Культурные особенности. I. Отпуск на «Счастье»

Александр Зарубин

«Счастье». Планета, похожая на рай. Ее пейзажи вешают в рекрутинговых пунктах – вступай во флот, парень, служи – и попадешь в мир зеленой травы, моря, джунглей и яркого солнца.Ненадолго. На пару недель.Отпуск в раю, отдых от казенных стен и корабельной рутины.Очередной корабль, очередная партия отпускников спускается вниз – и выясняет, что человек, тварь такая, и в раю сумеет устроить себе ад кромешный.

Глава 7 Пространство. Проверка документов

Корабль был красив — солнечный парусник, радужный, восьмилепестковый цветок, Осколок солнца — отраженный парусом поток излучения рвался, будто протуберанец, бил погоне в глаза. Ослепительно, даже сейчас, сквозь фильтры экранов.

— Опять ушел, — выругался Арсен Довлатов, пилот федерального челнока и в сердцах стукнул ладонью по пульту. Скрипнул зубами, не поймешь от ярости или от восхищения болтающейся в прицелах парусной скорлупкой. Это казалось невозможным, но это было — ветхий кораблик сумел увернуться от них в третий раз, опять подставив федералам корму и зеркало паруса. Сигналы челнока: «именем власти остановиться и принять досмотровую группу на борт» рассеивались, тонули в потоке отраженного парусом света. Формально — все маневры случайны, экипажу парусника нечего предъявить и все же…

— Да пристрели ты его, — лениво бросил второй пилот. Арсен пожал плечами — мысленно, не отвлекаясь. Парусник шел совсем рядом, пушки челнока достанут его без проблем. Одно нажатие на гашетку — и все, можно развернуться и лететь домой, оставив позади обломки и облако пара — все, что останется от беглеца. Радужно-яркой, изящной солнечной бабочки.

Арсен сердито мотнул головой, присвистнул и вогнал челнок в новый вираж прежде, чем перед глазами разошлась тень перегрузок от старого.

Под его пальцами челнок чуть сбавил ход, потом ускорился — резко, до кровавой пелены в глазах. Беглец увидел его и начал разворот, удерживая челнок в потоке отраженного парусом света. В прошлый раз это ему удалось. Сейчас Арсен дождался, когда все восемь лепестков паруса придут в движение, и довернул руль на себя. Резко, до звона в ушах. Компьютер тревожно запищал, замигал алым тревожный сигнал: «Предельный угол маневра, опасная перегрузка». По потолку — зеленый, мерцающий свет. Остаточное излучение гравипоглотителя, знакомое пилоту до боли, непонятное и опасное. Сейчас хитрый прибор впитывал губкой кинетическую энергию, давая федеральной машине выполнить невозможный, с точки зрения физики, разворот. Если накопитель переполнится, машина взорвется — такое бывало. От Арсена останется пепел и тень не стене. Плевать. Движок челнока ревел. На экранах заднего вида — сплошная стена огня. Дюзы — на полный. Ползунки индикаторов на панели стремительно ползли вверх — от зеленого сектора, через желтый, подбираясь ближе к красной черте — опасно! Звон крови в ушах. Но огненная спираль парусов, мигнув, схлопнулась на глазах в иглу и исчезла с экрана.

Арсен проводил ее коротким криком: ахой. Радостным, даже сквозь кровавую пелену. Челнок сбросил скорость, огонь погас. Перед носом у парусника вспыхнул багровый росчерк предупредительного. В ответ погасли радужные огни парусов, звездная птица послушно свернула крылья. На остром носу замигал белый огонек — сигнал сдачи. Арсен на своем месте у пульта выдохнул, встряхнул руками, разгоняя нервную дрожь. Удалось. С третьего раза Арсену все-таки удалось подрезать беглецу нос. Сказать кому — не поверят.

Но он был рад, что не пришлось стрелять. Понравился федеральному пилоту маленький дерзкий кораблик.

****

А вот его капитан — нет.

Это Арсен понял спустя двадцать минут, когда они поднялись с досмотром к нему на борт. Слишком высокий, слишком прямой, слишком — Арсен на миг замялся, подбирая определение — слишком гладкий для пространства. Конечно, каботажный грузовик — не их штурмовая птица, летает спокойно, даром крутится не любит и перегрузками лица экипажу в лепешку не мнет, но все равно — слишком гладкий у корабля капитан. И, для человека только что взятого на абордаж, слишком уверенный.

— Если мы пропустим маневр — я буду жаловаться, — говорил он, ровно, глядя Арсену в глаза. Пластинчатый десантный доспех и угловатый шлем за спиной добавлял десантнику и роста и ширины в плечах. Арсен возвышался над капитаном, как башня, но не похоже, чтобы это его беспокоило. «Странно», — думал Арсен, оглядывая спокойного, явно уверенного в себе капитана. Белый китель, потертый на локтях, но чистый реглан, дурацкая фуражка на голове. Командная зала мостика — капитану под стать. Надраенные, сияющие тусклым металлическим блеском стены, сводчатые, низкие потолки Эхом, в такт словам, мигали огоньки на брошенном пульте.

— Вы ответите. У нас не ваше корыто, мы не можем пропустить поворот по федеральной милости.

— Не пропустите, капитан. Просто дежурный осмотр, — отвечал Арсен, невольно дернув лицом на слове «корыто», — назовите груз.

— Ничего незаконного, федерал. Извольте.

Пискнул, принимая данные, тяжелый командный планшет. На экране развернулись в ряд зеленые и черные буквы. Глаза Арсена полезли на лоб.

— Что? — прохрипел он, не веря написанному, — если это шутка, то..

— Это не шутка. Груз законен. Жены господина Жан-Клода Дювалье…

— Какого черта они числятся в грузе?

Теперь удивился уже капитан — закашлялся, слегка поднял бровь при ответе:

— А где еще? Сто гол…

И осекся, не закончив фразы. Свинцовой дробью пронесся по мостику стук. Это Арсен машинально сжал пальцы в кулак. Бронированные, стальные пальцы.

–…Человек, — поправился капитан, отступив на шаг. Сморгнул и добавил:

— Все законно, пилот. Жан-Клод Дювалье здесь, на Счастье большой человек, «шай-а-кара»…

Переводчик, помедлив, выдал в ухо перевод с туземного языка. Арсен удивленно сморгнул и переспросил, думая, что машина глючит:

— Муж тысячи жен?

— Да, — подтвердил капитан и, с похабной улыбкой, добавил, предвосхищая Арсенов вопрос:

— не волнуйтесь, не треснет.

— Он сейчас здесь? — переспросил Арсен, тяня время — данные коносамента ушли с его планшета в комп челнока, подтверждение должно прийти с минуты на минуту.

— Разумеется, нет. Не задавайте глупых вопросов, федерал, время дорого.

Пискнул в ладони планшет. Подтверждение пришло — комп челнока обработал накладные, сверил с базой приказов и актов в своем мозгу и выдал зеленый вердикт — Законно. Точка. Потом экран мигнул и выскочило обоснование решения:

Приказ «Объединенной исследовательской корпорации»

Дата

Именем федерации и совета тринадцати директоров.

Всем службам федерации и компании, военным и гражданским — оказывать полное содействие господину Дювалье в его делах — служебных и личных.

Подпись.

Господин генеральный комиссионер. Не нынешний, с «Венуса» а старый, прошлого рейса.

Напоследок, печать. Электронная, длинный ряд цифр и штрихов, глухих, как тюремная решетка.

Арсен невольно сглотнул. Капитан улыбнулся — слегка, наблюдая за его замешательством. Помощник капитана — татуированный местный дикарь простоявший весь разговор неподвижной статуей в углу мостика — переступил вдруг с ноги на ногу. Лязгнула на его поясе сталь. Багровым огнем — татуировка на лбу. Не поймешь, что за знак, вроде молнии, перечеркнутой сверху вниз.

— Воняет, — прилетел голос из-за Арсеновой спины. Ровный, неживой голос без интонаций. Капитан сдернул фуражку с головы и вытаращил глаза, вмиг заметно бледнея. Арсен дернул лицом — настал его черед усмехаться:

— Мой заместитель, старшина Богомол. Седьмая десантная.

Уточнять дальше Арсен не стал. Пусть помучаются. Было с чего. Ольга Богомол, маленькая, изящная даже в латном доспехе блондинка с сизой, выцветшей челкой. И лицом, которое хирурги флота в свое время буквально собрали по кускам. Аздаргская нейроплеть, прямое попадание. Кожу и кости врачи восстановить сумели, нервы — нет. Опытное ухо Арсена поймало тонкий, чуть слышный звон — латными пальцами по бедру. Недоумение. А капитан побледнел — неподвижное, без тени эмоций лицо десантницы могло напугать. И пугало. Арсена спрашивали втихомолку, не раз, вправду ли Богомол — только фамилия.

Она шагнула вперед, на середину мостика. Замешкалась на миг, переводя взгляд с капитана — под взглядом неживых глаз, тот рефлекторно шагнул назад — на помошника, убравшего руки на пояс. Обернулась и повторила свое:

— Воняет..

Арсен втянул воздух носом — на мостике не пахло ничем, лишь неизбежным для корабля острым химическим запахом дезинфекции. Дешевой и едкой. Заслезились глаза. Помощник в своем углу тряхнул головой. Капитан сделал еще шаг назад, откашлялся и произнес:

— Время, федерал. Поворот… — голос его дрогнул. Чуть. Рука сжала фуражку. Арсен заметил, как побелели костяшки на этой руке, помотал головой и сказал:

— Я хочу осмотреть груз.

Капитан издал протестующий возглас. Лязгнула сталь. Помощник скользнул куда-то из своего угла, попал под холодный, немигающий взгляд Ольги Богомол и замер на полушаге.

— Быстрее, — рявкнул, теряя терпение, Арсен. Капитан скосил взгляд на него, на помощника, замершего статуей в углу, опять на него, вздохнул и сказал:

— Прошу, — показывая на дверь в углу мостика.

Ольга, в одно короткое движение головы показала помощнику капитана — иди, мол вперед. Татуированный дикарь замер на миг, опустил было руку на пояс, потом раздумал и подчинился. За ними шагнул в люк капитан, Арсен замыкал строй. Служебный коридор был темен и пуст. И потолок невысок, десантникам пришлось вбирать головы в плечи.

Поворот, лестница вниз, еще поворот. На стенах — решетки, их тусклая сталь, мерцала и переливалась в огне редких ламп. Шли в молчании, лишь эхом звенел стук шагов, да Арсен чихнул пару раз — так лезла в ноздри химическая, едкая вонь дезинфекции. Шагавший впереди помощник фыркнул под нос так, что качнулись в стороны сплетенные на затылке косы. Потом пришел стук. Глухой смутный стук, четкий, но с рваным, раздражающим ритмом. Поворот. Ольга на миг замерла — здесь странный звук бил в уши сильнее. Арсен невольно собрал пальцы в кулак, гадая, что за механизм там впереди может стучать, словно биться в падучей. За углом — железная, толстая дверь. Капитан шагнул вперед, повернул тяжелую рукоять, поклонился и сказал — прошу. Дверь открылась.

Странный стук усилился, расцвел, ввинтился в уши басовой россыпью музыкального ритма. Всего лишь музыка. Двери и переборки глушили все, кроме низких нот, опознанных ухом Арсена как биение механизма. Теперь он узнал мотив — старый земной хит, уже пару лет, как сошедший с танцполов.

За дверью — шелест и полумрак, раздираемый музыкой и вспышками яркого, неверного света. Одна из вспышек попала Арсену в глаз — тот невольно сморгнул, шагнув внутрь. Открыл глаза. За дверью был зал, полутемный и длинный. Крышкой надгробья — низкий, глухой потолок. Завывающий музыкальный центр в углу. А посередине — бьющиеся в странном, изломанном танце фигуры. По виду — туземки. По зеркальной коже струились, плясали огоньки ламп.

«Застряли в музыке, бьются как мухи в паутине» — невольно подумал Арсен, шагая вперед. Еще раз чихнул — вонь дезинфекции смешалась с острым запахом пота. Зарябило в глазах. Танец был резкий, неправильный, больной какой-то. Движения не попадали в ритм, плавные при резких ударах и рваные, взлетающие — под гитарный, густой перелив.

— Что за черт? — рявкнул Арсен, недоуменно повернув голову.

— Что видите, — равнодушно пожал плечами капитан, — жены господина Дювалье изволят развлекаться.

Щелкнул динамик. Хрипло запел певец — сладким, искусственным голосом. Туземки начали подпевать, резко, как по команде. Без смысла, не попадая в такт. Каменные лица, слова — пустая, дежурная пошлость. Дрожащие, испуганные глаза. Ольга внезапно шагнула вперед. Зачем — Арсен вначале не понял. Поймала одну из танцовщиц за руку, дернула — резко, та вскрикнула в голос. И кивнула Арсену — смотри, мол.

На предплечье танцовщицы красовался выжженный крест — четырехконечный, латинский. Вполне узнаваемый.

— Христиане… — хрипло выговорил Арсен. Непонятно было — вопрос это или нет. Но туземка кивнула вдруг, и начала говорить. Быстро, захлебываясь в словах.

— Наш капеллан должен узнать об этом, — проговорила Ольга. Арсен, соглашаясь, кивнул. Он еще не успел поднять головы, как понял, что только что совершил ошибку.

Большую. Смертельную.

Воздух вскипел над виском, обжег кожу, оставив боль и огненную дугу в глазах. В нос ударил щекочущий, острый запах озона. Беззвучно упала Ольга — как стояла, с места завалилась назад. На виске задымилась дыра сгоревшей, обугленной плотью.

«Лазерный луч, прямое попадание», — отметил краем сознания Арсен, поворачиваясь — мгновенно, как большая дикая кошка. Истошно закричал задетый вскользь капитан.

Забытый Арсеном на миг за спиной татуированный дикарь-помощник выстрелил еще раз. Лазерный луч прошел капитана насквозь, разом оборвав дикий крик. И впустую сгинул, разбился о наплечник брони. Еще один выстрел. В Ольгу, добивающим. Ненужным уже. На голове у Арсена глухим стуком захлопнулся шлем — вытянутый, шипастый шлем брони высшей защиты.

Лязгнул, покидая ножны на поясе, десантный штык-нож — однолезвийный широкий клинок с шипами на обухе. В предплечье ударила винтовочная пуля. Прозвенела, чиркнула, выбив искры из полированной стали и рикошетом ушла в сторону, разнеся вдребезги музыкальный центр. Звук в динамиках захрипел и умолк. Девчонки, взвизгнув, прижались к стенам, попадали на пол, открывая Арсену противника.

Врагов было десять — суровых, плосколицых дикарей с перечеркнутой молнией на лицах. Хорошо вооруженных — воздух вскипел, в броню Арсена ударили еще две пули и пять лазерных лучей. Вспыхнула, зазмеилась по полу ослепительная зеленая молния — нейроплеть. И умерла. Тут же — Арсен одним коротким рывком ушел из-под удара, развернулся и перерубил клинком огненную змею. Лазерный луч разбился о шлем. Новый прыжок, лязг стали и короткий хруст — оператор нейроплети упал с разрубленным горлом. Новый залп.

«Кванто кхорне», — звенел в ушах гортанный боевой клич. Дикари дрались с холодной, расчетливой яростью. И бесполезной — лучи лазеров не брали десантную броню, пули звенели впустую, рикошетя от кирасы и шлема. Дважды Арсена сбивали с ног, дважды он поднимался — огромный, страшный, неимоверно-быстрый для своей тяжелой брони. Прямой десантный клинок взлетал и падал в руках, рвал воздух, метался алой от крови рыбкой. Девять взмахов — коротких, быстрых и четко рассчитанных. На десятом Арсен с немым изумлением заметил, что вокруг тишь. Стрельба улеглась, бой умер, вместе с последним из противников.

— Вот тебе и оказали содействие, — ошалело прошептал он, тряся головой. Десантный нож нырнул вниз, лязгнув на прощание о медную оковку ножен. Зашипел сжатым воздухом шлем, откидываясь назад с головы. Из другого конца зала — причитание и мелодичный, тоскливый звук. Убитая Ольга Богомол так и лежала смятым кулем, там где упала в начале боя. Уцелевшие туземки поднимались, собрались вокруг нее в кружок, причитая тоскливыми голосами. Чужая речь звенела, сплетаясь в протяжный, странный мотив. Арсен решил было — в плач, потом подумал, что в песню. Тоскливую погребальную песнь на чужом языке.

Одна из них поднялась вдруг, заговорила, обращаясь к Арсену. Слов он не понял, знакомыми был только «Патер», «Мария» и еще несколько. А потом перекрестилась в конце. Слева-направо, на латинский манер, торжественным, узнаваемым жестом.

— Все будет хорошо, сестра, — так же торжественно, на полном серьезе ответил Арсен, гадая, как теперь этого добиться.

**

План в его голове сложился через пару часов, когда все, что могло ходить убралось с проклятого корабля. Домой, на десантный челнок, зависнувший рядом. Освобожденных спрятали в пассажирский отсек, тела убитых вынесли тоже. Ольгу надо было похоронить, капитана и прочих, татуированных — изучить, может найдется зацепка. Живых — разместить благо трюмы челнока позволяли, и успокоить. Экипаж челнока был, по отпускному времени, урезан, работы хватило всем. А потом отработали маневровые, челнок отошел от пустого, брошенного в пространстве, корабля и у Арсена появилось время развалиться за пультом управления челнока и подумать.

Думалось, почему-то, о странных вещах. Вроде «почему я полез в драку с ножом, если уставное „Добро“ болталось на поясе?» Арсен на полном серьезе думал об этом минут эдак пять, потом вспомнил чудовищный танец, кресты на руках, дрожащие, испуганные глаза. Махнул рукой и решил, что так было правильно. «Добро», в конце концов, у Арсена казенное а вот ножик — свой. Отцовский, фамильный, с гравировкой на лезвии. Большеглазая, кривая морда с вытянутыми глазами. Надпись: «Призрак» вилась по обуху славянской причудливой вязью. И четыре цифры.

«2014».

Как раз по профилю ножу такая работа. Потом Арсен долго ковырял броню, пытаясь понять, что свихнулось в ее электронных мозгах, и почему тестировщик сообщает о пробитиях, которых быть не могло. Глюка не нашел, плюнул, отключил надоевший сигнал и подумал, наконец, о важном:

«что со всей этой хренью делать?»

Арсен примерно представлял, что делать нельзя. Нельзя делать то, что требовал устав — то есть посылать рапорт по стандартным каналам. Так он уйдет капитану корабля, флотским — а эти пьют с рук гражданских властей и поют с голоса господина комиссионера. Приказ о содействии, высший уровень, суровая печать — гражданские власти заставят Арсена девчонок вернуть и еще извиниться перед неведомым господином Дювалье.

«Муж тысячи жен», — вспомнил Арсен вдруг, усмехнулся и решил — нафиг. Пусть алименты заплатит сперва. Но тогда… впрочем, перед смертью Ольга сказала правильно — корабельный капеллан должен узнать об этом. Отец Игнатий был крут, и руки у него — едва ли не длиннее, чем у гражданских. И еще непосредственное начальство десантной бригады — генерал Музыченко, комбриг семь. Стружку он, конечно, с Арсена снимет, мало не покажется, но и не сдаст. Раньше никогда не сдавал, мужик серьезный.

А официальный рапорт подождет, пока челнок на малой скорости доползет до базы — авось к тому времени большому начальству будет не до господина Дювалье. Арсен присвистнул, приняв решение, и набрал на клавиатуре первое сообщение — генералу. Зашифровал, развернул челнок антеннами к базе и отправил. Со вторым пришлось подумать, выходов на церковные власти флот абы кому не давал. Впрочем — кроме официальных каналов всегда есть и неофициальные, небыстрые но надежные. Второе сообщение ушло через полчаса когда в зону видимости челнока влетел подломанный саперами «на всякий случай» гражданский ретранслятор. Короткое сообщение открытым текстом — на поверхность, старому товарищу.

Оставалось последнее дело. Арсен развернулся, тронул пульт. Замер на миг, глядя в экран. Брошенный парусник парил в космосе — изящная, острокрылая птица. Красивая, переливающаяся огнями в отраженном свете звезды. А носу бился и трепетал белый сигнал. Бортовой компьютер беспокоился, звал, предупреждая мертвый уже экипаж о пропущенном маневре. Корабль был красив — даже сейчас, со свернутыми парусами.

— Не повезло тебе с экипажем, кораблик. Извини, — прошептал Арсен, вдавливая гашетку. На экранах — короткий огненный росчерк, из трюмов чуть слышный лязг. И слепящий плазменный взрыв размазал по пространству ставший вдруг вещественным доказательством парусник.

Челнок развернулся и улетел. Сообщение с его борта улетело тоже. Через космос, на орбиту планеты Счастье. Подломанный десантными саперами гражданский ретранслятор поймал его, перевел в нули и единицы сетевого кода и отправил вниз — на поверхность планеты, на базу отпускников, Пегги Робертс, майору десантной бригады. Старой подруге Арсена. И — после ряда инцидентов — хорошей знакомой отца Игнатия, корабельного капеллана G. S. Venus

— Пегги. У нас проблемы…