Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера)

Александр Крупцов, 2021

В книге рассказывается о необычном появлении на свет мальчишки, которому непутёвым отцом-железнодорожником было дано имя МПС; о его полными смешными и невероятно трагическими событиями в жизни, службе в Советской Армии и милиции.

Глава 1. МПС (Министерство путей сообщения в Союзе Советских Социалистических Республик)

«Министерство путей сообщения СССР (МПС СССР) — государственный орган СССР, управлявший деятельностью железнодорожного транспорта Советского Союза в 1946–1992 годах».

Большая советская энциклопедия

Когда у хромого Касымхана появился первенец, времени на выбор имени он не тратил. Касымхан, долго не раздумывая, назвал его в честь своего родного ведомства — МПС. Да-да — именно МПС. Касымхан после демобилизации работал осмотрщиком вагонов на железной дороге. Звали его Хромым потому, что он сильно хромал после полученного на фронте ранения. Жена Касымхана, Айжаркын^[2] — безграмотная и тихая, — перечить своему мужу не могла и, как истинно восточная женщина, смирилась с его выбором.

Хотя она не понимала, кто такой МПС, какие у него заслуги, да и вообще она не слышала, чтобы такое имя носил кто-то из ханов, военачальников и заслуженных в их жузе^[3] людей. Хромой Касымхан понимал, что с таким именем, данном даже в честь советского министерства, в ЗАГСе^[4] его сына никто не зарегистрирует. Но безвыходных ситуаций у Касымхана никогда не было. Конечно, он помнил, что в ЗАГСе работает его фронтовой друг, одноглазый Темиртас. Его имя переводилось на русский язык как «Железный камень», родители Темиртаса давали ему это имя в надежде, что сын будет иметь отменное здоровье и жить очень долго. К глубокому их огорчению, со здоровьем Темиртасу не везло — он рос больным и хилым ребёнком.

После начала Великой Отечественной войны его и Касымхана, как и многих мужчин аула^[5], мобилизовали на фронт. Свою войну Темиртас и Касымхан закончили в один из июльских дней 1943 года на Курской дуге. Шли жестокие бои, и их позиции фашисты обстреливали из пулеметов и минометов. Темиртас, Касымхан и их друг Муратбек от обстрела спрятались за повозку, нагруженную пустыми ящиками из-под снарядов. Темиртас и Касымхан встали за повозку, а Муратбек присел. Вот тут-то по ним и ударила очередь из крупнокалиберного пулемёта гитлеровцев. Касымхану зацепило ногу, а несчастного Муратбека очередь сразила прямо в сердце. В этот же момент их ещё и накрыло миной, осколок которой и резанул глаз Темиртаса. Но так судьбе было угодно — оставить покалеченными, но живыми двух друзей, Темиртаса и Касымхана. Они долго лечились в военном госпитале, и после выписки два ещё довольно молодых друга были демобилизованы.

Об этом своём последнем бое они впоследствии рассказывали неохотно с тоской и слезами на глазах, вспоминая погибших товарищей.

* * *

Темиртасу работа в ЗАГСе нравилась, там он себя чувствовал большим начальником, от которого зависело очень многое. В его руках находилось ответственное документальное оформление судеб будущих семей, рождения и смерти.

Он приходил ранним утром на службу, садился за большой стол, накрытый зелёным сукном, затем с гордым видом надевал чёрные бязевые нарукавники, вытягивал руки на столе и долго молча сидел. Что он думал, известно лишь одному Аллаху, может быть, он благодарил всевышнего за то, что ему дарована жизнь и он не лежит в далёкой сырой курской земле как Муратбек, о том, что он работает в такой уважаемой конторе, о том, что его дома ждут любимая Айна^[6] и дети и накрытый женой щедрый дастархан^[7].

Но в душе иногда он чувствовал дискомфорт оттого, что большой бастык^[8], то есть начальник отдела ЗАГСа, дородная женщина бальзаковского возраста Вера Ивановна, ему говорила: «При изучении документов нужно смотреть в оба…» — она часто забывала, что у Темиртаса отсутствует глаз. Вера Ивановна ему так стала говорить после того, как он при регистрации новорожденного Мухамеджанова Маузе написал в свидетельстве о рождении: «Мухамеджанов Маузер». Но Темиртас, поблёскивая стеклянным глазом, уважительно продолжал называть её «Карандас»^[9], скрывая свою симпатию к этой женщине, которая потеряла на фронте мужа и жила одна. Иногда он вечерами приходил к ней на чай и частенько задерживался у Веры Ивановны довольно долго.

Так наш друг Муха стал на всю жизнь Маузером, что не мешало ему в детстве разорять соседские огороды и сады, а будучи уже взрослым, стать дальнобойщиком.

* * *

Но вернёмся к нашим баранам. Как я уже говорил выше, хромому Касымхану нужно было зарегистрировать в ЗАГСе своего первенца МПСа. Тут-то Касымхан и направился к своему другу и однополчанину Темиртасу.

Темиртас обнялся с ним и, широко улыбаясь, спросил:

— Халын калай^[10]?

— Жаксы^[11], — ответил новоиспечённый отец, поделившись с другом своей радостью — новостью о рождении первенца.

Темиртас, как опытный семьянин, у которого уже было три мальчишки, называл Касымхана «жас жигит»^[12]. Естественно, Темиртас, услышав такую хорошую весть, ответил:

— Жэне аузына май^[13]! — что означает у казахов высокую степень благодарности за сказанное, и спросил о том, какое имя дал «жас жигит» своему сыну. После того, как хромой Касымхан сообщил ему о своём намерении, Темиртас плюхнулся в кресло, его единственный глаз округлился, и уважаемый работник ЗАГСа на некоторое время замер. Но когда Касымхан вытащил чекушку «Московской» водки, одноглазый оживился. В одно мгновение на зелёное сукно была положена газета, на которой появился куырдак, казы (конская колбаса), шужык (колбаса из упитанной конины с чесноком).

Но, прежде чем положить это пищевое богатство, газета была по привычке изучена Темиртасом.

* * *

Это было связано со случаем, который произошёл с коллегой Темиртаса по конторе — Владимиром Сергеевичем — в 1947 году. Он как-то на столе разложил газету с фотографией Сталина и на ней стал резать хлеб. И надо же было такому случиться — разрезал ножом газетную фотографию Сталина. При этом присутствовали работники ЗАГСа. Через два дня за Владимиром Сергеевичем приехали, и больше его никто не видел. По слухам, он получил пять лет за антисоветскую деятельность и отбывал этот срок в Карлаге (карагандинские лагеря).

Темиртас проявлял бдительность и был осторожен даже после смерти «великого учителя» и с наступлением «оттепели». Касымхан знал об этом случае с Владимиром Сергеевичем и понимал проявление бдительности со стороны своего фронтового друга.

В конце тридцатых годов они подростками из своего родного аула привлекались к сельхозработам и были знакомы с агрономом-женщиной сорока лет по имени Степанида. Но все местные казахи звали её уважительно и просто Стёпой.

Перед началом очередной посевной Стёпа с работниками МТС (машинно-тракторной станции) вышла в поле и по приметам, известным только ей одной, сообщила:

— Да-а-а, нонче урожай будет плохой.

Естественно, через неделю-другую за бедным агрономом приехали на легковой автомашине чёрного цвета и Степаниду арестовали. Был суд, и за антисоветскую агитацию дали Стёпе три года лагерей. Она оказалась в АЛЖИРЕ (сокр. от Акмолинский лагерь жён изменников родины). После освобождения вернулась в родное село поникшей старухой, которую сразу никто и не узнал.

* * *

Много лет спустя после этих событий я изучал два уголовных дела по реабилитации. Одно состояло из десяти листов, второе — из четырнадцати.

Суть первого дела: в далеком 1935 году оперуполномоченного нашего маленького уездного казахстанского степного городка Акмолинской губернии Беляева Антона вызвали к руководству губернского НКВД. Высокие чины стали распекать оперуполномоченного за плохую работу. У него, согласно анализу, снизилась выявляемость японских лазутчиков.

Если хорошо задуматься, то можно сделать вывод — а на какой ляд японским лазутчикам нужны голые степи Казахстана. После долгого разговора Беляеву было заявлено, что если он не сделает соответствующих выводов, выводы будут делать руководители губернского НКВД. А какие выводы могли быть сделаны?! Это обвинение в халатности (в лучшем случае) и далее отбывание наказания в лагере (опять же, в лучшем случае), ну, а в худшем случае могли и довести по ст. 59.14 Уголовного кодекса до расстрела за контрреволюционный саботаж.

Антон почесал затылок и в задумчивости поехал в свой городок исполнять указания начальства. Через несколько дней он задержал старого еврея Ёську Мондалевича, который работал землемером, часто выезжал в районы, где делал межевание и другую сопутствующую этой профессии работу. По предположению Беляева, Ёська мог собирать разведывательную информацию для дальнейшей передачи проклятым империалистам, желающим гибели нашей страны. Что удивительно, в этот же вечер бедолага Ёська признался, что он работает на японскую и британскую разведки. Это дело было окончено, и Ёську через несколько дней расстреляли на окраине нашего городка на Галочьей сопке. Там приводили в исполнение все высшие меры так называемой социальной защиты. Через год случилась смена руководства НКВД СССР. К власти пришёл Ежов, сменивший на посту «врага народа» Ягоду. В подразделениях этого ведомства стали проводить «чистку» и проверку всяких сомнительных дел.

Так проверили и дело Мондалевича Ёськи. Что-то вызвало у проверяющих сомнение в этом «расстрельном» деле.

Задержали Беляева Антона, и тот, долго не думая, признался, что он применял в отношении бедного Ёськи методы пытки «путём перегибания через табуретку и заламывания рук за ножки табуретки». Заключительный итог этой зловещей истории — Беляева расстреляли.

Первое дело — десять листов, второе — четырнадцать. Два дела, две трагические судьбы и жизни. Судя и по другим аналогичным делам, в те времена это было в порядке вещей.

* * *

Но вернёмся к столу с зелёным сукном, накрытому газетой с мясными деликатесами. Хотя происходящее далее за столом ответственного работника ЗАГСа можно не описывать. Единственное, что я скажу, — одноглазый Темиртас поставил свой «денгелек» (круглая печать) на составленное им свидетельство о рождении первенца своего друга хромого Касымхана. А затем, так же широко улыбаясь и щуря свой единственный и без того узкий глаз, хитро заметил:

— Жас жигит, а ты знаешь, как раньше подбирали имена новорождённым мальчикам?

Касымхан стал отвечать на его вопрос, немного поразмыслив:

— Ты же знаешь, что имена мальчикам обычно давали в честь предков и уважаемых людей. А я вот дал имя в честь уважаемого советского учреждения.

— Ничего ты, жас жигит, не знаешь, — парировал Темиртас. Тут же он, продолжая хитро улыбаться, обнял за плечи друга, заявив:

— Если рождался мальчик, то его брали за ноги и били о столб, и если он стойко выдерживал удар, то его называли Темур (что означает на казахском языке «железный»), если же он загибался за столб, то называли Канат, а вот если он обделался от удара, то называли Серик.

Далее Темиртас, как специалист по записям актов гражданского состояния, продолжил:

— Я вот недавно регистрировал рождение ребенка у Карабаевых — они его назвали Даздрапермом, это означает: «Да здравствует Первое мая». А вот в соседнем ауле девочку назвали Кукуцаполь — это «Кукуруза — царица полей». Но ничего, и у твоего балы^[14] будет хорошее и достойное имя.

* * *

Спустя несколько дней одноглазый Темиртас был приглашён своим фронтовым другом Касымханом в гости на «бесик той» — празднование детской люльки. Дастархан накрыли богато — чего только не было на нём: различные салаты, сушёные фрукты, мясные блюда и коронное угощение — бесбармак (казахское национальное блюдо из конины). Естественно, всё это запивалось большим количеством водки. Изрядно захмелев, два друга обнялись и стали, как могли и помнили, петь песни «Катюша» и «На поле танки грохотали». Тут хромой Касымхан — новоиспечённый отец — обратился с своему другу:

— Темиртас, ты же знаешь, что по нашему древнему обычаю «Аузына тукерту»^[15] в рот младенцу должен плюнуть уважаемый, грамотный, сильный и талантливый человек, чтобы всё это своё достоинство передать ребенку. Я хочу, чтобы «Аузына тукерту» сделал ты.

Пьяный Темиртас, громко икнув и широко улыбаясь, с радостью дал согласие своему другу:

— Базар жок! (Разговора нет!)

По указанию мужа смиренная Айжаркын принесла бесик^[16] к Темиртасу. Тот с трудом нагнулся над спящим МПСом, пытаясь сохранять равновесие, взял его за пухлые щёки и приоткрыл ему рот, в который затем смачно плюнул, следуя древней традиции своего народа.

Так рождённый мальчик получил своё необычное имя МПС, а также «силу», «грамотность» и «талант» уважаемого одноглазого Темиртаса.

Но, говорят, как корабль назовёшь — так он и поплывет. Вот и нашего МПСа, как корабль с несуразным названием, судьба бросала по бурному морю жизни.

А много лет спустя хромой Касымхан, зная, что его любвеобильный друг был «ходоком» и любителем крепких напитков, сокрушался о том, что древнюю казахскую традицию «Аузына тукерту» исполнил пьяный Темиртас, который со своей слюной, смешанной с выпитой им водкой, передал МПСу склонность к пьянству, блуду и другим недостаткам, проявившимся в его зрелом возрасте.

Примечания

2

Лучезарная — в переводе с казахского языка.

3

Жуз — исторически сложившееся объединение казахов. Всего образовалось три жуза: Старший, Средний и Младший жузы.

4

ЗАГС — государственный орган записи актов гражданского состояния.

5

Аул — традиционное поселение сельского типа, стойбище, община народов Средней Азии.

6

Зеркало, символ чистоты — в переводе с казахского языка.

7

Дастархан — скатерть, используемая во время трапезы, сервированный стол.

8

Начальник — в переводе с казахского языка.

9

Сестрёнка — в переводе с казахского языка.

10

Как дела — в переводе с казахского языка.

11

Хорошо — в переводе с казахского языка.

12

Молодой парень — в переводе с казахского языка.

13

И масла тебе в рот — в переводе с казахского языка.

14

Мальчик — в переводе с казахского языка.

15

Поплевать в рот — в переводе с казахского языка.

16

Люлька — в переводе с казахского языка.