Время жить

Александр Лапин, 2016

«Время жить» – шестая и заключительная книга масштабной саги «Русский крест» о поколении, изменившем страну. Повествование, охватившее двадцать с лишним переломных и насыщенных событиями лет новейшей истории России. Главных героев романа – четверку школьных друзей – ждет нелегкая судьба. Они влюбляются, расстаются, ошибаются, идут вперед, отстаивая свою правду, меняясь вместе со страной. Есть в романе и все драматические моменты этого непростого времени: развал государства и смена общественного строя, войны и новые рыночные отношения, первые буржуазные удовольствия и бандитские разборки… В отличие от пяти предыдущих книг («Утерянный рай», «Непуганое поколение», «Благие пожелания», «Вихри перемен», «Волчьи песни»), заглавие финальной части романа звучит оптимистично. Значит ли это, что в судьбе главных героев все входит в привычную колею? Нет. Жизнь ставит перед ними новые непростые задачи. Как справятся они с вызовами времени, со своими внутренними сомнениями и противоречиями? Это и предстоит узнать читателю. Роман не ставит финальной точки в судьбах героев. Приходит «Время жить»!

Часть II

Русский вопрос

I

Встретились как-то двое грузин. Разговаривают:

— Слушай, Гиви! — сказал один другому. — У тебя машина есть. И у меня машина есть. А у Валико нэт. Давай поможем ему!

— Давай! — согласился Гиви.

Собрались. Скинулись. Купили Валико машину.

Встретились как-то двое армян. Говорит один другому:

— Слушай, Армен! У тебя дом есть. И у меня есть. А у Карена нэт. Давай построим ему дом.

— Давай! — сказал Армен.

Собрались. Скинулись. Помогли Карену. Построили ему дом.

Встретились два русских. Говорит один другому:

— Слушай, Иван! Ты сидел. И я сидел. А вот Мишка не сидел.

— Давай посадим! — ответил Иван.

Собрались. Написали, куда следует.

Помогли. Посадили Мишку…

(Анекдот советского времени.)

II

У него день отдыха. И, как положено «настоящему мужчине», он лежал у себя в комнате на диване. Так теперь устроена его жизнь. Разделена на две половинки.

Одна — большая, беспокойная ее часть — это дороги, города и веси, дела большие и маленькие.

Другая — московский дом. Точнее, подмосковный дом, лужайка перед ним, маленькая сауна. И много-много книг.

История появления этого дома одновременно смешна и поучительна. Несколько лет назад, когда топ-менеджеры «Молодежной газеты» стали зарабатывать приличные деньги, всеми овладела страсть к переездам. И люди стали перебираться с окраин и спальных районов столицы в центр. Обозначая тем самым в глазах окружающих свой жизненный успех. Через полгодика переселенцы соображали, что полноценно жить в центре невозможно. И начинали выбираться за город.

Первым этот скорбный путь проделал Протасов. Следом — остальные.

Дубравин посмотрел на процесс. Проанализировал ситуацию. И решил сократить цикл. Сразу из своей «хрущобы» перебраться в загородный поселок. Строиться.

За рекомендациями он, естественно, обратился к самому Владимиру. Как, мол, дорогой товарищ, построиться без особых хлопот и напряжений? Протасов, который как раз в это время завершал мучительный процесс общения с нашими, родными строителями, дал ему бесплатный, но дельный совет. Пояснив в очень эмоциональных выражениях, с кем Дубравину придется иметь дело:

— Наши строители — просто мудаки. Никто, никогда, ничего вовремя и как следует не сдает. Постоянно пьяные. И толку от них не добьешься. Только выгонишь одних халтурщиков, как появляются другие. Каждый вновь появившийся прораб заявляет, что тот, кто работал здесь до него, ничего не соображает в строительстве. И вообще… козел. А вот он сам — крупный специалист. И сейчас все переделает, как надо. Короче, дурдом какой-то! И вот что — учти, Саня, так как в нашей раздолбайской стране последние семьдесят лет эта отрасль, строительство индивидуальных домов, не развивалась, то надо просто найти какую-нибудь иностранную компанию. Их сейчас на рынке пруд пруди. И они тебе сделают современный коттедж. Под ключ…

Обогащенный полезным советом, Дубравин отправился в представительство шведской фирмы. И в конечном итоге ровно через девять месяцев, прямо в канун российского дефолта, они дом поставили. Привезли на трейлерах и собрали. Казалось бы, живи и радуйся.

Но тут всплыла маленькая проблема. Татьяна, русская душою, отказывалась переезжать за город. Якобы она никогда не сможет туда добраться из Москвы. Нет общественного транспорта. А учиться управлять машиной она не будет. Так как на это неспособна. Боится очень. Дубравин несколько месяцев уговаривал ее попытать счастья за рулем. На что она категорично-истерично отвечала отказом. И тогда он решился на отчаянное заявление:

— Ну вот что, дорогая. Давай сделаем так. Ты живи здесь, в Новокосино. А я буду жить за городом.

Для нее, воспитанной в твердых патриархальных традициях, такая ситуация была неприемлема. И, как это ни странно, права она получила. Причем без взяток и блата.

Началась новая, загородная жизнь. И жизнь эта разительно отличалась от городской. Но ему нравилась. И сейчас он приезжал сюда с простым и ясным желанием — «залечь в берлогу». Тишина и покой царили в этом, как теперь любят выражаться, «элитном поселке». И здесь он с огромным удовольствием читал в основном религиозную литературу. То великое потрясение, открытие правды Божьей, не прошло бесследно. Дух его пробудился к поиску красоты и истины. И выражалось это в жадном, непреходящем интересе к чтению. В первую очередь Библии и Евангелия. Он впитывал в себя каждое откровение, каждый слог этих вечных книг, начиная с самых первых:

«Вначале было слово! И слово было у Бога! И слово было Богом!»

Иногда, читая Священное Писание христиан, он думал: «Господи! Как же я жил, не зная, не понимая всего этого? Ведь это новый мир. Другой мир. Другая жизнь! Жизнь вечная!»

Несколько раз он пытался поделиться своими радостями и открытиями с женой. Но она понять их не могла. И, судя по всему, изменения в его мировоззрении только пугали ее. И отдаляли их все больше и больше.

Так что он постепенно замкнулся в себе, ушел в новый, только ему понятный божественный мир.

Этот духовный перелом сказался на характере Александра, на его отношении к людям. Он помягчел. Дух его качнулся в сторону добра и милосердия. Он, как и многие неофиты, дошел уже до того, что готов был отдать первому встречному последнюю свою денежку. И эта готовность не осталась не замеченной людьми корыстными, жадными, алчными. Многие из них хотели и пользовались этим.

Дубравину еще только предстояло освоить ту часть правды Христовой, что выражена в притче: «Не мечите бисер перед свиньями!» А пока он как губка впитывал все, что было написано, наслаждался открывшимися ему радостями веры.

Сегодня он с утра читал книгу священника Меня «Сын человеческий». И поражался тому, что такой вот удивительный священник убит неизвестно кем и неизвестно за что. Зарублен топором. Александру казалось, что все верующие люди — особенные, благостные, добрые, всепрощающие. И их не касаются тяготы и злоба мира сего.

Потом Дубравин отложил книгу в сторону и стал просматривать свежую почту. Письма, служебные записки. Тут по ходу дела в руки попал статистический справочник с итогами недавно состоявшейся переписи населения России.

Дубравин заинтересовался. Когда-то в университете он писал дипломную работу под названием: «Демографическая проблема в печати». И поэтому тема не была ему чуждой. Вот и сейчас он углубился в таблицы и графики с очень даже большим интересом.

— Боже ж ты мой милостивый! — воскликнул он, когда, продравшись сквозь кривые и столбцы цифр, начал понимать скрытые за ними смыслы. — Да мы же вымираем! Вымираем с огромной скоростью. Приблизительно по миллиону в год!

Это что же такое получается? Если другие народы, наши братья — чеченцы, ингуши, кабардинцы, дагестанцы — плодятся и размножаются, то мы, коренная нация этой страны, идем, образно говоря, «на дно червей кормить» со скоростью «Титаника» в Атлантическом океане!

Он завертелся на диване. Ворохнулась тревога под сердцем: «Русский народ вымирает. Вот они, плоды перестройки и революции. Та-ак! И отчего же это происходит? Низкая рождаемость. Один ребенок в семье. Высокая смертность. Алкоголизм. Наркомания. Сердечко болит от такой разрухи. Но если так дальше пойдет, то нам кранты. И народу нашему, и государству.

И никто по этому поводу не горюет, не кричит, не бьет в колокола. Не гудит, не бьет в набат наша самая свободная в мире пресса. Не трещит телевизор. Почему? Да потому, что власть имущим эта правда не нужна, не выгодна. А народ как всегда безмолвствует. Да и не знает он этой ужасающей статистики.

Ну а я? Если понял раньше других. Чего молчать? Я ведь журналист как-никак, хоть и бывший. И у меня целая куча газет, в которых кто-то может рассказать о том, что происходит с нашим русским народом.

Впрочем, а нужно ли это самому народу? Он живет как во сне. Национального самосознания никакого нет. Вытравлено оно коммунистами, а то и вовсе запрещено. Нет теперь русских. Есть, по Ельцину, “россияне”. Вроде и русские, но какие-то они ненастоящие, не доделанные до конца. А сам я какой? Ну, я-то русский. Я после Казахстана быстро стал русским.

Вообще, интересный вопрос. Кто такие русские? Как их определять? Может, по крови? Вон сколько наших доморощенных патриотов в своих книгах требуют отделения зерен от плевел. Вроде ученые люди, академики, доктора наук, а плетут бог весть что. Даже в нашей деревне, Жемчужном, и то все нации перемешались, переженились друг на дружке. А уж в городах, там вообще, небось, сущая ересь получится. И как тут быть? Кто это будет определять человека на русскость? Комиссия? Как немцы арийцев определяли? По черепам?

Огромная страна. И везде люди живут. И говорят по-разному. И одеваются. На севере свои закавыки. На Кавказе — свои. А все считают себя русскими.

И понятное дело, нет человека вне нации. Спроси любого — кто он. Каждый ответит. А тут всех одним чохом определили в “руссиян”. Не-е, так не будет.

Надо хотя бы для себя разобраться в этом вопросе.

Для начала, наверное, это те, кто считает себя русским.

Правильно!

Если человек считает себя русским, это уже факт, что он хочет им быть.

Ну а если африканец считает себя таковым? Он, что, тоже наш? А по-русски ни бельмеса.

Значит, русский должен быть воспитан в нашей культуре. Знать язык, обычаи. Ну, иметь тот самый культурный код… А еще что?

Наверное, важно, чтобы он любил Россию. И что-то делал для нее. Эка я загнул. Ведь полно таких, которые свою страну ненавидят и называют презрительно “раш-ка”, “эта страна”.

Ну а религия играет роль? Вот иудеи своих считают, признают по религии. Даже из Африки привозят своих единоверцев.

Да, наверное, для полной русскости надо быть православным. Еще Достоевский говорил о том, что русский человек без православия… как же он там выразился? Сильно так… По-моему, “дрянь”!

Ну, и что же получается? Соответствует ли этим критериям то народонаселение, которое я вижу вокруг себя? Как-то не очень! Они не русские. Они, скорее всего, какие-то позднесоветские. Не до конца созревшие».

И Дубравин даже рассмеялся такому вот своему странному открытию.

«И когда же они окончательно поймут, что они русские? Когда им кто-то об этом расскажет? Как бы это не получилось по Шекспиру: “Пока травка подрастет, лошадка с голоду помрет”.

А что я могу сделать? Сегодня тех, кто отстаивает права русских, власти и либералы числят фашистами и маргиналами. Даже патриотов клеймят разными кличками. Хотя волков бояться — в лес не ходить!

Но я могу, в конце концов, хотя бы объяснить народу. Своему народу, что с ним происходит. Ведь они даже не понимают, не знают вот эту правду».

III

Три трупа лежали прямо у дороги. Лицом вниз. Со связанными сзади руками. В припорошенных белым снежком джинсах и черных куртках. Они уже замерзли до окоченения. Эти убитые в затылок люди. Главный оппозиционер. Его водитель. И охранник. Фотографию с места казни ему показал старый товарищ майор Юлдашев. Он же сегодня и рассказал последнюю новость:

Конец ознакомительного фрагмента.