Прощай, Америка!

Александр Золотько, 2014

Близкое будущее. США оккупированы международными силами… Русский журналист Михаил Лукаш, аккредитованный в США, однажды утром услышал о расстреле в Нью-Йорке одной бабы. Правда, весила эта баба сто пятьдесят тонн и была известна всему миру под именем статуи Свободы. Впрочем, это злополучное утро преподнесло Лукашу еще один сюрприз. Его ожидала встреча не с кем-нибудь, а с самим генералом Колоухиным, разоблаченным предателем нашей Родины. Встреча стала для предателя роковой, но и Лукаш с этого момента оказался на крючке. Ведь сведения о государственном перевороте, готовящемся спецслужбами в охваченной массовыми беспорядками Америке, слишком дорого стоят. Как минимум – жизни одного русского журналиста…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Прощай, Америка! предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

Бриджтаун оказался городом аккуратным и чистеньким. Его продолжали подметать, несмотря на трудности переходного периода. Или как там назовут это время будущие учебники истории. Период развала или смутное время. Или еще как… Может, внесут это время в общую продолжительность Второй Гражданской войны.

…А скажи, Джимми, учитель внимательно посмотрит на Джимми сквозь стекла очков, каким событием началась Вторая Гражданская война? Джимми оглянется на одноклассников, вздохнет и скажет, с расстрела Свободы, мисс Джонсон. А не с убийства русского журналиста в Бриджтауне, голосом киношного провокатора спросит мисс Джонсон, и класс дружно засмеется от такого нелепого предположения.

Действительно, какое отношение русский журналист Лукаш имеет к историческим событиям американской (да и всемирной истории)? Исчезающе малая букашка на теле цивилизации этот ваш Лукаш.

Пуля калибром почти одиннадцать миллиметров прилетит журналисту Лукашу в голову от бывшего генерал-майора ФСБ, разбросает его мозги по ухоженной улице Бриджтауна, жители ближайших домов сгребут, матерясь, останки да и отправят их в Вашингтон. Там Петрович мельком глянет на тушку бывшего подчиненного, подтвердит, что да, это действительно везучий сукин сын Мишка Лукаш, которому, наконец, не повезло, тело запаяют в цинковый гроб и перешлют в родные пенаты… И никакого учебника истории.

Кто-то, может быть, даже огорчится по поводу безвременной кончины Лукаша. Сам Лукаш даже толком представить себе не может, кто именно огорчится, но все-таки, может, найдется кто-то… Сам Лукаш точно огорчился бы по своему поводу.

Он и сейчас остро себе сопереживал, двигаясь в сопровождении шерифа к месту жительства Колоухина Олега Даниловича, семидесяти двух лет отроду, профессионального шпиона, убийцы по роду деятельности и предателя по зову сердца. Ведь Колоухина наверняка предупредили о появлении чужаков в городке.

Олег Данилович всегда был человеком осторожным, это позволяло ему выжить в самых непростых обстоятельствах: когда сливал американцам информацию за деньги, когда лично ликвидировал двух агентов, которые могли выдать самого Колоухина, когда сбежал на Запад — это не везение было, это талант к выживанию, умение предусмотреть мелочи и не надеяться на случайности.

Колоухин умудрился исчезнуть два года назад, когда его бывшие коллеги из России получили наконец возможность почти без ограничений работать на территории США. Вот был и сплыл господин Колоухин, оставив свою американскую жену в положении соломенной вдовы.

Наверняка, прибыв в Бриджтаун с новыми документами, сразу присмотрел пару-тройку человек, перспективных для вербовки. Не шпионить, нет, а помочь бедному одинокому старику. Как в бессмертном «Острове сокровищ»: посматривай, Джимми, не появится ли в деревне чужак с одной ногой. За малую денежку посматривай, естественно. Или еще за что.

Колоухин… пардон, Джеймс Форд — специалист старой школы, всегда имеет в рукаве пару тузов и с легкостью их применяет. Не будет он сидеть в этом Зачуханске американского ро́злива просто так, не таким образом у него мозги устроены.

Значит, для начала, должен был он договориться с кем-то из окружения шерифа… нет, не с шерифом, это было бы слишком грубо и непрофессионально. С шерифом нужно подружиться, с мэром нужно подружиться, с местным священником — подружиться. Со всеми остальными горожанами поддерживать ровные доброжелательные отношения, а завербовать одного-двух, не больше, чтобы кто-нибудь из завербованных не проболтался. И один агент — наверняка кто-то из помощников шерифа. Чтобы информация шла напрямую из офиса шерифа к Джеймсу Форду.

Сейчас в небольших городках, вроде Бриджтауна, за приезжими следят. Постоянно наблюдают за округой и подъездными путями: с силосной башни или с водонапорной… Или выставляют пару дозорных на холмах возле города. А может, и то и другое на всякий случай. Как только кто-то подъезжает к городу — сигнал шерифу. Оттуда информация попадает к бывшему генералу Службы Внешней контрразведки России. Затем уточнение — куда именно приехали чужие, зачем, сколько их… При необходимости даже фотку можно сбросить Джеймсу Форду, чтобы тот сам, своими глазами прикинул — по его душу приехали или просто так. А прикинув, решил, сразу стрелять или дать возможность чужакам живыми дойти до жилища Джеймса Форда.

Сегодня время подумать у старика Форда было.

Пока Лукаш и шериф вышли из офиса, пока шериф объяснял своим помощникам, что прогуляется с корреспондентом по Бриджтауну, пока выскочивший следом из офиса Джонни убеждал Лукаша, что должен, просто обязан идти вместе с ними, что ему голову снимет его начальство, если что-то пойдет не так… Пока Лукаш посылал Джонни на фиг, но потом все же разрешил присоединиться, пока они втроем медленно шагали посередине улицы, а шериф отвечал на приветствия обитателей города, вышедших к белым аккуратным заборчикам поздороваться, а заодно глянуть на чужаков…

Колоухин вполне мог прикинуть и принять решение. И выстрелить из «ремингтона» с дистанции метров в семьсот — было не самым неправильным решением в его положении. Дослать патрон в патронник, опереть винтовку на подоконник открытого по случаю жары окна, прицелиться… Лукаш и выстрела не услышит, умрет в счастливом неведенье. Ба-бах! — и голова разлетается на кусочки. Или пуля аккуратно влетает в грудь и выбрасывает из спины целый фонтан крови-плоти-костей…

Нет, в общем, изображается все прилично и достоверно. Лукаш идет с сумкой, которая выглядит очень журналистской. Рядом с Лукашем — старина Бредли, приятель, десятки раз, наверное, ходивший на охоту вместе с Колоухиным. Еще плетется какой-то парень почти официального вида, даже в пиджаке и с галстуком, несмотря на жару.

Это не похоже на захват. Совсем не похоже. Станет кто-то вот так подставляться под возможный выстрел, если можно было пройти через лес, в обход? Или рывком на машине преодолеть те несчастные полторы мили, что отделяли домик Форда от офиса шерифа?

Нет, запаниковать Колоухин не должен. Насторожиться — да. Но действовать, тем более суетиться — никогда. Лукаш в этом был почти уверен. Ключевое слово — почти.

— Может, лучше сразу его арестовать? — вполголоса, словно боясь, что Колоухин его услышит, предложил Джонни. — Нет, в самом деле. Тебе-то что? Возьмешь свое интервью у дедушки в наручниках. Шериф, у вас есть наручники?

Шериф мрачно глянул на Джонни и не ответил.

— Какого черта ты в игры играть собрался? — Джонни толкнул Лукаша локтем. — А если что-то не так? Он вдруг сообразит, что его все равно будут задерживать…

— Кто будет задерживать? — не выдержал Лукаш. — Шериф, вы кого-нибудь собираетесь задерживать?

Шериф еле заметно усмехнулся.

— Нет, вы скажите это вслух нашему сумасшедшему приятелю, — попросил Лукаш.

— На основании чего я его должен арестовывать? — спросил шериф, глядя на дом Колоухина, стоявший на вершине небольшого холма. — Корреспондента я еще могу проводить, раз он просил. Проследить, чтобы глупости какой не получилось… А насчет ареста…

— Пятьдесят тысяч евро, — быстро выдохнул Джонни. — Половина из них — ваша.

Шериф шумно выдохнул, остановился, достал из кармана платок и вытер лоб, сдвинув шляпу на затылок.

— Двадцать пять тысяч, — сказал Джонни. — Русские заплатят.

— Понимаешь, сынок… — медленно проговорил шериф, — твои отношения с этими русскими — это твои личные проблемы. Я отвечаю за безопасность и порядок в Бриджтауне…

— Но ведь за ним все равно приедут русские. На вертолете прилетят.

— И что? — повернувшись лицом к Джонни, спросил шериф. — Что значит — русские прилетят? Это что — их гребаная Россия? Это Соединенные, так их, Штаты долбаной Америки, между прочим.

Джонни пренебрежительно дернул щекой, быстро, но шериф гримасу заметил и нахмурился.

— Даже если в Вашингтоне кто-то считает иначе — здесь, в Бриджтауне, люди все еще помнят, как называется эта земля. И готовы надрать пару задниц тем, кто забыл…

— По русским стрелять будете? — уже откровенно ухмыльнулся Джонни. — По вертолету? Вы знаете, что, согласно Соглашению, миротворцы из Международного контингента могут сотворить в ответ на прямое нападение? Да если они весь ваш городок в блин раскатают, то им ничего не будет! Вы это знаете?

— Знаю.

— И что?

Шериф оглянулся через плечо на домик Форда, потом посмотрел на ярко-голубое, чуть выгоревшее небо, затем перевел взгляд на лицо Джонни.

— Понимаешь, парень, — вздохнул шериф, — меня ведь люди выбрали. Для того чтобы здесь, в городе, был порядок и закон. Даже если федеральные законы сгниют и рассыплются, то наши местные — будут действовать. И по нашим законам, каждый житель Бриджтауна имеет право на защиту.

— С «Кольтом Питон Комбат» против автоматической пушки?

Шериф посмотрел на свой револьвер и кивнул.

— Дурак ты, шериф, — сказал Джонни.

— Дурак, — снова кивнул шериф, — и что из этого?

— Поговорили? — уточнил Лукаш, стоявший в стороне, опершись на заборчик. — Можем дальше идти?

— Если федерал все понял, то можем идти.

— Федерал понял? — спросил Лукаш у Джонни.

— Федерал — понял, — угрюмо ответил Джонни. — Ну почему мне всегда попадаются чистоплюи и законники?..

— Может, это неплохо, что все еще встречаются чистоплюи и законники? — вопросом на вопрос ответил Лукаш. — Может, не все так плохо на этой территории?

— Пошел ты! — отмахнулся Джонни. — На территории, видите ли… В Соединенных Штатах, тогда, будь любезен. В Соединенных Штатах Америки, мать их… А вот когда это место превратится в территорию боевых действий…

— Значит, аборигены будут воевать, — закончил фразу Лукаш. — Так ведь, шериф?

Шериф не ответил, глядя задумчиво себе под ноги.

Ему сейчас не позавидуешь. Он честно отслужил в военной полиции лет двадцать, потом еще лет пятнадцать-двадцать проработал шерифом, всех знал, обо всех все ведал, искренне полагал, что так будет продолжаться всегда, а тут… То, что грабители стали наведываться в небольшие города, и полиция штата не собирается реагировать на просьбы и требования — понимаешь, Бредли, ты уж как-то сам разбирайся, у нас горючки для машин нет… и для вертолета… думаешь, у нас тут спокойно? Сам разбирайся, Бредли! — это все ерунда.

Почти совсем ерунда.

Хуже, когда начинают приезжать мальчики из Вашингтона и рассказывать, что все, закончилась Великая Америка, что сейчас главное — не обидеть добрых парней-миротворцев. А потом приедут и сами миротворцы, неплохие, в общем, ребята, если каждый в отдельности. Но группой, в бронежилетах, шлемах, на бронеавтомобилях да со стволами, окрыленные поставленной задачей и собственной значимостью… Вот это — плохо. Это — по-настоящему плохо! Во всяком случае, так кажется шерифу. Кажется.

Ключевое слово, мать его, кажется.

Может быть еще хуже.

Лукаш в своей жизни видел, как зараза распада и разложения докатывается до каждого дома, до каждой семьи, и вот такие вот аккуратные заборчики превращаются в границы, в полыхающие огнем границы… Да и шериф наверняка такое видел, судя по фоткам в его офисе. Видел, но пока еще не готов признать, что теперь его страна подвергается… как там говорил недавно толстый старый англичанин Джон Смит? Балканизации подвергается?

Вот сейчас в голове шерифа появляется мысль просто послать русского журналиста и сопровождающего его федерала подальше. Чего они, в конце концов, тут потеряли? Русский генерал или не русский генерал, а гражданин Бриджтауна. Если Штаты своих граждан не защищают, то Бриджтаун… Мысль эта пока еще бледная и робкая, начинает набирать вес, краски и скоро превратится в уверенность, в действие скоро превратится. Это против вертолета с автоматической пушкой «Кольт Питон Комбат» шерифа не потянет, а против Лукаша и Джонни…

Лукаш краем глаза заметил, что метрах в двадцати от них по улице маячит помощник шерифа. Будто покурить вышел, а винтовку с оптикой вроде как просто забыл оставить в офисе шерифа, держит под мышкой и медленно, глядя только себе под ноги, бредет по улице. Так, деталь пейзажа.

Дурацкая ситуация. Прогнозируемая, тут Петрович был прав, когда расписывал варианты развития событий, но от того не менее дурацкая.

«На месте примешь решение, — сказал Петрович вчера вечером. — Не маленький, придумаешь. Ведь если я тебе сейчас рецепт дам, ты ведь там не думать будешь, а вспоминать, подгонять домашние заготовки под изменчивую реальность. И схлопочешь пулю, не дай бог. Сам придумаешь, Мишенька!»

— Придумывай, Мишенька, — пробормотал Лукаш. — Придумывай!

— А не позвоните ли вы Джеймсу Форду? — спросил Лукаш неожиданно для себя.

— Как позвонить? — на лице шерифа появилось удивление. — Ты же хотел неожиданно прийти?

— Я? — Лукаш надеялся, что его талант выглядеть искренним в любой ситуации все еще работает. — Я такого не говорил и даже в мыслях не имел. Мне нужно интервью взять — и все. Поболтать за жизнь. Может, его и дома нет. Ушел по грибы.

— Не собирался, — покачал головой шериф. — Дома должен быть.

— Ну так вы ему и позвоните, спросите. И про меня, как бы между прочим, скажите, что, мол, журналист… — Лукаш оглянулся на Джонни. — Что русский — необязательно. Два журналиста приехали с жизнью глубинки знакомиться. Ходят по городу, по сторонам глазеют… С мэром уже поболтали…

— Про мэра — не нужно, — сказал шериф. — Мэр неделю назад погиб. На охоте. В воскресенье у нас выборы нового.

— Хорошо… В смысле — про мэра не нужно, — согласился Лукаш. — Значит, ходят журналисты, с местными жителями болтают. Вы позвоните, а я пока тут поснимаю вокруг. У вас еще по журналистам не стреляют?

Шериф молча достал из кармана мобильник и отошел в сторону.

— Я тебе удивляюсь, — быстро, вполголоса сказал Джонни. И в полуголосе его было обиды на целый крик. Истерика даже почудилась Лукашу в тоне федерала. — Тут же верняк! Взяли бы твоего генерала, упаковали, не даст шериф наручники — справились бы веревкой. Знаешь, какие классные узлы меня в Аннаполисе учили вязать?

— А думать тебя не учили? — поинтересовался Лукаш. — Прикинуть, чем такое мероприятие может обернуться? Нас свободно могли бы не выпустить из города. Еще кстати, не факт, что выпустят. Да и на фиг мне такие приключения? Интервью — это круто. Это значит, что я в Сети так прозвучу, что мама не горюй! И пятьдесят тысяч евро на троих… или на двоих — это ерунда по сравнению с перспективами. Ты уж мне поверь.

— Да я тебе верю, — печально шмыгнул носом Джонни, — но такая возможность… Пока мы вернемся домой, пока я сообщу… Тут же по мобильнику нельзя, нужно лично, иначе скажут, что не было звонка, что сами нашли… А генерал ваш сбежит. У него наверняка еще есть документы и тайники с деньгами…

Джонни замолчал, задумавшись.

— Он дома, — сказал шериф. — Сказал, что не любит общаться журналистами, но если это нужно городу…

— А это нужно городу? — с восхищением в голосе спросил Лукаш.

Шериф не ответил, повернулся и молча пошел по улице к дому Форда.

— Минутку, шериф! — окликнул его Лукаш, доставая инфоблок. — Посмотрите на меня.

Шериф остановился, подождал, пока Лукаш сделает снимок, даже не попытался улыбнуться. Губы крепко сжаты, глаза прищурены. Запрещать съемки, спасибо, тоже не стал.

— Вот так, — кивнул Лукаш, — спасибо!

Теперь можно замотивированно просмотреть кадр, в который, помимо шерифа, попал еще и дом шпиона. Увеличить. Так и есть — одно окно приоткрыто. Немного, но для винтовочного ствола хватит.

Самой винтовки не видно — опытный человек не станет высовывать ее наружу, опытный стрелок расположится в глубине комнаты и стрелять будет из тени. А бывший генерал — человек именно опытный, бывалый, старой школы. Он мог уже срисовать лица приближающихся, прогнать снимки через Сеть и обнаружить, что один из них — русский журналист Лукаш, постоянно демонстрирующий свою физиономию в репортажах из Вашингтона, а второй — мелкая сошка из администрации, тоже неоднократно мелькавший на официальных и не очень мероприятиях в Зеленой Зоне Вашингтона.

И обнаружив эту информацию, Колоухин призадумается. Обязательно призадумается. Есть шанс, что это не по его душу. Просто случайное совпадение. Шериф ничего такого ему не сказал, Лукаш краем уха слышал телефонный разговор. Значит, если сейчас стрелять — это испортить отношения с шерифом. Наглухо испортить, он не простит такого свинства в своем городе.

Значит, разговор, так или иначе, состоится.

А это — здорово! Просто прекрасно! Братья-журналисты просто обзавидуются, выть будут и скулить. Они сейчас бьются в стену молчания по поводу инцидента с «рапторами», а Лукаш, сволочь везучая, снимает сливки на информационном поле…

К домику они подошли без проблем. Без стрельбы и смертоубийства.

Только Лукаш собрался вслед за шерифом подняться на крыльцо, как дверь открылась, и на пороге появился виновник торжества. Неплохо выглядит, не мог не отметить Лукаш. Высокий, сухощавый, седые волосы аккуратно подстрижены ежиком. Не военным, а таким добропорядочным, стариковским. Лицо загорелое, белые лучики в уголках глаз — часто улыбается Джеймс Форд. Или щурится. Или целится.

И одет хозяин дома вполне демократично. Джинсы, выгоревшие почти до белизны, легкая клетчатая рубаха, рукава закатаны до локтя и открывают крепкие, перевитые жилами, руки.

— Добрый день! — сказал Форд.

— Вот журналист! — шериф указал большим пальцем правой руки через плечо на Лукаша и отступил в сторону. — И с ним — федерал.

— Михаил Лукаш, Информационный канал России, — представился Лукаш и достал из кармана карточку, но хозяин дома махнул рукой и улыбнулся. Широко так улыбнулся, заразительно. — А это…

Лукаш посмотрел на Джонни.

— Это Джонни. Он…

— Джон Стокер, сэр, администрация Зеленой Зоны… — официальным тоном сообщил Джонни. — Сопровождаю.

— Очень приятно, — снова улыбнулся Форд.

А улыбочка у него того… Когда он первый раз улыбнулся — вышло искренне и достоверно. Но когда он второй, а потом третий раз продемонстрировал одну и ту же улыбку, абсолютно идентичную, словно отлитую в одной той же форме, вот тут и стало понятно, что дедушка напряжен, однообразно выдает свои старые наработки из способов невербального воздействия на собеседника.

Хорошо работает, но именно — работает. «Ладно, — мысленно протянул Лукаш. — Ладно».

— Я готовлю цикл репортажей «Одноэтажная Америка», — сказал он.

Во взгляде Форда что-то изменилось. Всего на долю секунды. Словно тень промелькнула. Бедняга задумался — реагировать на такой плагиат у классиков или не нужно. Успел, удержался, но допустил неуверенность. Откуда американскому дедушке знать о старой книге Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка»? Нет, вероятность, конечно, есть, но…

— И вот мы заехали в ваш город, познакомились с шерифом, — Лукаш еле сдержался, чтобы не оглянуться еще и на помощника шерифа, стоявшего у соседнего дома и о чем-то болтающего через забор с хозяйкой. — Теперь вот гуляем.

— Ну… — в очередной раз Форд продемонстрировал свою искреннюю штампованную улыбку. — Проходите. У меня есть лимонад…

— Я здесь постою, — сказал шериф. — Вот с господином Стокером постою, поболтаю. Есть у меня пара вопросов к федералам.

— Да? — Форд с сомнением посмотрел на официальную физиономию Джонни. — Ладно, тогда вы проходите, господин… э-э…

— Лукаш. Но можно просто — Майкл.

— Майкл, — сказал Форд и открыл дверь. — Проходите.

В доме было чисто. Без особых изысков, но чисто и аккуратно, как бывает в жилищах у одиноких стариков и отставных военных. Мебель он, наверное, купил вместе с домом, была она не новая, но вполне приличная. Добротная.

В общем — типичное жилье провинциального американца. Лукаш остановился на пороге, пытаясь понять, что в доме не так. Диван посреди комнаты перед телевизором, на окнах — жалюзи. Окна закрыты, дверь в соседнюю комнату — тоже закрыта. Там, наверное, находится и «ремингтон». А дробовик вполне может стоять в шкафу возле входной двери. Самое для него место. Подошел к двери, глянул, кто пришел, протянул руку, взял дробовик и — бац! — можно прямо сквозь дверь. А можно немного ее приоткрыть. Вот, на длину цепочки.

Дверь, кстати, крепкая. Не бронированная, но вроде из дуба. Массивная. Пару секунд может продержаться в случае нападения.

— Присаживайтесь, — сказал хозяин дома. — Не знаю, чем я мог привлечь внимание прессы… тем более — русской прессы…

Форд развел руками, словно извиняясь за свою простоту и неинтересность.

— Вот, на диван, пожалуйста.

— Спасибо, — Лукаш опустился на диван.

Мягкая подушка, Лукаш в нее словно провалился. Спинка — тоже мягкая, как и подлокотники. Быстро вскочить не получится — не на что опереться. А хозяин дома скромно присел на краешек массивного стула с высокой спинкой. И еще один плюс в пользу Джеймса Форда. И все так ненавязчиво, вроде бы случайно… И спиной к окну генерал сел вроде бы случайно, ясное дело. Превратился в темный силуэт на фоне светлого прямоугольника — в комнате свет был выключен.

На стенах висели фотографии в простых деревянных рамках. Много, как это принято в Америке. Но… Лукаш пригляделся. Чтобы рассмотреть снимки в полумраке комнаты, пришлось напрячь глаза. Значит, на снимках — хозяин дома, в одиночку, с другими людьми, с шерифом, опять же, на фоне леса, гор, с ружьями и удочками. Похоже, что все эти фотки появились за последние пару лет. А более ранний период жизни Джеймса Форда не освещен вовсе. С другой стороны…

«И какого это черта ты проводишь анализ интерьера, — поинтересовался сам у себя Лукаш. — Кого-то хочешь разоблачить? Так незачем. Все и так понятно. Абсолютно ясно и прозрачно. Мы имеем перед собой бывшего генерала. А генерал видит — туповатого, но пробивного журналиста, который попытается разинуть рот, чтобы проглотить кусок намного больше своей глотки.

Во всяком случае, этот журналист сейчас поставит генерала в ситуацию, когда тому нужно будет быстро принимать решение. Для этого, собственно, и ехал».

Лукаш вздохнул.

— Жарко, — сказал хозяин дома. — Так, может, все-таки налить лимонаду?..

«Выпить яду», — в рифму мысленно проговорил Лукаш. Вспомнил, что читал в досье на генерала о том, как тот ловко убрал человека. Входил в группу, похитившую в Австрии перебежчика. Еще при Советском Союзе. Беднягу нужно было усыпить, чтобы не помешал вывозить его через границу на Родину. Но дома перебежчик мог сдать Колоухина, который к тому моменту уже вовсю работал на американцев. Вот и получился передоз. «Чисто случайно. И сердце вроде у перебежчика барахлило…» В общем, привезли в Москву остывшую тушку. И выкрутился тогда гад, что показательно.

Так что пить или есть что-нибудь из предложенного Олегом свет Данилычем — себе дороже, сказал вчера Петрович.

… — И руку не подавай ни в коем случае. Не подставляйся, короче, не помогай ему, пусть сам старается, придумывает.

У него наверняка что-то такое имеется, не тот человек, чтобы совсем уж без спецсредств. Если американцы не снабдили — сам приготовит. Но не будет же он все время держать эти средства наготове. Ну, там, иголку в кресле или в диване… Так что, если он тебя соберется срочно отправлять на тот свет, Миша, то будет это или отрава в пойле, или что-то совсем простое — пуля, нож, молоток… резинка от трусов. Драться он с тобой не станет, если ты его к стене не прижмешь. Но ты же его не будешь к стене прижимать? Тебя ведь не этому учили?..

«Меня многому учили, — подумал тогда Лукаш, — сильно оно пригодилось мне, когда посадили на стул и принялись расстреливать? Пригодилось, как же», — но вслух возражать не стал. Петрович не любил, когда ему возражали во время инструктажа.

— Лимонаду? — повторил генерал.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Лукаш, поправляя на коленях свой инфоблок. — Я не люблю пить по жаре. Еще когда на Востоке работал, понял, что чем больше пьешь, тем больше…

— На Востоке? В Штатах?

— Да нет, что вы! — махнул левой рукой Лукаш. — Я сегодня, считайте, первый раз из Вашингтона выбрался. Я тут вообще недавно… Три с половиной месяца, если точно. А на Востоке — в смысле, на Ближнем. И в Средней Азии…

— Понятно, — кивнул генерал.

— Я из больницы в Штаты попал, шеф сказал, что вроде как в долгу у меня… — Лукаш покачал головой, снова взмахнул левой рукой — собеседника нужно приучать к неумеренной жестикуляции. Вон Квалья когда говорит — можно вентилятор выключать. И разве заподозришь такого искренне жестикулирующего человека в какой-нибудь замысленной пакости? Лукаш, пока сам досье на Каналью не посмотрел, до конца так и не поверил, что тот имеет за душой минимум трех покойников. Минимум-миниморум, как сказал Петрович.

— Какую-то инфекцию подцепили? — участливо спросил Форд.

— Пулю, — сказал Лукаш. — Две. Вот одна по черепу прошла, а вторая — вот сюда…

Лукаш показал пальцем, куда именно попала вторая.

— Там, по случаю, всех иностранцев начали расстреливать, особенно иноверцев, вот я под раздачу и попал…

— Повезло.

— Что подстрелили?

— Что живым остались… — Форд прищелкнул языком. — Насколько я разбираюсь в анатомии, пальчиком вы указывали в район сердца.

— Могу показать шрам, — охотно предложил Лукаш. — Врач сказал, что, во-первых, пуля чуть отклонилась, а, во-вторых, сердце в момент попадания как раз сжалось… И даже не от страха, просто время пришло. Оно ведь обычно расширяется-сжимается, вот и сжалось… Я отлежался, потом реабилитационный период, потом отпуск, а потом шеф мне и говорит — а не поехать ли тебе, Миша, в Америку? Если честно, ехать должен был будущий зять Главного, но в самый последний момент чего-то у него там с невестой не срослось, то ли она его с кем-то застукала, то ли еще что… В общем, меня использовали еще и как орудие мести.

Говорить-говорить-говорить… Это расслабляет пациента. Говорить и с самым непосредственным видом оглядываться, озирая обстановку. Очень искренне и даже почти наивно. Образ, который для Лукаша разрабатывали, как раз и подразумевал именно такое поведение. Чтобы не перестраиваться каждый раз, а то вдруг окажется, что новый собеседник что-то слышал о Лукаше или даже общался с ним когда-то…

Сколько еще генерал вытерпит этого идиотизма? Пять минут? Достаточно и пяти минут.

Вот журналист, совершенно не скрывая своего интереса, приглядывается к фотографиям на стене над телевизором. Интересно же! И нужно что-то узнать о будущем герое интервью… Об одном из героев, конечно. Журналисту предстоит еще много разговоров в Бриджтауне.

Слова-слова-слова… Это, кажется, из «Гамлета»…

…Да, только сегодня выехал из Вашингтона… с конвоем, с гуманитарным конвоем, а потом уже сами… вроде ничего такого в Вашингтоне не случилось… не изменилось… чеки на дорогах… пресс-конференция по поводу чокнутых пилотов… а потом я спал… честно, спал… отсыпался после вчерашнего… после пьянки… уже даже не могу… от одного запаха выпивки подташнивает… конечно, молодой, гулять да гулять, но ведь и спать тоже хочется… я сегодня, считайте, часов пять поспал… не больше… на обратном пути еще посплю, а потом уже в Вашингтоне, в отеле… Вашингтон-палас… тот еще притон, если честно… двадцать восемь… в марте… да нет, не из Москвы, учился в Москве, на журфаке, а родом из Орехово-Зуево… это рядом с Москвой небольшой город… отец на железной дороге работал, мать — бухгалтер… повезло, конечно… в армии отслужил, было дело… водителем в хозвзводе… тоже повезло, никаких горячих точек… это уже потом, после университета наверстал…

Ну и балбес попался Форду журналист, балбес и балаболка. Такого раскрутить на небольшой незаметный допрос — пара пустяков. Особенно такому специалисту, как Колоухин. Ненавязчиво так, легонько подталкивает, вопросы даже не задает, намекает, обозначает… И, что показательно, о себе — ни слова. Но Мишка Лукаш этого не замечает, смотрит радостно по сторонам, руками машет, как только инфоблок не уронил на пол до сих пор? И болтает-болтает-болтает…

А дверей в комнате, кроме входной, две. И обе закрыты. Одна, та, что слева от дивана, похоже, ведет в коридорчик, а вот другая, та, что справа, в комнату. Как бы не в кабинет. В домике с той стороны три окна по стене. Одно окно здесь, за спиной у хозяина дома, а еще два — в комнате там, за дверью. И тень как-то неудачно скользит в щели под дверью. Даже не скользит, а мелькнула. Приблизилась и замерла. Словно кто-то из глубины помещения подошел к двери и застыл возле стены, прислушиваясь к разговору в соседней комнате.

А еще он может быть не один, сказал как бы между прочим Петрович. С помощниками может быть. С одним, двумя, а то и тремя… Если он предусматривал уход на крайний случай, то мог прикормить несколько аборигенов. Местных или живущих неподалеку… Такие, как он, очень пекутся о своей безопасности. Привычка у них такая…

— А у вас собака? — с радостной улыбкой спросил вдруг Лукаш.

— Нет, а что?

— Ну, показалось, что там, за дверью, что-то стукнуло.

— Сквозняк, наверное… — сказал генерал.

— Сквозняк, конечно, — согласился Лукаш. — Значит, вы тут два года живете?

— Два, — коротко кивнул генерал.

— А переехали откуда, простите?

— Из Сиэтла, — ответил генерал. — Я преподавал в университете.

— Правда? А мне показалось, что вы военный. Или вы служили все-таки?

— Показалось. Мне даже в Канаде пришлось пожить, пока война во Вьетнаме закончилась. Я — пацифист, знаете ли… — генерал счел нужным развести руками, демонстрируя, что ему очень жаль, что не смог оправдать ожиданий русского журналиста. — Я всего лишь преподаватель социологии.

— Социологии? — обрадовался Лукаш. — Это же здорово! Это же мне повезло! А я ломал голову — с кем пообщаться на тему нынешнего положения в Америке. Все эти комиссии, ловля военных преступников, возмещение ущерба Японии по поводу Хиросимы и Нагасаки… Вы, кстати, как к этому относитесь? Должны Штаты выплачивать компенсации?

— Ну… — протянул генерал.

— А эта история с индейскими территориями? Нет, историческую справедливость восстанавливать, конечно, нужно, но всему должен быть предел… Так, глядишь, всю землю Штатов вам придется отдать… — журналиста Лукаша охватили неподдельные азарт и восторг. Он искал интервью, а нашел консультанта. — И то, что вы бросили преподавательскую деятельность и уехали в глушь — это просто так или тенденция? Общеамериканская тенденция? Ведь говорят, что крупные города Америки за небольшим исключением обречены на вымирание… Вот, к примеру, что творится в Нью-Йорке! Нет законов, нет порядка, а есть сплошное насилие на какой угодно почве — от религиозной до этнической. Я сам не бывал в Нью-Йорке, но разговаривал со знающими людьми…

«Чертов диван, — подумал Лукаш со злостью. — Не нужно было на него садиться, нужно было сослаться на то, что несколько часов ехал сидя в машине. Но тогда и разговор бы пошел по-другому… А так…

А так, между прочим, он все равно идет как-то не так. Что-то в разговоре неправильное… неестественное. И ладно, если бы неестественность эта объяснялась тем, что генерал играет роль профессора и сбился с текста. Но ведь и для генерала, прикидывающегося профессором, Колоухин как-то странно себя ведет».

Он быстренько прокачал собеседника, провел блиц-опрос, получил информацию и должен был прийти к каким-то выводам. Поверил? Значит, должен был включить профессора. Начать рассуждать по поводу нынешнего положения Америки, всячески демонстрируя вживание в образ. Профессору социологии дай только тему для рассуждений. А Форд не спешит. Не поверил? Насторожился? Тем более должен был активно работать, вводя в заблуждение и все такое…

Вообще он не должен был соглашаться на интервью. Как можно соглашаться на интервью, если журналист может сфоткать его своим инфоблоком или еще каким гаджетом, потом поместить снимок в Сеть. Нельзя попадать генералу в Сеть, генерала ищут, на фотку отреагируют мгновенно, пришлют ребят… Значит, не боится Олег Данилович разглашения своего псевдонима и разоблачения своего инкогнито. Или, что вероятнее, уверен — никуда фотка не попадет. А это возможно только при одном условии — журналист никуда из города не денется. Но это, опять-таки, снова срыв всех покровов с личности Джеймса Форда перед шерифом. И журналиста наверняка хватятся в Вашингтоне, он ведь маршрут свой зарегистрировал, если не у американцев, то в штабе миротворческого корпуса. В русском посольстве, в конце концов.

Гораздо проще и безопаснее было бы просто не встречаться с журналистом. Уклониться. Сказать шерифу, что не хочется никого видеть. И все. А так…

Какая неприятная ситуация для генерала Колоухина! Зачем генерал решил встретиться с журналистом? Или выбора у генерала не было? Хреново, наверное, сейчас на душе у Олега Даниловича, мысли разные в голову лезут неприятные. Но ведь держится старая сволочь, вежливо кивает и даже, кажется, улыбается в нужных местах.

«Раскачивать его нужно энергично, — напутствовал Петрович. — Если дашь послабление — придется потом разгребать дерьмо. Ты же не хочешь разгребать дерьмо, Миша?»

«Не хочу», — подумал Лукаш.

— У вас, простите, кофе нет? — спросил Лукаш, неожиданно прервав свой рассказ о последнем посещении Пентагона. История была дежурная, но забавная. Когда Лукаш ее рассказывал вновь прибывшим в Зеленую Зону, те откровенно ржали. Американцы, услышав ее, старательно переводили разговор на другую тему.

Возле самого Вашингтона, через реку, но на территории уже штата Вирджиния, неподалеку от Пентагона, имел место быть мемориал морской пехоты США. Большинство иностранцев отчего-то были искренне уверены, что знаменитый памятник морпехам, тот, что с наклонным древком и настоящим знаменем, находится на Арлингтонском кладбище. А он, формально, даже не в столице Штатов. И почти год назад кто-то из миротворцев по пьяному делу решил, что флаг его родины будет смотреться на этом памятнике органичнее, чем этот звездно-полосатый матрац. И флаг был радостно поднят. Поначалу чуть не возник скандал, местные ветераны чего-то там возмущенно писали и кричали, но кто будет обращать внимание на такие мелочи, как истерику престарелых пиндосов?

А для ребят, приехавших в Штаты со всего мира, — развлечение. Очень бодрит и мобилизует. За год борьба за право поднять свой флаг превратилась в традицию, обросла всяческими правилами. Дольше двух недель подряд один флаг не может реять над символом победы и американского мужества, каждые две недели происходили схватки между соискателями — по десять человек от страны, без оружия и смертоубийства, попарно. Четвертьфинал, полуфинал, финал, со ставками, букмекерами и поддержкой болельщиков. Сейчас там висит белый флаг с красным кругом посередине, японцы в прошлое воскресенье победили немцев и теперь ужасно горды собой…

Лукаш начал живописать финальную драку немцев с японцами в баре, потом вдруг попросил кофе, без паузы.

— Кофе? — переспросил застигнутый врасплох генерал. Он явно думал о чем-то о своем, расслабился, пока гость нес всякую необязательную чушь. — Кофе… Да, конечно…

Ну ведь понятно, что, если отказать журналисту в кофе, тот попросит чаю, а если и по поводу чая послать, то согласится, наконец, на обещанный лимонад. Это значит, что генералу так или иначе придется оставить гостя одного в комнате. И это значит, что тот может совершить какую-нибудь глупость, если и в самом деле тупой журналист, или гадость, если тупым журналистом только прикидывается.

Лукаш бы гостя в одиночестве не оставил в такой ситуации. Но то — Лукаш. Выбор за генералом.

И куда, интересно, подевался Джонни? Не может же он столько времени отвечать на вопросы шерифа. Посмотреть поближе на пятьдесят тысяч евро — это для Джонни соблазн. Не удерживает же его шериф под прицелом своего «питона» на крыльце?

— Значит, кофе… — пробормотал генерал уже совсем дежурным и скучным тоном.

Он принял решение и теперь начинает действовать.

Генерал встал со стула. Лукаш улыбнулся чуть виновато.

— Сэм! — позвал генерал, не отводя взгляда от лица Лукаша.

Открылась правая дверь, и в комнату быстро вошел коренастый парень лет тридцати пяти. Ничего особенного, обычный сельский парень. В опущенной руке он держал пистолет, «кольт» тысяча девятьсот одиннадцатого года, калибром одиннадцать целых сорок три сотых миллиметра. Пушка старая, но очень надежная. Еще из нее иногда стреляют полуоболочечными пулями. Такая входит как приличная, пробивает дырку своего калибра, а уже внутри свинец расплющивается, пуля превращается в этакий грибок и вырывает из спины мишени кусочек побольше… Куда побольше…

— Сэм, ты позвонил шерифу? — спросил генерал.

— Позвонил, — медленно, словно через силу, произнес Сэм. — Сказал… что у Илая… проблема в доме… снова брат напился, нож схватил… шериф сказал, что сейчас придет…

— Хорошо, — кивнул генерал. — Тогда позови парня, который стоит на крыльце. В костюме.

Сэм глянул в окно, кивнул и приоткрыл дверь.

— Сэр, вас просят зайти, — сказал Сэм и отступил в сторону.

— Извините… — начал Джонни, переступая порог.

За что именно он хотел извиниться, Джонни так и не сказал. Не успел. Сэм врезал Джонни рукоятью пистолета куда-то за ухо, Джонни упал.

«Наверное, лицо разбил», — подумал Лукаш, отворачиваясь.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Прощай, Америка! предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я