Сакральный футбол
Действие романа происходит в 2028–2030 годах в России, а также в США и странах Латинской Америки. Футбол предстает здесь как некая динамическая модель жизни; футбольный чемпионат мира – как ристалище, на котором происходит метафизическое сражение сил противоположного знака, исповедующих принципиально различные взгляды на будущее человеческой цивилизации. Эти силы представлены, с одной стороны, славянскими волхвами, приверженцами ведической традиции; с другой – западными оккультными орденами. Политическая борьба, описанная в книге, предстает как проекция борьбы метафизической. Борьба за будущее России, ее место в общецивилизационных процессах рассматривается с позиций метаистории.
Оглавление
Глава 4
Ничего не было особенного в этом кабинете; все стандартно-роскошное и дорогое. Дорогие часы на подставке, дорогой прибор с дорогими ручками, все перламутровое, мерцающее, золотистое. Дорогое коричневое кресло, последней модели моноблок на столе. Все как надо. Ни портретов, ни книг — ничего лишнего.
Падин сел напротив. Андрей почувствовал, как время замерло, а потом понеслось — секунды затикали, запустился отсчет. Начался этюд с непредсказуемым финалом, и то, чем закончится разговор, зависело от обстоятельств и факторов, большей части которых Андрей не знал.
Михаил Георгиевич научил его методике Верховерна — Ширяева, и он ее давно применял во время особенно длинных и важных разговоров. Суть ее состояла в том, чтобы осуществлять по ходу разговора его мысленный «монтаж» в соответствии с основными дискурсами. Все, что происходило далее, весь этот длинный разговор гораздо позже выплывал из памяти Андрея законченными фрагментами. Одновременно с процессом воспроизведения возникал и образ Падина: то его стального цвета пронзительные глаза, то греческий профиль с зачесанными назад темными волосами, то немного искривлявшийся при разговоре рот, то длинная сигара, дымящаяся на столе.
Во время всего этого разговора Андрей видел плотный слой серовато-свинцовой энергетики с различимым движением каких-то кранов, станков, тепловозов, еще чего-то громоздкого, железного. И все это окутывал некий желтоватый ореол, маняще-сладковатый, притягивающий. Андрей улавливал это своим изощренно-тонким восприятием. Он понял, что это — излучение больших финансов, целых массивов денег. Они как бы центрировались вокруг человека в сером костюме с такими же серыми глазами, внимательно смотревшем на него.
— Вы курите? — спросил Падин.
— Так, покуриваю… Когда возникает необходимость, — ответил, пожав плечами, Андрей.
— Какого рода необходимость?
Андрей замялся.
— Если я начну развивать эту тему… Уйдет много времени…
— А если коротко?
— Вы вряд ли знаете… Это один из арканов Таро… У бизнесменов вашего масштаба, я так думаю, времени на чтение не бывает…
Падин засмеялся.
— Ну, не такие уж мы тупые. Иногда почитываем. Хотя вы правы, времени едва хватает на главное… Как там Будду излагают… «Чем больше вещей, тем больше бремя»… Как-то так…
Маранов посмотрел на него удивленно и заметил:
— Вещей в мире накопилось слишком много… У кого-то их непременно будет больше, чем у других… У каждого своя программа…
— Вероятно… Ладно, надеюсь, у нас будет еще время поговорить и об этом, — ответил Падин.
Он склонился к столу и что-то пометил в ежедневнике. Маранов видел, что он нарисовал цифру 1, написал строчку. И тут Андрей увидел в стопке книг ту самую книжку Дмитрия Ширяева, где он описывал логические системы, а заодно расширил методику Верховерна.
— Надо же, как Ширяев в гору пошел. Даже олигархи его читают.
— О, вот как! И футбольные тренеры мозги тренируют!
— Да я еще и не тренер. Риелтор.
— А, ну да. Риелтору, кстати, положено.
— По моим предположениям, я вас мог заинтересовать только одним… — начал Андрей.
— Это правда. И каковы предположения… ваши?
— Футбол?
Падин издал странный возглас удовлетворения типа «Гымх!» и сделал хлопок ладонями. Андрей понял, что попал.
— Садимся, — сказал Падин, делая приглашающий жест рукой.
Они сели. Падин долго молчал, глядя пред собой. Потом заговорил.
— Вы знаете… Я давно приучил себя обращать внимание на людей, которые могут как-то нестандартно подойти к известным, вроде бы привычным вещам, на которые угол зрения установлен. Которые могут рассмотреть известный предмет под особым углом, понимаете?.. Меня крайне заинтересовали два факта вашей биографии. Факт с тюрьмой особенно… Вы там создали команду — уже это заслуживает внимания. И эта команда зэков обыграла команды каких-то охранных структур МВД… Приз какой-то взяла… Так?
— Как вы это раскопали? — поразился Андрей. — Это мельчайшее событие в мире футбола!
— У меня толковые помощники. Ловят не слова, а намерения.
— О-о! Таких найти непросто!
Падин:
— Вы были на войне…
— Да. Я был в Сирии. В 2016-м. Руководил подразделением. База Хмейним…
— Десант?
— Разведка. На Востоке это сложно.
— Ранения?
— Обошлось. Друзей терял. Пороха вкусил… Америкосы бомбили… Жесткая школа. Но не моя… Я потом решил демобилизоваться. Так не пускали!..
— И как же?
— Вот футбол-то и выручил. Я служил в Южном округе. Мы с генералом сразу поняли друг друга… Он болел футболом так же, как и я. Хотя он не понимал, что это такое по большому счету…
— Так… А что это…по большому счету? Было бы интересно услышать…
Андрей задумался. Он знал весь объем темы и понимал, что сразу нельзя вываливать много. Надо сначала понять, чего он хочет… Возникла пауза.
— Это тема обширная… В самом общем виде футбол — это универсальная динамическая модель жизни…
— В каком смысле?
— В самом общем… Вот… Когда вы прорывались к воротам… Пардон… вас что, не били по ногам? Защитники за майку не хватали?
Падин расхохотался. Ему понравилось.
— О-о! Еще как хватали! Чуть трусы не срывали! По яйцам так пиз…ли!
— Догадываюсь! — улыбнулся Андрей, ничуть не удивившись его мату. — Но вы забили красивые голы!
— Есть такое… Но как вы выскочили из армии?
— Генерал продвинул в СКА Зауральск. Класс «А», вторая лига.
— И эту историю я знаю. Вы вышли в одну четвертую Кубка страны… Никто не ожидал…
— Да. Это был мой тулончик. Но меня подсекли. Развернуться не дали.
— В одной четвертой проиграли…
— Не я проиграл. Местная мафия решила прославить своего… Рокировку сделали: меня убрали, другого поставили. Я ведь в выражениях не стеснялся. Мешали — говорил. Хотите результата — дайте работать. Дайте брать людей, которые нужны. Мэру говорил. Бандитам говорил. Иногда да, грубовато. Невзлюбили они меня. Прежде всего за несговорчивость. Там же всем букмекеры заправляют. А я не пошел на договорняки. И парней отчислил, которые были готовы на это. Думал, без меня не обойдутся. Ошибся — обошлись. Только все продули. И команду, что я делал, загробили. Потом сами же жалели.
— Было еще выступление на Футбольном союзе…
— Да. Меня пригласили, когда в кубке продвинулся. Я все сказал как есть: что без понятия парней набирают, что тренируют неправильно, примитивно; понятия не имеет никто, как мотивировать. Говорил про власть букмекеров, про то, что вся система пронизана этим вирусом, что все боятся этой мафии; что футболисты ощущают себя куклами, пешками в игре ставок. И еще всякие вещи. Тоже не понравилось. Никому не понравилось. Вот меня и задвинули. Вообще вылетел из футбола…
— Тоскуете?
Маранов вздохнул.
— Безусловно. Футбол такая вещь, которой можно посвятить жизнь. Я раздумывал, почему у него такой статус. Это ведь мировая игра.
— И какой вывод?
— Суть в коллективном преодолении. Для человека очень важно осознавать свою силу. Но и для народа важно. Мировая игра… она отвечает чему-то очень важному в человеке и даже в народе. И очень точно продуман инструментарий.
— Что вы имеете виду?
— Ну, например, правила, соотношения. Двадцать в поле, два в воротах, три судьи. Штрафные, предупреждения. Все это символика… Я уж не говорю про гол. Его величество гол…
— А что тут такого? Гол — он и есть гол…
— Гол — это прокол… В энергозащите соперника. Это укол, результат энергетического давления. Pressure…
— Понимаю. Меня самого постоянно «pressure»… Ну да. Но это везде. И в теннисе… В хоккее…
— Групповая игра с мировым значением есть только одна.
Этот момент всплывал в памяти Андрея как бы из длинной паузы. Цепкий взгляд Падина словно впился в него, когда он расспрашивал его об этом. Падин догадывался о том, какой объем пережитого стоит за командой зэков… О, понятно, как он заработал такие деньги! Он знал жизнь и людей. Андрей понял, что Падина он интересует как крепкая личность. Он, видимо, подозревал в нем даже отсутствие страха смерти.
— Это ведь все же был лагерь, а не тюрьма, — отвечал Андрей. — Зэкам просто стало интересно. Они любят азартные игры… Я зэкам был не нужен, им наказал Болт. Видно, сыграл с кем-то на мою голову…
— Кто?
— Ну, типа пахан. У него над койкой висел большой болт… железнодорожный.
— Это… их генерал?
— Ну да. Мое дело было их втянуть, скомпоновать и научить…
— А сколько времени вы готовили военную команду?
— Четыре месяца.
— Всего-то?.. М-да… Это… понимаю… Почти невероятно, — Падин встал, начал прохаживаться по кабинету, пощипывая себя за подбородок. — Ведь команды округов, должно быть, готовили тренеры, профессионалы. А вы были просто сержант, просто солдат. А в тюрьме сидели, как обычный зэк… По экономике ведь сидели, да?
— Ну да. Пирамидки начал строить в сети. Виртуальная валюта… не ко времени…
— Тут мне все понятно. Но турнир… У человека, который бьет профессионалов, должно быть нечто, чего нет у них. Так просто это не бывает!
Андрей пристально посмотрел на Падина. Таймер шел неумолимо, жестко. Но ему не становилось ясно, зачем его позвали; чего он хочет. Зачем ему футбол? Ищет теорию? Хочет сделать клубную команду? Наверняка.
— Вы хотите создать свою команду? — спросил напрямую Маранов. — Сделать новый клуб?
Падин посмотрел на него задумчиво. Потом достал сигарету и закурил прямо в кабинете. Он долго не отвечал.
— Скажите, вам моя политическая платформа известна? Мои взгляды?
«Вот оно что, — понеслись мысли у Андрея — Политика!»
— В целом да. Вчера я еще посмотрел ваши интервью. Мне многое близко в ваших позициях. Вы собираетесь поднимать славянство. Это мне близко. Ведическая традиция… Я к этому отношусь с большим уважением; это моя платформа тоже. Хотя это очень даже не модно.
— Да, в этом вы правы, — согласился Падин. — Совсем не модно. Меня многое не устраивает в курсе нынешней власти. У меня есть кое-какие заготовки на будущее.
— Я читал…Вы критикуете Гордина, его людей. Но вы на встречи с ним ходите, руку жмете.
— Ну и что? Он человек достойный. Он многое делает правильно. Но не все. Есть вещи, которые не всем известны.
— Догадываюсь, что такие вещи есть. На то вы и элита…
— Мне надо выиграть чемпионат мира по футболу.
В кабинете воцарилась звенящая тишина. Падин отошел к окну и снова стал вглядываться в серый предвечерний московский сумрак.
Андрей помнил, как пытался быстро переварить сказанное. У него словно застыло, замерзло в ноль все внутри. Да, теперь все было понятно… Но чемпионат мира! Это неслыханно… Ну и замах!
Он встал, достал сигарету, тоже закурил; начал медленно ходить вдоль длинного стола, словно забыв, где находится. Масштаб задачи поразил его. Все стало ясно. Политика! Чемпионат мира выиграть — значит переиграть президента. И пройти в дамки самому. Вот его замысел.
Падин ожидал его реакции. Андрей отчетливо видел в его глазах бешеное, яростное пламя! В этот момент он четко понял, почему Падин — олигарх, как он добился такого успеха…
Падин продолжил:
— Чемпионат мира через два года. Мне один человек передал слова, которые вы когда-то обронили.
Андрей насторожился:
— Интересно, какие?
— Мол, вы знаете, как создать команду, которая может выиграть чемпионат мира по футболу.
У Андрея перед глазами стразу же всплыл образ журналиста Олега Воеводина.
— А-а, вот оно что… Да, это я говорил. Есть такой человек. Это давний мой знакомый… по одному делу… Олег Воеводин. Вот откуда вы про меня узнали…
— Да… Так что вы скажете? Ну, так на вскидку. Теоретически. Возможно такое в принципе? Ну, если пофантазировать?
— Честно говоря, фантазер я не очень… Я держусь за реальность… В чемпионатах мира играют сборные команды стран… — обдумывая каждое слово, размышлял вслух Андрей. — Во всех странах команды формируют федерации… Я не очень понимаю… Нужна прежде всего такая комбинация, чтобы открылся выход для какой-то другой команды.
— Так… Точнее?..
Андрей с удивлением посмотрел на Падина.
— Но вы же понимаете, что наш официальный футбол не может сформировать команду, которая способна выиграть чемпионат… Это по определению…
— Вот! Вот! Этого я и ждал от вас! По моему сценарию, должна быть создана новая, никому неизвестная команда… Которая вдруг возникает, и… проходит в дамки…
— Как это… организационно? В обход федерации? Министерства спорта?
— Давайте об этом пока не будем говорить. Конфигурации такого рода — это уже моя епархия… Ну представьте, что просто создается некая команда, которая затем выставляется вместо привычной сборной. Всем знакомой… Ведь бывают в жизни разные фантастические комбинации… Так ведь, Андрей Викторович?
— Теоретически все возможно.
Падин смотрел на него, улыбаясь.
— Я хотел бы все же услышать ответ на свой вопрос. Вы ту фразу бросили просто так, под хмельком? Или это серьезно?
— Под хмельком бываю редко… Это было сказано всерьез, Сергей Валерьевич. Я много за эти годы смотрел футбол, думал, размышлял. Кое-что понял, кое до чего додумался… Я думаю, что в целом представляю, какие факторы… Что предрешает успех в турнирах такого уровня. Но в данном случае… Это, знаете, задача! Это невероятной сложности задача!.. Очень много факторов должно быть включено…
Падин усмехнулся.
— Не надо быть семи пядей… Я бы даже резче сказал — это почти фантастическая задача. Имея ввиду, какой у нас футбол и какие футболисты. Но для меня важно, что вы не говорите «нет»… Значит, где-то в глубине вы допускаете, что это возможно…
Андрей молча глядел в пол. В нем вдруг поднялась какая-то горячая волна дикого, необузданного энтузиазма. Вдруг всплыло желание свершить что-то страшно монументальное, как будто реально сдвинуть небоскреб… Его шанс был совсем рядом. Ну совсем близко… Надо было просто ничего не испортить.
— Я не допускаю, Сергей Валерьевич. Я уверен, что это возможно, — твердо сказал Андрей, глядя Падину прямо в глаза.
Тему тогда продолжил Андрей:
— Мы едины в одном мнении. Что в нашем футболе такую команду создать невозможно. Так? А вы почему так считаете? Мне нужно понять, что общего у нас… ну… в видении темы.
— Ну как… Класс не тот, — подумав, отвечал Падин. — Школы нет такой, как в Бразилии или Испании. Техники. Я был в свое время знаете, чем впечатлен? На испанских пляжах видел, как стар и млад прямо у моря перебрасываются мячом. Размокший тяжеленный мяч, а у них он летает… От одного к другому и не опускается, не падает на песок! Они удерживают в воздухе его. Вдоль всего пляжа такие группки! Везде мячи летают! Я было тоже встал. И сразу понял, что тут я лох. Ну как вы думаете? Вот из этой любви и вырастает класс. Находятся, в конце в концов, двадцать самых умелых парней.
— Согласен. Это очень важно. Это народная любовь к игре. Привязанность. Самовыражение нации. Но это не все.
— Еще мотивация. Бразильцы, испанцы, когда выходят, французы… они кожей чувствуют, что страна за спиной. А наши не чувствуют! Наши чинуши от футбола думают, что все дело в деньгах и тренерах, в физподготовке. Деньги — это не мотивация. Деньги тут вторичное.
Падин был умен. Он видел объем темы, и Андрея это радовало.
— Совершенно согласен с вами! Всецело!
— Ну давайте все же я вас послушаю, — вдруг улыбнулся Падин.
В это время зашла Эмма с подносом и, гордо процокав к столу, поставила поднос. Она выразительно посмотрела на шефа, потом на гостя и так же величаво удалилась.
— Так вы в самый корень и заглянули, Сергей Валерьевич. То, что скрывается за словом мотивация, и является главным.
— Вот! Ну и какой же видите эту мотивацию? Как бы вы заставили эту гипотетическую команду готовиться таким образом, чтобы соответствовать задаче? Прежде чем запустить такой проект, я должен понять, что у него есть шансы. Прежде чем выделить деньги на него. Ведь это немалые деньги, правда же, Андрей Викторович?
— Это очень немалые деньги. Если не сказать больше… Так вот о мотивации. Скажите, как вы думаете, почему большая часть команд в гостях играет хуже, а дома лучше?
— Странный вопрос. Это же понятно: поддержка трибун. Эмоции.
— А если точнее? Что такое поддержка трибун? Вы полагаете, что этот массовый крик все и решает?
— А что же еще? Это же и есть выражение эмоций…
— Вот теперь нам надо перейти к теории, Сергей Валерьевич. Без этого никак нельзя.
— А я вас и слушаю. Очень внимательно.
Андрей встал и подошел к окну.
— Идти надо издалека. Надо понимать сначала, как устроен человек вообще. Иметь представление об этом.
— Не понял? А как он устроен? Тело?
— Ну, вы же наверняка слышали про восточные системы. Как там это видят. Семь тел, эфирное — оно второе после физического. Далее тело эмоций, затем ментальное. Потом еще три высших. Вы же знаете, я же вижу…
— Ну мне рассказывали, конечно, — как-то вяловато бросил Падин.
— Но вы не очень этому поверили, не так ли?
— Ну-у… — Падин засмеялся. — Все это, может быть, и так. Но как-то это далеко… К нам-то какое отношение имеет?
И вот тут Андрей сел и посмотрел на Падина в упор. Он знал, что, если они не достигнут тут понимания, все остальное бессмысленно. Он так и сказал:
— Дело в том, что для меня это не просто теория. Это моя база. Это знание, в котором я не сомневаюсь, которое я проверял.
— Что существуют семь тел? Ну хорошо… Да хоть десять. Что с того?
— А вот что… В данном случае важнейшее значение имеет второе тело человека, то, через которое запитывается физическое. Это тело называют эфирным.
— Слышал.
— Отлично. Значит, общие точки у нас есть… Раз мы это принимаем, идем дальше. Команда — это совокупность игроков. У каждого есть эфирное тело. Значит, в определенном смысле команда — это и совокупность эфирных тел игроков. То есть она имеет что-то вроде общего тела.
— Ну, вы ведете к теме «эгрегоры»…
— Совершенно верно! В футболе все… Ну или почти все — зависит от схватки эгрегоров.
Падин кивнул.
— Вы имеете в виду эгрегоры команд?
— Именно! Именно! Они есть у любого сообщества, даже маленького. Итак, все решают эгрегоры. Точнее, их сила, их потенциал. А сила зависит от наполнения, от подпитки. А откуда подпитка?
— Это понятно. Болельщики.
— Болельщики — да. Когда болельщики орут, их эфирные энергии вырываются и идут к игрокам. Эфирные тела игроков запитываются, энерговихри вокруг плексусов приобретают дополнительную амплитуду. Частоты их вращения увеличиваются. Потому быстрее работает и биомашина игрока, то есть тело. И дело не в адреналине и не в пульсе. Дело именно в этом.
— Так… А что такое плексусы? Это ведь не то же самое, что плинтусы? Или «Лексусы»?..
Они засмеялись.
— Это изгибы энергоканалов. На этих изгибах откладываются кристаллы фохата — сгустки особо рода энергии, о которой ученые пока не знают.
— Так… И что это дает? Зачем эта энергия?
— Ну, понимаете… Вот эти случаи, когда мать поднимает грузовик, чтобы вытащить из-под него своего ребенка… Или когда человек прыгает, спасаясь от выстрела, выше мирового рекорда… Они с этим связаны. Фохат сгорает моментально, высвобождая чудовищный сгусток энергии.
— Ага… Вот как! Интересно!
— Но я не закончил про эгрегоры. Болельщики на трибунах — это малая часть подпитки, если речь идет о большом соревновании. Главная часть подпитки — те массы народа, что вдалеке. Что у телевизоров сидят, в машинах репортаж слушают. Где угодно. И даже если не смотрят и не слушают. Подпитка все равно будет идти, потому что все решает эгрегор народа. И с ним должна быть связь. Все сильные команды имеют такую связь. Чем сильнее эгрегор, тем сильнее играет команда. Это закон. Наши все продувают, потому что подпитки от эгрегора народа не получают.
— Как же нет? — удивился Падин. — У нас миллионы у телевизоров! У нас народ болеет активно.
— Болеет активно. Но подпитки нет. Потому что эгрегор — рыхлый.
— Как это? Как рыхлый?
— Размытый эгрегор, не центрованный. И это на все влияет, на все… Понимаете, эгрегор центрируется на национальном самоосознании. А у нас его нет! Куча народов, у всех свои эгрегоры. Потому в стране все так рыхло всегда, так ненадежно. Только на сильной власти может держаться, иначе сразу развал. Это ахиллесова пята всех империй…
Маранов сокрушенно мотнул головой, потом подошел к Падину и продолжил, внимательно глядя ему в глаза:
— Это к вам прямое отношение имеет. Вы ведь в политику большую идете.
Андрей помнил, что после этой фазы наступила длинная пауза, когда Падин снова ходил по кабинету и курил.
— Но если идти по вашей логике… У нас сильной команды вообще не может быть. У нас никогда не будет центровки на национальном. Это же очевидно.
— Это не совсем так… — отвечал Маранов. — Есть два варианта. Первый: эгрегор нации замещает эгрегор государства. Второй: у государства есть сплачивающая идеология, которая прошла в массы; она может работать как замещение. Как подобие национальной идеи. Тогда эгрегор работает.
— Ну… Это теория.
— Это не совсем теория, Сергей Валерьевич. Практика тоже была. Небольшая, но была. Вот смотрите. Едва война закончилась, прошло несколько чемпионатов страны. Футбола, по идее, не должно быть в такой стране. Но что происходит? Вторая клубная команда страны едет на родину футбола. Едет в Англию! И играет мощнее их! «Арсенал» делают… «Кардифф» бьют 10:1! Запросто так! Без проблем!
— Это вы про что?.. Я не понимаю…
— Про поездку московского «Динамо» в Англию. А далее еще интереснее. Проходит еще несколько лет. И уже сборная страны едет на первый чемпионат Европы во Францию. И что вы думаете? Она побеждает! Всех опережает, понимаете? Всех! Англия, Франция, Испания, Италия. Все позади! Объясните мне, пожалуйста, каким образом?..
Падин задумался.
— То есть… Вы считаете, что эгрегор сталинского государства… Он сработал?
— Конечно! А что же еще? Эгрегор народа, спаянный через государство и его идеологию… Плюс подъем национальный после победы в войне. Тогда подпитка у эгрегора была, и очень неслабая! Заметьте, чем больше эгрегор слабел, тем слабее играла сборная команда. При Хрущеве все начало сдуваться. Игроки еще были: их воспитала система. Это были бойцы; военные люди, по сути. На них шло дыхание военного поколения, их отцов. Это очень сильное было поколение. И они должны были выиграть чемпионат мира в 62-м по составу. Потому что были классные игроки. Но подпитки-то уже не было! Вот и провалились. Как-то странно, обвально провалились. А уж о том, что дальше было… Тут и говорить не о чем. Брежневский футбол… Это серость беспросветная; но какой-то класс еще оставался; эгрегор системы еще жил. Потом вообще все поползло. Плотность командных эгрегоров нарушили варягами. Африканцев стали тащить, кого угодно. Тренеров стали с Запада выписывать. А что они знают о России? Что они знают о народе? Полный хаос, полное непонимание. Откуда будут результаты?
Тогда Падин закурил еще одну сигарету, он разволновался.
— А вы стройно излагаете!.. Но по этой логике опять же… Государство-то ведь не восстановить… В любом случае у нас нет перспектив. Как вы запитаете ту команду? От какого эгрегора?
Маранов смотрел на него жестко и прямо:
— От национального.
— Какого? Какой нации?
— Государствообразующей. Славянской нации. Русичей. Россов. Славян-ариев, если идти вглубь. У этой нации есть свой эгрегор. И он жив. Медленно идет восстановление связи с ним, но оно идет. Появилось много славянских общин; там есть свои… как бы сказать… Учителя, волхвы. Если соединиться с этим эгрегором, подпитка будет. Но понадобятся также и некоторые ухищрения…
— Какого свойства?
— Чисто магического.
— Подробнее, пожалуйста.
— Мы до этого дойдем. Я еще о факторах, можно?
— Так-так, давайте… Какие еще?
— Отбор людей. Чтобы сделать уникальную команду, нужно включить много факторов. Очень много. Например, гороскопы, физиогномику. Глубинную психологию. Поверьте, это важно! Нападающим, который способен забивать голы в трудной ситуации, может быть человек совершенно особого типажа. С тонкой нервной системой, резкий, нервный, импульсивный. Это своего рода псих. С невыносимым, капризным характером. С наметками на особый дар — с такой, знаете, уникальной связью между нервной системой и физикой. Был такой Герд Мюллер, Марадона, Месси… У нас — Численко, Юран, Рябцев…
— А защитники?
— В центре защиты — двое одного типа. Мощная горизонталь. Два здоровенных парня, упертых, как слоны. Костяк, основа. Они держат план… Тип — Марс в физиогномике. Злые, яростные! Это тип воина. Но талантливые! Имеющие в себе понимание структуры, чувствующие паутину обороны, улавливающие движение энергии противника. Интеллект очень важен, очень! Это очень непростые люди! Это блок, броня команды!
Сзади них только вратарь. И это тоже психопат! Худой, скрученный, как винт; сухой, жилистый. Одержимый идеей что-то ловить. Парень с дикой, нечеловеческой реакцией. Абсолютно бесстрашный! Это может быть только тип «Меркурий»! А по гороскопу — Овен или Стрелец. Молчаливый, весь в себе. Но жутко самолюбивый, до болезненности, понимаете? Для него пропустить гол — это драма! И при этом волевой, страшно волевой. Он должен брать семь пенальти из десяти. Вот какого уровня должен быть вратарь!
— А крайние защитники?
— На краях нужны такие же крепкие, как в центре, но поменьше ростом; цепкие, реактивные, злые. Не более 184, иначе не будут успевать за нападающими. Самолюбивые, резкие, не любящие уступать в единоборствах. Тип Марс или Земля в смеси с Меркурием. Тоже желательно огненные — Стрелец или Овен. Водных в защите не должно быть. «Рыба» может попасть в середину, где нужен интеллектуал-распасовщик. Интеллектуал, любящий решать сложные задачи. Видящий все вокруг, зоркий, с объемным взглядом, хорошими мозгами. Книгочей. Любитель театра, кино, красивых женщин. Актер, режиссер, музыкант, понимаете? Талант! Игрок по жизни! Только такой сможет делать интересную игру! Это парень, читающий игру, видящий всех, созидатель. Таких в полузащите должно быть трое, не меньше. Я всегда был сторонником схемы 4–3-3. Мне она представляется идеальной.
Крайние нападающие должны быть примерно одного типа. Обладать мощнейшими физическими данными для рывков. Но не выше среднего роста, не более 177… Обладать талантом. Невероятным! И так далее. В том же духе! Все надо делать не по шаблону! Все — не так, как все. Только тогда может быть успех.
Собственные слова всплывали в его памяти, будто записанные на диктофон.
— Понимаете, русским людям для действия нужна идея. Причем особого уровня — высокая, большая. Это такой религиозный — я даже умное слово употреблю, — эсхатологический уровень.
— Христианство? — несколько разочарованно спросил Падин.
— Да нет, ну что вы. Эта система уже давно не работает. Нужно копать глубже. Нужно копать к корням. Ребятам надо будет поэтапно рассказывать, что за народ славяне, откуда появились, какой была их цивилизация. Что у нас за предки были, какая корневая система, какие верования были на Руси. Связать их надо с корневой системой, чтобы произошло формирование модуса ответственности. Тут нужна последовательная работа, соединяющая эгрегор команды с корневой основой нации. Это сложно… Но это возможно.
— Да я не очень понимаю, как это сработает…
— Сергей Валерьевич! Вот это как раз самое важное. Самое важное! Без этого нам просто не очень говорить. Я просто не возьмусь, потому что тогда результата не добиться.
Падин аж присел.
— Так… А вот тут я… Тут я чего-то недопонимаю. Мне нужна от вас дополнительная информация.
— Есть еще и другие стороны вопроса, Сергей Валерьевич. Есть еще и магический уровень! Это очень, очень все сложно; но я могу решить и эти проблемы!
Глаза Падина загорались все более. Он выбросил вперед руку, останавливая Андрея.
— Какой магический?.. Что вы имеете в виду?
Андрей вздохнул.
— Мировой чемпионат — это метафора войны. Причина его значимости в этом. Это, по сути, апология войны. Таким образом, через футбол, народы созерцают сами себя, ощупывают свою значимость. Народы, будто отдельные люди. Так они определяют свою магическую тяжесть…
— Я не понимаю… Но не важно. Важно, что вы это понимаете… — возбужденно заговорил Падин. — Я все решил… Я все решил. Успокойтесь.
Падин заволновался, как мальчик, вскочил и забегал по кабинету.
— Вопрос решен! Мы будем работать. Я даю вам карт-бланш! Готов тут же выделить деньги. Когда вы сможете представить план действий? И смету…
Андрей сидел, а он носился. Буквально носился по кабинету — туда-сюда, туда-сюда. Удивительно! Такой оказался экспансивный. Вон как стал раскрываться великий олигарх!
— Давайте, давайте. Давайте! Начинайте!
Он почти кричал.
— Я верю в тебя! Андрей, ты сможешь! Ты должен!
Падин вдруг перешел «на ты». Так была им выражена новая степень доверия.
Андрей помнил, как в нем возникло сладостное предвкушение. Неужели? Неужели закончилась эта бедность?
Он видел, как Падин многообещающе подошел к сейфу. Закрыв спиной кодовый замок, набрал код. Как подошел к Андрею с конвертом и толстой пачкой долларов.
— Вы хотите дать мне денег?
— А тебе что, они не нужны? Мне сказали, что ты на развалюхе какой-то ездишь. Купи нормальную машину. Погаси свои кредиты. И больше не влезай в это болото.
— Вы все обо мне знаете, — засмеялся Андрей.
— А ты как думал! Не лаптем щи хлебаем. Реши свои проблемы.
Он положил деньги в конверт, который сразу же распух, и отдал Андрею. Андрей, чуть помедлив, взял деньги и положил в сумку.
— Спасибо! Спасибо вам!.. Я очень, очень рад, что мы понимаем друг друга… Давайте сыграем в эту игру.
— Да! Давай! Мы сыграем! Мы русские люди! Двум смертям не бывать, одной не миновать — так, кажется? Жуть, как ты меня раззадорил!
Последний фрагмент, который всплывал в памяти Андрея, который как бы выкадровывался из всей этой длинной мизансцены, была секретарша, точнее ее взгляд. Она его просто пронзила им. Она не знала, кто он и зачем он нужен Падину, но по лицу шефа считала, что состоялась какая-то очень важная договоренность…
Дома Андрей долго сидел на кухне, пил чай, курил, сбрасывал напряжение. Он прокручивал состоявшийся разговор с Падиным, фрагмент за фрагментом; он прокручивал также свое старое «кино», как он начинал футбольный проект тогда, в лагере. Он вспоминал, как по команде Болта на изрытое рытвинами, клочковатое поле вышли двенадцать угрюмых, разновозрастных, озлобленных мужиков. Они все были худые, ослабленные постоянным курением, алкоголем, а двое крепко сидели на игле. Когда он высыпал из рваного пакета два стареньких футбольных мяча, они стали ржать, и незлобно, но тупо материться. Они почти забыли, как когда-то гоняли мяч во дворе. Они пришли просто ради любопытства — чтобы понаблюдать, как облажается Французик — так они прозвали Андрея за его утонченный, почти субтильный облик, правильную и почти безматерную речь; за движение мысли, которые они улавливали в его нетипичных для лагерного планктона глазах…
Что он мог им сказать тогда? Каким образом можно было их заставить тренироваться? Это казалось невозможным.
Для начала он им сказал такие слова:
— А что мы, собственно, потеряем, если погоняем мяч? Подвигаемся на воздухе… Что, все в бараке сидеть?
Они организовали на поле два квадрата и стали перепасовываться. О какой технике можно было говорить в приложении к ним? Мяч вообще ни у кого в ногах не держался. Но через некоторое время он все же втянул их в казавшееся им совершенно дурацким занятие: кто больше начеканит правой ногой. Ни у кого не получалось больше трех-четырех подскоков. Мяч слетал с ног, улетал за рамку поля. Но, когда Андрей, вспоминая прежде наработанные навыки, набил правой сначала пятнадцать, потом двадцать пять, а потом сразу пятьдесят шесть правой и тридцать левой, зэки замолчали и насторожились; можно сказать, они заинтересовались.
— Дай-ка мне, — попросил тогда тот, что был авторитетом и кто должен был быть капитаном согласно угрюмой зэковской иерархии. И Болт оказался единственным, кто смог через пару дней набить правой десять.
Вот с этого все и началось. Они стали приходить на тренировки, но не играть, а именно чеканить. Как люди азартные, они стали делать ставки на лучший результат — сигарету, стакан водки или даже просто на щелобан. Им стало интересно.
Андрей же знал, что чеканка — это основа техники. Если они дойдут до нескольких десятков подскоков каждой ногой, мяч уже будет держаться у них в ногах и можно будет что-то строить.
Потом наступила пора стравливания. Он оценил по характеру каждого; самых злобных и рьяных, ненавидящих явно или тайно друг друга развел в разные команды. Он поставил наиболее крепких и мало бегающих в защиту; более шустрых, кто хоть как-то мог бегать, в нападение. Он выстроил между ними психологические связи, ориентируясь также и на симпатии этих грубых, измученных людей друг к другу. Все же они были русскими людьми, хотя имели разные национальности (в команду записались, помимо русских, казах, два армянина и чеченец). Андрей использовал и этот фактор, разведя кавказцев в разные команды, с тем чтобы русские как бы управляли каждый своим кавказцем или казахом. Он задел струны их самолюбий, и они постепенно стали интересоваться этим занятием все более и более.
Первые их игры друг с другом получились грубыми, полными агрессии, травматичными. Зэки рубились чуть ли не насмерть, играли «в кость», толкались, сбивали друг друга. Несколько раз начинались драки, и тогда на поле влетали охранники и растаскивали игроков. Но раз от разу игра их становилась все осмысленней. Игра в «чеканку» продолжалась, техника владения мячом понемногу улучшалась, так же как и физическое состояние игроков команды. Наступил момент, когда Андрей смог сбить из двух разных команд одну единую команду — из тех, кто мог хоть какое-то время бегать, кто наловчился играть лучше, был злее, у кого было твердое место на поле. А затем состоялся тот переломный матч с командой охранников лагеря, после которого Андрею стало ясно: они уже не бросят это занятие, не пошлют его куда подальше, не засядут, как прежде, за карты, нарды, рисование наколок и прочие привычные для них забавы.
Это была рискованная игра, и начальство лагеря это понимало. Потому зрителей у той игры, кроме начальства и охранников, не было. Если бы остальных зэков пригнали и усадили вдоль поля, мог произойти бунт — моментальный и беспорядочный. Но для команды зэков наличие зрителей не было важным. Они знали, что, придя в бараки, они будут всю ночь пить, балагурить и рассказывать остальным, как проходила игра и кто что сделал невероятного на поле.
Охранники были по большей части молодыми ребятами, недавно отслужившими в армии, и потому они были резвее, шустрее. Полковник Гусаров не сомневался, что зэки проиграют, потому что молодые их просто перебегают. Но получилось все не совсем так. Молодые действительно вначале прижали зэков к воротам и сильно давили, играя через центр: там у них играл блондинистый парнишка, разрядник по футболу. Он грамотно принимал мяч, обрабатывал и осмысленно, более-менее точно бил по воротам. Андрей видел, что этот парень забьет, и сразу поставил хромого, но быстрого Дугласа присматривать за ним. Однако блондин все же забил, обойдя двоих и четко пробив в противоход вратарю.
Потом зэки немного выровняли игру, начали пробиваться через центр поля, но молодые все давили, и в итоге блондин к концу тайма забил еще один мяч.
И вот после этого началось самое главное. Андрею не надо было ничего говорить своим игрокам. Они сидели в перерыве за воротами, насупленные, злые, нервно курили.
Кондор тогда сказал:
— Если сольем, западло будет. Уважать не будем себя. Надо нагнуть зеленых…
— Вые…ть! В жопу вые…ть — прохрипел Чубаров.
И это были все их слова. Однако они понимали, что им надо слушать Андрея, что без него у них ничего не выйдет. Он дал им установку: играть на двух бегающих людей — его самого и Хрипатого; жестко держать блондинчика и разобрать края. Он дал наказ спарке Хрипатый — Торец играть впереди. Лобок должен был подыгрывать им чуть сзади.
И вот тогда произошло нечто странное, чего он внутренне и ждал всегда от футбола: включились некие внесознательные факторы, которые словесно он даже и не смог бы определить. Но что-то поменялось после перерыва на поле. Словно подвижная стенка начала давить на охранников, отодвигая их к своим воротам. Мрачные, озлобленные зэки начали играть в ноги, незаметно пинать плечами молодых, играть в кость, использовать большую часть поля. Они начали давить какой-то тайной волей, скрытой в них силой.
И эта сила постепенно придвинула молодых к воротам. А когда давление достигло пиковой стадии, Андрей сказал свое слово. Он был единственный, кто мог забить, и он это сделал. Он словно почувствовал, что надо идти в центр штрафной, и Хрипатый увидел его, дал на ход. Мяч влетел рядом с вратарем в дырявые бессеточные ворота.
Зэки не кричали, не прыгали; кто молча сплюнул, кто одобрительно посмотрел на него, отходя назад. Затем Андрея сбили в штрафной, и судья капитан Суровикин назначил пенальти. Андрей выполнил его очень четко, не оставив долговязому старлею, стоявшему в воротах охранников, никаких шансов.
Как ни старались молодые, но забить больше они не смогли. Игра так вничью и закончилась. Это было необычно, так как слишком разительной была разница в возрасте и физическом состоянии. Но Андрей убедился, что в футболе это, конечно, важные, но все же вторичные факторы. Главное — состояние духа. С этого начался перелом в настроениях всех зэков к этому занятию; появилось то, что и называют мотивацией.
…Андрей вспоминал тот первый матч и словно погружался в ту тягуче-угнетающую, мутно-давящую атмосферу лагерной жизни, вспоминал тяжкие подъемы по утрам, серую мглу в зарешеченном окне; утренний зябкий, неотвратимый холод; постоянный недосып, боли в животе и подташнивание от хронических запоров; угрюмую утреннюю ругань зэков, их грубые толчки и даже удары возле гальюнов… Но теперь он понимал, что та грубая мужская твердость, неколебимость, что появились в его характере после выхода из лагеря, после этой трехлетки мытарств, не появились бы без этой трудной школы. Он сумел выстоять, а потом сумел и победить.
Создание лагерной команды было для него также и шансом выжить, ибо защищало его от возможного случайного произвола. Понимая это, он вкладывал тогда в эту работу все силы души; и тот триумф, то удовлетворение в глазах начальника лагеря, которые можно было видеть после победы команды зэков над заводской командой Медногорска, игравшей по классу «Б», имевшей в составе двух камээсов, — это была его победа над собой, над обстоятельствами, над произволом судьбы, над близкой смертью от побоев. Созданная им команда зэков трудно, но выиграла, вырвала тот матч, и тогда и зэки, и начальство прониклись к нему, тонкому худощавому Французику, тем незаметным уважением, которое никак не выражается словами, но существует в душах и умах всех вовлеченных незримо и подспудно. Тот жесткий хлопок по его плечу самого Болта, вора в законе, его искрящиеся грубым смехом глаза многое сказали ему. Они все понимали, несмотря на свою грубость, неотесанность, жесткость, что без него ничего бы этого не было. Не было бы этого праздника в душах зэков от содеянного полноценного мужского дела — без поножовщины, без зуботычин, а также поднятых стволов охранников.
До самого последнего дня в колонии никто не трогал его: ни начальство, ни заключенные, ни охрана. Кто приказал, кто сказал — ему было неизвестно. Но теперь он знал, что доживет до освобождения. Вот тогда он впервые по настоящему почувствовал силу футбола, власть футбола; могучее таинство, заключенное в этой игре, которая по большому счету была вовсе не игрой, а некой метафорой войны, разновидностью ратного мужского дела…
Итак, невероятное произошло. Падин полностью одобрил поэтапный план, который ему представил Андрей. Теперь надо было разворачивать основное действие.
Андрей стал быстро набрасывать на планшете позицию за позицией (директор, ассистенты, поисковики, база и т. д.) Рассчитывать, прикидывать, что и как. Понемногу словно пелена рассеивалась впереди, уходили страх и тревога. Звенящей тугой волной в него входила уверенность.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сакральный футбол предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
