Возвращение Завгара

Александр Курзанцев, 2022

Тебя пытались убить, но ты выжил и теперь готов выступить в новой роли – как Завгар всеимперского масштаба.

Глава 1

Проснулся я от ощущения, что на мне скачут.

Не то чтобы это было удивительно. Своим эльфийкам я позволял многое. Но предварительно они меня всё-таки будили.

Открыв глаза под ритмичные вдавливания в матрас, первым делом я увидел оседлавшие меня широкие бедра с задранным почти до талии белым халатиком. Потом узкую талию и крупную грудь этим халатиком едва прикрытую, слегка отклонившейся назад и запрокинувшей голову наездницы, хрипло постанывающей и ничего не замечающей вокруг.

Сверху халат был расстегнут тоже почти до пупка и я мог видеть мелкие бисеринки пота стекающие с шеи и скатывающиеся дальше вниз по ложбинке между грудей.

Странностей было две. Во первых это была не эльфийка. Более крепкое строение тела прямо на это указывало да и отсутствовал легкий зеленоватый оттенок кожи, присущий им. И во вторых белый цвет халата. У эльфиек он символизировал вроде как чистоту, но и в то же время незнание. То есть предложить эльфийке одеться в белое, было всё равно что назвать её дурой. Еще белого цвета были робы осужденных за различные преступление.

Внезапно неизвестная, отняв правую руку от постели, ладонью нырнула под халатик и крепко сжала собственную грудь, застонав ещё громче и сильнее принявшись вбивать меня в матрас.

Мне, кстати, тоже понравилось. Люблю когда пожестче. С эльфийками в этом плане была просто беда. Так то в обычной жизни они все жёсткие, властные, чуть что, всякие там казни, пытки. Но как доходит до постели, так только проникнешь нефритовым ключом в яшмовую скважину и всё, “ах”, “ох” и растекаются словно амёбы повторяя на этом своём эльфийском: “ещё, ещё”… Все таки земные женщины покрепче будут. И тут меня осенило, точно, это же земная женщина!

С новым интересом взглянув на незнакомку, я принялся гадать откуда эльфийки мне такой шикарный подгон сделали?

Неужели на Землю снова сгоняли? И не поленились же.

"Точно наверно великая мать постаралась. — Я самодовольно улыбнулся, — знает чем меня порадовать".

Что говорить, завладев умами и сердцами корабельной команды, затем членом проложив себе путь к трону и подсадив эльфийскую великую мать на свой бамбук наслаждения, я развернулся так, как раньше и помыслить не мог. Шибко афишировать своё участие в политической жизни эльфийской планеты я, конечно, не мог. Население бы не поняло, с какого перепугу у них великую мать сменил великий бать, да ещё и не эльф. Нет, мне, конечно, предлагали, но триста миллионов эльфиек, это триста миллионов эльфиек, цифра неподъемная даже для меня. Столько перевербовать, во первых и жизни не хватит, во вторых шишка сотрётся. Так что от трона пришлось, трезво оценивая свои силы, благородно отказался, а вот серым кардиналом…

Тут моя наездница, отвлекая меня от мыслей о политике, схватила себя за грудь второй рукой и наши скачки резко превратились в дикое родео!

— Да, да, да… — на выдохе начала шептать пышногрудая незнакомка, начиная помимо вверх-вниз, делать ещё вперед-назад и вправо-влево.

От таких упражнений, начало потихоньку накрывать и меня, а затем, вторив ей, я тоже завыл в голос, — О, д-да!..

— Ай! — вскрикнула та, распахнув веки и полными ужаса глазищами посмотрев на меня, и рефлекторно так сдавила мышцами мою почти полуметровую палку стопроцентного мясного сервелата (куда там вялым сосискам из Семёрочки), что у меня самого глаза на лоб полезли.

Надо ли говорить, что от такого я немедленно кончил. Да и партнершу мою, и так уже подходившую к кульминации, резкий стресс только подстегнул и она, изогнувшись и хрипло зарычав, принялась отчаянно содрогаться всем телом.

Наконец отстрелявшись, весьма приятной наружности женщина, а на глаз я ей дал лет за тридцать — тридцать пять, перестав вздрагивать, неловко слезла с меня, как-то дергано поправив халат, и, закусив губу, в полном молчании присела на стул напротив кровати.

Ещё раз окинув оценивающим взглядом, я, подняв ладонь, остановил её, попытавшуюся что-то сказать и задал вопрос сам, требовательно и твердо, как всегда когда общался с подчиненными, — Где Сарарин?

Незнакомка непонимающе взглянула на меня и я, нахмурившись и начиная терять терпение, спросил снова, — Где те кто привели тебя ко мне?

— Ваше Сиятельство, — хрипло произнесла женщина, — меня никто не приводил, я ваш лечащий врач…

С каждым словом голос её становился всё тише, а взгляд всё ниже. Под моим недоверчиво-внимательным взглядом вскоре её лицо и вовсе как-то резко побледнело.

— Ну допустим, — произнес спустя пару мгновения я, — и от чего меня лечат?

— От последствий двойного проникающего ранения грудной клетки и проникающего ранения головы…

— И головы? — недоверчиво спросил я, коснувшись пальцами лба.

— Да, Ваше Сиятельство, — произнесла моя, вроде как, лечащий врач.

— Погоди, а как я выжил?

— Была задета только одна половина мозга, а мозговой ствол и таламус к счастью не затронуты как и крупные сосуды, поэтому мы смогли стабилизировать ваше состояние, хоть вы и не приходили в сознание.

— Понятно. — Оглядев окружающее пространство уже более осмысленно, я отметил просторную палату, с мебелью из крашенного дерева, белые стены и потолок, картину с лебедями а рядом окно с занавесками, за которым слегка покачивал ветвями раскидистый дуб и было голубое, с легкими белыми облачками небо. Я точно был не на родной планете Аллари… Спросил снова, начиная прозревать, — Я же на Земле, да?

— В первом Петербургском военно-полевом госпитале, Ваше Сиятельство.

— Ну зашибись, — выдохнул я, откидываясь обратно на подушку. Затем снова посмотрел вниз, на так и продолжающие проветриваться гениталии и натянув спущенные до колен трусы, уточнил, — а вот это была тоже лечебная процедура?

Сглотнув, врач, имя которой я так и не удосужился спросить, покачала головой и вновь побледнев и скомкав в кулаке край халата, произнесла, — Ваше Сиятельство, мне нет прощения, я воспользовалась вашим беспомощным состоянием, и… и… я…

— Погоди, — остановил я начавшую заикаться от волнения женщину, чувствуя необычайную легкость в теле, удобно сел на постели, подтолкнув подушку за спину, — прежде всего, давай определимся, чем просто секс отличается от изнасилования.

Услышав последнее слово, врач вся сжалась и я вновь заметил бисеринки пота выступившие на висках. Но не стал томить и сам же ответил, — В первом случае удовольствие получают оба, а во втором только кто-то один. Так вот, я удовольствие получил, а ты?

Вскинувшись, женщина снова удивленно посмотрела на меня.

— Да-да, — кивнул я, — предлагаю забыть, что тут кто-то кем-то воспользовался и остановимся на обоюдном согласии всех участников.

— Это… неожиданно, — произнесла врач. Её взгляд из испуганного, стал изучающим, — но всё-равно, этика общения врача и пациента…

— Да, брось, — фыркнул я, — хочешь сказать, дамы лежащие тут на излечении, никогда не мечтали о красивом молодом медбрате, который бы запрыгнул им в койку?

— Да, но…

— Ну а я всегда мечтал о красивой медсестре.

— Я не медсестра!

— Врач даже лучше, — я расплылся в улыбке, — тем более под халатом всё едино.

— Да, мне говорили, что вы необычный юноша, — произнесла женщина задумчиво.

— И кто же?

— Все, — хмыкнула та.

— И много их было?

— Много, — качнула головой врач, — но, — она заторопилась, — вы очнулись, а значит надо ещё раз провести полную оценку состояния здоровья и сообщить вашим родителям.

— Каким родителям? — не понял я.

— Вашим, — мягко произнесла врач, — великой княгине Елене и великому князю Алексею.

Я хотел было задать ещё вопрос, но тут же осёкся, так как внезапно начал вспоминать. События последних дней, перед тем как две пули пробили мою грудь, а третья погасила сознание, словно калейдоскоп, замелькали перед внутренним взором. Сжав череп руками, я переждал острый приступ мигрени, и затем, под встревоженным взглядом дернувшейся к постели врачихи, глухо и невесело произнес, — Всё впорядке, просто ко мне вернулась память.

* * *

Великий князь Пётр Алексеевич, — так теперь величали меня. И только узкий круг, мои, так называемые, “родители”, “сестра”, да всевластная “тётка” — императрица, знали, что на самом деле я никакой не великий князь, а лишь лицо должное его заменить в общественном сознании. С другой стороны, все полагающиеся отпрыску великокняжеской фамилии почести и привилегии мне достались в полной мере.

Неделя, как меня из госпиталя перевезли сюда, в имение великокняжеской четы и я потихоньку обживался тут, почти не пересекаясь с новоявленной родней, вернее, скажем так, это они не стремились форсировать события, давая мне возможность спокойно освоиться в новом окружении, тем более доктор настойчиво порекомендовала первое время стрессов и волнений не допускать.

Пройдя длинный коридор и толкнув двери спальни, я вошел в собственные покои, чтобы в который раз насладиться зрелищем как с моей кровати резко подрывается одетый в мятую ливрею мой собственный камердинер. Мда. Вот ещё одна привилегия, с которой я не знал что делать.

Фамилию этого, давно разменявшего пятый десяток мужчины, не помнил, казалось, никто, все, от последнего служки до великой княгини называли его просто — Сергеич. И Сергеич этот, доставшийся мне по наследству от прежнего Петра, был тем ещё кадром. Настолько завистливого, озабоченного и истеричного типа я не встречал никогда. И это при полном отсутствии жены и богатом выборе кандидатур на спутницу жизни.

Да, Сергеич жадно облизывал взглядом каждую проходящую мимо бабу. И нет, я не ханжа, но в мире, где женщин не надо уговаривать заняться сексом, подобная озабоченность выглядела странно. Тем более странно, что как я не интересовался, но поймать Сергеича за чем-то большим чем вожделенным воздыханием по объекту интереса так и не смог. В чем причина, этого, я, как не пытался, но пока понять был не в силах.

Мысли, что его все динамят, я не допускал, потому что он одинаково пускал слюни как вслед благородных дам, так и глядя на жопастую и сисястую шеф-повариху поместья, Глафиру, монументальностью форм могущую поспорить с средним мобильным доспехом. Да стоило бы ему хоть раз прямо сказать той же Глафире о своем интересе и из её кровати он бы не вылезал. Но почему-то до этого никогда у него не доходило.

Однажды я застал его за наяриванием писюна в приоткрытую щелку дверей в покои великой княжны, моей “сестры”. Косноязычные оправдания слушать не стал.

В следующий раз случайно стал свидетелем разговора с другими слугами, где он пучил глаза и надувал щёки, рассказывая какие вчера-сь встретил сиськи.

А как-то раз, и вовсе, часов после одиннадцати, изучая правое крыло поместья, набрел на стихийный сабантуй в одном из подсобных помещений, где Сергеич выпивал в компании еще парочки слуг мужского пола, во всю заплетающимся языком красочно расписывая какие все бабы стервы.

Любимой фразой Сергеича было, — Это вам не из Семёрочки… — дальше следовало название рандомного продукта низшего ценового сегмента, которую он повторял на все лады по поводу и без.

Но самым финишем было, когда я его застукал нырнувшим по пояс в мусорный бак у задних ворот. Когда он вынырнул оттуда донельзя довольный с чьими-то старыми женскими трусами в руках, я просто молча развернулся и ушел. О чём-то говорить здесь было просто бесполезно.

Как его не выгнали давным давно из великокняжеского поместья? Я, признаюсь честно, терялся в догадках. Но стоило вскользь поинтересоваться этим вопросом у “матери”, как мне четко и ясно дали понять, что камердинера сменить не получится. Что ж, придется терпеть.

Вот и сейчас я только вздохнул и произнес, — Сергеич, ты опять?!

— Никак нет, Вашество, — затараторил он, бегом бросившись поправлять и разглаживать смятое покрывало, — показалось что с матрасом что-то не то, решил вот проверить, сам, так сказать, своим телом.

— Ну-ну, — я скептически посмотрел на его растрепанный вид и суетливо бегающие глазки и в который раз мысленно плюнув, распорядился, — Сергеич, давай к начальнице охраны, я планирую выбраться на прогулку после полудня, пусть выделит мне пару вой.

— К Сладомире Игоревне, Вашество? — раскрыв глаза, неуверенно проблеял он.

— К ней, к ней, — кивнул я. Вот кстати, начальница великокняжьей охраны была, наверное, единственной женщиной, которую, несмотря на красоту и стать, Сергеич провожал исключительно полным боязливого уважения взором. Чем уж она его так пугала, не ведаю, но, факт оставался фактом.

Понуро удалившись, камердинер оставил меня одного и я, упав в большое резное кресло, подле письменного стола, в который раз упёр взгляд в большое стрельчатое окно, и стал в который раз обдумывать собственное положение.

С момента покушения, (эх, Арина-Арина), прошло без малого полгода. Исцеление травмы мозга, да ещё в случае с мужчиной, это весьма долгий и муторный процесс. Не то что у женщин, которым неплохо помогала их собственная магия.

Достав из под рубахи просверленную насквозь и повешенную на тонкую цепочку пулю, что врачи извлекли из моей головы, я кривовато и совсем не радостно улыбнулся. Выжил чудом, однако. Столько провалялся в коме, пока, наконец, организм не решил, что я уже здоров. А может и вправду помогла нестандартная методика моего лечащего врача. Как-никак тоже, отчасти, стимуляция мозговых центров.

Какой я вывод сделал от всего этого? Что нефиг пытаться победить женщин на их поле. Вернее мне для этого не хватало кое-каких морально-волевых качеств. Врать самому себе было последнее дело и со вздохом и душевной болью пришло признавать, что армия это не моё. Хотя мобильные доспехи я продолжал любить всем сердцем.

В общем, не быть мне официрой. Хотя может и не надо. Ну попал бы я в армию, а там пять лет по контракту и все эти уставы утром, днем и вечером. Нет уж, пожалуй хватит. Интересно только, как там у девчонок дела и Марины, да и боярыня с Мирославой, наверное переживают. Сам я с ними связаться пока не мог, средств связи и доступа к ЭУМу у меня не было, доктор запретил, а на мой вопрос единственное что ответили, что о моей поправке всем заинтересованным лицам сообщено. Правда и с посещениями обломили, опять сославшись на врачебный запрет, поэтому я и шатался по поместью от нечего делать, изучая новый дом.

Чем-то это напоминало резиденцию Златолесских, а чем-то и отличалось. К примеру гарема тут не существовало как класс. И в целом, как мне объяснили, императорская семья, включая всех великих княгинь, отказалась от подобного уже как лет с восемьдесят. На мой вопрос, как спускает пар та же прислуга женского пола, как и девушки с охраны, выяснил, что большая часть работниц поместья имеет здесь, так сказать, семейный подряд, недаром у нас и слуг мужского пола почти столько же. Поэтому разврата никакого нет, всё в рамках института брака, ну а те немногие, что были пока одиноки, вполне вероятно скоро должны были найти себе пару. Вроде как за этим следила одна из личных секретарей великой княгини.

Хорошая система, но, к сожалению, не работающая в рамках всей страны и благородных родов. При таком соотношении мужчин и женщин, позволить себе иметь равное количество слуг обоего пола могли только великие князья. Так просто проблему гаремов было не решить.

Невольно я поймал себя на мысли, что уже начинаю думать над проблемами страны в целом и улыбнулся сам себе. Там, у эльфиек, это было делом привычным, как-никак, именно я стоял за спиной великой матери, её устами претворяя в жизнь многие политические инициативы.

Не знаю, было ли это действительно всего-лишь больной фантазией моего мозга. Полгода комы для меня растянулись в несколько лет там и воспоминания о планете воинственных эльфиек были настолько живыми и яркими, что я не хотел, просто не мог, воспринимать их как какой-то коматозный бред.

Несколько лет фактического управления целой планетой, сотни проектов, куча интриг, хромающая на обе ноги экономика, будь она неладна, даже парочка задушенных в зародыше бунтов. Я действительно был на вершине политической власти. И теперь, не скованный больше положением гаремной игрушки и не зажатый в уставные рамки погонами официры, я серьезно подумывал на это вершину возвратиться, только теперь здесь, на Земле.