УЛЬМ – 43

Александр Леонидович Аввакумов, 2023

Произведение посвящено борьбе советской контрразведки с немецкой агентурой в годы Великой Отечественной войны. На поле боя все решают танки, это хорошо понимает и Сталин, и Гитлер.Перед немецкой диверсионно-разведывательной группой "УЛЬМ – 43"поставлена задача уничтожить Челябинский танковый завод, выпускающий танки Т-34.

Шел ноябрь 1931 год. Вождь медленно шел по вечерней московской улице. Несмотря на ноябрь месяц, погода в столице была еще достаточно теплой. Весь день шел дождь и лишь к вечеру он прекратился, словно получил команду откуда-то сверху. Спектакль, который он только что посмотрел в Большом театре, ему не очень понравился. Сейчас он жалел одно, что потерял свое время. Во время этих променадов, чуть поодаль от него, следовали сотрудники ОГПУ в штатском, что очень раздражало Иосифа Виссарионовича. Он остановился на минуту и посмотрел по сторонам. Эта остановка Сталина внесла какое-то замешательство сотрудников охраны. Руки их автоматически скользнули в карманы шинелей и плащей. Вождь усмехнулся, он почему-то не слишком доверял своей охране, так как многие сотрудники не имели никакой специальной подготовки и едва ли могли его оградить от недоброжелателей, вздумавших устроить покушение на главу СССР.

Покровский стоял около окна и смотрел на Сталина. Еще совсем недавно он решил посвятить свою жизнь борьбе с этим человеком, который сейчас олицетворял всех тех, кто залил кровью русскую землю, отобрал у него все: веру, царя и отечество. Ему казалось, что если он уничтожит этого человека, он сможет отомстить советской власти за то, что потерял. Он посмотрел в сторону стоявшего напротив него мужчину. Он был одет в черное демисезонное пальто. Его бледное лицо, плотно сжатые тонкие губы, красивые музыкальные пальца, которые скользили по ткани в поисках пуговиц, говорили о том, что он сильно волнуется.

— Вы готовы, поручик? — спросил его Покровский.

— Да, — произнес он. — Не сомневайтесь, господин Покровский. Я готов.

Он достал из кармана пальто «Наган» и крутанул барабан. Убедившись, что тот полон патрон, улыбнулся. Улыбка получилось какой-то не естественной, вымученной.

— Запомните. Вы стреляете и быстро уходите в сторону переулка. Там вас будет ждать вас автомобиль.

— Вы меня поняли, поручик?

— Так, точно, — тихо произнес он.

— Тогда с Богом. Ваш шаг будет вписан в историю российского государства золотыми буквами.

Мужчина резко развернулся на каблуках полуботинок и направился к лестнице. Покровский проводил его взглядом и, бросив недокуренную папиросу на пол, растер ее носком обуви. Он постоял еще с минуту и, заметив мужчину, шагавшего по улице в сторону Сталина, направился вниз по лестнице.

«Если он в последнюю минуту не струсит, вождю осталось жить считанные минуты», — решил Покровский, выходя из подъезда дома.

Он осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего опасного, направился в сторону переулка, в котором его ожидал автомобиль. Он не спешил к машине, так как хорошо понимал, что тот, который должен убить Сталина, все равно не успеет воспользоваться этим транспортом. Олег Андреевич, шагая по переулку, молил Бога, чтобы стрелок не струсил и выполнил свою миссию.

«Почему нет выстрелов? — размышлял он. — Что случилось?»

Иосиф Виссарионович поравнялся со зданием Гостиного двора, когда увидел, что ему навстречу движется мужчина, рука, которого пыталась что-то достать из кармана демисезонного пальто. О том, что этот мужчина хочет его убить, он даже не думал. Один из сотрудников охраны вождя, бросился на него. Они оба повалились на брусчатку, и между ними завязалась борьба. На помощь сотруднику ОГПУ бросились еще несколько человек. Им удалось скрутить террориста и надеть на его руки наручники.

Сталин прошел мимо них, словно ничего не замечая. Что в эти минуты переживал, глава СССР, никто не знал. Вождь никогда и никому не рассказывал об этом случае. Иосифа Виссарионовича в этот вечер спасло лишь чуда. Поручик не мог достать свой «Наган», курок которого зацепился за карман пальто.

Не услышав звуков выстрелов, Покровский, резко открыл дверцу автомобиля и сел на заднее сиденье.

В этот момент, Олег Андреевич, понял, что тщательно разработанная им операция по убийству Сталина, провалилась. Он тронул водителя за плечо и машина тронулась. Выехав из переулка, она помчалась в сторону Казанского вокзала. Машина остановилась и он, прихватив небольшой дорожный саквояж, быстро растворился в людской массе прибывающих и отъезжающих пассажиров.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Заканчивался апрель 1940 года. Скорый поезд Москва — Киев. Все реже и реже постукивали на стыках рельсов колеса состава. Поезд, сбрасывая скорость, как бы нехотя приближался к конечной станции своего следования. За окном вагона замелькали пригородные поселки, утопающие в белоснежном цветении садов. Воздух был наполнен запахами полевых цветов, смешанных с гарью сожженного каменного угля, который видимым шлейфом тянулся за дымящим паровозом. Пассажиры мягкого купейного вагона готовились покинуть вагон: кто-то укладывал в чемоданы уже не нужные дорожные вещи, кто-то смотрел в окно вагона, надеясь заметить на перроне встречающих их родных и близких. Все чаше и чаще попадались железнодорожные станции, длинные колонны машин стоявших у опущенных шлагбаумов в ожидании мчавшегося в Киев поезда.

–Уважаемые пассажиры! Через двадцать минут наш поезд прибудет в столицу Советской Украины, город Киев, — стараясь перекричать шум пассажиров вагона, громко произнес проводник, проходя по коридору. — Прошу всех приготовиться к выходу. Не забывайте свои вещи. Спасибо за поездку.

В тамбуре, запыленного и раскаленного палящим солнцем вагона, стояли изнывающие от духоты и жажды пассажиры. Неожиданно для всех, паровоз протяжно засвистел, и состав, дергаясь, словно, в конвульсиях, стал тормозить. Пассажиры, чтобы не упасть, стали хвататься друг за друга, образовав большую живую пробку из разгоряченных потных тел. Из тамбура раздались крики боли и грубая матерная брань. Наконец, паровоз еще несколько раз резко дернулся и, лязгнув металлическими буферами, остановился, издав протяжный гудок, напоминающий крик умирающего металлического зверя.

— Почему остановились? — неслись по вагону безответные вопросы. — Что случилось? Как долго будем стоять? Когда тронемся?

Проводник, в черном кители и фуражке, с кокардой из скрещенного молотка и циркуля, беспомощно разводил руками, давая понять пассажирам, что ему не известна причина остановки состава.

— Ничего не могу сказать, — бубнил себе под нос, проходя по узкому заставленному чемоданами проходу. — Не волнуйтесь, товарищи, скоро состав тронется.

В купе под номером три, вошел мужчина средних лет и громко возмущаясь, присел на край сиденья. Он достал из кармана белых парусиновых брюк большой клетчатый носовой платок и, сняв с головы соломенную шляпу, вытер им лоб и шею. Он посмотрел на пассажиров купе, ища у них каких-то слова сочувствия.

— Безобразие! — возмущенно произнес он. — Сущее безобразие! Вы только представьте себе, я опаздываю на деловую встречу, а им, похоже, все равно. Я его спрашиваю, почему мы остановились, а он пожимает плечами. Кто об этом должен знать, я или проводник вагона?

— Успокойтесь, Арнольд Василевич, — произнес мужчина средних лет, в белой тенниске. — К сожалению, проводники не несут ответственность за прибытие состава. Если состав остановили, значит так нужно.

— Что значит, так нужно? Объясните мне, кому это нужно? Извините, но я не понимаю вас!

— Вы знаете, а мне все равно, понимаете вы меня или нет. Я в отличие от вас никуда не спешу. Думаю, ничего страшного не произойдет, если вы задержитесь в дороге на часок. Это веская причина опоздания.

— Боже, мой, что вы говорите! — произнес Арнольд Васильевич и снова вытер вспотевшее лицо, платком.

Мужчина взглянул на молодую женщину и улыбнулся ей. Его явно веселил этот мужчина с большим «пивным» животиком, буквально тающий на их глазах от жары и духоты.

— Вы позволите, мне достать мне свои вещи? — произнес мужчина, обращаясь к симпатичной попутчице. — Я мигом….

— Да, конечно, — ответила женщина и, отложив в сторону томик стихов, поднялась полки.

Попутчик стал с места, достал свой небольшой дорожный саквояж, а затем открыл вагонное окно. Поток жаркого воздуха буквально ворвался в купе. Заметив недовольство в глазах женщины, он плотно закрыл окно обратно.

— Так лучше? Жара! — произнес он, обращаясь к женщине. — Конец апреля, а так жарко…

***

Состав стоял у небольшого полустанка с романтичным названием — «Сиреневый хутор». Из вагонов стали выходить пассажиры, которые словно по какой-то только им понятной команде, устроили стихийный перекур.

— Что там? — спросила женщина мужчину, когда тот вернулся в купе. — Что там видно?

Мужчина сел на полку и посмотрел на Арнольда Васильевича.

— Стоим на полустанке «Сиреневый хутор», — ответил он женщине. — А вы, уважаемый, прекратите возмущаться, все бубните и бубните, надоело слушать вас. Вы же хорошо знаете, что мы ничем не можем вам помочь.

— Меня не нужно успокаивать! — раздраженно ответил он. — У меня концерт в 20 — 00 и я не могу его сорвать. Меня ждут зрители.

Арнольд Васильевич был небольшого роста. Его редеющие от возраста волосы были зачесаны назад, но, несмотря на это, было отчетливо видно, что он изрядно лысоват. Он, вот уже несколько последних лет, работал артистом оригинального жанра при московской филармонии и ехал на организованные организацией гастроли.

Мужчина улыбнулся и посмотрел на женщину, которая рассматривала свое лицо в небольшое круглое зеркальце.

— Извините меня, а вас кто-то ждет? — обратился он, к женщине. — Вот меня никто не ждет. Я просто еду к своим друзьям, которых давно не видел. Они даже и не подозревают, что я еду. Люблю делать людям сюрпризы.

Женщина улыбнулась и посмотрела на мужчину. Ей было около двадцати пяти-двадцати семи лет и, судя по обручальному кольцу на пальце, была замужем. У нее были пышные красивые волосы, большие выразительные глаза, высокая грудь, красивая фигура и длинные ноги, что, несомненно, невольно приковывало взгляды мужчин. В какой-то миг, мужчина понял, что он нравится этой красивой женщине и сейчас, настал именно тот миг, когда нужно было форсировать события.

Олегу Андреевичу Покровскому было чуть больше сорока, его белая тенниска, расстегнутая на груди, выигрышно подчеркивала его складную спортивную фигуру. Легкий загар на мужественном лице мужчины, изумрудного цвета глаза, сильные руки…. Он был похож на тех спортсменов, что так любили изображать на плакатах художники того времени. Он улыбнулся женщине, обнажив красивые ровные белоснежные зубы.

— Меня тоже в этом городе никто не ждет, — ответила женщина. — Перед отъездом в Киев, я отправила подруге телеграмму о приезде, но, к моему великому сожалению, ответа так и не последовало. Даже, не знаю, что думать. Время сейчас такое, все может быть….

— Вы на что намекаете? — тихо спросил ее Арнольд Васильевич. — Прекратите, провокационные разговоры.

— Если вам страшно, товарищ артист, сидели бы дома, — с ухмылкой на лице, произнес Олег Андреевич.

Он снова улыбнулся. Словно, поддержав его реплику, она тоже улыбнулась ему в ответ.

— Я все время Верочка вспоминал, где я вас мог видеть раньше? У вас такая яркая внешность, улыбка, которую трудно забыть. Вы случайно не артистка?

Яркий румянец расплылся по лицу женщины, сделав ее лицо еще более привлекательной.

— Да, бросьте вы, Олег Андреевич, смешить меня. Какая я артистка? Я женщина скромная домашняя, работаю в закрытом институте, никуда особо не хожу. Так что ошибаетесь вы, это точно. Однако, мне тоже кажется, что где-то мы встречались.

Она улыбнулась собеседнику и, снова отложив в сторону книгу, стала смотреть в окно вагона. Мимо окна пробежал проводник и в этот момент железнодорожный состав дернулся и поезд, громко засвистев в гудок, тронулся и стал набирать скорость.

***

В купе, широко раскрыв дверь, улыбаясь, вошел молодой человек, это был четвертый их сосед по купе. На нем была белая спортивная майка, светлые льняные брюки и парусиновые полуботинки. Он лихо поставил на столик четыре бутылки фруктовой воды и, улыбнувшись соседям, сел рядом с артистом.

— Прошу! Это для вас! — выпалил он и одарил всех своей обворожительной улыбкой. — Угощайтесь, товарищи! Вода холодная….

— Как это вы для нас? — с изумлением спросила его Вера. — Спасибо. Вот не ожидала такого внимания. А, если бы, не успели вернуться? Разве так можно рисковать?

Парень громко и задорно рассмеялся.

— Я быстро бегаю, — ответил он. — Меня даже милиция поймать не может! Ловит, ловит, а поймать не может.

Все засмеялись над его шуткой.

— Это вы, в каком смысле? — спросила его Вера. — А, вы вдобавок, еще и шутник.

— В самом прямом. Я вижу, мучаетесь вы от жары, а выйти боитесь. Все думаете, как бы, не отстать от поезда. Ну, и я…, — молодой человек не закончил фразу и смутился под благодарным взглядом женщины.

— Вы просто прелесть и душка! — восторженно произнес Арнольд Васильевич. — Совершенно незнакомый человек и так любезен. Похоже, вы в детстве получили хорошее воспитание молодой человек.

Артист назидательно поднял пухлый палец и продолжил:

— Вот скажите мне, в чем собственно, заключается основная черта воспитанности? Что молчите? А, в том, чтобы приносить человеку ощущение приятности и удовлетворенности. Вот я выступаю с концертом, приношу радость всем, кто меня смотрит и слушает.

Арнольд Васильевич посмотрел на Веру, словно ожидая от нее слов понимания и восхищения. Однако, женщина, молча, взяла в руки книжку и стала читать.

— Кто же из нас этого заслуживает? — спросил Арнольда Васильевича, молчавший до этого Олег Андреевич. — Вы, я или Вера?

Девушка оторвалась от книги и с интересом посмотрела на мужчин.

— Каждый, кто не пытается доказать обратного, молодой человек, — бойко ответил артист и, взяв в руки бутылку, налил себе в стакан лимонной воды.

Олег Андреевич поднялся с полки и вышел из купе. Молодой человек подсел поближе к Вере.

— Скажите, вам не надоело читать? — обратился он к женщине. — Все читаете и читаете. Здесь мужчины, словно павлины, распустили перед вами хвосты, а вы этого даже не замечаете…. Наверное, вы привыкли к вниманию мужчин и поэтому, вам это привычно.

От этой реплики у женщины на щеках заиграл небольшой румянец.

— Вот мы с вами едим третьи сутки, а вы даже не представились нам, — ответила с укором женщина. — Вот вам и образец воспитанности или я неправа? Мы до сих пор так и не знаем, кто вы и чем занимаетесь?

— А, зачем вам мое имя? — с улыбкой спросил ее молодой человек. — У меня много имен. Одно, мне дали при крещении, другим наградили меня друзья и товарищи, а в милиции я значусь под другим именем. Какое, из них вас больше интересует? Да и профиль моей деятельности ничего вам не скажет….

Молодой человек засмеялся, заметив расширенные от удивления глаза женщины. Он поднялся с места и вышел из купе. Арнольд Васильевич посмотрел на Веру, по всей вероятности, ожидая от нее какой-то реакции на ответ молодого человека.

— Надо же, человек-загадка. У меня много имен…, — процитировал он слова молодого человека. — А, казался, вполне воспитанным человеком. Да, внешность человека и обаяние, часто бывают обманчивыми. Вот мне приходилось знать когда-то маршала Тухачевского. Какая стать, ну прямо — живой Бонапарт, а надо же, оказался врагом народа, кто мог подумать.

Вера промолчала и, сунув книгу в сумку, стала собирать свои вещи. Поезд замедлил свой бег и протяжно засвистел.

— Подъезжаем! — произнес Олег Андреевич, выходя из купе. — А где, наш молодой «пострел»?

Он обвел взглядом сидевших в купе людей. Арнольд Васильевич пожал плечами, давая понять Олегу Андреевичу, что он не знает, куда вновь исчез их сосед.

— О чем он только думает? А, как же быть с его саквояжем?

Он рукой указал на небольшой чемоданчик, что стоял полу.

— Я думаю, что вам не стоит беспокоиться о нем. Да и зачем он вам? — спросил его Арнольд Васильевич. — Вы думаете, что там он хранит какие-то ценности? А, я так не думаю….

Олег Андреевич промолчал и стал собирать свои вещи. Неожиданно он замер и стал хлопать ладонями по карманам своих брюк, а затем пиджака, что весел на крючке в купе.

— Простите меня, товарищи! Вы случайно не видели мой бумажник? Где же мои документы, деньги? Я же не мог их потерять? Я хорошо помню, что после вчерашнего ужина в ресторане, я положил его в карман, — произнес он, продолжая шарить рукой по карманам пиджака.

Эти слова заставили пассажиров купе проверять наличие своих документов и ценностей.

— Ой, мамочка! У меня тоже пропали деньги и документы! — обреченно произнесла Вера. — Они были в моей сумочке. Как же так! Как без денег и документов в чужом городе?

— Это какое-то форменное безобразие! У меня тоже пропали деньги! — воскликнул, возмущаясь, Арнольд Васильевич. — Нужно срочно сообщить о краже проводнику вагона! Какое безобразие!

Поезд несколько раз дернулся. За окном показалось здание киевского вокзала.

***

Привокзальная площадь Киева была полна народа. Кто-то приезжал, кто-то наоборот, покидал столицу Советской Украины. Было очень жарко и душно. Отдел милиции на станции Киев размещался в старом двухэтажном здании дореволюционной постройки. Ранее в этом здании размещалось отделение царской полиции, поэтому после революции местные власти поменяли лишь вывеску. Дежурное помещение отделения было не очень большим и сейчас, в нем собралось около десятка человек, не считая самого дежурного и его помощника. Сотрудник милиции то и дело доставал носовой платок из форменных галифе и вытирал им вспотевший лоб.

— Тихо! Тихо, граждане! Не все сразу! — чуть не с мольбой в голосе, произнес молоденький лейтенант милиции. — Не беспокойтесь, всех примем. Всем, чем сможем, поможем. Давайте, будем придерживаться очередности…

Он снова достал платок и вытер им вспотевший лоб.

— Разрешите, мне первому, я очень тороплюсь! — расталкивая всех локтями, к барьеру, отделяющему сотрудника дежурной части от граждан, пробрался Арнольд Васильевич.

— А, почему вы первый? Мы все здесь равны! — произнес крупный мужчина, стараясь своим животом оттеснить в сторону артиста.

Арнольд Васильевич смерил взглядом мужчину, словно пытаясь испепелить его своими выпуклыми глазами. Со стороны могло показаться, что еще одно слово, и они вцепятся друг в друга мертвой хваткой. В помещении явно назревал скандал.

— Успокойтесь товарищи! Уважайте же других граждан! — громко произнес лейтенант милиции. — Прошу не устраивать здесь базар!

Он отложил в сторону ручку и посмотрел на Арнольда Васильевича, лицо которого заливал пот.

— Я слушаю вас, гражданин? — произнес милиционер, взяв в руки паспорт артиста. — Что у вас случилось?

Арнольд Васильевич стал быстро, но довольно сбивчиво рассказывать ему о том, что неизвестный ему преступник похитил у него кошелек с деньгами, который находился у него в кармане пиджака.

— Где это произошло? — задал ему вопрос офицер милиции.

— Где, где! Что за глупый вопрос? Конечно в поезде! Найдите, этого человека! Он очень опасный преступник! — в заключении произнес артист и глубоко вздохнув, вытер лицо платком.

Со стороны казалось, что вместе с его тирадой, из него полностью вышел воздух. Плечи артиста опустились вниз, и он стал чуть меньше ростом. Дежурный офицер заполнил протокол и, сунув ему в руки ручку, попросил прочитать и подписаться под своими показаниями.

— Вот здесь, — произнес он и ткнул пальцем. — И еще, вот здесь и здесь.

— Это обязательно? — переспросил артист лейтенанта. — Боже мой, кругом такая бюрократия! Вместо того, чтобы искать этого преступника, вы заставляете меня подписывать какие-то бумаги!

— Да, вы наконец замолчите или нет?, — ответил офицер, пропустив мимо своих ушей, слова Арнольда Васильевича. — Подписывайтесь гражданин, не задерживайте очередь. Разве не видите, какая здесь толкучка.

Арнольд Васильевич, не читая, быстро поставил свою подпись и, схватив свой баул, стоявший у него в ногах, вышел из дежурной части. Лейтенант на миг оторвал свой взгляд от протокола и посмотрел на Веру.

— А вы, гражданка, готовы? — обратился к ней офицер и улыбнулся. — Сколько у вас пропало денег?

По щекам женщины пробежал едва заметный румянец. Она посмотрела на стоявшего рядом с ней Олега Андреевича, словно ища у него поддержки. Тот улыбнулся ей.

— Смелее, Вера, — произнес мужчина. — Говорите же….

Женщина назвала сумму похищенных денег и перечень документов.

— Опишите приметы этого молодого человека, его особые приметы, — обратился к ней сотрудник милиции. — Вы же больше общались с ним, чем с другими соседями по купе.

Женщина улыбнулась и стала рассказывать. Олег Андреевич стоял в стороне и внимательно наблюдал за ней. Он, невольно, отметил про себя, что, несмотря на ее внешнюю беспечность, Вера оказалась очень внимательным человеком. Она заметила то, на, что не обратили внимания ее соседи по купе. Наконец женщина закончила и, достав из сумочки платочек, смахнула им капельки пота, что выступили на ее лбу.

— Скажите, вы могли опознать преступника? — спросил ее дежурный офицер.

— Безусловно, — произнесла Вера. — У меня очень хорошая зрительная память.

— Вот посмотрите, пожалуйста, — произнес дежурный и протянул ей несколько фотографий. — Может, кто-то из этих людей вам знаком?

Женщина взяла в руки фотографии и моментально указала на одну из них.

— Вот он, наш попутчик, — произнесла она. — Олег Андреевич, вы узнаете этого человека?

Мужчина кивнул.

— Все ясно, гражданочка. Это известный нам вор, Яшка, по кличке «Замок». Его разыскивает вся милиция нашей страны.

— Значит, вы его хорошо знаете, товарищ лейтенант? Тогда почему вы его не задерживаете? Сколько он еще будет «кататься» по стране и воровать? Я уверена, что он вышел из поезда в Киеве и сейчас, наверняка, сидит где-то в ресторане и пропивает наши деньги.

Лейтенант усмехнулся. Он отложил в сторону заявление Веры и посмотрел на нее. Напор женщины, словно, обезоружил его.

— Задержим, гражданочка, будьте уверены. Сколько веревочке не виться, а кончик найдется. Скажите, с какой целью вы прибыли в Киев? — поинтересовался у нее лейтенант. — Вам есть, где остановиться, переночевать?

Вопрос был поставлен так прямо и бесцеремонно, что женщина смутилась.

— Я приехала в Киев навестить свою давнюю подругу детства, — ответила Вера. — Разрешите мне позвонить ей по телефону, ведь я не могу это сделать из телефона-автомата из-за отсутствия денег?

Лейтенант пододвинул к ней телефон и посмотрел на Олега Андреевича. Женщина набрала номер и стала ждать ответ.

— Не берет…, — разочарованно произнесла она. — Даже не знаю, как мне быть дальше. В чужом городе, без документов и денег. Хоть ночуй у вас в дежурке.

— Вера! Я могу вам помочь. В городе у меня много хороших и верных друзей, которые с удовольствием окажут вам помощь. Подождите меня, я сейчас только дам показания…

Женщина с благодарностью посмотрела на мужчину.

— Хорошо, Олег Андреевич. Вы, сейчас, у меня настоящая палочка-выручалочка. Я подожду вас на улице, — ответила Вера и вышла на улицу.

***

Олег Андреевич вышел из здания милиции и посмотрел по сторонам. Заметив сидевшую на чемодане Веру, он направился к ней.

— Ну, вот и все. Наверное, вы устали меня ждать? — поинтересовался он у Веры. — Простите меня. А, сейчас, я вас приглашаю поехать к моим друзьям. Думаю, они будут рады оказать помощь такой красивой женщине.

Щеки Веры вспыхнули, и по ним разлился румянец. Глядя на лицо молодой женщины, Олег Андреевич понял, что ей нравятся его комплементы. Он подхватил ее чемодан и посмотрел на нее.

— Ну, что? Пошли, Вера, — произнес он.

Он направился в сторону выхода с вокзала. Рядом с ним, стараясь не отставать, шагала женщина.

— Олег Андреевич, а удобно ли это? Что они могут подумать обо мне? Да и вы ведь меня практически не знаете? А, вдруг я какая-нибудь аферистка?

Он остановился и укоризненно посмотрел на нее.

— Прекратите, Вера. Я просто не могу оставить вас без денег и помощи в чужом для вас городе. Отбросьте все стеснения, может, и вы когда-нибудь поможете человеку, оказавшемуся в трудной жизненной ситуации. Кстати, скажите мне, вот эта кража ваших документов, не скажется ли отрицательно на вашей трудовой деятельности. Ведь никто не знает, в какие руки они могли попасть? Мало ли какие люди ими могут воспользоваться? А вдруг, они враги государства?

От его внимательного взгляда не ускользнуло, что женщина вздрогнула.

«Может не стоит ее накручивать? — подумал Олег Андреевич. Она и так напугана и лишь пытается держать себя в руках. Если я ей еще что-то скажу подобное, она явно заплачет»

Она испугано посмотрела на него, словно ожидая от него какой-то реальной помощи.

— Вы знаете, Олег Андреевич, я как-то об этом не подумала. Что вы мне посоветуете? Конечно, в институт они по моим документам пройти не смогут, меня там знают…. Простите меня, но я как-то об этом не подумала.

Они остановились на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора для них.

— Не знаю, дорогая. Я человек далекий от всех этих секретов, что вы разрабатываете в своих закрытых институтах. Да и не хотел я вас пугать, просто спросил.

Он взял девушку под руку, и они, перейдя дорогу, направились вдоль улицы.

— Вера! Вы знаете, что я вспомнил, где видел вас? Я с вами встречался на даче генерала Стеблева. Это было три года назад, вы тогда были еще совсем молоденькой девушкой. Кстати, как дела у вашего дяди? Он жив?

По лицу девушки пробежала едва заметная тень, то ли боли, то ли страха. Она с испугом посмотрела на Олега Андреевича и, понизив голос чуть ли не шепота, произнесла:

— А, вы разве не знаете, что дядя в декабре тридцать девятого года был уволен из Красной армии, а в январе этого года, его арестовали? Как нам тогда сказали, он был арестован за участие в военном заговоре против товарища Сталина. Я, маршала Тухачевского, Уборевича и других командиров Красной армии, сама никогда не видела. Однако, со слов дяди, они вместе когда-то служили в императорской армии, а затем связали свою судьбу с Красной армии.

— Вон оно, что? А я то, не знал этого, — тихо произнес Олег Андреевич. — Прости меня, Вера, я не знал этого. Я долгое время находился в служебной командировке за границей и многое, что творилось здесь, прошло как-то мимо меня. Скажите, как этот арест сказался на вашей жизни? Как вам удалось поступить в этот секретный институт? Неужели, чекисты не проверяли вас?

— Почему же не проверяли? Проверяли, наверняка, но мне помог туда устроиться один хороший человек. Я не знаю, что он там сделал, но меня приняли, ведь фамилия моя, как и у мамы — Корнилова. А, я вас, Олег Андреевич, почему-то не помню, хотя у меня очень хорошая память на лица. Наверное, вы правы, тогда я была совсем легкомысленной и не присматривалась к гостям, которых в доме дяди всегда было много. Он любил гостей и был хлебосолен.

— Извините, Вера. Вы правы, там было много мужчин, и я был один из них…. Может, вспомните, я в тот теплый летний вечер пел романсы. Вы хоть это помните?

— Вы меня простите, но я и этого не помню. Хотя в прочем, я помню, что кто-то из гостей исполнял цыганские романсы. Неужели это были вы, Олег Андреевич?

— Что вы, Вера! Не стоит просить прощение, мы были тогда так молоды, что это и не удивительно. Сейчас, мы с вами зайдем в гостиницу «Киев», там работает мой хороший знакомый. Мы с ним вместе воевали, били белых и махновцев. Думаю, что он не откажет в приюте такой симпатичной женщине.

Они свернули за угол здания и вошли в вестибюль гостиницы. Разгоряченное жарой тело Веры моментально ощутило прохладу, которая словно ласковое покрывало укрыло ее с ног до головы. В фойе гостинице было прохладно и довольно безлюдно. Несколько человек стояли в очереди к окошку администратора в надежде приобрести здесь временное пристанище. Поймав на себе взгляд девушки, Олег Андреевич, улыбнулся ей.

— Вера! Вы посидите вот здесь, а я отлучусь ненадолго, — произнес он. — Не скучайте, я быстро…

Женщина села на диван и осмотревшись по сторонам, достала из сумочки книгу. Олег Андреевич отсутствовал не так долго. Вскоре он появился в вестибюле в сопровождении молодого мужчины, кавказкой внешности.

— Вера! Сейчас молодой человек проводит вас в номер. Отдыхайте, вечером я зайду к вам.

По лицу Корниловой пробежала едва заметная улыбка. Она положила книгу в сумку.

— Как же я с вами рассчитаюсь, Олег Андреевич? У меня же нет денег….

— Ничего, Вера. Вот вернет вам милиция документы, тогда и поговорим. А, сейчас, позвольте откланяться, дела.

Он протянул ей руку.

— До свидания, Олег Андреевич. Спасибо, вам…

Мужчина развернулся и направился к выходу. Молодой человек подхватил чемодан девушки, и они направились в номер.

— Вот ваша комната, — произнес он и поставил чемодан на пол. — Отдыхайте.

Молодой человек развернулся и вышел из номера, оставив женщину одну в этом большом номере.

***

Олег Андреевич не торопливо шел по улице. Он иногда останавливался, оглядывался, словно пытаясь отыскать глазами кого-то среди спешивших по своим делам пешеходов. Убедившись в отсутствии слежки, он вошел в пивную и уверенным шагом прошел в дальний конец зала, где за столом сидел молодой человек. Перед парнем стояла кружка «Жигулевского» пива и лежала початая пачка папирос. В пивной царил полумрак, пахло пивом и рыбой. Табачный дым, словно облако висело над головами клиентов пивной. Заметив вошедшего в зал Олега Андреевича, молодой человек загасил папиросу и приподнялся из-за стола. Он приветливо махнул ему рукой и улыбнулся своей белозубой улыбкой.

— Сиди, сиди, «Замок». Как дела? — спросил его в полголоса Олег Андреевич. — Надеюсь, документы при тебе?

Тот кивнул и молча, протянул ему конверт, в котором находились похищенные им документы женщины и артиста.

— Деньги можешь оставить себе, — произнес мужчина, — а вот документы сбрось где-нибудь около вокзала. Лучше, если ты их оставишь рядом с отделом милиции. Не буду тебя учить, ты и так все хорошо знаешь. Закажи мне кружку пива, а я пока почитаю…

Молодой человек встал из-за стола и направился к буфетчице. Олег Андреевич открыл паспорт.

— Корнилова Вера Федоровна, 1917 года рождения, уроженка города Москвы, — прочитал он вслух.

«Неужели в цвет? Надо же, как все хорошо складывается», — подумал Олег Андреевич, продолжая листать паспорт.

Он посмотрел на мужчину, который сидел за соседским столом и о чем-то спорил с товарищем. Заметив не дружественный взгляд Олега Андреевича, они замолкли. Покровский снова перевел свой взгляд на документ.

«И, так, прописана: город Москва, Никитский переулок, дом 4, квартира 6, — читал он про себя, бросая свой взгляд, на продолжающий спор мужчин. — А, это что? Интересно, что в конверте? Почему письмо отправлено нарочным, а не по почте?»

Он осторожно вскрыл пакет. В конверте лежала небольшая записка, написанная мелким красивым убористым подчерком:

«Зиночка! Не верь тому, что говорят о нас. Мы с Львом Давыдовичем никогда не были «врагами народа». Придет время и с нас непременно снимут клеймо предателей. Не верь людям! Сейчас, в стране стало много таких, кто живет за счет доносов и человеческой боли. Я по-прежнему глубоко благодарна генералу Жеглову, который помог мне в трудную минуту. Он хороший и честный человек. Береги себя и Веру. Твоя тетя».

Олег Андреевич свернул записку и положил ее в конверт. Он аккуратно заклеил его и сунул в паспорт.

«Выходит Корнилова хорошо знает генерала Жеглова, начальника оперативного отдела штаба Западного военного округа, — подумал он. — Необходимо воспользоваться этим знакомством. Нужно срочно сообщить об этом в Центр».

От этих размышлений его оторвал, подошедший к столу «Замок». Он аккуратно поставил перед Олегом Андреевичем кружку пива и два бутерброда с черной икрой.

— Вот, как вы просили, — произнес он и присел за стол. — Какие-то вопросы?

Молодой человек достал из пачки папиросу и закурил.

— Брось дымить «Замок»! Ты же знаешь, что я не переношу табачного дыма! — со злостью произнес Олег Андреевич. — Слушай меня внимательно. Сбросишь на вокзале, недалеко от милиции документы, а сам в Москву. Проверишь указанный здесь адрес. Это срочно. Смотри, не наследи в квартире.

— Все понял…

— Жду телеграмму, — тихо произнес Олег Андреевич и, сделав глоток пива, направился к выходу.

Когда за ним закрылась дверь, «Замок» сплюнул на пол и растер плевок носком ботинка.

— Сволочь, белая! — тихо произнес он и бросил недокуренную им папиросу в кружку пива, которую он принес для Покровского.

***

Осмотрев все подсобные помещения номера, Вера подошла к телефону. Она присела на пуфик и набрала номер. В трубке послышались долгие однотонные гудки. Она положила трубку и, не снимая платья, повалилась на кровать.

«Почему никто не отвечает? — размышляла она. — Неужели что-то пошло не так?»

Легкая усталость незаметно сморила ее. Книга выпала из ее руки и она заснула. Женщину разбудил легкий стук в дверь. Она испугано вскочила на ноги и стала поправлять волосы на голове.

— Подождите минутку, — выкрикнула она и, достав из сумочки губную помаду, стала быстро приводить свое лицо в порядок.

Подбежав к двери, она повернула ключ и открыла дверь. Перед ней стоял Олег Андреевич. Женщина мельком взглянула на часы, которые висели на стене.

«Боже мой! — подумала она. — Я проспала целых три часа».

Мужчина окинул ее оценивающим взглядом.

«Боже мой! Как долго я проспала!», — подумала она.

От его пристального и оценивающего ее взгляда, на лице женщины проступил яркий румянец.

— Вы что так на меня смотрите? Мне как-то не совсем уютно от вашего взгляда.

— Простите меня. Я просто любуюсь вами. Вот зашел, чтобы пригласить вас в ресторан. Думаю, что вы проголодались, — произнес мужчина. — Вы готовы отужинать со мной?

Выступивший на ее лице румянец, сделал ее лицо Веры еще более привлекательным. Она кокетливо коснулась рукой своих волос и тихо произнесла:

— Вы знаете, Олег Андреевич, я в полной растерянности. Чем я вам обязана таким вниманием? Да я с вами никогда не расплачусь за такое гостеприимство. Поймите меня, мне просто неудобно оттого, что я создаю вам массу проблем.

— Вера! Ваш дядюшка сделал для меня много хорошего в этой жизни, и я бы хотел отплатить тем же его племяннице. Давайте, я вас подожду внизу, пока вы переоденетесь.

Мужчина повернулся и вышел из номера, оставив женщину одну. Корнилова быстро привела себя в порядок и, переодевшись в темно-зеленое платье, спустилась вниз,. Свернув в сторону от стойки администратора, она увидела Покровского, который ожидал ее у входа в ресторан. Несмотря на переполненный зал, Олег Андреевич быстро отыскал свободный столик. Судя по тому, как он легко ориентировался в этом большом зале, она поняла, что он заказал этот столик еще днем. Поймав на себе женский взгляд, он улыбнулся Вере.

— Не удивляйтесь, милая, я еще в обед заказал для нас столик, — ответил на ее удивленный взгляд, Олег Андреевич. — Здесь всегда много народу, здесь хорошая кухня, а по вечерам здесь иногда поет Петр Лещенко.

Покровский отодвинул стул, приглашая ее присесть за богато сервированный стол.

«Какое странное обращение «милая»? — подумала Вера. — Однако, стоит ли на это обращать внимание? Думаю, что не стоит».

Они еще не успели присесть за стол, как моментально, около них оказался официант. Этот молодой человек в черных брюках и белом сюртуке, очень смахивал на лакея, которых так часто показывали в кино. Он, молча, протянул им два меню и застыл, в ожидании заказа.

— Что изволите? — спросил он Веру.

— Олег Андреевич, я плохо разбираюсь в тонкостях кухни и полагаюсь на ваш вкус. Я, больше привыкла к домашней пище, которую люблю, так готовлю ее сама.

Мужчина улыбнулся. Он быстро перечислил ряд блюд и попросил официанта, чтобы тот принес им шампанское. Корнилова хотела сказать Олегу Андреевичу, что она не пьет спиртного, но вовремя остановила себя, так как заказ уже был сделан. Покровский положил свою руку на ее кисть. Это было так неожиданно для нее, что она вздрогнула.

— Вера! Скажите, после ареста вашего дяди к вам кто-то приходил из его старых друзей по армии, ведь раньше их у него было много? Я не думаю, что все они отвернулись от вас?

Лицо женщины вспыхнуло. Вопрос о генерале явно застал ее врасплох.

— Почему вы меня спрашиваете об этом? Если вам это интересно, то я могу сказать честно. После ареста дяди, мы с тетушкой остались одни. Многие наши знакомые при встрече с нами стали переходить на другую сторону улицы, другие, молча, опускали голову, делая вид, что они нас не знают. Лишь только один генерал-лейтенант Жеглов не изменил к нам своего отношения. Арсений Львович регулярно навещал нас, поздравлял с праздниками.

— Вы сказали, генерал Жеглов? Арсений Львович? — словно переспрашивая ее, произнес Олег Андреевич. — Смелый, он человек. Сейчас подобное редко встретишь. Где он сейчас служит?

В глазах покровского вспыхнули огоньки интереса.

— Да. Он не из робкого десятка. Думаю, что он просто перестал бояться. Такое бывает в жизни. Раньше я тоже много чего боялась, теперь все это прошло. Человек быстро привыкает, как к плохому, так и к хорошему.

— И, где он, сейчас, служит, Вера, если это не секрет?

Она посмотрела по сторонам, словно стараясь убедиться, что их никто не подслушивает. Корнилова снизила голос и тихо ответила:

— Насколько я поняла, служит он сейчас в штабе Западного военного округа РККА.

Олег Андреевич еще хотел что-то спросить у нее, но в этот момент к столику подошел официант и стал с подноса снимать заказанные ими блюда с закусками.

— Минуточку! — услужливо произнес он и, открыв бутылку с шампанским, стал разливать вино по фужерам.

Разлив вино, он также незаметно скрылся, как и появился.

— Вот видите, милая, гора с горой не сходятся, а человек с человеком, — произнес Покровский и улыбнулся. — Я еще в поезде обратил свое внимание на вас, старался вспомнить, где же я видел это симпатичное личико. Давайте, Вера, выпьем за хорошие и дружеские отношения, которые бывают у мужчин с такими красивыми девушками.

Они подняли бокалы, и отпили немного вина.

— Вера! Вы больше не пытались связаться со своими друзьями в Киеве? — поинтересовался у нее Олег Андреевич.

Женщина поставила на стол бокал и посмотрела на него.

— Вы знаете, я пробовала, но на мои звонки никто не отвечает. Странно, я дала телеграмму, сообщила о своем приезде, но их почему-то дома не оказалось. Наверное, они выехали на дачу. Даша писала мне, что каждую весну они всей семьей на лето выезжают на дачу. Я даже не знаю, что думать….

Он словно случайно снова положил свою ладонь на кисть женщины. В этот раз, она не отдернула руку и, улыбнувшись, посмотрела на него.

— Будем надеяться, что это так, — в ответ произнес Олег Андреевич. — Впрочем, жернова Берии могли перемолоть кого угодно, время сейчас такое

— Не пугайте меня, ведь это так страшно. Я почему-то сразу вспомнила обыск в нашем доме.

Он поднял бокал с шампанским и выжидающе посмотрел на Веру. Девушка подняла бокал и слегка пригубила вино.

— Извините меня за нескромный вопрос, Вера. У вас на руке кольцо, вы замужем?

Она пристально посмотрела ему в глаза, словно пытаясь угадать его следующий вопрос к ней.

— Мы хотели пожениться, но его неожиданно направили на Финскую войну. Как мне потом сказали, он замерз. Ему перебил ноги финский снайпер….

В ее больших зеленых глазах появилась влага. Она смахнула со щеки набежавшую слезу салфеткой и снова посмотрела в глаза Покровскому.

«Теперь, мне кажется, что я все знаю об этой женщине, — подумал Олег Андреевич. — Сейчас главное, что сообщит мне «Замок»».

***

Олег Андреевич Покровский, он же Лазарев, Сергеев, Заторин, за год до начала первой империалистической войны окончил московское юнкерское училище и, получив звание подпоручика, был направлен в Перемышль, где и встретил войну. Тогда ему и его друзьям казалось, что победа русской императорской армии, дело всего несколько месяцев, но война по непонятным ему причинам явно затягивалась. Вскоре, он столкнулся с первым большевицким агитатором, который призывал солдат его роты бросать оружие и расходиться по домам. Вечером он вызвал к себе унтер-офицера и приказал тому привести к нему агитатора, который почему-то решил заночевать в одной из землянок его роты.

Прошло минут десять и в землянку поручика втолкнули небольшого мужчину с разбитыми в кровь губами и большим лиловым синяком под левым глазом. Офицер встал из-за стола и подошел к агитатору.

— С кем имею честь разговаривать? — спросил он мужчину. — Вы знаете милейший, что вам грозит за вашу агитацию по закону военного времени?

Мужчина не ответил на его вопрос. Он старался не смотреть на офицера. Его глаза бегали из угла в угол в этом небольшом блиндаже, иногда замирая на какой-то миг на предмете, что лежали на столе Покровского.

— Не желаете отвечать? Да, Бог с вами, милейший. Я не буду передавать вас в руки военно-полевого суда, а решу эту проблему самостоятельно. Я вас просто повешу, как вешают предателей родины и шпионов.

Мужчина смерил его взглядом, в котором было полнейшее презрение, как к нему, так и к смерти. Он сплюнул на землю и с вызовом посмотрел на него.

— Всех не перевешаете, господин офицер. Нас тысячи….

— А, я и не собираюсь всех вас вешать, их повесят другие. А, вот вас, я повешу сам, с превеликим удовольствием. Ты вошь, а их уничтожают. Ты меня, понял?

Агитатор снова отвернулся от него, словно его и не было в этой землянке.

— Уведите его, — приказал он конвою. — Выставите охрану, чтобы не сбежал.

Утром Олег Андреевич построил свою роту. Два солдата вывели агитатора из землянки. Его поставили под одинокое дерево, которое сохранилось после последнего боя. Дерево было без листьев, словно голова человека, побритая под ноль. Мужчина стоял в расстегнутой шинели. Его длинные светлые волосы трепал сильный северный ветер. Унтер офицер перебросил веревку с петлей через сук и отошел в сторону.

— Перед вами стоит враг отечества, — громко произнес Покровский. — Он призывал вас бросать оружие и расходиться по домам. Этот человек призывал вас открыть фронт нашему врагу! Он и ему подобные агитаторы хотят поражения России в этой войне! Что нужно сделать с этим человеком? Отпустить, чтобы он снова разлагал нашу армию или повесть, чтобы ни он, ни ему подобные лица, не украли у нас нашу победу, вашу славу? Что вы, братцы, молчите?

Поручик замолчал, ожидая какого-либо ответа от солдат, но те упорно молчали, не решаясь, по сей вероятности, взять на себя грех в убийстве этого человека. Он снова посмотрел на солдат, многие из которых, встретившись с его взглядом, отводили свои глаза в сторону.

— Унтер-офицер, приведите приговор в исполнение!

Агитатора подвели к дереву. Кто-то из солдат поставил под ноги пустой артиллерийский ящик из-под снарядов.

— Давай! Это не больно, — произнес унтер-офицер и подтолкнул приговоренного мужчину к дереву.

Он, молча, встал на ящик, сам накинул себе петлю на шею и посмотрел на строй.

— Товарищи! — выкрикнул он.

Унтер-офицер выбил из-под него снарядный ящик. Ноги мужчины задергались, и со стороны многим показалось, что казненный человек куда-то побежал. Однако, это продолжалось не так долго. Тело несколько раз дернулось и вытянувшись в струнку, затихло.

— Разойдись! — громко скомандовал Олег Андреевич и направился в сторону своего блиндажа.

***

Корнилова Вера посмотрела на Олега Андреевича. Заметив ее взгляд, он улыбнулся ей.

— Вы меня не пригласите на танец? Я так давно не танцевала, а сегодня, выпив с вами шампанского, неожиданно захотела немного покружиться в танце.

— Вы, словно, читаете мои мысли, Вера. Я с удовольствием потанцую…..

Оркестр заиграл вальс «На сопках Манчжурии» и Олег Андреевич закружил Веру в вальсе. Он моментально вспомнил юнкерское училище, где их, молодых юношей, учили танцевать вальс. Это был обязательный курс танцев, и все курсанты в приказном порядке должны были пройти этот обязательный курс

«А, она танцует достаточно хорошо», — подумал он, предоставляя партнерше возможность в импровизации отдельных элементов танца.

— Вера, где вы так хорошо научились танцевать, — поинтересовался он у женщины. — такое легкое скольжение….

— Вы знаете, у меня были хорошие учителя. Не забывайте, в какой семье я родилась, — произнесла она и кокетливо улыбнулась ему.

Танец закончился и он, взяв ее под руку, повел к столику. Мужчина протянул руку к бутылке с шампанским, но его опередил официант. Он быстро разлил вино по бокалам и посмотрел на Олега Андреевича.

— Можете, нести десерт, — произнес он.

— Вера! Скажите, чем занимается ваш институт, в котором вы работаете? — ненавязчиво, спросил он женщину. — Сейчас у нас в союзе стало так много закрытых институтов, что можно, просто, запутаться в этих почтовых ящиках.

Она звонко рассмеялась. Похоже, выпитое ей вино стало сказываться на поведении женщины. Она наклонил чуть в сторону Покровского и тихо произнесла:

— Наш институт занимается металлами, а если проще, мы разрабатываем и испытываем танковую броню, но только об этом никому…

Олег Андреевич улыбнулся.

— Выходит вы женщина из стали, если так можно назвать вас. И насколько крепка наша броня? Она лучше немецких образцов или нет? Я в прошлом военный человек и немного разбираюсь в этом.

Женщина посмотрела на него. В ее глазах, читалась тайна. Она приложила палец к губам и все также тихо прошептала.

— Скажите, Олег Александрович, какое вы имеете отношение к этому вопросу? Случайно, вы не немецкий шпион?

— Нет, Вера, я никакого отношения к стали не имею, как и не имею никакого отношения к немецкой разведки. Я советский человек и мне просто интересно, сможем ли мы на равных воевать с немцами, так как у них одна из самых сильных армий не только в Европе, но и в мире.

Олег Андреевич, не отрывая своего взгляда, продолжал смотреть на Веру. Под его взглядом она немного смутилась.

— Господи! Какая же я дура, — произнесла она. — Я хотела пошутить, но вышло, как-то неуклюже. Вы для меня так много сделали, а я вас обижаю. Простите меня….

На лице Корниловой заиграла краска. Даже невооруженным взглядом было видно, как переживает она за столь неприятный выпад в сторону Олега Андреевича. Он взял ее ладонь в свою руку и ласково сжал ее.

— Я не обижаюсь на вас, Вера. Я хорошо понимаю вас: арест дяди и тому подобное. Вы, наверное, живете в постоянном страхе, боитесь провокаций. Вот и меня вы практически не знаете и вдруг мой интерес к вашей работе.

Вера с благодарностью посмотрела на него.

— Спасибо вам за понимание. Есть вещи, о которых не принято рассказывать не только родным и близким, но и своим коллегам по работе. А здесь: ресторан, вино….

— Да, что вы Вера? Какая обида? Простите меня за мой глупый вопрос.

Она посмотрела на свою руку и осторожно освободила ее из мужской ладони.

— Давайте, выпьем, Олег Андреевич и потанцуем. Я так давно не танцевала, что трудно удержать ноги в покое. Только, сейчас и здесь, с вами я снова ощутила себя женщиной. Мне снова захотелось жить, петь и танцевать. Петь я, конечно, не буду, но танцевать с вами обязательно, если вы меня пригласите.

Они выпили, и Олег Андреевич, снова пригласил ее на танец.

***

Революция 1917 года, была сродни шквала, которая налетела на усталых от войны солдат императорской армии. Поручик Покровский медленно двигался вдоль траншеи, в которой на снарядных ящиках сидели солдаты. В его роте вот уже вторую неделю вели агитацию большевики. Он несколько раз докладывал об этом полковнику Смирнову, но тот отмахивался от него, как от назойливой мухи.

Олег Андреевич повернул влево и увидел группу солдат, сидевшую на пустых патронных ящиках. Один из них вслух читал газету «Искра». Заметив офицера, он со злостью посмотрел на него.

— Давай, проходи, ваше благородь. Все отвоевались мы нынче, — произнес он. — Вечером снимемся с позиций и по домам. Хватит! Навоевались!

Покровский, молча, прошел мимо их. Он уже слышал, что пьяные солдаты подняли на штыки командира третьей роты подпоручика Головко и прапорщика Васильева. Откинув полог, он вошел в землянку, в которой было темно и сыро. Пошарив в кармане шинели, он достал коробок спичек и зажег «коптилку», лампу, изготовленную из гильзы снаряда. Он присел на ящик и достал из кармана шинели папиросы. Фитиль «коптилки» потрескивал и от этого, еле слышного треска, исходило какое-то тепло, которое согревало его душу. Он был ярым сторонником самодержавия и не верил в добровольное отречение государя от престола. Прикурив папиросу, поручик достал из-под нар небольшой чемоданчик. Вот уже год, как он хранил в нем свои личные вещи. Он открыл его и, отложив в сторону папиросу, в свете «коптилки» стал перебирать дорогие его сердцу предметы. Он развернул белую тряпицу, в которой аккуратно лежали его награды, полученные во время войны. Два Георгиевских креста, орден Святого Владимира с мечами сверкнули в тусклом светом «коптилки». Погладив их ладонью, он снова завернул их в тряпицу и положил на дно чемодана.

«Что это? — подумал он, заметив небольшой лист бумаги. — Как он мог оказаться здесь, среди моих личных вещей?»

Он аккуратно развернул листок и пододвинул ближе к себе светильник. Прочитав текст, он вновь удивился. Это был документ на имя Лазарева Олега Андреевича, выданный полицией города Самара.

«Откуда этот документ у меня? — подумал он, — Как он мог оказаться среди моих вещей?»

Неожиданно для себя он вспомнил, как год назад по его приказу казнили агитатора, который агитировал солдат его роты об отказе воевать.

«Да, да, это был тот самый Лазарев, большевик из мещан. Неужели я по ошибке сунул его документы в свой саквояж? — размышлял он. — Как-то все странно, но я даже не обратил своего внимания на то, что у него такое же, имя и отчество, как и у меня».

Он хотел сжечь этот документ, но что-то его остановило. Он вновь перечитал его и положил его обратно на место. До его слуха донеслось несколько выстрелов, а затем кто-то запел каким-то пьяным голосом.

«Хамы! Похоже, и, правда, собрались по домам. Что же делать? А как же вера, царь и отечество?»

Он откинул полог землянки. Первое, что он увидел, это его солдат обнимался с немцем. Он хотел остановить это братание, но почему-то инстинкт самосохранения сработал намного быстрее, его желания. Он закрыл полог и снова погрузился во мрак, который царил в этом искусственном земляном сооружении.

«Если солдаты оставят позиции, то мне здесь больше делать не чего. Но куда ты направишься поручик? Хватит ли у тебя сил бороться за веру, царя и отечество? Надо же до чего дожила Россия, что ее сыны больше не хотят ее защищать. Не будет России, не будет и родины, а без родины не может жить человек».

Он достал револьвер и положил его перед собой.

«Застрелиться? — подумал он, — застрелиться, чтобы смыть с себя позор предательства. Постой, Олег! О каком предательстве идет речь? Ты молод и силен, ты еще можешь послужить отечеству, в котором не будет большевиков. А, для того, чтобы их не было, их нужно уничтожать. Вот твое отныне призвание и цель твоей жизни».

Через час, солдаты покинули свои позиции и, сбившись в неуправляемую никем толпу, направились в сторону железной дороги.

***

— Олег Андреевич, — обратилась к нему Вера. — Спасибо за прекрасный вечер. Я устала от шума ресторана, вы не проводите меня до номера?

Он отложил в сторону белую накрахмаленную салфетку и знаком руки подозвал к себе официанта.

— Счет, пожалуйста, и еще, десерт отнесите в номер триста двадцать пять.

Молодой человек, молча, кивнул. Олег Андреевич достал из кармана пиджака бумажник и, отсчитав несколько крупных купюр, положил их на край стола. Он взял Веру под руку, и они направились к выходу из ресторана.

— Скажите, Олег Андреевич, как долго милиция будет заниматься розыском моих документов? Поверьте, мне стыдно быть вашей содержанкой и я завтра позвоню в милицию. А, вдруг….

Она не договорила. Олег Андреевич накрыл ее рот крепким поцелуем. Вера вырвалась из его объятий и осуждающе посмотрела на него.

— Что вы себе позволяете? — произнесла она. — Как вам не стыдно?

Яркий румянец, словно река, прорвавшая плотину, окрасил ее миловидное лицо.

— Простите меня, Вера, просто не удержался. Вы такая красивая, что я буквально ослеп и потерял рассудок. Простите меня еще раз. Больше подобного не повторится.

— Дайте, мне слово, что вы больше никогда не позволите подобного, а то я, просто, рассержусь на вас.

— Я даю вам это слово, — тихо произнес он, — хотя мне это слово дается очень тяжело. Вы мне сразу понравились Вера, еще тогда, три года назад. И вдруг, я вас встречаю в поезде, я не поверил своим глазам. Я по-прежнему считаю, что Бог специально свел нас с вами. Я не скрою, что был даже рад, что у вас украли документы. Вы не улыбайтесь, я действительно рад этому, так этот необычный случай позволил мне оказать вам эту небольшую услугу.

Женщина улыбнулась, давая понять Олегу Андреевичу, что она уже не сердится на него.

— Вы знаете, я слишком молода еще и не совсем все правильно понимаю, — словно извиняясь перед ним, произнесла она. — Вы не смотрите на кольцо на моей руке, я не замужем. Я вам об этом уже говорила. Это так камуфляж, по-моему, это так называют военные, когда хотят ввести противника в заблуждение. Не скрою, вы мне симпатичны и я не хочу принести вам неприятности. Я племянница врага народа и вам это не стоит забывать. Вот вы говорите, что долгое время провели за границей, следовательно, вам верит наше правительство. Что будет с вами, если в вашем окружении окажется племянница врага народа? Думаю, что ничего хорошего….

Олег Андреевич нахмурился. Было видно, что рассуждения Веры были не беспочвенны. Они остановились около двери в ее номер. Женщина посмотрела на него, но мужчина, словно не замечал ее вопросительного взгляда.

— Спокойной ночи, Вера. Еще раз прошу вас извинить меня за этот нелепый поцелуй.

— Я уже вас простила, Олег Андреевич. Не расстраивайтесь, но я пока не могу.

— Я вас понял.

Он развернулся и направился к лестнице.

«Может, не стоило с ним так? — додумала она, входя в комнату. — От его поцелуя ничего с тобой бы не произошло».

Она улыбнулась этой мысли и стала быстро переодеваться. Приняв душ, она легла в кровать. Выпитое ей вино сказалось на ее самочувствии. Она закрыла глаза и буквально провалилась в сон.

***

Дорога до Петрограда заняла, чуть ли не месяц. Олег Андреевич. Ранняя весна 1917 года была не слишком теплой. Холодный ветер с Финского залива гнал волну и город, словно устав бороться с наводнением, потихоньку тонул в этих серых и холодных волнах. Поручик Покровский шел по Невскому проспекту, отмечая, как разительно изменился город в столь короткий срок. Он родился и вырос в этом городе, здесь жили его родителя и сейчас, он шел, представляя, как обрадуется его приезду мать и отец.

Он свернул в переулок и, пройдя метров сто, остановился, заметив впереди себя родной ему дом.

— Здравствуйте, барин, — поздоровался с ним дворник-татарин, который, похоже, признал его сразу. — Давно я вас не видел….

— Здравствуй, Ахмет, — ответил ему Олег Андреевич и, поправив на плече лямки вещевого мешка, вошел в подъезд дома.

Он быстро вбежал на второй этаж и остановился напротив массивной двери я яркой медной дощечкой, прикрученной сбоку — «Профессор Покровский». От внезапно охватившего его волнения, Олегу стало трудно дышать. Он нажал кнопку электрического звонка. В тишине послышались шаги за дверью. Звякнула снятая цепочка и дверь открылась.

— Мама! — тихо произнес он и обнял хрупкое тело матушки. — Вот и я!

— Олег! — прошептала она и крепко обняла его за шею.

Она аккуратно и нежно трогала его шинель, словно стараясь убедиться все ли цело под ней

— Да, живой я, живой! — произнес он, заметив, как его мать смахивала, выступившие на ее глазах слезы.

Он вошел в прихожую и снял с себя шинель. Из кабинета вышел отец и посмотрел на сына.

— Ты почему не на фронте, сын? Сбежал?

— Ты, папа, не прав. Я не дезертир. У меня вся рота снялась с позиций и ушла. Я остался один.

Отец с удивлением посмотрел на сына, не веря его словам.

— Нужно было сражаться, а не бежать вслед за своими солдатиками. Мне стыдно за тебя, Олег!

Отец развернулся и скрылся за дверью своего кабинета. Он посмотрел на мать, которая молча, наблюдала за ними.

— Мама! Может, мне уйти, раз вы не рады моему возвращению? — спросил он ее.

–Что ты, Олег! Конечно, проходи, ты же дома. Ты, что отца не знаешь?

Он прошел в зал и, остановившись в дверях, стал осматривать комнату.

— Мама! А где, Настя? Я имею в виду, нашу горничную?

— Ушла она от нас. Она сейчас в каком-то рабочем комитете командует…. Ты сынок присаживайся, я сейчас разогрею ужин. Плохо сейчас в городе с продуктами, одни спекулянты и откуда они только берут такие цены?

Олег присел на диван и впервые за три года ощутил какой-то непонятный его телу комфорт.

— Что с властью у вас, мама? Кто, сейчас, правит в городе: временное правительство или большевики?

Из кабинета вышел отец и посмотрел на сына.

— Официально, Временное правительство, а на самом деле различные комитеты. Анархия, как в городе, так и во всей России. Днем еще есть какая-то власть, а по ночам: грабят, насилуют, убивают. Кругом стрельба, налеты, кровь. Власть требует от войск, чтобы те продолжали войну, а солдатики не хотят воевать. Ты слышал, что сказал Ленин? — спросил его отец. — Так вот он заявил, превратим империалистическую войну в гражданскую. Видишь, как загнул, в гражданскую войну. Я не знаю, как тебе, но мне от этих слов, просто страшно.

— Папа! Может, все здесь бросить и уехать на время отсюда за границу?

— Что значит, бросить? Я тебя не понимаю, Олег. Неужели вы позволите, чтобы Россией правили кухарки и горничные? Срам и позор нашему воинству!

Из кухни раздался голос матери, которая приглашала их к ужину. Они прошли на кухню и сели за стол.

— Что собираешься делать? — спросил Олега, отец, разливая в рюмки водку.

— Ты зачем наливаешь водку сыну! — возмущенно произнесла мать.

— Он не мальчик, а муж! Он боевой офицер….

Олег посмотрел на мать.

— Пока, папа, не решил, но сидеть дома и смотреть, что творят эти хамы я не собираюсь. Наверняка, в городе есть люди верные престолу?

— Думаю, что есть, — ответил отец. — Кстати, на днях заходил твой приятель Козин. Он, сейчас, в городе. Думаю, что он, наверное, тоже не хочет сидеть и смотреть на все это скотство.

— Спасибо, папа, я обязательно зайду к нему, — произнес Олег. — Давайте, выпьем за встречу, о которой я так часто думал там, на войне.

Олег достал из портсигара папиросу и закурил. Он встал из-за стола и направился к роялю, что стоял в углу зала. Открыв крышку инструмента, он взял первый аккорд и моментально погрузился в блаженство музыки.

***

Покровский и Козин шли по улице. Заметив вдалеке патруль, они свернули в узкий переулок. Тогда подобных мест в Петрограде было множество. Ждать пришлось минут пять. Прежде, чем двинуться дальше, они убедились, что улица пуста. Козин посмотрел на Олега, словно ожидая от него команды. Месяц назад они вступили в организацию, цель которой была освобождение императора из плена. Организация была небольшой, но достаточно боевой, так состояла в основном из боевых офицеров. Завтра вечером они должны были выехать в Екатеринбург, где находилась под арестом семья Романовых.

Чтобы не рисковать, они решили разойтись и по одному добираться до конспиративной квартиры, на которой собиралась их боевая группа. До места встречи было не так далеко, когда Покровского остановил патруль революционных матросов.

— Куда направляешься, господин офицер? — обратился к нему небольшого роста моряк с пышными усами. — Чего молчишь?

— Домой, — ответил Олег Андреевич. — Думаю, что мое возвращение домой не таит никакой опасности для вашей революции?

— Ты, барин, зубы здесь не показывай. Мы можем и выбить твои клыки. Документы какие-то есть с собой?

Покровский похлопал себя по карманам шинели.

— Выходит, нет, я так и думал, — произнес все тот же матрос. — Тогда пойдем с нами в штаб, там и разберемся кто ты такой: враг или не сознательный гражданин.

Штык винтовки уперся в спину Олега, и ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу матроса. Штаб матросов размещался в небольшом двухэтажном доме, окна которого выходили на Мойку. В небольшой комнате висел густой синеватый табачный дым, от которого першило в горле, а на глазах наворачивались слезы.

— Это ты кого привел, Максим, — обратился к матросу, мужчина в штатском костюме, сидевший за столом. — Ты, что не видишь, что это офицер, а значит, враг революции. Его сразу нужно было кончать, а не тащить сюда.

Матрос откашлялся и, сняв с плеча винтовку, с примкнутым к ней штыком, прислонил оружие к стенке.

— Стрельнуть, товарищ Тимофей, дело не хитрое. Говорит, что шел домой, только я этому не верю. Ты же знаешь, что сегодня утром мы раздавили гнездо контры. Думаю, что наверняка, он шел туда. Там наши матросики повесили трех контриков.

— Раз так думаешь, то сразу бы поставил к стене, зачем его нужно было тащить сюда?

— Так, что ваш благородие, будьте так добры, сообщите нам, куда вы направлялись? Ваши офицеришки, сегодня шесть человек наших убили, прежде чем мы с ними разобрались. Мы и с тобой разберемся опосля. Сейчас братишки отдохнут и займутся тобой.

— Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете? Я же сказал вам, что иду домой. Я очень лояльно отношусь к вашей власти. За что меня к стенке?

Матрос свернулся цигарку и, прикурив от керосиновой лампы, выпустил струю голубоватого дыма в потолок.

— Захар! Обыщи офицера, — приказал матрос своему товарищу. — Может, в его карманах бомба.

Находившиеся в комнате матросы, громко засмеялись.

— Подними руки, сволочь! — произнес молодой безусый матрос и стал ощупывать шинель и карманы Лазарева. — А, вот и револьвер, а говорит, шел домой.

Он вытащил оружие и положил его на стол.

— Что теперь скажешь, господин офицер? Зачем тебе оружие?

Олег Андреевич промолчал. Он уже догадался, что его ожидает за входной дверью. Неожиданно, для присутствующих в штабе матросов, он схватил в руки винтовку матроса, которая стояла у стены, и с силой ударил штыком ему в грудь. Это произошло так неожиданно, что матросы просто растерялись. Сильный удар приклада, пришелся в голову мужчины в штатском. Он тихо вскрикнул и, хватая воздух руками, повалился на грязный и заплеванный пол. Молодой матрос, выронив из рук винтовку, попятился назад.

— Не убивай! — прошептал он побелевшими от страха губами. — Не убивай!

Трехгранный штык, свернув в свете керосиновой лампы, с хрустом вошел в его грудь. Матрос схватился за ствол винтовки, словно, пытаясь вытащить его из груди. Ноги его подкосились, и он медленно повалился на пол. Лазарев схватил лежащий на столе револьвер и сунул его в карман шинели. Глубоко вздохнув и придав лицо спокойный и непринужденный вид, он вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Заметив матроса, который стоял около выхода на улицу, Олег Андреевич, направился в его сторону.

— Товарищ Тимофеев просил их не беспокоить, — произнес он, обращаясь к матросу. — Приказал пока никого к ним не пускать.

Матрос кивнул и, бросив цигарку на землю, молча, направился в сторону костра, около которого сидели матросы и солдаты.

***

Проснувшись рано утром, Вера направилась в отдел милиции. Накануне ей позвонили по телефону гостиницы и пригласили посетить отделение милиции.

«Откуда они узнали, где я остановилась, — с удивлением, подумала женщина. — Как-то все это странно».

— Здравствуйте! — радостно произнес уже знакомый ей лейтенант милиции. — Вы знаете, гражданка Корнилова, что нашлась ваша пропажа. Вот смотрите, это ваши документы? К сожалению, денег в вашей сумочке нет.

Лейтенант протянул ей небольшую женскую сумочку.

— Бог с этими деньгами, — радостно произнесла женщина. — Для меня документы намного важнее денег. Вы же знаете, что жить без документов сейчас нельзя

— А, у меня вот смена закончилась. Честно вам скажу — устал. Сутки выпали такие сложные.

Вера с сочувствием посмотрела на милиционера

— Да, работа у вас не простая, столько людей! Одно слово — вокзал, — ответила она. — Спасибо, вам большое. Я всегда знала, что наша милиция нас бережет.

— А, где вы остановились? — поинтересовался у нее дежурный по отделу. — Вы дозвонились до подруги или нет?

— А разве не вы мне звонили в гостиницу?

Сотрудник милиции удивленно посмотрел на нее.

— Как же я мог вам позвонить, если не знаю, где вы остановились?

— Но мне сказали, что звонят из милиции….

«Кто же мне звонил в гостиницу, если дежурный лейтенант спрашивает меня, где я проживаю? — подумала женщина. — Что-то здесь не так».

— Нет, там по-прежнему не берут трубку, — коротко ответила она. — Наверное, они уже на даче. Ничего, заеду к двоюродной сестре в Минск и обратно в Москву. Скажите, вы только мои документы нашли или еще, чьи-то, ведь тогда украли документы и деньги не только у меня?

— К сожалению, только ваши документы. А, вашему знакомому, как его — Олегу Андреевичу, еще вчера выдали справку об утере документов. Вернется обратно домой — восстановит. А где он живет? Он мне говорил, что живет в Москве?

— Где живет, я вам сказать не могу, но прописан он вроде бы в Ленинграде.

— Надо же, а говорил в Москве. Вот и верь людям….

Корнилова попрощалась с сотрудником милиции и направилась обратно в гостиницу. В вестибюле ее ждал Олег Андреевич. Заметив вошедшую девушку, он направился к ней на встречу.

— Ну, слава Богу, Вера. Я уже не знал, что думать, — произнес Олег Андреевич. — Где это вы с утра были, если это не секрет? Я стучу в ваш номер, а в ответ тишина…

— Секрета, Олег Андреевич, нет. Я была в милиции. Вы знаете, они нашли мои документы и вернули их. Я поинтересовалась в отношении вас, увы, ваших документов они, к сожалению не нашли. Единственная пока загвоздка, денег в сумочке, нет. Хочу сегодня навестить подругу, вдруг у них что-то с телефоном. Как считаете, подобное возможно или нет?

По лицу Покровского пробежала едва заметная тень, по которой трудно было угадать, обрадовался он этой новости или наоборот огорчился.

— Олег Андреевич, милый мой человек, вы не дадите мне в займы немного денег? Ей Богу, я верну их вам. Куда скажите, туда и вышлю. Вы же живете в Москве и я там живу.

— Да, что вы, Вера! Конечно, помогу вам деньгами. Сколько вам нужно?

— Мне на билет до Минска, там у меня двоюродная сестра живет. Думаю, что она хоть не на даче.

Мужчина улыбнулся.

— Давайте, Вера, договоримся. Пока вы поедите к своей подруге, я вам куплю билет до Минска. Договорились? Вам в какой вагон? Плацкарт, купе?

— Я даже не знаю, как вас отблагодарить, Олег Андреевич. Вы мой ангел-хранитель. Чтобы я делала без вас?

— Придет время, Вера, отблагодарите. Тогда до вечера…

Женщина прошла в свой номер и, забрав из чемодана подарки, поехала к своей подруге. Дорога заняла около часа. Она вышла из трамвая и направилась к стоявшему перед ней дому. Корнилова поднялась на третий этаж и нажала на кнопку звонка. За дверь было тихо. Она уже собиралась уходить, когда открылась соседская дверь, из которой вышла старушка.

— Вы, женщина, к Никитиным? — спросила она Веру. — Их нет. Кем вы им приходитесь?

— Это старая моя подруга. Скажите, они на даче? — спросила Корнилова ее.

— Нет, дочка, — перейдя на шепот, ответила старушка. — Семен Аркадьевича арестовали, как врага народа. Чем он провинился перед государством, сказать не могу. Три дня назад, сотрудники НКВД забрали его, супругу и дочь. Где они сейчас, никто не знает. Так что, я бы на вашем месте, не стала бы звонить и разыскивать их. Время сейчас такое.

Старушка взглянула на Веру и стала спускаться по лестнице. Она еще постояла минуту-другую, а затем направилась за ней вслед.

***

Олег Андреевич быстро собрал свой небольшой вещевой мешок, и крепко завязав узел, посмотрел на родителей, которые, молча, наблюдали за его сборами.

— Благословите меня, матушка, — тихо произнес он. — Я ухожу. Хочу присоединиться к Корнилову, а там, как Бог даст.

Мать заплакала и стала причитать, но ее остановил властный голос мужа.

— Чего заревела, словно, корова, — грубовато произнес он. — Ты правильный сделал выбор, сын. Кто, как не мы должны загнать обратно в стойло этот скот. Ты только посмотри, что они творят? Вешать их нужно, вешать и вешать…

Мать перекрестила сына и снова всхлипнув, ушла в комнату.

— Не подставляй голову пулям, но и не кланяйся каждой. Служи честно, зря не рискуй…

— Хорошо, папа. Я запомню твои слова.

Они обнялись. Олег Андреевич надел фуражку и, подняв воротник шинели, вышел из квартиры. В лицо ударил сильный порыв ветра и в какой-то миг, Покровскому показалось, что природа не желает, чтобы он покидал родной дом. Он поправил фуражку и надвинув ее буквально на глаза, зашагал в сторону вокзала.

Очередное разочарование, которое он испытал Покровский, произошло буквально через несколько месяцев. Части генерала Юденича так и не вошли в Петроград. Вскоре началась гражданская война. Несмотря на сложности, ему удалось добраться до Дона. Он снова воевал в составе полка, которым командовал генерал Корнилов.

После его гибели, он с группой офицеров пытался отбить тело генерала у красных, но их попытка не увенчалась успехом. После этого рейда, вера в победу стала таять, как весенний снег. Несмотря на временные успехи Добровольческой армии, они все чаще и чаще терпели неудачи. Когда армия откатилась в Крым, он понял, что нужно уходить за кордон.

Не все в лагере офицеров, проигравших войну, смирились с этим. Таким был и штабс-капитан Покровский, который считал, что война для него не закончилась. Теперь для него она приобрела совершенно другие формы, без конных рейдов и прямого противостояния. Спецоперации и диверсии стали основной формой борьбы двух этих политических систем. Первым пал в этой невидимой войне атаман Дутов. Это произошло на территории Китая в 1921 году. Чтобы доказать, что задание выполнено, чекисты обезглавили тело генерала, спустя несколько дней, после его похорон.

В 1924 году была создана Боевая организация генерала Кутепова. Именно в эту организацию и поступил молодой штабс-капитан Олег Андреевич Покровский. Часто ночами, оставшись один на один с собой, он думал об этом шаге.

«Правильно ли я поступил, когда дал согласие продолжить борьбу с Советской властью?», — он много думал, но другого ответа на свой вопрос, не находил.

Целью его стала не просто борьба с большевизмом, а скорее желание отомстить коммунистам, дать сигнал населению: мол, смотрите, есть еще те, кто борется против большевиков. Однажды ему в голову пришла шальная мысль:

«Нужно взорвать какое-нибудь партийное собрание в Ленинграде, вот будет удар по большевикам, вот будет шумиха на западе».

Покровский долго разрабатывал план акции. Для ее реализации ему нужно было еще, как минимум, три исполнителя. Но, где найти этих добровольцев? Олег Андреевич не знал. Однако, вскоре нашлись смельчаки, ими оказались: один офицер и двое совсем молодых парней. Все они были беспартийными, но коммунистов ненавидели и готовы были жизнь за «поруганную» Россию. Он тогда даже записал в свой дневник:

«Смерть им, смерть этим гадам интернационала, ибо всякий, носящий кличку «коммунист», ответственен за кровь Ипатьевского подвала, виновен в миллионах других убийств, в осквернении души русского народа, виновен в создании той бездны позора, лжи, грязи и крови, куда рухнула Родная земля»

Полгода ушло на подготовку к акции. Через границу Покровского и его людей перевел опытный проводник в июньскую ночь. Границу, на тот момент, большевики охраняли не достаточно надежно. Вскоре проводник оставил группу Покровского. Они шли по лесу больше суток, пока не дошли до железнодорожной станции Левашова, знакомую ему с детства

— Кажется, дошли, — произнес Покровский. — Отсюда до Петербурга рукой подать.

— До какого еще Петербурга? Нет, сейчас, такого города в красной России, — поправил его один из бойцов.

— Прошу прощение, господа. Никак не могу привыкнуть

— Нужно перекусить, — произнес один из них. — Когда еще придется поесть.

Они отошли в сторону и, устроившись на небольшой полянке, стали обедать.

***

Минск, встретил Корнилов Веру теплым весенним дождем. Взглянув в окно вагона, она сразу же увидела свою двоюродную сестру, Кораблеву Зину, которая стояла на перроне вокзала, держа в руках маленький сиреневый букетик первоцветов. Подняв с пола чемодан, она направилась к выходу из вагона.

— Девушка! Вам не помочь? — обратился к ней молоденький лейтенант с зелеными петлицами на гимнастерке.

— Спасибо. Мне не тяжело, — ответила Вера.

После случившегося в Киеве, она стала немного по-другому относиться к ухаживанию за ней молодых людей.

— Я чем-то вас огорчил? — поинтересовался у нее офицер, глядя на недовольное лицо женщины. — Я вам просто предложил свою помощь.

— Что вы, товарищ лейтенант. Мне действительно не очень тяжело.

Вера спустилась по лестнице и оказалась в объятьях сестры. Они крепко обнялись и, взяв друг друга под руки, направились по перрону. Не так далеко от них, с маленьким чемоданчикам в руках, шагал лейтенант-пограничник. Женщина сразу почувствовала на себе взгляд военного, и она непроизвольно оглянулась назад.

— Вера! Что-то произошло? — спросила ее Зина.

— Мне кажется, что вон тот лейтенант — пограничник наблюдает за нами. Понаблюдай за ним, а то мне неудобно….

Зина обернулась и посмотрела на военного.

— А он, ничего: стройный, красивый… Может, ты ему понравилась? Ты об этом не подумала?

— Я не к этому, красивый он или нет. Мне просто показалось еще в поезде, что он за мной наблюдает. Куда я, туда и он.

— Может он, Вера, из НКВД? Просто, надел на себя форму пограничника?

— Все может быть. После ареста дяди, я не исключаю, что НКВД установило за мной негласное наблюдение.

— Не пугай меня, Вера. Ты знаешь, что у моего мужа после ареста генерала Стеблева сразу же появились большие неприятности. Было три проверки, правда ничего не нашли. Но, они чего-то все-таки искали?

— Не знаю, Зина. Я тоже живу, ожидая неприятностей. Да и эта кража в Киеве, какая-то непонятная. Украсть, чтобы подбросить на другой день документы. Скажи, что это довольно странно?

— Не знаю.

— Зачем вор подбросил документы? Я не думаю, что его замучила совесть. Главное, что милиция о нем все знает, а вот поймать его почему-то не может.

Зина промолчала. Просто, она не знала, что ответить на вопрос Веры. Женщина, вновь оглянулась назад, однако, офицера пограничника она не заметила.

«Неужели мне все это показалось, — почему-то подумала Вера. — Может, действительно, что пуганая ворона и куста боится».

Они вышли на привокзальную площадь и направились к ожидавшей их автомашине.

— Я предлагаю тебе немного отдохнуть у нас дома, а вечером вместе с Глебом, мы поедем к нам на дачу. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — ответила Вера, бросая свой взгляд на прохожих, в надежде увидеть среди них людей, наблюдавших за ней.

Однако, заметить кого-либо ей не удалось.

«Не может быть такого, — подумала она, — просто я их не заметила. — Похоже, что товарищи хорошо работают».

Машина медленно отъехала от остановки и помчалась по улице в сторону центра города.

***

Покровский сидел возле вагонного окна с закрытыми глазами, и со стороны было трудно понять, спит он или внимательно прислушивается к разговорам соседей. Все его люди разместились в разных вагонах этого пригородного поезда. Настроение у всей группы было боевое. Перед посадкой в поезд они решили, что в случае необходимости убивать всех, кто попытается их задержать.

— Если в пути будут проверять документы, нужно будет ликвидировать всех, — приказал им Олег Андреевич. — Никакой жалости! Действовать решительно, без предупреждения. Это не просьба, это приказ. Знайте, если проявим слабость, то все погибнем. Документов у нас нет.

Группа была хорошо вооружена, каждый боец имел при себе: маузер или наган, гранаты и бомбы системы Новицкого.

— Есть несколько объектов нападения, — словно советуясь с ними, произнес Покровский, инструктирую своих подчиненных. — Например: Клуб Коминтерна, редакция «Ленинградской правды».

— Я думаю, что эти объекты трогать не стоит. В клубе много безусой молодежи, которая заблудилась в советских потемках. А, в редакции, работает много женщин. Мы же не коммунисты и не воюем с женщинами. Нужно будет найти другой объект нападения.

Покровский открыл глаза и посмотрел на соседей по пассажирской полке, которые, не обращая на него никакого внимания, что-то негромко обсуждали между собой. По вагону прошелся наряд милиции в сопровождении проводника. Рука Олега Андреевича незаметно потянулась к карману пыльника, в котором находился «Наган». Пассажиры на какой-то миг прекратили разговор и посмотрели на милицейский наряд. Паровоз протяжно прогудел и стал сбрасывать скорость. Впереди засверкали огни Ленинграда.

Они все встретились в буфете вокзала. Поручик внимательно смотрел на людей, отмечая разительные перемены, которые произошли с жителями города с момента, когда он осенью 1917 года покидал этот родной его сердцу город. Слово «товарищ» резало ему ухо, вызывая у него неподдельное желания убивать и убивать. Он посмотрел на своих товарищей и в глазах их он увидел аналогичное желание.

— Господа! — тихо произнес Олег Андреевич, и быстро поняв, что он непростительно оговорился, на какой-то миг замолчал. — Товарищи, предлагаю погулять по городу. Как вам мое предложение?

Они дружно согласились с ним. Допив чай, они вышли из буфета. Шагая по улицам своего детства, Покровский, иногда останавливался и внимательно осматривал то или иное здание.

— Товарищи! — обратился к нему один из прохожих. — Вы кого-то разыскиваете или мне это показалось?

— Нет, товарищ. Мы командированные из Москвы и ищем «Партийный клуб». Вы не подскажите, где он находится?

— Подскажу, — ответил мужчина. — Вам еще нужно пройти два квартала и свернуть в первый переулок.

— Спасибо, товарищ, — произнес Олег Андреевич и улыбнулся.

Они, молча, направились в указанном им направлении.

***

Майор госбезопасности, Зайков Виктор Александрович, дочитал сводку наружного наблюдения и вопросительно посмотрел на лейтенанта Воронцова. На щеках сотрудника НКВД заалел румянец. Чем дольше молчал майор, тем сильнее краснел лейтенант. Наконец начальник отвел свой взгляд в сторону. Откашлявшись, он задал оперативнику свой первый вопрос.

— Где, сейчас, находится Покровский? Я надеюсь, что вы его не потеряли?

По лицу лейтенанта пробежала едва заметная тень. Он провел по губам сухим от волнения языком и слегка заикаясь, ответил:

— Пока Покровский в Киеве, товарищ майор. Особой активности он не проявляет. Посещает спектакли, кинофильмы. Дополнительных связей не выявлено.

Эта фраза явно не понравилась Зайкову.

— Лейтенант! Вы уверены, что Покровский не встречался со своим связником в кинотеатре? Что молчите? Передайте, нашим товарищам с Украины, пусть вернут ему документы. Хотелось бы понаблюдать, что он предпримет после этого.

— Все понял, товарищ майор.

— И еще, как ваше мнение поверил он Корниловой или нет? Я имею в виду, что она является, племянницей репрессированного генерала Стеблева?

— Он слишком опытен, чтобы сразу поверить в это. Думаю, что он, наверняка, организует проверку. Мы предвидели подобное развитие событий, я имею в виду, эту проверку. Настоящая Корнилова, сейчас, находится в городе Омске. Соседи проинструктированы, думаю, что здесь у «Зорьки» позиции надежные.

— Было бы очень хорошо, если Покровский зацепился за эту тонкую ниточку и попытался через нее выйти на генерала Жиглова. Думаю, что его фигура не может не заинтересовать немецкую разведку.

Воронцов промолчал. Он работал в системе НКВД чуть более десяти лет и хорошо усвоил одно и, наверное, главное правило разведки, руководствоваться только фактами. Предположения о развитии событий можно делать лишь на основании фактов, которых сейчас явно не доставало.

— У вас есть еще что-то? — спросил лейтенанта Зайков.

— Есть одна мысль, товарищ майор. Как вы смотрите на то, чтобы осуществить вновь встречу «Зорьки» с Покровским? Заехала, якобы, обратно в Киев, захотела рассчитаться, то есть вернуть долг.

Зайков задумался. Он загасил папиросу и, достав из пачки следующую, закурил. Комбинация, предложенная Воронцовым, явно носила авантюрный характер, но именно этим она показалась майору вполне естественной для образованной и хорошо воспитанной девушки.

— Рискованно, Воронцов. А, не напугаем мы этим Покровского? Клюнет ли он за эту наживку? А, вдруг проколемся? Там, наверху, нам этот провал не простят.

В кабинете стало тихо.

— Покровский, как профессиональный разведчик и диверсант, наверняка бы, не одобрил подобный ход, предложенный его руководством, но в этом и кроется наша с вами фишка. Это непрофессиональный ход контрразведки и это, наверняка, его должно успокоить.

Зайков пристально посмотрел на Воронцова, словно ожидая от последнего спешного отказа от предложенной ему комбинации, но лицо контрразведчика было абсолютно спокойным.

— Я подумаю, — тихо произнес майор. — Ты хорошо знаешь, что один я подобные вопросы не решаю. Что скажет по этому поводу, Лаврентий Павлович и Меркулов?

Зайков закрыл, лежащую перед ним папку и встал из-за стола. Воронцов отошел в сторону, пропуская мимо себя майора, а затем направился вслед за своим начальником. Неожиданно для лейтенанта, начальник остановился в нерешительности, словно гадая идти ему на доклад или нет, но поймав на себе взгляд Воронцова, зашагал по коридору НКВД, приветствуя попадавших ему на встречу сотрудников госбезопасности.

***

Олег Андреевич медленно шел по Невскому проспекту, отмечая про себя, какие разительные перемены произошли в городе в его отсутствие. Мимо него шли люди, молодые и старые, все куда-то спешили. Он практически не встретил ни одного человека с недовольным лицом, похоже, все они наслаждались властью большевиков. Он не заметил, как ноги сами понесли к родному дому.

«Интересно, что с родителями? Живы они или нет?» — размышлял он, заметив свой родной дом.

Он обошел дом, не решаясь войти во двор. Он уже хотел повернуть назад, но неожиданно увидел дворника. Тот вышел из подъезда дома и, свернув цигарку, закурил. Заметив Покровского, он хотел укрыться от него за углом здания, но что-то его остановило.

— Ахмет! — обратился он к дворнику. — Ты меня узнал? Вижу, что узнал….

— Да, барин. Вы из девятой квартиры?

— Все правильно. Я только сегодня приехал в город, вот решил посмотреть на свой родной дом. Ты же знаешь, что у меня здесь прошло детство и юность.

Он кивнул. В глазах этого уже не молодого мужчины мелькнул страх.

–Ты мне скажи, мои родители живы?

По лицу Ахмета снова пробежала едва заметная тень. Это не осталось без внимания Олега Андреевича.

— Чего молчишь? Говори!

— Их убили в девятнадцатом году, во время уплотнения. Тогда всех уплотняли… Вашу квартиру, присмотрел один красный начальник. Он приехал сюда с матросами. Ваш папа не хотел съезжать из квартиры, тогда матросы вытащили его во двор и расстреляли. Мама ваша умерла через месяц. Я их хоронил сам, если желаете, то я покажу вам их место захоронения.

Покровский пристально смотрел на дворника. Олег, похоже, не верил ему, а если сказать честно, то не верил, что он его не сдаст чекистам.

— Хорошо. Я для этого и приехал в город, чтобы узнать место захоронения отца и матери. Поехали, показывай!

Дворник, похоже, не ожидал, что Олег Андреевич согласится посетить кладбище.

— Барин! Я сейчас не могу поехать с вами на погост. У меня много дел… Давайте, приходите завтра.

— Завтра, так завтра, — ответил Покровский.

На данный момент он был доволен тем, что узнал о судьбе своих родителей. Олег Андреевич повернулся и не спеша, вышел со двора на улицу. Он еще раз взглянул на окна родной квартиры и двинулся в сторону Невского проспекта. Что-то заставило его оглянуться назад. Около дворника стоял человек в милицейской форме. Ахмет что-то говорил ему, показывая рукой на Олега Андреевича, заставив его ускорить шаг. За его спиной раздалась трель милицейского свистка.

— Товарищ Покровский! Остановитесь….

«Предал!» — промелькнуло у него в голове.

Он буквально влетел в арку дома и бросился бежать. Еще мальчишкой он изучил все ближайшие дворы к его дому. За спиной надрывался милицейский свисток. Он открыл входную дверь в подъезд дома и, сбивая попавших людей в этом длинном и узком коридоре, вихрем пронесся в сторону выхода. Вырвавшись на улицу, он догнал отходивший от остановки трамвай и запрыгнул на подножку. Трамвай, весело звеня, уносил его все дальше и дальше от родного дома.

***

Покровский уверено открыл дверь Центрального Партийного клуба Ленинграда на набережной Мойки и вошел внутрь. Вслед за ним последовали и его бойцы. Дорогу им преградила уже не молодая женщина.

— Товарищи! Вы к кому? — спросила она, обращаясь к нему.

— Мы товарищ, из Москвы. Моя фамилия Лазарев. Я член партии. Скажите, когда у вас будет очередное заседание?

Он достал из кармана документ на имя Олега Андреевича Лазарева и протянул их женщине. Та с интересом посмотрела на его документы.

— А почему вы не поменяли свои документы? — поинтересовалась она у него.

— Вы случайно не в ЧК работаете? Сколько вопросов, почему, зачем?

Лицо женщины покраснело. Покровский посмотрел на напряженные лица своих бойцов. Несмотря на то, что по его знаку, они должны были уничтожать всех, кто встанет у них на пути, они приготовились к атаке. Олег Андреевич кивком головы, дал им понять, чтобы они не трогали женщину.

— Товарищи! Зарегистрируйтесь. Укажите ваши фамилии и получите продуктовые карточки. Вы уже разместились или нет?

— Да, мы разместились в гостинице. Старые товарищи по подполью, помогли нам.

Все посмотрели на Покровского, ожидая он него какого-то приказа. Он подошел к столу и написал в журнале свою новую фамилию.

— Записывайтесь, товарищи, — предложил он им. — Вы слышали, завтра будет заседание. Мы приехали вовремя.

Боевики один за другим подошли к столу и записали свои придуманные им фамилии в журнал. Покровский записал свой номер партбилета, указав номер тридцать четыре. Эта цифра вызвала у женщины неподдельное удивление.

— Вы так давно в партии? — спросила она боевика.

— Нет. Это номер моего нового партийного билета. У нас в Москве стали менять старые партбилеты на новые документы.

Они развернулись и направились к выходу.

— Товарищи! Зайдите в кабинет номер семь. Там получите ордер на вселение в общежитие. Кстати, как долго вы хотите пробыть в городе?

— Нас откомандировали лишь на два дня, — ответил ей Покровский. — Я же вам русским языком сказал, что мы разместились в у знакомых.

— Вот и хорошо. Значит, до понедельника, — произнесла женщина.

Они вышли из здания и направились в сторону вокзала.

— Скажите, почему мы отказались от общежития?

Покровский усмехнулся и промолчал. На следующий день они снова зашли в Партийный клуб. Дежурила все та же женщина. Узнав их, она приветливо улыбнулась. Они прошли в гардероб и стали снимать с себя пыльники. Они уже, словно, не замечая, женщины стали рассовывать оружие по карманам. Все это было сделано так быстро и открыто, что женщина, увидев все это, промолчала. Они, молча, поднялись по мраморной лестнице на второй этаж и вошли в зал. В нем находилось больше тридцати человек. Среди них было несколько преподавателей Ленинградского Коммунистического Университета и Института Красной профессуры. Несколько секунд у боевиков ушло, чтобы достать из портфелей гранаты и снять с них предохранители.

Покровский размахнулся и швырнул свою гранату в толпу молодежи.

— Бомба! — закричал кто-то, но его голос утонул в грохоте взрыва.

Стены зала моментально окрасились в кроваво-красный цвет. Куски разорванных взрывом тел разлетелись в разные стороны. Вслед за первым взрывом последовали новые, разбрасывая в разные стороны осколки выбитых стекол. Кто-то из боевиков бросил в кучу сбившихся людей очередную гранату. Крики людей слились в сплошной вой Студенты, давя друг друга, бросились к окнам, пытаясь спастись, покидая здание через выбитые взрывом окна.

— Уходим! — громко скомандовал Покровский.

Внизу они столкнулись все с той же вахтершей.

— Товарищи! Что там произошло?

— Взорвалась адская машина. Бегите в милицию или в ГПУ, — ответил Покровский. — Я кому говорю! Живо!

Женщина выскочила на улицу. Боевики, быстро схватив свою одежду из гардероба, устремились вслед за ней.

***

Корнилова Вера вошла в комнату и посмотрела на свой раскрытый чемодан. Сегодня утром она встретилась с лейтенантом НКВД Воронцовым в буфете железнодорожного вокзала. Сотрудник госбезопасности передал ей приказ центра возвращаться обратно в Киев. Он протянул ей конверт с деньгами и, развернувшись, направился по улице.

«Почему такая спешка? — подумала женщина, провожая его взглядом. — А вдруг этот Олег Андреевич честный человек и не представляет никакого интереса для НКВД? Почему они разыгрывают эту комбинацию в «темную». Я сравнительно давно работаю в контрразведки и все понимаю. Если они подозревают Покровского в работе на немецкую разведку, то почему мне об этом не говорят, и я должна играть эту роль наивной женщины?»

Отбросив в сторону свои сомнения, Корнилова направилась к дому сестры. За сборами она не услышала, как в квартиру вошла Зинаида.

— Вера! Ты это куда собралась? — спросила ее сестра, выкладывая из сумки продукты питания. — Может, объяснишь, что произошло?

— Меня срочно вызывают в Москву, — ответила она. — У моего научного руководителя изменились сроки защиты диссертации, вот он меня и просит срочно вернуться в институт. Ты прости меня, Зина, за все хлопоты и неудобства, что я доставила тебе.

— Погоди, Вера! Что за экстренная спешка? Сейчас, мы пообедаем, и я провожу тебя до вокзала.

Хозяйка прошла на кухню. Через несколько минут и из кухни потянулся запах чего-то вкусного.

— Вера! Обед готов!

Корнилова вымыла руки и прошла на кухню, где уже был накрыт стол. Обедали молча. Закончив обед, Вера поднялась из-за стола и посмотрела на часы, которые отбили полдень.

— Мне пора, — тихо произнесла она. — Через час поезд.

— Почему ты взяла билет до Киева? — спросила ее Зина. — Почему не до Москвы?

— На прямой поезд до Москвы, билетов не было, — соврала ей Вера.

Вокзал встретил их гулом и гамом. Только что подали поезд до Киева и пассажиры, схватив чемоданы и баулы с вещами, устремились к вагонам.

— А вот и мой вагон, — произнесла Корнилова. — Зина! Давай, будем прощаться.

Они обнялись. Зина едва заметным движением руки смахнула набежавшую слезу.

— Вера! Напиши, когда доберешься до дома. Я буду ждать твоего письма.

Зина помогла ей забраться в вагон. Заметив фигуру Веры в окне вагона, она помахала ей рукой. Паровоз, словно прощаясь с городом и провожающими его в дальний путь, натужно засвистел и тронулся. Женщина отошла от окна и, открыв дверь купе, опустилась на полку. Пассажиры купе с интересом посмотрели на нее.

— Здравствуйте! Меня зовут Вера, я еду до Киева, — произнесла она и стала с интересом рассматривать своих соседей.

День и ночь прошли спокойно в разговорах. Утром Корнилову разбудил настойчивый стук в дверь. Она вздрогнула и открыла глаза.

— Поезд через два часа прибывает в Киев, — громко произнес проводник вагона. — Собирайтесь и не забывайте свои вещи. За час до конечной станции туалет будет закрыт.

Вагон резко дернулся и, лязгнув железом, остановился. Паровоз пронзительно свистнул, словно прощаясь с выходящими из него пассажирами, и замолчал. На перроне началась суета: крики носильщиков и выкрики пассажиров слились в сплошной гул. Из вагона не спеша вышла Вера и, попрощавшись с соседями по купе, направилась в здание вокзала. Она не останавливаясь, словно зная, что ее никто не встречает, направилась к выходу с вокзала. В руках ее был небольшой чемодан и, судя по ее походке, чемодан был не очень тяжелым.

Выйдя на привокзальную площадь, Корнилова направилась к остановке трамвая. Около нее остановилась легковая машина черного цвета. Из машины, буквально выскочил, молодой человек в штатском костюме и направился вслед за ней.

— Вера! — окликнул он женщину. — Гражданка Корнилова!

Женщина остановилась и посмотрела на молодого человека. Он был явно ей не знаком.

— Извините меня, Вера, немного опоздал к прибытию поезда. Семен Иванович ждет вас.

Она улыбнулась и передала ему в руки свой небольшой саквояж. Легким движением руки она поправила свою модную шляпку и направилась вслед за водителем. Молодой человек услужливо открыл ей дверь легковушки и, убедившись, что Корнилова удобно разместилась на сиденье, закрыл дверь. Машина тронулась и понеслась по улицам города.

— Как дорога? — поинтересовался он у нее. — Меня, между прочим, зовут Евгением.

Вера промолчала. Ей не хотелось вступать в разговор с незнакомым ей мужчиной.

— Вы куда меня везете? — спросила она Евгения.

Молодой человек улыбнулся и промолчал. Он принял условия игры, предложенной Корниловой, так как давно уже их хорошо знал. Машина выехала из города и, набрав скорость, помчалась по шоссе. За окном машины замелькали сосны и березы.

— Далеко еще? — поинтересовалась она.

— Подъезжаем, — произнес Евгений. — Сейчас свернем налево, а там километра два, если не меньше.

Вера достала из сумочки небольшое круглое зеркальце и, взглянув в него, быстро нанесла несколько штрихов помады по губам. Впереди показалось небольшое здание, утопающего в весенней зелени. Машина мягко остановилась посреди небольшой зеленой лужайки, на которой словно капли солнца, желтели первоцветы. Из дома вышел мужчина средних лет одетый в белый льняной костюм и быстрым шагом направился к автомобилю.

— Здравия желаю, товарищ майор, — тихо произнесла Вера, выходя из машины.

— Здравствуй, «Зорька», — ответил Семен Иванович. — Как доехала?

— Спасибо, товарищ майор. Что случилось? Чем вызван это вызов?

Семен Иванович взял осторожно Веру за локоток, и они направились к дому.

— Как вам здесь? Вот так бы и жил в этой первозданной тишине. Нравится?

Девушка осмотрелась по сторонам и улыбнулась.

— Вы знаете, Семен Иванович, хоть я и провела свое детство в подобной местности, но бывать здесь, мне не приходилось. Красиво здесь… Кому все это принадлежало раньше?

— Графу Смольникову, но затем поляки отобрали у него это поместье, а графа расстреляли.

Они вошли внутрь здания и оказались в большом холле. Семен Иванович рукой указал на дверь, и они направились в кабинет.

— А теперь перейдем к делу, «Зорька» — произнес он, усаживаясь за стол. — Как произошел контакт с Покровским?

— Думаю, что Олег Андреевич, хорошо меня запомнил, — ответила Вера. — Вы не поверите мне, но он всю дорогу ухаживал за мной, правда, не очень навязчиво.

— Почему не поверю, верю…, — ответил майор. — Покровскому всегда нравились такие девушки, как вы.

Корнилова кокетливо улыбнулась и посмотрела на майора. Именно сейчас ей предстояло узнать, для чего ее направили из Москвы сюда.

***

Вера успешно защитила дипломную работу и была распределена на металлургический комбинат в город Челябинск. Купив билет на поезд, она вышла из кассы железнодорожного вокзала и неторопливым шагом направилась в сторону станции метро. Остановившись около почтового ящика, она достала из сумочки конверт. Письмо было адресовано ее двоюродной сестре, которая проживала в Минске. В письме, вера сообщала сестре об окончании института и что распределилась, уезжает работать в Челябинск.

— Здравствуйте, Вера, — поздоровался с ней, незнакомый ей мужчина среднего возраста.

Она с удивлением посмотрела на незнакомца. Он был среднего роста, его слегка подернутые легкой сединой волосы были аккуратно зачесаны назад. С левой стороны его привлекательного лица виднелся, она заметила глубокий шрам, однако, он не портил внешность этого человека.

— Извините, кто вы? Я вас не знаю, — настороженно произнесла Никонова.

— Вы не пугайтесь, — произнес мужчина, — мы просто хотим с вами поговорить.

— Кто это мы?

— Это люди из Наркомата внутренних дел.

Девушка удивленно посмотрела на мужчину. В следующую секунду на ее удивленном лице, уже читался страх.

— Вы же комсомолка, Вера, а долг каждого комсомольца помогать органам государственной безопасности бороться с врагами нашего государства. А, врагов у нас много.

Он посмотрел на нее, ожидая ее реакции на сказанное. Но судя по лицу девушки, по ее растерянному виду, она явно не понимала, о чем говорит этот импозантный мужчина.

— Извините меня, но я завтра уезжаю в Челябинск и уже купила билет на поезд.

— Это ничего не меняет, гражданка Никонова. Мы долго наблюдали за вами: за вашей учебой, за вашим окружением, то есть, друзьями. То, что вы, на третьем курсе вы ступили в студенческий театральный кружок, это наша инициатива. Вы помните, кто вам посоветовал это сделать? Мне кажется, что я вас запутал окончательно. Чтобы вы поняли, что это не розыгрыш, я приглашаю вас завтра в НКВД, в здание которое рядом с вашим домом. Вы его хорошо знаете, так как почти каждый день вы проходили мимо него по дороге к институту. Я вас буду ждать в 8-30 утра. Спросите капитана Крымова, это я.

— Но, как быть, с распределением? Мне завтра нужно уезжать, а в понедельник я должна выйти на работу?

— Вам не стоит беспокоиться, мы отрегулируем все ваши проблемы. До завтра, Вера…

Мужчина повернулся и медленно шагая, направился по улице, оставив девушку в растерянности и удивлении.

***

Покровский выскочил из здания Партийного клуба и остановился на какую-то долю секунды, ожидая, когда его покинут его бойцы. Ждать пришлось недолго.

— За мной! — скомандовал он и бросился бежать в переулок.

Навстречу им бежало несколько милиционеров, доставая на ходу «Наганы».

— Я, из ОГПУ! — громко закричал он им. — Что вы смотрите?! Там кидают бомбы, масса раненых, а вы топчетесь здесь! Бегите, скорее! Вызывайте, кареты скорой помощи! Спасайте живых! Живо!

Растерянные милиционеры остановились в нерешительности.

— Мне, что вам дважды повторять! — снова закричал он на них, своим командным голосом. — Живо исполнять!

Милиционеры побежали к дверям здания, из которого стали выползать и выходить раненые люди.

— На вокзал! Нам здесь больше делать нечего! — приказал Покровский своим товарищам, сворачивая к остановке трамая.

Дождавшись пригородного поезда, они спокойно вошли в вагон. Добравшись до станции Левашова, они углубились в лес.

— Господа! — тихо произнес Покровский. — Мы с честью выполнили свой дог. Мы отомстили коммунистам за кровь и смерть наших товарищей. Теперь мы можем спокойно уходить за кордон.

Боевики, молча, выслушали эту небольшую речь своего командира. Каждый из них хорошо понимал, что нужно, как можно быстрее уходить за границу.

— Господа! Предлагаю разбиться по парам. Так, думаю, нам будет проще перейти границу.

С Олегом Андреевичем пошел совсем молодой прапорщик Дроздовского полка Семенов. Они прошли километров около десяти, пока не наткнулись на дозор пограничников.

— Стой! Кто идет!

Покровский выхватил из-за пояса «Маузер» и выстрелил. Тишину леса разорвал истошный крик. Не останавливаясь, они бросился вглубь леса. Они бежали, не разбирая дороги. Где-то не далеко за собой они слышали топот сапог, преследовавших их пограничников.

— Стой! Стрелять будем!

Где-то рядом хлопнула два винтовочных выстрела. Краем глаза Олег Андреевич заметил, как нелепо размахивая руками, за ним бежал Семенов. За спиной хлестко прозвучал винтовочный выстрел. Семенов, словно споткнувшись, рухнул в траву.

— Господин капитан! Не бросай!

Покровский, не раздумывая, выстрелил ему в голову. Он заметил, как дернулось тело прапорщика. Рука, державшая наган разжалась, и оружие исчезло в густой молодой траве.

За спиной снова послышались винтовочные выстрелы. Пуля, слегка коснувшись его уха, впилась в ствол вековой сосны, выбив из нее крупную белую щепку. Он спрятался в густом ельнике. Покровский все время ждал, когда на поляне появятся преследователи, но их почему-то не было. Олег Андреевич решил больше не рисковать. Он провел в ельнике полдня и лишь, когда окончательно стемнело, он выбрался из него и снова направился в сторону границы. В этот раз ему повезло. Вскоре он пересек границу и направился к небольшой финской станции.

— Предъявите ваш билет? — обратился к нему контролер, на ломаном русском языке.

— Извините, но я не успел купить билет, боялся опоздать на поезд. Давайте, я куплю у вас билет прямо сейчас?

— Без билета нельзя! Вам придется выйти на станции, а иначе я позову полицию.

Покровский, молча, достал из кармана золотой червонец и протянул его контролеру. Тот с удивлением посмотрел на монету, которая блеснула в свете его фонарика.

— Других денег у меня нет, — произнес он. — Вас устраивает подобная плата за билет?

Контролер посмотрел по сторонам и, взяв в руки золотую монету, быстро сунул ее в брючный карман. Он улыбнулся Покровскому и направился дальше по вагону.

«Надо же, — подумал он. — Все в этом мире решают деньги»

Паровоз резко дернулся, заставив его ухватиться за ручку сиденья, и стал медленно замедлять свой бег. Впереди показались огни города.

***

Вера с трудом открыла массивную дверь. Открыв еще одну дверь, она оказалась в большом и мрачного вида помещении. Белая мраморная лестница вела куда-то наверх.

— Гражданка! Вам кого?

Она обернулась и заметила мужчину в форме, который сидел за столом, покрытого зеленой тканью.

— Мне нужен капитан Крылов. Он меня пригласил к 8-30.

— У вас есть с собой документы, удостоверяющие вашу личность?

— Студенческий билет подойдет, — спросила она военнослужащего.

Она протянула ему документ и стала наблюдать, как он записывает ее данные в большую амбарную книгу.

— Подождите минутку, — произнес дежурный и, пододвинув к себе телефонный аппарат, начал набирать на нем номер капитана.

Крылов остановился на ступеньках лестницы и махнул Никоновой рукой. Она быстро поднялась по лестнице и направилась вслед за ним. Он открыл тяжелую дверь, и она оказалась в просторном кабинете.

— Присаживайтесь, Вера, — предложил он ей, указав девушке на большое кожаное кресло. — Давайте, поговорим.

Разговор явно затягивался и капитан Крылов стал все чаще посматривать на ручные часы, которые лежали у него на столе.

— Теперь я готов услышать, что вы скажите на мое предложение о направлении вас в школу разведки?

Он внимательно смотрел на нее, стараясь понять, каков будет ее ответ.

— Вы знаете, товарищ Крылов, я совсем не уверена в том, что у меня что-то получится. Вы знаете, я просто боюсь подвести вас.

— Вера! Если бы я не был уверен в ваших способностях, я бы вам не предлагал все это. Я верю, вам и убежден, что вы сможете все, чем вас начат в этой школе.

— Как быть с Челябинском?

— Мы все уладим, не стоит беспокоиться, — заверил ее капитан. — Я сейчас дам команду и вам вернут деньги, которые вы затратили на приобретение билета.

— Хорошо, я согласна.

— Вот и отлично. Другого ответа, я от вас, не ожидал. С этого момента вы становитесь курсантом разведшколы НКВД. Думаю, что мне нет необходимости предупреждать вас о том, что с этого момента вы не должны никому и ничего рассказывать о школе, ваших контактах с товарищами по учебе….

— Я все поняла, товарищ капитан.

— А, сейчас, я провожу вас в отдел кадров. Все, что вам необходимо знать, вам расскажут там.

Они вышли из кабинета Крылова и направились на третий этаж, где находился кабинет инспектора кадров.

***

Вера вышла из гостиницы и, осмотревшись по сторонам, направилась в сторону центра города. В голове ее крутился разговор с директором гостиницы.

— Скажите, как мне найти Олега Андреевича? — поинтересовалась она у него. — Когда я у вас останавливалась, он представлял вас своим другом? Я хотела бы встретиться с ним?

— Извините меня, но я не знаю, кто такой Олег Андреевич. Мало ли кто представляется моим другом.

— Как это вы его не знаете? А, меня вы помните? Две недели назад я проживала у вас в гостинице? Мой номер был 312.

Директор улыбнулся Корниловой и, подняв трубку телефона, позвонил администратору.

— Тоня! Зайдите ко мне. Кстати, захватите с собой журнал регистрации наших постояльцев.

Он посмотрел на женщину, мысленно представив, как будет удивлена она, когда не увидит своей фамилии в журнале регистрации. Тоней, оказалась женщина средних лет с большой рыжей копной на голове.

— Вот эта женщина утверждает, что она проживала чуть более двух недель назад в нашей гостинице. Жила она в номере 312.

— Вы же хорошо помните, Гиви Вахтангович, что в этом номере был ремонт. Там прорвало трубу с холодной водой, поэтому в этом номере мы никого не селили.

Директор протянул руку и, взяв журнал, начал его листать.

— Посмотрите, с первого мая до двадцать третьего мая, в этом номере никто не проживал. Так что, уважаемая гражданочка, вы что-то путаете. Извините, но ничем помочь вам не могу.

«Я же здоровая женщина, а здесь из меня делают невменяемого человека, — невольно подумала она. — Нужно что-то предпринимать».

Она шла по бульвару. Неожиданно для себя она ощутила чей-то взгляд. Сердце Веры учащенно забилось. Она оглянулась назад в надежде найти этого человека, однако в плотном потоке пешеходов сделать ей это не удалось. Она свернула в арку большого дома и, заметив во дворе скамейку, присела на нее.

«Если за мной наблюдают, то этот человек непременно последует за мной и тем самым себя обнаружит», — решила она.

Время шло, но в арке никого не было.

«Неужели показалось?» — подумала она, продолжая наблюдать за аркой.

— Вы позволите? — услышала она мужской голос, от которого она вздрогнула.

Женщина обернулась, рядом с ней на лавочке сидел лейтенант Воронцов.

— Спокойнее, — произнес молодой человек. — Пока все идет по плану. Больше в гостиницу не ходите. Главное, вы обозначили свое присутствие в городе. Передадим инициативу им.

Воронцов стал с лавочки и, закурив, направился в сторону арки.

«Наверное, он прав. Нужно вести себя крайне спокойно. Пусть найдут меня сами», — подумала Вера.

Она посидела на лавочке еще минут пятнадцать и, поднявшись, направилась в сторону улицы. Она быстро добралась до вокзала, забрала свой чемодан из камеры хранения и поехала в гостиницу. Вечером ей позвонили в номер.

— Добрый вечер, Вера, — услышала она в телефонной трубке голос Олега Покровского. — Я приношу свои извинения за эту неувязку с гостиницей. Я не рассчитывал, что вы станете меня искать.

— Я хотела вам возместить ваши затраты. Как говорят, долг платежом красен.

— Я не привык брать деньги с женщин, — ответил Покровский. — Я хочу скрасить столь неприятную ситуацию и поэтому предлагаю встретиться завтра в любом месте Киева.

— Хорошо, я не против встречи.

— Вот и ладненька. Тогда завтра в 19-00 в ресторане вашей гостиницы.

Корнилова положила трубку и подошла к окну. За окном бушевало лето. Она приоткрыла окно и стала готовиться ко сну.

***

Никонова Вере легко давались практически все специальные дисциплины, которые инструктора преподавали курсантам в разведшколе. Группа, в которую она входила, была небольшой, в основном в ней учились выпускники технических ВУЗов. Среди них ходили слухи, что после окончания, многие их них будут направлены на работу за границу.

Сама школа располагалась Башкирии. Курсанты жили в казармах, которые полукругом размещались около административного здания, в котором жили инструктора школы. Никонова, одетая в серенькое демисезонное пальто пересекала плац, когда ее окликнул дежурный по школе.

— Курсант «Зорька»! Вас срочно вызывает к себе начальник школы.

Никонова развернулась и направилась в сторону административного здания.

— Разрешите войти, — произнесла Вера, входя в кабинет начальника школы.

Несмотря на звание майора госбезопасности, он не любил носить военную форму, предпочитая ей гражданский костюм. Вот и сегодня он был одет в свитер серого цвета.

— Проходи, «Зорька», — произнес он.

Девушка прошла в кабинет и села на предложенный им стул.

— С тобой хочет поговорить капитан Крылов. Надеюсь, ты помнишь его?

— Да.

— Вот и хорошо. Поговорите, а я пока выйду.

Он вышел из кабинета, оставив в нем девушку. Через минуту в кабинет вошел капитан Крылов.

— Здравствуй, «Зорька». Мне сказали, что сейчас тебя так здесь зовут. Как мне докладывали, успеваемость у тебя хорошая. Я рад, что не ошибся в тебе. Я специально приехал сюда, чтобы встретиться с тобой и поговорить.

Он посмотрел на девушку и, заметив в ее глазах заинтересованность, продолжил.

— Органами НКВД арестован генерал Стеблев. Причина ареста, участие в антиправительственном заговоре, организованную бывшим маршалом СССР Тухачевским. Так вот, мы еще раньше заметили в его окружении бывшего террориста, а в последующем и немецкого агента некто Покровского. Мы тогда хотели его задержать, но ему удалось скрыться. Насколько мы знаем, сейчас этот немецкий шпион ищет подходы к генералу Жиглову, который был знаком с арестованным генералом Стеблевым. Они не то, что были знакомы, но и дружили семьями.

Он сделал небольшую паузу и посмотрел на Никонову, которая с большим вниманием слушала его рассказ.

— Так вот, сейчас генерал Жиглов довольно часто стал навещать семью своего репрессированного товарища. Чем это вызвано, пока мы не знаем, может памятью к другу, может чем-то другим. У генерала Стеблева есть племянница — Корнилова Вера. Вы с ней одногодки.

— Простите, товарищ капитан, но я не понимаю, почему вы мне об этом говорите? — спросила его девушка.

— Дело в том, что нам стало известно, что немецкую разведку сильно заинтересовала фигура генерала Жиглова, после его перевода в Западный военный округ. Сейчас он занимает должность начальника оперативного отдела штаба округа. Мы считаем, что немецкая разведка попытается завербовать его, используя его связь с семьей генерала Стеблева.

— Неужели, вы считаете, что я смогу подменить племянницу репрессированного генерала? Мне кажется это полная утопия. Во-первых, для того, чтобы сыграть роль племянницы генерала Стеблева, я должна хорошо знать о ней абсолютно все.

— Правильно мыслишь, Вера.

— Для этого мы повелим вас в их доме, правда, ненадолго. За это время вы должны узнать о Корниловых все. Надеюсь, вы поняли меня?

— А как быть со школой? Я еще много не знаю…

— Это даже хорошо, что вы не знаете, так будет проще играть роль Корниловой, ведь она простая и наивная девушка. Вы не волнуйтесь, мы подберем для этой операции и ваших новых соседей, это так на случай проверки. И самое главное в этой нашей затеи, что вы очень похожи на саму Веру Корнилову. Вы словно две родные сестры.

Никонова, молча, смотрела на Крылова, ожидая, что он скажет дальше.

— Завтра получишь документы у начальника школы и выезжаешь в Москву. Вот возьми, это номер моего телефона. Как прибудешь в город, позвони.

Капитан поднялся из-за стола и пожал ей руку.

— Удачи тебе, «Зорька».

Вера вышла из кабинета и направилась в казарму.

***

Олег Андреевич Покровский в начале 1930 года, после очередного теракта на территории СССР, окончательно уверовал в то, что изменить политический строй одними терактами практически не возможно. Реальной силой в Европе, которая что-то могла была Германия. В этой стране нарождалось совершенно новая политическая сила, которая, как он думал, рано или поздно, вступит в войну с Россией. Ему на тот момент, было все равно, кто поведет наступление на коммунистов, главное было то, что эта сила должна была сломать хребет Советской власти.

Оставив Париж, Покровский перебрался в Берлин, где поселился в предместье Берлина. Вскоре, ему повезло, судьба свела его с представителем военной разведки Германии. Разговор между двумя профессионалами был недолог, Полковник Хельмут Браун предложил Олегу Андреевичу сотрудничать с немецкой разведкой. Он практически сразу дал свое согласие.

— Вам приходилась работать в разведке? — спросил его Браун.

— Я входил в боевую группу, и мне несколько раз приходилось бывать в стране Советов. Я организовал ряд нападений на представительство большевиков, в том числе нападение на Партийный клуб в Ленинграде и покушение на Сталина. Так что, опыт кое-какой имеется.

Ответ Покровского вызвал у Брауна улыбку. Он знал об этом человеке многое и сейчас, душа его торжествовала.

— Скажите, Олег Андреевич, вы готовы отправиться в Россию снова, чтобы доделать то, что не смогли сделать? Ну, например, убить Сталина?

— Готов, господин Браун. Я постараюсь быть полезным новой Германии.

— Это хорошо. Другого ответа я от вас не ожидал. Остались лишь отдельные штрихи. Я вас завтра жду здесь же в 10-00.

Они разошлись. Сейчас находясь в купе скорого поезда Москва-Киев, он снова вспомнил полковника Брауна. Он сидел с закрытыми глазами и вспоминал ту памятную для него встречу, которая смогла снова вернуть его на тропу войны с Советской властью..

«Интересно, что подумают мои боевые друзья об этом шаге? — размышлял он. — Впрочем, какая мне разница, что подумают они. Немцы, это реальность сила, которая может вернуть нам Россию без большевиков».

Олег Андреевич открыл глаза и посмотрел на вошедшего в купе молодого человека.

— Добрый вечер, — поздоровался он с Покровским.

— Добрый. Вам далеко? — поинтересовался он у попутчика.

— До конечной….

— Значит, до Киева.

Мужчина поднял полку и поставил под нее свой небольшой чемодан. Сев на полку, он достал из кармана газету и начал читать. Покровский с интересом смотрел на него, словно не решаясь задать ему вопрос. Мужчина, похоже, заметил его любопытный взгляд и, улыбнувшись, сложил газету.

— Вы что так на меня смотрите? — задал ему вопрос мужчина.

— Вот гадаю, кем вы работаете?

— И что вы решили? Кто я по специальности?

Покровский таинственно улыбнулся.

— Я думаю, что вы по профессии инженер. Угадал?

В этот раз удивленно улыбнулся мужчина.

— Угадали, — ответил мужчина. — Я действительно работаю инженером. В Киев еду по производственным делам.

«Неужели я ошибся и он действительно инженер, а не чекист? Нервы, Покровский! Выходит, напугала тебя Корнилова Вера, когда пошла по цепочке твоих людей?»

— А вы кем работаете?

— Я директор школы, — ответил Покровский. — Я педагог. Олег Андреевич Помазкин, позвольте представиться.

— Шилов Евгений Семенович…

Шилов открыл свой кожаный портфель и достал из него бутылку армянского коньяка.

— Как, вы не против того, чтобы обмыть наше знакомство? — предложил ему инженер. — Нам ехать далеко, а с ней, да за разговором и дорога покажется более короткой.

«Отказаться или принять предложение? — подумал он. — Если я действительно директор школы, то я должен согласиться. Отказ может вызвать подозрение»

Олег Андреевич улыбнулся.

— Даже, с превеликим удовольствием, — ответил он. — Всегда приятно выпить с хорошим человеком. Вы сами москвич?

— Нет. Я из Ленинграда. Вызывали в Главк….

— Давно я не бывал в этом городе, — словно размышляя, тихо произнес Олег Андреевич. — Как он, город, пролетарской революции?

— Стоит, что ему будет? Вам, приходилось там бывать?

— Моя юность прошла в этом городе. Раньше он был Петербургом, затем Петроградом, а сейчас городом Ленина.

Шилов разлил коньяк по стаканам и они, чокнувшись, выпили.

***

Покровский встретился в Москве с «Замком».

— Ты, надеюсь, уже посетил квартиру, Корниловой? — спросил его Покровский, глядя пристально в лицо собеседника.

Тот сплюнул на пол и посмотрел на Олега Андреевича. В какой-то момент их глаза встретились. Они, молча, стояли и рассматривали друг друга. Наконец, тот отвел свой взгляд в сторону. Лицо «Замка» покрылось красными пятнами. Он был авторитетным вором и всегда умел отвечать за свои слова.

— Да. Я чуть не «запалился» там. Роюсь в ее вещах, смотрю фотоальбомы. Одно слово, увлекся. Шарю я по квартире и вдруг стук в дверь. Я тихонько подхожу к двери, смотрю в глазок, а за дверью стоит старуха, божий одуванчик.

— Вера! Открой дверь, это тетя Мариша. Я хорошо слышала, как хлопнула твоя дверь. Ты, что там затаилась? Ты не одна? — продолжил «Замок» свой рассказ. — Я достал нож, думаю, что, если она не отойдет от двери, то затащу ее в квартиру и кончу. Старуха постояла с минуту и ушла.

Покровский улыбнулся. Он представил лицо «Замка» побелевшего от страха и сжимавшего в руке нож.

— Что в квартире?

— Там все нормально. Вот забрал из альбома фотографию, — произнес он и протянул Покровскому две фотографии.

Олег Андреевич взял в руки фотографии и стал их рассматривать. Взглянув на «Замка» он сунул их в боковой карман пиджака.

— Писем не было?

— Не нашел…

— Хорошо. Меня не ищи, я сам найду тебя, — ответил Покровский и, развернувшись, моментально исчез в потоке граждан, торопившимся на футбольный матч.

В тот же вечер, радист «Абвера», принял радиограмму.

«Интересующий объект, действительно, племянница, репрессированного генерала Стеблева. Прошу разрешить дальнейшую разработку объекта».

Прочитав полученную радиограмму, начальник Варшавской школы «Абвера», улыбнулся. Он взглянул на лейтенанта, который стоял перед ним, вытянувшись в «струнку» и, сдерживая внезапно нахлынувшую на него волну радости, произнес:

— Передайте, «Директору», что командование «Абвера» санкционировало вербовку агента.

— Яволь, господин полковник, — четко произнес лейтенант и, развернувшись, вышел из кабинета.

Офицер подошел к серванту и, открыв створку, достал из него хрустальную рюмку. Налив в рюмку французского коньяка, он выпил. На столе зазвонил телефон. Полковник посмотрел на аппарат. По данному телефону мог звонить лишь один человек, и этим человеком был адмирал Канарис.

— Слушаю, господин адмирал.

— Скажите, полковник, на каком этапе находится операция «Мотылек»?

— Господин адмирал! Я только что получил радиограмму. Интересующий нас объект действительно, является родственницей, репрессированного генерала Стеблева. Я минуту тому назад дал команду на ее вербовку.

— Это нужно сделать очень искусно. Не напугайте объект.

— Я все понял, господин адмирал.

На том конце провода раздались гудки отбоя. Полковник вытер вспотевший лоб и, взяв в руки бутылку с коньяком, налил себе еще рюмку. Выпив спиртное, он сел в кресло.

«Операция переходит в основную фазу, — подумал он. — В случае успеха: почет, очередная должность, перевод в Берлин. В отрицательном случае: военно-полевой суд…».

Что ожидало его за этим многоточием, он не знал и сам. Он боялся этого многоточия, так хорошо знал, что Канарис никогда не прощал подобные провалы. Полковник тяжело вздохнул и, надев на голову фуражку, вышел из кабинета. Постояв на пороге особняка, он направился в класс, где обучались диверсанты. Он без стука вошел в помещение. Курсанты вскочили с мест и вытянулись по стойке смирно. Он махнул рукой и вышел из класса. В соседнем помещении занимались радисты. Полковник посмотрел на их сосредоточенные лица и, снова, не произнося ни слова, вышел в коридор.

***

Стояла темная осенняя ночь. «Замок» и трое его товарищей двигались вдоль забора, который примыкал к промтоварному магазину. Они еще утром узнали, что в магазин завезли большую партию тканей, дорогих шуб из черно-бурой лисы. Они на какой-то миг замерли, заметив сторожа, который курил около дверей торговой точки.

— «Замок»! Что будем делать? — спросил его крупный мужчина в клетчатой кепке. — Нюрка говорила, что охраны нет!

–Разве это охрана, «Слепой», — ответил он. — Это же старик, он сам себя охраняет от смерти.

Охранник докурил цигарку и, забросив за плечо охотничье ружье, шаркая ногами, направился вдоль здания.

— Глушани его, «Слепой», но только без мокрухи. Она нам с тобой не нужна.

Через секунду мужчина исчез за углом магазина. Тишину ночи разорвал крик человека. Через несколько секунд появился «Слепой», держа в руках ружье.

— Пошли! — коротко произнес «Замок» и направился к дверям магазина.

Он подозвал к себе худого высокого мужчину, в руках которого была «фомка».

— Давай, вскрывай, — скомандовал он.

Мужчина ловким движением руки и «фомки» сорвал навесной замок и отбросил его в сторону.

— Где машина?

Конец ознакомительного фрагмента.