Дело пропавшей балерины

Александр Красовицкий, 2020

Разве может бесследно исчезнуть балерина среди театрального многолюдья? Сотни зрителей и – ни одного свидетеля. Очевидно, кто-то хорошо продумал все детали. В полиции не спешат искать представительницу киевской богемы, поэтому сестра пропавшей балерины обращается к следователю в отставке. Тарас Адамович Галушко, ценитель тихой жизни и работы в саду, давно отказался от суеты расследований. Он не сразу берется за это дело, но одна из версий не дает ему покоя. Возможно, банда «собирателей гиацинтов» вновь развернула свою деятельность в Киеве? Действие романа происходит в 1916 году и основано на реальных событиях. Расследование раскрывает многие тайны и позволяет полностью погрузиться в атмосферу Киева во время Первой мировой войны.

II

Продавец мертвых крыс

В последний раз он поднимался по этим ступенькам почти пять лет назад. Кажется, они не истерлись и ничуть не постарели. А сам он как? Поистерся? Об чужие мысли, просьбы, пустую болтовню? Медленно преодолевал ступеньку за ступенькой, как будто пытаясь понять, зачем он это делает. Неужели та синеглазая сестра балерины виновата?

Внутри суматоха, темно и запах плесени. Он не любил этого мрачного архитектурного монстра на Владимирской, высокие потолки которого не спасали от сырости. Ему всегда хотелось распахнуть настежь все окна и двери, дабы свежий ветер выдул прочь всю затхлость из здания, где размещалась сыскная часть Киевской городской полиции.

Он не предупреждал о своем визите, однако тот, к кому шел, неожиданно вырос в дверях одного из кабинетов. Широко улыбаясь гостю, он сказал громко — слова отразились от высокого потолка:

— Рад приветствовать вас в родной обители, Тарас Адамович.

И отступил, пропуская бывшего следователя в кабинет. Начальник сыскной части Киевской городской полиции титулярный советник Александр Семенович Репойто-Дубяго был лет на десять моложе своего гостя, недавно преодолевшего отметку с цифрой «шестьдесят», однако выглядел его ровесником.

— Сначала не поверил своим глазам, Тарас Адамович.

— Вашему зрению, Александр Семенович, грех не верить.

Хозяин кабинета улыбнулся.

— На слух тоже не жалуюсь, а мне еще с соседней улицы доложили, что вы направляетесь к нам.

Титулярный советник умолк, внимательно посмотрел на гостя. С Репойто-Дубяго нужно сразу говорить о деле, он нетерпелив.

В шахматах эта черта нередко слишком дорого ему обходилась, но сейчас они были не за шахматной доской.

Не начинать разговор первым, выдержать паузу. Всего несколько секунд и хозяин кабинета устанет ждать — что-то скажет. Вряд ли открыто спросит о цели визита, но все же подскажет направление, в котором можно вести разговор.

Впрочем, неизвестно, приходила ли девушка к следователям. Может быть, она выбросила бумажку с фамилиями, или балерина уже нашлась. Тогда он вернулся бы к своему саду и огороду. Пил бы кофе в полуденную пору, перечитывая утреннюю газету или письма, сортировал бы почтовые открытки или шинковал лук для нового эксперимента — лукового конфитюра. Дел невпроворот, а балерина могла уже порхать по сцене, вернувшись с уик-энда, как говорят коллеги из Скотленд-Ярда, — в сопровождении очередного почитателя ее таланта.

Тарас Адамович знал, что в случае необходимости горожане чаще обращаются в обычную городскую полицию, чем в сыскную службу. Связь следователей с сумеречной жизнью города, привлечение к работе агентов и информаторов с сомнительной репутацией, сотрудничество с представителями преступного мира Киева — на все это добропорядочные киевляне реагировали неодобрительно, с опасением и осуждением, поглядывая на окна в третьем этаже здания на Владимирской, 15. Знал и о том, что только крайнее отчаяние либо страх понуждали несчастных преодолевать три этажа, взбираясь по этой лестнице, и сбивчиво рассказывать о своем горе работникам сыскной части.

В кабинете гость с любопытством огляделся: опрятно, кипы бумаг аккуратно разложены по папкам. Репойто-Дубяго — педант. Когда-то он был руководителем антропометрического кабинета, располагавшегося тут же, за стенкой. Главным следователем он стал почти случайно, после громкой отставки предшественника. Тарасу Адамовичу тогда чудом удалось остаться в привычном амплуа помощника главного следователя. Высокие чины требовали его повышения, здравый смысл подсказывал господину Галушко просить об отдыхе в отставке. Пришлось согласиться на компромиссное решение.

Что же привело его теперь на место бывшей службы, в эпицентр прежней жизни, с ее тревогами и радостями? Неужели желание удостовериться, что следователи серьезно возьмутся за дело Томашевич? Отчего он вообще проникся этой историей? Не оттого же, что старый друг отказался доигрывать шахматную партию?

Главный следователь не выдержал короткого молчания.

— Ну, и как дела? С виду — затворническая жизнь пошла тебе на пользу.

— Так и есть.

— Завидую. По-хорошему завидую. У нас тут… — он картинно развел руками.

— Все спокойно, на мой взгляд.

Собеседник наморщил лоб.

— Это мнимое спокойствие, — категорически возразил он. — Через пару недель здесь будет твориться черт-те что. Его величество император пожалует к нам вместе с цесаревичем!

Тарас Адамович сочувственно хмыкнул, а для пущего эффекта вскинул свои густые брови высоко вверх.

— Вот! — поднял палец начальник сыскной части и почти обиженно упрекнул бывшего коллегу. — Так что, какое там «спокойно», Тарас Адамович.

Подготовить город к визиту членов императорской семьи — дело чрезвычайно сложное. И ложится оно обычно на плечи полиции. В прошлый императорский визит были приняты меры безопасности, можно сказать беспрецедентные. Кроме местной полиции, гарантировать безопасность царскому семейству и его свите должны были еще примерно 450 служивых из других городов. Каждый из маршрутов движения императора с его сопровождением охраняли от 250 до 300 жандармов под руководством офицеров. Все лица, вызывавшие малейшее подозрение, находились под неусыпным надзором. Однако все это не помешало бывшему выпускнику Первой гимназии дважды выстрелить в упор в намеченную жертву. Тарас Адамович не сомневался в том, что в этот раз меры безопасности будут поистине драконовскими.

А город… Киев прочно закрепился на почетном первом месте в империи по количеству совершенных преступлений, с большим отрывом обогнав ближайших соперников — Ростов-на-Дону и Нижний Новгород. Отдел розыска тонул во множестве дел, требовавших срочного расследования еще в те времена, когда Тарас Адамович состоял на службе в качестве помощника легендарного главного следователя Георгия Михайловича Рудого. Именно во времена Рудого появилась «Инструкция чинам Киевской сыскной полиции». В 1903 году, после своей поездки в Дрезден, Рудой организовал в Киеве дактилоскопическое бюро и разработал проект «следственного чемодана». Нынешний руководитель сыскной части города Репойто-Дубяго на памяти Тараса Адамовича был четвертым, занявшим эту нелегкую должность.

— Да, император… — почти грустно молвил следователь. — А неделю назад нам доложили, что в городе Досковский!

Воспоминание мелькнуло внезапно и тотчас угасло. Знакомая фамилия…

— Аферист! — озвучил неожиданное упоминание Тарас Адамович.

— Не сомневался, что ты его вспомнишь, — улыбнулся Репойто-Дубяго. — Ускользает сквозь пальцы, его видели сразу в нескольких местах, однако арестовать…

— Не получилось. Сочувствую.

Арестовать Досковского не удавалось и ранее, по крайней мере в Киеве — слишком быстро он исчезал из города, слишком мастерски подделывал любые документы. Элегантный, самонадеянный, азартный — он легко сбивал с толку малообразованных агентов розыска, у большинства из которых в лучшем случае за спиной — два-три класса сельской школы.

Тарас Адамович вздохнул. Вряд ли дела полиции улучшились после скандальной отставки бывшего начальника следственной части Спиридона Асланова. По крайней мере у входа не наблюдалось очередей из желающих занять эти заплесневелые кабинеты, пусть и с высокими потолками.

Спиридон Асланов прослыл столь тесным сотрудничеством с криминальной агентурой, что, в конце концов, полностью интегрировал службу розыска в мир криминального Киева. Следователи получали дивиденды от преступников и не слишком старались распутывать дела, разве что за исключением касавшихся наиболее состоятельных и влиятельных горожан. Следователь Галушко хотел уйти в отставку еще тогда, устав от всей этой лжи и грязи. Его опередили киевляне, терпение которых лопнуло, и они инициировали отставку Асланова. Тарас Адамович чуть было не пропустил весь скандал, потому что как раз в это самое время был занят розыском Михала Досковского.

Мошенник в своей деятельности обходил Киев стороной — ему хватало бурной, колоритной Одессы. В декабре 1910-го именно туда направлял он из Подольской губернии железнодорожные вагоны, доверху набитые дохлыми крысами.

Полиция обнаружила вагоны со странным грузом почти у моря, а через несколько дней выяснилось, что дохлых крыс кто-то активно скупает в Жмеринке, Проскурове и Деражне. Из Проскурова вагоны доставляли в Одессу — там как раз свирепствовала эпидемия чумы, а городская администрация платила по 10 копеек за каждого обезвреженного грызуна — так боролись с основными переносчиками болезни. Досковскому удалось подделать документы, по которым на станции Проскуров через военного начальника он получил разрешение на перевозку груза без таможенного и полицейского досмотра. Только за первую партию крыс мошенник получил 400 рублей чистой прибыли.

А потом — беготня. Аферист, как привидение, бродил по Киеву, пока не исчез окончательно на целых три месяца. Арестовали его в Минске, можно сказать, случайно. Подделав документы инспектора военного министерства, он получил билет до станции Кобур-Сай в Средней Азии и крупную сумму дорожных денег. Обнаружить афериста удалось только потому, что настоящий инспектор в то время также находился в Минске.

— Выходит, Досковский снова в Киеве?

— Не только он. Куча других дел — поджоги, ограбления, два убийства. Обнаглели хипезники. Чуть ли не ежедневно к нам приходят с заявлениями на марвихеров в театре, но разве уследишь за партером!

— Кстати, о театре, — улыбнулся Галушко, понимая, что его собеседник упомянул о нем не просто так.

Титулярный советник посмотрел прямо в глаза Тарасу Адамовичу.

— Балерины…

— Не исчезают надолго. Я знаю.

Выходит, Мира Томашевич не дождалась возвращения сестры и обратилась в сыскную часть Киевской городской полиции. Назвала указанные им имена. Прибавив еще одно — его собственное.

— Так, может, нужно подождать?

— А если это просто потеря времени? Досковский…

–…не появляется в Киеве просто так. Я знаю.

Повисла тишина.

— Тарас Адамович, ты все и сам понимаешь…

Он понимал.

В далеком 1910-м, когда Тарас Адамович уходил в отставку, штат сыскной части состоял из 37 работников. Из них только двое, в том числе и Галушко, имели высшее образование, менее половины — начальное или домашнее, а большая часть были малограмотными выходцами из крестьянских семей. Делегировать дело Досковского было просто некому — опытный аферист легко объегоривал низшие полицейские чины. Сам Галушко был загружен массой других дел, и через месяц собирался распрощаться с местом службы. Возможно, это и было основной причиной того, что продавца крыс не арестовали тогда в Киеве. Или же это просто оправдание? Кто его знает.

Вероятно, сейчас ситуация подобная. Перед приездом императора, когда с улиц надобно убрать все отребье, навести порядок с проститутками и попрошайками, очистить железную дорогу от подозрительных субъектов, не допустить громких скандалов из-за краж в театральных ложах и ресторанах, нет времени гоняться за одним аферистом. Если добавить к этому толпы беженцев и переполненные госпитали, — сложно представить, что кто-то будет заниматься поисками балерины. Если даже Миру и выслушали, то ее показания передали в руки новичка.

— Я могу поговорить с тем, кто ведет дело?

— Естественно. Ему будут полезны несколько советов профессионала. А может, и больше, чем несколько, — словно извиняясь, добавил главный следователь.

Почерк у того, кто, по словам главного следователя, нуждался в его советах, был аккуратным. Высокий, но слишком сухопарый паренек, бывший писарь, дрожащими руками протянул ему папку с документами, отрекомендовавшись Менчицом Яковом Владимировичем, работником антропометрического кабинета. Тарас Адамович поудобнее уселся в кресле, немного откинувшись на спинку, привычным жестом указал на стол, дважды стукнув по гладкой поверхности средним пальцем.

— Прошу прощения? — не понял долговязый.

Отставник-следователь Галушко мысленно улыбнулся. Забыл, что он больше здесь не работает и вряд ли кто-то еще помнит его привычку попивать кофе за чтением материалов дела. Прежний помощник вмиг поставил бы маленькую, чуть выщербленную чашечку на указанное им место. Однако нынешний хозяин кабинета только беспомощно моргал светлыми влажными глазами. Сколько ему? На вид двадцать шесть-двадцать семь, не более.

— Кофе, если можно, — сказал Тарас Адамович.

— Кофе? Да… я сейчас, — запинаясь, сказал молодой человек и бросился прочь из кабинета.

Через десять минут он поставил на стол огромную чашку с какой-то темной мутью. Мгновенно оценив аромат, Тарас Адамович подумал, что балерину этот юноша нашел бы только в том случае, если бы она сама явилась в полицию. Однако ничем не выразил своего недовольства, напротив, отхлебнув из чашки, поблагодарил кивком. Подняв глаза на молодого следователя, сказал:

— Чашечка должна быть втрое меньше, в участке легче всего готовить кофе по-венски — просто заливать смолотые зерна горячей водой, но не кипятком. Молоть следует перед самым приготовлением. И никакого сахара.

Парень открыл было рот, чтобы прокомментировать услышанное, но смог только молвить:

— Да, господин…

— Галушко, следователь в отставке.

Тарас Адамович отставил чашку и погрузился в бумаги. Пробегал глазами строки, вчитывался в противоречивые моменты, сравнивал написанное на разных листах. Потом поднял голову и спросил у молодого полицейского:

— Показания сестры балерины записывали лично вы?

— Д… да, господин Галушко.

— Ваши впечатления?

Парень задумался.

— Печальна, она была очень печальна.

— Как вы думаете, почему?

— Потому что, — он замялся, — она назвала фамилии… Это наши лучшие следователи, но…

Галушко понимающе кивнул:

— Но свидетельские показания у нее брали вы.

Парень покраснел.

— Больше вас ничего не удивило?

— Перед выступлением… она сказала, что не могла найти сестру перед ее выступлением, другая балерина видела, как Вера Томашевич разговаривала с каким-то бородатым мужчиной. Мирослава… Томашевич сказала, что не знает, кто бы это мог быть.

— Да, это беспокоит. Но ведь у балерин куча поклонников.

Паренек покраснел еще больше. Тарас Адамович продолжил:

— Однако потом Вера Томашевич вышла на сцену и танцевала, — он потер гладко выбритый подбородок, отложил папку, поднялся.

— Благодарю вас за кофе, господин Менчиц.

Молодой человек испугано поднял на него глаза.

— Я… извините, господин Галушко.

— Я подумаю над этим делом. А вам советую…

Что он мог посоветовать юноше, на которого взвалили не самое простое расследование?

— Научитесь готовить кофе, господин Менчиц. Нередко именно пауза на кофе давала мне возможность очистить мысли и принять правильное решение.

Широкая улыбка была ему ответом.

— Благодарю вас, господин Галушко.

— До свидания, господин Менчиц.

Паренек проводил его до двери. Титулярный советник Репойто-Дубяго попрощался раньше — отбыл на встречу с губернатором. Тарас Адамович медленно поплелся на родную Олеговскую, волоча за собой тревожные мысли.

Слишком много совпадений. Плохими были его предчувствия. Михал Досковский появлялся в Киеве не часто. Тогда им так и не удалось установить причину его появления, хотя одна гипотеза у Тараса Адамовича была. Лишь подозрения — доказательств маловато.

Балерина… Прошла всего неделя, не так много времени. Однако титулярный советник Репойто-Дубяго когда-то давно, еще в бытность свою руководителем антропометрического кабинета, на общем совещании следственного отдела поддержал предположение Тараса Адамовича о сфере деятельности Михала Досковского в Киеве. Аферист появлялся в городе, когда активно начинали работать торговцы людьми. Их называли «собирателями гиацинтов», хотя следователи так и не выяснили, существовала ли на самом деле банда «собирателей», или это была всего лишь киевская полулегенда, пересказываемая проститутками. А нынче Досковский снова в Киеве.

Тарас Адамович остановился под разлогим ясенем, крону которого осень уже начала расцвечивать первыми яркими пятнами. Подумалось: луковым конфитюром, скорее всего, заняться не получится, придется отложить. И почему-то посмотрел в синее пронзительно-осеннее небо, склонившееся над Киевом.