Закаленные бурей 1

Александр Леонидович Кириллов, 2023

Александр Королев попадает в тело Алексея Семёнова – учащегося старших классов гимназии города Санкт-Петербург. На сей раз он оказался в 1900 году в царской России. Страна стояла на пороге великих потрясений и политических бурь. И нашему герою снова пришлось искать своё место в новой жизни. Впереди его ожидали новые дела, победы и поражения, встречи и расставания

Глава 3. Приобщение к культуре

Мои друзья были обычными ребятами, имеющими нормальные интересы, присущие 17-летним юношам. Это я был очень старым «суперстаром», но всё равно, мой юношеский организм тянуло на подвиги.

У петербуржцев популярным развлечением стал синематограф. Мне же после интереснейших серьёзных и комедийных фильмов СССР, Франции, Италии и США середины и конца 20-го, а также супер спецэффектных фантастик начала 21-го века, смотреть всякую чухню было скучно. Зато народ был в восторге, ходя по два-три раза на эти"кина".

Время великого француза Макса Линдера ещё не пришло, сейчас он начинающий актёр второсортных парижских театров. Его звёздный час придётся на период 1910-1914 годы. Когда я впервые смотрел его фильмы в киноподборке «В компании с Максом Линдером», то плакал от смеха. Потом также с удовольствием пересматривал его фильмы, реагируя уже не так бурно. Чарли Чаплин и Бастер Китон учились на его фильмах, но их шедевры появятся только после первой мировой войны. Так что я засыпал на ужастиках и боевиках тех лет типа"Графа Дракулы", не говоря уже о всяких киноаналогах «Ромео и Джульетт».

Ещё одним повальным увлечением среди молодёжи являлся театр. Мои друзья всё же были реальными пацанами, так что романтические сопли не жевали, но возле театров частенько, особенно девицы или женоподобные юнцы, восторженно делились впечатлениями: «Он так на неё посмотрел, она так на него посмотрела» — тьфу, срамота! Но за компанию, да и надоедало всё время чего-то делать — хотелось обычного отдыха, я ходил с ними.

Ребята взрослели, в крови играли гормоны и их тянуло к «высокой культуре». В субботу утром в классе было бурление.

— Чего за кипиш, мужики?

— Лёх, сегодня дают новый спектакль в театре"Арт-Модерн".

— И?…

— Наши все идут, ты как?

— А чего дают?

— Крутая эротика, девки канкан танцевать будут.

Я чуть не подавился от такого анонса.

— Это они так ноги задирать будут, что панталоны видны?

— Ну да, это так сексуально!

Я чуть было не брякнул:"Откройте инет, там валом любой порнухи", — но вовремя одумался.

— Мужики, давайте без меня.

— Сэм, нельзя отрываться от коллектива, пошли.

Стар сумел через родных или знакомых прикупить билетов на нашу банду, так что мы были «белыми людьми». Зато народ в очереди у касс стоял толпой и спрашивал у входящих в театр, не продаст ли кто лишний билетик или контрамарку.

Народу в зал набилось тьма. Мы сидели близко к сцене во втором ряду с самого края, а я так вообще на последнем месте ряда. Передо мной восседали почтенные тётушки из богатых разночинцев с дочками.

В кабинете директора театра.

— Господин директор, поднимите мне жалование на рубль.

— Вы играете роли эпизода, причём, беспринципных злодеев, зачем вам жалование?

— Даже злодеи хотят есть и им нужно одеваться.

— Кукушкин, идите и работайте. Если вам что-то не по душе, после премьеры заявление мне на стол.

— Хорошо, господин директор.

— Так идите и не занимайте моё время. Девочки, у вас все готово? Идёмте на сцену, зритель уже ждёт.

Я сидел и глазел на зрительный зал, когда ко мне подошёл молодой мужчина примерно моей комплекции и одного цвета волос.

— Сударь, вы не сядете на моё место, а то мне очень неловко сидеть возле барышень.

— Отчего ж неловко, сударь?

— У меня бурчит живот, а дамы-с. У меня место на первом ряду, вам будет лучше видно. Войдите в положение, умоляю.

— Хорошо, давайте поменяемся.

Я уселся на его кресло, поздоровавшись со взрослыми дамами из обеспеченных мещан, сидящими по обе стороны от моего нового места.

Занавес открылся, спектакль начался и народ с энтузиазмом окунулся в перипетии, происходящие на сцене. Артисты старались, играли вдохновенно, все-таки премьера. По ходу пьесы все мы погрузились в атмосферу парижских улиц и театров. У девицы Мадлен, которая являлась актрисой и танцовщицей какого-то парижского кабаре типа «Мулен Руж» был самый главный воздыхатель по имени Жульен, любящий её больше жизни, своей или её, я так и не понял.

Все было бы хорошо, если бы у девицы не было бы жизненных исканий. Богема, гламурная жизнь, любовники — всем этим жила героиня, а Жульен страдал, причём, так невыносимо печальны были его монологи на природе, что тётки вначале всхлипывали, а затем плакали навзрыд от его терзаний и ревности, скажем прямо, обоснованной.

А любовников она выбирала таких, которые вместо подарков, пользовались её добротой и деньгами. Как только у неё заканчивались деньги, заканчивалась и любовь любовника. Весь спектакль были сплошные переживания из-за расставаний со старыми и встречами с новыми кавалерами. Причём, в самый ответственный момент появлялся главный возлюбленный, из-за большой любви немного неуравновешенный психически, но всегда с пистолетом, поэтому с успехом разгоняющий толпы поклонников.

И вот по сюжету спектакля она встречается на Монмартре со своим очередным, третьим любовником по имени Люсьен. Артист был невысокий, пухленький, лысоватый и лупоглазый — типичная жаба.

Встретившись, они жарко целуются, он обнимает женщину, когда как бы издалека слышится крик Жульена: «Любимая, это я, твой Жуль, я лечу к тебе!»

Она отталкивает Люсьена, говоря ему: «Это Жульен, он убьёт тебя, он революционер, беги!».

Люсьен отбегает и прячется за фонарный столб. Это он опрометчиво сделал — там надо было ставить афишную тумбу, чтобы он смог полностью за ней поместиться.

Сержа от спектакля отвлекло какое-то движение слева и он повернул голову. Сидящий рядом с ним молодой человек встал и собирался выйти из зала.

— Живот прихватило, извините.

Серёга кивнул в ответ и продолжил дальше смотреть спектакль.

— Любимая, я видел возле тебя мужчину, где он?

— Да, милый, ко мне пристал один поклонник, и я не знаю, как от него отделаться!

— Где же он, я помогу тебе!

«Вот он, прячется среди тех людей! — и Мадлен ткнула пальцем в меня. — Вон этот мерзкий тип!».

Мне стало интересно, как они обыграют дальше сценку с типом из народа. Было понятно, что Мадлен, отводя опасность от своего Люсьена, ткнула пальцем в первого попавшегося в толпе мужчину. Просто толпы не было, а были зрители зала.

В сюжет включился герой, который почему-то тоже обратился ко мне: «Негодяй, как можешь ты домогаться женщины, которая не любит тебя! Что ты молчишь, собака?!»

Я «на автомате» пробормотал в ответ: «Я и не домогаюсь этой женщины, я вообще её в первый раз вижу».

Народ в зале захихикал, а Жульен, проглотив смешок, продолжал.

— Ты лжёшь, подлец! Иди ко мне, объяснись. Будь же мужчиной!

Я начинаю понимать, что оказался на месте «подставного зрителя», и козёл с бурчащим животом меня, именно, что подставил. Надо что-то делать, раз уж попал в такую ситуацию, как-то подыграть артистам. Я и подыграл.

— Да не переживай ты так, Жульен. Ты у неё после меня пятый на очереди, так что расслабься.

— Как смеешь ты говорить мне такие вещи. Ты — жалкий трус, ты — вошь!

Тут не удержался интеллигентный и спокойный Виля.

— Сэм, я бы не потерпел таких обзывательств!

Я уже сам почувствовал себя «не в своей тарелке», когда на меня смотрят все зрители.

— Чего это я вошь!? Ты, олень, обороты сбавь, пока рога не пообломал.

«Иди сюда, трусливый червяк! — громко в зал крикнул Жульен, продолжив тихо, — Мадлен, это не Кукушкин, это обычный зритель, что делать?»

«Точно, но надо его любыми средствами вытащить на сцену! — ответила она и включилась в наш диалог. — Мишель, ты мне клялся в любви, а сам струсил при первом, первом…

«Шухере, — подсказал я, — я не боюсь твоего хлюпика, сейчас я приду и заберу тебя!»

— Ты, жалкий хвастун, иди скорее!

Я встал с места и вскочил на сцену со словами: «Ты достал меня, месье!». В ответ услышал фразу Жульена.

— Подлец, я вызываю тебя на дуэль!

Не знаю, специально или нет, но по закону жанра Жульен хлопнул меня по щеке перчаткой, но вместе с перчаткой туда же прилетел и его кулак. Мне стало больно, отчего я заорал на весь зал: «Ты чего, охренел что ли, баран!»

После этого я схватил его за руку, дёрнул на себя и пинком под зад отправил в первые ряды зала. Жульен петушком слетел со сцены и ткнулся головой в подолы платьев сидящих на первом ряду дам, запутавшись в них. Такое продолжение точно не было предусмотрено сценарием, поэтому Мадлен немного растерялась, проблеяв: «Жульен, ты как там, жив?».

В ответ раздался мат. Народ в зале смеялся уже от души.

Затем, развернувшись ко мне, она заорала мне в ухо: «Что ты сделал с Жульеном, мерзавец!»

— Не ори, дура, оглушила совсем!

Тут из-за столба выскочил Люсьен, решивший, что надо потянуть время, пока главный любовник снова влезет на сцену, и вступиться за свою пассию. Поэтому он напал на меня.

— Мерзавец! Ты ответишь за это!

— За что, идиот, я тебе помогаю!

— За это и ответишь, подлый Мишель!

Тут Люсьен схватил меня за грудки и попытался потрясти. Я согнул колено, чётко попав ему по бубенчикам. От такого пассажа Люсьен отпустил меня и схватился за «одно место».

— Больно же, урод!

— Сам ты лысая жаба!

Ударив ногой по его заду, я отправил в зал и второго «Казанову». Он завалился на встающего Жульена, отчего тот, под ржание зрителей, обложил его матом.

«Ты дурак, ты что творишь!» — закричала Мадлен и толкнула меня со сцены. Я завалился на спины обоих героев, так толкнув Люсьена, что он головой влетел между ног сидящей мадамы, где и застрял. Из-за этого кульбита Люсьена, я соскользнул с его спины на пол, больно стукнувшись лбом о ручку кресла, сообщив миру универсальную жизнеутверждающую фразу: «Твою мать!».

Зал сотрясался от хохота, среди которого раздавались крики моих товарищей.

— Кошка драная, совсем сбрендила!

— Сам дурак!

— Сударь, падла, слезьте с моей руки, мне больно!

— Сейчас, как там тебя, Жульен, встану на карачки и сползу с руки.

Девушки и тётки помогали нам подняться, после чего мы забирались на сцену, раскланиваясь зрителям.

«Убегай! По сценарию ты убегаешь», — прошептала мне Мадлен. Я кивнул и сообщил залу: «Я ухожу, но обещаю вернуться!»

Затем я вприпрыжку под аплодисменты зала упорхнул за кулисы.

Жульен обратился к Люсьену: «Месье, вы так благородны. Вы бросились на защиту незнакомой вам дамы! Вы истинный рыцарь!»

Тот не остался в долгу: «Я вижу, как вы любите её. Моё сердце разрывается оттого, что мой кошелёк снова пуст, но я не могу мешать вам. Вы замечательная пара. Я ухожу и не вернусь!».

После такого монолога, под хохот зала, Люсьен прохромал со сцены за другую кулису. Он и она, оставшись одни на сцене, обнялись.

«Любимая, это ты! — громко на весь зал проговорил Жульен, и тихо на ухо Мадлен. — Этот сукин сын так больно пнул меня в зад».

Мадлен также громко для зала и тихо для партнёра по сцене сказала.

— Любимый — это я! Я чуть не упала со смеху, когда он отбил яйца Люсьену, после чего отправил его к тебе под кресла.

— Да уж, любовник из Люсьена пока никакой.

В это время за кулисами сцены я стоял напротив какого-то мужика с замашками директора и препирался.

— Молодой человек, как вы там оказались? Зачем вы избили артистов?

— Ваш актёр предложил мне поменяться местами. Я, конечно, ценю искусство, но почему мне один заехал кулаком в зубы, а второй стал трясти за костюм, кстати, он оторвал мне пуговицу пиджака.

— Да-с, погорячились мои артисты, но и вы хороши. Господин Семёнов, возьмите, здесь десять рублей на ремонт пуговицы. Надеюсь, что вы не будете рассказывать о подмене. И вообще, приходите сегодня на банкет после премьеры спектакля.

— Я не один, нас почти десять человек.

— Их тоже приводите.

Так мы познакомились с труппой «Арт Модерна», а я с очаровательной Мадлен, в миру Ольгой Симочкиной. Артисты Люсьен и Жульен на банкете меня игнорировали, особенно Люсьен, Кукушкина больше никто не видел. После этого мы сходили несколько раз на разные спектакли, но больше участвовать в пьесе мне не довелось.

Ходили мы с ребятами и на танцы. Откровенно говоря, меня местные танцы не впечатлили. Скакать под польку или мазурку я не умел, хотя нас и учили в гимназии этим танцам, вальс танцевал, но хотелось чего-нибудь иного, более яркого. А вот с ярким было пока проблемно. Танго в Париж привезут из Аргентины лишь в 1910 году, в России оно и в 1914 году будет под запретом. Фокстрот уже играют, но его более живая версия «квикстеп» появится только в 1920-х, а в советской России они будут под запретом до 1960-х, когда его включат в европейскую программу бальных танцев. Может им тут рок-н-ролл замутить? Жаль, что ни я, ни Лёшка Семёнов не умели играть на гитаре или барабанах, не «лабухи» мы. А то бы я рок-группу организовал и «сбацали» какую-нибудь «Тутти-фрутти». В общем, поначалу мы ходили с парнями знакомиться с культурным досугом того времени, а к лету стало некогда, да и интересы у нас немного изменились.

А ещё из хороших новостей в школьной жизни стала организация Горняковым на постоянной основе школьного физического кружка. Только здесь я от души делился своими знаниями. Начал с азов радиотехники и электротехники, благо, я был знаком с теорией радиодела, имея радиотехническое институтское образование и кое-что помня с тех пор. В соавторстве с Горняковым мы проводили опыты и фиксировали, правда, пока для себя, результаты наших экспериментов. Начав такие исследования, Петрович намеревался получить грант за разработку приемо-передатчика.

— А что, Лёш, в наше время об электромагнитных волнах знают достаточно мало, приборы фиксации волн не совершенны, а учитывая твои гениальные просветления, у нас может получиться. Давай вместе исследовать это новое дело.

В принципе, я был с ним согласен. Мои теоретические и практические знания в этом вопросе, полученные в 1980-х годах, давали возможность заняться разработкой как теорией электрических цепей, так и прикладной реализацией, и таким образом, оставить свой след в российской науке. А параллельно неплохо было бы создать образцы измерительной техники, например, приличные для этого времени мультиметры, необходимые для регистрации параметров этих самых электрических цепей.

Приходилось вспоминать институтские знания по радио — и электротехнике, попутно просиживая вечера в публичной библиотеке и знакомясь с имеющимися трудами в этой области, в основном, зарубежных учёных. Изучая теорию по книгам и слушая мои ценные советы, ребята на практике мотали катушки с постоянной и переменной индуктивностями, Ш-образные и тороидальные трансформаторы, создавали полосные и узкочастотные фильтры, подавая на них напряжение и исследуя возникающую ЭДС, меняющую свои параметры от количества витков и толщины провода. В дальнейшем мы занялись созданием бумажных конденсаторов, резисторов и индуктивностей, после чего собрали схемы умножителя и делителя частоты на основе индуктивно-ёмкостных цепочек. Рассчитал электрические параметры схемы я, но не"на глазок методом тыка», а по формулам, описывающих закон Ома, и взятой из моей памяти теории электрических цепей, тем более Кирхгофф свои законы уже вывел. Макетировали рассчитанные схемы все вместе.

Изучая теорию по научным журналам, слушая мои «божественные откровения», проводя различные опыты, ребята росли в профессиональном плане. Однако сейчас мы с Петровичем были «мозгами», а пацаны «руками», воплощающими теорию в практику.

Неделя прошла в тренировках, тут меня дёрнул Горняков с очередной идеей, навеянной профессором Александром Степановичем Поповым — русским физиком и электротехником. В январе 1900 года за участие в организации беспроводного телеграфирования Попову была объявлена «высочайшая благодарность и «высочайшее соизволение» на выдачу ему вознаграждения в 33 тысячи рублей. В апреле Попов разработал программу чтения лекций о беспроводной телеграфии и программу практических занятий. Вот Горняков и попал на эти лекции, после чего компостировал мне мозг гальваникой.

— Петрович, отстань от меня. Ты кто — рядовой школьный учитель, а Попов целый статский советник, генерал-майор. Кто тебя к нему пустит? Если я не ошибаюсь, то Попов сейчас на должности ординарного профессора физики в Электротехническом институте преподаёт.

— Никто не пустит, я сам зайду в институт. Я тут давеча был на его лекциях по гальванической электротехнике.

— Заметно.

— Он проводит опыты по выработке электрического тока при химической реакции элементов.

— Давай бумагу, писать буду. Будет тебе самый суперский свинцовый аккумулятор. Вот его мы изготовим и будет нам счастье.

— Свинцовые аккумуляторы широко используются. Ты знаешь, как устроен особенный аккумулятор?

— Знаю, из чего он будет устроен в 21-м веке, его материалы и параметры. Кстати, при подачи электрического тока в химраствор с присадками, например, хрома, и помещением в эту ёмкость металла, можно, провести гальванизацию и получится хромированное железо.

— И что это значит?

— Это значит, что оно не ржавеет и красиво выглядит. Точнее, ржаветь оно будет в местах нанесения хрома очень тонким слоем — браком или там, где будут деформации, но это ерунда по сравнению с тем, что оно все станет антикоррозийным. Профессор Якоби, отец русской гальваники, сто лет назад это изобрёл, только не довёл до практического применения. Достань хром, серную кислоту, дистиллят, и вместе проведём опыты по хромированию металла. А вот это надо держать в тайне. Когда мы получим результат, то сможем подать заявку на патент, и в будущем это будут большие деньги.

Затем я рассказал устройство автомобильного кислотного аккумулятора, завершив словами: «Размеры будут примерно такие, банка выдаст около двух вольт напряжения. Если надо вольтаж больше, то свинцовой перемычкой последовательно соединим клеммы нескольких банок. Также в состав пластин обязательно добавим несколько процентов сурьмы — в положительные и кальция — в отрицательные электроды, и состав электролита составим в особой пропорции. У нас будет лучший в мире кислотный аккумулятор».

— Алексей, какая преступная беспечность! Ты знаешь, как делать такие необходимые вещи, а собираешься работать переводчиком или кем-там ещё?

— Понимаешь, Петрович, все эти знания не мной придуманы, а сидеть в лаборатории и двигать науку — это не моё.

— Но это же премии, звания, слава в конце концов!

— Вот и получай их себе, а я чем-нибудь более простым займусь.

Так мы создали прибор под названием «кислотный аккумулятор» 21-го века, рядом с которым имеющиеся проигрывали по всем параметрам, и начали проводить опыты по гальванизации сталей различными цветными металлами.

В общем, забыв про Попова — он и сам теперь всё сделает, рассчитает или экспериментально подберёт, Горняков окунулся в новую для себя жизнь. Насколько я знал, получив доступ в моем лице к более глубоким практическим знаниям, чем сейчас были известны в этой области, он увлёкся идеей исследования радиофизики и физики электричества. Начав более глубоко изучать научные труды по данной теме, проводя вечера в библиотеке, посещая открытые лекции известных русских учёных, он менялся на глазах, становясь очень даже эрудированным в этой области человеком.