Конец академии

Александр Курзанцев, 2022

Ты больше не гаремная подстилка, ты – воя! А это значит, что перед тобой открылись новые горизонты и военная академия распахнула двери перед первым мужчиной запустившим мобильный доспех. Каково это оказаться единственным мужчиной на курсе среди магический одаренных, наглых и самоуверенных дев? Ведь задача, не просто отучиться, а кончить с отличием, чтобы всем доказать, что мужчины тоже хотят и могут!

Глава 6

— Тебе надо уходить, — внезапно, напряженным голосом произнесла Светлана, исподлобья глядя на меня.

— Подъем уже был, — тихо сказала Вика, глядя в ответ на нее.

— И что делать?..

— Снимать штаны и бегать, — буркнул я. Критически оглядел их, так до сих пор практически голых и добавил — ну или просто бегать.

Вчерашняя попойка закончилась феерически. Вот что-что, а групповуху я не заказывал. Но всё, как обычно, решили за меня. Впрочем, мог ли я их за это винить? Регулярного секса у них явно не было, а эпизодический перепихон… возможно был слишком эпизодическим. Не удивительно, что стоило мне ответить на поцелуй Кристины, как она немедленно сорвала с меня одежду, набрасываясь со всей своей необузданной страстью. Потом присоединились остальные, лихорадочно сдирая с себя всё. Причем, больше всех усердствовала Светлана, то ли свой командирский статус подтверждала, я так и не понял. Но сложилось стойкое впечатление, что она хотела добиться от меня слов пощады. А может мольбы. Но не с моим гаремным прошлым. Эти жалкие попытки доминировать, я воспринимал с улыбкой. В итоге она заездила больше не меня а себя, своими суматошными скачками, и мы так и заснули вместе, в её кровати.

— Если его увидят, нам конец, — снова, поджав губы, произнесла комвзвода.

— И что ты предлагаешь, в окно его выкинуть? — неожиданно жестко ответила моя соседка по парте — Избавиться, так сказать, от улик? Только он не девушка, с третьего этажа падения не переживет.

— В окно? А это мысль, — резко произнес я, подходя и распахивая створку, выглядывая вниз, где за полуметровыми бетонными отмостками и до забора располагался ровный подстриженный газон. Вспомнив свое институтское прошлое я прикинул на глаз и решил, что трех простыней связанных вместе должно хватить. Был такой опыт, ночных походов за бухлом, в обход вахты. Правда, товарищ мой один так по пьяни улетел, об похожие отмостки сломав ступню, но в своих силах я был уверен, оставалось только уговорить девчонок дать мне простыни.

Вот только, похоже, мои слова они поняли не совсем правильно, вернее я, прорабатывая в мозгу идею, не раскрыл свой замысел полностью, потому что, с криком — “Стой!” — ко мне дернулись все, а Кристина, сидевшая ближе всех, и вовсе схватила за талию, оттаскивая от окна.

— Ну ты что? — ласково произнесла она, глядя мне в лицо, продолжая удерживать руками, — девочки же пошутили, не надо прыгать.

— Да я не собирался, — удивленно взглянул я, — с чего бы, я что, дурак, тут метров восемь лететь.

— А зачем к окну пошел?

— Посмотреть хотел, что внизу. Если ваши три простыни связать и привязать сюда к батарее, — показал я на стояк, подходящий к ребристой чугуняке под подоконником, — то вполне хватит, чтобы спуститься.

— Точно? — еще раз спросила секретчица и увидев мой кивок, неохотно отпустила.

Сегодня она была какая-то другая, задумчивая, без этих своих пошлых шуточек, словно произошедшее ночью заставило ее что-то переосмыслить в своей жизни.

“А может и вовсе это у нее был первый раз? — неожиданно подумал я, глядя в большие пронзительно зеленые глаза девушки, — оттого и шуточки были, что она девственницей была?”.

Впрочем времени на на раздумья не было. Добившись от не имевших другого варианта девушек согласия, я решительно сдернул с кроватей простыни и принялся связывать.

Затем крепко завязал узлом на батарее и, скинув смотанную в клубок импровизированную веревку, посмотрел на какой высоте болтается концевой узел. Он почти доставал до окна первого этажа, а значит, когда я на нем повисну, до земли будет полметра — метр, максимум — ерунда.

Воодушевившись, я повернулся девчонкам и махнув ручкой, с прощальным, — “Адьё” — на губах, крепко взялся за простыни и свесив ноги наружу, медленно сполз вниз, ногой намотав один оборот ткани, для страховки.

Аккуратно заскользил. Тут главное было делать всё плавно и без рывков, особенно в месте узловых соединений. Перебирая метр за метром, я опускался всё ниже и наконец повис на узле, слегка раскачиваясь напротив окна первого этажа. И дернул же меня черт, посмотрев вниз, перевести мимолетный взгляд в окно. А там, не донеся какого-то десятка сантиметров, до рта, с кружкой в руках, на меня выпучилась незнакомая майора в форменой рубашке с короткими рукавами. На мгновение я даже замер впервые увидев у женщины настолько прокачанные руки, под стать Шварценеггеру, никак не меньше. Вопрос “зачем” появился у меня позднее, а пока, я улыбнувшись и помахав в окно ручкой, спрыгнул в траву и рванул вдоль забора, ища где можно перелезть.

Обернувшись на крик, я увидел, как майора, распахнула окно и высунувшись по пояс, что есть мочи орет, — Куда?! Стоять! — а затем, — Наряд! — и потом, отголоском, уже видимо кому-то в общежитии, — Дневальную ко мне!

Еще не привыкнув к армейской терминологии, я подумал, что это она дневальную зовет, чтобы переодеться, но потом вспомнил, — что наряд, это не только какой-то костюм, а еще и три-четыре курсантских особи заступившие на дежурство по академии.

Тут майора, видать, до дневальной дозвалась, потому что этот самый наряд, появившись как из одного места, принялся меня азартно ловить, гоняя по всей приобщажной территории бешеным зайцем.

— На меня загоняй! — вопила одна.

— Сбоку, сбоку заходи! — вторила ей другая.

Сопротивление было бесполезно, они сильнее и быстрее, но я из принципа до последнего пытался вывернуться. В итоге, меня, во всё горло орущего, — “Врагу не сдается наш гордый “Варяг”! — уложили лицом в землю, завернув руки.

Через пару минут, грязного, в зеленых разводах от травы, по которой с особым увлечением катали, меня поставили пред очи той самой незнакомой майоры.

За пару секунд хмуро меня осмотрев, та спросила, правда, больше утверждая, не выказав ни капли удивления, — курсата Иванов?

Ну да, меня сложно было не узнать, я такой на всю академию один, но из вредности я ответил — Нет. — Что, впрочем, женщину нисколько не смутило.

— Майора Кулакова, комендата общежития, — представилась она, после чего, тут же без предисловий задала вопрос, — Что вы делали в комнате курсат Иволгиной, Румянцевой и Григорян?

“Вычислили” — понял я, впрочем, свисающие из окна простыни не оставляли простора для фантазии.

Зацепился за последнюю фамилию и сразу понял, что это Кристина, недаром, мне в ней чудилось что-то такое, армянское во внешности.

— Ничего, госпожа майора, — по возможности спокойно ответил я.

— Хорошо, задам вопрос по другому. Что с Вами делали курсаты Иволгина, Румянцева и Григорян?

С трудом удержал себя от улыбки, вспомнив, что со мной они делали, и вновь, справившись с голосом, повторил также ровно, — Ничего, госпожа майор.

— Ладно, — угрожающе произнесла та, — мы это всё-равно выясним. — Посмотрела на старшую наряда, — В приемную к генерале его и этих трех туда же. И пусть простыни уберут, — в догонку крикнула та дневальной, буркнула, — за порчу имущества отдельно получат.

В общем вместо утренего развода на плацу, мы оказались пред грозными очами начальницы академии. Завели нас, конечно, не сразу, посадили в приемной, меня на стульчик возле помоощницы генерали в звании капитаны, а трех моих одновзводниц рядком на диванчик напротив.

Сначала в кабинет зашла майора, минут на пять, потом, начальница кафедры, чуть приостановившись и выразительно обведя нас взглядом, который как-бы говорил, — “я так и знала”.

Дверь в кабинет хлопнула за её спиной, и тут же мы услышали громкий голос полковницы, лишь чуть-чуть приглушенный дубовой дверью, — А я знала, что его вые. ут! — отчего все три девушки только сильнеее вжали головы в плечи, продолжая буравить взглядом пол.

— Кхым, — кашлянул я. Впрочем, армейские официры всегда говорят то, что думают, а так как думают они преимущественно матом, то и говорят соответствующе.

Еще минут через пять вызвали меня и я, оправив мятый и испачканый мундир, насколько мог, пригладив растрепанные волосы, вошел вслед за начкафой.

— Ну проходи, Иванов, — Генерала кивком головы показала на стул напротив стола, — садись.

Кулакова, что сидела за приставным столиком, тут же взяла из пачки лист бумаги, достала ручку и пододвинула ко мне.

— Пиши, — буркнула хозяйка кабинета, явно пребывая в отменно скверном состоянии духа.

— Что писать? — переспросил я, затем спешно добавил, — госпожа генерала.

— Все пиши, — мрачно ответила та, выдвинула ящик стола, достала сигареты, затем, снова посмотрев на меня, со вздохом убрала их обратно, — подробно. Кто тебя, когда…

— Сколько раз. — Брякнул я, не подумав. Увидев, как женщина багровеет от гнева, поспешно произнес, — виноват, госпожа генерала, вырвалось.

— Нет, — вклинилась моя начкаф, придавливая тяжелым взглядом, — ну почему же, об этом тоже напиши. И в какой позе — не забудь. Нам о-очень интересно.

— М-м… — промычал я, мусоля ручку в руке, — тут один нюанс.

— Какой еще нюанс? — с подозрением переспросила генерала.

— Это не они меня, это я их.

— Что ты их?.. — наклонилась ко мне ближе начкафедры, словно не расслышав.

— Ну я их вые. ал, — использовал я понятный присутствующим армейский термин, добавил уже тише, — всех… трех…

— Курсата! — грозно прорычала та, мгновенно вскипев как чайник, и аж приподнявшись на стуле, — вы вздумали здесь шутки шутить?!

— Никак нет! — вскочил я по стойке смирно, — Правда вые. ал.

Выражение лица генералы сложно было передать словами. Помесь высшей степени раздражения, непонимания и желания кого-нибудь немедленно прибить. Пару раз с шумом выдохнув, она чуть успокоилась, и посмотрев на майору, коротка приказала, — Этих, вые. анных, давай-ка сюда тоже, пока я не взорвалась тут.

Мигом подскочив, Кулакова тут же скрылась за дверью а затем, в кабинет гуськом вошли все три девушки, стараясь не смотреть в нашу сторону.

— Что головы повесили? — встретила их присказкой генерала, — имели наглость устроить вертеп, имейте теперь женство отвечать и смотреть прямо. Вы — будущие официры, глаза подняли! На меня смотреть! — жестко и резко рявкнула начальница академии.

Подняли таки, то ли гордость взыграла, то ли окрик, но стали есть глазами генералу, остекленевшими глазами, стараясь даже не моргать.

— Так-то лучше, — генерал встала из-за стола, прошла к окну, разглядывая что-то за ним, та и не повернувшись, произнесла, — теперь поговорим о ситуации в целом. — Голос женщины был сух и спокоен, словно не было только что готовых вырваться наружу эмоций, злости и ярости высшей официры Империи. — А ситуация такова, что вы, три едва несколько месяцев проучившиеся курсаты, грубо нарушили устав академии, протащив в общежитие мужика. Тихо, я сказала! — металлом в голосе лязгнула она, в ответ на неразборчивое бульканье Светланы. — Оправдываться будете потом. Сейчас говорю я. Так вот, вы протащили мужика, а затем все три, как какие-то избалованные дворянские дочки, в циничной и извращенной форме, устроили групповое сношение с ним прямо в своей комнате. Вы что, считали, что вас не слышно было? Но это не всё, — генерала развернулась, — затем, видимо стараясь скрыть содеянное, вы заставили парня спускаться с третьего этажа, на чем? — взгляд женщины нашел майору.

— На простынях, Мария Ивановна, — с готовностью откликнулась та, — сижу, пью чай, и тут этот повисает, прямо напротив окна.

— Повисает… — хмуро повторила генерала, покосившись на меня, — а менее опасной идеи вом в голову не пришло? А если бы та порвалась и курсата Иванов головой бы вошел в бетон с такой высоты? Вы понимаете, что тогда мы бы с вами разговаривали не здесь, а сидели бы на допросе, причем все вместе?

— Разрешите, — робко приподнял я руку, — госпожа генерала…

— Что? — резко произнесла та, — снова не они, а ты?

— Да, — покаянно покачал я головой, — простыни это тоже моя идея.

— Мда…

Тут очнулась от созерцания начальницы полковница и посмотрев на девчонок, с молчаливого согласия генералы, обратилась к ним:

— Молчите, девочки? А что же не молчали, когда протаскивали его на территорию в обход проходной?

— Это не они, — тихо произнес я, — я сам перелез, они не при чем.

— И тут они не при чем, — взгляд начкафы стеганул по мне. — Значит так, — она поднялась, подходя к девушкам, — сейчас я проясню кое какие моменты, а затем уже будем решать, что с вами делать. Лично для меня всё и так ясно, но курсата Иванов утверждает, что я понимаю не правильно. А теперь, — голос полковницы стал вкрадчивым, — будьте добры, предельно честно и искренне отвечать на мои вопросы, потому что от ваших ответов будет зависеть, продолжите вы обучаться в академии, или вылетите, к чертовому бате вон! Всё ясно?

— Так точно, — хором произнесли курсаты.

— Ну раз ясно, то вот первый вопрос, — в интимные отношения с курсатой Ивановым вступали?

Не смея переглянуться, девушки только кивнули, почти синхронно.

— Вслух, — чуть недовольно рявкнула полковница.

— Так точно, вступали, — ответила за всех Светлана.

— Значит, не отрицаете, хорошо… Проникновение на территорию Иванов совершил с вашей помощью?

— Никак нет, — ответила моя командира взвода, — он сам перелез по дереву через ограду, мы ему никак не помогали.

Я было испугался, что они начнут пытаться меня выгораживать, брать всю вину на себя, но похоже, Светка решила говорить правду, одну только правду и ничего кроме правды. И это было правильно, нечего играть в героинь, не та обстановка.

— А в вашу комнату как попал?

— Предложил показать ему как мы живем.

Тут хмыкнула сидевшая и слушавшая это всё майора, посмотрела на генералу и произнесла, — вы как хотите Мария Ивановна, но подобное заявление даже я бы, как намек на интим расценила.

— И с чего, всё началось? — не обращая на комендату внимания, продолжила опрос полковница.

— Ну, он поцеловал Кристину, а потом… — Иволгина замялась.

— Что потом, понятно, но поцелуй — это поцелуй, а курсата Иванов, например, утверждает, что он не просто был инициатором всего этого, но и, так сказать, активом.

Все три девушки удивленно посмотрели сначала на говорившую, а затем непонимающие взгляды бросили на меня.

— Не понимаете? — с легкой иронией произнесла начальница кафедры, — объясняю, — это означает, что не вы Иванова трахнули, а он вас, играя, так сказать, активную роль, находясь сверху…

— Нет! — воскликнула комвзвода, с какой-то даже расстеряностью и одновременно злостью.

Взгляд полковницы переместился на меня и я, пожав плечами, признал, — Ну да, Света старалась, конечно, долго старалась. Вот только у меня опыта поболе. Но пожалуй, боевую ничью можно записать.

Раздраженным рыком от окна, генерала выразила своё вящее неудовольствие услышанному, негодующе произнесла, — вы слышите, госпожи официры, у них там, оказывается, боевые действия шли. С этой вот, ничья, а с остальными что?

Остальные промолчали.

— Значит Иванов был прав, — буркнула генерала без удовольствия, — и вас, девочки, просто поимели. Ну а ты, — обратилась она ко мне, — даже не испугался троих?

— А чего мне бояться, — ответил я словами из анекдота, — лес я знаю, секс люблю.

— Курсата! — прошипела моя начкафа, — вы опять тут пытаетесь всё в балаган превратить?

— Виноват, — ответил я, со вздохом, — у меня уже были женщины, а тут сразу три, всегда хотел попробовать.

— Даже так? и сколько же женщин у вас было, если не секрет?

— Ну штук двадцать, — пожал я плечами, — особо не считал.

— Да… — протянула начальница академии, переваривая сказанное мной, — даже не знаю что делать, восхищаться или ужасаться вашим достижениям, курсата. Ладно, все свободны. Курсат пока на занятия, решение по ним примем позднее. Убирайтесь — раздраженно бросила генерала вдогонку нам, — с глаз моих, чтобы я вас не видела и не слышала больше. А вас, Светлана Сергеевна, я попрошу остаться, — выразительно взглянула она на начкафу.

Когда мы уже вышли, я услышал, как генерала за дверью, не сдерживаясь, воскликнула, — И что за бл. ть, мы приняли?