Война и мир Лизы Пинтер

Александр Киселев

Эржебет Пинтер – венгерка. Судьба заносит её в Россию, где ей предстоит пройти через испытания климатом и языком, чтобы стать той самой Елизаветой Сирхаевой, которую в определённых кругах будут знать все.

© Александр Киселев, 2022

ISBN 978-5-0056-7077-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Есть два варианта решения любой проблемы: решить её самому или попросить кого-то её решить. Во втором случае есть риск уйти в бесконечный цикл — проблемы, которые решаются таким бесконечным перекладыванием, принято называть неразрешимыми. Если же при достаточно большой длине цепочки перекладываний находится человек, решивший проблему, он становится героем.

В определённых кругах славу такого решателя чужих проблем имел Льюис Уилсон. В молодые годы он прославился по всем южным штатам тем, что, где дипломатией, а где и силой, всегда мог заставить определённых людей делать определённые вещи. Льюис дружил и с мафией, и с бизнесом, и с политикой, и с военными. За его услуги ему всегда щедро платили. Чаще всего наличными, но порой и иначе. Жена Льюиса была дочерью армейского генерала Монтгомери, которому тот помог избежать расследования растраты имущества военной базы, находившейся в генеральском подчинении. Дом семьи Уилсонов был куплен мафиозным боссом Луиджи Фонтаной, для которого Льюис убедил парочку честных копов из отдела по борьбе с наркотиками, что не стоит переходить дорогу дону Луиджи. Владелец крупной винодельческой компании «Wine of Magyarország» Джон Кереньи отблагодарил Уилсона за оперативное решение вопроса с недостаточной выплатой налогов долей в собственной фирме. Немецкий алюминиевый магнат Герхард Треш подарил Льюису небольшой замок близ Майнца за вызволение его сына Матиаса из плена турецких похитителей. Руперт Мэйнард, владеющий мировой гостиничной империей, за избавление своей дочери Кэтрин от навязчивого поклонника переписал на Уилсона роскошный пятизвёздочный отель в Хорватии. Это далеко не все «подарки», полученные Льюисом за его деятельность, но главное было в том, что он оброс полезными связями по всему миру. Если у него самого теперь возникали какие-то проблемы, находилось много желающих помочь ему.

Льюис Уилсон был крепкий, среднего роста джентльмен с уверенной, энергичной и ровной походкой. Взглянув на него, вы сочли бы его успешным офисным работником, который успевает держать себя в форме. Вы бы крайне удивились узнав, кто он на самом деле. Молли, его жена, любила рассказывать разные истории о достатке мужа, причём никому из слушателей и в голову не приходило указывать на явные несоответствия её рассказов. Сама генеральская дочка, с тринадцати до тридцати лет слывшая немыслимой красавицей, понемногу начала увядать. Любопытно, что ни домашние хлопоты, не рождение сына не поколебали её красоту, а вот годы всё-таки взяли своё. Сын Уилсонов, Люк, готовился в этот день отпраздновать свой десятый день рождения.

Пока Льюис искал подарок сыну, в квартире Уилсонов раздался телефонный звонок. Дженни Фейр, вышколенная горничная двадцати пяти лет, взяла трубку:

— Дом Уилсонов. Добрый день.

— Могу я услышать мистера Уилсона? — спросил вежливый голос с едва заметным акцентом.

— К сожалению, его нет… Что ему передать?

— Это Джон Кереньи. Я перезвоню позже.

Молли Уилсон появилась в холле и спросила:

— Кто звонил?

— Мистер Джон Кереньи, мэм.

— Брр… Этот неприятный тип! Чего он хотел?

— Поговорить с мистером Уилсоном, мэм.

— Он не сказал, зачем?

— Нет, мэм. Он сказал, что перезвонит.

— Спасибо, Дженни… Можешь идти.

Посреди шумноватого детского праздника мисс Фейр позвала Льюиса к телефону, а сама по давно отработанной привычке взяла другую трубку и подслушивала.

— Льюис! Привет!

— Джонни! Всегда рад тебя услышать. Ты по делу?

— К сожалению, да, — Кереньи мгновенно посерьёзнел. — Нас не слушают?

— Только прислуга, — ответил Уилсон с показной лёгкостью, однако, услышав о деле, он стал не менее серьёзен, чем его собеседник. — Сам понимаешь.

— Конечно. Дело в проблеме одного моего друга.

— Какого рода проблема?

— Как раз твоего. Высший уровень. Подробности при личной встрече…

— Как насчёт завтрашнего полудня? Наше обычное место.

— Идёт… Кстати, сына поздравь от меня!

— Хорошо, — улыбнулся Уилсон, вешая трубку. «Странно, что он вспомнил», — подумал он.

На следующий день Льюис ровно в полдень появился в их привычном кафе для деловых встреч в трёх кварталах от головного офиса фирмы Кереньи. Джон уже ждал его, методично осушая стакан за стаканом (он пил сок из-за проблем с печенью). Без предисловий, Кереньи заговорил о деле:

— Проблему зовут Сирхаев.

— Русский коммерсант? Он ещё жив?

— Мой друг позаботился, чтобы Сирхаев-старший скоропостижно скончался. У него случился приступ. Его люди уже на месте; завтра он умрёт.

— Тогда в чём же проблема?

— Его сын и наследник. Мой друг хочет получить дело Сирхаева, младший ни бельмеса не смыслит в ведении дела — но любой скажет ему, что мой друг был злейшим врагом его отца. В этом случае он откажется от продажи своего бизнеса. Моему другу нужен неизвестный человек с репутацией, который бы решил эту проблему.

— Как это: «неизвестный с репутацией»? — не понял Уилсон.

— Неизвестный международной полиции, но с репутацией надёжного парня в узких кругах…

— ОК. Такой, как я.

— Да. Но прежде, чем ты согласишься, хочу тебя предостеречь. Моему другу нужен результат. Методы его не интересуют. Если ты не сможешь убедить Сирхаева, ты должен будешь убрать его. Ты готов подписаться на это?

— Я никогда никого не убиваю. Это моё постоянное условие. Мои люди могут убить, если приказано. Они не задают вопросов. Им только надо платить.

— Пять миллионов евро, наличными… Может быть, ещё и какой-то подарок по окончании…

— Я встречусь лично с твоим другом или нет?

— Встретишься, — сухо кивнул Кереньи. — Сколько времени тебе потребуется на подготовку?

— Оптимально месяц.

— Две недели хватит?

— Возможно.

— Срок исполнения — полгода. Успеешь?

— В самом худшем случае должен справиться. В идеале недели хватит.

— Этот Сирхаев — довольно крепкий парень. Он вряд ли испугается угроз.

— А родственники? Жена, дети? Возлюбленная? Ну, друзья, на худой конец?

— Друзья есть: молодая немецкая пара. Может, ты слышал: Циль и Нойбах.

— Нойбах? Это не тот, который фигурист?

— Он самый. Вряд ли ты ожидаешь, что через него сможешь давить на Сирхаева?

— А если через его жену давить на обоих?

— О, вряд ли! — воскликнул Кереньи. — Это своенравная леди сама на кого хочешь надавит!

Уилсон с трудом подавил улыбку.

— Так значит больше никого нет?

— Нет.

Джон Кереньи не любил криминал, хоть и был с ним повязан по уши. В его сердце оставалось место человеческим привязанностям. Он знал, что Сирхаев живёт с Эржебет Пинтер в Будапеште; однако ему крайне не хотелось подставлять дочь своего школьного приятеля Габора Пинтера. «Льюис и без этого справится», — думал он, успокаивая себя. Его лицемерие не знало предела — очевидно, что судьба самого Валентина Джона нисколько не заботила.

Янош Такшонь Кереньи родился в послевоенном Будапеште. Его отец был радикалом, активным сторонником антикоммунистического движения и «геройски» погиб в пятьдесят шестом при подавлении восстания; семья жила впроголодь. Через несколько лет мать-одиночка Альма Кереньи решилась бежать в США и сделала всё возможное и невозможное, чтобы осуществить это (собрав денег с сочувствующих и выбравшись в Австрию, она купила билеты на трансокеанский пароход для себя и своего сына). Она умерла, чуть-чуть не добравшись до места назначения. Шестнадцатилетний Янош оказался у родственников в Америке. Он довольно быстро и хорошо овладел языком, стал Джоном и превратился в американца, но часто вспоминал о родине и людях, живущих там. Переписка с некоторыми из друзей, хоть и была политически затруднена, но помогала Яношу-Джону чувствовать себя немного венгром и не забывать родной язык и родную культуру. После падения «железного занавеса» Кереньи часто навещал друзей, а вскоре и вовсе открыл в Венгрии бизнес.

Льюис с интересом взглянул на собеседника: ему показалось, что тот нервничает. «С чего бы?» — удивлённо подумал Уилсон. — «Если бы он хотел избавиться от меня, есть много более простых способов… Ну, разберёмся потом», — решил он.

Дома Льюиса ожидали пристрастные расспросы жены. Молли прекрасно понимала, что встреча мужа с Кереньи означает проблемы, а проблем-то ей как раз меньше всего хотелось. Особенно сейчас, когда их сын стал резко взрослеть и требовать к себе повышенного внимания.

— Молли, всё в порядке. Мы с Джонни просто обсуждали текущие дела фирмы…

— Ты хочешь сказать, что не уедешь невесть куда на неопределённый срок?

Льюис смутился:

— Возможно, мне придётся поехать в командировку… — Молли молча встала и ушла. Он не пошёл за ней, а только покачал головой с досады. А потом его уже полностью захватила подготовка к поездке.

Молли проплакала в подушку всю ночь. Наутро она не обнаружила мужа дома. На столе в гостиной лежала записка: «Дела, извини. Когда вернусь, не знаю. Люблю тебя». Это было уже не первый раз. Будучи миссис Уилсон, Молли привыкла частенько оставаться одна. Она любила Льюиса и безоговорочно прощала ему подобные выходки.

Уже тем же утром Уилсон прилетел в Петербург. Его встретили двое молодых парней, сказавших, что они от «мистера Петрова». Они сопроводили Льюиса до особняка в Зеленогорске, где и жил друг Джона Кереньи.

— Мистер Уилсон? Рад знакомству. Я Юрий Петров.

— Моё почтение… Наш общий друг сказал, что у Вас есть небольшая проблема…

Петров поднёс палец к губам:

— Тсс… У стен есть уши, мой друг. Вот, — он протянул собеседнику папку с бумагами. — Прочтите это. Потом мы вместе всё это уничтожим.

Льюис иронично улыбнулся: поведение русского отдавало маразмом и паранойей. Вряд ли все вокруг него были шпионами и хотели вывести его планы на чистую воду. С другой стороны, при его положении осторожность не помешает. Уилсон методично проглядел бумаги. Потом удовлетворительно кивнул и вернул папку Петрову. Тот подошёл к камину и бросил папку в огонь. Уилсон усмехнулся:

— Вам мои действия кажутся смешными? — спросил русский. — Я могу рассказать Вам поучительную историю… Когда я начинал бизнес, я не считал всех вокруг потенциальными предателями. Даже конкуренты, считал я тогда, могут быть твоими друзьями. Но я ошибался. Дмитрий Сирхаев украл мои идеи; присвоил себе то, что я не счёл нужным от него скрыть… Теперь я параноик. Полная секретность во всём! Даже в том, какие газеты я читаю в туалете…

— Понимаю… — последнему замечанию Уилсон не мог не улыбнуться. — Простите, что смеялся над Вами.

— Все смеются надо мной. Я привык к этому. Зато я добиваюсь успехов.

— В таком случае, мне следует ради Ваших успехов приступить к работе.

Юрий Михайлович Петров улыбнулся и едва заметно кивнул. Американец покинул его дом, а он задумался: спасёт ли сын Димы Сирхаева свою шкуру, выберется ли живым из жестокого бизнеса? Петрову было наплевать. Чужие жизни ничего не значили, кроме сумм за их прекращение. Только такое отношение может вывести в лидеры.

Характер Петрова закалялся в советской системе, в партии и позже в КГБ. Юрий Михайлович был прирождённым функционером и привык к безжалостной чиновничьей подковёрной грызне. С теми же критериями он оказался и в бизнесе при новом условно капиталистическом строе.

Любые вопросы деликатного свойства по-прежнему решались иоанновскими опричниками; только в прошлом веке они носили форму и имели звания, а сейчас стали зваться бандитами. Назначение же их нисколько не изменилось. Правда, теперь появилась возможность звать «варягов», таких, как этот Уилсон, чтобы не марать руки своих доверенных людей.

Льюис остановился в отеле «Европа», где и устроил свой штаб. По традиции, с ним работали два посредника, которые самостоятельно находили исполнителей и для запугивания, и для убийства. Сам Уилсон никогда не встречался с мелкими исполнителями. Его дело было возвышенным — общение с объектами и планирование — чем он очень, в душе, гордился. Всё чисто, аккуратно, изящно; его никто не уличит в смертных грехах. Вообще, Льюис не терпел насилия. Лишь дважды он отдавал приказ об убийстве и столько же раз — о покалечении, чтобы объект стал сговорчивей. Все эти приказы он, в своё время, по нескольку дней обильно заливал коньяком. И всякий раз, начиная новое дело, надеялся обойтись без крайних мер.

Вот и сейчас Льюис Уилсон рассчитывал на своё красноречие, которое позволит ему обойтись без кровопролития.

* * *

На венгерскую столицу опустился вечер. Отойдя от окна, Валентин сдержанно улыбнулся. Потом ему вспомнилось, что отец в тысяче километров отсюда находится при смерти, и его настроение резко упало. Самолёт в Петербург, билет на который Сирхаев приобрёл вчера, вылетал через двадцать часов. Эржебет ещё не знала о его отъезде. Он не знал, как она к этому отнесётся. У него были определённые опасения на сей счёт — его отсутствие может оказаться катализатором, из-за которого у его возлюбленной случится рецидив — хотя пока ничто, в общем, не предвещало возвращения Пинтер к распутной жизни.

У них всё было хорошо. Валентин любил Эржебет, заботился о ней, практически не спорил с ней; ей же было удивительно спокойно с ним, а, поняв цену истинного спокойствия, она уже не рвалась искать приключения и страсти. Хотя она оставалась ещё достаточно молодой, чтобы не принять здесь философское прозрение за просто возрастную успокоенность. Нет, Эржебет Пинтер по-прежнему оставалась молода и активна в делах, но на личном фронте более не собиралась гоняться за разными мужчинами, предпочтя спокойную и размеренную, практически семейную, жизнь. Почему же не совсем семейную? Положа руку на сердце, Эржебет понимала, что согласится на предложение руки и сердца от Сирхаева. Но Валентин, опасаясь её гнева и казавшегося ему более вероятным отрицательного ответа, не спешил делать ей это предложение. В конце концов, живут же люди и без штампов в паспорте!..

Она пришла с работы на полчаса позже, чем обычно. Несмотря на общую усталость, лицо её светилось какой-то радостью, которую она явно хотела разделить с ним. Валентин обнял её в качестве приветствия.

— У меня для тебя потрясающая новость! — с порога заявила сияющая Эржебет.

— У меня тоже, но более грустная, — ответил он.

Венгерка выжидающе посмотрела на него, перестав даже улыбаться, поняв по тону Сирхаева серьёзность ещё не высказанной им проблемы.

— Мой отец в больнице. Я должен срочно лететь к нему, в Питер, прямо сейчас…

Пинтер сделала два шага в сторону дивана и в изнеможении опустилась на него. Сирхаев догадался, что она плачет, хотя он и не смог толком понять, от чего именно из сказанного им подруга его так погрустнела — она не знала его отца.

— Ты уедешь, Вэл… — глухо сказала Эржебет. — Как раз тогда, когда я впервые в жизни всерьёз почувствовала себя по-настоящему счастливой…

— Я не могу поступить иначе, Бет… — он всегда называл её этим западным уменьшением, не признавая классической венгерской «Эржи», которое использовали её местные друзья. — Отец нуждается во мне; я ведь не могу подвести его…

— Когда ты вернёшься?..

Валентин не ответил. Он подошёл к ней и обнял её через диванную спинку. Девушка выгнулась и уткнулась лицом в плечо Сирхаева. Пару минут они молчали.

— Ты вообще вернёшься?.. — наконец спросила Эржебет.

— Я постараюсь. В любом случае, я буду с тобой, Бет, если ты только этого захочешь!

— Я хочу… — прошептала она. — Боже, может даже настолько, чтобы поехать туда с тобой!.. Бросить всё, чем я живу здесь…

Для Валентина эти слова были дороже признания в любви, которого от неё он бы всё равно никогда не дождался. Готовность Эржебет оставить всё дорогое сердцу в Будапеште и поехать за ним в холодный Петербург дорогого стоила. Если, конечно, кто-то из вас готов поверить мне на слово, что что-то может быть на свете дороже любви…

— Выходи за меня замуж.

— Я согласна, — ответила она и слабо улыбнулась: — Ты не хочешь-таки узнать, что за новость была у меня?..

— Хочу.

— Я беременна, Вэл!

Он немного остолбенел, услышав это. Видя его изумление, Эржебет смогла выдавить из себя уже более радостную улыбку.

— Это точно? — Валентин не нашёл ничего лучше, кроме как задать глупый вопрос. Ну, иногда все мужчины оказываются одинаково глупы…

— Абсолютно. Я сегодня была у врача, который в этом уверен. Сто процентов.

— Это же прекрасно! — улыбнулся Сирхаев.

— Кроме того, что тебя не будет рядом со мной…

Они извинились друг перед другом жарким поцелуем, который, как всегда, решал любые противоречия между ними. До разлуки оставалось всё меньше времени. Конечно, меньше, чем за сутки, Эржебет не могла сняться с насиженного места и поехать за Валентином в Россию. Они не обсуждали более тему возвращения Сирхаева, ибо было понятно: пока Дмитрий Ровшанович не выздоровеет, он сына от себя не отпустит. А выздоровеет он вряд ли скоро… Если же произойдёт худшее — Валентин старался гнать от себя эту мысль, а Эржебет прекрасно понимала, что будет в этом случае — единственный наследник долго будет расхлёбывать отцовские дела, что тем более долго не отпустит его из Петербурга. В любом случае, разлучиться им сейчас предстояло надолго. Успеют ли они пожениться, да и вообще хоть раз увидеться, до рождения их ребёнка?.. Это достаточно маловероятно.

На следующий вечер Пинтер ощутила одиночество. Она попыталась унять его, поболтав по телефону с Анной Молнар, потом позанимавшись домашними делами… Одиночество не покинуло её; зато локализовалась причина — не было занятия, которому можно посвятить вечер, подчинить всю прочую жизненную деятельность… Эржебет подошла к книжной полке, где пылились томики Петёфи — отцовский подарок на новоселье — и, взяв один из них, отправилась на диван с кружкой чая. Она решила с этого дня сделать своим ежевечерним занятием чтение классической поэзии…

* * *

Ровно в пять минут одиннадцатого Льюис Уилсон вошёл в приёмную офиса Сирхаева, где молодой наследник согласился принять его.

— Вам назначено? — вежливо поинтересовалась безукоризненная секретарша в приёмной.

— Я немного опоздал, — ответил Уилсон по-английски. Девушка кивнула и проделала несколько манипуляций с компьютером. Взглянув на визитёра, она спросила:

— Мистер Джастин Хьюз?

Именно так Льюис представился, когда просил об аудиенции. Он кивнул.

— Проходите. Валентин Дмитриевич ждёт Вас.

Проводив гостя цепким безразличным взглядом, она вновь взглянула на монитор. Оттуда на неё глядел улыбающийся мистер Хьюз. Подпись под его фотографией, однако, гласила: «Уилсон, Льюис Томас, 1960 года рождения». Никакой достойной внимания информации про него не нашлось. Но для чего-то ему понадобилось называть вымышленное имя, приходя сюда? Девушка сняла трубку и набрала две цифры, связавшие её с начальником охраны фирмы:

— Его зовут Льюис Томас Уилсон. Однако у нас на него совсем ничего нет. Это странно.

— Спасибо, Леночка. Мы будем иметь в виду.

Войдя в кабинет, Льюис впервые увидел свой объект. Валентин Сирхаев оказался среднего роста спортивным юношей, выглядящим гораздо младше своих двадцати восьми лет. Он был скорее похож на ответственного студента, чем на вполне взрослого человека.

— Добрый день, мистер Хьюз, — вежливо приветствовал визитёра Валентин.

— Добрый день, мистер Сирхаев. Вы, вероятно, знаете, какова цель моего визита.

— Не имею понятия, мистер Хьюз, — ответил Сирхаев, как его учили. — А какова она?

— Меня наняли предложить Вам продать фирму.

— Тогда Вы, должно быть, знаете, что фирма не продаётся.

— Именно поэтому я и здесь, мистер Сирхаев. Мы готовы предложить любые условия.

— Я прошу прощения, если разочаровал Вас. Я не готов обсуждать это.

— А когда Вы будете готовы?

— Боюсь, это невозможно, — несколько настойчивее повторил Валентин. — Я не имею намерений продавать фирму.

— Всё имеет свою цену, Валентин Дмитриевич…

Сирхаев пристально посмотрел на странного посетителя. Уверенность того в себе проистекала из того, что он ни секунды не сомневался в своей непогрешимости и правоте. Однако, в какой-то мере он был прав — и Валентин знал свою цену, ту, которую он будет вынужден принять, если только кто-то сумеет докопаться до истины…

Льюис Уилсон поднялся из кресла с улыбкой:

— Всё же подумайте над нашим предложением… А то, может статься, что пожалеть Вам уже не придётся…

Американец вышел из кабинета, довольный собой и своей тирадой. В тот же момент в кабинете появился начальник службы безопасности «Металл-ДС».

— Что, Лёш, криминал по наши души пришёл? — нарочито спокойно поинтересовался у него Сирхаев.

— Не знаю, — честно ответил тот. — Твоего Хьюза зовут Льюис Уилсон, но наша система о нём ничего не знает. Будем копать глубже, но будь осторожен — он вряд ли легко отвяжется!

— Хорошо. Выделишь мне для охраны пару хороших ребят?

— Не вопрос!

— И держи меня в курсе, если чего узнаешь.

— Хорошо…

Алексей Максимович Королёв учился в одном классе с Валей Сирхаевым. В далёком пятом классе они подрались из-за девочки, а потом неожиданно сдружились. После школы Лёша пошёл в армию, а оттуда в академию ФСБ. Некоторое время Королёв проработал в органах госбезопасности, откуда его взял Дмитрий Ровшанович Сирхаев, искавший достойных доверия людей в службу охраны своей фирмы. Девяностые годы в России были неспокойным временем. Алексей создал целую небольшую шпионскую сеть, приведя с собой нескольких настоящих мастеров своего дела. Своё детище Королёв называл «фирменной службой безопасности», то есть ФСБ на свой манер. Уровень работы его системы был вполне под стать названию. ООО «Металл-ДС» своим процветанием, во многом, обязано ему и его службе.

Но одну промашку эта ФСБ всё же допустила. Когда Сирхаев-старший попал в больницу, враги среагировали раньше. К появлению Королёва там всё уже было решено. Формально причиной смерти Сирхаева-старшего стали осложнения после инсульта. Реально — хладнокровное убийство.

Естественно, после такой ошибки Алексей был готов самолично защищать школьного товарища. И уж конечно хотел отомстить за смерть его отца. Сам Сирхаев-младший не знал, что его отца убили, и угрозу своей жизни считал преувеличенной.

В кабинет ворвалась разъярённая Лена:

— Этот американец!.. — закричала она. — Он так себя вёл, словно он Бог, а мы дети малые! Серьёзно! Он сказал: «I’ll be back soon»¹. Вряд ли он хотел сказать это мне!

— А что? — хихикнул Королёв, сохранявший способность шутить в экстремальных ситуациях. — Ленка, может это просто ты ему понравилась?

— Лёш, только не сейчас!.. Валя, скажи ему!

— Девочка права, — веско сказал Сирхаев. — Надо пробить этого дядю по базам…

Лена Постнова — как раз та самая девочка, из-за которой и подрались Валя с Лёшей в пятом классе. Несмотря на свою выдающуюся красоту и прочие таланты, она вот уже много лет оставалась одинока. Хотя это одиночество оказалось скрашено компанией, когда она случайно попала на собеседование в секретари к Дмитрию Сирхаеву. Здесь она вновь встретила школьных друзей. В последнее время они опять стали близки. Обстановка обязывала.

— Ленка, да он точно на тебя запал! — снова пошутил Лёша.

— У него есть жена и сын, — отрезала Лена, всегда болезненно относившаяся к шуткам относительно своих взаимоотношений с противоположным полом. — И ты ещё чего-нибудь про него выяснишь!

— Есть, сэр! — в шутку вытянулся Королёв, как положено старательному американскому солдату. — То есть, по факту, мэм!

Все трое, даже возмущённая Лена, покатились со смеху.

* * *

Мрачноватого вида «шкаф» за спиной Уилсона заставлял его немного нервничать. Петров опаздывал на встречу, однако часть его охраны уже прибыла и проверяла место. Наконец, появился и сам Юрий Михайлович.

— Прошу прощения, мистер Уилсон… Пробки… Вы хотели меня видеть?

— Да. Объект отказался продавать фирму.

— Он горд, — нисколько не удивился Петров. — Примените план D. Нет объекта — нет вопросов.

— Я работаю над этим. Мне нужно время.

— У Вас оно есть. Я дал Вам полгода.

— Хотелось подтверждения, ибо я самоуверенно рассчитывал уговорить его за пару дней. Плюс: легенда для… события, — Льюис подобрал красивое слово для конспирации.

— У меня есть на примете человек, которого можно выставить заказчиком. Вы это имели в виду?

— Да. Могу я получить соответствующую информацию?

— Конечно. Мой ассистент передаст Вам всё завтра…

Уилсон кивнул удовлетворительно и рывком поднялся со своего места, прощаясь со своим нанимателем:

— Всего хорошего, мистер Петров.

«Приговор подписан», — привычно подумал Льюис. — «Какой же я дурак! Он знал, что Сирхаев не пойдёт на сделку! Он искал убийц… Он хочет отомстить какую-то давнюю обиду, нанесённую ему ещё старшим Сирхаевым. Может даже и фирма-то ему не нужна!»

Но договор, в любом случае, должен быть выполнен.

* * *

Когда у Эржебет начал подходить срок, он хотел всё бросить и лететь к ней. Королёв искал человека, способного управлять фирмой, но не преуспел в этом. Люди, готовые согласиться, не были безупречны в плане доверия. Поэтому Валентину приходилось продолжать самому всюду ездить и со всеми обо всём договариваться. Наконец, он попросил Пауля Нойбаха найти ему хотя бы временного управляющего делами, который мог бы заменить его ненадолго.

— Есть хороший человек, но он не знает русского, — подумав пару мгновений, ответил Пауль. «Зато», — не добавил немец, — «он знает специфику российского бизнеса».

— Идёт. Мне бы хоть на месяц здесь кого-нибудь посадить!

— Слышал, Эржебет рожает. Поздравляю.

— Не сглазь! Сам понимаешь, что моё место рядом с ней.

— Конечно. Себастьян освободится и будет у тебя меньше, чем через неделю.

Едва этот Себастьян Майер приехал в Россию, Сирхаев уже умчался в Будапешт, предоставив друзьям-коллегам вводить новичка в курс дела без его участия. Эржебет родила сына в тот самый момент, когда Валентин находился в самолёте. Прямо из аэропорта он отправился к ней. В палату его, предсказуемо, не пустили. Пришлось сесть в коридоре в режиме ожидания. Там его и застали пришедшие друзья Эржебет.

— Валентин, Вас не пускают к ней? — обратилась к нему на правах лучшей подруги Пинтер подошедшая Анна Молнар, самая младшая из присутствующих.

— Ничего не смог им противопоставить, — сокрушённо ответил Валентин, всё ещё не очень хорошо говоривший по-венгерски и, как любой начинающий, старавшийся строить слишком длинные и сложные фразы. — Может быть, Вас охотнее пустят?

— Попробую, по крайней мере…

Она маленьким вихрем налетела на дежурную медсестру, и та быстро сдалась, предпочтя гнев главного врача гневу этой искренней маленькой леди. Анна всегда была этаким вулканом эмоций, извержения которого поистине разрушительны для всех тех, кто пытался встать на её пути.

— Только не всей оравой! — из последних сил взмолилась женщина. Торжествующая Анна позвала Валентина, и они прошли в палату. Эржебет крайне обрадовалась их приходу.

— Эржи, привет! — радостно закричала с порога Ани. Пинтер счастливо улыбнулась:

— Видишь, я наконец выросла!

Все улыбнулись этому замечанию. Валентин продолжал молча любоваться своей Эржебет. Она обратила свой взор на него, победно улыбаясь:

— Ты гордишься мной, Вэл?

— Конечно, любимая. Это очень приятное чувство.

Анна с трудом сдержала смешок и отвернулась на мгновение, скрывая улыбку, а Эржебет словно и не замечала корявых фраз Сирхаева — венгерский язык, знаете ли, всё же очень сложен для изучения.

— Пойду позову остальных, — пробормотала Молнар сконфуженно. — Ты не против, Эржи?

— Зови, — ответила Пинтер, не отрывая торжествующего взгляда от Сирхаева. Анна постаралась как можно бесшумнее выйти из палаты. Ненадолго они остались одни. Момент крайне волнующий и недолговечный. Всего минута — и палата наполнилась людьми…

Валентин пробыл с Эржебет две недели, они даже успели пожениться за это время, а ещё за это время в Петербурге убили Себастьяна Майера. Пауль, сообщивший Валентину эту новость, велел ему сидеть тихо и не высовываться, пока профессионалы не разберутся, что к чему. Лёша Королёв был того же мнения. Сирхаев никого из них не послушался и, оставив молодую жену с ребёнком, улетел в Петербург.

* * *

— Я же велел тебе не приезжать! — кричал Алексей. Он был на взводе из-за второй своей ошибки. — Ты понимаешь, что мы по всему уступаем этим ребятам? Они застрелили Себа средь бела дня, пока мои ребята проверяли подъезд! С ним остался один, которого они со спины вывели из строя — он в больнице, но выживет!.. Они мастера! Тебя могут убить так же запросто!

— Лёш, значит так и должно случиться, — спокойно, абсолютно не повышая голоса, ответил Валентин.

— Да ты хоть о жене своей подумай! О сыне! Какой им резон в твоём трупе? Здесь шанс твоей смерти равен единице!

— Тогда я обречён. Но есть шанс, что Эржебет не тронут.

Королёв критически посмотрел на друга и хмыкнул:

— Ты, похоже, не понял угрозу!.. Тебя убьют.

Алексей не мог взять в толк, что Валентин не заботится о собственной жизни.

— Пусть. Я не могу подставить Бет под этих ребят.

* * *

Льюис Уилсон очень тяжело переживал свой промах. Себастьян Майер погиб ни за что. Льюис просто не успел отменить приказ, узнав об отъезде Сирхаева. Исполнители же не знали, кого должны убить, поэтому без вопросов приняли Майера за Сирхаева. Для Уилсона такая ошибка, как и любая другая, была серьёзным ударом.

— Меня не интересует, что произошло и что Вы собираетесь делать, — равнодушно сказал ему Петров. — Мне нужен результат. Постарайтесь меня не разочаровать.

Посредники докладывали, что исполнители требуют оплаты и не хотят доделывать работу. Льюис всерьёз занервничал: впервые в своей карьере он оказался между молотом и наковальней. По всему выходило, что выхода нет. Можно, конечно, взять в руки пистолет и убить Сирхаева самому — все проблемы были бы решены — или плюнуть на доход и на собственные деньги нанять новых убийц. Хотя, поиск исполнителей в России — непростая задача… Что же до собственноручного исполнения — Льюис никогда никого, кроме как на войне в рядах доблестной американской армии, не убивал. Он совсем не хотел нарушать этой приятной традиции.

Уилсон сидел в своём номере и напряжённо думал. Что же делать? Работа должна быть выполнена в любом случае, ибо иначе Петров — человек по-настоящему опасный — будет зол. И от него всего можно будет ожидать. Но при этом исполнителя нет и искать его за конечное время попросту невозможная задача. Даже с существенной потерей в деньгах поиск может затянуться — и тогда Льюис не уложится в отведённый срок. Потенциально неразрешимая дилемма.

Всю ночь он просидел в обнимку с бутылкой коньяка. Наутро пять опустевших бутылок полетели в ведро, а Уилсону страстно хотелось пить и спать. Однако в тяжёлой раскалывающейся голове созрело решение…

* * *

Бывший капрал американской армии Джордж ван Лоо сразу согласился помочь исправить ошибку. Убивать невиновных людей он не хотел, но помочь с нейтрализацией охраны объекта он мог, хотя бы из давнего уважения к Уилсону. Другой посредник Льюиса — действующий оперативник ЦРУ Алан Симмонс, находящийся в северной столице России под дипломатическим прикрытием — тоже согласился помочь при условии, что ему самому никого убивать не придётся.

Тёплым июньским вечером они втроём ожидали Валентина Сирхаева у парадной старого дома на Большом проспекте Васильевского острова. Вскоре тот приехал. Джордж и Алан профессионально вырубили обоих охранников. Сирхаев остался безразличен к этому и не пытался убежать. Уилсон неторопливо подошёл к нему:

— Зря Вы меня не послушали…

— Давайте без лишних речей, — поморщился Валентин, всё ещё не веривший в реальность происходящего. — Стреляйте.

— Я не хочу Вас убивать… Может, всё-таки продадите фирму?

— Нет, мистер Уилсон. Стреляйте.

Они смотрели друг на друга. Сирхаев не пытался сбежать или спрятаться, а у Уилсона дрожали руки. Он ещё никогда не убивал безоружных людей. Наконец, он, зажмурившись, трижды выстрелил. После этого пистолет выпал из его разжавшихся рук. И только потом Льюис открыл глаза. Уже мёртвый Валентин Сирхаев лежал перед ним с широко раскрытыми глазами, словно с укором глядя на своего убийцу. Уилсона трясло.

Джордж и Алан взяли Льюиса под руки и бодрым шагом увели его с места события. Предварительно они профессионально замели следы — иначе им бы грозило соучастие в убийстве, а встречаться с русским правосудием обоим не хотелось. Всю ночь после события Льюис пил коньяк в одиночку, но до самого утра ему не удавалось унять дрожь в теле. «Неужели так просто лишить человека жизни? Был человек — бах — и нет человека…» И, тяжело вздыхая на такие мысли, Уилсон дрожащей рукой наливал себе ещё коньяку…

* * *

— Я убью их! — бессильно кричал подавленный Королёв. — Сукины дети! Двух профессионалов, как детей!.. Ублюдки.

— Лёша, успокойся… — пыталась образумить его Постнова, у которой самой глаза были на мокром месте — всё-таки смерть Сирхаева сильно подействовала на обоих его друзей.

— Сволочи, Леночка! Они все сволочи! Я убью их!

— Успокойся! — её голос обрёл нужную твёрдость. — Своим криком ты всё равно его не вернёшь…

И он мгновенно сник, став похожим на разбушевавшегося воинственного ребёнка.

— Вот так… — продолжала увещевать его Елена. — А теперь нам нужно искать этого Уилсона. И выходить на его заказчика. И мстить за Валю.

Её спокойный и рассудительный тон положительно подействовал на моральное состояние Алексея.

— И кто из нас профессиональный гэбист? — поинтересовался он у подруги с иронией в голосе.

— Оба, — жёстко ответила она. — Меня после академии не взяли на оперативную работу, списали в секретари — я бегала стометровку на полсекунды хуже, чем положено…

* * *

Они вынуждены были сообщить Эржебет — как жена (вдова), она оставалась единственной и полноправной наследницей Валентина. Венгерка немедленно примчалась в Россию, явилась в офис «Металл-ДС» и потребовала объяснений — ей сказали «убит», а подробностей она толком не поняла.

— Пожалуйста, помедленнее… — слабо потребовала она, когда Королёв чего-то оправдательно забормотал на языке, которым она пока недостаточно хорошо владела. — Как Вас зовут?

— Алексей. А Вы Эржебет, верно?

— Да. Для Вас, наверное, проще госпожа Сирхаева?.. Или как-то, Елизавета?.. — она с трудом воспроизвела русскую версию своего имени. Вместо буквы В она тогда произносила скорее более привычную ей Б.

— Давайте остановимся на том, что удобно Вам.

— Мне без разницы; Эржебет русские вряд ли примут… Пусть будет Елизавета. Это достаточно по-русски?

— Вполне… Понимаете, Елизавета-Эржебет, — Алексей не смог не продемонстрировать, что ему удаётся выговаривать её имя, — Ваш муж получил в наследство не только фирму отца, но и множество врагов… Они убили его. Увы, в России это до сих пор не редкость.

— Вам уже известно, кто это сделал?

— Мы ищем заказчика. К сожалению, наш контакт, непосредственно руководивший убийцами, исчез.

— То есть, прямо сейчас мы не сможем отомстить? — практично осведомилась Эржебет.

— Я могу предположить, что заказчик — либо Юрий Петров, либо Василий Попов. Оба — крупные бизнесмены, оба ненавидели ещё Дмитрия Ровшановича. Именно Петрова я подозреваю в его убийстве.

— Но ведь Дмитрий Ровшанович умер от инсульта? — удивилась венгерка, знавшая лишь официальную версию.

— Они добили его в больнице. Первая ошибка моих людей… Потом Себ; Валя — уже третья наша ошибка.

— То есть, теперь должны убить и меня?

Королёв задумчиво кивнул, параллельно отметив, что женщина, по крайней мере чисто внешне, не очень-то напугана подобной перспективой:

— Эти люди намного хитрее нас. Я не смогу Вас от них защитить, Эржебет.

— Значит, мы должны нанести удар первыми!

— Это нелегко… Хотя, Вы теперь здесь главная, так что Вы и приказывайте.

— Я ничего здесь не понимаю! — вскричала венгерка. — Вам следует помогать мне!

— Обязательно, — пообещал начальник службы безопасности. — Я бы Вам настоятельно советовал вернуться домой.

Он и не ожидал, что она согласится на это.

— Нет! Я должна увидеть смерть наших врагов!

— Вы воспитаны в ужасно доблестных традициях… — поморщился Алексей. — А у нас здесь процветают подлость, коррупция и криминал.

— Как и везде в мире, Алексей, — спокойно парировала Эржебет. — Вы напрасно принижаете свою Родину.

— Я верю в Запад, но люблю Россию. Если бы я точно узнал, что и там всё то же самое, я бы потерял веру в людей окончательно… Веру в то, что рано или поздно и у нас всё может измениться в лучшую сторону.

— В мире Россию знают уже больше.

— А у нас от Запада берётся только худшее — из рыночной экономики оставили спекуляцию, из демократии — воровство, из образования — ЕГЭ и низкие нагрузки… Блеск! Зато со всех трибун — повышение роли страны в мире! И олимпиада у нас будет, будто деньги девать больше некуда!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Я скоро вернусь. (англ.)