Нет причин не улыбнуться. Зарисовки с натуры, окрашенные юмором

Александр Ковалев

Трудно поверить в реальность описываемых автором событий. Уж очень они кажутся неправдоподобными. Однако, ни один сюжет не выдуман. Как истинный художник на пленэре, он пишет свои рассказы с натуры. Поэтому герои такие живые и непосредственные, а концовки непредсказуемые. Временной диапазон историй очень широк. От СССР до наших дней. А возраст персонажей – от школьного до пенсионного. Все рассказы очень добрые, атмосферные в них нет агрессии и ядовитого сарказма, а персонажи вызывают сопереживание.

АЭРОПОРТ

Будучи в командировке и оказавшись проездом в Новосибирске, Алексей обрадовался подвернувшемуся случаю повидаться со своим институтским другом, с которым не виделся уже более десяти лет. Его самого судьба забросила далеко на Север, а Юрка сумел остаться в Новосибирске, «подженившись» после развода с первой женой на местной женщине c ребенком и получив прописку.

Они изредка переписывались и таким образом не потеряли связи. Юрка в своих письмах делился подробностями своего бурного развода с первой женой Ирой, которую Алексей прекрасно знал, так как был свидетелем на их свадьбе на пятом курсе института.

Устроившись поудобнее в трамвае до боли знакомого маршрута, Алексей двинулся в сторону НИИ метрологии, в котором подвязался Юра на встречу с ним сюрпризом. Невольно им овладели воспоминания сравнительно недавно ушедшей студенческой жизни. Алексей очень желал этой встречи. Он считал Юру своим другом, ему не терпелось обменяться воспоминаниями о студенческой жизни, которая, казалось, совсем недавно закончилась. Дружба у них была странная и базировалась исключительно на обоюдной любви к радиолюбительству. В остальном они были полной противоположностью друг другу.

Родители Юры были небедными людьми. Отец служил в Семипалатинске, а мать работала директором детского садика, но деньгами они его не баловали. От случая к случаю, бессистемно, высылали ему то пять, то десять рублей. Поддерживая его в таком полуголодном состоянии, они руководствовались тем принципом, что голодный человек более работоспособен, чем сытый, а это очень важно при учебе в высшем учебном заведении. Алексей, в отличие от Юры, имел от своих родителей стабильный месячный доход в размере семидесяти рублей. Это еще более тянуло Юру к Алексею, который не был жадным и частенько спонсировал Юру без возврата.

Находясь в постоянной нужде, Юра не брезговал и обносками. Когда родители Алексея высылали ему обновку, друг донашивал старое пальто или ботинки. Кроличья шапка в семидесятые годы приравнивалась едва ли не к норковой и стоила на барахолке немыслимых денег, вплоть до пятидесяти рублей. В связи с этим Юра «вынашивал» шапку Алексея до тех пор, пока она не становилась полностью кожаной и лоснящейся на солнце, будто только что отполированный ваксой ботинок. Кстати, это вовсе не смущало его: в таком виде ухаживал за девушками, хотя особым успехом у них и не пользовался.

Имея вздорный характер и находясь в состоянии «подвыпимши» Юра был нехорошим человеком. Он любил пристать в трамвае к какому-нибудь, такому же подвыпившему, как и сам, мужику с вопросом:

— Товарищ, вы знаете, чему равна дивергенция ротора?

Мужик, естественно, отвечал на этот вопрос прямо и конкретно:

— Пошел ты на…

Но Юра не успокаивался:

— А расходимость вихря чему равна? Ах, вы и этого не знаете? Как вам не стыдно! Вы ведете убогий образ жизни, если не знаете таких простых вещей. Если бы вы в свободное от выпивки время изучали теорию электромагнитного поля, то знали бы, что это одно и то же… И в обоих случаях равна нулю. Вы, сударь, ничтожество!

В таких случаях Алексей предпочитал держаться подальше от собеседников, чтобы и ему не досталось от товарища, которого «интервьюировал» друг. Иногда Юра получал ответ в виде синяка под глазом и наутро удивлялся, прощупывая его:

— Откуда он взялся?

Еще хуже, когда Юра «перебирал». Патологическое влияние алкоголя на его психику не имело границ и почти всегда заканчивалось дракой. Поводы он находил самые экзотические. Как только его кровь насыщалась определенной дозой алкоголя, а состояние доходило до необходимой кондиции, Юра уже не узнавал тех, с кем начинал трапезу. Он мог влепить в лицо любому из собутыльников, что всегда являлось полной неожиданностью для них. Ни с того, ни с сего вдруг подносил свою левую грязную ладонь с растопыренными толстыми пальцами, заканчивающимися фалангами размером с мелкое куриное яйцо, к лицу собеседника. Партнер по застолью, ничего не понимая, продолжал соображать: что бы это значило? И пока он, находясь под алкогольными парами, долго соображал, Юра успевал правой рукой с силой оттянуть средний палец левой руки и смачно припечатать его ко лбу собутыльника.

Когда коллеге становилась понятной вся глубина идеи, заложенная Юрой в этом жесте, он уже навзничь летел с табуретки со стаканом вермута в одной руке и наколотой на вилку килькой — в другой.

На этом культурное употребление алкоголя заканчивалось, и начиналась бескультурная драка. В состоянии опьянения боли Юра не чувствовал. Он как будто отключал себя от реальности. Глаза вращались, как у хамелеона, с выражением полной тупости. Взывать к его совести в этом состоянии можно было с таким же успехом, как и призывать футбольных фанатов соблюдать «гробовую» тишину во время матча, чтобы не мешать футболистам думать над их «хитроумными» комбинациями.

Все, кто знал об этих «маленьких слабостях» Юры, никогда не садились с ним выпивать. Максимум, что можно позволить себе в компании с ним, это первая рюмка, а потом необходимо было срочно откланяться.

«Выпимши», Юра очень любил спеть застольную песню. Поставив локоть на стол, сжав кисть в кулак, он приспосабливал на нем свой подбородок и, слегка прикрыв глаза, затягивал свою любимую песню на все времена, состоящую из пяти куплетов:

— «Славное море, священный Байкал…».

Горе тому, кто не знал слов этой песни или, взявшись подпевать, забывал уже начало второго куплета, который начинался такими словами:

— «…долго я тяжкие цепи влачил…».

Очень серьезная провинность, за которую Юра жестко наказывал невезучего собутыльника ударом в «морду лица».

Однажды и Алексей, забыв об этой его «слабости», едва не поплатился за свою оплошность. Когда они вдвоем нестройными голосами затянули эту, не слишком веселую, но такую любимую Юрой песню, Алексей с ужасом почувствовал, что забыл ее слова и споткнулся на второй строчке третьего куплета. Юра неодобрительно повел бровями. Холодок ужаса пробежал по спине Алексея.

«Ну, сейчас начнется! Ведь знал же, что петь придётся. Мог бы и повторить слова перед застольем. Желание поскорее выпить оказалось сильнее. Теперь держись за все, что можно», — корил себя Алексей. Чтобы избежать наказания за свою забывчивость он принялся с таким рвением петь последние две строчки каждого куплета, которые повторялись, что это, видимо, зачлось Юрой ему в актив, и он не успел озвереть.

— «…Хлебом кормили крестьянки меня, парни снабжали махоркой…», — орал Алексей во всю глотку, стараясь перекричать запевалу и тем самым реабилитироваться. Еле-еле дотянув песню до конца, облегченно вздохнул. «Только бы не затянул следующую, пока я не ретировался. В той я уж точно ни одного слова не знаю. Быть мне битым».

Однажды они вдвоем возвращались с танцев в общежитие. На остановке автобуса стояла группа нехилых взрослых мужиков. Нисколько не стесняясь их грозного вида, Юра прямиком направился к ним, чтобы поинтересоваться: слышали ли они что-нибудь про «расходимость ротора»? Минуту на размышление мужики не стали брать. Видимо, ответ они уже знали, и он последовал сразу же. Они подбросили Юру в воздух и не давали ему опуститься на грешную землю до тех пор, пока били его, как кожаную боксёрскую грушу.

Алексей бегал вокруг и умолял их остановиться. «Хватит с него, хватит…». Мужики приняли решение согласиться с ним: ведь Юра ничего им не сделал, а только озадачил их. Они прекратили бить Юру, и тот, наконец-то, приземлился, но продолжал лежать, не шевелясь. Мужики повернулись к нему спиной, посчитав, что вопрос исчерпан, и принялись снова ожидать автобус. Алексей кинулся к Юре и с трудом установил его на ноги. Приняв вертикальное положение, Юра покачивался, неизвестно от чего больше: то ли от опьянения, то ли от побоев.

Один из мужиков, стоявший к ним спиной, закурил папиросу… Это было его роковой ошибкой. Ведь он пребывал в неведении, с кем связался. Никогда не следует забывать про то, что у тебя нет глаз на затылке. Это может очень дорого стоить.

Алексей не успел ничего сообразить, как Юра, оттолкнув его, в два прыжка подскочил сзади к этому самому здоровенному мужику, на голову выше его самого, и нанес ему в затылок такой силы удар, что мужик едва не проглотил горящую папиросу. Его такая же поношенная, как и у Юры, кроличья шапка исчезла под колесами проезжавшей мимо машины, а расслабленная голова болтанулась так, что едва не отлетела на проезжую часть вслед за ней. Мужик взвыл, как Кинг Конг.

Тут Алексей понял, что теперь будут бить их обоих, и бросился наутек. Бегал он очень быстро, и это его спасло. Одним словом: Юра был хулиганствующим элементом эпохи развитого социализма — без пятнадцати суток человеком.

Несмотря ни на что, Алексей пытался разглядеть в Юре что-то доброе и человеческое. Даже жалел, что тот постоянно нуждался. Его дикие выходки списывал на патологическое неприятие алкоголя. Одним словом, как мог, берег дружбу, ибо поговорить на тему радиолюбительства больше не с кем, а эта тема занимала значительную часть его личной жизни.

Остепенился Юра только во втором браке. Первый его брак с Ирой распадался долго и мучительно. Свадьба состоялась в только что открывшейся гостинице «Обь» и одноименном ресторане при ней. Поймав на дороге такси, они съездили в общежитие за невестой, расписались по пути в ЗАГСе и прямиком поехали в ресторан. Столик был заказан на пятерых. По такому случаю Юра опять занял у Алексея двадцать пять рублей, из которых потом вернул пятнадцать, а когда Алексей вечером пересчитал деньги, то их там оказалось всего десять. Алексей «смыл» и этот факт. Ведь он очень дорожил дружбой, которая не покупается.

Кроме брачующихся и свидетелей прямо с вокзала к торжеству подъехала мама невесты. На обратную дорогу до общежития едва хватило средств. Родители Юры были не в восторге от его выбора и поэтому проигнорировали всю свадьбу вместе с ее расходами. Подруги невесты, которые не были приглашены на свадьбу из соображений экономической целесообразности, тактично освободили от своего присутствия комнату в общежитии для совершения «таинства» брачной ночи. Вся свадьба в полном составе из четырех человек и прибыла в эту «девичью». Выпив остатки того, что удалось прихватить со свадебного стола, все расслабились.

Юра отлучился, оставив Алексея развлекать невесту, а теперь уже собственную законную супругу со свидетельницей, которая, перебрав лишка, все лезла к Алексею с поцелуями. Он даже обрадовался, когда Ира попросила его поискать по общежитию мужа. Искать его долго не пришлось. Супруг Иры был обнаружен им на плоской крыше их общежития в самом неприглядном для такого случая виде — с молодой первокурсницей. Алексей был в шоке.

Надо сказать, что Ира, хотя и не узнала этого факта, но, сама того не ведая, некоторое время спустя отблагодарила Юру той же звонкой монетой и показала ему, что такое настоящая «расходимость вихря».

Устав от Юриных залетов, Ира завела служебный роман с начальником, несмотря на то, что успела родить от Юры ребенка. Юра был в бешенстве, когда убедился в том, что это все серьезно, и любовь у них полыхает вовсю. Восемнадцать без малого лет алиментов замаячили на горизонте. Тут Юре уже стало не до песнопения про Байкал! Забрав ее и ребенка, он сменил место жительства и переехал к родителям, которые к этому времени перебрались в трехкомнатную квартиру в Донецке.

Родители Юры почувствовав, что грозит их сыну при разводе, заткнули свою гордыню подальше и дали добро на совместное проживание с нелюбимой невесткой.

Казалось, все нормализуется. Они уехали очень далеко, время лечит, и так далее. Юре помогли устроиться инспектором электросвязи, в обязанности которого входило изъятие радиоаппаратуры у радиохулиганов. Юра с этим справился блестяще. Квартира быстро наполнилась конфискатом — и не только в виде орудий преступления — радиопередатчиками, но и другой электроникой изъятой у невезучих завсегдатаев эфира.

Жизнь, по мнению Юры, постепенно налаживалась, но в один из тихих семейных вечеров, который «дружная» семья проводила дома, в дверь тихо постучали. Ира сама пошла открывать дверь. Через две минуты она влетела в комнату и стала в немыслимом темпе собирать личные вещи.

На лестничной клетке остался ожидать Иру с ребенком ее бывший начальник, он же любовник, который смог бы отыскать и иголку в стоге сена, а не то что любимую женщину в необъятной стране. Следуя терминологии любимого Юрой бокса — он пропустил от любовника супруги самый мощный в боксе удар — «хук», от которого отправился «отдыхать» в нокаут.

Придя в себя Юра пытался вернуть Иру и даже снова перебрался жить в Новосибирск, но безрезультатно. Тогда, может быть, впервые в жизни, он почувствовал необходимость кому-нибудь высказаться. Он написал Алексею письмо с подробностями расставания с Ирой. Алексей ошибочно увидел в этом подтверждение нерушимости их дружбы и особого доверительного отношения Юры к нему.

Сказать, что Юра выказал восторг от этой неожиданной для него встречи с Алексеем, увидев того на проходной института, не совсем соответствовало бы действительности. Алексей обманулся в ожиданиях. Не так он представлял себе их встречу спустя десять лет. Реакция Юры наводила на мысль: разведясь с Ирой, тот решил исключить из своей дальнейшей жизни все, что было прямо или косвенно связано с ней. Включая и его самого.

Время было обеденным, и они направились к дому Юры пешком. По дороге Юра поделился с Алексеем деталями материального благополучия свой нынешней жизни, чем несказанно удивил Алексея. Оказалось, что для этого вовсе не обязательно ехать на Крайний Север.

Зарплата сотрудника НИИ не позволяла жировать, но Юра имел природную способность находить подработку. Сначала он выучился играть на бас гитаре и подрабатывал вечерами в кафе. Это занятие кормило, но не давало возможности шиковать. К этому времени англичанин Синклер изобрел свое детище, которое в корне изменило образ жизни неизвестного ему Юры из далекой Сибири, дав ему не только столь желаемый материальный достаток, но и повысив самооценку. Юра мертвой хваткой уцепился за эту возможность разбогатеть и взялся изготавливать в кустарных условиях — прямо в квартире — первые компьютеры Синклера «ZX Спектрум». Сейчас это трудно представить, но люди буквально «шалели» от примитивного, по нынешним временам, «гаджета». Единственно доступного для обывателя. Никто не собирался использовать его по прямому назначению и что-то там программировать на нем. С простого бытового кассетного магнитофона закачивалась программка — и все. На экране телевизора появлялась картинка-заставка очередной закордонной игрушки-«стрелялки», приводившей в телячий восторг обладателя этой диковинки.

В кооперации с такими же единомышленниками, как и он сам, Юра сумел наладить выпуск и сбыт этих компьютеров. Новосибирск — город электроники. Достать там радиодетали не представляло никакого труда. Кругом — радиозаводы! Самый знаменитый из них — Бердский радиозавод, который выпускал бытовую радиоаппаратуру. Например, незабвенную «Вега-101», совершившую переворот в качестве воспроизведения грампластинок на просторах СССР.

Цена самопального компьютера кусалась, но желающих было хоть отбавляй. Полторы тысячи рублей за штуку останавливали далеко не всех. Дела у «Юры энд компани» шли неплохо. Со свойственным ему чувством превосходства он продемонстрировал Алексею заготовки будущих компьютеров по самым скромным оценкам на сумму более десяти тысяч рублей. Алексей таких денег и в руках никогда не держал, несмотря на то, что не первый год проживал на Севере. Тем не менее, он был искренне рад за Юру: не опустился после развода, остепенился, оставил в прошлом свои «залеты», смог найти себя во втором браке и так раскрутиться.

Поедая яичницу из изрядно притухших яиц, которой Юра угостил Алексея за все то доброе, что тот сделал для него в молодости, они услышали звонок в дверь.

Юра долго шептался с кем-то в коридоре. По отрывкам фраз у Алексея в голове непроизвольно сложился смысл их беседы. Посетитель пытался втридорога всучить Юре новую резину для автомашины «Жигули». Тот торговался.

— Юра, а почему же ты мне сразу не сказал, что у тебя машина? И не просто машина, а «Жигули» последней модели! — восторженно спросил Юру Алексей, когда тот вернулся на кухню. — Скромняга! Что-то раньше я за тобой этого не замечал. Ну, давай, хвались!

— Знаешь, Леша, я не хотел тебе говорить о машине, чтобы ты не попросил отвезти тебя в АЭРОПОРТ!