Впечатление. Повесть

Александр Коврах

Василий Мулярчик – даровитый художник. Его жизнь – повальный праздник, пирушки и женщины. Но однажды в поезде он встречает Алину. Казалось, мимолётная встреча. Проходят годы. Василий становится популярным художником. Но его окружают корыстные люди. Алина работает в банке, где настоящие чувства не ценятся. И судьба снова сталкивает Василия и Алину. Но душераздирающая реальность врывается беззастенчиво в их изящные отношения…

Композиция. 1990 год

2

На крыше высотного здания позировали великие буквы — «КПСС». Со временем опорная арматура прогнила. В который раз буйный ветер срывал буквы и бросал вниз. Но «наглядную агитацию» красили и водружали на прежнее место.

Ночью завывал сильный ветер. Утром народ устремил пытливые взгляды в сторону здания. То ли ветер оказался слабоват, то ли не всё окончательно проржавело, но буквы стояли на месте. Переглядывается народ: что будет, когда обветшалые буквы рухнут вниз бесповоротно, и какие литеры займут их место?

А пока… пока ветерок слабоват!

Время от времени людям нравится что-нибудь менять в повседневной, серой жизни. Они затевают перестановку мебели в три часа ночи. Начинают ремонт квартиры зимой. Собираются умирать, когда надо жить. Собираются жить, когда всё позади…

Перестройка — великий почин и перелом!

Не имевшие понятия об инфляции советские люди думали, будто она порождение загнивающего Запада. И внезапно обнаружили злодейку у себя. В «застойные времена» КУКРЫНИКСЫ¹ изображали чёрную кошку с надписью — «инфляция». Эта коварная зверушка, обитавшая исключительно на загнивающем Западе, похищала сосиски у добропорядочных семей. Она выпрыгивала в распахнутое окно и пряталась в судорожно-тёмных дебрях небоскрёбов. Впрочем, русская инфляция не очень-то походила на кошку с сосиской в зубах. Она не только таскала сосиски и прочие продукты из меню граждан, но ещё умудрялась похитить их на пути к прилавку.

Наличие личного автомобиля в Советском Союзе преподносилось властью как роскошь. Никто не имел понятия, что автомобиль можно отправить на свалку после нескольких лет использования.

Ветерок перемен позволил организовать предприимчивым парням вначале маленький ручеёк подержанных автомобилей, направив его от заграничных свалок-клондайков к нам. Автомобильные ручейки, слившись в сплошной мутноватый поток, заполняли бездонные просторы Союза. Великая страна, открыв границу, оказалась не в состоянии справиться с образовавшейся неразберихой и беспределом…

В те далёкие, баснословные времена Василий Мулярчик находился в гуще вышеописанных событий. И когда начали постреливать не очень одиночными зарядами, а друзья перепрофилировались в рэкетиры, проявив в отношении собратьев по бизнесу вероломство, он понял, что подставлять голову пуле из-за куска металла — неразумно. К тому времени у него имелся неплохой капитал, который государство не умело и не могло пропустить через декларацию о доходах. Налоговая инспекция пребывала в зародышевом состоянии. А о налоговой полиции никто и понятия не имел!

Постепенно уходя из опасного бизнеса, Василий Мулярчик, художник по природе, творил в черте Гродно уютный коттедж с розовой крышей как сама мечта.

Будучи человеком творческой натуры, он понимал, что всех денег не заработаешь. И когда умер один из его друзей — ни с того ни с сего, — проехав польско-белорусскую границу, Василий Мулярчик решительно изменил жизнь…

3

Просыпаясь по утрам, глядя в окно, Алина неоднократно останавливала взгляд на виднеющейся окраине города. Там расположились, как грибы после дождя, выстроенные коттеджи. Чтобы лучше рассмотреть один из красавцев-коттеджей, расположенный на взгорке, девушка взяла у юного соседа-астронома телескоп и подолгу изучала великолепное строение.

«Какой красавец! — вздыхала Алина. — А какая у него розовая крыша!»

— Что ж ты хочешь рассмотреть в свою стекляшку?

— Да так, тётя Нюра…

— Замуж тебе надо! — заключила соседка по балкону. — Засидишься в девках, — тётя Нюра печально вздохнула, — и выбирать-то не из кого будет.

Неизлечимая тоска чувствовалась в словах женщины. Плохое случалось с ней, по-видимому, чаще. Радость заполняла душу, когда Алина думала, что её жизнь только начинается. Девушка не понимала, почему тётя Нюра злится. Злится на всех, в том числе, и на мужа. А в чём он виноват? Она же согласилась выйти за него замуж!

Из открытого окна кухни доносился звон посуды и приглушённая речь матери вперемешку с низким голосом вечно недовольного отца.

— Алина, иди обедать! — позвала Вера Степановна.

— Извините, тётя Нюра…

Но тётя Нюра не слышала. Она говорила сама с собой. Женщина привыкла к своей жизни, но в душе страдая от невозможности исправить что-либо в судьбе.

Борщ в тарелке заволакивал пар. На столе стояла початая бутылка дешёвого вина. Отец из тарелки черпал ложкой горячий борщ, как ковш его экскаватора черпает со дна Немана песок. Он исподлобья наблюдал за Алиной, ложка которой, как показалось ему, очень презрительно хлюпала в тарелке.

— Ешь, чего сидишь? — Отец пыхтел и с каждой ложкой краснел всё больше. — Ну, что собираешься делать дальше, Алина?

— Знаешь ведь.

— Знать-то знаю! — Отец положил ложку. Налил вина. — Но не понятно мне. Вот не понятно и всё! Деньги по ветру, а толку — никакого.

— Будет тебе, — вмешалась Вера Степановна.

— Ишь ты, заговорила! — Рука отца со стаканом задрожала. — Найди работу, не дури.

Не вмешиваясь в разговор, Вера Степановна нежно положила ладонь на руку мужа.

Успокоившись от лёгкого прикосновения жены, мужчина большими глотками выпил вино.

— Деньги — мои, — выделяя каждую букву, неосознанно Алина подлила масла в огонь.

— Твои? Значит, деньги свои растратишь, а после к отцу с матерью. Мол, простите, ошиблась я! — Сергей Иванович выпучил глаза.

— Вот налетел, — не выдержала Вера Степановна.

— Что? И ты туда же? — Он строго посмотрел на жену.

Разморённый горячим борщом и дешёвеньким вином, Сергей Иванович тяжело дышал. Он опьянел и потерял суть разговора. Но понимал, что молчать ему как хозяину не подобает, когда две непослушные бабы наседают на него, пытаясь качать права.

— Пусть посмотрит на свои туфли! — Сергей Иванович с победоносным выражением лица указал рукой в сторону прихожей.

Вера Степановна смотрела на дочь, сбитая с толка и ничего не понимая. Да ещё в глазах читался испуг, что позволила себе заступиться за непутёвую дочь.

— При чём тут туфли? — изумилась Алина.

— При чём? А ты посмотри на них, посмотри. Все каблуки сбила. Новые покупать надо!

— А я виновата, что они низкого качества?

— Беречь вещи надо! — пьяным голосом победителя заключил Сергей Иванович.

— Ты предлагаешь ходить босиком?

— Не умничай! — И видя, что дочь хочет возразить, Сергей Иванович с силой стукнул кулаком по столу: — Молчать!

Вера Степановна испуганно посмотрела на Алину, боясь сказать слово поперёк мужу. Она взглядом умоляла дочь помолчать.

Допив вино, Сергей Иванович опьянел окончательно.

— Знаю я вас, моло-о-дых… Знаю! — Он махал пальцем, прищурив глаз: — Хочешь наркотики возить или, может быть, в манекенщицы податься?

— Папа, что ты плетёшь? — вскипела Алина.

— Ты как с отцом разговариваешь, а?

— Перестань, что ты! — успокаивала Вера Степановна мужа. — Идём… Ну, идём же. Приляжешь. Потом поговорите.

Сергей Иванович замолчал и поцеловал жену в губы. Было удивительно смотреть, как в нём неожиданно проявлялась покорность.

Вера Степановна толкала его вглубь квартиры, а он обиженно восклицал:

— Нет, ты слышала, мать, слышала?

Спустя минут пять Вера Степановна вернулась на кухню. Она убрала со стола бутылку, тарелку. Вытерла стол. Присела на стул, где сидел муж.

— Отец хоть и пьян, а говорит правду, — спокойно, но твёрдо сказала Вера Степановна дочери.

— Правду? — Алина с некоторой долей презрения посмотрела на мать: — У тебя он всегда прав. Мне двадцать лет, двадцать! А вы всё считаете меня ребёнком. Одни упрёки.

— Кто же тебя попрекает, Алина? Да мало ли чего отец может спьяну ляпнуть.

— Много он со мной, мама, трезвый говорил?

Мать выглядела жалкой. Алине хотелось обнять её, но она удержалась. Борщ остыл и потерял вкус. Алина отложила ложку. Девушка хотела сказать матери что-нибудь утешительное, но слов не находилось.

— А подружка, что она? Москва-то большой город…

— Всё нормально, — обошлась общим ответом Алина. Но в подружке была не очень уверена.

— Алина, волнуемся мы за тебя. Бандитов развелось. По телевизору мерзость показывают. Хоть из дому не выходи. Нашла бы себе работу. И нам спокойней… Никто ведь не заставляет кирпичи таскать.

— Нет, мама.

— Не злись на отца… Любит он тебя. Будут у тебя детки… поймёшь, что значит свою кровиночку отпускать неведомо куда.

Чем больше Алина слушала мать, тем решительнее хотелось ей новой, неизведанной жизни. И не просто жизни, а жизни независимой.

4

День выдался солнечным. На небе ни единого облачка. Алина приметила в отличной погоде знак будущей удачи.

К вокзалу поехали на такси.

Сергей Иванович за весь путь до вокзала не проронил ни слова.

Перетаскивание сумок от стоянки такси в вагон прошло для Алины как в полусне. Подруга явно опаздывала. Отец по-прежнему молчал, что начинало злить Алину.

Оставив сумки в купе, отец и дочь вышли на перрон.

— Папа, поезжай домой, — сказала Алина.

— Деньги, где спрятала? — спросил Сергей Иванович доброжелательным тоном, на который Алина уже не рассчитывала.

Алина механически прикоснулась ладонью к платью и тут же отдёрнула руку. Лицо залил румянец. Она стрельнула глазами по сторонам: не заметил ли кто её жеста? Но никому не было дела до девичьих ужимок.

Отец поворчал на Алину для приличия:

— Смотри, дочка… Ладно, езжай, чего уж там, — помолчал. — А подружка?

— Придёт, — как можно увереннее заверила Алина.

— Пойду я, — тихо сказал отец, думая что-то своё.

— Не волнуйся папа, всё будет хорошо.

Отец ушёл.

Тысяча мыслей роилось в голове Алины.

Из вагона попросили выйти провожающих. «Не пришла, — вздохнула растерянно Алина. — Ну и пусть!»

За вагонным окном тронулся вокзал и поплыл в сторону.

Спустя некоторое время в купе вошла проводница.

От сидящей напротив женщины веяло успокаивающей защищённостью. Алина заметила, что проводница разбирается с билетами неторопливо, с достоинством не лишённым автоматизма. Он присущ людям, давно свыкшимся с романтикой выбранной профессии. У таких людей всё налажено: и в семье ждут, и на работе всё путём. Поезд прибудет в Москву, а после предстоит дорога назад. Выходные. И так по кругу…

— Чай будет… — Проводница встала: — минут через двадцать, — и вышла.

Алина кивнула: выбора нет.

Когда на пороге купе появилась проводница со стаканами горячего чая, Алина изумилась: за мечтаниями полчаса пролетели незаметно.

Чай отдавал запахом угля. А стаканы, в потускневших подстаканниках, напоминали революционные фильмы. Напившись чая с бутербродами, Алина опять-таки села у окна и смотрела, как заколдованная, на быстро меняющийся пейзаж. Девушке думалось, будто по быстро пробегающим полустанкам, домам, лесам можно прочесть своё будущее. Душа Алины пребывала в том волнующем состоянии, которое настигает человека, лишь он начинает подумывать о путешествии. Это состояние охватывает душу полностью, когда человек делает решительный шаг, отправляясь в неведомые дали. Взбудораженные мечтами мчались мысли Алины наравне с поездом, порой обгоняя, сообщая ему свою скорость.

Дорожные встречи овеяны романтикой неизведанных далей, новизной испытываемых впечатлений. Поражают спонтанностью, возможностью преподнести себя собеседнику кем угодно. И самое главное — эти встречи ни к чему не обязывают. Вагонные знакомства легки в завязке. Здесь иное измерение. Другая реальность жизни под перестук колёс. Некоторые мужчины и женщины придают вагонным знакомствам некую магическую силу. Она, по их мнению, должна закрепить в памяти пережитое, чтобы вспоминать о случившемся после, на досуге, когда более ничего не остаётся. Если человек действительно пережил в дороге что-то значимое для себя, то в дальнейшем почуяв запах горящего угля, он с поразительной ясностью вспомнит мимолётное, но такое греющее душу приключение.

Колёса ритмично постукивали на стыках. Лёгкий ужин навевал на Алину дремоту. К тому же вагон приятно качало. Она устала непонятно почему. Да и пейзаж утомлял однообразием.

Дверь купе распахнулась. Вошёл мужчина. Алина удивлённо посмотрела на него, так как поезд давно уже нигде не останавливался.

От мужчины исходила необъяснимая сила сразу располагать к себе.

— Добрый вечер! — поздоровался он.

— Здравствуйте.

— Вот моё место, — незнакомец указал на верхнюю полку.

— Пожалуйста.

— Вас как зовут?

Алина растерялась.

На столике появилась колбаса, зелень, хлеб.

— Как вас всё же зовут?

— Алина.

— Вася.

В центре столика появилась бутылка водки.

— Прошу! Всё, что удалось обнаружить в вагоне-ресторане.

— Спасибо. Я ужинала…

— Поддержите компанию, — не отставал Вася. Уловив во взгляде девушки некое неудовольствие, сказал: — Понял. — Бутылка водки чудеснейшим образом превратилась в бутылку ликёра.

Алина кокетливо пожала плечами.

— Это мой золотой запас, — сообщил Вася, слегка понизив голос, и разлил ликёр по стаканам. — Будем есть, пить — и разговаривать.

— Вы всегда, Вася, берёте с собой такие запасы?

— Всегда. — Он улыбнулся. — Пью не всегда… За вас, Алина.

Конечно, ей было приятно, что мужчина называет её на «вы». Этим он устанавливает некую границу между ними. Но решительности это не прибавляло. Алина с сомнением заглянула в стакан, затем посмотрела на Васю и подумала: «Выпить чуть-чуть можно… Ничего страшного не произойдёт».

— Ну и как?

Ликёр оказался действительно приятным на вкус. Алина кивнула.

Поговорили на общие темы. Как оказалось Вася тоже коммерсант.

Незаметно они выпили ликёр. За окном сгустились сумерки, и в купе зажгли свет.

— Простите… — На пороге купе стоял мужчина с брюшком в спортивном костюме. Красное лицо мужчины выглядело уставшим. — Простите, — повторил мужчина. — Кажется, я ошибся. — После этих слов он удалился.

— Будем спать?

— Пожалуй, да, — согласилась Алина.

— Я выйду, — сказал Вася, — а вы, Алина, стелитесь.

Так обыденно началась новая жизнь Алины. Завтра она будет в Москве.

Примечания

1

КУКРЫНИКСЫ — художники-карикатуристы СССР: КУприянов, КРЫлов, НИКолай Соколов.