Художник механических дел

Александр Ивич, 1958

Повесть о трудной жизни и замечательных изобретениях Ивана Петровича Кулибина, механика Академии наук конца XVIII – начала XIX века. Для среднего школьного возраста.

Кукушка

Невысокий лобастый юноша стоял, прислонившись к дверям лавки, и скучливо поглядывал на прохожих.

Петр Кулибин кивнул на него и зашептал:

— Сын-то, Иван, часу в лавке не усидит. Бегает от дела, как от черта рогатого. Беда!

Оглаживая бороду, покупатель сочувственно покачал головой и затеял степенный разговор о нижегородских новостях.

Приезд в Макарьев на ярмарку нынче ожидается большой. Слышно, с Кяхты, от китайских границ, идут богатые караваны, и чай будет дешев. Сибирские купцы везут мягкой рухляди^[1] — белок, куниц, соболей — против прошлых лет не в пример больше. Из-за Каспия ждут цветастые шали новых рисунков. Тянут бурлаки вверх по Волге, к Макарьеву, расшивы^[2] с солью и рыбой в неисчислимом множестве. А хлеба будет не пышно: летошний урожай засуха съела.

Тут Петр Кулибин повеселел: цена на хлеб станет крепкая, а у него амбар полон. Однако радость показывать негоже. Стал жаловаться:

— До Макарьева недалече — семьдесят верст, да едут иногородние, минуя Нижний. Путь от Москвы никудышный — непроезжий бор да болота невылазные. В неделю едва доберешься. Ярославль, Казань богатеют, каменными палатами обстраиваются, а Нижний за полвека, почитай, и вовсе не вырос.

Иван у дверей переминается с ноги на ногу. Нет конца ленивому разговору! Все медлит покупатель, не снимает перекинутый за спину пустой мешок. Как отец отвернется к ларю муку насыпать, быстрыми ногами можно за угол.

…На бурлацком базаре нынче людно. Весна! Сбившись артелями, бурлаки калякают, поджидая купцов, песни поют. А то режут ножом из чурок затейливые фигуры. Ходит Иван от артели к артели улыбчив и весел. Там сказку скажет, там певцам подтянет, а между тем зорким оком поглядывает на мастеров, что фигуры режут, на руки их умелые. Учится сноровке в работе простым инструментом — топором да острым ножом.

Купцы, владельцы судов, высматривают, в какой артели подобрались мужики поздоровее. Справляются, кто пойдет шишкой — передовым. Тут нужна сила знатная. Шишка, завидя купца, выпятит грудь и начнет, будто от безделья, вязать узлом толстый железный прут.

Рядятся на путину^[3] с божбой и проклятиями. Да прижимисты купцы: полушки^[4] не выторгуешь.

Ударив по рукам, идут в судовую расправу^[5] писать кормежную запись. В записи строгий наказ: вести судно, не просыпая утренних и вечерних зорь, без лености, притворной хвори и ни в какое своевольство не вдаваясь.

На небогатый задаток шли всей артелью покупать деревянные ложки знаменитых семеновских мастеров — резали они из баклуши^[6] добрую ложку вмиг, до ста сосчитать не успеешь. Ложки совали бурлаки за ленты валяных шляп — знак, что подрядились на путину. Потом покупали табак. Его вешали в мешочках на груди, чтобы не подмок, когда тянешь бечеву, шагая по воде. А напоследок сворачивали в трактир — «мочить лямку».

Иван по дружбе ходил с бурлаками по лавкам, а у входа в кабак прощался — к вину был не приучен. И бежал к затону смотреть на строение судов — простых несмоленых белян для сплава леса да просторных парусных расшив, с кормой острой, как нос, и плоским днищем. Тут, у строения судов, не одни плотники трудятся — и знатные кузнецы, и слесарных дел мастера.

В затонах скоро привыкли к Ивану, полюбили его. Глаза у юноши светлые, радостные. Речь складная. Сам доверчив — и люди к нему с открытой душой. Не прятали от него секретов доброго мастерства. А их надлежало беречь. Дорого мастерство, пока редко: многие постигнут секреты — цену мастерам собьют.

Бывало, Иван, приглядевшись, берет у мастера инструмент, показывает:

— Это и ловчей можно сработать, меньше труда положить.

Откуда у мальца соображение берется? Дело ведь говорит, и без лишнего задору, с веселой улыбкой. Учиться-то учится, а иной раз и сам мастера научит.

Но заветное для Ивана место было над Окой. Стояла там на высоком месте нарядная церковь. И ходил к ней Иван каждодневно. Глядел вверх, на большие часы с циферблатами, обращенными на все четыре страны света. Кроме времени дня они показывали фазы луны и движение планет. Далеко по городу разносились громкий бой и мелодичная музыка курантов.

Сторож пускал Ивана на колокольню. Приоткрыв тяжелую железную дверь, юноша взбирался по крутым кирпичным ступеням витой лестницы. Взлетали, шурша крыльями, голуби, свившие гнезда в глубоких нишах.

Далеко с колокольни видно. Внизу Ока с Волгой сливаются, у пристаней на окских островах крохотные человечки несут, согнувшись, мешки — грузят расшивы. А за Волгой — поля без края, полоска леса синеет, видны ближние деревни.

И на всю ту красоту Иван не смотрит. Она привычна: с края оврага, у родного дома, тот же вид. Закинув голову, вглядывается он в устройство часов. Мерно вращается великое множество колес — иные крутятся побыстрее, у иных еле заметен ход. А есть и такие, что весь час неподвижны, просыпаются только для боя. Можно различить — механизмов несколько. Один движет стрелки часов, другой управляет планетным календарем. Для боя и музыки механизмы особые. А как они сочленены — не разглядеть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Р у́ х л я д ь — пушной товар (здесь и далее сноски ред.).

2

Р а с ш и́ в а — большое деревянное парусное судно.

3

П у т и́ н а — сезон промыслового рыболовства.

4

П о л у́ ш к а — старинная медная монета достоинством в четверть копейки.

5

Р а с п р а́ в а — суд, разбирательства.

6

Б а к л у́ ш а — обрубок древесины, обработанный для выделки различных предметов.