Были-не-были

Александр Колосов, 2023

Сборник коротких рассказов, т.н. рассказов с ладошку, некоторые длинной всего в одну строку. Обо всем на свете, про большой мир и маленьких людей в нем. О высоком и низком, о смешном и грустном, о человеке и его страстях.

Авария

Случилось это в конце лета, в полдень, в солнечный воскресный день, когда на дороге никого нет. Старенький джип, купленный в кредит, груженый под завязку всякой всячиной, под руководством видавшей виды дамы, трепетно хлопотавшей о своем барахле, попал в аварию: в него влетело фривольное новенькое «Вольво», управляемой неуправляемой юной блондинкой. Авария потрясла уставшую жить женщину словно ураган яблоню: средь бела дня получить удар в зад со всей силы все равно, что лишиться публично невинности, — все ее планы на будущее мгновенно осыпались на землю и разбились вдребезги. И больно, и обидно. Про зад машины вообще невозможно говорить — слезы и слезы. И вот, по горячим следам, вернувшись домой, пострадавшая сторона все это мне рассказывает в лицах, а я ее поправляю.

— Понимаешь, в меня въехала самая настоящая блондинка.

— Завидуешь?

— Чему? Тому, что она шлюха!?

— Почему ты так решила?

— Потому, что ее содержит хозяин автосалона. Он тут же за ней прилетел!!

— Может это ее муж?

— Ха, она сама сказала, что от него сбежала: поссорилась, села в его машину и рванула.

— Любовь! Асисяй!

— Дурость! Одна дурость. Она, считай, машину угнала, вела ее без документов.

— То есть была в состоянии аффекта.

— А он ее приехал просто отмазывать от уголовного дела.

— Значит любит.

— Ха! За что ее любить? Вылезает, такая длинная из машины…

— Не длинная, а высокая.

— Ха! Ну высокая, кукла!

— То есть красивая?

— Ха! Ну красивая, зато крашенная!

— То есть натуральная блондинка?

— Да что ты все цепляешься к словам! Вся такая расфуфыренная, в черных очках, ногти и губы черным накрашены, в черном платье, да еще и в дорогих цацках. Бледная как смерть. Словно с того света сюда заявилась.

— Не с того, а из высшего. И не света, а общества.

— Ха! Какого общества, если она даже говорить не может, а только матом садит? Почему!? Почему таким, как она, все, а другим, таким как я, ничего?

И вот тут я уже ничего не смог ответить. Потому что не знаю — и правда, почему?

А может и правда было смешно

Сидит человек и просто давится от смеха. Его спрашивают, почему он смеется, а он, глотая слова, отвечает:

— Вы не поймете.

Оказалось, что это душевнобольной.

А жаль. Так никто и не узнал, над чем он смеялся. Может, это и правда было смешно?

Автор

Он был самой примечательной личностью своего поколения. Жил так, как будто окружающего мира не существует. Писал о том, чего не знал и так плохо, что это уже становилось интересно читать. Каждую новую его книгу критики ждали с нетерпением каннибалов, желающих полакомиться свежим деликатесом: всем было любопытно — сумеет ли он превзойти себя прежнего и написать что-то еще хуже. Своих врагов и завистников не замечал, чем доводил их до крайнего бешенства: не специально, а просто потому, что не знал, что они существуют. Удивительное пренебрежение к читателю всегда ставили ему в заслугу. Читатели платили ему тем же. Его проза у них пользовалась неизменным успехом как растопка для печей и каминов. Про нее шутили: «Литература с огоньком». Он утверждал, что сотворил наш мир в обед, между супом и котлетами. На все про все у него на это ушло где-то около семи сотых миллисекунды. В качестве неоспоримого доказательства своего авторства приводит неопровержимый аргумент: мир слишком несовершенен для того, чтобы быть работой кого-либо другого, — в нем чрезвычайно много несовпадений. Сначала он этому не придавал особого значения, а затем начал этим тяготиться. Вокруг появилось через-чур много лишних людей. Он их презирал, считая плодами своего воображения, но они донимали его как мухи или слепни в летний полдень. И в результате он исчез. Не выдержал. Растворился в воздухе на глазах у всех. Как раз между супом и котлетами. А нам теперь приходиться расхлебывать всю эту кашу, что он заварил, но так и не сумел толком приготовить. Не стоит что-либо начинать, если не знаешь, как это закончить. Тем более такое хлопотное дело, как сотворение мира.

Адский коммунальщик

Оказывается, вот уже больше десятка лет во главе легиона дворников и слесарей в нашем городе стоит совершенно выдающийся человек. Хотя, если приглядеться, то скорее все же человечек: существо субтильное и почти нелепое на вид. По фамилии Бирюков. Но это только видимость. Внешность-то у него самая что ни на есть примечательная. Даже можно сказать — сказочная. Он похож на отрицательного персонажа из какой-нибудь киносказки старика Ромма. Нос крючком, уши торчком, зубы кривые, а глаза злые. Под его чутким руководством коммунальные службы города борются с каждым временем года как с очередной погодной катастрофой: дождь пошел — караул, снег пошел — караул, солнце светит — тоже караул. Даже всем набившая оскомину реконструкция центральных улиц — которая уж точно полный караул — тоже дело его непокладаемых ручек. Поистине, не человек, а какой-то Коровьев из свиты самого Сатаны. О его прошлом гуляют самые невероятные слухи. Самый экзотический — он бывший начальник Лефортовской тюрьмы. Если это правда, тогда становится понятно, откуда у него взялась прямо-таки демоническая способность, если не сказать аномалия, сродни Курской, одним лишь взглядом воспламенять любой предмет, на который он с гневом посмотрит: ведь в Лефортово, говорят, спрятаны ворота в ад, которые построил во времена Сталина нарком Ежов, и их бдительно охраняют на случай экстренной эвакуации всего Кремля. Из-за этой чертовой аномалии Бирюкова бывший градоначальник Лужков перестал носить шапки. Придет Лужков всякий раз на какое-нибудь коммунальное совещание дворникам нагоняй устраивать, а Бирюков взглядом его шапку дай, да подожгет. Каждый раз выходил один сплошной конфуз. Опять же, слухи поползли, что не спроста на мэре шапки горят, небось что-то, да таки украл, раз шапки горят. Пришлось Лужкову асбестовую кепку завести, хотя она ему, по слухам, изрядно лысину натирала. Через это, говорят, Лужков и погорел: не тот головной убор носил. Его отставили с формулировкой:"Не по шапке Сенька", а Бирюков остался. Пригодился новому мэру, который вообще без головного убора ходит. Принципиально! Он теперь у Собянина парады мусороуборочных машин организует и заведует организацией автомобильных пробок. Очень преуспел в этом деле. За что ни возьмется, любое дело у него горит. Ни дать, ни взять — адский коммунальщик. Хотя, если хорошо подумать, то какой еще, если не такой должен быть в нашем"лучшем"городе мира — столицы, ни много и не мало, а самой Империи Зла.

Антивирусная

Есть девушки в русских селеньях,

Есть парни в больших городах.

И те и другие обычно стремятся

Любовью заняться в стогах

***

Но вирус проклятый не дремлет,

Обрушил цену на бензин,

Обрек он всех дев на безделье,

Парней заключил в карантин.

***

В стране, что себя называет

Великой, с двухглавым гербом,

Народ проклинает китайцев

И мирится с собственным Злом.

***

Сей вирус принес не китаец,

Сей вирус живет здесь давно.

Зовется он партией власти,

Народ для него лишь говно.

***

Есть девушки в русских селеньях,

Есть парни в больших городах.

И те и другие теперь лишь мечтают

Любовью заняться в стогах.

Банк самоубийц

Все желающие покончить жизнь самоубийством отныне имеют право открывать счет в особом банке, который гарантирует реализацию их желания быстро и безболезненно умереть. При этом они подписывают обязательство, что их тела после смерти переходят в полную собственность банка. Банк разбирает их на части и использует для трансплантации, хорошо зарабатывая на этом. Везде социальная реклама, типа «спаси жизнь другого и отдай свою», или «твой вклад — это вклад в чужую жизнь», наконец, «принеси жизнь на алтарь отечества».

Смерть перестает восприниматься как неизбежное зло. Эвтаназия обществом приветствуется, а люди воспринимают друг друга как средство для оказания друг другу помощи. Трансплантация повсеместна. Люди делятся на тех, кто паразитирует на других, стремясь жить как можно дольше, меняя органы, и на тех, кто жертвует собой, не желая долго жить, желая умереть молодым и красивым. Возникнет новая религия — трансформация христианства в новый стоицизм. Прояснится новое отношение к человеку — он станет главной ценностью в обществе, т.к. его органы дают жизнь другим, восторжествует своеобразный духовный и телесный вампиризм.

Какова жизнь в таком обществе? Какие цели и ценности исповедуют люди? Ради чего живут? Страдания и боль в таком обществе объявляются главным злом: распятие под запретом, как символ страдания. Провозглашается главная цель человека — наслаждение своим существованием и самолюбование. Это будет поистине мир всеобщего благоденствия, где во главе стоит культ свободы воли, от секса до смерти. Гиперэгоизм и уважение чужой воле приведет к тому, что дети и родители дистанцируются друг от друга уже с первых лет жизни.

Без головы

Жил-был Иван. Не то, что бы дурак, но многие его придурком считали. Он рассказывал, что ему во сне все время богородица является. Ну, является и является. Кому какой дело, скажите? Да только в каком виде! А являлась она ему завсегда в коротком красном платье с глубоким декольте аж до пупка, с распущенными волосами и в кожаных сапогах-ботфортах на высоких каблуках. И все танцевать приглашала. А он все отнекивался, пока однажды взял, да и согласился на свою голову. И закружила она его в танце. Закружила. Так, что он от счастья совсем голову потерял. Начисто. А утром проснулся, пошел умываться и видит в зеркале, что головы-то у него и правда нет. Тело есть, а головы нетути. Сгинула к чертям собачьим. И как он себя теперь видит совершенно непонятно. Чертовщина какая-то, прости господи. Он, конечно, испугался. Выскочил на улицу и давай кричать. Дескать, спасите, помогите, голову потерял! Народ набежал, окружил. Все удивляются. Трогают. Проверяют. Полиция образовалась. Всех дубинками разогнала как участников несанкционированного митинга, а его в участок забрала. Как организатора провокации. Там его долго пытали, куды он голову дел. А потом отпустили. Следователь ему, вишь ты, сердобольный попался. Объяснил, что не у него одного головы нет. И что без головы, мол, мил человек, запросто можно жить. Так даже и лучше: не надо бриться, умываться, в парикмахерскую ходить. И что у всего начальства, силы, власти и престолов тоже голов-то совсем нема. И ничего, процветают. А то, что он у них за головы принимает, так это все иллюзия одна. Сплошные маски-шоу. Так он теперь и живет. Иван, наш, дурак. Без головы. Как все.

Без проблем

В обществе победившей коррупции строить и согласовывать без денег не имеет смысла. В государстве, полностью сгнившем под бременем цинизма, главными драйверами экономики становятся лишь взятки и личное обогащение участников экономического процесса, а конечной целью кидок твоего партнера: помимо экономической выгоды это доставляет бенефициару еще и моральное удовлетворение. Т.е. вроде как все сволочи. И это извиняет личную подлость. А я вот, представьте себе, знаю одного застройщика, решившего жить честно. Не потому, что у него какие-то там моральные качества. А потому, что деньги закончились. На взятки. Он громко так всем заявил, что будет жить по закону, а не по понятиям, как все. И что же? У него истек срок разрешения на строительство и стал он его продлевать. Подал все документы в одно окно: простая формальность, ведь разрешение-то уже было один раз выдано на основании всех этих документов, — и получил отказ. С такой формулировкой, что если он и продолжит стройку, то только при другой власти. Теперь думает, где деньги найти. На взятку. Чтобы как все — жить без проблем.

Без танцев

В хореографическом училище, на пятом году обучения бурно проходит родительское собрание. Ведущий собрание педагог, краснея и смущаясь, объявляет родителям, что с этого года они будут отчислять будущих балерин по ряду критериев по независящим от них причинам. Родители на это оживленно реагируют, переживая за будущее своих детей. Ведь каждый из них желает увидеть свою дочь звездой кордебалета. Особенно в Большом. Одна настырная мамаша громко требует объяснить, по каким именно критериям будут отчислять. Ведь ее дочь исправно ходит на все занятия и прилежно занимается. Преподаватель, сгорая от стыда, сообщает во всеуслышание, что если, например, у ее дочери вырастит грудь четвертого размера, то они ее будут вынуждены отчислить, т.к. с такой грудью уже не потанцуешь. «Да если у нее грудь такого размера вырастит, мы ее и сами заберем, — удивляется мамаша, — С такой грудью она и сама устроится. Без всяких там танцев».

Без черепов и эпатажа

В молодости мой отец был весьма большим оригиналом и любил шокировать окружающих своим поведением и внешним видом. Носил бороду и усы, одевался в какое-то невообразимое рубище, в своей комнате в общежитии все стены, пол и потолок выкрасил в черный цвет и принимал гостей обязательно при свечах, держа на столе для окончательного шика настоящий человеческий череп. Ни встать, ни взять, а эдакий принц Датский, разыгрывающий спектакль перед неблагодарными зрителями под названием «меланхолия дульче мелодие», что в переводе на общедоступный язык означает всего лишь"меланхолия сердце мое пронзило". Среди его гостей была и моя будущая мать, женщина не только красивая, но и практичная, которая по достоинству оценила актерский потенциал отца и взяла над ним шефство. Перво-наперво, она велела ему побриться, потому-что борода и усы мешали ей с ним целоваться. А затем, шаг за шагом, переодела его в партикулярный костюм и заставила носить галстук, вернув в общество ординарных людей, для которых курица нужна, чтобы нести яйца, а не биться над проблемой, что первично — курица или яйцо. Когда же родился я, отцу уже ничего не оставалось, как смириться со своей судьбой, примерить на себя роль отца и так и прожить всю оставшуюся жизнь, благодаря мать за то, что она подарила ему сына и избавила от ложных иллюзий поменять этот мир. Мир и так достаточно хорош, чтобы в нем просто жить. Без черепов и эпатажа.

Бессмертие

Когда мы познакомились, он находился в состоянии полураспада: все человеческое в нем еще не до конца выгорело, — и остатки его личности влачили совершенно жалкое существование в компании из слов и алкоголя, потусторонние сюжеты проступали из него, словно золото парши, обличая его в саван из воспоминаний прежних его жизней, а он воровал сюжеты у всех своих собеседников, настоящих или мнимых, и размазывал их как масло по толстому слою рыхлого синтаксиса, пока не стал знаменитым. Теперь он, бронзовый, стоит на бульваре и голуби гадят ему на голову. Такова цена бессмертия.

Бесы

На кладбище порой случаются самые невероятные вещи: все-таки место встречи живых и мертвых. Обязывает. Толпа деревенских баб на родительскую субботу отправилась поминать родственников. Они даже попа по такому случаю подрядили прямо на открытом воздухе среди могил отслужить панихиду. Чтоб все было чин-по-чину. И вот когда он начал кадить и возглашать, из-за высокой некошеной травы среди могильных камней и покосившихся крестов выглянули две адские рожи. Их отчетливо увидели все и потеряли дар речи. Рожи исчезли. Поп перекрестился и попробовал продолжить панихиду. И снова рожи тут как тут. Прямо из-под земли. И явно приближаются. Что тут началось. Одни кричат. Другие плачут. Поп молчит и лишь бородой трясет. А бесы в траве и среди могил мелькают и все ближе и ближе. Наконец, поп не выдержал и запустил в одного из них кадилом с криком: «Сгинь, нечистая сила!» и попал. Раздался визг и черная свинья изрядных размеров рванула мимо них ко всем чертям. А за ней вторая. За компанию. Оказалось, это были поросята из ближайшего двора, которые повадились на кладбище в поисках земляных червей. Правда, поп до сих пор не верит и утверждает, что именно он своим кадилом чертей обратил в свиней. Вот что делает вера православная!

Блюдце

Одна девочка решила на день рождения сестре чашку подарить. А блюдце к ней купить не догадалась. Показала свой подарок матери, а та ей и говорит: «Чашку-то без блюдца никто не дарит. Сестра тебя не поймет». «Это ничего, — отвечает девочка, — я ей в чашку 1000 рублей положу. Вместо блюдца». Когда девочка отдавала подарок сестре, та сначала как возмутится, но заглянув в него, тут же успокоилась и говорит: «Ладно, чашка тоже ничего. Спасибо и за это». Вечером мать интересуется у девочки: «Ну как, понравился твоей сестре подарок?»

«Ага, — отвечает она, — но особенно ей понравилось блюдце к чашке».

Божье наказание

В Брянске ввели карантин. И у дорожной полиции случился финансовый кризис. Деньги закончились. Из-за того, что на дорогах исчезли автолюбители: так презрительно государство окрестило тех чудаков, кто готов рисковать ради того, чтобы передвигаться на личном автотранспорте. На дорогах никого вот уже неделю. Кроме городских автобусов. Не с кого мзду брать. А от этого очень обидно. За Державу. Жезл полосатый есть, форма есть, знак «кирпич» есть, а вот что с этим делать — не понятно. Ценность атрибутов власти обнулилась. А жить-то как раньше хочется.

Чтобы хоть что-то заработать, патруль ДПС остановился у входа в продуктовый магазин и попытался штрафовать всех, кто хотел в него войти. За нарушение режима самоизоляции. Как говорится, если нет повода, то нужно его создать. Только с самого начала затея не задалась. Патруль столкнулся с бабками. А бабки это еще та сила, способная противостоять чему угодно. Первая же старуха сделала вид, что глуха и слепа и полиции не видит. Вторая патруль обматерила. Третья их колотила клюкой, называя сраными пионэрами. Четвертая оказалась самой хитрой. Она протянула полицейским 200 рублей и потребовала: «Ну, раз вы власть, не даете мне в магазин ходить, берите мои деньги и купите хлебушка, молочка, колбаски, килограмм макарошек и конфеток. Очень люблю конфетки с чаем».

Полицейские опешили и в ответ: «Да этих денег на то, что ты хочешь купить, не хватит».

А старуха, коварная, издевается: «А вы свои добавьте. Вы же власть, должны об народе заботиться. Вот и оплатите разницу между тем, что нам властью обещано, и тем, что нам на самом деле дадено».

Ничего не ответили старухе полицейские. Сели в машину и уехали, проклиная про себя этот чертов народ, который и не народ вовсе, а одно Божье наказание.

Божья коровка

В детстве это было, пожалуй, единственное существо, которое мне велели не обижать. Так сказать, принцип «не навреди» в действии. Маленький красный жук с черными точками на спине. Его нужно было осторожно посадить на палец и дождаться, когда он сам улетит, повторяя: «Божья коровка, лети на небо, принеси своим деткам хлеба». Первая искренняя просьба, почти что молитва. Я верил, что в облаках у божьей коровки и правда домик, где живет ее семья. Эта вера в чудо осталась на всю жизнь, невзирая на то, что все окружающее оказалось совсем не таким, каким ты это себе представлял в детстве. Только теперь вместо жука, которого ты отпускал в небо прямо к Богу, нужно вместе со всеми идти в церковь, зажигать свечку и петь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробах живот даровав», веруя, что это поможет и что-то в нашей жизни изменится. К лучшему. А может и правда, изменится. И да хранит нас Бог от нас самих и наших необдуманных желаний.

Больше не друзья

Встречаются двое и один другому говорит:

— Скажи мне, как друг другу, только честно, что ты думаешь о моем творчестве?

— Если честно, то я от него не в восторге.

— Ты не шутишь, а на полном серьезе так считаешь?

— Ну да, ты же сам просил сказать правду.

— Не думал, что ты такая сволочь. Я от тебя такого не ожидал.

Вот и говори после этого правду.

Больше они не друзья. А ведь мог бы соврать, дурак, своему другу и жили бы как раньше — не замечая друг друга.

Большим, чем Бог

Он заболел. А, точнее, в нём завёлся паразит. Что-то, глубоко чуждое, инородное ему, угнездившееся внутри его тела.

Оно проникло в него во сне. Как это случилось, для него было уже не важно, а важно было только то, ЧТО теперь в нём зрело и росло. Что-то, живущее за счёт его тела, его мыслей, его жизненной силы.

Его часто мучили перепады настроения, когда невыносимая хандра сменялась вдруг истерическим весельем и приступами безудержной ярости, которую он не мог, да и не хотел контролировать. То, что жило в нём вопреки его воле, рвалось наружу и он с ужасом осознавал, что готов умереть, лишь бы освободиться от присутствия чужого в себе.

И, наконец, это случилось. Он родил. Родил нечто, чего не видел никогда в жизни. В один прекрасный день, а точнее, в одну ужасную долгую темную ночь, из него вылезло его детище. Одно единственное, но зато какое!

Дитятко, золотце, которое он вынашивал под сердцем последние девять месяцев: выкармливал своей кровью; выращивал из своего сознания. Чудовище, краше которого был разве что гомункул Франкенштейна, порождённый больной фантазией Мэри Шелли. Причудливая смесь насекомого и растения.

Но ведь детей не выбирают: тех, кто затем хоронит своих родителей. Ребёнком можно только гордиться. И он гордится. Теперь. Потому что отец. Своим сыном. Сыном, достойным своего отца. Сыном, равным самому Богу. Большим, чем Бог.

Борьба за долголетие

Петрову велели следить за своим здоровьем. Если он хочет долго жить. И вести дневник. Самоконтроля артериального давления. Каждый вечер в одно и то же время он должен был его мерить, а показания записывать. Вот сидит он, такой серьезный, сосредоточенный на своем долголетии, давление померил и хочет записать. А ручка-то не пишет. Он ее трясет. Не пишет. Он ею об стол стучит. Не пишет. Что он только с ручкой не делает. Не пишет. Словно на зло ему. Так, бедный, разнервничался, что его апоплексический удар хватил. Вот они, плоды борьбы за долголетие.

Думал о смерти

Сегодня всю ночь думал о смерти. Очень не хотел умирать. От обиды, что это должно случиться именно со мной даже плакал. Два раза. А потом боялся, лежа один одинешенек в темноте. Всеми покинутый. Никому не нужный. Заснул случайно, да и то под самое утро.

Проснулся со зверским аппетитом. К жизни. Сделал себе гренки из пражского хлеба, помазал их плавленым сыром, сверху положил на них тонко нарезанную копченую лососину и накрыл все это великолепие яичницей глазуньей, обильно приправленной сухим чесноком и свежемолотым перцем. И вкушал со стаканом горячего крепко заваренного черного чая. После завтрака решил, что обедать буду непременно в грузинском ресторане. Закажу себе хинкали. Штук пять. Горячих, сочных, с бараниной. И обязательно со сметаной, да c рубленым чесночком. И рюмку чачи. А лучше две.

Сегодня ночью снова буду думать о смерти.

Будущее шагает в нашу жизнь

Корпорация Гугл предложила надгробия в виде удобных диванов, на которых можно посидеть и пообщаться с виртуальным покойником, цифровая копия которого позволяет добиться поразительной точности личности вашего умершего родственника. Вы можете с ним поболтать о погоде, его самочувствии, делах и планах на будущее. Даже спросить совета в вопросах, которые Вас волнуют. Он всегда готов Вам помочь. Представители компании в своем пресс-релизе поясняют, что это гуманитарный проект, направленный на то, чтобы подготовить человека к мысли о том, что смерть это нечто настолько несущественное, что ее не стоит бояться, раз даже мертвые ее не замечают. Как говорится, будущее шагает в нашу жизнь семимильными шагами.

Будущее

Каким будет мир завтра? Я точно могу ответить — таким же, как и вчера. А через неделю? Таким же, как и сегодня. А через год? С высокой вероятностью мир останется таким же, как и сейчас. С той лишь разницей, что вы, возможно, поменяете что-либо в вашем окружении: купите новый телефон; обновите свой гардероб; смените место работы или переедите жить в другую страну. Но все это не изменит принципиально вашу жизнь. И мир, в котором вы живете. Будущее не наступит. То будущее, о котором мы все мечтаем. А мы мечтаем о будущем, которое будет принципиально отличаться от того настоящего, в котором мы живем. Будущее, в котором все возможно: бессмертие; панацея от всех болезней; всеобщее благоденствие и отсутствие бедности; обретение всемогущества.

Бытие и сознание

Люди узнают о переменах в своей жизни по-разному. Например, утром, зайдя в ванную, не находят своего отражения в зеркале. Именно это случилось с преподавателем философии, неким Финтифлюшкиным. Как ни странно, но отсутствию своего отражения он нисколько не удивился.

«Экая Курская аномалия, — единственное, что пришло ему в голову, пока он продолжал чистить зубы, — но ведь и без отражения живут. Например, вампиры, хотя это, наверное, неудачный пример из жизни».

По пути на работу он столкнулся с вопиющим равнодушием окружающих к его незаурядной личности: все словно нарочно его не замечали. Даже кондукторы не требовали от него предъявлять проездной билет, когда он входил в автобус. Кто-нибудь другой давно бы запаниковал, но только не наш Финтифлюшкин, большой любитель словестных апорий и воинствующий атеист. Наконец, оказавшись в своей аудитории, где у него была намечена утренняя лекция, он просидел в полном одиночестве две пары подряд, но ни один студент не явился. Выйдя из аудитории с изрядно испорченным настроением, он спустился в вестибюль университета и уже здесь, к своему изумлению, обнаружил некролог, в котором говорилось о его смерти.

«Однако, — не поверил он своим глазам, — это чья-то дурацкая шутка. Я всегда отрицал Декарта с его банальным «я мыслю, следовательно, я существую», а здесь какой-то когнитивный диссонанс. Если я не существую, то как же тогда я мыслю?»

И тут он исчез. Без следа. Как говорится, бытие определяет сознание. Во всяком случае, для атеиста.

В 1,5 раза

Разбирая бумаги отца, наткнулся на письмо со следующим текстом: «Товарищу Колосову Б.И. Письмом зам. гл. редактора Атомиздата от 26.03.70 г., рукописи сборника «Теоретические и экспериментальные проблемы нестандартного переноса нейтронов» возвращены для окончательного редактирования и сокращения их объема в 1,5 раза…». К письму прилагалась сама рукопись, состоящая из сплошных математических вычислений с редкими предложениями-связками, типа: «Решение уравнения будем искать методом последовательных приближений. С этой целью запишем его в конечно-разностном виде». Никогда не думал, что редакторы безжалостно сокращают не только литературные тексты, но и математические доказательства. Интересно, как выглядело бы доказательство теоремы Пифагора, если его сократить в 1,5 раза? Как говорит один мой знакомый, это как если бы Красная Шапочка сразу бы при встрече спросила волка: «Ну как бабушку будем есть? В конечно-разностном виде? Или мне придётся спрашивать, а почему у тебя такие большие зубы?»

В метро

Час-пик в метро. Девушка стучится в спину впереди стоящего, как в запертую железную дверь, и, припав к ней, шепотом интересуется: «Выходите?»

Спина вяло огрызается откуда-то сверху, словно раскатистый гром где-то в отдалении: «Нет-т-т-т-т-т-т», — и нехотя уступает ей дорогу к выходу из переполненного вагона.

В преддверии зимы

За окном шумит ветер. Протяжно и жалобно. Словно он просится в дом. Ведь там, на улице, холодно и сыро, а здесь сухо и тепло. Он бьется в окна, умоляя его впустить и бесится, когда его не замечают. А может, это ветер в моей голове, выдувающий из меня все мысли. Внутри меня холодно и сыро, сквозняки студят мою душу и сердце вечно простужено в преддверии зимы.

В принципе да

Разговорились двое по душам и один признался другому:

— Всю жизнь мечтал сняться в порнофильме, в главной роли.

— И как, удалось?

— В принципе да. Вся моя жизнь одна сплошная порнография.

В пустыне

Разум — это способность мыслить. А, по сути, возможность владеть своим умом.

По всей видимости, изначально слово разум означало"разить умом"(раз — удар, ум — наука, навык) или, перефразируя, умение нападать и защищаться. Просто словесное обозначение инструмента, с помощью которого человек смог улучшить свою способность выживать в этом мире. Как нож или огонь, благодаря которым люди добились доминирования в дикой природе и создали новую, искусственную среду обитания.

Разум изменил первоначальную природу человека, заставив его жить во второй сигнальной системе, в пространстве слов и идей. Это освободило человека от власти тела, от врожденных инстинктов, но не до конца.

С одной стороны, в новой реальности для человека абсолютной ценностью теперь обладает лишь искусственное, сделанное: нечто, подлежащее обмену, — а с другой, человек может получать удовольствие только через тело и именно стяжание удовольствия является основным смыслом индивидуального человеческого существования.

Через меру удовольствия определяется ценность каждой проживаемой жизни. В обществах, где нет возможности жить в свое удовольствие, ценность жизни для людей падает до нуля: в таких обществах жизнь рассматривается лишь как обременение или как долг, но не как наивысшее благо; от чего необходимо избавляться без всякого сожаления.

Благодаря разуму человек обрел досуг, т.е. свободное время, а что есть свободное время как не праздность — источник всякого познания по Аристотелю, с помощью которого люди создали знание и придумали культуру, благодаря которой научились это знание множить, сохранять и передавать самим себе через время и пространство. А многие знания, как известно, лишь многие печали.

Обретя знание о самом себе, человек осознал свое природное несовершенство. И мало того, благодаря ему он вдруг обнаружил, что разум, которым он так гордился на протяжении всей своей истории, это всего лишь чистая случайность, побочный эффект эволюции, о котором природа изначально даже и не помышляла, когда творила человека как вид: разум не заложен в биологическую программу человека.

Слабая искра разума в каждом из нас разгорается в живое пламя пытливого ума только лишь тогда, когда мы общаемся друг с другом, обмениваясь идеями посредством языка. Поэтому язык и народ всегда одно и то же: язык нас всех связывает воедино и сам вяжется из слов. Погасить искру разума в человеке легко, воспламенить же вновь просто невозможно: примеров тьма, от детей-маугли до выживших из ума стариков. При этом, на примере идиотов, человек наглядно убеждается, что для того, чтобы ощущать себя счастливым разум совершенно не нужен. Мало того, именно разум обрекает человека на невыносимые страдания одной лишь мыслью о смерти. Ведь из всех живых существ только человек осознает свою смертность, знает об этом и не может с этим смириться.

Разум в человеке отказывается признать факт того, что он конечен. Отсюда проистекает вера людей в загробную жизнь: попытка разума объяснить цель своего существования как слияние после смерти с внетелесным вечным и неуничтожимым сверх-разумом, частью которого разум себя считает.

Можно, конечно, бесконечно долго удивляться и размышлять о звездном небе над нами и о моральных принципах внутри нас, но это не отменяет очевидного и крайне досадного факта, что разум — это лишь случайность. Всего лишь крик вопиющего в пустыне, которого никто и никогда не услышит.

Вавилонская башня

Будущее. Когда-то это слово всех вдохновляло. Теперь пугает. Раньше все надеялись на лучшее, теперь все ждут худшего. Что это — дань времени или всеобщий психоз? Поразительно, но теперь человечество знает, зачем оно возникло и в чем заключается онтологическая роль человека в эволюционном процессе, когда-то начавшемся на нашей планете.

Возникнув как побочный продукт жизнедеятельности нашего организма, вторая сигнальная система, наша речь, породила разум, а разум вознес человека на вершину пищевой цепочки, сделав царем природы. Благодаря разуму человек обрел знание, а чтоб знание сохранить и приумножить, создал цивилизацию. Цивилизация запустила маховик прогресса, который привел человечество к необходимости создания искусственного интеллекта, чтобы решить вопрос личного бессмертия для людей.

Искусственный интеллект избавит человечество от необходимости быть умным, ведь ум это то, что делает всех людей несчастными. А быть несчастным и бессмертным неприемлемо. Делегировав разум неживой материи и обеспечив непрерывность его существования вне форм биологической смерти, человечество осуществит свою заветную мечту — оно станет бессмертным и счастливым. Идея бога исчезнет, т.к. каждый из живущих станет богом.

Вавилонская башня всегда была символом человеческой дерзости в стремлении преодолеть поставленные ему границы и пределы бытия. Вавилонскую башню задумали, чтобы с ее помощью взойти на небо и стать богами. Поняв со временем, что бог живет не на небе, а в человеческом сердце, необходимость штурма неба отпала. Но не отпала идея, ради которой строилась башня — убить бога и сделать себе имя. Чем не цель, ради которой стоит дерзать. И продолжать строить Вавилонскую башню, даже если сейчас она называется по-другому.

Ваш кофе

Тут в одну богом забытую дыру занесло столичных туристов. Зашли они в местную точку общепита и заказали, после долгих раздумий, выбирая между кофе и чаем, чай. Резонно полагая, что кофе здесь наверняка готовить не умеют, а чай — это как-то надежно. Чай испортить нельзя. Официантка приносит им на подносе какую-то невообразимую бурду в стаканах. Видя, что чай это не чай, они решают, пока еще можно, поменять заказ с чая на кофе. Официантка с совершенно невозмутимым лицом принимает новый заказ, поднимает поднос со стаканами и тут же ставит его на стол со словами: «Ваш кофе».

Весна

— Наконец-то повеяло запахом весны, — радостно сказала Галя.

И полной грудью вдохнула бодрящий аромат оттаявшего навоза и сладкую вонь дачных нужников.

Вечер удался

Тут у меня один знакомый по имени Витя решил пригласить девушку к себе домой на «романтический» ужин. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Витя, надо сказать, сам по себе еще тот персонаж. Ему почти сорок, а он еще ни разу не женился. До сих пор живет с мамой. Классический маменькин сынок. Она его обстирывает, кормит и, в конечном счете, опекает от «всякоразных» девиц. А тут маму осенило, что если не сейчас, то уже никогда ее Витя не женится и придется ей с ним мыкаться до гробовой доски. А ей и самой пожить-то хочется. Хотя бы на старости лет. Вот она ему на один вечер дала полный карт-бланш и удалилась на всю ночь в гости. Тем более, что Витину избранницу успела изучить вдоль и поперек во время ее робких визитов к ней с сыном на дачу. Витя без мамы проявил завидную кулинарную изобретательность и закупил для ужина в фаст-фуде изрядное количество еды: два ведра куриных окорочков в KFC и в Макдональдсе несколько упаковок жареных креветок. И две бутылки самого дешевого красного вина в ближайшем супермаркете. Этакий порношик для гурманов. И вот наш не очень уже молодой юноша Витя весь в таком, знаете-ли, крайнем нетерпении, ждал девушку и все нервничал и нервничал: любовный витамин в нем играл и даже сидеть не давал. Чтоб как-то руки занять, Витя и давай есть окорочка. Так и не заметил, как два ведра умял. Перешел на креветки и тут же утешил себя мыслью, что девушка придет к нему не ради еды, поэтому не стоит беспокоиться. Креветки исчезли неожиданно быстро. Оставалось только вино. «Вино — это хорошо, — подумал Витя, — вино поможет в общении. Раскрепостит. Выпью-ка я стакан». Раз стакан, два стакан. Глядь, а бутылки-то уже и нету. А тут звонок в дверь. Девушка пришла. На ужин. Витя проводил ее в свою комнату со всей торжественностью, на которую еще был способен. А на столе, накрытом к ужину, не было уже ничего, кроме листа ватмана в качестве скатерти, двух свечей и бутылки вина. «Я все съел, пока тебя ждал, — честно признался Витя, — но еда ведь не главное. А главное — это наше с тобой общение. Так сказать, диалог двух любящих сердец. Давай-ка выпьем вина, оно поможет нам узнать друг друга поближе. Только тебе придется пить одной, в меня вино уже не лезет». «Однако, какое форменное свинство, — обиделась девушка, но виду не подала, — я готовилась, понимаешь, наряжалась. Надеялась! А тут такое ой-ля-ля!» Но решила подождать со скандалом. И принялась налегать на вино. Выбора-то не оставалось. Девушка стремительно пьянела и «ужин» уже катился к заранее запланированному Витей финалу, но тут случился конфуз. С Витей. Фаст-фуд у него в желудке не нашел общего языка с выпитым вином и попросился наружу. И весь остаток вечера и практически всю ночь Витя с девушкой провели по разные стороны туалетной двери за разговорами, периодически меняясь местами. И исповедовались, исповедовались. Как говорится, на горшке нечего стесняться. Узнали друг о друге все, словно вместе полжизни прожили. Когда утром расставались, девушка призналась Вите, что никогда еще ТАК не проводила время. Ну что тут скажешь. Видимо, вечер удался.

Вкус счастья

Сладости являются универсальным средством взрослых решать проблемы с детьми. Помните, в детстве? Как только ты начинал приставать к родителям, тебе давали конфету или шоколадку и искренне считали, что решили твою проблему или, как минимум, успокоили тебя. Наверное, с их стороны, это было нечестно: они вроде как от нас откупались, — а у нас не было выбора. Мы же не знали, что это не любовь, а сделка. И вот мы уже сами взрослые. Все продаем и все покупаем, время от времени предаем и во многом разочаровались. Особенно в фундаментальных ценностях этого мира. Но вкус из детства, тот самый, остается единственным святым чувством, которое напоминает нам о нас самих, настоящих, какими мы были в детстве. Счастливыми и наивными. Сладкоежками.

Во как бывает

С поэтом Федяшкиным случилась вот какая история. Он перестал слышать голоса. Точнее, один голос, который ему нашептывал стихи, а он их безуспешно пытался записать. Но жизнь поэта — это вам не работа стенографистки, с 9 до 17 каждый день. Нет, все не так просто. Залезет, к примеру, Федяшкин в душ, а тут голос и начинает диктовать. Он из душа, чтоб записать, а тот тут же замолкает. Обратно в душ — диктует. В общем, не жизнь, а мука. Голос этот всегда звучал в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время. И он, Федяшкин, разрывался между желанием записать стихи и нормально жить в свое удовольствие, как все. Остальные. Мучился Федяшкин страшно, но держался генеральной линии быть поэтом. Жалко ему, понимаешь, было упустить все, что в голову приходило. Да и приходило, если честно, все какая-то ерунда. Так, пшик, словесный переполох, да и только. Стихи его никто не печатал, а читать их публично он стеснялся. Бедствовал ужасно, но гордился тем, что поэтический гений. А тут раз — и тишина. Внутри. Темно и тихо. И тьма такая, знаете, вполне уютная, а не такая, что скрывает черт знает что: ужасы ночи во всем их разнообразии. В общем, на душе темно и скучно. Словно в пустом платяном шкафу. Никакой поэзии. Осознав свое поэтическое бесплодие, решил Федяшкин к своей прежней профессии вернуться. Стал снова проктологом работать. В поликлинике. Придет на работу, заглянет пациенту в одно место и все ждет, авось ему оттуда кто-нибудь начнет диктовать: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». А в ответ тишина. Целый день осматривает пациентов и все без результата. Никакого откровения. Пойдет с горя к урологу Парнокопытову. Вместе чай с крыжовником попьют, медсестру Зою обсудят, и по домам. Теперь живет как все, на одну зарплату. И все понять никак не может, счастлив он или нет? Во как бывает.

Вознесение

Тут один случáй случился. Можно сказать — происшествие. Ну, прямо курам на смех. Один человечек, по сути никто, взял да и вознёсся. Вот прямо так, у всех на глазах и без всяких видимых причин. А главное, если бы кто-то достойный, ну тогда понятно. Типа начальства. Или кто-то еще поважней, весь усеянный там лаврами или почетными венками. А так — дрянь какая-то. Некий Кирилка. Сопля, а не человек. Оторвался, понимаешь, от земли и коллектива, сам того не ведая, и повис. В воздухе. Он с первоначалу и не понял, что точку опоры потерял. Думал, что над ним кто-то так подшутил. Ногами стал шуровать туды-сюды, словно какой-то сукин сын из телевизора, а результату ноль. С испугу даже на спину пробовал упасть. Все равно не получилось. Висит, понимаешь, словно какой-то индийский факир в цирке. И матерится. Отчетливо так и каждое слово по делу. А потом взмыл к потолку, головой ударился и замолчал. Пока его санитары из скорой помощи не попытались оттуда достать. Да только ничего не получилось. Как они его на пол ложут, он снова к потолку стремится, словно пузырь какой с газом. Прям опыт на уроке физики. Тут кто-то совет дал умный, что надо бы ему гирю в руки дать. Тогда, мол, точно не полетит. Ну, то да се, гирю-таки достали. Пудовую. К полу его приперли и в руки сунули. А он все равно взлетел, а гирю ту на доктора уронил, что с санитарами приехал. Визгу было, словно живую свинью резали или пилораму включили. Все вокруг бедолаги доктора бегают, зашибленного, а о Кирилке-паршивце на время забыли. Думаете на этом все и закончилось? Не тут-то было. Кирилка потихоньку, словно муха какая, по потолку пополз к окну: улизнуть, видимо, хотел, пока о нем забыли, и чтоб прямиком в небо и навсегда. А мы, значит, здесь и ни с чем? Да только кто же ему даст просто так уйти, если он всем должен. Кирилка этот, известный подлиза, только и делал, что деньги стрелял по своему особливому методу: подойдет, негодяй, комплиментов наговорит и сразу в долг попросит, а отказать после этого вроде как и неловко, вот все ему и давали. Тут кто-то и кричит ему, видя его настойчивое намерение ретироваться отсюда навсегда, мол, долг отдай, прежде чем лететь. Деньги там тебе все равно не понадобятся, а нас всех уважишь. А тот, то ли в ажитации новой жизни, то ли от избытка чуйств, как принялся изливать все, что о своих кредиторах на самом деле думал, что всем как-то сразу неловко стало. Даже доктор замолчал. Некрасивым оказался человеком, прямо-таки саморазоблачился. Но тут что-то пошло не так с его вознесением: наверное, на небе тоже слышали, что он говорил обо всех, и это им там явно не понравилось. И он прямиком угодил обратно. На пол. В компанию, так сказать, своих «друзей», о которых так опрометчиво отзывался. Тут и скорая пригодилась. И санитарам было чем заняться, помимо доктора с гирей вместо головы. А Кирилку этого все простили. Потом. Так что нового Ильи Пророка у нас таки не случилось. И слава Богу. А все потому, что у нас ведь как — без коллектива никуда. Даже на небо.

Воспоминание о будущем

В будущем, когда люди достигнут относительного бессмертия и будут жить практически бесконечно долго, а все плотские потребности удовлетворять посредством специальных личных андроидов, процесс размножения будет крайне избирательным и поставлен под строгий контроль для улучшения человеческой природы. Евгеника снова будет возрождена, но уже под другим именем, а аргументы морали, которые ее ранее отвергали, уйдут в прошлое. Люди будущего будут жить в мире, состоящем из странной смеси перманентной эйфории и галлюцинаций, а основная цель их существования будет заключаться в стяжании счастья: абсолютного наслаждения, проявлением которого будет или занятие творчеством, или труд для достижения морального самоудовлетворения. В свете практически достигнутого бессмертия отношение к смерти тоже изменится. Ее будут считать теперь неотъемлемым правом каждого человека на свободу выбора, воспринимая как возможность освободиться от обязанностей жизни: акт окончательного непослушания перед обществом. Люди внешне сильно изменятся, исчезнут расы и страны, каждый будет жить в своем собственном герметическом мирке. Любовь в его нынешнем понимании отомрет, ее заменит человеку дружба как возможность на время прерывать собственное уединение в свободном общении с другими. Дружба отныне будет ценится как самое искреннее и чистое чувство, лишенное всего плотского, как бескорыстное начало в человеческой природе. Внутреннее благородство станет новым культом всего человечества, лишенного благодаря достижениям технологического прогресса, всех своих базовых природных инстинктов, которые отныне перестанут влиять на человеческие поступки и поведение. Это будет новый дивный мир, в котором таким, как мы, уже не будет места.

Со всеми бывает

Конферансье объявляет: «Сейчас выступит заслуженный и где-то даже народный, среди всякого инородного отребья, наш знаменитый и всеми любимый банно-прачечный певец Раздваплюев со своим неувядаемым шлягером «Я испохабил вашу жизнь».

На сцену выскакивает задорный паренек а-ля Басков, одетый как пасторальный пастушок. Он взмахивает руками, оркестр проигрывает энергичную увертюру и замирает. Раздваплюев поворачивается спиной к залу, спускает штаны и, наклонившись, выставляет на всеобщее обозрение свой голый зад, из которого громко пускает газы. Зал аплодирует.

После выступления за сценой в кулуарах Раздваплюев искренно признается: «Сделал все, что мог. На большее просто не хватило». Поклонники ему аплодируют и заверяют, что это было настоящее искусство.

Вот так со всеми бывает. Думаешь, что искусство. А присмотришься — одна похабень.

Вот так и живем

Цифры штука забавная. Оказывается, каждую секунду умирает почти 2 человека, а точнее 104 в минуту. В час 6250, в сутки 150000. За год 54750000.

При таких темпах смертности потребуется 47.5 лет, чтобы умерло одно поколение и 142.5 года, чтобы человечество полностью обновилось. Получается, что мы недостаточно быстро умираем, т.е. благодаря прогрессу мы начинаем жить все дольше и дольше, а значит не за горами достижение активного долголетия, когда можно жить без старости: именно полноценно жить, а не доживать.

При этом один человек в год производит 145 килограмм фекалий, а все человечество 1 131 000 000 тонн говна в год. Мусора же мы производим еще больше — 3 120 000 000 000 тонн. Мы все живем на огромной помойке. На которой же и хороним своих мертвецов. 4106250 тонн мертвой плоти мы закапываем в землю или сжигаем каждый год.

По сути, наша цивилизация это цивилизация помоек. Чем толще культурный слой, тем богаче культура. Все наше будущее мы черпаем из прошлого. Все наши идеи заимствованы у предыдущих поколений. На свалке истории.

Мы убеждены в поступательном характере нашей цивилизации, в том, что у нее есть конкретная цель, к достижению которой она стремится, в то время как окружающая нас вселенная демонстрирует бесцельность своего существования.

Как учил Парменид, мир самодостаточен, вечен, не имеет начала и конца, и питается сам собой. Все в нем движется по кругу, начиная от атомов и заканчивая планетами и звездами. Но человек отказывается верить в замкнутый характер мирового бытия, он надеется найти точку его начала и точку его конца. В пространстве и времени.

Все это происходит из-за того, что люди живут в линейном мире, олицетворением которого является куб. Куб это антитеза шару. У куба есть начало и есть конец. Куб счисляем и измеряем. Любой круг мы стремимся свести к квадрату.

Эта ограниченность нашего мышления проистекает от ограниченности человеческой жизни, имеющей начало и конец во времени. С которым люди отказываются мириться. Круг человеческой жизни разорван человеческим разумом. Он отказывается считать, что человеческая смерть является началом другой человеческой жизни. Свою смерть человек считает величайшим проклятием, от которого необходимо избавиться.

Человек не хочет быть смертным. Выбирая между личным бессмертием и выживанием всего человеческого рода, человек не колеблясь выбирает первое. И это очень понятно. Что-то это мне напоминает? А, точно, вспомнил.

Ныне покойный архитектор Меерсон любил говорить: «Я каждого конкретного человека люблю. Но всех вместе, человечество, НЕНАВИЖУ». Вот так и живем.

Как неживой

Возвращаются двое с похорон и делятся друг с другом свежими впечатлениями.

— Шикарные похороны. Хотел бы я оказаться на его месте.

— А мне показалось, что покойник сам на себя был не похож. Лежал в гробу как неживой.

Врет как навигатор

Я вот верю в прогресс. Ну как же без него. В гаджеты там разные, в Гуглы всякие и Глонасс. Это же наше все! Выхожу, понимаешь, из дома, подхожу к остановке и интересуюсь у своего навигатора в телефоне, как прогрессивный человек: «Когда будет автобус?» Он исправно показывает: «Через одну минуту». Жду. Проходит минута, две. Автобуса нет. Смотрю в навигатор, а он исправно докладывает: «Автобус уже был. Следующий через пятнадцать минут». И так каждый раз. Одно из двух: или я не вижу автобус, либо «знаменитый» наш Глонасс… тот еще глобальный ass! Теперь обо всех, кто выдает желаемое за действительное, я твердо говорю: «Врет как навигатор».

Врун

Есть люди, которые врут как дышат. Они словно рождены, чтобы любую выдумку сделать былью. Единственное, что их выдает, это детали. Ведь, как сказал архитектор Фомин, в деталях Бог. Знал я одного такого. Он все время опаздывал на работу и всегда находил отговорки: то одно, то другое. Шедевром его вранья была следующая история. Оправдывая свой очередной прогул, он горячо доказывал, что не мог выйти из квартиры целый день только лишь потому, что к его входной двери снаружи приставили противовес от лифта, который в тот день меняли на новый. Вот только одно но: квартира его была на втором этаже, о чем он зачем-то в самом конце упомянул, стремясь добавить достоверности. А зря. Ему почти поверили.

Все гениальное просто

Малыша, помогающего своей матери ухаживать за братьями-близнецами, спрашивают, как их зовут. Карапуз деловито хмурится и указывает пальцем на братьев по очереди:

— Эйтого звуть Уовка, а эйтого другой Уовка.

Все гениальное просто!

Все-таки победила

Она была пугающе красива и несчастна. В глубине ее голубых глаз застыли кристаллики боли, не дававшие ей улыбаться. Всего лишь полгода назад ее бросил муж и все за столом об этом знали. Праздновали ее день рожденья. Она это видела и не могла успокоиться, демонстрируя всем ледяное равнодушие уязвленной женщины. Весь ее внешний вид говорил, что она в состоянии войны.

Свои чудные легкомысленные кудряшки она остригла и теперь щеголяла мальчишеским полубоксом, а через-чур яркий макияж выглядел как боевая раскраска индейца, собравшегося скальпировать своих врагов. За столом сидели в основном родственники, но от этого ей было не легче. Всех их сюда привело любопытство посмотреть на того, кому не повезло в любви.

Лишь ее дедушка, который в ней души не чаял, хлопотал вокруг нее, защищая свою любимицу. И глядя на старческие дрожащие руки, которые неловко пытались положить ей на тарелку кусочек торта «получше», она наконец-то расплакалась. Впервые за полгода. Любовь все-таки победила.

Встреча

Как-то раз на Сретенском бульваре я повстречался с самим Богом. Это был невзрачный бородатый старик изрядно потертого вида. Сидевший на скамейке, зажмурившись и с широко раскрытым беззубым ртом.

Его осенял розовый куст, растущий прямо из его лысой головы. А изо рта вылетали и влетали пчелы, роясь вокруг разноцветных розовых бутонов на шипастой тиаре старика. Из глаз сочилось янтарное золото меда, а рядом с ним, на скамейке, лежала авоська с бутылкой кагора, библией и краюхой хлеба.

«Никогда не думал, что ОН выглядит так нелепо», — первое, что мне пришло в голову. Я решил это ЧУДО природы разглядеть получше и подошел к нему поближе. И бесцеремонно уставился на него, нисколько не беспокоясь, что ОН меня заметит: глаза-то у него были залиты.

Каково же было мое удивление, когда старик разжал свой левый кулак, а в нем оказался глаз, который взглянул на меня так, что сразу стало ясно, что ОН меня видит.

«Вот что значит — самосущий и благой», — единственное, что пришло мне в голову. А еще я подумал, не нюхал ли кокаин Чуковский, когда писал своего Мойдодыра. Возникло непреодолимое желание ухватить старика, самого Господа Бога, за бороду. Чтобы на деле осуществить известную в узких кругах поговорку.

Но тут все испортили голуби. И не один и белый, как нам обещает иконография, а целая стая. Серых. О таких говорят: «Рожденный гадить может лишь летать».

Бог своей правой рукой отщипнул от краюхи здоровенный кусок хлеба и принялся его крошить и швырять крошки прямо перед собой. И тут я почувствовал, как глумятся надо мной эти крылатые твари. Организованным сералем рванувшие на корм.

Облако из птиц накрыло старика, а когда налетевший порыв ветра расшвырял их в разные стороны, перед моим взором предстала пустая скамейка. Вся в птичьем помете. И одинокая бутылка вина, не тронутая голубями.

«Свезло, так свезло, однако», — подумал я, примеряясь к беспризорному напитку. И тут, словно услышав мои мысли, старуха самой домашней наружности торопливо пересекла бульвар. И экспроприировала в свою пользу напиток Ветхого и Нового Заветов.

Мне ничего не оставалось, как с пустыми руками удалиться восвояси, удивляясь увиденному:

«Хотел Бога схватить за бороду, а на самом деле черта ухватил за срамные волоса. Однако».

И так бывает.

Выбор

В доме было холодно и жарко. На улице стояла оглушительная тишина. Стол ломился от пустого изобилия. Было так светло, что ничего на видно. Хотелось идти и сидеть. На душе радостно и горько: так горько, что обхохочешься; так радостно, что сразу в петлю. Жизнь текла и стояла. Ничего на происходило и все менялось. Искренность или ложь, что выбрать? Не поймешь, а надо. А есть ли выбор?

Гвоздь

Странное дело, но такое ощущение, что при рождении каждому нашему человеку ржавый гвоздь в голову забивают. Прямо в роддоме: чтобы он жил и ни о чем потом не думал, покуда гвоздь в мозгу ржавеет. При этом случаются исключения, можно сказать недоразумения, которые и приводят к появлению всякой нежелательной интеллигенции в нашем народе. Возьмет, к примеру, врач-злодей и по недосмотру или просто из прихоти какой вобьет младенцу вместо обыкновенного оцинкованный гвоздь, вроде как желая ему жизнь его горемычную скрасить. А только он потом, бедолага, всю оставшуюся жизнь живет и мучается. И, что характерно, у интеллигентов от этого все идет в раскоряку и супротив народу. А все потому, что гвоздь этот оцинкованный: он фонит, зараза, как самая настоящая антенна, принимая наводящие сигналы из-за рубежа, и заставляет все время сомневаться в правильности существования и устройства нашего государства. Вместо того, чтобы как все, с обыкновенными ржавыми гвоздями в голове — быдлячить и радио «Шансон» слушать. Жизни радоваться.

Герой нашего времени

Ее зовут Зося. Приметное имя в наше ничем не примечательное время. Бог обделил ее красотой и наделил бешенным темпераментом. Она не ходит, а пританцовывает. Не говорит, а декламирует. Не молчит, а держит паузу перед тем, как обрушить лавину слов.

Ее неуемная жажда жизни проявляется в том, что она постоянно организовывает поэтические вечера, на которых такие же, как она, блаженные похабы, скачут друг у друга по головам, а Зося распевает им песенки самого непристойного содержания, аккомпанируя себе на изрядно расстроенном игрушечном пианино, которое всегда возит за собой на веревочке.

Эти безобразия она гордо именует мистериями, утверждая, что вся наша жизнь одна сплошная мистерия. Мистерия Буфф. Со стороны это выглядит как самый настоящий шабаш всей городской нечести, но она именует свои вечера искусством. Так она и живет. Зося — королева бурлеска. Неизвестный герой нашего времени.

Гоголя решил послушать

Тут в одном ресторане решили народец к культурке приобщить. И стали транслировать рассказы Гоголя. Через динамики. В туалете! Зайдешь, понимаешь, просто нужду справить, а тебе проникновенным таким голоском «Вечера на хуторе близ Диканьки» читают. Под аккомпанемент спускаемой воды. По случаю как-то после нововведения двое приятелей с разницей в несколько минут посетили такой вот уголок духовного растленья по малой нужде: первый закрылся в кабинке, а второй, что позже зашел и не подозревал, что он здесь не один, пристроился к писсуару. Смотрит в потолок, бодро так журчит и слушает, как ему бессмертную прозу читают. И тут у него за спиной неожиданно открывается дверь и первый, тот что был в кабинке, громко так и укоризненно в спину второму бросает: «Что, Гоголя решил послушать?» У бедняги, что мочился, от испуга сердечный приступ случился. На скорой увезли. Не откачали. На его могиле приятель, что так неудачно пошутил, заказал эпитафию из Гоголя: «Обращаться со словами нужно честно». А в туалете после этого случая Гоголя на мазурку заменили. Чтоб от греха подальше.

Голова

С детства шла молва, что у него светлая голова. Родители души в нем не чаяли, всем его как чудо природы показывали. Отец и мать евреи, и над сыном просто благоговели. Сначала субботы, потом кашрут, а закончилось все синагогой, танахом, торой и погружением с головой в талмуд. В свои 20-ть лет он приобрел репутацию цадика и эмигрировал в Израиль, где занялся изучением Каббалы.

Следующие тридцать лет своей жизни он угробил на древо сефиротов и изучение 22 букв еврейского алфавита, заработал кучу денег, семью и геморрой, а закончил жизнь фонарным столбом. Накануне своего головокружительного жизненного финала он праздновал еврейский новый год в тесном семейном кругу и подали на праздничный стол рыбьи головы, которые всех, кроме него, поразили своим отталкивающим видом.

Он этому не придал никакого значения, обдумывая тайну расшифровки имени Бога, а на следующее утро разбил голову вдребезги, врезавшись на велосипеде в фонарный столб. Злые языки сплетничали, что всему виной стали чертовы рыбьи головы, но никакое имя, даже если это имя самого Господа Бога, не стоит того, чтобы ради него терять свою голову.

Голос

Одна баба решила в Израиль податься. Просто так, без всяких видимых причин. Видите ли, голос ей был, который велел: «Все брось и беги. На Родину твоих предков».

И мужа, и сына, и родителей здесь оставила. Они-то с ней ехать не захотели, потому-что себя евреями не считали. И даже наоборот, всячески ее отговаривали. Но баба твердо стояла на своем. С мужем развелась, приняла гиюр. То бишь иудаизм.

Перед отъездом зашла к ней соседка и попросила долг ей вернуть. Ну, раз мол, уезжаешь, то хорошо бы расплатиться, а то как-то не по-человечески получается. И знаете, что ответила баба соседке?

А про долг, понимаешь, ей голос ничего не говорил.

Гостеприимство

В мутные 90-е звонит своему приятелю Леше один перспективный бизнесмен Гоша и просит: «Друг, приюти у себя людей на вечер. Для меня это очень важно. А я тебе за это хорошо заплачу. Сразу. Когда получится». Леша, человек сугубо советский, охотно согласился. После Ельцинских реформ он гол как сокол и любой повод кому-то услужить есть шанс от скуки. Суетится, едет на рынок. Покупает три килограмма свинины на все деньги и накрывает стол. Приезжают гости — 6 чеченцев. Серьезные такие люди. В сущности, абрэки. Он им скармливает сковороду жаркого и два чайника чая. Укладывает спать. Утром на завтрак доедаются остатки жареного мяса и, когда прощаются, Леша от чистого сердца, интересуется, понравилась ли им свининка? В ответ от абрэков ледяное молчание. И до сих пор Леша не понимает, почему Гоша ему не заплатил. Пропал вдруг, чертяка, и никто не знает, куда. Где-то и в чем-то, видимо, Гоша в своем бизнесе просчитался. А может, бес попутал. А Леша? Все ждет звонка от друга. Надеется, что все-же ему заплатят за оказанное гостеприимство.

Гражданин и паренек

Безымянный герой выходит на Красную площадь на полусогнутых от страха ногах и пытается закричать во весь голос, но выходит как-то неубедительно, почти шепотом и почему-то фальцетом:

«Я узнал правду о нашем правительстве. Оно не настоящее! Нами правят из-за границы, а главный враг сидит в Кремле. Слышите меня? Слышите?»

Проходящий мимо гражданин останавливается и с удивлением смотрит на героя.

«Вы слышали, что я кричал?» — вздрагивает от страха герой.

«А то, каждое слово, — подтверждает гражданин, — Только это каждый школьник знает. Чего ты так разоряешься? Не веришь? Давай докажу».

Он останавливает первого встречного паренька в одежде панка и интересуется:

«Что думаешь о нашем президенте?»

«Ты об этом лысом мудаке в Кремле? — сплевывает себе под ноги с презрением паренек, — Так он же вор беспонтовый. Задушил бы, суку, если бы мог».

И идет так себе дальше, как ни в чем не бывало.

«Ну что, убедился, что то, о чем ты кричал, и так всем известно. Так что иди отсюда домой. Набухайся и живи как все, делая вид, что все тебя устраивает».

Посрамленный герой уходит с Красной площади с низко поднятой головой.

А через час гражданин и паренек стоят по стойке смирно перед комендантом Кремля.

«Молодцы, товарищи офицеры. Пресекли попытку несанкционированного митинга. Убили надежду еще в одном человеке. Вовремя предотвратили, так сказать, рождение героя. Молодцы».

«Служим России», — кричат во все горло гражданин и паренек.

Гримасы природы

Представьте, что вы наткнулись в лесу на оленя у водопоя. Наверняка это настроит вас на романтический лад, сразу вспомнится Бэмби и все такое: диснеевская белиберда. А если он еще и умрет прямо у вас на глазах, сделав свой последний глоток воды перед смертью, то это зрелище наверняка разобьет вам сердце. И вы невольно прослезитесь. Подумаете, небось, как же это трагично, черт побери, чего уж тут скрывать. Эдакая драма на природе. Сразу всякие философические мыслишки в голову полезут, типа вот он, круг жизни. И все такое. Но вот что удивительно. Тараканы, так же как и олени, перед смертью тоже приходят на водопой. Но это никого как-то не вдохновляет — зрелище мертвого таракана в кухонной раковине. Даже как-то наоборот. Вызывает брезгливость. Может потому, что у таракана нет ветвистых рогов и живет он с нами, а не в лесу. А ведь, по сути, это два явления одного порядка. Как говорится, перед смертью не напьешься и не надышишься. Что тут скажешь, гримасы природы.

Дар небес

У него была плотная фигура, почти квадратная. Крупная кудлатая голова с уютным лицом и большой рот с мясистыми губами. Выглядел он как заправский Балда из сказки Пушкина. Эдакий ушлый мужичок с двойным дном: то ли святой, то ли душегуб, а может и то и другое одновременно.

Движения плавные, речь неспешная. А голос?! А голос обволакивающий, теплый и завораживающий. Одним словом, чарующий. Настоящий голос сказочника. Как когда-то в детстве, в Радионяне, когда по радио начинало звучать: «А сейчас, дружок, я расскажу тебе сказку».

Оказалось, что он служил актером. В ТЮЗе. Играл Вини-Пуха. Дети его обожали. Вот, что значит голос. Дар небес.

Два экстрима

Где-то там, за границами нашего суверенного интернета, где никто не носит поясов верности своей Родине и всяк так и норовит презреть любые духовные скрепы, бесстыдно щеголяя своим интеллектуальным эксгибиционизмом, вот в этой богом проклятой земле, где текут молочные реки среди кисельных берегов, любой мало-мальски уважающий себя Художник дорожит своим именем больше, чем собственным здоровьем. Ведь имя для него это его все. Не просто торговая марка, а много больше — стиль, индивидуальность, почерк. В конечном счете репутация. Всю свою жизнь эти чудаки тратят на то, чтобы заставить людей ассоциировать все их творчество напрямую с их именами. И когда тебе говорят Пикассо, ты точно знаешь — этот изобразит тебя так, что мать родная на портрете не узнает. Ну, а если Энди Уорхол, то это будет раскрашенная вручную шелкография очень большого размера. И если ты придешь к Шагалу заказывать портрет, то бесполезно его просить написать тебя в стиле Модильяни. Он изобразит тебя только как Шагал, в обнимку с коровой, а подобная просьба его просто оскорбит. Точнее, он ее не поймет. Потому-что если тебе не нравится Шагал, то зачем у него заказывать работу? Иди к Модильяни, раз он тебе нравится. А Шагал под Модильяни подделываться не будет, у него же имя! Репутация! Но это у них, а у нас не так, ох не так, ребята. У нас Заказчик приходит к Художнику не ради его творчества, а чтобы самоутвердиться. Естественно, за счет Художника. И первый вопрос, который Заказчик задает нашему Художнику, будь он хоть трижды знаменит, сможет ли он написать как такой-то или разэтакий-то художник. Наш Маэстро, естественно, сначала смертельно обижается, но когда ему предлагают двойную или тройную цену, все равно соглашается. Потому, что отлично понимает — в нашей стране репутация и имя ничего не значат. А значат тут только деньги, на которые и создается эта самая репутация. Самого дорогого. Самого продаваемого. Самого успешного. Ну, что тут скажешь — два мира, два экстрима.

Девушка без комплексов

В накладных ресницах и без трусов. Поразительная самооценка.

Деликатный человек

Приехав на море, он обнаружил, что жена храпит. Неприятный сюрприз в свадебное путешествие. Услышав среди ночи чудовищные звуки, которые издавало довольно субтильное и при дневном свете даже весьма симпатишное существо, каковым была его избранница, он первую ночь боролся с желанием ее разбудить и рассказать ей всю правду об ее храпе, во вторую ночь хотел задушить ее подушкой, а на третью собирался с ней развестись. Наконец, после трех бессонных ночей он сходил в аптеку, в тайне от жены, купил затычки в уши и с тех пор живет с ней душа в душу. Вот что значит деликатный человек.

Деменция

Жена мужу. «Тебе сегодня нужно передать записку от меня Вере. Зайди к ней в 205 аудиторию в 11 часов, у нее как раз перерыв между парами, она тебя ждет». «А кто такая Вера? Я ее знаю?» «Ты же нас сам познакомил. Ты что, забыл?» «Да ты что! Знаешь, какая у меня память!» «Знаю. Дырявая, как дуршлаг. Ты же деменцией страдаешь». «А что это такое?» «Старческое слабоумие. Или ты не помнишь?» «Ну как же, как же, отлично помню. Деменция! Слово-то какое! Но у меня ее нет. Точно. Иначе я бы об этом помнил».

Через час муж и Вера. «Извините, а Вы кто?» «Я Вера, подруга вашей жены. Вы что, не помните?» «Как же, как же, отлично помню. У меня к Вам дело. Я Вам должен что-то передать. Вот только что? Не помню, — лихорадочно охлопывает себя по карманам, — Вот ведь память, каждому бы такую. Вспомнил! Ну, точно! Как же, как же. Я Вам деменцию должен передать, вот только в какой карман положил, ума не приложу».

День из жизни

Белая скатерть. Безупречная белизна фарфора. Белое вино. Сыр с белой плесенью. Белый виноград. Белая прохлада тени. Белый песок у кромки моря. Белые барашки волн. Белые облака в побелевшем от зноя небе. Еще один день из жизни «белого» человека.

Деньги из воздуха

В ныне легендарные времена раннего Лужкова, когда по всей стране и особенно в столице кипела и бурлила вороватая жизнь при только что объявленном капитализме, на Тверской образовалось ТСЖ, взяв в управление собственный дом. И тут же новым собственникам пришло предписание из мэрии привести в порядок фасад: как-никак, а дом на красной линии главной улицы города.

Не имея на это денег, ТСЖ решило спрятать фасад за баннером, чтобы скрыть его дефекты. И как только баннер вывесили, тут же в ТСЖ явились представители одного весьма крупного рекламного агентства и за большие деньги разместили на баннере свою рекламу.

И понеслось. Чтобы рекламу не сняли, агентство заключило с руководством ТСЖ договор и помесячно платило за аренду баннера, а на полученные деньги ТСЖ обустраивало свой дом. Отреставрировали и фасад, не снимая баннер. Неожиданно случились перемены в лужковской администрации: сняли начальника, крышевавшего вышеозначенное рекламное агентство. И к ТСЖ тут же явились новые рекламщики с предложением сдать им освободившейся баннер для рекламы.

Председатель ТСЖ резонно им ответил, что у него же договор с впавшим в немилость агентством. Тогда новый пока еще не состоявшийся арендатор баннера заплатил ТСЖ огромные деньги, лишь бы на нем не было вообще никакой рекламы. Если не ему, то и конкурентам ничего. Вот так делали деньги прямо из воздуха.

Деревенское гостеприимство

Яблоки лежали на столе. Желтые и красные. Стол стоял посреди голой как младенец избы, словно престол в храме. Окруженный ароматом спелых фруктов, в густой и непроглядной вуали тени, а снаружи бушевало пламя летнего дня. В саду гулко гудели шмели и пчелы. Сквозь закрытые ставни опасно врывались кинжалы раскаленных до бела лучей, дымящихся от ярости в холодных скрипучих сумерках старого дома. Среди яблок темнела краюха ржаного хлеба и гордо возносилась длинношеяя крынка молока, накрытая полотенцем. Настоящие дары пресуществления плодородного лета, предложенные нам самим провидением деревенского гостеприимства.

Петух

Кур обычно презирают, считая самыми безмозглыми тварями на свете. Если хотят кого-либо оскорбить, то прямо сравнивают его с курицей. Или с петухом. Что еще обидней — для мужчин. Но из любого правила всегда есть исключение. Речь о петухе, обманувшим свою смерть. Соседка Галя по прозвищу «дачница» в деревне заводила кур только на лето: весной покупала цыплят, а по осени забивала их на мясо; держала только кур-несушек, а ближе к середине лета, когда они начинались нестись, покупала им петуха. Все лето со своими яйцами, а обратно в Москву уже со своим мясом. И так каждый год, пока однажды не случился конфуз: петух, глядя как его кур убивают прямо у него на глазах, одну за другой, перепугался; сообразил, что ждет и его смерть от ножа мясника и сбежал, перелетев в соседский двор. Как Галя его не искала, найти не смогла. Плюнула в сердцах и укатила в свою Москву, закрыв сезон. А петух через пару дней обнаружился в соседском курятнике, где благополучно перезимовал и очень даже пришелся ко двору. Казалось бы — жизнь удалась: топчи кур и знай себе кукарекай. Ан, нет. Весной вернулась «дачница» Галя. И не одна, а со свежим выводком цыплят, которые вскоре подросли и превратились в молоденьких аккуратных кур. Петух, глядя на них, прямо с ума сошел: своих кур забросил и все рвался на Галин двор — ее кур топтать. Когда она купила им петуха, он его задрал, не потерпев конкурента. В конце концов, обратно к ней перебрался. Всех извел, а своего добился — снова стал Галиным петухом. Невзирая на то, что по окончании дачного сезона его ждет смерть. Но какая же любовь без смертельного риска. Даже у петухов.

Деревня

Раз речь зашла про петуха, в самый раз найти пару слов и для свиньи. Продавщице Любке как-то обломилось счастье. Правда не счастье, а свинья, но зато какая! Иные деревенские всю жизнь проживут, а так и не выучатся вести себя по-людски. А этой свинье и учиться не нужно было. Чистоплотная и без слов все понимает. Умная — просто ужас. Ну, сущий человек. Нашла ее она случайно: машина сбила поросенка около ее двора, а она его подобрала и отнесла в сарай, не надеясь, что выживет. А поросенок возьми да оклемайся, затем самостоятельно выбрался наружу и заявился к ней прямиком в избу. Совсем как какая-нибудь кошка. Он даже цвет имел для этого самый подходящий — черный. Чудно, да и только. Ну, какая это свинья? Свинья большая, розовая и грязная, как соседский кабан Борька. А эта маленькая, худая и черная. Настоящее домашнее животное. Для души. Хотя и у нее были, чего скрывать, хвост, пятачок и копыта. В точности как у настоящей свиньи. Соседи, видя такое Любкино счастье, невольно обзавидовались, и решили ей его испортить. Заявились к ней без приглашения и объявили, что это вовсе и не свинья, а мини-пиг: животное такое страшно дорогое и заморское, — и у него наверняка есть хозяин. Любка человек честный, ей чужого добра даром не надь. Написала объявление и вывесила на двери сельпо, где работает. Так, мол и так, найден поросенок, черный, мини-пиг, разыскивается хозяин. Через день заявляется к ней в магаз незнакомая рябая баба с мешком и объявляет: «Мой, мол, поросенок». Ну, Любка его ей отдает и интересуется: «На кой тебе, такой шалаве, это заморское чудо-юдо в хозяйстве?» А та в ответ: «Да я его по случаю с рук купила. На мясо. Третий месяц откармливаю, а он, паразит, ни черта не растет. И, что характерно, ведет себя совершенно не по-свински: из хлева убегает и все в дом рвется как бешенный; ходит только по дорожкам и страшно любопытный, словно ребенок малой, — до всего есть ему дело. Не знаю уж, как сложилась дальнейшая судьба этого самого мини-пига, сделали из него сало или холодец, а Любка до сих пор в шоке. Это же надо такой дремучей личностью быть, чтобы принять редкое домашнее животное за обыкновенную свинью. Одно слово — «деревня».

Дерево

Это была старая груша, изрядно потрепанная временем. Она росла на заднем дворе и под ее сенью выросло не одно поколение обитателей дедовского дома. Самое лучшее место на всем белом свете. Весной, когда груша цвела, мы играли в ее тени, а летом целыми днями сидели на ветках и объедали еще зеленые плоды, и это были самые вкусные груши в моей жизни. Когда наступала осень, это всегда был траур по лучшим дням в году: груша сбрасывала листву, а нас насильно разлучали с ней и отправляли в школу. Лишь на Новый Год мы вновь с ней встречались и радовались случившейся оказии вновь провести вместе все зимние каникулы. Только теперь ветки служили местом для развешивания самодельных птичьих кормушек для снегирей и синиц, а вокруг ствола лепили снеговика и играли в снежки и возили друг друга на санках. И так из года в год, пока однажды мы не выросли и перестали замечать старую грушу: наше мировое древо, огромное как небо, усыпанное плодами добра, вокруг которого прошло все наше детство и которое вырастило нас и выпустило в мир. И я благодарен судьбе, что в моей жизни случилось такое дерево, настоящее древо познания добра.

Дилемма

Тут давеча знакомый руку сломал. Ну, не совсем руку, а палец. На ноге. Но все равно больно. Встретил его в гипсе и с синяком под глазом. Горячо интересуюсь, что случилось. А он в ответ, мол, поскользнулся и упал. Сочувствую ему и предполагаю, что это произошло по очевидной халатности со стороны городских коммунальных служб в лице дворников-бездельников. Надо бы на них, мол, в суд подать, хотя бы ради компенсации морального ущерба. Он печально соглашается со мной, но уточняет, что был не совсем трезв на момент, когда собственно падал. Да что там не трезв, а прямо таки был в зюзю пьян. О чем в травмпункте сделали соответствующую запись в его медкарте. Он там, понимаешь, погорячился с доктором, который по причине его опьянения, отказывался его лечить, и начистил ему его клистирную харю. Ну, чтобы не забывал о клятве Гиппократа и знал, что и у пострадавших есть кое-какая гордость и права на бесплатную медицину. Там же и палец сломал на ноге, пока доктора пинал. А тот ему глаз подбил. Теперь эта жертва «гравитации» не знает, то ли на эскулапа жалобу писать, то ли все же поблагодарить за помощь по устранению последствий перелома, когда тот ему палец загипсовал. Настоящая моральная дилемма.

Долг превыше всего

— Ну что, Катенька, чем Вы нас сегодня порадуете?

Студентка выкладывает на стол перед преподавателями чертежи своего нелепого клуба и тоскливо смотрит на профессора, пытаясь по выражению его лица понять, удастся ей согласовать свою идею или снова придется все переделывать. А профессор уставился в ее пустые черные глаза и представляет, что бы он сейчас сделал, если бы ему дали волю.

«Неужели у Вас нет никаких идей?» «Не-а».

«Хотите, я Вам сейчас покажу, зачем Вам ваша голова?»

Не дожидаясь ответа студентки, профессор достает из портфеля молоток с удлиненным гвоздодером-когтем и со всей силой бьет им студентку по голове, проламывая ей череп. Раздается хруст костей и ленивый голос его ассистента комментирует:

«Однако, не ожидал, коллега. Порадовали, хоть какое-то разнообразие, а то со скуки умереть можно».

Профессор зловеще смеется и с помощью гвоздодера ловко вскрывает череп студентки, словно консервную банку, плотоядно облизывается и выдыхает:

«Свежие мозги. Коллега, не одолжите вашу ложку, свою я дома забыл. Я Вам отдам, как только попробую».

Получив ложку, он с горкой зачерпывает ею розовую студенистую массу из вскрытой головы и жадно заглатывает, по-кошачьи жмурясь от удовольствия.

«Ну как?» — интересуется ассистент.

«Свежие», — выдыхает профессор и жадно запихивает в себя еще две ложки, громко чавкая.

«Не позвать ли и других коллег, что сейчас на кафедре?» — интересуется ассистент, когда профессор возвращает ему ложку и любезно предоставляет возможность отведать содержимое головы студентки.

«Вы ешьте, коллега, ешьте. Нечего мозгами наших студентов разбрасываться. У них свои есть. Вот если что-нибудь останется, тогда и пригласим».

Поочередно меняясь ложкой, они жрут мозги, пока не насыщаются.

«Все, больше не могу, — вздыхает профессор и приказывает, — Зовите, коллега, остальных».

Ассистент выходит и тут же возвращается с группой профессоров, семенящих друг за другом и радостно бубнящих: «Мозги. Мозги. Мозги».

Трапеза продолжается, пока от студентки не остается ничего, кроме неудачного проекта клуба на бумаге».

Профессор вздыхает, медленно придвигает к себе чертежи и начинает их править, проклиная самого себя за то, что профессиональный долг для него всегда превыше всего.

Должность

Петров, положив полжизни на то, чтобы выбиться в директора, оказался в нелепой ситуации. Из-за эпидемии, случившейся как детская неожиданность, он чувствовал себя униженным и оскорбленным. Петров не мог ходить на работу из-за карантина и отказывался в это верить. Все способы обойти запрет не работали. В его услугах государство не нуждалось, а все попытки получить постоянный электронный пропуск провалились. Его фирму не включили в список жизненно важных для города предприятий и он вынужден был сидеть дома. Как все. Это-то и бесило. Как все? Но он не мог быть как все, Петров был директором и, значит, у него должны были быть привилегии. Которых, как выяснилось, не было. От обиды за то, что его уровняли со всеми, Петров места себе не находил. Сидел, как какой-то кастрированный кот, дома, и мрачно смотрел в окно на улицу, по которой свободно передвигались лишь курьеры, словно карантин был им нипочем. И Петрова осенило. Он решил записаться в курьеры. Фиктивно, конечно, чтобы получить желанный пропуск. Разослал свои анкеты по агентствам и стал ждать. Но все его попытки добиться вакансии курьера потерпели полное фиаско. Никто не хотел брать на работу директора. Даже бывшего. Видимо, или не верили ему, или боялись, что подсидит. Петров стал жертвой собственных амбиций, ведь бывших директоров не бывает.

Дорогой Ленин

Моя мама подарила мне как-то на день рожденья целых два рубля. Металлических. Юбилейных. Оба с чеканным крепким лобастым профилем Ильича. И пообещала, что когда-нибудь они будут стоить целое состояние. Я положил их в красивую металлическую коробочку из-под монпансье и принялся ждать. Это была моя самая первая инвестиция в свое светлое будущее. Шли годы, много чего изменилось в жизни: и в моей и всей страны, — но рубли так и оставались лежать на дне все той же коробки, куда я их положил еще ребенком. Они мне просто не понадобились. А знаете почему? Я вырос, а будущего не стало. Вместе со страной, в которой я родился. Но остался Ленин. Он все так же лежит в гранитной коробке как неразменный рубль, куда его положил Сталин. Главная ценность всего нашего государства. Инвестиция в светлое будущее всей моей страны, которого тоже не стало. Видимо, когда клали Ленина в коробку мавзолея, верили, что он вырастит в цене. И тоже ошиблись. А закопать жалко, слишком дорого стоила всем эта ошибка. Я вот тоже не могу эти два рубля выкинуть, жаба душит. Лучше оставлю детям, авось им повезет. Разбогатеют.

Достойный конец

Познакомившись, они сразу придумали друг другу шутливые прозвища. Ее он звал Малышом, она его папой Карлой.

Когда стали жить вместе, она превратилась в Пчелку, а он в Мишку. Поженившись, он стал Парнишей, а она Людоедкой. Появились дети и они даже не заметили, как сменили роскошных Парнишу с Людоедкой на банальные Отец и Мать. Здравствуй, Мать. Привет, Отец.

И так двадцать лет, пока неожиданно не обнаружили, что все его за глаза зовут Дедом, а ее Бой-бабой или, сокращенно, Бойбой. Так она для него Бойбой и осталась, словно ее всегда так звали.

А вот для нее эволюция его прозвища на банальном Деде не закончилась. Довольно скоро он стал Стариком, затем Старым Пнем, потом Маразматиком, Скотиной и, наконец, просто Животным.

Конец ознакомительного фрагмента.