Палачи ада. Уроки Хабаровского процесса

Александр Звягинцев, 2020

Семьдесят лет назад прошел Хабаровский процесс. Сейчас мало кто о нем вспоминает. А ведь именно на нем открылись ужасающие по своей жестокости и бесчеловечности факты. Это было самым настоящим схождением в бездну и преисподнюю. Тогда в 1949 году в Хабаровске судили «палачей ада». Они обвинялись в создании и применении бактериологического и химического оружия, способного уничтожить человечество. Советский Союз приложил все усилия, чтобы не допустить распространения этого смертоносного «пунами» не только на Дальнем Востоке, но и по всему миру. Прошедшие вслед за Нюрнбергским «судом народов», Токийский и Хабаровский процессы поставили окончательную, победную точку во Второй мировой войне. Войне, унесшей жизни более 50 миллионов человек. Итоги процессов послужили фундаментом для выработки новых принципов международного правосудия, которые легли в основу нового миропорядка, а также основополагающих документов Организации Объединенных Наций. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава II. Рейх «расы Ямото»

О них нужно судить по тому, что они сделали, и по тому, что они намеревались сделать. Они предпочли действовать таким образом по своему собственному выбору. Их выбор пал на агрессию, на путь войны, и они сделали это свободно и добровольно. За этот выбор они должны нести ответственность».

Согласимся, впечатляющие слова. Но как и почему японское общество встало на «путь зла»? Какие идеи привели его на этот путь?

Отмечу сразу: идеологической основой «японского рейха» были идеи об исключительности японцев — «расы Ямото», об их праве подчинять себе другие народы, господствовать над ними. Японцев убедили в том, что у них нет перед другими народами никаких моральных обязательств, что им все дозволено. Сей идеологический диктат во многом и объяснял впоследствии те жестокости, которые творили солдаты и офицеры японской армии не только на поле боя, но и в оккупированных городах и селах.

Попытки колониальной эксплуатации «низших рас», проживающих на территории Китая и Кореи, власти Японии начали предпринимать еще в начале XX века. Летом 1910 г. японская армия фактически аннексировала Корею, которая оставалась колонией Японии вплоть до окончания Второй мировой войны.

Вторая мировая война создала благоприятную обстановку для осуществления Японией захватнических планов в Тихоокеанском регионе. В официальных документах японских властей эти усилия провозглашались как борьба за создание «Сферы сопроцветания Великой Восточной Азии» и предусматривали присоединение к Японии колониальных Австралии, Филиппин, Бирмы, Таиланда и Новой Зеландии, а также части Китая. План заключался в том, чтобы, освободив восточноазиатские страны от западного колониализма и предоставив некоторым из них независимость, на деле взять их под жесткий контроль, сделать своими бесправными сателлитами.

Целью зачинщиков агрессивных войн было завоевание мирового господства, порабощение мирных народов и утверждение права «сильных и избранных» не соблюдать никаких правил и моральных норм в отношении «низших» рас.

Нельзя не отметить: идеологическая основа «японского рейха» мало чем отличалась от идеологии германского фашизма. Но была и своя специфика. О ней, например, говорил на процессе адвокат Белов, защищавший подсудимого Ямаду.

«Мой подзащитный Ямада родился в 1881 году.

Карл Маркс о Японии того времени писал: “Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками”.

Именно средневековьем, с его господством грубой силы, произвола, с его политическим бесправием, темнотой и забитостью народных масс, владычеством церкви, преследованием науки, зверскими расправами с передовыми людьми того времени, — именно так охарактеризовал основоположник научного коммунизма ту историческую среду и условия общественного бытия, в которых родился и провел свои ранние годы Ямада».

Во второй половине XIX века на политической арене Японии появились четыре богатейших семьи — Мицуи, Мицубиси, Сумитомо и Ясуда. Их дома быстро превратились в империалистические монополии, пользуясь государственной помощью и всемерной поддержкой императорского двора.

Революция 1868 года сохранила феодальные устои в Японии. А конституция 1889 года, составленная по образцу прусской конституции, сохраняла за императором неограниченную власть.

В период революции 1868 года дом Мицуи оказал финансовую помощь императорской династии в ее борьбе против сёгуната — правительства феодальной Японии. Мицуи и Мицубиси содействовали возведению на трон 15-летнего Муцухито, годы правления которого были названы «эпохой Мейдзи».

Капиталовложения в императорский дом оказались взаимовыгодными. Например, дому Мицуи были переданы все права на леса и горные разработки. Императорская фамилия за период после реставрации превратилась в богатейшую в мире династию, владеющую несметными богатствами.

В XIX веке в Японии появился термин «дзайбацу». Историк Тойохара Ичоро называет дзайбацу монополистическим капиталом, развившимся в феодальных условиях, но точный перевод слова «дзайбацу» — финансовая клика. Обогащению клики способствовал дешевый труд. Агрессивные войны в Китае и Маньчжурии, которые вела Япония в течение полувека, показали всему миру, какими путями дзайбацу укрепляла свое могущество. Японский император Хирохито назвал Вторую мировую войну «священной войной Японии». Эта «священная война» обогащала прежде всего кланы Мицуи, Мицубиси, Сумитомо, Ясуды и еще двадцати семей «новых дзайбацу». Недаром Страну восходящего солнца называли и называют «царством дзайбацу». С выгодой для дзайбацу «человеческую мясорубку» обслуживало более 360 заводов. На поля сражений беспрерывно поставлялись пушки, снаряды, самолеты, бомбы… Также по воле дзайбацу готовилось и применялось бактериологическое оружие.

Понимая невозможность ведения войн без мобилизации широких масс населения, дзайбацу способствовали отравлению сознания японского народа ядом воинствующего национализма. Шовинистическое воспитание детей в семье и школе, милитаристическая пропаганда в печати и искусстве, система жандармского шпионажа и полицейского террора, религия, социал-фашистские партии — всё было направлено на обработку широких народных масс. И в первую очередь зомбированию подвергались военнослужащие. В основу всех форм и методов, посредством которых японский империализм формировал послушного солдата, был положен принцип божественного происхождения, вечности и незыблемости японского монархизма.

Характерным для японского милитаризма и империализма являлось сочетание современных — «новейших капиталистических» — форм организации, особенно в области вооружения, тактики и стратегии, со старыми, феодальными формами отношений в армии. Идеология, в которой воспитывался японский солдат, — самурайская, то есть опять-таки феодальная. Весь кодекс воинской морали (бусидо), которым должен был руководствоваться офицер, от обожествления меча самурая и преклонения перед императором как высшим существом до харакири в случае военной неудачи или «потери лица», проникнут глубоко феодальными идеями и чувствами.

Под «самурайским», или «японским духом» («Ямато дамасо»), которым было пронизано все общество, понимался дух превосходства японцев как особой, избранной свыше нации. В головы японцев насаждалось презрение к врагу, как к существам низшим, «варварам». «Самурайский дух» питал фанатиков, веривших, что смерть сделает их святыми.

Вспомним камикадзе (в переводе — «божественный ветер»; так назывались летчики, ценой собственной жизни выводившие из строя вражеские корабли). Фанатичность камикадзе превозносились не только японской пропагандой, но и мировой буржуазной прессой, а религия синто учила, что дух «счастливца», умершего за императора, превращается в божество и, следовательно, ему обеспечено бессмертие.

После Первой мировой войны японский империализм «модернизировал» феодально-самурайскую идеологию, соединив ее с хищнической идеологией фашизма. Это еще больше усугубило разбойничий характер всей военной машины и внешней политики Японии.

Политическом следствием «обогащения» идеологии явилось, как известно, заключение с гитлеровской Германией и фашистской Италией «антикоминтерновского пакта» в 1936 г. и военного пакта трех держав в 1940-м.

Бредовая теория «высшей расы» внушалась японскому народу и японским военнослужащим еще более глубоко, чем «ариям» немцам.

Служебная роль расизма заключилась в том, чтобы обосновать стремление японских империалистов к порабощению народов Азии, а затем и к мировому господству.

Наряду с этим, как доказано документальными данными и свидетельскими показаниями на Токийском процессе, начиная с 1928 г. в Японии систематически и беспощадно уничтожались все элементы демократии. Государственный аппарат Японии перестраивался по фашистскому образцу, и всякий намек на сопротивление подавлялся самыми беспощадными мерами.

Трудно обойти молчанием тот факт, что «Ниппон гинторое» — учебник для японских школ, написанный профессором Ютакой Хобино, — поучает, что Бог снизошел на землю и воплотился в японском императоре, «имея целью управление расой Ямато, расой богочеловеков».

«Наша священная империя стоит в мире над всем в единственном и недосягаемом превосходстве», — говорится в этом катехизисе для японского юношества. Руководящей клике удалось добиться того, что до разгрома Японии во Второй мировой войне почти каждый японец считал, что миссия «божественной расы Ямато» — подчинить все народы и добиться господства над миром. Принцип «Хакко ичоу», согласно которому все страны света должны находиться под скипетром императора, пропагандировался везде и всюду.

Когда агрессоры включают в свое военно-стратегическое планирование террор, зверства, массовое уничтожение людей, они всячески стремятся гарантировать безнаказанность исполнителям кровавых акций. Освобождая их от ответственности и наказания, тем самым они освобождают их от «условностей» морали.

Еще раз хочется отметить сходство германского нацизма с японским.

Германское Верховное командование в своей директиве от 13 мая 1941 г. прямо декларировало: «Возбуждение преследования за действия, совершенные военнослужащими и обслуживающим персоналом по отношению к враждебным гражданским лицам, не является обязательным даже в тех случаях, когда эти действия… составляют воинское преступление».

Приказом от 16 декабря 1942 г. германское Верховное командование, ориентируя свои войска на преступные действия в борьбе против партизан, заранее амнистировало исполнителей этих акций: «Ни один немец, участвующий в боевых действиях против банд^[1], не может быть привлечен к ответственности ни в дисциплинарном, ни в судебном порядке».

Идеологи японского милитаризма в этом плане ничуть не отличались от своих союзников. И точно так же они трусливо уничтожали следы своих преступлений.

На Токийском процессе документов высших японских властей о совершении военных преступлений в большинстве случаев не оказалось. Разумеется, это не значит, что их не было. Вот что говорилось по этому поводу на Токийском процессе:

«Когда стало очевидным, что Япония вынуждена будет капитулировать, были приняты организованные меры, дабы сжечь или уничтожить каким-либо другим образом документы и другие доказательства плохого обращения с военнопленными и гражданскими интернированными лицами.

Японский военный министр приказал всем штабам армий немедленно сжечь все секретные документы. В тот же день начальник жандармерии разослал различным жандармским управлениям инструкции, в которых подробно излагались методы эффективного уничтожения большого количества документов. Начальник отделения лагерей для военнопленных^[2] отправил 20 августа 1945 года начальнику штаба японской армии на острове Формоза циркулярную телеграмму, в которой предписывалось: “С документами, которые могут оказаться неблагоприятными для нас, если они попадут в руки противника, следует обращаться так же, как и с секретными документами, и по использовании уничтожать”. Эта телеграмма была отправлена в японскую армию в Корее, в Квантунскую армию, в армии в Северном Китае, Гонконге, Мукдене, на острове Борнео, в Таиланде, в Малайе и на острове Ява».

Очевидцы говорили, что Токио был окутан клубами дыма от сжигаемых в правительственных и военных учреждениях документов — заметались следы преступлений.

В этом же документе содержалась директива, адресованная лицам, совершившим военные преступления:

«Личному составу, который плохо обращался с военнопленными и гражданскими интернированными лицами или к которому относятся с большим недовольством, разрешается ввиду этого немедленно переехать в другое место или скрыться без следа».

Таким образом, японское Военное министерство, уничтожая документацию, компрометирующую власти Токио, одновременно приняло все меры, чтобы, с одной стороны, спасти военных преступников, а с другой — избавиться от опасных свидетелей.

Нацистские преступники на процессах в Нюрнберге и Токио отказывались признать себя виновными. Вряд ли они действительно считали себя белыми овечками, просто им, еще совсем недавно почитавшим себя за сверхлюдей, не хватило ни смелости, ни совести взять вину на себя. А впрочем, возможно, они действительно считали себя невиновными, ибо, как заявил адвокат Такаянаги, объясняя мотивы преступлений, совершенных немецкими и японскими военнослужащими, «такой вид действий может являться лишь отражением национальных или расовых особенностей. Преступления не меньше, чем величайшие произведения искусства, могут выражать характерные черты, отражающие нравы расы…»

Иными словами, совершая кошмарные злодеяния, подсудимые просто воплотили в себе характерные черты «расы Ямато» и «нордической расы». А их преступления, если следовать логике адвоката, можно сравнивать «с величайшими произведениями искусства».

Что же тут еще добавить? Разве что процитировать приговор Токийского трибунала в той части, где говорилось о преступлениях против законов и обычаев войны, о том, что нельзя назвать иначе, чем нечеловеческие зверства:

«После тщательного рассмотрения и изучения доказательств мы пришли к выводу, что в таком приговоре, каким является настоящий приговор, невозможно полностью изложить всю массу представленных устных и документальных доказательств; для полного описания масштаба и характера зверств необходимо ссылаться на протокол заседаний трибунала.

Доказательства, относящиеся к зверствам и другим преступлениям против законов и обычаев войны, представленные трибуналу, устанавливают, что с начала войны в Китае до капитуляции Японии в августе 1945 года пытки, убийства, изнасилования и другие акты жестокости самого бесчеловечного и зверского характера широко практиковались японской армией и флотом. В течение нескольких месяцев трибунал принимал устные и письменные показания свидетелей, которые подробно сообщали о зверствах, совершенных на всех театрах войны в таком широком масштабе и, тем не менее, по одному и тому же образцу, что можно сделать только один вывод, а именно: совершение этих зверств либо секретно приказывалось, либо преднамеренно разрешалось японским правительством или отдельными его членами и руководителями вооруженных сил.

Безжалостные убийства военнопленных путем расстрелов, обезглавливания, утопления и другими методами; марши смерти, в которых военнопленных, включая больных, вынуждали проходить большие расстояния в условиях, которые не могли бы вынести даже хорошо натренированные войска; многих из военнопленных, которые отставали, конвоиры застреливали или закалывали штыками; принудительный труд в тропической жаре без защиты от солнца; полное отсутствие жилищ и медикаментов, во многих случаях приводившие к тысячам смертных случаев от болезней; избиения и пытки всех видов для получения сведений или признаний, или за мелкие проступки; убийства без суда пойманных военнопленных после побега и за попытку к бегству; убийства без суда захваченных в плен летчиков; и даже людоедство, — все это только часть зверств, доказательства о которых были представлены трибуналу.

Молодых людей в Японии учили на основе двух заповедей: первая — “величайшая честь умереть за императора”; вторая — “сдача в плен противнику является позором”.

Общей целью этих двух заповедей являлось то, чтобы внушить японским солдатам презрение к солдатам союзников, которые сдавались в плен, что, в нарушение правил войны, было продемонстрировано в их обращении с военнопленными.

К концу Тихоокеанской войны японская армия и флот дошли до людоедства и ели тела союзных военнопленных, которых они незаконно убивали. Эта практика имела место не без ведома и согласия командования японской армии и флота».

Одним из авторов расистской теории японского превосходства, «отцом японского фашизма», считается Сюмэй Окава. О нем стоит сказать отдельно — слишком важную роль играл он в становлении японского нацизма.

В 1911 г. Окава окончил философский факультет Токийского университета, специализировался в области классической китайской и индийской философии и религии. Участвовал в работе ряда националистических обществ. В 1918 г. вместе с радикалами создал Общество старых борцов («Росокай») — дискуссионный клуб, призванный объединить как «правых», так и «левых» радикалов националистической ориентации. В 1920 г. на основе «Росокай» было создано Общество сомневающихся («Юдзонся»), пропагандирующее экспансию в Китай.

С 1918 г. Окава занимал руководящие посты на Южно-Маньчжурской железной дороге.

В начале 1930-х гг. был одним из организаторов заговоров против власти. В 1934 г. предстал перед судом по делу об убийстве премьера Инукаи, совершенного двумя годами ранее, однако виновным был признан лишь в том, что его идеи и сочинения побудили мятежников к преступным действиям. В конце 1935 г., после краткосрочного тюремного заключения, вышел на свободу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Так нацисты именовали участников национально-освободительной борьбы.

2

Административный отдел по делам военнопленных при Бюро военных дел японского военного министерства.