Звёздная метка

Александр Кердан, 2013

Георгия Панчулидзева, обедневшего князя грузинского происхождения, отзывает из столицы в родной дом смерть матери. Там он получает и письмо друга детства – Николая Мамонтова. Его неожиданно, без видимых заслуг, назначают в дипломатическую миссию в Вашингтоне, помощником поверенного. Николя признаётся, что попал в дурную историю, просит помощи и дает пароль – кусочек шкуры, на мездре которой изображена звезда. Письмо приводит Панчулидзева к его новой знакомой – графине Полине Радзинской, кузине Николая, а также к тайным «запискам» Мамонтова. В них тот признаётся, что стал масоном, а его работа в дипмиссии оказалась связана с задачами ложи по продаже нашей Аляски Северо-Американским Штатам. С этого начинаются приключения самого Панчулидзева. На князя покушаются, Российско-Американскую компанию, акции которой получены им в наследство, пытаются обанкротить, у него крадут письмо друга…

© Кердан А.Б., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

* * *

Пролог

Густой и тяжёлый, как топлёное молоко, туман с полуночи повис над Скагерраком. Ближе к утру подул свежий бриз, но и он не смог разогнать белёсую, с неестественным, коричневатым оттенком, непроницаемую пелену. Изредка раздавался заунывный звон — это подавал голос колокол, закреплённый на буе у судоходного фарватера.

Рыбацкий баркас медленно дрейфовал по течению. На нём негромко, точно боясь потревожить спящую пучину, переговаривались двое.

— Ну и дрянная погодка нынче, отец! Какого дьявола нас понесло в море? — вопрошал рыбак в зюйдвестке, грубом босторге и высоких сапогах с раструбами — молодым, только что начавшим ломаться голосом. Широко расставив ноги, он стоял на корме и осторожно выбирал из воды «жаберную сеть»^[1].

— Э, малыш, да ты испугался тумана… Запомни: среди Юргенсонов трусов ещё не было!

Голос у старого рыбака был низкий, скрипучий, как у баклана.

— Я вовсе не боюсь, — обиженно отозвался молодой рыбак. — Я просто думаю, чёрт побери этот туман, вряд ли нам повезёт сегодня.

— Ты поменьше думай… Хочешь поймать удачу, не поминай нечистого, почаще забрасывай сеть. Мой отец и твой дед Мартин любил повторять: рыбацкое счастье по берегу не ходит…

За бортом плеснула хвостом рыба и снова стало тихо. Лишь изредка позвякивал колокол.

Вдруг где-то истошно взревела пароходная сирена. Раз, потом другой.

Старый рыбак, вглядываясь в туман, пробормотал:

— Не иначе, это тот самый англичанин, что накануне бросил якорь в заливе.

— Вы говорите о паровом барке «Оркни», отец? С чего вы взяли, что это он?

— С чего взял? Да разве такой ревун с другим спутаешь… Вопит, как соседская Матильда, когда её муженек пропьёт последний талер!

Молодой рыбак отрывисто хохотнул:

— И правда, фру Матильда денежки любит…

— Кто ж их не любит, малыш?

Они замолчали. После долгой паузы молодой рыбак подал голос:

— Отец, кстати о денежках. Христиан прочитал вчера в «Берлинске тиденде»^[2], что на этом «Оркни» везут деньги русских и, кажется, из Америки… Я вот только не припомню, что они продали там…

Старый рыбак пробурчал:

— Твой старший брат лучше бы поменьше читал газет, а занялся бы каким-то полезным делом. От чтения добра не будет! Только глаза ослепнут…

В этот момент в стороне, откуда недавно сигналил пароход, туман озарился яркой вспышкой. Потом громыхнуло так, словно столкнулись несколько молний, и баркас качнула сильная волна.

— Похоже, паровой котёл рванул… Чёртовы пароходы! Никогда я не верил в эти дымящиеся кастрюли… Парус и вёсла — вот истинные друзья моряка…

Молодой рыбак, напряжённо вглядываясь в туман, предложил:

— Отец, давайте пойдём туда… Наверняка там нужна помощь!

— Боюсь, малыш, помогать некому… Ты слышал, как рвануло… — старый рыбак поскрёб мозолистой пятернёй рыжие с изрядной долей седины бакенбарды, делающие его похожим на матёрого моржа, задумался, проводя в уме какие-то расчёты. — Ладно, сворачивайся, — распорядился он. — И верно, подойдём, глянем, что от этого англичанина осталось… Кто знает, вдруг день будет более удачным, чем показался вначале?

И всё же прошло не менее получаса, прежде чем сын выбрал и уложил снасти и встал к рулю. Старый рыбак с одобрением оглядел умело уложенную сеть и навалился на вёсла.

Они долго плыли, ничего не видя кругом. Неожиданно пелена расступилась, и баркас вырвался на открытое пространство, волоча за собой седые космы тумана, словно поднятые со дна перепутанные водоросли.

Старый рыбак осушил вёсла, огляделся:

— Где же это проклятое место? — пробурчал он.

Слева и справа от них туман ещё стелился у воды, скрывая морскую даль.

Молодой рыбак подсказал:

— Посмотрите левее, отец! Кажется, это там. Видите?

— Ничего не вижу, малыш…

— Да вот же, ещё левее…

— Мне бы твои глаза да лет двадцать сбросить… Ладно, сейчас всё увидим! — старый рыбак налёг на одно из весел, разворачивая баркас.

Солнце выглянуло из-за туч. Лучи упали вниз и заскользили по поверхности моря, разгоняя остатки тумана, открывая место катастрофы.

Море оказалось на удивление ровным — ни малейшей ряби, словно кто-то разлил по воде оливковое масло. И на этой маслянистой глади казались особенно чужеродными останки пароходной утвари: пробковые спасательные пояса, круги, матрацы, рамы от картин, панели красного дерева, каким-то чудом не утонувший латунный рукомойник, бочка, клавиши от рояля, ножки стульев, обломки деревянных резных колонн, детские игрушки…

Баркас медленно плыл среди этих останков. Юргенсоны с необъяснимой тревогой разглядывали их. Но к этой тревоге примешивался привычный интерес покупателя в торговых рядах на местном рынке. Старый рыбак то и дело оставлял вёсла, багром подтягивал к борту ту или иную вещь, поднимал, внимательно и с оглядкой рассматривал, прикидывая: пригодится в хозяйстве или нет. Ненужные вещи выбрасывал обратно, те, что понравились, довольно хмыкая, складывал в носовой части баркаса. Спустя час образовалась целая куча всякого добра.

— Это занятие, малыш, напоминает мне сбор трофеев… — гудел он. — Когда я под началом генерала де Меца воевал с пруссаками, мне пришлось заниматься чем-то подобным… Ты ту войну не помнишь, конечно. Мал был ещё…

— Почему же не помню… Ты привёз мне тогда красивую деревянную лошадку. Я долго играл с ней, пока не сломалась…

— Верно, малыш. Лошадка памятная. Она из ранца одного пруссака. Под Дюбелем заварушка была знатная. Он, пруссак этот, был ещё живой, когда я подошёл к нему. Всё лопотал по-своему, просил, чтобы я его не убивал…

— И ты взял его в плен?

— О, нет, малыш. Врага надо убивать, если хочешь, чтобы его ранец стал твоим… — старый рыбак повертел в руках ящик из-под корабельного компаса и с тяжёлым вздохом бросил за борт. — Там, под Дюбелем, на месте гренадёра вполне мог оказаться я. Сначала наступали мы. Потом пруссаки вместе с австрийцами задали нам знатную трёпку. Вместо сбора трофеев мне пришлось неделю в похоронной команде обретаться… Паскудная, скажу тебе, работка — со сгнившими трупами возиться…

Он замолчал, потёр лицо ладонями, точно смахивая воспоминания, и добавил обыденно:

— Вообще-то, война — забавное дело, если живой остался… — он оглядел море вокруг. — А на этом «поле боя» что-то никого не видать: ни живого, ни мёртвого. Странно…

— Как так?

— Трудно сказать. Может, взрыв был такой силы, что всю команду разнесло по кусочкам. Однажды на войне я видел, как рванул армейский пороховой склад. Прямое попадание фугасной бомбы… Так от всей складской обслуги только кровавые ошмётки остались… И те на расстоянии полумили… Мы их два дня в вёдра собирали… А тут, похоже, и ошмёток не найдёшь… На море-то, знаешь, при добром взрыве воронка получается. Если кто и выжил, так тут же утянуло под воду. Да чтоб мне ни дна, ни покрышки, думаю, точно, так оно и было!

Молодой рыбак покосился на груду вещей:

— Почему это барахло в воронку не засосало?

— Э, малыш, ты погляди: все эти шмотки легче воды. Вот они и всплыли, когда море успокоилось…

— Если так, тогда должны были всплыть и деньги русских…

— Деньги… Ты всё ещё веришь в сказки! Даже если и были на «Оркни» деньги, то кто тебе сказал, что русские перевозили их в банкнотах, а не в звонкой монете или в золотых слитках?..

Глаза молодого рыбака загорелись:

— Да, так могло быть, — согласился он. — Но тогда золото русских на дне. И его непременно будут искать…

Старый рыбак задумался:

— Пожалуй, ты прав: нам не стоит здесь задерживаться… Такой взрыв, конечно, услышали в порту. Если газетёнка не соврала и на пароходе впрямь были наличные, скоро появятся корабли береговой охраны. Не уверен, что офицерам королевского флота понравится то, что мы здесь… Кстати, давай-ка запомним это место. Достань буссоль с компасом.

Старый рыбак быстро произвёл расчёты, щурясь, поглядывая на солнце, сделал отметки на старой протёршейся карте, осторожно свернул её и сунул за отворот зюйдвестки. Хозяйским взглядом оглядел добычу и довольно похлопал себя по колену:

— День и впрямь не такой уж плохой! Садись на вёсла, малыш, пойдём к дому!

Молодой рыбак сделал шаг к нему, но остановился.

— Отец, там вроде бы шлюпка… — неуверенно проговорил он.

Шлюпка без вёсел на самом деле тихо покачивалась на воде в паре кабельтовых от них.

Они подошли к ней. В лодке лежали двое.

— Покойники, — холодно заметил старый рыбак, подтягивая к себе шлюпку, внимательно разглядывая лежащие тела. Один — чернокожий в форменной одежде стюарда с бронзовыми пуговицами и эмблемой «Оркни», другой — белый, с льняными длинными волосами в матросской рабочей робе.

— Как же вы уцелели, голубчики? — озадаченно пробормотал он.

Молодой рыбак осторожно предположил:

— Может, они отчалили от парохода ещё до взрыва и отгребли подальше…

— Какого рожна им было рвать когти в такой туман, да ещё на середине пролива? Нет, что-то тут не так… — старый рыбак даже побагровел от натуги: мыслительные упражнения явно были ему не по нутру. — А ну-ка, малыш, полезай быстрей в шлюпку да пошарь у них в карманах. Может, найдётся что-то стоящее…

Глянув на кислое лицо сына, смилостивился:

— Ладно, сиди, размазня…

Он ловко, невзирая на грузность, перебрался в шлюпку и стал со знанием дела обыскивать мертвецов. Сначала перевернул и оглядел негра. Обнаружил на затылке, поросшем короткими курчавыми волосами, большой кровоподтёк:

— Э, парень, да у тебя дырка в кумполе и ещё, кажись, шея сломана… Кто ж тебя так ловко саданул? — он извлёк из кармана брюк стюарда смятую десятидолларовую бумажку, бережно разгладил её и положил себе за пазуху. В другом кармане оказалась такая же банкнота. Она последовала за первой. Старый рыбак не удержался при этом от похвалы в адрес покойника: — Да, ты, черномазый, был парень не промах, и пассажиры, похоже, были люди небедные, на чаевые не скупились… Только вот неясно: денежки тебе дали до того, как ты получил по кумполу, или после? Так сказать, расходы на погребение…

Он вынул из жилетного кармана стюарда часовую луковицу, поднёс её к уху, потряс и снова прислушался — тикают! Снял с ног негра кожаные лакированные ботинки с немного стоптанными каблуками и перебросил их на баркас. Подмигнул сыну, мол, такая обувка ещё пригодится.

Покончив с негром, принялся осматривать второе тело. На нём видимых повреждений не обнаружил. На ногах оказались такие стоптанные сапоги из грубой кожи, что старый рыбак плюнул и не стал с ними возиться. При обыске белого матроса его ждало полное разочарование: карманы парусиновых штанов оказались пусты. Только в нагрудном кармане рубахи обнаружился какой-то кусок шкурки с потёртым мехом, принадлежащим то ли морской выдре, то ли речной крысе. На обратной стороне его была нарисована синяя звезда…

Повертев лоскуток, отшвырнул в сторону. В сердцах выругался и тут только заметил, что в руке у мертвеца, белой, холёной, вовсе не похожей на грубую руку матроса, что-то зажато.

Это оказалась миниатюрная книжица в дорогом сафьяновом переплёте с золотым тиснёным корешком.

Старый рыбак попытался вырвать книжку из окостеневшей длани, но не смог.

— Кинь-ка мне нож, малыш! Я тут занятную вещицу нашёл в подарок нашему Христиану… Такая безделица в лавке не меньше пятидесяти талеров стоит… Только покойник жадный попался, никак не желает с ней расстаться…

Он всунул клинок между пальцев погибшего, попытался разжать их. Но тот, кого он с полной уверенностью принял за покойника, вдруг дёрнулся и застонал…

Примечания

1

Простая рыбацкая сеть с продолговатыми ромбовидными петлями, в которой расстояние между узлами не более 7,5 дюйма.

2

Датская газета, выходящая с 1749 года.