Звук. Стихотворения и поэмы

Александр Кормашов

В книгу «Звук» включены стихи и поэмы разных лет, в том числе новые, которые очень просто найти, поскольку все произведения расположены в хронологическом порядке.

Третье крыло

Дева по гороскопу, я был удивлён,

узнав на деле не Дева, а уже свыкся,

астрономически, вышло, рождён подо Львом,

а в целом уже под каким-то сфинксом.

Сознанье двоит. Но не тем созвездием Близнецов,

не звёздными братьями Кастором и Поллуксом.

Тут Дева и Лев. А не всё ли равно в конце-то концов?

…Раз ночью из Кунцева в центр я шёл по улицам тусклым.

И, зеленоглазые, по-кошачьи подлащивались такси,

и кошки брызгали на столбы, вальяжны, как такси пополудни.

Вот тут-то, смешав свои звёзды, все беты, дзеты и кси,

явилось созвездие в виде, сперва решил, блудни.

У неё были волосы — как трансформатор, обмотки враздёрг,

а выраженье лица напоминало крупную дождевую каплю.

Она испугалась, будто это я её подстерёг

и сейчас изнасилую иль, на худой уж конец, ограблю.

Но столько чудного в ней было воплощено,

что вскоре я шёл на нею, как в ад (ну, вот ещё Данте))

в квартиру, где жил двухголовый уж, пятилапый щенок

и скворец, где и мебель была мутант на мутанте.

Ведь это не где-то пустыня Семипалатинская мертва.

Под каждый полом — ядерный полигон, лишь палас отвернёте.

Стоп! А на кой мне баба с мордою льва

и трехкрылым скворцом, летающим на манер вертолёта?

И на что мне её вставший пописать сын,

толстый, с модной причёской под свиристеля?

И к чему эта ночь в обществе змей и псин —

вот и матрац на полу расстелен.

Но всё было проще. На кухне мы пили чай,

индийский из Индии, как сказала она, «бывшемужнин»,

и я был полон печали к ней, и эта печаль

было всё, что я мог ей дать, и всё, что ей было нужно.

С ложечки сонного она поила скворца,

а мне было муторно, что, обданы радиоактивным душем,

мутируют наши органы и даже сердца,

но радостно, что, нематериальные, не мутируют души.

Что в городе, как в деревне, пускают переночевать.

Что в людях добро всё в том же, старомодном, раскрое.

Ночной этот чай, под утро едва лишь коричневат,

во мне растворил моё неприкаянство городское.

Она проводила меня, когда рассвет

сверкнул меж домов, как в зубах золотая фикса.

Бывает, вам долго-долго смотрят вслед,

но если в спину так смотрит кто-нибудь вроде сфинкса…

В то утро первее двух первых третье крыло

прорезалось у меня в спине. Сутулюсь

я лишь затем, чтобы удобней оно легло

и очень махало, когда брожу среди тусклых улиц.

Сознанье бесстыдно двоит. Опять и опять

я по ту и по эту сторону ширмы, неба в звёздах.

Поскольку крылу моему, как воздух, необходимо летать,

а чтобы летать, ему совершенно не нужен воздух.

1986