Филатов — специалист по стрелковому оружию. Нужно отдать ему должное, он понимал значимость новых тенденций в развитии оружия и активно содействовал работам первых отечественных изобретателей и конструкторов автоматического оружия.

Когда мы прибыли в школу, в ней уже действовали курсы подготовки пулемётных команд на базе пулемётов «Максим». Одним из тех, кто вёл занятия с солдатами-пулемётчиками, оказался служивший на Ружейном полигоне школы Василий Дегтярёв — выдающийся в будущем советский конструктор автоматического оружия.

На этих полигонах бойцы отряда учились стрелять из различных образцов стрелкового оружия, приобретённых для изучения иностранных и местных винтовок. Так что стреляли мы из манлихеров, арисак, мосинок, маузеров, спрингфилдов, наганов, браунингов, кольтов, парабеллумов, ручных пулемётов «Маузер», станковых пулемётов датчанина Мадсена «Максим», немецких «Маузеров» и французских «Гочкисов». Осваивали стрельбу из русских полевых пушек и гаубиц на прямой наводке и «по счислению».

Офицеры и рядовой состав школы с интересом наблюдал за тактикой, применяемой нашими бойцами на тренировках. А когда мы привезли тачанки с установленными на них «Максимами», показав, как надо использовать эти пулемёты для поддержки конных подразделений, то со мной стали здороваться за руку и офицеры школы.

На почве моего знания оружия первой и второй мировых войн по той причине, что пришлось самому воевать в одной из жизней в 1941 году, я сошёлся с молодыми мастерами Дегтярёвым, Рощепием и главным оружейником школы, капитаном Фёдоровым. Именно он заприметил и взял шефство над Дегтярёвым. А вот Рощепия офицеры почему-то не любили, игнорируя осовецкого оружейника-самоучку. Ещё я рекомендовал Фёдорову выдернуть из Донского казачьего полка оружейного мастера Фёдора Токарева. Так что будущий советский конструктор оружия, а сейчас начинающий механик-оружейник Федя Токарев оказался в школе на четыре года раньше, чем в реальной истории.

Через некоторое время я пригласил этих людей к нам в питерские мастерские. Они познакомились с мастерами, осмотрели те военные разработки, которые проектировались или делались в моих мастерских и озадачились.

— Что, господа оружейники, интересно? Большие дела делаем, да вот чистых оружейников у нас нет. А было бы неплохо создать многозарядную автоматическую винтовку — автомат. Скажу сразу, об этом задумывается ваш Яков, и он первым создаст очень приличную автоматическую винтовку. Но не судьба ей быть поставленной на вооружение царской армии, как и автоматам Фёдорова и Дегтярёва. Вас оценят, да без толку, ибо сам император охарактеризует автоматы, как бесцельную трату патронов.

— А что же делать?

— Вот когда заграницей это станет нормой, их армии будут вооружаться таким оружием и бить нас, тогда и наши великие стратеги от армии примут решение, мол, покупайте за границей и делайте.

— Однако, вы, Алексей Николаевич, как будто наперёд думаете.

— И думаю, и знаю. Время дорого, друзья, пока вы опытным путём придёте к своим изобретениям. Война на носу и нашему подразделению очень нужны новые образцы оружия, чтобы противостоять врагам: автоматы, хорошие снайперские винтовки и пистолеты. Если вам интересно, прошу бывать у меня в мастерских, скажем, по субботам. Будем вместе работать над созданием оружия будущего.

С того осеннего разговора каждую субботу четверо оружейных мастеров, стоящих у истоков автоматического оружия России, стали бывать в наших мастерских, где мы разбирали имеющуюся у нас импортную технику, анализировали применённые в них конструкции элементов и ТТХ. Я подталкивал оружейников к мыслям об устройстве оружия, которое они сами на основе анализа других образцов, создадут через пять, десять и даже двадцать лет.

В своей реальной жизни эти люди прошли путь от рабочего до начальника конструкторского бюро, после чего смогли полноценно работать и что-то создать. Мне не требовалось тащить их по иерархической лестнице Сестрорецкого, Тульского или Ковровского заводов, здесь они сразу становились главными конструкторами. Токарев нацеливался на создание снайперской винтовки"СВТ-38"и своего пистолета «ТТ», Дегтярёв — на ручной, станковый пехотный, а в будущем — авиа и танковый пулемёты. Фёдоров должен был доработать винтовку Мосина и «Арисака. Тип 30». После русско-японской войны её кардинально переработает японский оружейник Кидзиро Намбу, доведя до уровня американской «Спрингфилд М1903». Ждать, когда Намбу доработает «Арисаку» я не стал, а сразу приобрёл только что появившийся на рынках «Спрингфилд М1903», которую должен будет улучшить Фёдоров.

В наших мастерских мы занимались общим проектированием, а затем оружейники всю неделю в мастерских полигона, привлекая к работам рядовых помощников, рассчитывали, вытачивали и собирали новые детали. Получалось, что я давал идею, а они сами вели расчёты, создавая свои же изделия. В любом случае, процесс был не быстрый, но я рассчитывал, что через год-два у нас будут готовые образцы, которые мы выпустим мелкими сериями на наших мощностях. Тут же вставал вопрос создания у Обухова опытного оружейного цеха — необходимо было искать новые помещения и расширяться.

А вот несколько фотоаппаратов и аппаратуру для проявки и печати фотографий мы купили, пожалуй, в самой знаменитой в Питере мастерской мастера Атамасова. Там же Сова, Виля и ещё десяток бойцов учились фотоделу.

В четверг меня вызвал к себе Ерофеев.

— Алексей, в субботу будет охота на уток, поедешь со мной.

— Борисыч, я не охочусь.

— Надо, Лёша! Будут начальники полиции, жандармерии, сам понимаешь, надо вливаться в коллектив.

— А что брать?

— Там все есть, главное, приди.

В субботу в назначенное время я прибыл домой к Ерофееву, откуда на тарантасе я, Ерофеев и два каких-то важных мужика из городского жандармского управления, с которыми мы познакомились по пути, покатили в пригородную усадьбу какого-то полковника от жандармерии.

Там уже стоял дым коромыслом: жарились шашлыки из баранины, на вертелах над огнём слуги крутили нанизанных перепелов. Мы зашли в дом, где в большущей гостиной был накрыт стол метров десяти длиной, заставленный соленьями и неимоверным количеством штофов с водкой. По обе стороны стола сидели уважаемые люди, которые пили и закусывали. Во главе стола сидел почтенный усатый старикан, а рядом с ним ещё мужики в возрасте, по повадкам явно из генералов. Я тихо спросил у Ерофеева.

— Борисыч, кто это?

— Все чины из городского управления и штаба корпуса. Ещё есть несколько шишек из полиции и армейцев, вот четыре генерала и хозяин усадьбы, барон Вальдшнеп.

Тут нас заметил центровой и командным голосом а-ля Шаляпин, произнёс: «Ваня, опаздываешь. Занимайте места и по штрафной-с! Мы тут с обеда сидим, а вы изволите опаздывать!».

Я бросил взгляд на своих юных спутников. Всем мужиками было за сорок, но я стоял сразу за Борисычем, поэтому первым попался на глаза генерал-аншефу.

Ерофеев и мы разместились с краю стола, и официант лёгким движением руки тут же капнул полный стакан водки. Нужно отметить, что перед всеми офицерами стояли не рюмочки, а стаканы, полные водки, и пили они стаканами. От этой перспективы меня бросило в холод.

— Это после таких доз в кого мы вообще попадём, кроме рядом стоящего охотника?

Тут генерал снова обратился к нам.

— Опоздавшим — штрафную!

Мы махнули по стакану, подождали, пока жидкость уляжется в желудке, и неспешно закусили.

— Лёша, пей, все нормально.

Закусив, этот же неспокойный генерал снова докопался до нас.

— Борисыч, это что за молодое дарование ты привёл?

— Господин генерал, кадры готовлю перспективные.

— Молодец, готовь. Ну-у-у, чтобы все!

После генеральского тоста народ снова залил в себя стакан водки.

— Блин, Борисыч, если такими дозами пить, так меня вынесут, как подстреленную дичь.

— Не посрами Особый отдел, Лёша, пей!

Тут вступил в разговор другой генерал.

— Эх, хорошо пошла беленькая! Умеешь ты, Пафнутич, всё организовать. За хозяина охоты!

Во мне не успели улечься первые два стакана, как к ним"литерным"прилетел третий. От такой ударной дозы мне стало совсем скучно, глаза принялись разбегаться в совершенно разные стороны и никак не хотели возвращаться назад. А народ ничего, бодренько общался за неё самую, за жизнь-то. Тут снова кто-то из вождей вякнул: «Тост, господа. Чтобы всегда!».

После сказанного генералом тоста, все подняли стаканы и осушили их. Потом мы закусывали, благо, что кушали жирную жареную мясную пищу, которую заедали солёными грибочками, огурчиками и капусткой. Душевно сидели, если бы не генерал. Этот Гондурас зорко следил, чтобы все пили до дна. После четвёртого стакана я не очень уверенно попадал вилкой в грибочек, который бегал от меня по тарелке. Зато охотники явно не собирались останавливаться. А Борисыч оказался весьма привычен к такому времяпрепровождению, так что чувствовал себя здесь весьма комфортно.

— Ах, отменно пошла! Лёша, молод ты ещё, тренировки совсем нет. Ничего, придёт с возрастом. Я вот пью и ни в одном глазу. Так вот, есть у меня друг, целый заместитель управляющего оптико-механического завода. Он, доложу тебе…

Затем наступила пауза минуты на две, после которой снова раздался голос Ивана Борисовича.

— Лёша, чего ты попросил себе доложить — грибочков или шашлыка, я что-то не расслышал?

— Ничего. Вы о друге на оптико-механическом говорили.

— А! О! Точно! Так вот, у него в кабинете имеется два графинчика: с водой и тот самый, что для уважаемых гостей. А я у него гость уважаемый. А в том, другом — чистый, аки слеза младенца, спирт. Да-с!

— Упс, Борисыч!

— Зашёл я к нему в гости, Александров нужный графинчик-то достал и на стол поставил. А лето было, жарковастенько, воды пить хотелось. Только мы сели и собрались пообщаться, запивая разговор по маленькой, как управляющий завода возьми и зайди. Целый генерал, настоящий хозяин, важный, отчего очень уважаемый. Зашёл он и говорит. Тут снова наступила пауза, во время которой Ерофеев вспоминал, кто и чего и зачем говорит.

— Ох, господа, пить хочется, а моя секретарша недоработала сегодня, да-а-с, не приготовила водички! Может, у вас холодненькая?

Не слушая нашего ответа, генерал налил себе стаканчик, да залпом-то его и приголубил. Где-то на трети стакана распробовал, что не воду пьёт, обороты сбавил маленько, но допил. Крякнул и, ничего не сказав, ушёл к себе, только лицо покраснело сильно. Так что водочка, братец, это так, баловство одно.

— Я вижу, Иван Борисыч.

Я собрался сачкануть очередной тост и поднялся из-за стола.

«Куда-а-а?» — громогласно спросил меня генерал-аншеф.

— Хочу посмотреть, господин генерал, как там шашлыки, не пережарят ли их?

— Там и без тебя есть, кому за ними смотреть. Наливай и тост говори!

— За вас и хозяина усадьбы!

— Молодец! Пей до дна!

Все снова выпили по стакану водки и принялись закусывать, кто-то хорошо налегая на шашлык, а кто-то уже так, чисто огурчик пожевать. Тут снова раздался генеральский окрик.

— Тост, господа! Чтобы у всех!

За такой мужской тост пришлось пить с очень радостными возгласами, какой генерал остроумный. Просидели мы до первых петухов, иногда выбираясь на перекур, где господа офицеры курили трубки или папиросы, или «до ветру». Потом генерал скомандовал: «Всё, господа, отдых, в шесть утра подъём на охоту!». Генералы и важные полковники разошлись по подготовленным для них комнатам, а остальные офицеры приткнулись, где смогли. Я вырубился сразу. Только я вошёл в самый сон, как какая-то нехорошая морда стала меня теребить. Я открыл глаза и матом спросил: «Что случилось?».

— Шесть утра, господин офицер, побудка.

— Твою ж…

Я встал и направился вслед за другими сонными охотниками на улицу. Дворня стояла с вёдрами и поливала из ковшиков на руки умывающимся офицерам. Сырость и промозглость стояли собачьи, но народ с голым торсом очень даже бодренько умывался и растирался колодезной водой. Дворовыми разводились костры, и в жаровнях готовился завтрак. Все снова расселись за столы, снова стояла водка и лёгкая закуска. Не могу опохмеляться, поэтому меня сразу замутило от вида алкоголя. Ерофеев же блестел, как надраенная корабельная рында.

— Эх, Лёша, самое время подкрепиться стопочкой холодненькой беленькой.

— Мне плевать, что скажет генерал, но пить я больше не буду.

— Лёша, не бузи, сейчас полегче станет.

Мы стали закусывать, а водку прислуживающие официанты разливали уже по стопочкам. Часа через два в залу вошёл управдом и, пошушукавшись с хозяином поместья, убыл. Хозяин обратился к присутствующим.

— Господа, банька готова, прошу-с!

В баньке тоже был стол, сервированный холодными соленьями, чёрной икоркой и буженино-колбасными изделиями, которые мы запивали рассолом и хлебным квасом. Банька и купание в пруду хорошо выгнали алкоголь, так что к обеду я стал вполне адекватен, а там и шашлычок подоспел.

— Иван Борисович, а когда на охоту народ пойдёт, время-то уже обеденное?

— А кто тебе сказал, что тут вообще охотиться будут? Это повод уважаемым людям собраться и отдохнуть.

Так для меня закончилась охота на уток. Выходные были потеряны полностью. Такие встречи хороши тому, для кого они составляют смысл отдыха, кто ждёт их, как любимую часть жизни. У меня были другие интересы и другой отдых.

— Борисыч, на такую охоту или рыбалку меня больше не зови.

Весь следующий день я отлёживался дома, отходя от такой упоительной охоты.