Нулевой мир 7. Мера Человек: Выбор

Александр Изотов, 2023

Я стал слишком заметен, получив во враги высших существ. За мной охотятся и бог, и дьявол, поэтому оракулы опережают меня, предугадывая практически каждый мой шаг своими предсказаниями.Вот только хитрость никто не отменял. Жёлтый Приорат, хочет он того или нет, ответит на все мои вопросы. И в этом мне помогут не только друзья, но и сам Инфериор.

Глава 4. Семиступка

Мы спускались по пещере всё ниже по уклону, шаркая по камням. Иногда валуны срывались с места и укатывались вперёд, грохоча ещё несколько минут в темноте. Значит, пещера продолжается и дальше.

Крылатая спина Дагона покачивалась в свете моего луча, и демон не спешил отвечать на мои вопросы. Как и Халиэль…

Пришлось послать ей мысль, что если она так и будет молчать, я перестану с ней разговаривать и буду игнорировать до тех пор, пока голос в голове не исчезнет, как у всех нормальных людей.

«Это Дагон», — нехотя сказала Халиэль.

— Да ты что? — мои брови подпрыгнули, — Не может быть. Наверняка, он ещё и демон?

— А ты весёлый червяк, — раздался голос Дагона впереди.

Хали недовольно пробурчала:

«Понимаешь, Марк, всё может показаться немного… не таким, как есть на самом деле».

Я застонал от этих отговорок.

— Говори уже, как есть!

— А что тебе может сказать ангел? Что предала Небо?! — и Дагон впереди рассмеялся, запрокинув рогатую голову.

«Я не предавала Небо!» — голос Халиэль грохнул в голове так, что мне показалось, как по стенам пещеры эхо пошло.

— Да ну тише ты, Плётка, Отца разбудишь…

Я немного удивился этим словам, а Хали ошарашенно замолчала. Но спустя мгновение выдавила:

«Дагон, меня зовут Халиэль Огненная Плеть».

— Ну да, я ж помню, ангел, — демон щёлкнул пальцами, — Будто и не прошло этих сотен лет.

Моя мысль-требование, посланная в адрес Хали, была такой твёрдой, что ангел сразу же ответила:

«Он спас мне жизнь…» — и замолчала, будто склонила голову на плаху.

— Чего-то не понял, — непроизвольно я потёр лоб, — Когда? Ты же вроде как казнена была…

— Что?! — демон даже оглянулся, вонзив в меня красные зрачки.

Я вспомнил того ангела Джихаила, которого встретил ещё в пещере у Скорпионов. Кажется, именно упавший с неба херувим наделил меня даром судьи, и это он же вынес тот приговор Хали…

Демон расхохотался:

— Так-то тебя Небо отблагодарило за службу? Стерва небесная, да после этого сжечь дотла весь ваш облачный притон!

«Ваша Бездна ничем не лучше!» — разъярилась Хали.

Дагон продолжил смеяться:

— Бездна не строит из себя истину.

Ангел во мне испытывала смешанные чувства. Ей хотелось броситься в спор, доказывать правоту и говорить, что «пути Неба неисповедимы»… Но сказала она совсем другое:

«Это всё было уже потом», — вздохнула Хали, — «А на той войне Тенебры с Целестой, что случилась давным-давно… этот Дагон… кхм… спас мне жизнь».

— А Плётка ведь не врёт, — засмеялся демон, — Только она мне тоже помогла.

«На свою беду».

Мне ужасно не хватало, что ангела нет во плоти. Тогда можно было бы бегать взглядом между собеседниками, чтобы нормально удивляться. А то получается, смотрю только на демона, а хочется ещё увидеть и выражение лица самой Хали.

Правда, я даже не знаю, как она выглядит. Было, кажется, пару видений…

— Охрененно она выглядит, червь. Секси, как сказал бы наш бабник Белиар, — засмеялся Дагон, — Всё при ней.

«Ты говоришь о верном страже Медоса, отродье Тенебры! Твой поганый язык…»

— Ой, да ладно, — демон отмахнулся, — Все мы верны кому-то.

Халиэль сдержалась, но что-то с её гневом было не так. Будто она имела право злиться, но не хотела. Да и комплимент явно нашёл едва заметный отклик в её женской душе.

— И-и-и… как же это случилось? — спросил я, — Как ты спас ей жизнь?

Тут спуск закончился, и впереди появился свет. Слабый-слабый красный отсвет, будто где-то угли тлеют.

«Быть не может. Свет Тенебры!»

— О, да, это он. Скоро придём…

У меня забилось сердце. А ведь разок я был в этой самой Тенебре, и воспоминания не из приятных. Дым, вонь, бесы.

— Потаскал же тебя этот пройдоха, червяк, — хмыкнул Дагон.

Отсвет усиливался, и вскоре мы уже шли по дну громаднейшей пещеры, залитой красным ровным светом. Высокие своды над нами едва было видно, но и так понятно — до потолка минимум метров сто.

Впереди высились скалистые отроги, мешающие рассмотреть источник — их тени торчали на фоне красного света, словно зубы.

— Что-то Плётка хандрит, — весело отозвался демон, — Не хочет ничего рассказывать.

Хали действительно молчала, но я чувствовал ту бурю эмоций, которые она испытывала. Впервые я ощутил, что у неё тоже спрятаны скелеты в шкафу.

«Ещё какие, Марк».

Дагон, к счастью, был более сговорчив.

— Боги долбанули по нам, — он стукнул кулаком по камню, который мы обходили, — Когда припрёт, эти целестовские божки могут сплотиться.

Ангел во мне даже не возмутилась, как обычно, от такого кощунства.

— Единый удар богов сносит всё, — продолжал Дагон, — Ну, может, кроме Апепов…

«Даже ангелы могут сокрушить Апепа», — наконец возмутилась Хали, — «От Апепа не останется и следа».

— Если только от мелочи, — Дагон даже остановился и показал между пальцами эту самую «мелочь», — Отца хрен кто завалит, даже ваши боги.

Хали не сдавалась:

«Отец — это вымысел. Жалкая страшилка! Тщетная надежда для слабых духом отродий Тенебры!»

— Вымысел?! — и Дагон, оказавшись рядом, схватил меня за нагрудник и поднял на уровень глаз, — Да как ты смеешь?

Так-то оно понятно, что его слова звучали для Хали, но я уже разок получил чужого пинка. И кому бы он не предназначался, чувствовал его тогда я.

Поэтому мой кулак сложился в кувалду и влепился в квадратную скулу Дагона. Ещё… и ещё! Демон нехотя отпустил меня и чуть поморщился, рукой будто бы поправляя челюсть.

— Да, сильная воля, — и он опять засмеялся, — Я уж и не думал, что в Инфериоре остались настоящие воины.

Мы двинулись дальше к скалам, из-за гряда которых и лился свет в высокий потолок.

Демон всё же рассказал, что связывало их с Хали. Оказалось, что во время той войны боги нанесли свой сокрушительный удар по армии демонов. Ударили, не разбирая, кто там ещё замешался…

— Ну, и вправду, мы же сражались с ангелами, — Дагон так и хохотал над каждым своим словом, — Что для целестовских богов какая-то там шваль из Медоса? Сопутствующий урон.

Хали внутри меня кипела, но молчала.

— А зачем ты её вытащил?

— Не вытащил, — Дагон обернулся, глаза демона впервые подёрнулись грустью, — Прикрыл Апепом.

«А вот я его потом вытащила…» — подала голос Хали.

Демон потёр шею.

— Чуть не придушила, Плётка.

«По-другому не умею, уж извините».

Я сказал:

— Ладно, я понял. Вы вроде как спасли друг другу жизнь на поле боя?

Ангел промолчала, а демон кивнул:

— Варит у тебя котелок, частица сраная.

Я поморщился, но глубоко под землёй обижаться на ругань исчадия ада было довольно глупо. На то он и демон.

— Ладно. А как ты связан с Белиаром?

— Погоди… — Дагон поднял руку.

Мы как раз обошли последнюю скалу. Далеко внизу каменный пол пещеры был расколот расщелиной невообразимых размеров, и из неё лился этот самый свет. Я сделал шаг вперёд, желание посмотреть в адскую бездну было нестерпимым. В эту расщелину можно было спуститься, там виднелся щербатый, но довольно крутой спуск…

— Бу! — сзади на плечо легла демоническая рука.

Я вздрогнул, а Дагон заржал. Отсмеявшись, он похлопал меня по плечу:

— А Белиару я должен, — и с этими словами он меня толкнул.

***

— На!

Челюсть демона хрустнула, и Дагон в который раз отлетел, расколов столб. Вокруг уже было раскурочено много столбов, ведь мы свалились в какой-то древний акрополь, и здесь я пришёл в ярость.

Халиэль успела влить в меня силу, и теперь я мог поспорить с демоном наравне. Но больше всего злило, что Дагон особо и не сопротивлялся. Он будто пытался выяснить, какой у меня предел, позволяя бить себя, сколько влезет.

Падение в расщелину было болезненным, хотя больше пострадала моя гордость. Надо же было так попасться. Мы летели вниз и кувыркались по камням пару минут, всё это время я не отпускал Дагона и мочалил его со всей мощью, на которую был способен.

Потом мы свалились в этот самый акрополь, где я принялся за него уже всерьёз. Вот только демону будто было по барабану: сколько его не бей, а ему всё одно веселье.

Наконец, я выдохся, выдав очередной десяток ударов по роже Дагона, и тот, счастливо застонав, откинулся на обломках колонны:

— О, да-а-а… Если бы ты знал, какой кайф доставляет истинная ненависть.

Я отшатнулся и отполз от демона, и непроизвольно вытёр свои ладони о доспех. Как-то не хотелось быть объектом желания для извращенца. Его колошматишь, а он удовольствие получает?

— Поживёшь с моё, червяк… — поморщившись, сказал Дагон, и встал, — Просто соскучился я уже по настоящей войне.

Он оглядел порванные крылья, потом осмотрелся. С сожалением покосился на развалины.

— Такую красоту порушил, древний же храм…

Я, наконец, тоже осмотрелся. И куда мы свалились?

От храма остались одни развалины… Только каменный алтарь, такой знакомой формы, высился посреди площадки. Он был расколот надвое.

А в десятке шагов каменный пол обрывался бездной. Только теперь это была и вправду бескрайняя пропасть…

Если предположить, что это тоже был храм просветлённых, как раз на том месте должна бы быть статуя.

— А если это он и есть, червяк?

Я ошарашенно осмотрелся. Храм Просветлённых?! Под землёй?

— Хали, ты видишь это? — вырвалось у меня.

Ангел молчала. Вот же дерьмо нулячье, отключилась.

— Жалеть над бабёнку, червь, а ты все соки из неё высосал.

Из необъятной пропасти всё так же лился свет, только теперь потолок пещеры был гораздо ниже и нависал над нами уродливым каменным нагромождением. На потолок падала тень щербатой пропасти, и казалось, будто по краю обрыва торчала куча гигантских зубов.

Та щель, в которую мы свалились, чернела далеко сверху тонкой чертой. Получилось, что мы из верхней пещеры упали в нижнюю. За поломанными колоннами храма виднелся склон, по которому можно было подняться наверх, и кажется, мы именно по нему катились.

А с другой стороны пропасть, и если захочется, то можно падать и дальше. Вот только в этот раз я подползать ближе не стал. Один раз купился, хватит.

— Да не боись ты, червяк, мы уже попали, куда надо.

Я всмотрелся. Другого края бездны, несмотря на ровное освещение, видно не было. По бокам же от нас из края пропасти торчали отроги, бросая тени на потолок — такие огромные, что на каждом можно построить крепость. Один из них, особо длинный, протянулся вдаль, словно мостик над пропастью, и исчезал в красном мареве.

Демон, покряхтывая от боли, полез по склону к основанию именно этого огромного каменного языка. И мне пришлось лезть за ним.

Потом мы пошли по этому вытянутому балкону над самой пропастью, и осознание того, что где-то подо мной бездна, пусть и сияющая, очень угнетало. Хотя и понятно, что тот зуб, по которому мы идём, очень массивный, и тут можно целый Вольфград построить…

— Как ты догадался, что это зуб? — неожиданно спросил Дагон.

— Что? — только и спросил я.

— Ну, червь, ты же сам сейчас так подумал…

Я слушал его, но в то же время пребывал в шоке. До меня только-только стало доходить…

Зуб. Отец. И все эти разговоры про Апепов…

Почему я раньше не обратил внимание на слова, что «Дагон прикрыл Хали Апепом»? Прикрыл! То есть, он направил Апепа…

«Да, Марк, это загонщик», — неожиданно сказала проснувшаяся Хали.

— Во, даже ангелы знают о нас, — демон отцепил от пояса едва заметный рожок, а потом дунул в него.

Протяжный гул понёсся над пропастью, отлетая эхом от потолка. Я вздрогнул, а демон попытался наиграть какую-то мелодию. Она резонировала, оглушала, делала ноги ватными. Давно я не ощущал такого первобытного страха.

Я прекрасно помнил этих червей, размером с гору. И одна только мысль, что сейчас под нами оживёт махина, рядом с которой те Апепы будут казаться мелочью…

— Прекрати, — процедил я сквозь зубы, оглядываясь.

Бежать отсюда надо. Конечно, мало шансов успеть, но всё же…

Дагон опять заржал:

— Ты-ка смотри, какая самоуверенная частица. Я, значит, больше тысячи лет тут дую в этот рог, и всё без толку, а у тебя он вот сейчас прям проснётся?

Я, поджав губы, спросил:

— Что случилось с этим Отцом?

— А кто знает? Разное говорят…

Дагон охотно разговорился, но заметил, что сколько демонов, столько и мнений — одни говорят, что это целестовские боги смогли остановить его, другие, что это воля Абсолюта, а третьи говорят, что всему виной слабость дьяволов.

Правда, нехотя демон добавил, что есть и ещё версия — Просветлённый коснулся Отца.

— Давно это было, ещё на заре создания миров, — он отмахнулся, видя мои округлившиеся глаза, — Тогда не было ни меня, ни сегодняшних богов. Кто во что верит…

— Но ведь Просветлённый должен был его обнулить.

— У любой силы есть предел, разве нет?

— Но…

— Хватит болтовни. Добро пожаловать, червяк.

Тут же Дагон показал вдаль. Там, где заканчивался зуб, по которому мы шли, стояла одинокая хижина.

— Ты здесь живёшь?! — вырвалось у меня.

— Временами, — кивнул тот.

По мере приближения мне удалось рассмотреть его жилище.

Сначала показалось, что хижина построена из веток, но оказалось, это кости, обтянутые кожей. Небольшой вигвам, в котором этот демон навряд ли поместится в полный рост. Зачем он ему вообще, если целиком не влезет?

Рядом из натыканных костей красовалось подобие низенькой ограды. За ней грядки с растениями, похожими на бордовую цветную капусту около метра высотой — у основания настоящие лопухи, а кверху листья уменьшались, и венчало всё ярко-красное, даже чуть светящееся, соцветие.

Я остановился, поражённый. Как-то не вязалось у меня всё это с представлениями о демонах. Живёт тут в одиночестве, будто отшельник.

Впрочем, Белиар же говорил о каком-то отмороженном загонщике, который тут уже две тысячи лет… И тут я вспомнил.

— Значит, так Беляш говорил? — рыкнул Дагон, — Ничего, встречу, рога-то пообломаю.

— Боюсь, это невозможно, — тяжко сказал я, — Вполне может быть, что он…

Демон захохотал:

— Ты, червь, думаешь, что этого бабника можно убить?! Если бы это было так просто, я бы давно это сделал.

Я смотрел на него исподлобья, и мне очень хотелось поверить в эти слова.

«Знаешь, и я впервые переживаю за жизнь демона», — призналась Хали.

— Так ли уж и впервые, Плётка?

Хали недовольно прошипела в ответ что-то неразборчивое.

Наконец, наш долгий поход закончился, и теперь мы стояли перед шалашом этого Дагона — самое время выяснить, что ему от меня надо. И как вообще оказалось, что демон спокойно себе живёт в Инфериоре.

— О, у меня с Инфериором свои отношения, — демон вдруг уселся прямо на землю и облокотился об оградку, отчего та жалобно скрипнула, — Белиар знает это, он ко мне давно клинья подбивает.

— Что он от тебя хотел?

— Дьяволом он стать хочет, ясное дело. Ищет союзников. Нет, этот Беляш очень умён, но ум — вещь опасная. Поэтому я лучше побуду отмороженным психом.

И он постучал когтем себе по рогу.

— Времена нынче в Тенебре такие, что свою силу не стоит никому показывать. Загонщика, который две тысячи лет гудит в задницу Отцу Апепов, никто всерьёз не воспримет, чтобы убивать.

— Ты про вашего дьявола?

Демон кивнул:

— Не всё с ним чисто. Со времён той войны больше дьяволов не появлялось, а верховные демоны помирают, не достигая настоящего величия.

Я вспомнил про Эзекаила, про Аваддона…

Услышав мои мысли, Дагон ошарашенно округлил глаза, переваривая полученную информацию:

— Вот же дерьмо… поднёбное!

Демон ошарашенно молчал, и я, постояв некоторое время, уселся рядом. Тут же протянул руку через оградку, желая коснуться листа капусты.

Дагон замер, глядя на это, и я остановил руку. Прищурившись, я спросил:

— Что это за растение?

— Каракоз, ясное дело, — демон сам дотянулся и отщипнул листок, потом отправил в рот.

Его зрачки на миг расширились, и он стал довольно жевать. Потом он усмехнулся:

— Мне просто интересно, живой каракоз убьёт тебя или нет?

Я убрал руку. А вот мне это было совсем не интересно.

— Белиар живой?

«Слава Небесам. То есть, Бездне… Да твою-то мать!» — Хали выругалась, — «Демоны сраные!»

Демон захохотал до слёз, и ангел замолчала, спрятавшись за скорлупу отчаяния. Слишком много на неё свалилось за последние полчаса.

— Ты это, — протянул я, — Полегче давай.

Дагон кивнул, потом обернулся, протянул руку за полог, и вытащил кожаный свёрток. Внутри оказалась костяная шкатулка. Он развернул кожу, кинул лоскут на землю, и любовно погладил резную крышку.

— Это что? — спросил я.

Демон молча открыл шкатулку и высыпал на лоскут кожи карты.

— Это то, во что мы сейчас будем играть.

«Марк, не соглашайся».

Я узнал символы на картах. Кружочки, треугольники, глаза…

— Нулячья семиступка?

«Только это адская семиступка…», — поправила Хали, и тут же замолчала.

По логике вещей, верный страж Медоса не должна бы знать эту игру.

— Ага, как же, не должны они, — Дагон с усмешкой кивнул, откладывая шкатулку в сторону.

Потом когтистые пальцы сграбастали колоду, и он начал активно тасовать. Горящие зрачки намекали, что он просто обожает эту игру.

— Белиар частенько ко мне наведывался, — красные пальцы замелькали, метая карты мне и раздающему, — Мы неделями резались.

Он поморщился, коснувшись рога, и пояснил, что это обломал Белиар.

— Мы делали забавные ставки, — он цыкнул, — Но сейчас я ему должен. Знаешь же, карточный долг, дело такое…

— То есть, ты мне помогаешь, потому что проиграл Белиару в карты?

— Да.

— А откуда ты узнал, что мне нужна помощь?

— Ну, когда верховный демон умирает, уж я-то могу это почувствовать.

У меня замерло сердце.

— Подожди… Ты же сказал…

— Всё я верно сказал, поднёбный червь. Он — дитя Бездны, и вернёт его только она.

«О, Небо, всё будет сложнее, чем я думала».

Новости одна за другой всё хуже и хуже. Я потёр подбородок и спросил:

— Но как же Аваддон?

— А вот тут сложно…

Семь карт мне, и семь ему. Остальные спрятались в колоде, кинутой на середину рубашкой вверх. На рубашке я с изумлением увидел тиснение с гербом Ордена, только чуть изменённым. Человек на коленях опирается на меч, но смотрит не вверх, а вниз. И оттуда его освещает красный свет.

«Грязная ересь Тенебры!» — возмутилась Хали.

— Чистая истина Целесты! — передразнил весёлый Дагон.

Я развернул карты веером, с любопытством глядя на те символы, которые мне были незнакомы. Перевёрнутый треугольник, закрытый глаз. То, что это «адские», или «низменные» карты, я понял сразу.

— Я не соглашался с тобой играть, Дагон, — напомнил я.

Хали деловито поддержала:

«Марк, не смей идти на поводу».

— Струсил, червь поднёбный?

Я едва сдержал улыбку:

— То есть, ты реально думаешь, что возьмёшь меня на такую детскую уловку?

— Из нас двоих здесь только я знаю, на что именно мы играли с Белиаром, — демон чуть откинулся, костяная ограда жалобно заскрипела, — Ходи, червь.