Пределы автономии воли в корпоративном праве: краткий очерк

Александр Кузнецов, 2017

В книге раскрываются основания ограничения автономии воли участников хозяйственных обществ, показывается их роль в императивности отдельных положений корпоративного законодательства, а также проводится тезис о недопустимости обхода императивных правил посредством корпоративного договора. В ряде случаев, напротив, вопреки преобладающим в доктрине и судебной практике представлениям обосновывается диспозитивность норм. Также в книге ставится вопрос об изменении подходов к действию корпоративного законодательства во времени, дабы исключить повсеместное придание ему обратной силы. Книга может быть интересна научным работникам, преподавателям, практикующим юристам, а также обучающимся по юридическим специальностям.

Глава 3

Общая презумпция и обоснование ограничения автономии воли в корпоративном праве

Исходной точкой всех исследований пределов автономии воли с неизбежностью является выяснение того, обладают ли в принципе участники корпоративных отношений автономией воли, т. е. возможностью самостоятельно решать вопрос о вступлении в эти отношения и определять их условия.

Догматический ответ на этот вопрос с точки зрения российского права, казалось бы, не должен вызывать долгих размышлений. Корпоративные правоотношения представляют собой разновидность гражданско-правовых (п. 1 ст. 2 ГК РФ), общими признаками которых выступают равенство, автономия воли и имущественная самостоятельность участников.

Конституционный Суд РФ в своих актах неоднократно указывал на то, что реализуя право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ), каждый может распорядиться своими способностями и имуществом разными способами, к числу которых, в частности, относится самостоятельная экономическая деятельность, осуществляемая индивидуально или совместно с другими лицами на основе свободного выбора ее сферы, в том числе путем создания коммерческой организации как формы коллективного предпринимательства^[68]. Участники хозяйственного общества, осознанно избрав такую форму реализации права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, как коммерческая организация и участие в ее деятельности своим капиталом, самостоятельно принимают на себя и бремя заботы о собственном благополучии^[69].

Разнообразные намеки на дух свободы в корпоративном праве заметны и в других актах Конституционного Суда РФ, вплоть до признания того, что «действующее правовое регулирование… учитывает природу хозяйственных обществ как организаций, основанных на экономическом самоопределении граждан и саморегулировании»^[70].

Однако российская практика, можно даже сказать традиция прочтения закона, такова, что любое правило трактуется как императивное^[71], т. е. занимается кардинальная позиция презумпции императивности корпоративного законодательства.

На наш взгляд, все это является следствием сверхпозитивистского подхода к праву, доминирующего в России, а также того, что, как увидим далее, разнообразные доводы в пользу ограничения автономии воли в тех или иных случаях способны превратить эту сферу в «минное поле» исключений. Следовательно, с точки зрения правоприменения можно получить совокупность норм, «сложных для использования». Естественным стремлением частных лиц в таких условиях становится избежание рисков, т. е. пока законодатель прямо что-то не разрешил или в отношении этого не высказался высший суд, безопаснее считать, что такое поведение не допускается.

Зарубежные авторы также отмечают ряд причин, по которым корпоративное право воспринимается преимущественно как императивное, выделим среди них следующие: 1) технократические (у частных лиц нередко создается впечатление, что корпоративное право — это сложная материя, в ней способен разобраться только законодатель, который наверняка все продумал, тогда как стороны отношений воспринимаются как не обладающие достаточным экспертным знанием, чтобы выбрать подходящее регулирование; считается, что доктрина и законодатель находятся в лучших условиях, чтобы формулировать надлежащие правила, — это так называемый элитизм законотворческого процесса); 2) патерналистские (склонность толковать как императивные правила, защищающие, во-первых, миноритариев от большинства, во-вторых, всех участников (акционеров) от менеджмента, закрывая глаза на то, что такие правила принимаются по воле участников (акционеров)); 3) наличие в законах оговорок «если иное не предусмотрено уставом», что толкуется a contrario как доказательство того, что в их отсутствие законодатель не предполагал возможность отступления от правил^[72].

Несмотря на трудности практического или, даже можно сказать, психологического плана, на наш взгляд, едва ли они могут стать оправданием для отступления от конституционно признанной свободы предпринимательской деятельности, не говоря уже о том, что, как указывалось в начале работы, признание автономии воли и вытекающей из нее презумпции свободы основано на философско-правовых (свобода как естественное состояние человека) и утилитарных доводах (свободно выстраиваемые частными лицами отношения ведут к наиболее выгодному для них, а значит, для общества и государства в целом результату), справедливых и для корпоративного права.

Однако это является лишь первым шагом, поскольку далее предстоит выяснение пределов этой свободы^[73].

§ 1. Бессрочность корпоративных отношений и ограниченная рациональность участников (акционеров)

1. Одним из наиболее важных и убедительных аргументов выступает то, что отличает корпоративные правоотношения, — их бессрочность, а значит, потенциальная неопределенность развития событий, которая обусловливает неспособность лиц, вступающих в эти отношения, прогнозировать долгосрочные последствия принимаемых ими решений, вследствие ограниченности когнитивной способности человека прогнозировать будущие риски, а также иных факторов: например, рациональное желание игнорировать обдумывание малореальных событий, излишний оптимизм на начальном этапе общего дела^[74]. Иными словами, бессрочность, которая в договорном праве встречается скорее как исключение, в корпоративном праве — повседневность. При этом можно отметить, что обсуждаемый фактор релевантен как для непубличных, так и для публичных компаний.

По этой причине некоторые авторы отмечают, что отдельные положения закона должны рассматривать как императивные, в частности следующие: 1) о защите разумных ожиданий участников корпорации и о фидуциарных обязанностях^[75] (российский эквивалент — обязанность действовать добросовестно и разумно); 2) о разрешении корпоративных споров, в том числе об исключении участника^[76]. Именно данные положения в конечном счете критически важны с точки зрения восполнения того, о чем участники заранее договориться не смогут или не захотят, поскольку из-за отсутствия правил, позволяющих разрешить конфликт в корпорации, добиться возмещения убытков с органов управления, может пострадать «жизнеспособность» компании.

Следовательно, правопорядок не может полностью оставлять этот вопрос на усмотрение частных лиц. Именно по этой причине правила о разрешении корпоративных конфликтов и об обязанностях органов управления в той или иной мере императивны (абз. 4 п. 1 ст. 67, п. 5 ст. 53.1 ГК РФ).

Дополнительно можно отметить, что в данном случае нерациональность участников корпоративных отношений может иметь негативный эффект для третьих лиц, так как если в результате недолжного управления и неразрешенных конфликтов соответствующее юридическое лицо обанкротится, пострадают кредиторы и работники.

2. Факт бессрочности корпоративных отношений является ключевым в понимании того, почему принцип свободы договора не вполне отвечает существу корпоративных отношений.

Договорное право в коммерческих отношениях — это сфера, во-первых, срочных договоров, во-вторых, заранее понятной имущественной ответственности.

Проще говоря, разрешая частным лицам, в первую очередь предпринимателям, вступать в любые коммерческие отношения с кем угодно и на каких угодно условиях, правопорядок признает за ними право рискнуть и потерять имущество. Отметим, что Конституционный Суд РФ, признавая конституционную значимость свободы договора, выводит этот принцип из ст. 34 и 35 Конституции РФ, гарантирующих каждому право на свободное использование своих способностей и свободное использование имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности^[77].

Однако в случае с бессрочной корпорацией это не просто потеря имущества, вложенного в качестве инвестиции, а именно вечное обязательство, причем фидуциарного характера. Так, п. 4 ст. 65.2 ГК РФ предусматривает, что участник корпорации несет ряд обязанностей, которые фактически заставляют участвовать его в деятельности общества, в том числе посещать общие собрания и голосовать. Неисполнение этих обязанностей влечет помимо прочего и риск привлечения к ответственности, например, если из-за прогулов участником собраний общество долгое время не может сформировать органы управления и как следствие несет убытки. Ограниченная ответственность вовсе не гарантирует того, что участник корпорации не окажется вовлеченным в иные расходы, например, в случае банкротства, когда контролирующее лицо будет привлечено к субсидиарной ответственности (ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 «О несостоятельности (банкротстве)»^[78].

Примечательно, что законодатель в отношении договоров, которые предполагают зависимость фидуциарного характера, никогда не допускает того, чтобы она была вечной, позволяя так или иначе прекратить эти отношения (п. 2 ст. 610, ст. 782, абз. 2 и 3 п. 1 ст. 977, п. 1 ст. 1003, п. 1 ст. 1004, абз. 2 ст. 1010, абз. 3 и 6 ст. 1024, ст. 1052 ГК РФ).

Следовательно, не существует признаваемой отечественным правопорядком свободы связать себя навечно отношениями с обществом.

Как увидим далее, эта идея проходит красной нитью через многие конкретные положения корпоративного законодательства (об ограничениях на отчуждение доли (акций), об исключении и выходе, о ликвидации).

§ 2. Делегирование суду и законодателю права изменять правила, регулирующие деятельность корпорации

Г. Хансман также обращает внимание на долгосрочность отношений в корпорации, но делает акцент на другой проблеме, возникающей в связи с этим: условия уставов неизбежно будут требовать адаптации к изменяющимся обстоятельствам, между тем принятие поправок в устав связано с большими издержками (затраты на процедуру проведения общего собрания, разъяснительная работа), а значит, есть риск консервации отношений в неоптимальном состоянии. Именно по этой причине решением проблемы могло бы быть появление третьего по отношению к участникам корпорации лица, которое сможет проводить такую адаптацию, восполнить при необходимости пробел. И автор полагает, что в качестве такого лица выступает государство, хотя и подчеркивает, что у этого могут быть свои минусы (недостаточная компетентность или информированность чиновников, наличие у них иных интересов, не связанных с ростом благосостояния каждой отдельной компании), которые, однако, не перевешивают необходимости такого регулятора^[79]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

68

См. Постановление Конституционного Суда РФ от 24.02.2004 № 3-П.

69

См. постановления Конституционного Суда РФ от 25.05.2010 № 11-П, от 21.02.2014 № 3-П.

70

См. Определение Конституционного Суда РФ от 03.07.2014 № 1564-О.

71

См.: Степанов Д.И. Свобода договора и корпоративное право. С. 336. Впрочем, опять-таки привычно напомним, что таково положение дел отнюдь не только в России, см.: Comentario de la Ley de Sociedades de Capital. T. I / Rojo A., Beltran E. (coords.). Civitas-Thomson Reuters, Cizur Menor. 2011. P. 391–394 (автор комментария — A. Vaquerizo).

72

См.: Paz-Ares J.C. Cómo entendemos y cómo hacemos el Derecho de sociedades? (Re-flexiones a propósito de la libertad contractual en la nueva LSRL). P. 173–184, 194–197. Относительно последней причины склонности к императивному прочтению корпоративного законодательства заметим, что российское право содержит пример противоположной оговорки (см. абз. 4 п. 1 ст. 67 ГК РФ: «Отказ от этого права (права требовать исключения участника. — А.К.) или его ограничение ничтожны»), которую можно трактовать a contrario как доказательство того, что в ее отсутствие была бы допустима возможность отступления от правил, установленных законом.

73

Следует специально оговориться: далее обсуждаются аргументы, более или менее специфичные для корпоративного права, и остаются без внимания такие общие ограничители автономии воли, как принцип добросовестности и запрет злоупотребления правом, основы правопорядка и нравственности.

74

См.: Eisenberg M.A. Op. cit. P. 1464–1465; Schmolke K.U. Op. cit. P. 383–384; Coffee Jr. J.C. Op. cit. P. 1677; на русском языке применительно к договорному праву соответствующие основания ограничения свободы договора см.: Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 331–339.

75

См.: Eisenberg M.A. Op. cit. P. 1466–1470.

76

См.: Eidenmuller H. Chapter 2. Analytical framework // Regulating the closed corporation. ECFR Special volume 4 / Bachmann G., Eidenmuller H., Engert A., Fleischer H., Schon. W. Berlin, 2014. P. 20.

77

См. Постановление Конституционного Суда РФ от 23.02.1999 № 4-П.

78

И сторически отказ от права на выход из товарищества был связан с доводом об ограниченной ответственности. Так, Г.Ф. Шершеневич полагал, что в бессрочном товариществе трудно отказать товарищам в праве выйти из предприятия, которое ему кажется рискованным и за которое он отвечает всем своим имуществом (см.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. I: Введение. Торговые деятели. М.: Статут, 2003. С. 334). Здесь стоит акцентировать внимание на основании вывода ученого, а именно на необходимости защиты интересов товарища, поскольку он отвечает всем своим имуществом, тогда как в обществе акционер рискует лишь в пределах стоимости акции, что не противоречит принципу справедливости. Однако с тех пор принцип ограниченной ответственности утратил свою незыблемость, а кроме того, непрогнозируемый риск убытков возникает и вследствие необходимости принимать участие в деятельности общества.

79

См.: Hansmann H. Op. cit. P. 7–9.