Химера

Александр Кулаков

Герой книги – неприметный «прожигатель жизни», молодой человек без особых увлечений. Дни идут, похожие один на другой, пока очередное утро не приносит цепь странных событий: бурное ночное ненастье, поведение родственника, смс от бывшей жены, а главное – встреча с загадочной особой, после чего жизнь героя срывается в крутое пике приключений. Молодые люди попадают в опасный мистический парадокс, приводящий к неизбежному выбору: расписать свою жизнь свежими красками либо вернуться к прежней рутине.

Глава 3

Солнце поднялось уже довольно высоко, но надеяться на то, что и сегодняшний день окажется жарким, не приходилось. На восточной стороне клубились фиолетовые тучи, временами налетал резкий заполошный ветерок, взметающаяся с асфальта пыль то и дело норовила стегнуть Славку в лицо. Далёкие раскаты грозовой канонады становились всё более слышны.

Славка, позвонив Лилии, крутился и маялся возле входа в парк, не отходя далеко. Хорошо ещё, что высматривать ожидаемое такси приходилось только со стороны центра. Сзади, метрах в двухстах, тянулась железнодорожная линия, там и дорог-то нет, одни тропки. Другое дело, что таксистом мог оказаться кто угодно — и официал на жёлтой «волге» с шашками, и частный бомбила на чём попало, от «москвича» до «мерседеса».

Жёлтых таксомоторов не появилось ни одного, зато неприметный вишнёвый «опель», едва припарковавшись на противоположной стороне, вдруг резво взял с места, пересёк проезжую часть по диагонали и тормознул прямо возле Славки. Из-за приспущенного стекла смотрел усатый, с добродушным прищуром, мужик южной наружности.

— Молодой человек, это вы Слава? — спросил он с лёгким акцентом.

— Угу.

Славка заглянул в салон машины.

Она сидела на переднем сиденье, чуть замаскировавшись солнцезащитными очками, на губах застыла лёгкая улыбка.

— Чего ждём, джентльмен? Будьте добры отстегнуть этому джигиту пятьсот рублей.

Славка поспешно расплатился, Лилия вышла, «опель» развернулся и укатил. Она посмотрела куда-то в сторону, потом не спеша подошла ближе, теребя в руках чёрную сумочку, смотрела на него без особого стеснения, хотя и несколько настороженно. Светло-коричневый приталенный жакет и брючки почти такого-же цвета шли её небольшой ладной фигурке идеально.

— Ну здравствуйте, таинственный незнакомец. Изложите в деталях, где мы могли так познакомиться, что я об этом ничего не знаю. То, что мне с ваших слов передала соседка, в расчёт не берётся. Во всяком случае, ни под каким дождём я вчера не бродила.

— Лилия, у вас есть сестра-близнец? — сразу спросил Славка.

Она взглянула с лёгким недоумением.

— Без понятия. Во всяком случае, родичи мне об этом не сообщали.

Интересный ответ. Показалось или нет — девчонка чем-то раздражена. Или всё-же так проявляется её настороженность?

— И ещё… Давай на «ты», а то что мы, как на английском приёме.

— Да пожалуйста, — пожала она плечами.

— Предлагаю небольшую экскурсию. Хочу показать, где всё произошло, просто ради интереса. Это на этой вот самой улице, не очень далеко.

Она машинально посмотрела вдоль Центрального.

— Не вижу никакого смысла.

— Лиль, я уже догадываюсь, что вчера утром ты там не была. Но кто же тогда был? Перстень с буквой «Л»… А адрес по улице Дачной — он что мне, приснился? Мне кажется, или ты на самом деле чем-то расстроена? Я этому не рад.

— Я не злюсь. А на моё настроение не обращай внимания. Поцапалась с утра кое с кем…

Она посмотрела на Славку с некоторым вызовом.

— А если бы не поцапалась, то вряд ли стала тратить время на встречи с непонятными личностями.

— И всё-таки давай прогуляемся, — он осторожно взял её под локоток, — может, угостить тебя чем-нибудь вкусным?

— Не подлизывайся. Когда попрошу, тогда и угостишь. Я в этом плане не комплексую.

Навстречу из-за угла — вот неожиданность — вывалился Гордей. Лёгок на помине, словно нарочно поджидал. Мало того, ещё и не один. Рядом семенила одна из его дежурных подружек, чьё имя Славка запамятовал. Ну, Гордей! До чего лёгкий человек, позавидовать можно. Час назад глушил водку в одиночестве, скрипел зубами и предавался чёрной тоске, и вот уже летит развлекаться на столичные просторы, зацепив первую попавшуюся куклу. Дым в голове, бес в ребре, перо в заднице.

— А вы прекрасно смотритесь, молодые люди, — отвесил комплимент приятель.

— Уже в Москву намылился?

— Конечно, а чего ждать. У меня всё быстро происходит — позвонил, пригласили, еду. Погнали с нами за компанию.

— Не, братан, сегодня не получается, — Славка покосился на свою спутницу, — может, в следующий раз.

Разминувшись с Гордеем, они шли какое-то время молча. Лилия по-прежнему не проявляла признаков женского любопытства, думала о чём-то своём, а может, терпеливо ждала, когда нежданный кавалер сам проявит инициативу. Наконец она прервала молчание и спросила, не поворачивая головы:

— Слав, что ты на меня всё посматриваешь? Язык парализовало? Спрашивай, что хотел, я не кусаюсь. Мне самой интересно, на кого же я могу быть похожа.

— Решаю задачку под названием «найди десять отличий», — отшутился Славка.

— Никогда не думала, что стану чем-то вроде экспоната. И как, много отличий?

— Да никаких, если не считать, что у тебя сейчас серёжки в ушах, а у той не было. И одежда…

Он посмотрел на неё искоса и спросил вкрадчиво:

— Лиль, а у тебя в гардеробе имеется кофта с длинным рукавом, на… кажется, левой стороне вышита маленькая красная роза?

— Незнакомец, вы начинаете меня пугать своей осведомлённостью, — проговорила она не сразу, то ли всерьёз, то ли в шутку, — если имеешь в виду вишнёвый джемпер, то одевала я его последний раз с месяц назад, сейчас его жарковато таскать, не находишь?

Славка задумался.

— Месяц назад?

Осмелев, он решил проверить наличие интимной отметины.

— Разреши-ка, — он отогнул ей воротник жакета, присмотрелся и вздохнул разочарованно, — а вот тут ничего нет, что очень странно. Увы, фокус не удался.

Ну уж в этой ситуации ни одна женщина в мире не удержалась бы от любопытства.

— И что там? — Лилия непроизвольно потрогала пальцами шею, — родинка?

— М-м, нет, не родинка. Как-нибудь потом расскажу.

— Интриган, — буркнула она, потом показала на противоположную сторону улицы, где расположилась стайка пивных грибков, — кофе хочу. Угощай.

— Я не интригую, я недоумеваю, — сообщил ей Славка, — хорошо, пойдём пить кофе. Хотя мы уже почти дошли.

Туча нависла уже над доброй половиной посёлка, хлопал тентованный шатёр «грибка», прохожие инстинктивно ускоряли шаг, и Славка забеспокоился.

— Сейчас накроет нас. А я, кажется, знаю, куда спрятаться. В тот самый подъезд, где вчера с твоей близняшкой знакомился.

— Не люблю грозу. С детства её боюсь, — вполголоса призналась Лилия.

Небо недовольно зарокотало, а она вдруг обернулась и устремила пристальный взгляд на компанию молодёжи, с хохотом и визгом грузившуюся неподалёку в маршрутное такси. На лице её Славка заметил недоумение.

— Кого увидела?

Она что-то невнятно пробормотала, повернулась и принялась торопливо допивать кофе. Непонятная Славке озабоченность с её лица, впрочем, не сходила.

— Вот это дерево, под которым я тебя… её встретил, — Славка похлопал по шершавому стволу, — а вон наше укрытие…

Ливень хлынул внезапно, словно над головой опрокинули гигантское ведро с водой, и они опрометью бросились к подъезду. Небо над крышами прорезал змеистый зигзаг.

— Надо же, сутки миновали, а гроза снова догнала нас…

Последние его слова заглушил залп громового раската, и Лилия неожиданно прижалась к Славке.

— Чего ты испугалась-то? — успокаивающе пробормотал он, — давай внутрь зайдём.

Чёрт, замок кодовый! Вот мода дурацкая пошла, понаставили железяк во все подъезды, деньги с людей содрали, а хаты как бомбили, так и бомбят. На их удачу, подоспела запыхавшаяся гражданка с авоськами, споро открыла дверь.

— Тётенька, можно нам зайти, а то видите, девушка грозы боится, — слегка дурачась, вопросил Славка, — нет, я серьёзно.

Гражданка покосилась, проворчала что-то неопределённое, но дверь захлопывать не стала. Поднявшись на один пролёт, они встали у окна.

— Ничего смешного, между прочим, — пробурчала Лилия, — у каждого могут быть свои маленькие слабости.

Славка взглянул на неё. Похожая на нахохлившегося рыжеватого воробушка, она хмуро смотрела в залитое водой стекло. Никому не дано знать, какая сила движет людьми в такие моменты. Через бесконечно короткий миг Славка заключил Лилию в объятия и впился в её губы долгим поцелуем. Она не шарахнулась, не отстранилась испуганно, только упёрлась кулачками ему в грудь и через какое-то время аккуратно высвободилась.

— Что это с тобой? Остынь, ишь какой пылкий, — сказала Лилия с коротким смешком, не глядя на него, — отголоски глупой юности, школьная любовь и свиданки в подъездах?

— Ага, на нас иногда находит… — пробормотал он, приходя в себя.

Чуть помедлив, она спросила:

— Слав, признайся честно — для чего ты выдумал всю эту историю? Скажи уж прямо, без всякой мистики, откуда ты меня знаешь?

— А история только начинается. Сейчас дождь закончится, и я покажу, что было дальше. Но пойдём мы уже в обратную сторону, ко мне домой.

Лилия посмотрела на него выжидательно. Славка улыбнулся.

— Не бойся, Лиль, я правда не шизик и не маньяк, я простой местный пролетарий Славка Шумилов. Хочешь, паспорт покажу? Он у меня, кстати, с собой.

— Нужен мне твой паспорт… И почему это я должна бояться? Сам-то первых встречных-поперечных не опасаешься? Легкомыслие чревато, — сказала она, продолжая пристально смотреть на него. Наверное, в шутку сказала, а у Славки словно ледяной коготок в груди царапнул, и он не нашёлся, что ответить. Показалось — даже вздрогнул непроизвольно.

Она отвела взгляд, встала на цыпочки и посмотрела из окна вниз.

— Почти прекратился. Может, пойдём?

На улице веяло свежестью, повсюду журчало, струилось и капало. Славка с Лилией шли, огибая лужицы, изредка шарахаясь от фонтанов воды, летящих из-под колёс. После сумбурной выходки в подъезде Славка ощущал смешанные чувства — лёгкую эйфорию вперемешку с неловкостью и смущением. И неловкость эта даже не оттого, что он внезапно набросился на неё со своими неуклюжими нежностями, а то, что при всём этом присутствовал ещё и её насмешливый скепсис по поводу славкиных россказней. Нет, она не выставляла его дураком, она несомненно была умна. Неумная давно бы ретировалась, придумав подходящий предлог. Лилия не убегает, терпеливо слушает, изначально не веря ни одному слову. А может, уже не слушает, и держит её возле Славки совсем не его повествование, а нечто другое. Ведь всю эту историю Лилия давно могла пресечь на взлёте вопросом, который задала уже перед дверью его квартиры.

— Славик, ты свою промокшую даму под деревом во сколько встретил? Только поточнее.

— Без десяти восемь, точнее быть не может. Я на работу опаздывал.

— Прекрасно. А я ровно в семь сорок пять садилась на московскую электричку.

Ещё в коридоре Славка с тайным интересом стал ожидать традиционного ритуала с обходом квартиры. Как бы не так. Вместо этого, едва разувшись, Лилия заметила иронически:

— Не знаю, как днём, но ночью у тебя точно не я была.

— С чего ты взяла, что у меня кто-то был?

— С того. Брюнетка. Угадала? Духи у неё неприлично резкие. «Кензо» или «донна каран». Во всяком случае, не в моём вкусе.

И отправилась прямиком на кухню. Славка, тут-же вспомнив про пустой холодильник, в ужасе схватился за голову.

— Лиль, прости идиота, я совсем забыл, что у меня шаром покати. Поскучай пока у телевизора, я мигом…

— Не переживай, я не голодна. Только из спиртного ничего крепкого не бери. Бутылку хорошего белого вина, — сказала она вслед.

Вернувшись с двумя пакетами снеди, Славка обнаружил её забравшейся с ногами на диван. Лилия смотрела в телевизор и временами посмеивалась. На экране бесчинствовали хохмачи из «камеди клаб».

— Хоть над чем-то повеселиться в этом скучном мире, — сказала она, — пошлятина, правда, порой неописуемая.

В четыре руки они довольно быстро соорудили неплохой стол, Славка откупорил вино и разлил в бокалы.

— Ну, за что пьём, загадочная и удивительная? Наверное, как принято — за встречу. Которая, надеюсь, не оборвётся так неожиданно, как первая.

Они выпили, и Лилия тут же спросила:

— А она оборвалась неожиданно?

— К сожалению, да, — кивнул Славка. Вскочил, принёс из спальни голубой халат.

— Вот в нём я её видел в последний раз. На той двери сохла одежда. Я думаю, пришла пора рассказать о самом неприятном моменте за вчерашнее утро. Я понимаю, этот бред тебе изрядно надоел, но всё же потерпи ещё немного.

Она по-прежнему внимала вежливо-равнодушно, и лишь когда Славка добрался до своей отключки посреди улицы, в её глазах возникла некоторая заинтересованность.

— Вот так, с приключениями дойдя до дома и не обнаружив там никого, и решил я разыскать эту самую Дачную.

— А зачем?

— А затем. Зло меня взяло. Надо же было хоть что-то прояснить.

Чуть подумав, Лилия поинтересовалась:

— Эта дама назвала тебе точный адрес по улице Дачной?

— Нет, просто название улицы.

— Скажи, а раньше с тобой что-либо подобное случалось?

— Никогда. Если такое произойдёт хотя бы ещё раз, я точно с катушек съеду.

Она вздохнула.

— Что-то у меня самой голова кругом начинает идти. Наливай. Поднимем бокалы за то, чтобы не произошло.

В её словах просквозил какой-то едва ощутимый подтекст.

— И не криви, а скажи уж прямо, что влюбился в неё с первого вздоха, потому и побежал в эти богом забытые Зяблики.

Славка замялся.

— Она мне показалась такой несчастной, беззащитной. Лежала на этом диване в халатике… Помню, спросила, не женат ли я. Ты вот не спрашиваешь.

Лилия повела взглядом по стенам.

— А что, так не видно? Паутина в углах, в холодильнике пусто, а окна, наверное, год никто не мыл.

Славка виновато развёл руками и попытался перевести разговор на более щекотливую тему.

— А ещё я заметил, что амнезия у неё была немного странная. Кроме своего имени, она твёрдо помнила, что не замужем.

Лилия, похоже, и бровью не повела. Поболтала бокал в пальцах и поинтересовалась:

— А что тебе Алексеевна ещё про меня наплела?

— «Наплела» — слово нехорошее. Так, рассказала кое-что. Вернее, это я спрашивал, а она отвечала. Про педагогов с третьего этажа, про студента ихнего, про перстень, тебе подаренный, ну и про то, что больно ты скрытная. И чего, говорит, такая умница и красавица забыла в нашей глуши?

— Алексеевна тётка неплохая, душевная, только любопытная сверх меры, — сказала Лилия, — слабость она, видишь ли, ко мне питает, якобы похожа я на её младшую. Мне по жизни почему-то многие говорят, что я на кого-то там похожа.

Пригубила из бокала и продолжила.

— Похоронила она её недавно. У старшей-то дочери всё нормально, замужем за бизнесменом, двое детей, в Питере живут. А у младшей по жизни перекос вышел. Поступила в медицинский, через два курса бросила, связалась с наркошами, далее по наклонной. Нашли мёртвую в каком-то притоне в Текстильщиках. Передозировка.

В чёрной сумочке запиликал телефон. Лилия взглянула на дисплей, встала и ушла на балкон. Даже дверь за собой закрыла. У Славки тоскливо сжалось сердце. Звонит заскучавший студент, друг сердечный, сейчас она наплетёт ему в уши тридцать три уважительные причины своего отсутствия, а со Славкой распрощается с корректной вежливостью.

Он налил себе пол-бокала и прислушался.

Нет, не похоже, что друг такой уж сердечный. Сквозь закрытую дверь доносились лишь обрывки пылкого диалога: — а я здесь при чём?.. твои папахен унд мамахен… меня жизни учить… я не нанималась, заплачу, сколько надо… и катитесь!

Лилия вернулась, села на диван. Смотрела в сторону, нахмурившись. Казалось, даже её кудряшки воинственно растрепались. Взрывоопасная, оказывается, девка, с такой деликатно надо, как с гремучей смесью, а то и тебе перепадёт по инерции, за все сегодняшние бредни.

Славка налил ей вина и сказал вкрадчиво:

— Солнышко, ты мне сердитая ещё красивее кажешься. Выпей, не нервничай так.

Лилия перевела на него взгляд и невесело усмехнулась.

— Я не солнышко, ты меня сердитой ещё не видел. Это так, мелочи жизни. Достали, давно уже хотела с ними распрощаться.

Поковыряла вилкой салат, встала и принялась бродить по комнате. Как и её предшественницы, заинтересовалась фотографией на полке. Спрашивать, правда, ничего не стала. Решив, что пора и самому проявить любопытство, Славка спросил:

— Рассказала бы о себе, Лиль. Кто ты, что ты и вообще…

— А нечего рассказывать. Сирота я, — откликнулась она глухо.

Предельно подробно. Целых пять слов. Ладно, подождём.

Лилия наткнулась на глебову брошюру, присмотрелась, полистала.

— Что это за прокламация?

— Вчера один умный дядя снабдил. Ненавязчиво предлагает влиться в экологически чистую общину свободного труда, максимально удалённую от государства.

— Это где такая? В Сибири, в тайге?

— Как раз нет. Неподалёку, в соседней губернии.

— И как скоро ты собираешься туда влиться?

Славка ухмыльнулся.

— Да никуда пока не собираюсь. Если только от крайней безнадёги.

Лилия вновь села напротив, опёрлась подбородком на сложенные пальцы и задумчиво уставилась на Славку, словно врач на тяжёлого больного.

— Молодой здоровый мужик, какая у тебя может быть безнадёга?

— Если ты исчезнешь отсюда и во второй раз, это точно будет безнадёга, — уверил её Славка.

Лилия опустила глаза, долго раздумывала о чём-то.

— Да, тяжёлый случай… И ты что-то хочешь мне предложить? — наконец спросила она, глядя в стол.

— А сама не догадываешься?

Она в притворном ужасе закатила глаза к потолку.

— Господи, это что за чудо-юдо мне попалось? То набрасывается в подворотне, как оголодавший питекантроп, то простых слов не в состоянии проблеять. Придётся помочь. Повторяй за мной: Лилия, ты мне нравишься, переезжай и живи здесь.

Славка набычился.

— Это всё, конечно, замечательно, но я по-прежнему знаю только твоё имя и ничего более.

Она вздохнула, потянулась к сумочке и достала паспорт.

— Любуйся на здоровье, только учти, что показывать тебе документы я совсем не обязана: ты ведь не собираешься сдавать мне свою конуру за деньги?

Ну вот, давно бы так. Давай познакомимся ещё раз, симпатичный колючий цветочек.

Трегубова Лилия Владимировна. Двадцать пять лет, фотография совсем свежая. Место рождения — д. Лошкарёво, Пермская область. Прописана в Подмосковье, Можайский район, и новый паспорт выдан там же. Семейное положение — пустая страница.

По поводу прописки Славка уточнять не стал, вернул документ и спросил:

— Ну а на хлеб насущный где зарабатываешь, Лилия Владимировна? Рекламщица из частного агентства?

Особой резкости в ответ на его подначку не последовало.

— Зарабатываю, как умею. Это имеет какое-то значение?

Славка вновь попытался насупиться.

— Лиль, ты всегда такая злая, или бывает как-то по-другому?

— Я злая, когда злят, — лаконично ответила она.

Славка придвинулся поближе и спросил недоумённо:

— Всего-навсего поинтересовался твоей работой, и это злит? Как же мы с тобой дальше общаться будем?

— Я злюсь не от общения с тобой, — сказала она тусклым голосом, — просто на душе противно, осадок какой-то… Я тяжело схожусь с людьми, но и расставаться не всегда бывает легко.

Она покачала головой.

— Кажется, я забалдела от твоего вина. Больше не наливай.

— Как скажешь.

Славка устроился вплотную и положил руку ей на плечо.

— Но-но, сударь, — Лилия погрозила ему пальцем, — какие-же вы все однообразные, стоит только женщине признаться, что она пьяна. Славик, если мы решили, то давай решать до конца. Сейчас, пока этого нет дома, мне надо взять такси и смотаться в Зяблики. У меня вещей — один чемодан.

— Мне съездить с тобой?

— Ещё чего! Дать повод облить меня грязью на прощание? Если поинтересуются, скажу, что съезжаю к подруге.

Она посмотрела на часы и поднялась.

— Надо принять прохладный душ и вообще привестись в порядок. Полотенце выделишь?

Лилия ушла в ванную, а Славка сгрёб посуду со стола и потащил всё к кухонной мойке. Закончив с помывочными делами, присел на кухне и наблюдал, как она выходит и начинает расчёсываться перед зеркалом.

— До чего же странная штука, этот день сурка, — сказал Славка, — смотрю на тебя, и словно вчерашнее утро вернулось.

— И что же было вчера утром?

— Ты повторяешь все её действия, все жесты. Так же вышла из ванной, так же начала расчёсывать волосы…

— А ты в это время…

— А я на кухне рубил салат из чего-то там. Потом подошёл к ней, — Славка повторил вчерашнюю мизансцену, — вот так. А она съёжилась…

— И ты отстал?

— Угу.

— Валенок, — констатировала Лилия.

— Нет, не валенок. Мне правда было её жалко.

Она достала мобильник.

— Какой у тебя, говоришь, адрес?

— Лермонтова, четыре.

Лилия заказала такси и повернулась к Славке.

— До подъезда проводишь, жалельщик?

— Обязательно.

Когда они спустились вниз и остановились под входным козырьком, Лилия повернулась к нему.

— Слава, не знаю, кого ты там нарисовал в своём воображении, но я ведь правда не сахар. Как-то всё скоропалительно у нас получается, не пришлось бы потом сожалеть. Я не сторонница резких движений, и если бы не эта стычка с хозяевами квартиры…

— Но там хозяев было трое, а здесь я один. С одним-то уживёшься со своим несахарным характером?

— Как знать, как знать, — рассеянно ответила Лилия.

Присев на металлические перила, она смотрела на Славку с непонятным выражением, не то оценивающим, не то снисходительным, и это немного злило. Ждёт, догадается ли кавалер вторично оплатить такси? А вот не собираюсь я угождать каждому твоему капризу.

— Деньги на такси есть? — спросил он холодновато-нейтрально.

— Попытаюсь наскрести.

Из-за угла вывернул жёлтый таксомотор, Лилия обернулась и сказала Славке:

— И всё равно валенок. Ну посмотрел ты паспорт, и что из того?

Словно язык показала. Или предупредила о чём-то?

— Но моим ты вообще не поинтересовалась, — ответил Славка.

— Не требуется. Тебя и так насквозь видно.

Она открыла дверцу «волги».

— Ладно, не напрягайся, у меня лишь небольшая просьба: наведи в своём логове хотя бы относительный порядок.

— Когда тебя ждать? — заторопился он с вопросом.

— Через час-два, не больше.

Дверца хлопнула, «волга» отрыгнула облако бензиновых паров и скрылась за углом.

Что ж, ершистой Лилии удалось основательно вернуть его с небес на землю. Испуганная доверчивая незабудка вчерашнего сна перевоплотилась в колючую розу сегодняшней реальности. Славка бродил по квартире, шуршал веником по углам и переваривал в голове их недолгое общение.

Какая-то в ней чересчур взрослая холодная независимость, порой граничащая с надменностью. Переменчивое настроение. А адрес в паспорте? Голову можно дать на отсечение, это глухая деревенька в уральской глубинке. А на сельскую простушку она ну никак не смахивает.

Одна из охотниц за богатым мужем, тысячами слетающихся в Москву как мухи на мёд? Любительница шляться по злачным заведениям с надеждой схватить жар-птицу удачи за хвост? Если она это делает в одиночку, то схватит, скорее всего, только букет проблем.

Труженица ночного фронта? Нет, не похоже. Почему живёт в таком отдалении от центра? Ночью, по словам Алексеевны, она почти всегда бывала дома. Ну и наконец, при подобном образе жизни она не согласилась бы переехать на славкину квартиру. Такая будет жить где угодно, но только не у наивного воздыхателя. Неминуемо возникнут неприятности личного плана.

Можно предположить и третий вариант. Гарик, студент крупного вуза, прельстил её как перспективный кандидат в будущие спутники жизни, решила обосноваться у него, вроде как квартирантка. Только вот с предками не сложилось. Обычное дело. Встала на дыбы, запсиховала, а тут как нельзя кстати подворачивается загадочный тайный поклонник, одинокий, со свободной жилплощадью. Поразмыслила пару часов, оценила ситуацию и решила, что звёзды с неба пока подождут. Таким простофилей, который тащит незнакомую особу к себе на житьё при первом-же намёке с её стороны, можно крутить-вертеть как душе угодно. И бросить его при случае не долго и не хлопотно. С одним-то чемоданом на руках.

Славка принялся шуровать тряпкой оконные стёкла. Развёл тут теории, анализ и самокопание. Точнее — самоуспокоение. Сама откроется, никуда не денется.

Прошёл час, миновал второй. Славка перетёр все окна, пропылесосил все ковры и напоследок выдраил добела ванну и санузел. Лилии всё не было, и Славка начал поглядывать на мобильник, но звонить пока не решался. Завалился на диван с кружкой чая, ткнул кнопку телевизионного пульта. Привычно пролистал центральные каналы, на которых, как обычно в середине выходного дня, не на чем было задержать взгляд.

Два персонажа мужского пола, переодетые бабками, за годы вросшие в экран настолько, что стали уже чем-то вроде телевизионной заставки… Ток-шоу с подставными, усердно галдящими, перебивающими друг друга персонажами, так что непонятно, о чём вообще идёт речь… Нескончаемая санта-барбара про субретку-домработницу с малороссийским говором, чуть ли не каждый перл которой сопровождается дурацким хохотом за кадром… Парень с девкой развалились в креслах и лениво перебрасываются пустыми фразами, причём невзрачный словарный запас данных особей густо разбавляется застенчивым пиликаньем… Дорожный натюрморт из трёх сложенных в хлам иномарок, в одной из которых находится мычащее тело со скомканным аэрбегом перед носом, живое и невредимое, но пьяное настолько, что не в силах вылезти из-за руля… И конечно — её величество реклама: на экран врывается вкуривший лишнего директор магазина электроники, носится по залу со свитой взьерошенных менеджеров, обрывает на ценниках нули и со злобным торжеством объявляет стране, что отныне их товар продаётся в десять раз дешевле. Страна раскрыла рот и пытается поверить.

Чертыхаясь, он наткнулся наконец на один из музыкальных каналов и оставил пульт в покое. Незаметно подступила дремота с плавным погружением в сон, и вот уже Славка стоит на бескрайней, плоской, зелёной равнине, и тоскливое серое небо вокруг, а за незримой ватной стеной бумкает, словно метроном, телевизионный хип-хоп… Он вздрогнул и открыл глаза. Надвинувшееся забытьё определённо напугало, это уже начинает смахивать на фобию. А любая фобия — это симптом, предупреждение о неладах в психике.

Славка скосил глаза: на экране мельтешили чёрно-белые пятна видеоклипа. Гибкие бесполые механоиды в чешуйчатых гидрокостюмах, в ластах, с овальными масками вместо глаз, синхронно двигались под пульсирующий электронный ритм. Похоже, что у целого отряда аквалангистов коварная кессонка повредила мозги, и теперь от переизбытка азота они вдруг решили сплясать диковинный шаманский танец. В конце концов ихтиандры забрели в круглый водоём, заполненный то ли нефтью, то ли чернилами, и исчезли, растворились в нём, оставив на поверхности лишь вспухшие белёсые пузыри.

Он усмехнулся, отогнал невесёлые мысли, поднялся и вышел на балкон. Достал из кармана мобильник, глянул на время. Лилия отсутствовала уже почти четыре часа. За такой срок смотаться на такси до Зябликов, забрать чемодан и вернуться обратно можно раз семь. Пора прояснять ситуацию. Славка разыскал сегодняшний принятый номер и едва не нажал кнопку вызова, когда обратил внимание на комбинацию цифр. Звонок был сделан со стационарного телефона, имевшего начальные цифры четыре-девять-пять, и аппарат тот находился не у Лилии в сумочке, а стоял у кого-то на столике. Либо висел на стене. Может, у Лисовских, а может, у той же Алексеевны. В любом случае звонить на него не стоило, кто знает, на кого нарвёшься.

Славка смотрел вниз на кепки и лысины доминошников, отслеживал въезжающие во двор машины и вновь задался вопросом, который казался странным и очевидным одновременно. Как же так могло получиться, что незнакомая девчонка, даже паспорт показавшая с великой неохотой, с которой за два часа общения у него и было всего одно сумбурное проявление нежности, натура явно колючая, мало того — в насмешку обозвавшая его «валенком», так вот эта девица как-то легко и быстро перебирается жить к нему в квартиру. Причём вышло так, что Славка её фактически уговаривал! Да, особа симпатичная, слов нет, изящная и вкусная на вид, словно созревший фрукт. Именно таким мужики вслед и оборачиваются, они цепляют глаз. Но всё же это ещё не повод совершать безрассудства.

Не мог Славка припомнить случаев, когда бы он терял голову при встрече с какой-нибудь симпатяшкой. Случались временами романчики, а через месяц-другой всё пропадало, сходило на нет. Одно из последних увлечений — Елена, цветочница с мини-рынка, сдобная бесконфликтная женщина на пару лет старше его, с равным количеством плюсов и минусов. Не красавица, зато характер мягкий. Роскошное тело, но темперамент довольно вялый.

Они сидели вечерами в её уютной крохотной кухоньке с голубой клеёнкой на стенах, и пили скромный чай с ванильными булками, перебрасываясь ничего не значащими фразами, старательно обходя ненужные углы в разговоре. И свидание это, какое уж по счёту, каждый раз походило на первое. И очень скоро Славка стал ощущать, что заставляет себя любить эту приземлённо-домашнюю добрую женщину. Не срастается что-то. И, злясь на себя, на неё и никак не находя повода для прощальных слов, решительно подавался к ней и грубовато тащил с неё халат и всё остальное… А по утрам, лениво оглаживая её выдающиеся прелести, думал с невольным мужским цинизмом: перезревает баба, с таким телом ей можно хоть каждый год вносить вклад в решение демографической проблемы. И мужик ей другой нужен, этакий деревенский вася тютькин — рукастый, рыжий, рыхлый, домашний: стойловый бык-домосед, не отягощённый излишним интеллектом.

До сих пор при встречах Лена одаряет его тёплым взглядом, в котором смешано смущение, сожаление и какая-то виноватость. А Славка подмигивает ей, ручкой приветственно делает, но шаг старается ускорить и в ненужные разговоры более не вступать. Не легла душа, и всё тут. Наелся.

Красивые были, и не одна. Умных не было, с загадкой, с перцем, с изюминой.

Вот вынырнул из-за угла вишнёвый «опелёк», показавшийся Славке знакомым, и тут же в руке ожил мобильник.

— Слав, спустись вниз, чемодан тяжёлый.

На душе немного отпустило. Он сбежал в подъезд, принял у Лилии объёмистую поклажу. Ещё на лестнице принялся тормошить расспросами.

— Ну как там господа педагоги? Отступление было с боем или всё тихо прошло?

— Никакого боя. Им, по-моему, вообще до фонаря.

— А что так долго?

— Пришлось по своим делам проехаться…

— А этот усач, он что, твой личный шофёр?

— Да, вроде того. Номер, с которого я сейчас звонила, удали. Это его телефон, тебе он ни к чему.

Славка по-прежнему натыкался на завесу лёгкой отчуждённости, и чтобы вновь не начать злиться, решил примолкнуть. Хочет держать дистанцию — ради бога. С какой стати я должен её обхаживать, как павлин?

Затащил чемодан в спальню и раскрыл дверки шкафа.

— Здесь половина полок и вешалок пустые, располагайся.

Сам ушёл в другую комнату, демонстративно завалился на диван и включил телевизор. Лилия шебуршилась недолго, вышла, покосилась и прошла на кухню. Бегло произвела инвентаризацию полок и ящиков, вздохнула и включила чайник. Через зеркальце в серванте заметила Славку, торчащего в дверях.

— Хозяин, ты что как неприкаянный? Садись, чай-кофе пить будем. А на моё настроение внимания не обращай. Это всё пройдёт.

— Да, и желательно, чтобы процесс не затягивался, — вполголоса заметил Славка, присел к столу и принялся нарезать вафельный торт.

— Лиль, бесконечно играть в молчанку всё равно не получится. Я понимаю, моя персона тебе малоинтересна, валенок и есть, что с него взять?

— Фи, а ты ещё и обидчивый, — Лилия сморщила носик.

— И всё же согласись — о человеке, которого я привёл в дом, нужно знать поболее, чем имя и фамилию.

Чайник забурлил и выключился.

— Если я не ошибаюсь, совсем недавно ты умирал от нетерпения меня увидеть, а сейчас, встретив, почему-то ведёшь себя как прокурор. Я, между прочим, знаю о тебе не больше, чем ты обо мне. А ведь это я рискую — всё бросила и попёрлась к тебе, практически незнакомому мужику, а не наоборот. И откуда знать, вдруг сюда в любой момент заявится одна из твоих подружек и закатит водевиль. Их ведь тут немало побывало?

Славке показалось, что она начала накаляться, но нет, ничего подобного. После столь горячей эскапады Лилия даже мило улыбнулась и стала разливать чай по кружкам.

— Всё, не дуйся, проехали, — сказала она нейтральным голосом. Они немного помолчали, уткнувшись в свои кружки, Лилия бросала на него взгляды, словно хотела добавить что-то ещё, но Славка её опередил.

— Ты знаешь, мы вчера стояли с ней на балконе, я что-то говорил, а она вдруг так странно посмотрела и сказала, что помнит мой голос. И фотографию ту, где родители, тоже где-то видела, — сказал он немного не к месту.

Лилия индифферентно повела плечами, похоже, не заинтересовавшись и этим фактом. Вкусно хрустя долькой торта, проговорила:

— Показал бы какие фотографии, что ли.

Славка принёс альбом, развернул перед ней.

— Посмотри, может, кого знакомого встретишь, — пошутил он.

Посмеиваясь, но никак не комментируя, Лилия быстро пролистала его детские фотографии, от пупсика в распашонках до школьного выпускника с лентой через плечо. Дальше пошёл разнобой.

Отец с двустволкой, с ватагой таких-же живописных бородачей, стоят на опушке леса, у некоторых на поясе связки умерщвлённой пернатой дичи.

Дембельские фотки сержанта Шумилова: чуб из-под заломленной фуражки, неуставные усы, пижонский золотистый аксельбант через грудь и орлиный взор.

В Поволжье, у тётки на огороде среди подсолнухов, загорелый до латиноамериканского облика.

А вот и две уцелевшие фотки с Алисой. Когда-то в минуту злости он порвал почти все их совместные снимки и выбросил в мусорное ведро, но одну, где они в загсе обмениваются кольцами, уберегла мать, а на другую рука не поднялась, уж больно хорошо вышла, настоящий фотоэтюд.

Полтора месяца до свадьбы, Клязьминское водохранилище, Алиса на огромном валуне, топлесс, словно знаменитая датская Русалочка. Начало сентября, вода уже была холоднющая, они недолго поплескались и выскочили на берег, стуча зубами. А ещё через пару минут, здорово рискуя быть застуканными, здесь же, на покрывале, у зарослей ивняка, согрелись своей первой горячечной нетерпеливой близостью. Наверняка, после того как всё произошло, она ждала нехорошего любопытства с его стороны. Но ни тогда, ни перед свадьбой, ни после неё вопросов так и не последовало. Какие там вопросы, не в девятнадцатом веке живём. Всего-навсего он оказался у неё не первым.

Лилия приподняла альбом и даже повернула к окну, чтобы лучше рассмотреть.

— Красиво, — протянула она и пригляделась, — вот здесь — она чем-то на меня похожа, не находишь?

Покосившись на снимок, Славка решил слегка её поддеть.

— Трудно сказать, на тебе сейчас одежды много.

Лилия вскинула на него глаза, но отпарировать не успела. Вновь, как и утром, в их разговор вмешался мобильник. Она невозмутимо выслушала несколько фраз, затем ответила: — Да, к подруге. Ира её зовут, ну и что?

Здесь покинутый студент начал говорить громче, и Славка отчётливо разобрал следующую тираду.

— Какая ещё Ира? Да у такой, как ты, никаких друзей-подруг быть не может по определению! К чему это враньё?

Лилия резко поднялась и ушла с трубкой в комнату. Славке осталось лишь уныло листать альбом и ждать окончания очередной душевной разборки. Вскоре она пришла, швырнула мобильник в сумочку и встала у окна, прижавшись лбом к стеклу.

— Из-за этого отелло пришлось телефон выключить.

Славка заметил, как она быстрым движением провела ладонью по глазам. Он подошёл и встал рядом.

— Брось, не переживай. Он тебя оскорблял?

Лилия вяло махнула рукой.

— Ты знаешь, он прав, я форменное чудовище. Никого и никогда я не любила, и никто и никогда не будет со мной счастлив. И тебя, Славик, только мучить буду. Думаю, мне нужно снять отдельную квартиру, а с тобой… с тобой, если хочешь, мы будем просто встречаться.

— Поживём — увидим. А пока даже мысли такие отбрось.

Славка зарылся лицом в её кудряшки и, обняв рукой, стал бубнить что-то успокаивающе-нежное. Она, чуть наклонив голову, принимала его ласки, отрешённо глядя в окно с лёгкой улыбкой. Едва уловимое амбре дорогой косметики закружило голову, и, уже плохо контролируя себя, он принялся беззастенчиво шарить руками по её телу. Острые коготки впились ему в запястья.

— Слава, угомонись. Тебе не кажется, что это не вовремя?

Славка оторвался от неё, сел к столу и шумно выдохнул.

— И что за чертовщина творится, ты просто с ума меня сводишь.

— Ну почему же чертовщина? Бойся, вдруг это та самая любовь с первого взгляда?

Лилия села напротив, машинально полистала альбом.

— Но доверять ей, как известно, нельзя. Вообще, когда человек влюбляется, он неизбежно ставит себя в подчинённое, а значит уязвимое положение. Для меня, например, такое неприемлемо.

— У тебя своеобразные жизненные установки…

Она вернулась к алисиным фотографиям и показала пальцем.

— А она и правда красивая. Что, не срослось?

Славка дёрнул губой.

— Молодые были и глупые. Не дозрели ещё до семейной жизни.

— Вот уж действительно глупость, — Лилия закрыла альбом, — бежать в загс за вожделенным штампом, не имея за плечами ничего, кроме школьной скамьи. Не обижайся, может, у вас как-то по-другому обстояло. Хотя, судя по дате на фотке, именно так. Зачем, для чего? Чтобы спать в одной койке на законных основаниях? Или просто не терпелось взять друг друга в собственность?

— Странное дело, обычно так говорят циничные, битые жизнью мужики, но никак не привлекательные молодые женщины. Можно подумать, у тебя замужество по жизни не запланировано?

— Конечно, нет, — фыркнула Лилия, — я же сказала, для меня любовь — это череда бесконечных уступок, я не в силах такое долго терпеть. Да и какие нынче могут быть замужества? Связаться с самовлюблённым бездельником из пентхауза, при папиных деньгах и тачке? Или хлыщеватым клерком в брюках-дудках и пиджачке на размер меньше… Да я их заранее не уважаю. По Москве таких пруд пруди — ни мужик ни баба.

— От сумы, тюрьмы и загса никогда не зарекайся, — сказал Славка назидательно, — ну ничего, я постараюсь тебя перевоспитать.

— Чего-о?

— Понял, понял, — поднял руки Славка, — тебе таких слов лучше не говорить. Скажу иначе — попытаюсь сделать твои взгляды менее радикальными.

— Слав, не умничай, — поморщилась она, — и никогда не пытайся никого переделать. Ты живёшь по-своему, я по-своему. Найдём общие точки — уже хорошо. Да, и ещё: я изредка могу исчезать, чисто по делам, дня на два-три. Просьба никогда за мной не таскаться и избавить от мужланских вопросов. Повторяю, это — по работе.

— Понятно, — кивнул Славка, — в таком случае я могу надеяться, что ты не сторонница свободной… свободных отношений?

Лилия устало вздохнула и сказала после короткой паузы:

— Ты всем такие вопросы задаёшь? Можешь успокоиться, я — не сторонница этого. Но имей в виду — неуверенных в себе мужчин не выношу. Таким сам бог велел рога вешать.

Славка потеребил кончик носа.

— Чёрт, нелегко с тобой. Какая-то ты…

— Какая?

— Чересчур взрослая.

— Жизнь заставила, — сказала она без улыбки, — постарайся привыкнуть.

— Видимо, это будет непросто. У тебя слишком много острых углов.

— Может, это лучше, чем если бы я была амёбой. Да, со своей стороны тоже хотела бы замолвить по поводу случайных отношений. Если ты вдруг решишь кого-то привести — бога ради, я не стану никому царапать физиономию. Просто через три минуты моей ноги здесь не будет, — тут она хитро улыбнулась в кружку, — только мне кажется, на такое ты уже вряд-ли пойдёшь.

— С ума сойти! — воскликнул Славка, — оказывается, ты всё-таки ревнивая. Ничто человеческое нам не чуждо.

Лилия глянула на него поверх кружки.

— Какая же здесь ревность, скорее самолюбие. Вот если случится так, что я в самом деле начну ревновать, тогда берегись, тогда я за себя не отвечаю.

И вновь Славка не понимал, шутит она или говорит серьёзно. Не девка, а противотанковая граната. А может, просто цену себе набивает перед малознакомым мужиком?

— Ну хорошо, — он попытался подобраться с другой стороны, — ну а в школе-то… Смазливые мальчики-отличники, фигуристые девочки-спортсменки. Уж через школьные увлечения мы все прошли. Неужели и там ничего не было?

— Представь себе, не было, — чуть помедлив, ответила она, — я в школе была таким… гадким утёнком. Хотя первый мужик у меня случился где-то в шестнадцать лет, как положено. Не от любви, конечно. Так, чисто из любопытства. Любопытство ведь портит девственниц куда чаще, чем любовь.

— Ладно, подробностей не надо.

— Ну не хватало тебе ещё подробностей.

Похрустывая тортиком, Лилия смотрела весело.

— Училась, наверное, так себе? — проронил Славка.

— Не угадал, золотая медаль, — ответила она злорадно.

— Так, подожди-ка, — запнулся он в некотором замешательстве, — и чем же ты всё-таки занимаешься, с золотой-то медалью?

— Какая тебе разница?

— Блин, да что ещё за тайны? — возмутился Славка, — разве я спрашиваю что-то криминальное?

— Не волнуйся, на шее у тебя сидеть не буду. И поменьше любопытства. Не забывай — я тебе не законная супруга, которой можно устраивать допросы. Разговор по телефону слышал? Закончится всё быстро и тем же самым.

Славка состроил обиженный вид.

— Я с тобой, пожалуй, опять курить начну. Нервничаю что-то много…

— Только попробуй! Табак я тоже терпеть не могу.

— Ага, о моих лёгких ты заботишься, а о нервах нисколько.

— Слав, тебе сколько лет, двадцать восемь? А ведёшь себя, как ребёнок.

Так, беззлобно пикируясь, они одолели ещё по кружке чая и перешли в комнату. Славка достал бритву и принялся жужжать возле зеркала. Лилия, присев на диван, побродила пультом по телеканалам и с досадой выключила.

— Скучно, — пожаловалась она, — развлечений тут у вас, конечно, никаких, может, просто так поболтаемся? Помню, кто-то грозился меня вкусненьким угостить?

— С удовольствием, — отозвался Славка, брызгаясь туалетной водой. Приблизившись к скучающей Лилии, наклонился и, добавив в голос эротичного бархата, заурчал мартовским котом:

— Конечно, я готов предложить гораздо более лучшее развлечение, самое лучшее на свете, но, поскольку ты решила отложить самое вкусное на потом…

Он сокрушённо вздохнул, Лилия, скосив глаза, слушала его с ироничной усмешкой, потом скорчила гримаску.

— Что за гадостью ты облился? Приобрети приличный парфюм.

Аккуратно оттопырила ему воротник пальчиками и принялась с интересом что-то там рассматривать. До Славки не сразу дошло, что лицезреет она предательскую отметину кровожадной Аллы. Он отшатнулся, чувствуя себя воришкой, пойманным с поличным.

— Поздно прятаться! — ухмыльнулась Лилия, — чего ты шарахаешься? Наоборот, гордиться должен. Нормальный дворовой кобель, слегка подпорченный гулялыми сучками.

Славка стойко выдержал её грубоватый юмор, его даже пробрал смех, смешанный с неловкостью. Их веселье прервал звонок в дверь. Славка досадливо чертыхнулся. Он уже начал ощущать какой-то здоровый азарт в общении с ней, и чьё-то постороннее присутствие было сейчас совсем некстати. На цыпочках он подкрался к двери и заглянул в глазок. Искажённая выпуклым стеклом, физиономия Палыча казалась унылой и одутловатой.

— Привет, дядь. Что за проблемы? Я тут не один, знаешь ли.

— Да я на минутку, вопрос-то грошовый, — замялся дядька, и Славка догадался — будет просить денег.

— Сколько? — вздохнул он.

Палыч воздел глаза к потолку.

— Рублей триста одолжишь, и ладно. Пенсия у меня двадцать второго, сам знаешь, отдам сразу. Ты не подумай, я не на бутылку. В Канабеево еду, к Марусе, завтра картоху собрались сажать. Я ведь ей обещал, негоже подводить.

— Какое Канабеево, что за Маруся? — не понял Славка.

— Как какая? Ну Маруська… моя, — дядька ощерился, — ну даёшь, племяшок. Быстро сосватал да скоро позабыл?

Игру «угадайка» никто не отменял, пронеслось в голове у Славки. Понять, о чём плетёт старый, было решительно невозможно. Хотя и догадаться нетрудно — зазнобу нашёл, старый пердун. Это даже к лучшему, если так. Будет при хозяйстве и при харчах. И мне лишняя обуза с плеч.

— А, эта… Помню, конечно. А я, понимаешь, закрутился тут, забыл всё на свете, — непринуждённо сказал Славка, — на, бери пятьсот, других нет. Только, дядь, давай договоримся — без задержек. У меня, сам видишь, гости, деньги самому нужны.

— Да уж вижу, — понимающе осклабился Палыч и кивнул в сторону Лилии, — ты, молодой человек, что-то разогнался в последнее время. Это какая-же по счёту будет?

— Не знаю, не считал, — отмахнулся Славка.

В дверях дядька застопорился и сказал, покачав головой, с уловимой ноткой осуждения.

— А с Алиской ты всё-таки зря так. Баба ведь хотела, чтобы всё путём у вас было, по-серьёзному, а не так, как когда-то.

— Жаловаться приходила, что ли? — вырвался у Славки недоумённый вопрос.

— Да как сказать… Постучалась вчера ко мне, поздно уже было. Открываю, а на ней лица нет, губёшки дрожат. Я ей — что случилось, мол, а она переночевать попросилась, куда мне, говорит, на ночь глядя. Ну я ей — где, мол, Славка-то? Она только рукой махнула — а он там, говорит, с какой-то б…ю развлекается. Жалко мне её стало. Я маленько поддатый был, но ещё оставалось. Налил ей грамм сто, чтобы успокоилась. Так что, Слав, нехорошо это, негоже так…

Славка плюхнулся на тумбочку, нервно, с хрустом, сжимая и разжимая пальцы. Это чёрт знает что!

— Она уже уехала? — глухо спросил он.

— Так вы же утром чуть не столкнулись. Мы вышли в подъезд, она пошла к станции, я сел курнуть, а тут ты с этой длинноногой вылез. Вы же следом за ней пошли, нигде там случайно не пересеклись?

Славка сидел и подавленно молчал. На душе стало муторно и пакостно, словно кошки нагадили.

— Что ж ты мне сразу не позвонил? — зачем-то спросил он.

— У-у! — Палыч махнул рукой, — с чего мне вдруг, старому пню, лезть в ваши дела? У вас вон телефончики у каждого имеются, созванивайтесь и разбирайтесь сами.

— Ладно, Палыч, ты иди, — проговорил Славка, поднимаясь, — я ей сейчас позвоню.

— А позвони, конечно. Глядишь, и образуется всё у вас, — с готовностью отозвался дядька и, вновь глянув Славке через плечо, сказал потише, — а я ведь поначалу было подумал, что это Алиска у тебя сидит. Издалека больно похожи.

Выйдя на лестницу, он ещё что-то бормотал, но Славка уже захлопнул дверь. Заглянул в залу. Лилия лежала на диване в памятной Славке позе калачиком и смотрела по какому-то каналу сводку происшествий. Он присел рядом, в голове были сумбур и каша. Достал телефон и нашёл вчерашнюю алисину эсэмэску. Только сейчас обратил внимание и подивился, какой у неё простой и легко запоминающийся номер — две пятёрки, три семёрки, две восьмёрки.

— Хозяин, ты чего такой хмурый? Что-то случилось? — спросила Лилия, не отрывая взгляда от телевизора.

— Нет-нет, ничего. Я сейчас, только позвоню… А потом пойдём куда-нибудь, — поспешно отозвался Славка и направился к балкону, чувствуя за спиной её недоверчивый взгляд.

Ничего он не ждал от этого звонка, кроме ледяного презрения, может быть, проклятий, вероятно, даже истерики, но и оставлять ненормальную, неправильную ситуацию без окончательной точки было невыносимо. Ситуацию, в которой он абсолютно не виноват, но почему-то вынужден оправдываться. Пока в трубке висели томительные гудки, в голову Славке вдруг залетела мысль, которая могла показаться совершенно бредовой, но, несомненно, лежащая на поверхности. А что, если Гордей в какой-то мере прав? Почему обе, и Лилия, и Алиса, объявились одна за другой? Они поставили на уши его очередной скучный будний день практически одновременно, в течении какого-то часа. Есть здесь какая-то связь, должна, обязана быть. Но какая? Он никак не успел осмыслить это неожиданное предположение, как трубка ожила.

— Да, слушаю, — жеманно произнесла Алиса. Там, где она находилась, было шумно, бубнила музыка, кто-то гоготал, и звякала посуда.

— Алиса, ты меня хорошо слышишь? — спросил Славка.

— Слышу, слышу, — ответила Алиса словно заяц из мультика и почему-то засмеялась. Кто-то её отвлекал, и ещё Славка догадался, что она не совсем трезва.

— Слушай внимательно! — почти закричал Славка, — ты можешь наконец понять, или поверить — случилось чудовищное недоразумение. Я, вот именно я, который сейчас говорит, не видел тебя с тех самых пор, как мы развелись. И то, что произошло вчера… ты же знаешь, мне никогда бы и в голову не пришло сыграть такую злую шутку.

— Да где мне понять, Шумилов, — откликнулась Алиса после недолгого молчания, — я ведь тебя толком и не знала никогда. Видать, эти дни ты тоже принимал меня за какую-то другую. А что, никак совесть заела? Да брось, в принципе ничего страшного не произошло, дело-то житейское. Вчера ты гулял, сегодня я зажигаю. Всё нормально.

Она вновь ненадолго замолчала, судя по звукам, прикуривала сигарету.

— А ты молодец, приучила холостяцкая жизнь бабам мозги пудрить. Даже я уши развесила, выслушивая твои страдальческие басни. А когда-то, помню, такой наивный пацанчик был…

— Алиса, перестань, — вклинился Славка, — какие ещё басни? Я понял, что по телефону тебе всё равно ничего не доказать. Мне правда очень жаль, что мы так и не смогли увидеться, как-то по-идиотски всё вышло.

— Слава, нам незачем объясняться, — нетерпеливо сказала Алиса, — ни к чему сейчас эти оправдания. Помнишь разговор у меня на квартире? Это действительно оказалась глупость без обязательств. А я, дура наивная, возомнила себе чёрт знает что, взялась склеивать разбитое корыто. Учат нас, предупреждают, бывает — носом в дерьмо суют, а мы всё пытаемся верить в чудеса. Ты и правда ни в чём не виноват. Просто забудь об этом, просаживай свой миллион и живи спокойно.

— И тебе тоже, — успел пробормотать Славка, затем встрепенулся, — стоп, какой ещё миллион?!

Но в трубке уже повисла равнодушная тишина.

Откуда, из какой жизни этот звонок? Может, с того света?

Первая любовь не забывается, но и не возвращается. Наверное, это действительно так. Славка в последний раз взглянул на её номер, словно запоминая — пять-пять, семь-семь-семь, восемь-восемь — и удалил его из телефона.

Лилия сидела за журнальным столиком со скучающим видом, листала глебову брошюрку и наблюдала за Славкой исподлобья.

— Мне категорически не нравится твой траурный вид. Садись рядом и рассказывай.

— Ишь какая. Ты о себе много рассказала?

— А мне расскажешь. Иначе обижусь и уйду.

— Приём нечестный, называется шантаж, — грустно сказал Славка, — сам себе удивляюсь, как до сих пор со всего этого в запой не ударился.

Лилия смотрела на него в упор, глаза её потемнели.

— Это что ещё за сопли? — проговорила она тоном строгой воспитательницы. Отодвинула столик в сторону и приказала: — Ложись на спину.

Славка недоверчиво хмыкнул, а затем с готовностью опрокинулся на диван и, заулыбавшись, протянул к ней руки.

— Ты правильно догадалась. Это гораздо лучше, чем пьянка.

Лилия шлёпнула ему по рукам, тёплые ладошки оказались на его висках, и она спросила вкрадчиво:

— По бабам, значит, разогнался? Так с кем ты разговаривал на балконе?

Славка поморщился.

— Лиль, ну зачем тебе? Это мои с ней проблемы. Проблемки. Тем более уже бывшие. Я уже во всём разобрался. А слух у тебя хороший, должен отметить.

— Врёшь. Ничего ты не разобрался, а я тем более не знаю, о чём речь. Кто она?

Голову вдруг окутали приятные щекотливые мурашки, Славка дёрнулся от неожиданности.

— Тс-с, расслабься, лежи и не дрыгайся, — её шёпот долетал откуда-то издалека, — рассказывай.

Славка лежал без движения, окутанный теплом её рук, в неге, блаженстве и подступившем безразличии.

— Алиса, моя бывшая. Та, что на фотке…

Язык был как деревянный. Кажется, Лилия спрашивала что-то ещё, но Славку всё плотнее пеленали объятия Морфея, и он глубоко уснул, уже не слыша её голоса и не чувствуя прикосновений.

Он открыл глаза, долго пялился в плавающий потолок, затем, окончательно придя в себя, подскочил в панике.

— Лилия!

— Я здесь, — послышалось из спальни.

Славка устремился туда на невесомых ногах, ощущения были, словно шагал по батуту. Лилия, вывалив чемодан на кровать, сортировала свои вещички по полкам и вешалкам, мурлыкая что-то под нос. Коротко глянула на Славку и сказала с усмешкой:

— Ну ты и засоня. Мы так и будем в четырёх стенах сидеть или всё-таки двинем куда-нибудь?

Славка присел на край кровати.

— Ты что, экстрасенс? — спросил он с глупой улыбкой.

— Как-как ты меня обозвал? — подняла Лилия брови.

— Лиль, не прикидывайся. Гипнотизёр… или гипнотизёрка, не знаю, как правильно. Я не мог просто так взять и вырубиться посреди бела дня.

Она покачала головой.

— Не пойму, о чём ты. Я, помнится, спросила, отчего такой хмурый после телефонного разговора. Ты завалился на диван, начал рассказывать о своей бывшей супруге, потом взял и уснул на полуслове, как младенчик. Вот и всё.

— Нет, не всё, — упрямо пробурчал Славка, — что-то ты недоговариваешь. Я ведь помню твои руки на своей голове…

— Каюсь, провела небольшую терапию в виде лёгкого массажа головы, думаю, она была не лишней. Полагаю, в последнее время ты слегка перенервничал и переутомился. Беготня по девкам опять же… Как результат — здоровый глубокий сон в течении… — Лилия взглянула на настенные ходики, — полутора часов.

Славка промолчал и не стал больше спорить, пусть считает, что убедила. Терапия, надо отметить, вполне приятственная — эти бегающие по голове тараканчики, только вот сон необычный, стремительный и глубокий. Как будто в пропасть улетел. Но ведь насмешничает она над ним и почти не скрывает этого. Позабавилась, словно с игрушкой.

Лилия меж тем выудила какой-то бордовый костюмчик, критически его оглядела и обернулась к Славке.

— Мне надо переодеться, ты не мог бы…

— Не, не могу, — нагло заявил Славка и отвалился спиной к стене, — да ты валяй, не стесняйся. Я переутомился сегодня ночью, я пришиблен твоей терапией, так что поползновений не ожидается.

Лилия фыркнула.

— А я не из стеснительных, мне стыдиться нечего. А вот ты порядочный грубиян, и я боюсь, что опять примешься выказывать свою невоспитанность, я уже устала от неё отбиваться.

Нарочито не спеша, явно дразня его, она освободилась от одежды. Оставшись в одном бельишке, повернулась к Славке и промолвила лукаво:

— Нет в тебе обходительности, Вячеслав, одно вожделение. Избалован, придётся учить манерам.

— Лиль, ты змея-искусительница, — проговорил Славка пересохшими губами, любуясь ею, — ты будишь во мне маньяка. Хорошо, сдаюсь, одевайся скорее, это выше моих сил.

— Не вижу причин для страданий и придыханий, я совсем не фотомодель. Ты хоть знаешь, что связался с калекой? У меня левая нога почти на сантиметр короче правой.

— Да ну? Забавное обстоятельство.

Пошуршав тканью, она поинтересовалась:

— Ну-ка оцени, не чересчур ли я вырядилась?

— Ты знаешь, для нашей дыры это немного шикарно. Местный люмпен об тебя все глаза обломает, а я жутко ревнивый.

— И что ты предлагаешь?

— Мне кажется, тебе всё пойдёт. Я там что-то джинсовое видел, вот его и одевай. Будем выглядеть одинаково, простенько и со вкусом.

Сам он заменил безликую водолазку на кремовую рубашку и, как только Лилия на минутку вышла, с вороватой оперативностью изъял из тайника остаток, последние семь тысяч. Если на этой неделе не дадут зарплату, ситуация вырисовывается гибельная.

В коридоре он указал ей на зеркало:

— Гордей прав, мы и в самом деле неплохо смотримся.

— Это тот тип с девкой? А он тебе кто?

— Ну как сказать? Брат-близнец по холостяцкой доле, мы лет пять уже знакомы.

— Понятно, — коротко ответила Лилия, и они вышли за дверь.

На улице смеркалось, было душновато, но дневное тепло быстро сменялось вечерней прохладой. Небо, прорезанное инверсионными следами далёких самолётов, всё больше сгущало свой цвет, субботний вечер был многолюден, и где-то в районе парка периодически хлопали петарды. Славка взял Лилию за руку, их пальцы переплелись. Она шла рядом с беззаботно-скучающим видом, но Славка то и дело замечал её цепкий взгляд, скользящий по сторонам. Она словно высматривала кого-то. Славка провёл несложные умозаключения и пришёл к выводу, что объектом наблюдения наверняка является Гарик. Через болтливую Алексеевну покинутый сожитель мог вызнать, что таинственный визитёр приходил из Комсомольска, и вполне вероятно теперь, уязвлённый, прочёсывает людные места посёлка в надежде отловить беглянку и продолжить разбор полётов, а заодно и с нового кавалера сатисфакцию стребовать. Размышления эти не придали Славке душевного комфорта, и он не удержался.

— Лиль, ты, по-моему, кого-то выглядываешь. Не его, случайно?

Она взглянула недоумённо.

— Кого, Гарика, что ли? С чего бы ему здесь оказаться? А, ты считаешь, что он кинется меня разыскивать… Успокойся, это исключено. Я с самого начала не обнадёживала его на предмет длительных отношений, так что тут всё по-честному. Просто сейчас его грызёт кобелиное самолюбие, но это временно. Он парнишка смазливый, попсихует денёк-другой и найдёт замену. Cебе по статусу.

И, естественно, не обошлась без шпильки.

— А ты трусишка, зайка серенький.

Славка нахмурился и сказал сердито:

— Никакой я не трусишка. И тебя я никому не отдам. Если надо, глотки рвать буду.

Лилия шутливо отстранилась.

— Какие туземные страсти! Спокойнее, кабальеро, обуздайте свои стремительные чувства и не пугайте даму.

Славка чертыхнулся себе под нос. Чуть остыв, пробурчал:

— И что ты за человек такой? Представляю себе, имей я твой характер… Да мы бы уже поубивали друг друга.

— Обижаться — удел слабых мужиков. А на меня обижаться вообще бессмысленно, я же предупреждала, что не сахарная. Так что будь стойким и невозмутимым, — сказала Лилия иронично-наставительно.

Через знакомую арку они зашли в парк. Сразу за входом развернули свои кострища шашлычники, здесь же мялись несколько валютчиков, местный бомжик-завсегдатай с заплывшей землистой физиономией бродил, стреляя мелочь, а далее, на полянке, двое горластых шаромыг разыгрывали немудрёный перформанс, нечто вроде викторины, собрав вокруг себя человек двадцать участвующих и зевак. Чуть в стороне, оставаясь внешне нейтральными, за этой дуриловкой зорко приглядывали в ожидании своей доли два милицейских сержанта.

Славка увлёк Лилию к ближайшей кафешке, торгующей фастфудом с картофельным уклоном, и выбрал наиболее приличное из имеющегося — грибной крем-суп и «гратен» в вакуумной упаковке.

— Из напитков — только сок, морс и пиво. Имеется водка, но из-под полы, — поведал он.

— Давненько я уличной рыгаловкой не разговлялась, — заметила она простецки, — ты уверен в съедобности того, что принёс? Не боишься за наше самочувствие?

— Палатка от московской сети, весь местный пищеторг крышует районный депутатик, он частный разнобой сразу жмёт к ногтю. Пока жалоб вроде не поступало.

— Хоть какая-то польза с депутатика. А мартини из-под полы тут случайно нет?

— Хорошая шутка, — усмехнулся Славка, — за мартини мы в «Элладу» заскочим. А если все столики будут заняты, я у Равиля целую бутылку возьму. Будем дома пировать.

— Широкая душа? Слав, я давно хотела спросить: у тебя как с финансовой составляющей? И вообще, сколько сейчас платят рабочему классу? Повторяю, обузой быть не собираюсь, но иногда у меня случаются недешёвые капризы.

Славка вспомнил её наряды, явно не с барахолки, разнообразные парфюмерно-косметические пузырьки, выстроенные на трюмо в спальне, навороченную широкоэкранную «нокию»…

— Есть желание соврать, да не вижу смысла. Вот сколько стоит твой мобильник, такая у меня примерно зарплата. Тысяч двенадцать, иногда добавляют что-то, типа премию.

Лилия машинально достала телефон, повертела его в руках и улыбнулась краешками губ.

— Понятия не имею, сколько он стоит. Мне его подарили. Так сколько, говоришь, двенадцать тысяч? В месяц?

— Именно так, — вздохнул Славка, — и подозреваю, что мой статус безнадёжно рухнул в твоих глазах. Да, я понимаю, что в Москве такие зарплаты получают разве что дворники-узбеки, но здесь не Москва. Здесь замкадье, причём дальнее. Подожди-ка, а почему тебя удивляет такая зарплата? В деревне Лошкарёво, например, что — зарабатывают больше?

Лилия быстро взглянула на него и задумчиво сказала:

— Мне глубоко плевать, какой у кого статус, мне другое интересно — как у наших буржуинчиков, захлёбывающихся шальными деньгами, хватает совести платить людям, производящим их богатство, вот это… Это ведь не зарплата, а так, пособие по нищете.

— Согласен. У нас в стране как всегда — всё наоборот: зарплата у меньшинства, а у всех остальных — прожиточный минимум. Мы тут недавно в цеху подбили на калькуляторе примерные доходы и расходы нашего московского хозяина за один рабочий день. Так вот, комсомольский филиал — а в области есть ещё один плюс головная фабрика в Москве — в день выдаёт товара на два-два с половиной миллиона. На дневную-же зарплату уходит примерно двадцать пять тысяч. Да, есть ещё расходы на электроэнергию, есть некоторая взяткоёмкость процесса, есть налоги, которые он максимально срезает за счёт различных ухищрений. И всё равно выходит дикая разница. Повторяю — это навар только с одного маленького филиала с коллективом в сорок два человека. В день. Ну и как тут не иметь автопарк из иномарок под сто тысяч баксов каждая и не мотаться на Бали да Сейшелы трижды в год?

— Так ему само государство создало такие условия, нагромоздив египетскую пирамиду законов, поправок и подзаконных актов, а следовательно — обходных тропок. Отчего-же не пользоваться? Налоговая делает вид, что верит туфте, что ей предоставляют, барыга делает вид, что платит зарплату, а вы делаете вид, что работаете. А может, как говорят юмористы, им не завидовать надо, а жалеть? Вот грянет какой-нибудь финансовый обвал, или, не дай бог, до очередного бунта дело докатится. Кто-то да зазевается, не успеет на самолёт…

— А во избежание брожений и бунтов всегда найдётся непогрешимая и руководящая, которая назначит стрелочников, укажет на отдельные недостатки и направит на единственно верный путь, — сказал Славка, — да чёрт с ней, с политэкономией этой, что-то нас не туда занесло. Поганая тема, давай лучше о чём-нибудь другом.

— Это да, наша любимая забава — воздух потрясти да калькулятором пощёлкать, бурля праведным негодованием на чужие миллионы. Так что, ты хочешь сказать, не в деньгах счастье?

— В любви оно. Не нами придумано, — быстро нашёлся Славка.

— Пустозвон ты. Любовь и безденежье вместе долго не живут, — чуть подумав, заметила Лилия, — вокруг нас мир несчастных эгоистов: алчные бабы, стремящиеся продаться подороже, и ленивые мужики, не способные либо не желающие их покупать.

— Ну, это как посмотреть. Вон папуасы с папуасками обитают на своих островах безо всяких денег. Ничего у них нет, одни кокосы. А любовь есть.

Она тихо рассмеялась.

— Слушай, ты, папуас. Возьми пару морсов. Вот это, в аэрофлотовской упаковке, было вполне съедобным, я ожидала худшего, только слегка пересолено.

Вернувшись с двумя стаканами клюквенного напитка, Славка заметил, что Лилия с угрюмым интересом наблюдает за оживлённой полянкой, где понемногу разгорался нездоровый азартный галдёж.

— Вот ещё загадка — почему наши люди так обожают быть одураченными? Риторика… Получают голимые гроши, именуемые по недоразумению зарплатой, и с нетерпеливым азартом дарят их всякой скользкой шушере. Какая-то особая, сугубо российская разновидность духовного мазохизма. Никто и ничто не в силах остановить их в этом порыве, — сварливо пофилософствовала она и отвернулась.

В глубине парка прошелестело, и в темнеющее небо взмыл многоцветный фейерверк. Через короткое время с той стороны донеслись нестройные крики «горько».

— Во дают, — удивился Славка, — впервые вижу, чтобы в парке свадьбы играли. Лиль, ну ты чего такая грустная? Может, пойдём на карусели покатаемся, детство вспомним.

— Не хочу.

— А чего хочешь?

— Сама не знаю. Мартини хочу.

— Хорошо, скоро будет мартини. Только давай сходим до этой гулянки, хочу глянуть на новобрачных.

Свадьба гуляла под здоровенным шатром, людей было не слишком, человек тридцать. Звенели ложки-вилки-рюмки, чавкали рты, кто-то обнимался, кто-то лобызался. Славкиных ровесников здесь почти не было, только молодёжь восемнадцати-двадцати лет, сгруппировавшаяся вокруг молодожёнов, и пожилая публика, обосновавшаяся на другом конце длинного стола. Седой дядька обнимал баян, покачиваясь на пеньке словно маятник, и исторгал из инструмента что попало в режиме нон-стоп: танго «компарсита», вальс «амурские волны» и даже «мурку».

Лилия вдруг остановилась, провела руками по лицу и глухо пробормотала:

— Вот сволочь…

— Кто сволочь?

Она схватила Славку за локоть.

— Никто… Пойдём назад. Кажется, он здесь. Вот уж не ожидала, наверное, ты накликал.

— Гарик?

— Да. Хорошо, что он спиной к нам сидит. Во всяком случае, шевелюра очень похожа.

Они развернулись и направились к выходу, но у Славки осталось подозрение, что Лилия соврала. Если бы студент собирался на чью-то свадьбу, да ещё в соседний посёлок, она бы наверняка знала. Очень похоже, заметила какого-то другого субъекта, встреча с которым в данный момент нежелательна.

Вдоль Центрального километровой гирляндой зажглись фонари, цокали женские каблучки, и в густом сумеречном полумраке висела вечерняя многоголосица. Компания молодёжи кучковалась возле пивнушки под названием «Гамбринус». Выкрики, хохот, чьё-то посвистывание… Брякала об асфальт опорожненная тара, летели во все стороны, рассыпаясь искрами, окурки. На противоположной стороне в свете фонаря две обнявшиеся полупьяные девицы, забравшись с ногами на лавку, исполняли дуэтом «чита-дриту», а третья чуть поодаль истошно вопила во тьму сквера, где просматривалась среди деревьев одинокая кабинка биотуалета:

— Танька, сука, ты скоро там? Я щас обоссусь!

Из парка за спиной вылетела и лопнула в небе очередная шутиха, толпа заревела и засвистела.

Когда Славка с Лилией приблизились, девки замолкли и воззрились с наглым любопытством. Подавшая голос первой оказалась неоригинальна.

— Молодой человек, а как у нас насчёт сигаретки?

— Некурящий я, девушки, — как можно радушнее ответил Славка, не сбавляя шаг и на всякий случай взяв Лилию за руку.

— Его, кажется, Слава зовут, — развязно сказала вторая, коротко стриженая блондинка с хриплым голосом и рыбьими глазами, — а эту тёлку я что-то не припоминаю. Слышь, а кошёлка твоя тоже некурящая?

Лилия напряглась, но Славка крепче сжал её руку и буквально потащил прочь. Вслед донеслось ещё что-то обидное.

— Да отпусти, что ты в меня вцепился, — возмутилась она, когда они отошли чуть дальше.

— Побоялся, что безобразничать начнёшь, — усмехнулся Славка, — я уже уяснил, что натура ты вспыльчивая.

Лилия хмыкнула, покачала головой, но ничего не ответила. Вспомнив о чём-то, поспешно полезла в сумочку и достала «нокию».

— Надо включить, думаю, ненаглядный уже успокоился.

Экранчик засветился, и она с озабоченным видом принялась нажимать кнопки. Славка решил полюбопытствовать, заглянул через плечо, но Лилия, не оборачиваясь, отстранила его вытянутой рукой. Славка демонстративно отвернулся и даже отошёл на пару шагов, сунув руки в карманы.

— Добрый вечер… Да вот, пришлось отключаться, личные неувязки… Хорошо, там же, в двенадцать, у входа в авторынок. Я утром дополнительно перезвоню.

— Ты завтра куда-то собираешься? — поинтересовался Славка, когда они двинулись дальше.

— Да, ненадолго. До вечера вернусь, — коротко ответила Лилия, зябко поводя плечами.

— Может, наконец, обменяемся телефонами?

— Конечно. Только давай завтра, я сим-карту, наверное, всё-же сменю.

— В Москву поедешь?

— Да.

— Я с тобо…

— Нет! Слава, не будь назойливым, мы, кажется, уже говорили на эту тему.

Без всякого перехода вдруг поинтересовалась:

— А ты давно здесь живёшь, в этом вашем Комсомольске?

— Н-ну, с тех пор, как в школу пошёл. Лет с семи.

— То есть знакомых много?

— Как видишь, знают даже те, кого я не знаю. А друзей, в общем-то, нет. Друзей нынче иметь вредно, — заметил Славка.

В её небрежном любопытстве таилась некая подоплёка, но выпытывать что-либо бесполезно — всё равно спрячется за панцирем глухонемоты и лишнего не скажет.

«Эллада» мерцала разноцветными неоновыми огоньками, у входа, как ни странно, было безлюдно, лишь местный качок по прозвищу Герасим, приятель хозяина кафе и по совместительству добровольный вышибала, в одиночестве дул пиво, опёршись широченной спиной о косяк. Славка кивнул ему и осведомился:

— Как там с местами, пипла много сегодня?

— Порядочно, — обронил Герасим, — но пара столиков должна быть.

Бар гудел, словно пробудившийся улей, Равиль суетился на своём капитанском мостике, проворная его помощница порхала по залу, справа от стойки на небольшой круглой площадке теснились, колыхаясь в танце, несколько обнявшихся пар. Свободным оказался лишь один столик, в самом дальнем углу. Здесь было темновато, но относительно тихо, так как акустика не давила на голову и можно разговаривать спокойно, а не орать друг другу в ухо.

За столиком позади Славки грянул взрыв хохота. Делая вид, что высматривает официантку, он не спеша обернулся и бегло оценил соседскую компанию. Компания, признаться, ему не глянулась. Там развалились за столом трое уже прилично поддатых типов, одного из которых Славка смутно помнил, в прошлом году недолго ошивался у них в качестве грузчика. Четвёртой присутствовала дебелая тётка с крашеными в каштановый цвет волосами, возрастом около сорока. Объёмные буфера, словно футбольные мячи, пёрли наружу из-под вульгарного, чуть не до пупа, декольте. А один из этих сальных козлов нахально пялился на Лилию, что Славке не глянулось особенно.

Лавируя меж столиками, приблизилась официантка.

— Вообще-то я уже наелась. И насчёт мартини, конечно, пошутила, — призналась Лилия, изучая меню, — на самом деле я его не очень… Так что по коктейлю, и хватит. Ого, неужели! У вас тут и «брэмбл» имеется? Скажите, а какой джин вы используете в этом коктейле?

— «Сердце льва», как и полагается, — не растерялась подручная Равиля.

— А ежевичку сверху кладёте?

Официантка изобразила игривое сожаление.

— Н-ну, в мае с ежевикой напряжёнка. Малину или вишню, по-разному…

— А с малиной в мае не напряжёнка, значит, — заметила Лилия чуть сварливо, — ладно, давайте ваш «брэмбл», оценим на свой деревенский вкус.

— Ну, мне вашу деревенскую вкусовщину понять сложно, — вставил Славка, — соточку «абсолюта», пожалуйста.

Лилия внимательно посмотрела на публику у Славки за спиной.

— Давай ещё по десерту, на твоё усмотрение, и достаточно. Возможно, засиживаться не придётся.

— Поведайте нам, а вот «паризьен» — это что такое? — поинтересовался Славка, глядя в меню.

— А это десерт такой, пирожное и мороженое в одном флаконе, можно сказать. Шоколадное суфле со сливками и марципанами, подаётся охлаждённым. По желанию можем слегка присыпать ванилином или корицей, — протараторила любезная равилева помощница, — не пожалеете, вкус изумительный.

Ещё бы он был неизумительный, возмутился про себя Славка, двести пятьдесят за штуку, рехнуться можно.

— Несите и «паризьены»… И два капуччино.

Официантка кивнула, черкнула в блокнотик и развернулась, но Лилия её остановила.

— Когда принесёте, рассчитайте нас сразу.

— Как скажете.

Устремилась в обратном направлении, увильнув мимоходом от чьей-то бесцеремонно протянутой грабки. Лилия смотрела в зал, освещаемый бликами цветомузыки, с оттенком лёгкой брезгливости и скуки и, как обратил внимание Славка, при каждом открытии-закрытии входных дверей неизменно бросала туда взгляд.

— И всё равно меня не оставляет мысль, что ты кого-то ищешь, — нарушил он молчание.

— Это хорошо. Хоть какие-то мысли тебя не оставляют, — немедленно съехидничала Лилия.

— О, мыслей у меня много. А вопросов ещё больше, — ответил Славка.

— И конечно, по поводу моей персоны.

— А как же. Родилась в дальней глухомани, из школы вышла с блестящим аттестатом, но подалась не в столицу, как все умные девочки, а на подмосковные задворки. Зачем, с какой стати? Кочуешь по съёмным квартирам, с одним чемоданом. Странно это всё, неправильно как-то.

Он сознательно её провоцировал, конечно-же рискуя нарваться на очередную словесную оплеуху.

— Всё сказал? Любопытной Варваре на базаре помнишь что оторвали?

Лилия смотрела, недобро сощурившись, Славка уставился в ответ с упрямым видом.

— Ну хорошо, раз тебе это так интересно. Всё равно достанешь со своим глупым любопытством…

Подскочила официантка с небольшим круглым подносом, ловко выставила заказанное на столик, пробормотала что-то вроде «приятного аппетита».

— Сколько с нас? — поинтересовался Славка.

— Э-э, ровно тысяча сто, — не моргнув глазом, отозвалась она, автоматически приплюсовав чаевые к счёту. Славка, уже знакомый с местной методикой, отстегнул купюры, но сверху не дал ничего.

— Вот гляжу и думаю, к чему этому хмырю такая чудная козочка? Нет в жизни справедливости.

Сказано было вполголоса, но с явным расчётом на славкины уши. Вслед за этим второй персонаж выдал по их адресу такую пакость, что Славка непроизвольно сгрёб пальцами скатерть. Гнусь, быдло, червь помойный. Эту слюнявую пасть следовало немедленно прихлопнуть. Если станет шумно, Герасим подскочит, подсобит. Славка начал медленно поворачиваться, но Лилия тут-же шлёпнула его по руке.

— Сиди ты спокойно, не уподобляйся. Они же только этого и ждут.

— Алексей-алёшенька-сынок! Как тебе не стыдно? — взвизгнула каштановая шмара с пьяной весёлостью, — не приставай к людям. Тебе меня мало, что ли? Р-ревную!

Славка цапнул «абсолют», воткнул в себя залпом. Лилия спокойно потягивала через соломинку коктейль, смотрела с насмешливым сожалением.

— Не стоило мне с тобой появляться на просторах вашей козолуповки. Похоже, начинаю притягивать неприятности.

Водка опалила внутренности. Немного успокоившись, Славка произнёс:

— Нас не очень любезно прервали, ты ведь хотела что-то сказать?

— По поводу моего непорочного детства я тебе мало что могу сообщить, — проговорила она, помешивая соломиной в бокале, — я уже говорила, что родителей у меня нет. Ничья я, найдёныш. Подобрали вот у порога деревенские дядя Вова с тётей Алёной, дали имя-отчество и вырастили, как могли.

— Ну уж «как могли», — усомнился Славка, — хорошая дочка выросла, умница. Золотую медаль за учёбу не каждому дают.

— Да что ты пристал к этой медали, — отмахнулась Лилия, — за круглыми пятёрками я никогда не гналась. Просто учёба давалась легко, вот и всё. А может, и с учителями повезло.

— Во сколько же лет тебя… нашли?

— Говорят, на вид года три было. Я ведь не помню.

— И где сейчас твои дядя Вова с тётей Алёной?

— Погибли они, — помолчав, хмуро ответила Лилия.

— Вот как… Давно?

На этот раз молчание оказалось более долгим.

— Какое это имеет значение? Где-то после моего выпускного, в начале июля. Корова у них пропала, пошли её искать, — Лилия смотрела куда-то в сторону, — непогода была в тот день. Корова вечером сама прибежала, а их только на следующий день на берегу речки нашли, под обрывом. Похоже на то, что сорвались в сумерках.

— И что потом было?

— А ничего. После похорон мне пришлось уехать оттуда.

— А жильё кому осталось?

— Откуда я знаю? Родственникам, наверное. Послушай, давай закончим, мне неприятно это вспоминать. Я начинаю врать, а это у меня всегда плохо получается.

Она зябко поёжилась, будто в помещение вдруг ворвался холод, и вновь устремила отрешённый взгляд в глубину зала.

— Угощайся «паризьеном», Лиль, не хмурься. Ты целый день какая-то напряжённая, невесёлая, — проговорил Славка.

— Угу, вот сейчас «сердечного льва» добью, закривею и повеселюсь на славу, — сказала Лилия, вновь посмотрев ему через плечо, и грустно усмехнулась.

— Я ведь тоже сирота, — сказал Славка, принимаясь за десерт, — твои хоть похоронены, а у моих и могилы нет. Исчезли, пропали без вести в экспедиции.

— Это как так «исчезли»? — спросила она с вялым интересом.

— А вот так, загадочно и непонятно. В геологоразведке они работали, а экспедиция в прошлом году была. Кстати, на севере Урала пропали, не исключено, что в ваших краях…

Он помолчал, пробуя пирожное на вкус.

— Ты знаешь, этот «паризьен» и правда неплох.

Наткнувшись на её взгляд, вопросительно поднял брови. Лилия смотрела в упор и словно бы насторожённо, без прежнего безразличия.

— А ну-ка, поподробнее… Когда и, главное — где именно?

Славка открыл было рот, но слева внезапно накатила табачно-водочная волна. Над столиком нависла мосластая долговязая фигура. «Алёшенька-сынок» или кто там из них не выдержал и пошёл-таки на абордаж.

— Дэвушка! Вы так-кая грустная, так-кая задумчивая, что я, глядя на вас, сам гатов заплакать, — понесла комплиментарный понос фигура. С придыханием и почему-то с кавказским акцентом, видимо, предполагая, что от данного факта «дэвушка» мгновенно слетит с катушек и кинется на шею.

— И поскольку развлечь вас некому, то позвольте пригласить…

Долговязый произвёл картинный жест в сторону танцпола. Спутник «дэвушки» для этого птеродактиля не существовал вовсе — так, приложение к стулу, одушевлённая деталь интерьера. Оглохнув от бешенства, Славка не успел ничего предпринять, потому что Лилия сделала ему предупредительный знак и тут же с ядовитой улыбкой обратилась к нежданному ухажёру.

— Мужчина, вы потрясающе вежливо прервали наш разговор… Ну да ладно, я не в обиде. По поводу танца разрешите хотя бы с мужем посоветоваться.

Мосластый милостиво соизволил разрешить. Сюрприз насчёт мужа не произвел на него ни малейшего впечатления. Лилия подалась через стол к Славке, и только теперь стало заметно, что она буквально белая от гнева, глаза по-кошачьи округлились, и вообще в выражении лица появилось что-то очень нехорошее, так что у Славки даже заныло под ложечкой.

— Не вздумай устраивать сцен, — прошипела она, — добивай свой десерт и иди к выходу. Я недолго, спляшу с этим верблюдом и подойду.

Оставшись в одиночестве, Славка машинально запихнул в себя остатки ставшего вдруг пресным «паризьена», заглотав попутно оба остывших капуччино, стараясь не вслушиваться в пьяные матерки и хохотки за спиной. Стряхнув мутное оцепенение, поднялся и повернулся к выходу. Покосился на соседей: двое дружков лыбились в сторону танцплощадки, а каштановая дама никого уже не ревновала, молча лупала накрашенными глазами в пространство в отчаянных попытках на чём-либо сфокусироваться.

— Никогда и ни за что! — выпалила она вдруг кому-то воображаемому и пристукнула кулачком по столу. Звякнула посуда. Добавила с горечью, с пьяной слезой: — Мущщины, где ваша гордость, вас же за дураков держат! Тоже мне, гигимоны, блин…

Славка двинулся мимо и, сам не зная зачем, громко и внятно произнёс избитую сентенцию:

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Через несколько секунд вслед долетело запоздалое:

— А это ты кому, мужик?

Перед выходом Славка обернулся, и от увиденного его замутило. Лилия форменным образом висела на шее у новоявленного воздыхателя, и, видимо, рассказывала ему что-то чересчур забавное, потому как выражение морды лица у того было — не передать словами. Клиент скорбного дома, сбежавший по недосмотру персонала. Имбецил Блаженный, застигнутый врасплох Высшим Знанием.

Виски у Славки горели, он заставил себя отвернуться и быстро осмотрел зал, страшась поймать любопытные либо сочувствующие взгляды знакомых — свидетелей его сегодняшнего позора. По счастью, таковых пока не наблюдалось.

— Девки, гляньте — во дебил!

Он вновь скосил глаза к танцполу и сразу отметил абсолютную неправильность происходящего. Лилии не прежнем месте уже не было, с хмурым и напряжённым лицом, споро, но без особой спешки, она продвигалась по периметру зала в направлении выхода. Четверо девчушек, расположившихся за ближайшим столиком слева, дружно прыснули, а из-за столика справа грянуло молодецкое, в три глотки, ржание. На площадке посреди танцующих творилось дивное представление, не сказать комичное, а скорее омерзительное. Скоропостижный лилин кавалер производил действия, сходные с теми, что посетители зоопарков изредка наблюдают у клеток с обезьяньими самцами. Отцы семейств гыгыкают себе под нос, а благовоспитанные мамаши, брезгливо морщась, прикрывают своим чадам глаза и спешно тащат прочь.

Динамики извергали вкрадчивую ретро-эротику из девяностых, а долговязый недоумок, счастливый и беспечный, увлечённо приплясывал со спущенными до колен штанами, болтая эрегированным хозяйством из стороны в сторону. Мало того, он ещё и приглашающие жесты делал куда-то в зал. Хихикая, парочки торопливо покидали танцпол, а Равиль, замерев за стойкой, криво усмехался в мобильник. Наверняка посылал sos Герасиму. Да уж, такой рвотный стриптиз «Эллада» за свою недолгую историю наблюдала впервые.

— Пошли отсюда, — Лилия дёрнула Славку за рукав и выскользнула за дверь.

Выскочив вслед за ней на улицу, Славка замешкался, высматривая вышибалу, но Лилия цепко схватила его за руку.

— Уходим!

Поспешая следом, он обескураженно выдавил:

— Я, конечно, умиления к нему не испытываю, но это было довольно жестоко. И ты ещё будешь мне утверждать…

— Я просто предложила ему полюбить всех баб в этом заведении. И знаешь, он почему-то оказался не против, — перебила его Лилия без улыбки, — терпеть ненавижу, когда меня вот так, как последнюю дешёвку…

Они успели отойти от бара метров на тридцать, когда позади с шумом распахнулись двери.

— Эй, алё! А ну стоять! — синхронно проревели две глотки.

Бросив и своего опарафинившегося кореша, и гетеру-собутыльницу переспелого возраста, оба-двое, довольно рослые ребятки, целеустремлённо топтали асфальт, настигая удаляющуюся парочку. Всё-таки не обошлось, мирно уйти не удастся.

— Лиль, беги куда-нибудь! — крикнул Славка.

Неизвестно, что будет лучше — разделятся нападающие или кинутся на него одного.

— Ещё чего, — буркнула она и шагнула чуть в сторону.

В драках Славка был не великий мастак, да и давненько уже не приходилось попадать в переделки с рукопашной. Тот же Палыч за стаканом иной раз поучал: — Не могёшь руками — решай дело миром. А покалечишь какое-нито дерьмо — и посадят. А за что сидеть-то, спрашивается? Обидно. Я, Слав, по молодости знаешь какой мордобоец был? Пару раз точно на статье висел. А нынче вот тихий и беззубый.

Атакующие избрали первый вариант. Тот, что оказался поближе, бросился на Славку, второй метнулся к Лилии. По счастью, агрессор был слишком пьян и не скоординирован, да ещё запнулся за что-то ногой. Славка отшатнулся, но литой кулак всё-же зацепил его по подбородку, да так, что заныли зубы. По инерции противника развернуло чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и Славка вложил всю злость в удар правой ему в челюсть. Боли он в горячке не почувствовал, но рука мгновенно онемела. Его визави крякнул, раскорячился, но на ногах устоял, вновь попёр кабаном, и Славка, не надеясь на свою левую, дальше действовал как заправский футбольный форвард, что головой замыкает прострел с фланга. Не удержался, сам плюхнулся рядом с поверженным на четыре точки и тут же вскочил, опасаясь, что тот попытается сграбастать длинными руками.

Обернулся. Лилия, чуть покачиваясь, сидела на корточках, закрыв лицо руками. А вот второго рядом не видать, он был уже далековато, он убегал, двигаясь по странной зигзагообразной траектории, и похож был на оживший вентилятор, потому что безостановочно отмахивался руками, словно его атаковал рой разъярённых шершней. Что же он удирает-то? — мелькнула мысль, и тут же пронзила другая, жуткая, — наверное, ножом ткнул…

Славка кинулся к Лилии. Только тут он расслышал, как с другой стороны улицы, невидимая в темноте, некая гражданка надрывно комментирует с безопасного расстояния.

— Это что ж такое, как вечер — ни пройти, ни проехать… хулиганьё… милицию надо вызвать!..

Лилия встрепенулась и подняла голову. На её бледном лице Славка различил одни только тёмные глаза.

— Какая ещё милиция? Пойдём, уходить надо…

Она встала и, держась за Славку, неверными шагами двинулась куда-то, не разбирая дороги. Не раздумывая, он подхватил её на руки. Позади сопел, шурша по гравийной обочине, нокаутированный соперник.

— Что, что он тебе сделал? Ударил? Говори, не молчи.

— Да не переживай ты, — отмахнулась Лилия, — даже не коснулся. Просто слабость напала.

Она вдруг принялась озабоченно вертеть головой.

— Уходи с улицы, нас люди видят. Давай дворами.

Славка пересёк проезжую часть и нырнул в проход между домами. В темноте зацепился ногой о бордюр, от неловкого движения руку пронизало болью, он зашипел и едва не уронил свою ношу. Лилия соскочила на землю.

— Ну а с тобой-то что?

Славка стоял, часто моргая, привыкая к темноте. Голова гудела, рука висела, саднил подбородок, и в глазах до сих пор плавали жёлтые круги.

— Не рассчитал сдуру, челюсть у этого урода чугунная. Рука теперь как не своя.

— Тоже мне драчун. Ещё неизвестно, кто из вас больше пострадал.

Она была ещё слаба, но уже пыталась подтрунивать. Всмотрелась в темноту двора.

— Вон там, в центре, качели стоят. Пойдём присядем, дух переведём.

Уму непостижимо, как она в такой тьме что-то вообще разглядела. Качели оказались широкие, удобные, на цепях, сработанные из старинной гнутой скамьи. Лилия молча помассировала опухшую славкину конечность, нажала на какие-то точки, затем приказала пошевелить пальцами по очереди. Наконец оставила её в покое.

— Ерунда, просто ушиб. Не мешало бы компресс на ночь.

Славка обнял её и произнёс с томным сожалением:

— А я думал, ты мне опять терапию устроишь.

— Индюк думал… — проворчала Лилия автоматически. Повернула голову к нему, их губы почти соприкасались.

— Мне самой сейчас терапия требуется.

Славка бережно поцеловал её.

— От тебя так вкусно пахнет джином.

— А от тебя так вкусно водкой…

Он поперхнулся, но продолжил свою линию, понемногу давая волю рукам.

— Терапия, говоришь, требуется? Так погнали домой. Пять минут ходьбы, и лечение — аж до утра.

— Пошляк. Кто о чём, а голый о сауне. Я совсем не это имела в виду.

Они помолчали, меряясь взглядами в темноте, и Славка решился перевести разговор на более серьёзные рельсы.

— Знаешь, Лиль, может, ты и считаешь меня лопушком да валенком, но вот дураком, надеюсь, не был никогда. Догадаться обо всём ведь несложно, тем более, когда это происходит на твоих глазах… С какой стати тот, второй храбрец, ударился вдруг в панический драп? Стометровка с препятствиями, любо-дорого было смотреть. А этот… танцор диско? Эксклюзивное зрелище, разговоров — на месяц! Это как так?

Она не ощетинилась привычно и не отпарировала ядовитыми репликами. Откинула голову ему на руку, смотрела на унизанную звёздами лиловую бездну и даже принялась тихонько напевать себе что-то под нос.

— Тут напрашивается вопрос в другой плоскости… — осторожно продолжил Славка.

— Не умничай, тебе это не идёт, — устало сказала Лилия, — говори проще.

— Надеюсь, мне такие фокусы не грозят? Ну, ты понимаешь, о чём я. Вот разозлю тебя чем-либо и буду потом плясать посреди улицы без штанов, как этот дурень в баре.

Она повернулась и сказала задумчиво:

— Мне начинает казаться, что у вас здесь с наступлением темноты происходит массовая дебилизация населения. Такое впечатление, что за весь вечер я не видела ни одной вменяемой рожи. Вот и ты туда же…

— Лиль, я тоже кое-что заметил — ты мастер уводить разговор в сторону. Но я говорю о серьёзных вещах, — Славка начал горячиться.

— Ну-ка тихо! — жёстко оборвала она его, — здесь, кроме нас, ещё уши имеются. Дом напротив, второй этаж…

Славка вгляделся и различил на чьём-то балконе красноватый огонёк сигареты.

— Ты как себя чувствуешь? Причина недомогания — именно в этом?

— Несложно догадаться, умник. Я очень не люблю так делать, но изредка приходится. Ладно, пошли, — Лилия спрыгнула с качелей, — холодно становится.

Они пересекли двор наискосок и выбрались на тускло освещённую Мелиоративную. Фонари здесь горели через один, и было практически безлюдно.

— Удалишься от Москвы на каких-то полсотни километров, и приземляешься на другую планету, — заговорила Лилия, — марсиане вокруг. Люди, конечно, тоже есть, но как-то всё больше гуманоиды попадаются.

— Ну уж, не обобщай так, — вступился Славка, — нормальный тут народ, просто от скуки звереет, от безделья.

— Ага, добавь ещё — отсутствие жизненных ориентиров, вседозволенность, мужицкое пьянство, бабская распущенность… Для скотского поведения всегда найдётся миллион оправданий.

— Не любишь ты людей. Злюка.

— А с какой стати я их любить должна? Уважать — кое-кого — уважаю, но любить — увольте. Времена всеобщего плакатного братства давно закончились.

На могильную тьму славкиного подъезда Лилия, в отличие от своей предшественницы, никак не отреагировала, спокойно поднималась по ступенькам, ориентируясь, словно кошка.

— В той забегаловке было прилично народу, вспомни, видел ли нас кто из твоих знакомых. Только хорошо вспомни, не торопясь.

— Были лишь малознакомые, это точно, — ответил Славка уверенно, — а что?

— Мало хорошего. Можно не сомневаться, кто-нибудь успел заснять этот кордебалет. Не знаю, Слава, будешь ли ты в восторге, — сказала она у двери, пока он копался с ключами, — но вряд я ли смогу жить в вашем посёлке. Опять чемодан собирать придётся.

Лилия вздохнула, но Славке почудилась лёгкая её неискренность в ожидании его реакции. Он пихнул дверь, протянул руку и включил свет.

— Лиль, у тебя что ни фраза, то какой-нибудь сюрприз. И чем тебе местная публика так не по душе?

— Публика здесь не при чём, и дело не в ней.

— Ну а что за капризы? Дубаков этих юродивых испугалась? Я и то их знать не знаю.

— Не городи чепуху, — Лилия скинула туфли, ногой выудила из-под тумбочки тапки, — хорошо, вопрос остаётся открытым, о причинах поговорим позже. Но в любом случае совместные прогулки здесь закончены.

Славка решил эту тему не развивать, согласно пожал плечами.

— Это было первое. Второе касается твоей внезапно возникшей пугливости. Помнишь моё мнение по поводу неуверенных в себе мужиков?

Славка кивнул с ухмылкой. Она так же манерно-иронично наклонила голову, скинула джинсовую курточку и вельможным движением бросила ему на руки.

— Вот и не забывай. Я в душ.

Подмигнула и скрылась в ванной. Славка прошёл в залу, разложил диван. Переоделся в спортивные штаны с футболкой, сел и уставился в телевизор.

Что за сумасшедшие дни настали! Что за женщина невероятная — то кипяток, то ледяная полынья. Девчонка ведь ещё — с паспортом, правда, дело тёмное — а рассуждения видавшей виды матроны с солидным жизненным стажем. Возможно, многое в ней притворное, наносное, но это, скорее всего, один из вариантов самозащиты, сохранение дистанции. Но эта невероятная выходка в «Элладе»…

«Дети индиго», пришло вдруг в голову расхожее в последнее время выражение. Может, она из них? Концентрация кретинов в обществе явно выросла, но и вундеркинды стали всё чаще объявляться. Или об этих умниках раньше замалчивалось?

Что бы означало это её подмигивание?

Тьфу, вот ты уж точно не вундеркинд. Такой-же дуболом, как те, из бара. Славка вскочил и направился к ванной. Осторожно взялся за ручку. Из-за двери доносился шум воды, а сама дверь на этот раз оказалась не заперта…

…Славка повернул голову и посмотрел на будильник: на дисплее светилось 2:45. Внизу, в гулкой темноте двора, вновь кто-то возился и бубнил, но подниматься и закрывать окно было совершенно неохота. Лилия уткнулась ему в плечо, изредка щекотала ресницами, и Славка догадался, что она тоже всё ещё не спит. Лихорадка чувств схлынула, они валялись на скомканной постели опустошённые, без сил, и лень было не только шевелиться, но даже думать о чём-либо. Только нега и лёгкая эйфория, как итог любовного марафона. И вместе со всем этим — странное, зыбкое, гнездящееся где-то на краешке памяти ощущение того, что эта женщина каким-то невероятным образом знакома ему. Но где, когда, и как это вообще можно вообразить?

Да нет — чушь, бред, все они в той или иной мере похожи друг на друга. В другое время и в другой обстановке он, может, и увлёкся бы раскопками в не столь уж обширной хронологии своих отношений с противоположным полом, и возможно, даже нашёл бы искомый объект, но сейчас — лень и ещё раз лень. Глупости. И спать охота — под покровом других воспоминаний, свежих и сладких.

…Проскользнув в дверь, он присел на край ванны, засмотревшись зрелищем, достойным объектива фотохудожника стиля «ню». Лилия стояла спиной к Славке, чуть изогнувшись, подставив лицо под душ, и остатки шампуня пенными струйками стекали ей на плечи. Лёгкий матовый загар равномерно, без полосок, покрывал её тело, и даже не сама непринуждённая нагота, а именно тот факт, что Лилия, по всей видимости, принимает солнечные ванны в чём мать родила, привёл Славку в состояние острого возбуждения.

Освободившись от одежды, он ждал, пока она обернётся, и в ванну не лез, боясь испугать своим неожиданным появлением, пока Лилия, по-прежнему не оборачиваясь, внезапно не прервала его эротично-эстетические грёзы.

— Ты долго ещё собираешься на меня пялиться?

Оказавшись лицом к лицу, они сразу же принялись ошалело целоваться, впившись друг в друга, как два вампира, и вода, поливающая сверху, нисколько им не мешала. Лилия едва доставала Славке до подбородка, и, недолго думая, она обхватила его за шею и приняла позу стриптизёрши на шесте. Всё закончилось за считанные секунды. Её возбуждение стремительно нарастало, но славкина катастрофа всё равно произошла чуть раньше, чем следовало. С рвущимся из груди сердцем, зажмурившись, он с ужасом ждал убийственного комментария.

Всё ещё часто дыша, Лилия смотрела на него полузакрытыми глазами, наконец произнесла с усмешкой:

— Ну ты наглец. Если считаешь, что это всё, то глубоко ошибаешься.

Гибким движением перегнулась назад и закрыла кран. Прижалась вновь и добавила:

— Не отпущу, не надейся. Марш в постель.

Они опрокинулись мокрыми телами на расстеленный диван, а уж там Лилия, не изощряясь в эротических изысках, а лишь весело шепча Славке в ухо умопомрачительно-сексуальные непристойности, вдохновила его на последовавший долгоиграющий подвиг.

Почувствовав его шевеление, она села на кровати и сказала полусонно:

— Слава, не знаю, как ты, а я в таких условиях спать не могу. Это не ложе любви, а свинарник. Принеси хотя бы свежую простыню.

Посапывая, перелезла через него, нашарила тапки и побрела в направлении ванной. Славка поисками тапок утруждаться не стал, прошлёпал к платяному шкафу босиком, плавая, словно космонавт в невесомости. Сбросил влажную после их тел простыню и застелил новую.

Вновь посмотрел на часы. Нет, не только любовью упивались они всё это время. Разговор был — ленивый, вполголоса. О чём-то она спрашивала, и он отвечал, причём охотно. Но о чём разговор? Почему-то никак не вспомнить, как ни старайся.

Подошедшая Лилия нацелилась было упасть на своё место, но он перехватил её и вновь привлёк к себе.

— О-о, нет! — простонала она, — на сегодня хватит. Пожалей себя и меня.

Взглянула на будильник и ужаснулась.

— Четвёртый час, утро уже! Ну-ка быстро спать.

Выскользнула из его рук, уткнулась носом в настенный ковёр и по привычке свернулась в клубок. Славка расправил одеяло и, накрывая её, прошептал ласково:

— Ты змея, сладкая и ядовитая. Гремучая змеюка.

Она согласно покивала в ответ и пробормотала невнятно:

— Спасибо на добром слове, вы настоящий джентльмен. Спокойной ночи… милый.

И уснула на полуслове.