Одержимые

Александр Замарехин

Митю воспитывают бабушка и дедушка. Юноша не выпускает из рук телефон или компьютерную мышь. У него нет других интересов. Он избегает общества людей и практически живет в виртуальном мире. Там у него увлечения, друзья и даже возлюбленная. Девушка родом из Украины и мечтает переехать к нему в Россию. Молодым людям помогает донецкий ополченец с нелегкой судьбой. Близкий для него человек гибнет от руки снайпера. Боец живет с надеждой найти и наказать убийцу. Как он поступит, если его мечта осуществится? Встретятся ли возлюбленные? Смогут ли опекуны вырвать внука из оков компьютерно-телефонной зависимости и вернуть в обычную жизнь? Казалось, рядовые для современного человека события приводят к непредсказуемым последствиям…

© А. Н. Замарехин, 2023

© Знание-М, 2023

2015 г. Россия

Бабушка любила внука до безумия…, до дрожи в коленях, и буквально задыхалась от близости крошечного, родного человека. Она влюбилась в него до его рождения, сразу после того как дочь сообщила о беременности.

— М-а-а-м! У нас новости! — с видом заговорщицы прошептала она при встрече после приезда от родителей мужа.

Клавдия Семеновна крепко зажмурилась и, посидев так несколько мгновений, задушила накатывающиеся слезы. Она придумала этот способ борьбы с плаксивостью сразу после череды несчастий, внезапно свалившихся на ее семью. Женщина открыла тяжелые веки и сразу представила дочь, почему-то не такой, какой она ушла, а совсем маленькой веселой голубоглазой девчушкой. Ее широкая улыбка, милые конопушки, веселый заразительный смех и звонкий голос всегда заставляли сердце сжиматься от радости. Разбитые коленки, порванные платья, милые поделки к праздникам, двойки и пятерки, обиды и слезы… Потом она как-то быстро повзрослела и превратилась в обаятельную девушку, на которую засматривались все без исключения соседские ребята.

Но дочка не оставила им шансов, влюбившись в молоденького лейтенанта, приехавшего к новому месту службы. Клавдия Семеновна не успела оглянуться, как обзавелась зятем. Дети почти не встречались и сразу по-новомодному начали жить вместе на съемной квартире. Конечно, это было не по-человечески. Советское мировоззрение категорически осуждало такое, но что поделаешь — жизнь есть жизнь. Впрочем, так продолжалось около года, а потом они объявили о женитьбе, и материнское сердце успокоилось.

Свадьба получилась скромная, но со вкусом. Главное не богатство и шик, а совет да любовь. Часто бывает, когда блестящее свадебное торжество с дорогими подарками, салютом, эстрадными артистами и цыганами через определенное время заканчивается громким бракоразводным процессом. А такие вот, как у дочери, маленькие веселые вечера — длинной и счастливой совместной жизнью. Доча, доченька…, славный, милый, родной человечек, почему же мир так несправедлив? Почему самые лучшие, добрые и любимые люди покидают его в самом рассвете?

Они поехали в отпуск на поезде. Клавдия Семеновна понимала, что значит поездка в дальние края для ее ребенка, мечтательницы и искательницы приключений. Волновалась? Конечно, да! Любой родитель всегда будет переживать за свое чадо. Это правильно, и по-другому не может быть. Дочь никогда не отлучалась из дома, тем более так далеко. Не было тогда сотовых телефонов, и этот месяц показался длинным и мучительным. Но все заканчивается! И вот на пороге она, веселая, жизнерадостная, счастливая! Рядом улыбчивый зять. Какие они родные и любимые, дети…

— А ты, подруга, случайно не беременная? — улучшив момент, взволнованно спросила Клавдия Семеновна.

Она увидела яркое сияние больших синих глаз и поняла, что права. В душе разлилась река радости, и тут же зародилась любовь к маленькому человечку, которому только суждено было появиться на свет. Это чувство крепло с каждым прожитым днем, и женщина понимала, что оно самое яркое из всех ею пережитых.

Беременность протекала тяжело, и дети, осознавая, что без помощи родителей вряд ли справятся, согласились пожить с ними. Клавдия Семеновна таяла от их необыкновенной нежности друг к другу. От их улыбок, шуток, коротких ссор и показной сердитости. Что может быть лучше, чем счастье собственного ребенка? Разве в таком случае может случиться что-то плохое? Все должно быть хорошо!

И вот он, счастливый день выписки дочери из роддома. Вот трясущийся от наплыва чувств зять, который не совсем понимает, что стал папой. Рядом шумные сослуживцы с видеокамерой и бутылкой шампанского. Дед тоже рядом, волнуется, курит одну за другой. И наконец, драгоценный сверток с маленьким долгожданным малышом. На сморщенном личике, покрытом желтушкой, ничего не рассмотреть из-за огромной желтой соски в виде ромашки, но какое же оно родное!

Внутри все колотит. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и эти чувства не передаваемы. Хочется испытывать их постоянно и быть рядом с детьми и внуком всегда, но зять военный, а их все время куда-нибудь переводят. Ну а что? Дочь ведь знала, что будет так. Сама выбрала жизнь на колесах. Хотя их семейный поезд когда-нибудь приедет на конечную станцию. Они выгрузят чемоданы и построят уютное семейное гнездышко, потом будут ждать внуков, и будет у них лучше, чем у деда с бабкой. По-другому и быть не может, главное, чтобы любовь уберегли! Дожить бы…, хоть одним глазочком посмотреть!

Предложений по имени было много. Спорили до хрипоты, но зять никого не слушал. Сходил в ЗАГС и быстро договорился, он это умел. Принес домой свидетельство о рождении, бросил его на кухонный стол и торжественно произнес: «Возьмите и успокойтесь! Сказал, будет Митя, значит, Митя!»

Тут уже не поспоришь. Вот у этого славного карапуза все очень хорошо, и имя досталось самое лучшее, которое, бесспорно, принесет ему счастье и благополучие, лишь бы здоровеньким был! Но если бы все было так просто.

Ребенку исполнилось три недели, и родители, еще не привыкшие к новой беспокойной жизни, пошли в магазин, оставив малыша с бабушкой. Митя спал, мило причмокивая своей любимой соской-ромашкой. Но чувство тревоги не покидало Клавдию Семеновну. В подтверждение своих подозрений спустя полчаса она услышала резкий крик. Женщина подбежала к кроватке и взяла ребенка на руки. Он весь горел. Безумный градусник показал ужасную цифру — сорок. Казалось, мир сошел с ума и с минуту на минуту наступит конец света. Детей не было. Именно сегодня они где-то задержались…, в какой-то абсолютно ненужной очереди или беззаботной болтовне со знакомыми возле подъезда. Минуты тягостного ожидания текли медленно. Нужно было что-то делать, но что именно — Клавдия Семеновна не знала.

Стоит ли говорить о том, что она испытала, услышав поворот ключей в дверном замке. Скорая приехала быстро, и врачи сразу забрали ребенка с матерью в больницу. Им повезло, потому что принимала больных заведующая отделением, профессионал старой советской закалки. Страшный предварительный диагноз был, как приговор на непонятном судебном заседании: «Родовая травма. Кровоизлияние в спинной и головной мозг!»

Взволнованный зять глупо спросил доктора о сроках выписки.

— Вы, папаша, в своем уме? Тут речь об инвалидности ребенка! А вы про выписку?! Я пока не дам гарантии, что он будет ходить и здраво мыслить! Еще бы день-два, и ребенка просто не стало!

Митю забрали у дочери и положили под капельницу. В маленькую головку на две недели вставили безумно длинные иглы. Какие силы нужно иметь, чтобы пережить разлуку с крошечным беззащитным человечком, судьба которого висит на волоске? Однажды дочь случайно заглянула в его палату, и это страшное зрелище заставило материнское сердце сжаться от непередаваемого животного ужаса. Как она все это пережила — неизвестно, но это сказалось на ее здоровье. Еще в первую ночь в больнице у нее случились резкие перепады давления, после чего на всю жизнь возникли проблемы со слухом.

Лечились почти месяц. Прогнозов развития событий было несколько — один страшнее другого: инвалидность, умственная отсталость и задержка психоречевого развития. Конечно, из трех зол всегда выбирают меньшее, поэтому все дружно молили Бога, чтобы это был третий вариант.

На счастье, диагноз с задержкой развития подтвердился. Невозможно словами описать радость родителей после того, как малыш поднял головку, начал переворачиваться, садиться и ходить. Казалось, что все наладилось и дальше точно все будет хорошо. Малыш рос, набирался сил, развивался и практически не отличался от сверстников, по крайней мере на первый взгляд. Но медицина стала неотъемлемой частью жизни ребенка. Постоянное наблюдение, осмотры, анализы и терапия.

Качественной систематической медицинской помощи этому непростому мальчику мешали переводы отца к новому месту службы. Доктора менялись, и каждый из них имел свое мнение относительно лечения. Иной раз квалифицированных специалистов не оказывалось рядом, и судить о динамике развития ребенка становилось сложно.

Родители отмечали некоторые особенности поведения мальчика. Он сторонился детей, потому что они его не принимали. Смеялись, забирали игрушки, иногда били. Общей игре Митя предпочитал свою собственную, допуск в которую другим малышам был нежелателен. Это было практически незаметно, но было.

— Ничего, в садик пойдет, все наладится, — думали родители.

Но пойти в детский сад возможности не было из-за отсутствия его поблизости. Служили в Богом забытой деревушке с разваленным колхозом и полным отсутствием цивилизации. Садик в селе был, но с одной группой для детей всех возрастов и подслеповатой бабулькой-воспитательницей, которая была увлечена вязанием, а не работой. Отдавать туда такого непростого ребенка дочь не решилась. Потом долгожданный перевод в город, по иронии судьбы тоже забытый Богом, с разваленной промышленностью, полным отсутствием работы, жилого фонда и перспектив.

Тогда так было по всей огромной стране, и, как назло, воинские части дислоцировались почему-то в самых отсталых населенных пунктах. В таких местах попасть в сад можно было по большой протекции, за взятку, в результате чуда или случайности. Но дети Клавдии Семеновны были законопослушными гражданами, которые надеялись на справедливость. С этой надеждой они прожили полгода. Зять «мотался» по командировкам на границу, дочь терпеливо ждала его редких возвращений, Митя рос.

А потом дети поняли, что ждать приема в детский сад на законных основаниях не имеет смысла и начали действовать. Они стремительно ворвались в приемную главы администрации города.

— Я от начальника пограничного отряда по срочному поручению! — не дал опомниться секретарше зять.

Его уверенность, горящий взгляд и идеально выглаженная военная форма не оставляли сомнения, что дело, действительно, очень важное и срочное. Так подумала и высокопоставленная хозяйка соседнего кабинета. Она пристально рассматривала нагловатого капитана и его спутницу и понимала, что, скорее всего, они врут и просят лично от себя: ни письма, ни предварительного звонка. Но как бы то ни было, лучше не позориться перед военными, тем более накануне Дня Победы, который они отмечают совместно с горожанами. Парад, оркестр, гречневая каша из полевой кухни…

Так Митя оказался в детском саду. Без очереди, вне плана, без денег и протекции. И вновь родителям пришлось убедиться, что сынишка ведет себя не совсем обычно. Часто он отрывался от игр с другими детьми и как бы невзначай оставался в одиночестве.

— Он у вас очень хороший, но необычный! На индиго^[1] сильно похож! — в один голос утверждали воспитатели.

— Может, и вправду он особенный, а мы просто придираемся? — думали родители.

Так думает про своего ребенка каждый человек. Свой — он самый красивый, самый умный, способный, трудолюбивый, лучший! А что думают бабушки и дедушки? Здесь можно перечислять до бесконечности. Так считала и Клавдия Семеновна, радуясь редким приездам детей и внука.

Дочка училась заочно и два раза в год приезжала на сессии. Вот здесь и наступала настоящая жизнь. Бабушка не могла надышаться трогательной близостью своих кровинок. Дочь была как подруга. Делилась с ней даже самым сокровенным, а Митя…, Митя был как воздух. Один вид этих родных человечков делал ее богатой и по-настоящему счастливой. Вот так бы всегда! Если бы время по желанию человека могло останавливаться или хотя бы замедлять свой неумолимый ход! Но оно не шло, а куда-то стремительно летело, и наставал миг расставания. После проводов, от которых сердце было готово разорваться на мелкие части, она снова считала дни до того момента, когда можно будет пройти по улице за ручку с милым малышом, мечтающим о чупа-чупсе или воздушном шарике. Похвастаться этим чудесным ребенком соседям и подругам, а вечером молча посидеть с дочерью перед телевизором с каким-нибудь простеньким, не заставляющим думать сериалом.

Однажды она собралась и поехала к ним в гости, просто так, без приглашения. Переступив порог служебной квартиры, Клавдия Семеновна испытала шок. Неужели мое счастье всю свою жизнь проживет в нужде и лишениях? Неужели она недостойна достатка и комфорта, маленького семейного гнездышка, где нет необходимости постоянно сводить концы с концами? Разве может любовь вынести все то, что она видит сейчас?

Замороженное мясо на открытом балконе, солдатская кровать, кипятильник в ванне, накинутый в воду через дощечку, продукты, взятые в магазине втридорога под запись (в долг), самодельный обогреватель, дешевые китайские вещи, коробка из-под телевизора вместо тумбы и полное отсутствие перспектив улучшения бытовых условий. Они, безусловно, любят друг друга, но разве такая жизнь сможет оставить шансы на сохранение чувств? А еще самое главное — такой непростой ребенок! Бедные дети, в какое сложное время они должны жить…, существовать!

Но они молодцы, они борются и видят собственные перспективы. У них четкий жизненный план и ясно видимые ориентиры, которые бабушке и дедушке не понять, но хочется надеяться, что они правы и знают, что делают.

* * *

2015 г. Украина — ДНР

Саня Панова росла самой обычной девочкой. Она была небольшого роста, жизнерадостным и очень подвижным ребенком. Длинные огненно-рыжие волосы лежали на худеньких плечах огромной не вполне естественной копной. Лицо, руки и плечи были покрыты сплошными, большими по размеру конапушками. Привлекали внимание несоразмерно огромные глаза ярко-синего цвета.

Саньку дразнили все кому не лень. Не только родственники, соседи или одноклассники. Часто над ребенком шутили незнакомые люди, случайно оказавшиеся на жизненном пути.

— Рыжий, рыжий, конопатый! — это про Саню.

— А меня просто солнышко любит, а вас нет! Бе-бе-бе, — девочка корчила страшненькую мордочку и убегала.

Родилась Александра в 2003 году в небольшом городке Краматорске, расположенном на многострадальной Донецкой земле. Ее семья, как и множество других, была показателем дружбы народов Советского Союза. Известно, что где-то в семейных корнях присутствовала татарская и польская кровь. Но ближнее родство было стандартным для населения Украины. С одной стороны, бабушка — украинка, дед — русский, по материнской линии наоборот. Санька втайне от всех считала себя русской. Она свободно разговаривала на двух языках. С письменностью на русском было хуже, так как политика руководства страны накладывала отпечаток на образование.

Отец работал инженером на Старокраматорском машиностроительном заводе, жили в маленькой двухкомнатной Хрущевке. Девочка помнила свой неописуемый восторг от переезда в новенький большой дом из белого кирпича на берегу реки Казенный Торец. Она с восторгом кормила уток, училась ловить рыбу и ездить на велосипеде. До позднего вечера Санька носилась по улицам, играла в мяч и догонялки и была счастливым ребенком. Как и большинство детей, она с радостью пошла в школу, появились новые друзья, увлечения. Жизнь была прекрасна, пока на украинскую землю не пришла война. Девочка мало что понимала в этой сложной жизни, но военная действительность, хочешь не хочешь, заставляла взрослеть быстрее положенного.

Саня слышала артиллерийские обстрелы и долго сидела в обнимку с мамой в подвале. Она вспоминала множество военных и техники на улицах города, гул самолетов и ужасающий грохот за горизонтом, но потом все стихло, и началась, казалось бы, обычная мирная жизнь.

В 2015 году, спустя почти год после Минских соглашений, они всей семьей поехали на свадьбу в Горловку. Практически не помнились сложности, связанные с пересечением границы Украины и ДНР. Все воспоминания затмило свадебное торжество и последующие события. Замуж выходила двоюродная сестра Олеська. Санька с завистью смотрела на роскошное свадебное платье, длинную белую фату и неземную красоту невесты.

— Вырасту, буду еще красивее, — думала девочка, — Фата у меня будет длиннее и наряднее, ведь я же красивее Олеськи?! И жених у меня будет лучше Васьки. Он будет умным, сильным и успешным бизнесменом с красивой белой машиной, двухэтажным домом из желто-коричневого кирпича и двором с навесом и бассейном.

Свадьба удалась. Санька весело бегала с детьми. Их было много, потому что торжество решили отметить масштабно, несмотря на войну. С той стороны, за которую воюют ВСУ^[2], точно такие же люди. Они ни в чем не виноваты и просто лишь выполняют свой воинский долг. Виноваты в войне политики, которые столкнули лбами простых людей. Для них нет ничего святого, а для людей есть. Например, свадьба.

Сегодня она объединила за одним столом людей и с той территории, и с этой. Они вместе дружно кричат «горько», выполняют задания тамады, пляшут и веселятся, потому что они друг другу не враги и крепко связаны родственными и дружескими связями.

Те, кто сидят в окопах противоборствующих сторон, тоже не враги и так же, как сегодняшние гости, могут завтра встретиться за одним свадебным столом где-нибудь в Житомире, Полтаве или здесь, на Донбассе. А что, народ ведь один!

Было весело. Как положено, на свадьбе было все. Воровали туфельку, саму невесту. Прыгали через костер и водили хороводы. Была шумная потасовка, песни, гармонь, в общем все, как положено на столь блестящем торжестве. Второй день тоже предполагал веселье. Выезд на природу, шашлыки, лодка, рыбалка, палатки… Санька, когда узнала программу предстоящего дня, сразу захотела, чтобы первый завершился быстрее, но если бы люди могли знать, что будет дальше!

Никогда бы девочка не захотела ни бадминтона, ни поездки на грузовике без тента, ей не нужен был огромный торт и прогулка на лошади, стрельба по шарикам и небольшой вечерний салют. Она мечтала бы только о том, чтобы не было того ужаса, который предстояло пережить следующим утром шумным гостям и радостным родственникам.

Невеста Олеся проснулась до восхода солнца. Девушка не понимала, почему сна больше не было. Самочувствие было схоже с выжатым лимоном. Еще бы, такой день пережить! Но он не забудется никогда и даже через тридцать-сорок лет будет вспоминаться как самое яркое событие. В конце дня не было сил танцевать, фотографироваться и даже просто улыбаться подвыпившим гостям. Мечтала добраться до кровати и рухнуть в нее, не снимая фату и платье.

Добрались…, кое-как разделись, рухнули и думали, что проспят до обеда, но вот что ты будешь делать, проснулась и все! Невеста покрутилась в кровати, вслушиваясь в спокойное равномерное дыхание мужа.

— Муж! Муженек! — с улыбкой подумала она.

Олеся развернулась к нему и попыталась рассмотреть его лицо. Было слишком темно, но разве может такая мелочь помешать влюбленной девушке. Здесь и не нужно видеть, главное чувствовать!

— Вот лоб. Челка падает на него, казачок ты мой ненаглядный! Вот нос, идеально прямой, хоть картины пиши. Мощный подбородок и пухлые губы. Поцеловать? Нет, не нужно, пусть поспит, он ведь тоже вчера умаялся! Уже и солнышко встало, — девушка любовалась веселым лучиком, пробивающимся сквозь плотную шторку.

Она потянулась к мобильному телефону и посмотрела время.

— Боже, рано-то как! Пойду блинов пожарю, — Олеся нащупала тапочки и на цыпочках вышла на кухню.

Она старалась не греметь. Работа спорилась. Широкая улыбка не сходила с лица, а в душе было ощущение чего-то большого и светлого, скорее всего, счастья. Счастье — это любить и быть любимой. Это значит заботиться о возлюбленном, получать взамен простые знаки внимания, нежность и трогательную простоту взаимоотношений. Это мечты об устройстве семейного гнездышка, дальних поездках на отдых и, конечно, о детях. У них будет много детей, как минимум трое. Две девочки-помощницы и сын-защитник.

Эту квартиру Василий заработал сам. Всего-то двадцать с небольшим, а пробивной. Занялся бизнесом. Два года назад, когда только начали встречаться, съездил в Россию к родственникам и приехал весь в мечтах, идеях. А потом начал воплощать. Небольшая пекарня. Хлеб вкусный, душистый, по советским ГОСТам, ароматные булочки. По точкам сам развозил на стареньком «Москвиче».

Когда началась война, стал разъезжать по селам, несколько раз под обстрел попадал. Но не боялся, ведь хлеб развозил. По большей части раздавал бесплатно. Какие деньги, когда стреляют кругом? Конечно, на чужом горе не наживешься. Делай людям добро, оно всегда возвращается! Вот как такую широкую душу не любить? Этой однушке на самой окраине города радовался как ребенок новой игрушке.

— По такой цене грех не взять! Ну и что, что близко к линии фронта, война она ведь не всегда будет, зато потом продадим и возьмем двушку, — мечтал он.

Успели сделать скромный ремонт, купили холодильник, кровать и телевизор. Остальное можно было потом, главное, что они теперь вместе, раз и навсегда. А добром обживутся и будет у них все как у людей.

От этих мыслей девушка заулыбалась. Она накинула на плечи халат и решила порадоваться летнему солнышку с балкона. Тихонько приоткрытая дверь впустила в комнату поток свежего бодрящего воздуха. Олеся вышла на площадку, с той же мечтательной улыбкой осмотрела горизонт и радостно раскинула руки в стороны в надежде обнять прекрасный мир, а дальше… пуля снайпера пробила сердце. Яркий солнечный свет погас, мечта прервалась, только-только начинающаяся светлая невинная жизнь закончилась.

— Кляті москалі!^[3] — снайпер оторвался от окуляра прицела.

— Гарний постріл Мiхайло! Відстань 1000 метрів, я далекоміром провіряв ^[4], — восхитился напарник, убирая американский военный морской бинокль Fujinon.

— Доповідаю, що зняли снайпершу, бачив в неї СВД?^[5]

— Звичайно бачив, слава Україні!^[6]

— Героям слава!

* * *

1980 г. США, Вашингтон

Специальный агент Центрального разведывательного управления Николас Фостер стоял у широкого окна и задумчиво любовался панорамой Вашингтона. Многочисленные дома стремились к солнцу, большой поток машин превратился в безнадежную пробку, а жители столицы, образовав своеобразную человеческую реку, спешили по делам. Повсюду стоял гул огромного города. Эта безумная жизненная гонка всегда способствовала легкому головокружению, к которому он не мог привыкнуть, хотя прожил здесь больше десяти лет.

Ник родился в маленьком городке Спрингфилд на Среднем Западе штата Иллинойс. Он имел русские корни и с определенного времени очень комплексовал по этому поводу, хотя в недавнем прошлом этот факт неплохо способствовал успешной карьере.

Мечтой о работе в ЦРУ Николас заболел с детства. Ну какой американский мальчик 70-х не мечтал стать похожим на Джеймса Бонда? Ник помнил все его фильмы наизусть и, закрывая перед сном глаза, представлял себя в шикарной машине, на белоснежном катере или новеньком вертолете в погоне за русским шпионом. Великолепный смокинг, разбухшее от денег портмоне и любимый револьвер Смит-Вессон калибра 6,5 дюйма. Рядом блестящая блондинка…

Он был целеустремленным ребенком и с раннего детства знал себе цену. Ник умел ставить перед собой цель и твердо шел к ней, несмотря ни на что. Ошибки и болезненные жизненные удары не могли сбить его с пути. Многие называли его упрямым и настырным. Скорее всего, это досталась ему от бабушки, русской эмигрантки. Она приехала в Америку сразу после Октябрьской революции и трудилась в местном отделении «Таймс», где повстречала деда, главного редактора газеты. С детства бабушка прививала внуку любовь к далекой и загадочной России. Ребенок разговаривал на русском так же свободно, как и на родном языке, однако, как и большинство американцев, в период «холодной» войны искренне ненавидел свою вторую родину.

Учился Николас хорошо, и его аттестату мог позавидовать любой сверстник. Мальчик занимался спортом и был капитаном школьной футбольной команды. Воспитанием ребенка занимались не только родители и бабушка, но и дед. Он привлекал внука к сбору материала для своей газеты, предполагая для ребенка журналистское будущее. Редактор терпеливо разъяснял тонкости работы, требовал пунктуальности, усидчивости и терпения. Таким образом, Ник с детства приобрел и все время развивал отменные аналитические способности, которые в будущем помогли ему при получении степени бакалавра. Он был одним из самых лучших студентов на курсе и прекрасно ориентировался в праве, экономике, истории, математике, политологии и психологии.

Будущий специальный агент выглядел неплохо. Широкоплечего, спортивного телосложения парня мечтала пригласить на вечеринку любая однокурсница. Юноша блистал эрудицией, мог запросто расположить к себе собеседника и чувствовал себя в компаниях комфортно. Он умел построить отношения с людьми любых слоев общества и был для них по-настоящему интересным и приятным во всех отношениях. Николас обладал здоровой психикой, был честен, откровенен и готов придерживаться высоких стандартов профессионального поведения на работе и вне ее. Одним словом, это был настоящий гражданин США. Он жевал жвачку, любил кока-колу и гамбургеры, на Хэллоуин мог позволить себе полстакана двойного виски с содовой.

Сразу после выпуска молодой человек написал заявление и, набравшись терпения, начал ждать. Его заметили и провели целый ряд проверок биографических данных. Длительное психологическое тестирование, фитнес-тестирование, тестирование на наркотики, полиграф, бесконечные собеседования… Он справился.

Кандидат Фостер не был судим, не участвовал в мероприятиях, направленных против интересов США, и не был связан с криминалом. Он никогда не пробовал наркотики и не злоупотреблял алкоголем, не играл на деньги и не допускал больших трат. У него не было кредитов и темных пятен в жизни, зато были идеальные характеристики преподавателей, соседей и знакомых. Его родители и близкие родственники были законопослушными гражданами с «чистыми» биографиями, а немногочисленные друзья выглядели как божьи одуванчики. И вот, наконец, долгожданная внутренняя программа обучения. Потом специальная подготовка на армейской базе Кэмп-Пири, штат Вирджиния. Это была настоящая школа мужества и подготовки Джеймсов Бондов. Николас прошел ее достойно, хотя был период, когда он был на грани срыва и депрессии, но ничего, справился, потому что видел цель и последовательно шел к ней.

Никто не придал этому факту особого значения. Никто не распознал в этом маленьком звоночке будущий удар гигантского колокола, и Николас Фостер с отличием окончил школу и получил звание специального агента.

* * *

2005 г. Москва

«МОСКВА! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!». Зять нашел способ выбраться из Богом забытых мест и заслужил право поступления в военную академию. Достойный шаг, новая жизнь, перспективы, друзья, увлечения. Все новое. Только вот экономическая ситуация в стране привычно тяжелая. Середина двухтысячных…, как прожить молодой семье в столице на скромную, можно сказать, унизительную зарплату старшего офицера российской армии? Он начал вкалывать по ночам, благо возможностей для этого было немало.

Изнурительной ночной работе очень способствовало еще одно чудо нашего общества. Дети в течение полугода не могли оформить временную регистрацию, а значит, были сильно ограничены в гражданских правах. Парадокс: семья защитника Родины, на законных основаниях проживающая на скромных 13 квадратных метрах полуразрушенного общежития, имеет фактический статус людей без определенного места жительства. Дочь не может устроиться на работу, Митя — в детский сад, как такое возможно? Ведь отец семейства находится на действительной военной службе. Комнату в общежитии он получил официально, до Кремля пятнадцать минут ходьбы. Офицер получает положенное денежное содержание и все льготы военнослужащего, но не прописку!

Ближе к первой зиме в Москве Митяй сильно заболел. Температура под сорок — как это страшно для родителей. Попробовали вызвать скорую помощь.

— Адрес диктуйте, — неприятным, скрипучим голосом ответила оператор. — Как вы сказали? Так у вас же поликлиника рядом! Вам туда…

Позвонили в поликлинику, которая находилась за углом.

— Номер полюса продиктуйте, — такой же сухой раздраженный голос. — Нету? Тогда в скорую помощь обращайтесь!

Зять долго слушал короткие гудки и не понимал, что происходит. Откуда такое бездушие, черствость и наплевательское отношение к четырехлетнему малышу? Как это возможно и что делать, чтобы защитить ни в чем не виноватого маленького больного человечка? Где клятва Гиппократа, где белые незапятнанные халаты и готовность людей одной из самых благородных профессий к самопожертвованию?

Конечно, дочь имела богатый опыт лечения ребенка. Температуру сбили. Малыш доверчиво устроился у матери на руках. Дочь нежно гладила теплую родную головку, пытаясь своими прикосновениями облегчить страдания сына. Отец ходил в поликлинику, ругался, потом звонил в скорую, потом опять в поликлинику.

К вечеру все-таки дождались врача. Это была женщина в возрасте. По виду — старой советской медицинской школы, по факту — человек, настроенный на получение материальной выгоды от обеспокоенных родителей. Она долго слушала ребенка, расспрашивала чем поили.

— Ну вроде бы все правильно делаете, — женщина, несмотря на поздний вечер, не собиралась уходить.

— Денег ждет, — поняла дочь.

— Спасибо вам большое! Всего доброго! — не церемонился зять.

Судьба прописки была в руках одной интересной дамы лет 40–50. Простой делопроизводитель, по воинскому званию прапорщик, но с повадками королевы. Видимо, за этим гонором просматривался какой-то серьезный армейский покровитель, и женщина вела себя с посетителями иной раз просто по-хамски. Жалобы не помогали, и дети прождали несколько месяцев.

И вот долгожданные заветные листочки, с виду очень простые, но с каким серьезным весом. Появилась надежда на детский сад и работу для дочери. Еще бы, просиди так долго в четырех стенках убитой крохотной комнатки. Одна ванна на десять семей, два унитаза в антисанитарном состоянии. Кухня тоже одна, зато крыс много. Особенно ночью, когда люди затихают и перестают тревожить этих не слишком приятных соседей. Стая крыс на пути к туалету, который посещает свыше двух десятков человек, для четырехлетнего малыша — сложное испытание.

Поэтому все три года жизни в столице Митя ходил по делам на горшок. Так безопасней. И без того проблем хватает. Например, с садиком.

— Мест нет! — заявила заведующая. — У нас детей в группе по сорок человек!

— А что же нам делать? — развел руками зять.

— Через полгодика приходите, может, кто-нибудь ребеночка заберет.

Дочь обошла все близлежайшие детские сады, для того чтобы везде услышать подобную фразу.

Вот так, просто, заканчиваются надежды на жизненные перемены к лучшему. Москва! Это слово словно мощный магнит для большинства жителей огромной страны. А для семьи дочери почему-то не все так гладко. Постоянная нехватка денег, гнетущие стены общежития, и какая-то безысходность.

Был случай, когда у детей остались последние сто рублей. Даже в магазин не сходишь. Работы нет, занять не у кого. А ведь они даже и не думали про родителей. Самостоятельные…, обидного как. Это сейчас ребенок может сидеть на родительской шее бесконечно долго, даже в солидном возрасте. Раньше было по-другому. Зять разозлился, забрал купюру и пошел в игровые автоматы. Ну как такое придумаешь? Тогда повезло, принес четыреста, потом подвернулась работа, словом, протянули как-то.

С работой для мужчины в Москве хорошо, если он мужчина. Найдет! Поживет чуть-чуть, пооботрется, появятся связи и контакты и на хлеб заработает. Правда, в этом случае приходилось работать по ночам, а с утра идти на занятия в Академию. В какой армии мира такое возможно? Только в нашей, непобедимой и легендарной, или в том, что от нее осталось к середине двухтысячных.

Зять хватался за все, что подвернется. Работал охранником в игровых автоматах и на дискотеках, ломал разрушенные киоски, сидел наблюдателем на выборах, разгружал книжки и газеты. Однажды произошел весьма комичный случай. Работали с декоратором под Новый год. Небольшой уютный актовый зал Библиотеки им. Ленина. Собрали искусственную елку до потолка, повесили игрушки и снежинки. Закрепили вату на перилах и доступных местах. Покрасили краской из баллончиков. Надули шарики.

— Паша, Пашенька — вот этот, чуть повыше! Вот так! Чудненько, великолепненько! Теперь красненький, — руководила декоратор, творческой внешности девушка лет двадцати пяти.

Павел молча вешал шарики, мысленно возмущаясь несуразностью ситуации для офицера. Два майора — и вдруг елку наряжать! В таком звании в годы войны полками командовали, а здесь вата с шариками! Но когда каждому начинающему изготовителю снежинок заплатили по полторы тысячи рублей за три часа «работы», от отвратительного настроения не осталось и следа.

— За эти деньги в командировке на границе пятнадцать дней нужно вкалывать, а тут — шарики! Вот бы всегда так, это тебе не дискотечная ночь, где приходится до утра на джинсовую молодежь смотреть. Ведь напьются до чертиков, наширяются и дрыгаются как ненормальные. Ну как такое понять офицеру? Москва! Да у них денег из каждого кармана по пачке! Они не знают, что такое нужда и лишения, и просто прожигают свою молодость в бесшабашных развлечениях. У них свои понятия и мерила, да что про них говорить…

А нам-то что? Всю ночь на ногах — какие же утром занятия? Но это ничего, главное — семья! Главное — любимая жена и Митенька! Лишь бы у него было все в порядке, и только бы он не чувствовал себя неполноценным!

Пользуясь тем, что на руках была долгожданная прописка, дочь с ребенком сделала рейд по столичным врачам. Повезло, попали к профессору. Колоритный, очень интересный мужчина и, скорее всего, настоящее медицинское светило.

— Да уж, занимательный случай, нужно сказать, весьма занимательный! Вы, дорогие мои, наберитесь терпения! Это для вас самое главное!

— Можно конкретней? — спросила дочь.

— Можно, милочка, можно! Малыш очень интересный! Полностью подтверждает все, что здесь написано, — врач потряс карточкой мальчика. — И даже больше. Мне было бы любопытно его понаблюдать. Но, если кратенько, ситуация такова: задержка развития. Трудно сказать насколько, но, на мой взгляд, года на два-три.

— Как это, доктор, задержка развития?

— Ну вот ему сейчас сколько? Пять? Это по возрасту, а умственно ему примерно три, ну плюс-минус! Этого точно никто не скажет.

— А это лечится?

— Конечно, но современная наука в этой области совсем юная. Поэтому все это весьма условно. Но я вот тут прописал схему: вот это на месяц по две таблеточки, очень хороший препарат! Это по три таблеточки на полгодика, потом перерывчик на месяц. Это на три месяца…

У детей глаза полезли на лоб. Как такое слышать, когда надежда на то, что у них все хорошо, тает как снеговик?

— Доктор, вы сказали, что в нашем случае главное — это надежда?

— Вы знаете: когда-нибудь все это забудется, как кошмарный сон. Трудно сказать, когда именно его умственное развитие догонит физическое. Предполагаю, что это произойдет в переходном возрасте. Может, чуть позже, но что произойдет, это точно! До этого момента вы всегда должны помнить, что ребенок у вас больной, ну или немного помягче, не совсем обычный, поэтому держитесь! Наблюдайтесь у невролога, и постоянная терапия! Будет возможность — покажитесь мне, ведь ваш случай уникальный, любопытно было бы понаблюдать!

Трудно осознать необычность ситуации, Митя, Митенька, Митяйка! Все у тебя будет хорошо! Маленький, родненький, миленький ребенок, у нас просто не может быть по-другому! Никто и никогда тебя не обидит, ты ни в чем не почувствуешь нужды и быстро справишься со всеми напастями!

Принять в себя эту родительскую боль было непросто, впрочем, это осознание было первым звеном в длинной цепочке событий, приведших к роковым последствиям.

* * *

2015 г. ДНР

Несмотря ни на что, Саню на похороны взяли.

— Обстановка такая, пусть лучше с нами будет, — рассудили родители. — А от горя-то всю жизнь не убережешь. Да и большая она уже, двенадцать лет!

Санька стояла перед гробом и не сводила с Олеськи глаз. Она не могла понять, почему самая красивая на планете невеста, которая несколько дней назад радостно танцевала и целовалась под крики гостей, сегодня лежит в гробу. Ей объясняли, что идет война. Нет пощады никому, в том числе детям, невестам и старикам. На войне нет правды! Она ужасна во всем. Она отбирает у людей самое лучшее, что у них есть, и сегодня в ее кровавых жерновах оказалась Олеся. Чистая, светлая, прекрасная…

Санька посмотрела на Василия. Он сильно сутулился и уже не казался большим и сильным. По его лицу, посеревшему от горя, катились слезы. Ноги парня дрожали, и девочке показалось, что он вот-вот упадет.

— Нужно его пожалеть, — пришла неожиданная мысль.

Девочка подошла и доверчиво прижалась к нему. Василий с удивлением обнаружил крохотного человечка, который наивно, по-детски пытался сгладить его невыносимую боль. Рука жениха легла на маленькую голову и мягко прошлась по длинным рыжим волосам. Парень нагнулся, прикоснулся к ним губами и заплакал еще сильнее.

К ним подошел отец девочки и забрал дочку. Василий выпрямился и вытер слезы. Его лицо просветлело, и взгляд неожиданно приобрел уверенность. Он посмотрел на любимую и мысленно поклялся отомстить. Парень понял, что просто обязан найти сволочь, нажавшую на спусковой крючок, и остановить подлые убийства, иначе он снова убьет чью-нибудь невесту, брата, отца или мать. Внезапно Василий обрел новый смысл жизни. Он отыскал в толпе провожающих рыжего ангела.

— Спасибо тебе, малыш! Спасибо за помощь и переживания! Я знаю, что мне теперь делать! — мысленно обратился он к Саньке.

Спустя две недели парень стоял у одноэтажного здания. Это был контрольно-пропускной пункт добровольческого формирования, известного как батальон «Сомали». На самом деле никакого пункта дислокации воинской части не было, хотя повсюду туда-сюда сновали вооруженные люди, одетые кто во что горазд. Да и самой части не было, был не совсем понятный по штатной структуре отряд, состоящий из обычных людей. Василий нервно курил и часто подергивал лямки вещевого мешка. Он с любопытством прислушивался к переговорам по радиостанциям и наблюдал за веселым времяпрепровождением ополченцев.

— Давай я тебя провожу, — услышал он приятный женский голос.

Парень обернулся и встретился взглядом с симпатичной светловолосой девушкой.

— Я Маша, позывной «Амазонка», — протянула руку она.

Они прошли на второй этаж ветхого административного здания мелкого предприятия, приспособленного под штаб батальона. Встречные люди с интересом поглядывали на Василия, а один низкорослый, крепко сбитый ополченец не выдержал и спросил: «Новенький что ли, Машунь?».

— Ага, — коротко ответила девушка.

В кабинете было несколько человек. Они весело смеялись, словно не было войны, обстрелов и гибели их боевых товарищей.

Навстречу поднялся худощавый человек лет тридцати. Короткие черные волосы не закрывали мощного лба. Темные глаза казались неестественно большими, а широкая улыбка несколько секунд не сходила с лица. Внешне он немного напоминал грузина.

— Я Гиви, — нарушил молчание хозяин кабинета. — Это Моторола, это Малой, это Колдун, — присаживайся и рассказывай.

Василий прошел к указанному креслу, снял и положил рядом рюкзак.

— Василий Кулешов, из Горловки, 1992 года рождения, русский. Воевать я хочу с фашистами.

— Ну воевать все хотят, но не каждый может. В армии служил?

— Да, связистом был.

— Стрелять умеешь?

— Умею.

— Чем занимался после армии?

— Хлебом. У меня линия своя, булок на триста.

— Слышь, Гиви, да я его знаю. Он по селам хлеб развозил, людей кормил, — вмешался в разговор Колдун. — Зеленый «Москвич 35-ый» твой?

— Мой.

— А зачем ты на войну пришел? — спросил Гиви. — Занимался бы и дальше хлебушком.

— У меня снайпер невесту снял, сразу после свадьбы, — на глазах появились слезы.

— Да, брат, держись! Так ты мстить пришел? Мне месть не нужна! — ответил командир. — Мне нужно, чтобы за Родину, за Донбасс, за Россию! Вон у Амазонки батю убили и жениха, она же не мстит.

— Я не хочу, чтобы у других невест убивали, а в глаза тому уроду я бы посмотрел, — возразил Василий.

Несколько минут люди в кабинете рассматривали парня. Каждый думал о своем, и видимо, все они вспоминали обстоятельства, приведшие их в ополчение.

— Позывной какой возьмешь? — нарушил молчание Гиви.

— Не знаю. А какой можно?

— Любой!

Внезапно Василий вспомнил Саньку. Именно ее неожиданная поддержка на кладбище привела парня в этот кабинет.

— А Рыжик можно?

— Да что-то ты на Рыжика не совсем похож, — удивился Гиви.

— Так можно?

— Конечно, можно, — одобрил командир и обратился к подчиненному: — Бери, Малой, принимай пополнение.

* * *

2006 г. Москва

Наступил день, когда Митя перешагнул порог детского сада в самом центре столицы.

— Поздравь нас, мы в садике! — радостно доложила дочь по телефону.

Устройству ребенка в садик способствовала удача. Сослуживец зятя, старшекурсник, решил забрать своего малыша из сада.

— Ну а смысл? Три дня походит, потом две недели болеет, только деньги платим, — с досадой поделился товарищ.

Офицеры вдвоем пришли к заведующей и изложили просьбу. Дальше зять получил на руки номер счета, по которому нужно было перечислить семь тысяч рублей на «благоустройство группы». Вот как все просто: больше половины зарплаты! При этом ведь женщина хорошо знала, кто по статусу отец ребенка! Ну ничего — как говорится: «Волков бояться — в лес не ходить»! А вы там сами решайте: либо «детский быт» совершенствовать, либо ждите свои положенные полгода, а может, и больше.

Дочь тут же нашла работу в учебно-методическом отделе одного из московских институтов. Добираться два с половиной часа, небольшая зарплата — это минусы. Обязанности несложные, коллектив хороший, начальник — лучше не придумаешь, дополнительные задачи для премии — это положительное. Но самый большой плюс, который перевешивает все неудобства, это то, что не нужно сидеть в четырех стенах, можно жить как все нормальные люди: ездить в метро, стоять в очереди, общаться с людьми и возможность отпрашиваться с работы, для того чтобы в плановом порядке посещать с Митей больницы. Невролог, педиатр, лор и психолог… Какие привычные для мальчика слова!

В саду у Мити не заладилось. Зачем в группе такой специфичный ребенок, за которым глаз да глаз? Все время один, в отрыве от других детей. Делает все позже, постоянно отвлекается, повторять по пять раз нужно? Говорит мало, в основном простые, односложные предложения в 2–3 слова. Словом, воспитательница быстро оценила ситуацию и решила любым способом избавиться от непростого ребенка. Успеху способствовал конец года и перевод детей в старшую группу. Поставленная речь педагога, приведенные ею аргументы и доводы убедили комиссию, и дочь получила направление на перевод Мити в коррекционный сад.

Страшное слово, пугающее. Как это? Милый, славный ребенок и коррекция? Он же нормальный, понимаете, нормальный! Зачем же ставить приговор ни в чем не повинному пятилетнему малышу?

Но в новом саду сказали, что никаких следов в документах не будет. Поэтому дети отважились и пошли, о чем ни на секунду не пожалели. Основу персонала в садике составляли люди старой советской школы, и поэтому отношение к детям было соответствующее. Внимание, индивидуальный подход, лечение, занятия, процедуры, специалисты…

Комиссию для подтверждения диагноза и перевода в это дошкольное учреждение прошли быстро, и вот Митя в новом мире. С ним много занимались, как в группе, так и индивидуально. Основной упор был на подготовку к школе: начнет читать, писать, считать и, возможно, сможет учиться в обычном классе. Дочь терпеливо выполняла задания, данные воспитателями, и занималась с ним азбукой, прописью и математикой. Благодаря всему этому прогресс в развитии ребенка был очевиден. Это замечали сами родители, друзья, и Клавдия Семеновна не могла не оценить положительную динамику.

Три года пролетели незаметно, и учеба в Академии подошла к концу. Дети получили очень удачное распределение. Красивый, зеленый город — краевой центр, и множество перспектив для всей семьи, в том числе и для Мити. Вся жизнь с чистого листа, все с начала. Никаких коррекций! Зато кружки, секции, прогулки, выбирай, что хочешь, живи!

Но Митя был ребенком необычным и продолжал испытывать трудности в общении с другими детьми. Вскоре родителям открылась еще одна черта характера малыша. Он быстро загорался какой-то идеей и мог отдавать ей все свободное время, отказываясь от еды и отдыха. К примеру, сборка моделей коллекционных танков. Нужно было склеивать мелкие детали, четко следуя инструкции. Результатом являлась пластиковая копия настоящей машины в масштабе 1 к 34. Ему понравилось. Не беда, что одна модель стоила приличных денег, главное, что ребенок заинтересован. Да и развитие: моторика, усидчивость, внимательность.

Однажды Митя заболел. Температура, кашель, насморк, казалось, лежи в постели, смотри мультики! Но отец достал долгожданную модель танка КВ-2. Несмотря на плохое самочувствие, ребенок с азартом прижимал деталь к детали, и была надежда, что при такой принципиальности и решимости довести начатое дело да конца мальчика ждет большое будущее. К большому сожалению родителей, машина была собрана лишь наполовину и навсегда осталась лежать в коробке на полке.

Такое отношение к делам стало для Мити нормой. Ребенок быстро загорался какой-то идеей и быстро к ней охладевал. Его отдавали в футбол, шахматный и стрелковый клуб. Он занимался плаванием, баскетболом и тяжелой атлетикой, но всегда наступал тот момент, когда мальчик бросал начатое дело. Его пытались заинтересовать уходом за хомяками, рыбками и котом. Отец личным примером приучал сына к коллекционированию. Но везде был один и тот же итог. Митя увлекался, высматривал в магазинах новую модель или журнал, упрашивал родителей, старался быть послушным, но потом полностью и безвозвратно терял интерес.

Так же было с уроками. Когда под контролем дочери, с ее помощью и объяснениями, тогда ладно, все более-менее получалось, но ведь таким образом больших дивидендов не извлечешь и, хочешь не хочешь, нужно приучать сына к самостоятельному решению задач.

— Захочет заниматься своими делами — быстро все сделает, — думали родители.

Но не тут-то было. Мальчик сидел над раскрытыми тетрадками и учебником и делал все, чтобы не выполнять основную работу. Он мог рисовать, пряча листок под тетрадкой, играть игрушками, когда их отбирали — терками и линейками, мог просто ковырять ручкой стол или стенку. Всегда находилось занятие, которое позволяло не делать главное.

Его лечили. Родители делали все, что могли, и водили ребенка по неврологам, педиатрам, психологам и даже психиатрам. С мальчиком постоянно беседовали в надежде разъяснить, что такое хорошо, а что такое плохо, приводили беспроигрышные аргументы, придумывали новые стимулы, наказывали. Но Митя оставался Митей, и его поведение менялось только на словах, а по сути, оставалось прежним.

Сколько боли пережили любящие сердца, натыкаясь на стену безразличия, выстроенную сыном? Сколько усилий, страданий и чувств было вложено в бесполезные попытки ее разрушения. Впрочем, все это было потом. А сейчас Митя с новеньким рюкзаком гордо стоял на торжественной линейке. Первоклашка!

Дочь снимала праздник на видеокамеру, зять был на работе. Не отпустили. Что же это за работа такая, что в такой день отцу нельзя разделить радость ребенка? Его новые переживания, надежды, новую жизнь и первый шаг в волнующую неизвестность. Хотя все это было в мыслях родителей, но как понять маленького не совсем обычного человечка?

История повторяется — это философская категория. Наука есть наука, и ее законы подлежат обязательному исполнению. Все, что было в Москве, повторилось как под копирку. Митю кое-как дотащили до конца первого класса и в принудительном порядке определили в коррекционный. Мать сражалась, и весь год практически жила в школе. Состояла в родительском комитете, всегда первая на уборке или ремонте класса, на прогулках, субботниках и экскурсиях. Она не считалась с личным временем и самочувствием, лишь бы отношение к сыну было чуть лучше. Но это не помогло, Митя часто отвлекался и сильно отставал в учебе.

Снова коррекция! Этот сложный во всех отношениях класс был образован на базе той же школы, и особых потрясений, в отличие от родителей, ребенок не испытал. Дети сильно переживали, но терпеливо переносили удары судьбы, ожидая исполнения прогноза столичного профессора.

* * *

1982 г. США, СССР

Николас Фостер второй час терпеливо ожидал приглашения в кабинет шефа. В любой другой день, осознавая, что его просто не хотят видеть, Ник бы гордо встал и ушел.

Так было уже несколько раз, но сегодня агент был полон решимости доложить о разработанной им операции. Он представлял неприязненный взгляд начальника, излишне полного самовлюбленного павлина.

В ЦРУ, как и в любой другой организации, иногда возникали противоречивые решения. Ну как можно назначить руководителем работы против русских человека афроамериканской наружности? Здесь нужен знаток русской души, человек, представляющий против кого он работает, кто ему противостоит и что ожидать от противника. Начальником данного направления должен быть профессионал, как минимум несколько раз работавший на территории противоборствующего государства. Человек, который знает творчество Пушкина, Достоевского и Некрасова, который помнит запах парного молока и свежескошенного сена. Этот человек обязан знать вкус самогонки, борща, сала и окрошки. А он? Разве этот чернокожий владеет русским языком? Разве способен он предсказать поведение советского человека в той или иной ситуации? Думать об этом не хотелось, и Ник сосредоточился на решении деталей предстоящей комбинации.

Тайная операция заключалась в получении сведений особой важности. Русские были на грани спуска на воду принципиально новой атомной подводной лодки. Об этой субмарине было известно немного, но даже то, что удалось добыть американской разведке, приводило в ужас многие горячие головы в Пентагоне.

Характеристики будущего ракетоносца впечатляли. Помимо размеров, надводного и подводного водоизмещения, рабочей глубины погружения и автономности нахождения в плавании, шокировало вооружение. Лодка предполагала наличие 12 межконтинентальных ракет с дальностью до десяти тысяч километров, 8 торпедных аппаратов для торпед, ракетоторпед, мин и противолодочных ракет. Главной задачей являлись ракетно-ядерные удары по противнику для нанесения критического ущерба в глобальном конфликте. Одним словом, информация о новом советском вооружении была просто бесценна.

План предстоящей тайной операции шеф изучал очень долго, а потом после нескольких уточняющих вопросов попросил Фостера подождать в приемной и ушел для утверждения плана у начальства. Его не было долго. Медленно текущее время агент скоротал, наблюдая за крупной назойливой мухой. Вот существо…, сколько бы оно ни летало, все равно конец неизбежен. Ее рано или поздно кто-нибудь прихлопнет! Николас встал, взял со стола журнал, приблизился к сидящему на шкафу насекомому и привел приговор в исполнение, — так можно и с человеком. Каким сильным, умным и богатым ты ни был, всегда найдется тот, кто сильнее, умнее и богаче! Ник умеет быть таким — сильным и умным!

Прошло несколько месяцев. Операция должна была состояться на ВДНХ. Это очень красивое место, и Фостер часто назначал встречи со своими агентами именно там, для того чтобы в очередной раз насладиться величием человеческого гения. Разведчик не отказывал себе в удовольствии покормить уток и внимательно наблюдал за их торопливыми движениями в надежде перехватить маленький кусочек ароматной булочки. Ему нравилось находиться среди советских людей, нравилась их открытость и доверчивость, доброта и отзывчивость. В такие минуты он четко осознавал, что именно он, специальный агент Николас Фостер, обязан принести этим людям долгожданную свободу.

Проводить операцию именно здесь было целесообразно и с точки зрения собственной безопасности. Множество павильонов соединяло большое количество дорожек, с двух сторон обсаженных густым, красиво подстриженным кустарником, который можно использовать как укрытие. Территория выставки соединялась с Ботаническим садом, где было много путей отхода. Николас наметил позиции своих агентов при проведении двух рекогносцировок. Первая — предварительная и вторая — контрольная. В ходе уточнения плана операции на месте были решены все нюансы. Ник несколько раз просчитал шаги по маршруту, каждому агенту проложил основной и запасной пути экстренной эвакуации, присмотрел места стоянки автомобилей.

Задание заключалась в получении микропленки с чертежами субмарины и подготовке к нелегальному переходу государственной границы одним их конструкторов проекта. В обмен на документацию ученый должен был получить адрес «посылки», в которой находились новые документы, деньги и информация о встрече с агентом, отвечающим за сопровождение объекта до границы.

Специальный агент Фостер провел несколько подобных операций на территории СССР, однако добытая ранее информация не шла ни в какое сравнение с тем, что предстояло сегодня. Чтобы не допустить срыва, Ник привлек к действиям своих лучших людей. Он предусмотрел все возможные варианты, был уверен в себе и ни на минуту не сомневался в успехе.

К месту событий Фостер прибыл за два часа. Внешне он напоминал влюбленного комсомольца-передовика. На нем были идеально выглаженные брюки, белая рубашка, коричневый галстук и легкая куртка-спецовка. Несколько значков свидетельствовали о заслугах ударника. Букет хризантем, коробка конфет «Красный Октябрь» и нетерпеливый, блуждающий взгляд молодого человека говорили о том, что влюбленный пришел на свидание. Без женщины в таком деле нельзя, и девушка должна была стать прикрытием на случай непредвиденных обстоятельств. Студентка, комсомолка, милая и привлекательная девушка по имени Маша, не догадывалась, что этим вечером послужит интересам Соединенных Штатов и свободному американскому народу.

Неподалеку от места предстоящих действий его внимание привлекла компания детей лет 10–12. Они шумно спорили, собравшись в кружок возле одного светловолосого мальчишки, сжимающего в руках какой-то пикающий предмет. Дети сильно галдели, и разведчик, постояв возле них, отметил, что причиной является маленькая электронная игрушка. Он подошел ближе, внимательно рассмотрел игру и сделал мальчикам замечание.

— Нельзя так громко, ребята! Пионеры никогда не нарушают общественный порядок! — многозначительно сказал он. — Тем более из-за такой безделушки.

— А мы и не нарушаем, просто Колька очередь не соблюдает! — ответил пухлый конопатый мальчуган.

— Это они мешают, а потом еще жалуются, — вскрикнул хозяин игрушки.

— Можно взглянуть? — в руках Ника блеснуло пятьдесят копеек.

Спустя минуту Николас держал в руках чудо советской техники. Игра микропроцессорная «Электроника ИМ-02». Полнейшая несусветная чушь! Четыре курицы, сидящие на насестах, несут яйца, скатывающиеся вниз по лоткам. Управляя волком из мультфильма «Ну, погоди!», который может принимать четыре положения (напротив каждого лотка), требуется наловить как можно больше яиц в корзину. За каждое пойманное яйцо добавляется по одному очку. Сначала яйца катятся медленно, но постепенно темп игры ускоряется. После набора каждой целой сотни очков темп игры немного замедляется.

— Ты давай, Коля, не шуми! — Фостер погрозил пальцем громкому Кольке, вернул игру и поспешно покинул оживленную компанию.

Разведчик прошел по большому кругу, для того чтобы отследить возможные хвосты, убедиться в готовности агентов и насладиться вкусом фруктового мороженого и хлебного кваса. Он вернулся на исходную позицию и вновь увидел детей. Они сидели на своем месте и все также отчаянно спорили об очередности играющего.

— Вот так! Не гоняют на великах, не играют в футбол и не брызгаются в фонтанах, а сидят возле одной маленькой игрушки! Ничего себе! Они готовы променять эту безделушку на все развлечения советского школьника?! — думал разведчик. — Просидеть так несколько часов?! Интересный факт, очень интересный!

Впрочем, дальнейшие события закружили непредсказуемую карусель и думать об этом не было времени. Операция началась! Николас увидел конструктора, подходящего к связному. Издалека было заметно, что мужчина сильно напуган. Он нервно озирался и часто вытирал платком лоб от покрывшей испарины.

— Почему он так нервничает? Он завалит все дело! — успел испугаться Фостер и увидел Машу. Она опаздывала и уже пятнадцать минут назад должна была прийти на свидание. Радостная девушка приближалась, и между ними оставалось около пятидесяти метров. Николас помахал ей цветами и двинулся навстречу.

Конструктор стоял в небольшой очереди у автомата для газировки. За ним пристроился связной. Агент опустил руку в карман и долго перебирал имеющуюся мелочь. Не обнаружив необходимой монеты, связной похлопал по плечу впереди стоящего ученого и предложил поменять монеты. Ученый согласился и достал свои. Обмен состоялся, и конструктор начал набирать стакан газировки, продолжая обтирать платком лоб.

— Эй, братан, ты че моего Кольку задирал? — сзади него стоял крепко сбитый усатый мужик лет тридцати в полосатой футболке и клетчатой кепке. В одной руке мужчина держал открытую бутылку пива, в другой — прикуренную папиросу.

Выглядел он обычным работягой, поддавшим после трудового дня, и подозрений не вызывал. Маша подошла вплотную и уже слышала разговор.

— Я просто посмотрел игрушку и дал пятьдесят копеек на мороженое, — Николас улыбнулся, пытаясь тем самым погасить назревавший конфликт.

— А он говорит задирал! — усатый, не отрывая глаз от Фостера, подозрительно медленно начал ставить полупустую бутылку на асфальт.

— Это провал! — истерично закричала интуиция специального агента.

Боковым зрением Николас успел заметить потасовку возле автоматов с газированной водой. Он сделал два шага для разгона и через мгновенье должен был совершить прыжок к спасительным кустам. Такие прыжки показывают только в цирке! Дальше десять метров к другим кустам, там на дорожке не горят три фонаря, а потом, сбивая след, в обратную сторону. Такие трюки Фостер проделывал десятки раз, сбивая со следа опытных инструкторов внутренней программы обучения на армейской базе Кемп-Пири.

Так должно было быть и сейчас. Причины провала, допущенные ошибки и новые пути и способы реализации целей — все это потом, главное — оторваться! Усатый далеко и не достанет, его напарники в десяти метрах, и все должно было получиться, как задумал разведчик, если бы не Маша. Фостер перенес вес тела на опорную ногу и через мгновенье должен был оказаться за кустами, но хлесткий удар девичьей ноги под коленку решил специального агента равновесия. Он упал, как подкошенный, и сразу почувствовал, как две пары сильных мужских рук, прижимая тело агента к земле берут его на два болевых приема одновременно. Это был арест!

* * *

2016 г. ДНР

— Можно я пойду, командир? — взмолился Рыжик.

— Но ты же не силовик, Вася, ты связист, и я не собираюсь понапрасну рисковать своими людьми! — ответил Гиви.

— Там ведь тоже нужны связисты?!

— Я сказал все! Назначенные для проведения операции выйти из строя!

Два шага вперед сделали семь ополченцев, одетых в форму ВСУ. Они развернулись лицом к строю и замерли в ожидании дальнейших распоряжений.

— К середине сомкнись! — прозвучала очередная команда. Гиви прошел вдоль них и с тревогой посмотрел каждому разведчику в глаза. — Ну что, братцы, готовы?

— Д-у-у-а-а, — ответил разрозненный хор невнятных голосов.

— Команда для всех остальных: «Разойдись, разведгруппа на месте». Бойцы! — обратился он к разведчикам, — проводим операцию по нейтрализации особо опасного преступника, обвиняемого в череде подлых убийств! Начало операции — в установленное время. Обращаю особое внимание на четкую организацию управления, взаимодействия, маскрировки и обеспечение собственной безопасности. За нарушение боевого порядка спрошу лично! Не обижайтесь если что! Вопросы?

— А вежливые^[7] прикроют?

— Вежливых рядом нет, так что надеемся только на себя. Все, что ли? Ну с Богом, ребята, за правду воюем! Присядем на дорожку!

— Да ладно, командир. Не переживай ты так, не впервой! — подбодрил командира старший разведгруппы.

Василий отдал бы многое, лишь бы пойти с разведчиками. Цель, ради которой он пришел в ополчение, была, как никогда, близка. Острые переживания захватили все его существо. С левой стороны груди появилось непривычное чувство тяжести, глаза заволокло мутной дымкой, а в висках застучали невидимые молотки. Парень тяжело вздохнул и, сняв с плеча автомат, присел на груду камней.

О предстоящем задании разведчиков ему рассказал бывший десантник с позывным «Компас».

— Слышь, браток, наши завтра снайпера азовского пойдут ловить, может твой?

— Да ну! А ты откуда знаешь? — удивился Рыжик.

— Малой добровольцев набирал, я чуть-чуть не успел! Вот бы всыпать укропам проклятым, дюже хочется! — с сожалением вздохнул ополченец. — Сколь можно-то, они что хотят, то и творят, а нам «низя»!

Снайпер обстреливал позиции ополчения месяц. Несмотря на меры, принятые для недопущения потерь, в батальоне погибло три человека. Когда поймать на прицел вооруженных людей не удавалось, снайпер не брезговал гражданскими. Его счет был пополнен мужчиной, подростком на велосипеде и бабулькой, ведущей заплутавшую Буренку. Это было последней каплей лопнувшего терпения. Для поиска преступника задействовали всю имеющуюся агентуру, и один оперативный источник на сопредельной территории сообщил предполагаемое место лежки снайпера. Командование ополчения, немного посомневавшись, все же решилось на операцию.

— А сколько можно? — не успокаивался возмущенный Компас. — Им минские соглашения не указ. Это нам — сиди, как мышь, и жди, пока он всех наших не пересчитает. А они, что хотят, то и творят. Слышал, вон Горловку нашу вчера опять артиллерией обрабатывали. Снарядов двадцать выпустили, вот тебе и соглашения.

— Ничего, приказ будет, они сполна ответят! — уверенно сказал Василий.

— Когда он будет? — с горечью ответил десантник и вдруг переменил тему: — Слышь, Рыжик, а как ты узнаешь, твоя эта паскуда или нет? Пытать будешь?

— Не буду, сердце подскажет!

— Не смеши! Ты лучше подумай, что с ним делать, если твой?

— Не знаю, в глаза ему посмотрю для начала! К тому же не поймали еще никого, и времени уже сколько прошло, может, и поменяли в Азове снайпера?!

— Слышь, Васёк, а давай его повесим? Я тебе помогу! А всем скажем, что он сам! Давай, Вась, даже если не твой, все равно повесим, за наших рассчитаемся! А то говорят, что через неделю опять обмен всех на всех?! Да только наших они чего-то не всех отпускают, это мы в благородство играем! Так повесим?

— Нет, Славик, мы не они! — уверенно отказался Василий. — Я с этими тварями никогда на одну доску не стану!

— А может, и плохо, что мы не они? — с досадой спросил Компас. — Гляди, если бы дашь на дашь было, и они бы так не паскудничали?! Ведь если им не отвечать, они так и будут наших бабулек и невест отстреливать!

— Хватит, Слав! И без того хреново!

— Ладно, Рыжик, пойдем отвлечемся, сейчас по телеку футбик начнется…

Василий скоротал безумно длинный вечер и пришел провожать разведчиков. Он напряженно вглядывался им в спины, не отрываясь от окуляров прибора ночного видения, а когда группа скрылась из виду, долго тер воспалившиеся глаза.

Этой ночью парень почти не спал, рисуя в воображении картины захвата снайпера. Он часто вставал, чтобы покурить и в очередной раз вслушаться в ночную тишину. Под утро боец наконец провалился в тягучую, беспокойную полудрему. Сразу возник образ возлюбленной. Она была в синем платье в горошек и широко улыбалась. На голове красовался большой венок из огромных одуванчиков. Парень не мог оторвать взгляда от милого сердцу лица Олеси и буквально утопал в сиянии любимых глаз и ее близости. Она смеялась и манила рукой, приглашая его на веселый танец, и сердце ополченца переполнялось теплотой и радостью. Ах, если бы такие сны не заканчивались!

Утром Рыжик заступил на пост. Он сотни раз дежурил и давно привык к этой службе, но сегодняшняя смена тянулось неимоверно долго. Не было сил ждать товарищей. По-прежнему тревожило сердце. Но любые неприятности были ничто в сравнении с тревогой за судьбу разведчиков. Стоит ли говорить о том, как прожил этот день молодой ополченец, потерявший когда-то в одно мгновенье возлюбленную, работу, дом и покой? Но все в жизни заканчивается — и хорошее, и плохое.

Они вернулись. Уставшие, сильно возбужденные удачным выполнением задания. Едва солнце начало пересекать бесконечный горизонт, как один из наблюдателей доложил о передвижении разведчиков. Их встретили как героев.

— Докладывай! — коротко приказал командир батальона, отвечая на рукопожатие.

— Короче, совсем укропы поганые оборзели! Не боятся ни Бога, ни черта, а нас и подавно! У них, представляешь, даже охранения нормального нет! Сидит один секрет в составе двух олухов, в телефончики гоняет, даже наушники из ушей не повытаскивали. В общем прошли мы преспокойненько, как нож через масло. Сели на позиции, начали ждать. Около одиннадцати эти суслики идут себе, как по Крещатику, о бабах базарят. Ну мы дождались, пока они на лежку свою вышли, винтарь приготовили, ржут, как лошади, гады. Мы к ним под видом патруля. Я на мове с ними, а они наглые! Мы, говорят, настоящие бойцы, колорадиков каждый день щелкаем, а вы, уроды комендатурские! Ну, мы им маленько врезали при задержании за колорадиков. Не сдержались! Я, как договаривались, пикничок изобразил, пойла американского положил, анаши маленько, паек их разбросал. Короче, по уму все, не придерешься. Ну а обратно пошли…, как же можно так служить? Пусто у них все. Моя бы воля, я бы им там такой шухер устроил, мама не горюй! В общем как-то так, доклад закончил!

— Ты мне скажи, Михалыч, тебя за то, что до темноты обратно пошел и жизнями бойцов рискнул понапрасну, сейчас арестовать или до утра подождать?

— Можно сейчас, командир! Уж я на гауптвахте отосплюсь, только жрать очень хочется! А риска не было, говорю же, пусто у них все, у кого хочешь спроси! — с улыбкой ответил Михалыч.

— Ладно, черт с вами. В следующий раз за невыполнение приказа уволю к чертовой матери, всем ясно? Дуйте в столовую, там повара для вас весь день старались! — Гиви пожал каждому разведчику руку, последних двух обнял.

— Освети! — приказал он, поворачиваясь к пленным.

Рыжик находился рядом и ожидал этой команды. Однако мощный луч современного ручного прожектора российского производства застыл на ногах пленника и начал выписывать на них непредсказуемые пируэты. Чуть погодя, огненный поток все же двинулся вверх и достиг лица человека. Под глазом захваченного красовался огромный лиловый синяк. Второй глаз, выдавая сильный испуг пленного, жалобно осматривал ополченцев.

— Героям слава! — с издевкой поздоровался командир. — Я Гиви, командир батальона «Сомали», слыхали?

Ответа он не дождался, зато пленный с синяком сделал два шага назад, как бы пропуская вперед своего товарища по несчастью. Василий перевел луч фонаря на второго противника и едва, заглянув ему в глаза, понял: «Это он! Боже, это стопроцентно он!».

— Сколько служишь? — наплевав на субординацию, спросил Рыжик.

— Два року^[8].

— Снайпер кто? — вмешался в разговор Гиви и тут же обратился к Рыжику: — Ты давай, браток, не лезь! Просто свети.

Пленник с синяком сделал еще шаг назад и руками, скованными наручниками, указал на товарища.

— Я, что, невнятно спросил?

— Я, — послышался еле слышный ответ.

— На колени, твари! — комбат дождался, пока пленные выполнят приказ. — Вот в такой позе вы будете выпрашивать прощенья у народа Донбасса! Понятно?

— Да, — вяло ответили азовцы.

— Фамилия, имя, отчество? — ополченец крепко сжал скулы снайпера.

— Петренко Михайло Анрейович.

— Видишь, как странно получается, ты — Михаил, и я — Михаил! Не Ганс, не Джон и не Франсуа! Сколько людей, Миша, ты убил за последний месяц? — зловещим голосом спросил Гиви.

— Я не вбивав людей, я вбивав російських терористи! — тихо ответил снайпер.

— Андрюха, Степка и Колян вроде как собратья твои по крови! А бабулька с коровой — тоже террорист? А пацан на велосипеде? — ополченец с ненавистью смотрел в глаза врагу. — На русском отвечай, мразь!

— Я не знаю никаких бабок и велосипедистов, — ответил снайпер на чистом русском.

— Ну доказать твою вину несложно! Завтра винтарь на экспертизу отвезем: баллистическая, дактилоскопическая…, в общем следакам лучше знать! Ясно, герои сраные? Я вам устрою славу Украине! Вы обвиняетесь в преднамеренных убийствах граждан Донецкой народной республики, совершенных с особой жестокостью. Вас будут судить и ни на какие обмены не надейтесь, ясно? В общем так, Малой, забирай этих ублюдков. К утру хочу знать о них все…, даже то, что они сами забыли. Когда родились, когда крестились, когда последний раз ходили по большому! Кто знает, когда бабульку хоронят?

— Да, вроде, завтра третий день, — послышался неуверенный голос одного из ополченцев.

— Узнать точно! Вымпел, — обратился он к одному из командиров, — возьми людей, машину и съезди прямо сейчас! Если завтра, то вместе с этими енотами пойдем на похороны, пусть ближе посмотрят, каких террористов они отстреливают! Хоть могилку помогут закопать. Всем на отдых, караулы по расписанию дежурного офицера, и ты, Рыжик, ко мне!

— Ты давай, браток, только не дури! К тому же доказательств, что это твой снайпер, пока нет.

— Есть! — ответил Василий.

— Откуда? Какие?

— Почерк, Гиви! Я узнавал, еще тогда, когда мою…, он и раньше женщинам в сердце стрелял, а мужикам — в центр лба.

— Вот оно как? Что же ты сразу не сказал?

— Сглазить боялся. Мой он, Гиви, мой! Сердце так говорит, болит, спасу нет.

— Да сердце, брат, не обманешь! Ты только не дури, хорошо? Пообещай!

— Обещаю! Поговорю только с ним, даже пальцем не трону! Пусть по закону будет, только если к высшей мере приговорят, тогда я сам, ладно?

— Ладно! — согласился Гиви.

— Обещаешь?

— Обещаю!

Этой ночью Рыжик снова практически не спал. Редкие провалы в сон сопровождались душераздирающими разговорами с пленным снайпером, иногда мерещилась возлюбленная. Она сердилась и что-то объясняла, но что именно, Василий не разобрал. Он встал до подъема и медленно пошел к бочке с водой. Навстречу после утренней пробежки попалась Амазонка.

— Ой, Васька, это ты? Не признала даже! Что это с тобой? — удивленно спросила девушка.

— Сплю плохо в последнее время, — невнятно буркнул в ответ ополченец.

— Я про волосы? — в голосе Маши чувствовался испуг.

Парень добрался до умывальника и заглянул в зеркало. Отражение было совсем не похоже на того беззаботного весельчака, каким он был год назад. В зеркале уже не было того энергичного рубахи-парня. На него смотрел очень похожий, измученный мужик, много старше его двадцати трех лет, но главное было не это! Этот мужчина был абсолютно седым…

* * *

2009 г. Россия

Митя рос. Несмотря на учебу в коррекционном классе, он взрослел и развивался. Врожденный ум, смекалка и сообразительность иногда помогали ему схватывать учебный материал на лету. Однако хорошей учебе сильно препятствовали слабая память, рассеянность и лень. Родители понимали, с какими качествами сына нужно бороться и для начала попытались приучить его к чтению. Они считали его самым сильным средством для развития мозга, ведь оно не только развивает память, увеличивает словарный запас человека и помогает ему общаться. Чтение добавляет уверенности и снижает стресс, улучшает сон и концентрацию, делает человека творческим и развивает воображение.

— В общем для Мити — это то что нужно, — думали родители.

Но мальчик считал по-другому. Он делал все, чтобы не читать, и если все-таки приходилось брать в руки книгу, всегда находил занятия, не связанные с тем, чем он должен заниматься. В итоге одна книжка за полгода, и конечно же, из-под палки.

С ленью бороться просто. Нужно приучать ребенка к труду. Чем быстрее он поймет, что выполненная работа — это рубеж, после которого наступает свободное время, тем быстрее привыкнет. Отец старался приучать ребенка к мужскому труду, мать — к помощи в ведении хозяйства, но всякий раз они сталкивались с потерей интереса, забывчивостью или переключением на другую проблему.

— Пап, а давай сами сделаем табуретку и будем на ней сидеть, — однажды неожиданно предложил мальчик. — Я выжгу ее выжигателем, будет красиво!

— Я боюсь, что будет очень красиво! — с сарказмом сказала мать, пока отец пытался понять, что происходит.

Мужик сказал — мужик сделал! Золотое правило. Несмотря на скептическое отношение дочери, зять воодушевился идеей. Еще бы, плотничать — это то, что нужно подрастающему мужчине. Молоток, рулетка, ножовка, дрель и карандаш — вот лучшие мужские друзья! Теперь берегись все вокруг, потому что инструменты, наконец, познакомятся с Митей, и будет вся квартира в умопомрачительных по красоте табуретах! Поначалу все было как обычно. Ребенок зажегся идеей и старался взять на себя весь объем предстоящей работы, но спустя некоторое время отец увидел сына за игрой с паучком.

— Митяйка, подай сверло, — мужчина попытался вернуть сына в рабочий процесс.

— Да, сейчас, — Митя увлеченно складывал стружку в маленькую кучку.

— Сына, придержи вот тут.

— Хорошо, — в руках мальчика оказалась палочка, и все внимание помощника сосредоточилось на ней.

— Нужно вот здесь закрутить, — не оставлял попыток заинтересовать ребенка Павел.

— Сейчас, бать, в туалет схожу…, водички попью…, кота надо покормить…, передохну малость…, а можно мне погулять?

Красила и обтягивала табуреты дочь. В семье до сих пор используется несколько единиц этой самодельной мебели, только вот процент вложенного Митей труда разный. В первом табурете он высок, а в изготовлении последнего ребенок не участвовал. Впрочем, все эти проблемы были цветочками, ягодки наступили потом.

Дело в том, что у Мити был телефон. Сначала, как у большинства детей, самая простая «звонилка». Если разобьет или потеряет — не так жалко. Разумеется, ребенок свои первые телефоны бил, терял и ломал. К сожалению, так сложилось, что бережное отношение к одежде, игрушкам, тетрадкам и другим вещам у Мити отсутствовало.

— У меня сандали порвались, нужно новые купить! — с радостью докладывал он, вернувшись с улицы.

Автомат сломался, кружка разбилась, ручка потекла, телефон накрылся и еще сотня случаев поломок и пропаж, после которых следовало предложение о приобретении замены.

В такие моменты мать прорывало: «Рубашку новую нужно, брюки, старые совсем затерлись, куртка прямо горит! Ходит как оборванец! Кроссовки, канцелярку докупить, в школу по тысяче рублей сдать».

Отец мысленно ругался, пытаясь понять, как залатать очередную финансовую дыру, появившуюся практически на пустом месте.

— Сыночка, к вещам нужно относится бережно! У нас сейчас совсем денежек нет! — пробовали объяснять родители.

Но ребенок их как будто не слышал. Он так же, как обычно, обсасывал воротник футболки или свитера. Маленькая дырочка на коленках тут же получала в свое распоряжение палец Мити и моментально превращалась в дыру, зашивать которую не имело смысла. У новых ботинок в первую же прогулку были сбиты носы, а через месяц создавалось впечатление, что этой обуви уже три года. Скомканные джинсы с сантиметровым слоем грязи на штанинах занимали свое место в углу и сиротливо ожидали подкрепления в виде рубашки, свитера, носков и других элементов гардероба.

То же касалось канцелярских принадлежностей. Обгрызенные ручки, карандаши и линейки, мятые тетради и дневник, разорванные обложки и учебники. Ранец ребенка, новенький, безумно дорогой, через несколько месяцев напоминал сумку, выкопанную на свалке, а изнутри был похож на Бермудский треугольник, в котором не оказывалось только что уложенного предмета. Искали всей семьей, ругались, плакали.

— Я ее только что туда положил, — вздыхал мальчик.

— Вспомни, куда ты ходил с этой тетрадью? — злились родители.

Злосчастная причина семейного раздора могла оказаться где угодно, в самом неожиданном месте, а иногда было проще завести новую.

— Вот смотри, сыночка, в этом ящичке будем складывать тетрадки. Здесь учебники. Вот тут ручки, карандаши, линейки, — объясняла радостная дочь, после того как мальчик получил в свое распоряжение новенький стол.

Но рабочее место ребенка за несколько дней превращалось в остров сокровищ, отыскать на котором необходимый предмет было занятием непростым. После выговора родителей Митя с воодушевлением брался за наведение порядка в комнате и мог заниматься этим несколько часов. Причин для задержки было много. Отвлечь могло все: карандаш, пробка, игрушка из киндер-сюрприза, конструктор, собственноручно проделанная дырка на обоях и, конечно же, телефон.

Ребенка снова наказывали, ставили в угол, искали новые стимулы, беседовали, убеждали, но Митя был верен себе и оставался Митей…

* * *

1983 г. Москва

Николас Фостер провел в КГБ СССР несколько месяцев. О том, что перенес разведчик за это время, судить было трудно, парень ничего не рассказал, но было видно, что он сильно сдал. Агент похудел, щеки впали, а глаза приобрели неестественный блеск. Нервная перегрузка, которую перенес Николас после ареста, сильно повлияла на его память, психику и поведение.

Сложно сказать, чем закончилось бы его пребывание в плену, но его обменяли. Противоборствующие спецслужбы иногда находят общий язык и совершают взаимовыгодные сделки. Так было и на этот раз, поэтому Николасу повезло. Он испуганно переступил порог посольства Соединенных Штатов и затравленно осмотрелся. Перед ним стояло несколько человек. Все добродушно улыбались, стараясь создать атмосферу неформальной обстановки, и только фотограф, расположившийся немного сбоку и сзади, выдавал напряжение, повисшее в вестибюле.

Фостер замер, не решаясь сделать хотя бы шаг. Ему казалось, что все это — очередной розыгрыш советских контрразведчиков. На помощь поспешил среднего роста человек в идеально выглаженном костюме. Он пошел навстречу агенту, широко раскинув руки в стороны.

— Здравствуйте, дорогой агент Фостер, наконец-то все это закончилось!

Внешне он напомнил Николасу волшебника Гудвина из страны Оз. Короткие седые волосы, большие залысины, нос картошкой и широкая обаятельная улыбка.

— Кто вы? — спросил агент.

— Посол Соединенных Штатов Америки в Советском Союзе Артур Адэр Хартман, — дипломат заключил освобожденного разведчика в свои объятия.

Фостер почувствовал доброжелательность, исходившую от посла. В нос ударил резкий запах дорогой туалетной воды, и Ник не выдержал и заплакал.

— Ну-ну, будет, парень! Все позади, ты дома! — посол по-отечески похлопал его по плечам.

С освобожденным агентом долго пытались разговаривать представители контрразведки, но добиться чего-нибудь вразумительного не смогли, уступив место врачу.

— На лицо сильнейшее психическое расстройство, — доложил он через час. — Я выписал бедняге успокоительное, но думаю самое лучшее для него лекарство — это возвращение на родину! Уверен, что там он быстро встанет на ноги.

Сопровождение Николаса домой было поручено федеральному маршалу и специальному агенту Джону Бруку. В ЦРУ умели считать деньги, поэтому вылет был организован не специальным рейсом, а обычным гражданским на борту американской авиакомпании American Airlines Group. В целом такое решение было оправдано, потому что противник интереса к Фостеру не проявлял, а сам бывший пленник вел себя в целом адекватно.

Однако после регистрации на рейс и прохождения всех формальностей Николас начал волноваться.

— Джон, они обещали увезти меня в Сибирь, — сообщил он сопровождающему, взяв его за руку.

— Успокойся, дружище! Мы летим в Вашингтон, — невозмутимо ответил Джон. — Через десять часов мы с тобой выпьем по банке пива на Капитолийском холме!

— Но ты не знаешь, насколько они коварны, Джон! — глаза Николаса заблестели пугающим светом. — Им нельзя верить! Они завезут нас с тобой в ГУЛАГ и скормят наши кости собакам!

— ГУЛАГа давно нет, ты преувеличиваешь, Ники! Посмотри вот туда, — он указал на мужчину у стойки напоминающего Патрика Суэйзи. — Это федеральный маршал, хочешь мы поговорим с ним?

Они подошли к маршалу, и через десять минут вся троица заказала кофе. Маршал оказался словоохотливым, весьма приятным собеседником и действительно был очень похож на знаменитого актера. Он быстро разобрался в ситуации и непринужденно разговорил Фостера. Николас оказался страстным болельщиком, и маршал начал рассказывать о делах в национальной футбольной лиге. Он соврал, что тоже болеет за Питтсбург, тем самым вызвав неподдельную симпатию Фостера. О футболе болтали минут десять, после чего переключились на новости в мире Голливуда, дальше о выборах и курсах валют.

Слушая их беззаботный треп, Джон успокоился и подумал, что самое страшное позади, но, едва самолет поднялся в воздух, Николас наклонился к нему и тоном заговорщика произнес: «Джон, ты обратил внимание, что здесь полно русских?».

— Это не удивительно, дружище, ведь мы летим из России в Соединенные Штаты! — ответил Брук в надежде на окончание разговора. — Не волнуйся!

— Как я могу быть спокоен, когда все они следят за нами?

— Успокойся, Николас! Все нормально, мы здесь в полной безопасности! Твой новый друг, маршал, не даст нас в обиду! У меня была крайне тяжелая неделя, и я мечтаю немного вздремнуть, ты не против?

— Да, агент Брук! — излишне громко ответил Фостер. — Поспите. Я останусь на охране и обороне и в случае чего прикрою ваш тыл. Если мне понадобится помощь, я произнесу пароль: «Откуда здесь столько мух?».

— О Боже! Что он несет на весь самолет? — мысленно взмолился Джон и добавил вслух: — Я сразу же помогу тебе, Ники!

— Но ты не спросил ответ и я уже сомневаюсь в твоей квалификации!

— Прости, Николас, я уже почти заснул. Так что я должен ответить на пароль?

— Все очень просто, ты кричишь: «Я найду на них управу!» и открываешь стрельбу на поражение автоматическим огнем, ясно? Великолепно! Спи и ни о чем не беспокойся! Я справился с газовыми камерами в КГБ, не подведу тебя и здесь!

— Он думает, что у меня автомат?! — Джон закрыл глаза в надежде, что беспокойный коллега, уймется и тоже отдохнет. — Боже, что с ним? Бедняга совсем спятил!

Агент понял, что впереди его ждут потрясающие часы полета. Тайком от соседа он взглянул на часы и с сожалением отметил, что прошло только полчаса. Шум винтов и легкий гомон человеческих голосов создавал убаюкивающую атмосферу, и агент задремал. Через несколько минут сладкого небытия он почувствовал сильную боль в мизинце правой руки. Брук выдернул палец из руки соседа, открыл глаза и увидел лицо Фостера прямо перед собой.

— Я забыл сказать, что выведал страшную тайну русских. Я хочу, чтобы ты помнил об этом даже во сне! У них каждый пятый взрослый человек независимо от пола — это штатный сотрудник КГБ, каждый третий — это агент и каждый второй — информатор. Они собрались в кучу в этом самолете и, скорее всего, готовятся к атаке. Но можешь спать спокойно, Николас Фостер не даст тебя в обиду!

— Тогда напиши обо всем этом в докладной записке! Бьюсь об заклад, что в Конторе ждут не дождутся этого документа!

Стюардесса принесла ручку и бумагу, и Николас увлеченно приступил к работе. За это время он успел выпросить у сидящей впереди пожилой женщины миниатюрное зеркальце, которое пообещал вернуть на американской земле. Время от времени он подносил его к лицу и внимательно осматривал тыловые подступы. Данная бдительность не ускользала от сидящих рядом пассажиров и выглядела весьма комично, но Фостер был невозмутим и педантично делал свою работу.

Джон закрыл глаза и снова взмолился Богу. Теперь он понял, какую серьезную ошибку совершило руководство посольства. А врач? Это же должностное преступление чистейшей воды. На лицо стопроцентная шизофрения в острой форме. Это видно даже младенцу! За такую работу обычно лишаются лицензии. С тяжелыми мыслями агент заснул тревожным сном. Он несколько раз просыпался и, увидев через узкую щелку глаз сосредоточенное лицо беспокойного соседа, занятого письмом, засыпал вновь.

Так прошло часа полтора. Николас в очередной раз поднеся зеркало к глазам вдруг сильно ударил спящего напарника по бедру и вскочил.

— А-а-а! — истошно закричал он.

Взбешенный Джон с трудом усадил напарника на место.

— Что случилось, Ник? — стараясь погасить в душе ярость, спросил он.

— Мы на грани провала! Еще минута, и они узнают меня! — продолжал кричать он. — Срочно дайте мне черные очки! Джонни, у вас должны быть черные очки, вы же не хотите завалить все дело?

Джон вышел в служебный отсек самолета и долго шептался с бортпроводниками и маршалом. Солнцезащитные очки нашлись у одного из пилотов. Фостер быстро надел их на глаза и закрыл лицо газетой. Через несколько минут он посмотрел в зеркало, потом резко вскочил и внимательно осмотрел переднюю часть самолета. Тем временем стюардессы приступили к опросу пассажиров в надежде на наличие у кого-нибудь снотворного. Оно нашлось, и весь самолет затаил дыхание в надежде на расторопность Брука. Агент с трудом уговорил Николаса выпить таблетку, и все пассажиры на некоторое время вздохнули с облегчением. Перед сном Николас передал напарнику несколько листов исписанных мелким почерком.

— Все, что здесь написано стоит больше, чем наши с вами жизни, вместе взятые!

* * *

2016 г. Москва

Василий стоял на Красной Площади. Холодный осенний ветерок обдувал излишне разгоряченное от эмоций лицо. Короткая кожаная куртка не согревала, и парень почувствовал, что совсем замерз. Но уходить не хотелось. Он с замиранием сердца в очередной раз осмотрел панораму сердца России и задумался. Мысли тяжелым молотом били по глубинам сознания и, несмотря на острое желание отвлечься от них, преследовали днем и ночью. Так продолжалось долгих полтора года, сразу после того, как он нашел возлюбленную с пулей в сердце.

С того страшного момента вся его жизнь превратилась в маленькое бесформенное облачко, которое бесцельно бродило по свету в поисках покоя и умиротворения. Однако вместо них на жизненном пути попадались грозные тучи и безжалостные ветры, стремящиеся как можно дальше отогнать бедную дымку. Парень понимал, что так нельзя и нужно как-то жить, но сделать с собой ничего не мог. Слезы, переживания и постоянная боль стали его верными спутниками.

Нужно было что-то менять, хоть немного вынырнуть из бездонного горя, в котором он оказался волею судьбы. Нужна была смена обстановки, в которой все вокруг напоминало о непоправимой трагедии. Видимо, так же посчитало и руководство ополчения.

— Ты давай-ка, Василий, в отпуск собирайся, — сказал Гиви при первой встрече, после того как ему доложили о состоянии парня.

— Нет, командир, не могу я сейчас! Сколько ведь ждал, пока эту зверюгу поймают, — с горечью ответил Рыжик.

— Ну зверь-то твой никуда не денется, видел бы ты его рожу на похоронах у бабульки, им убиенной. Я вот что решил: теперь эти твари у нас будут в похоронной команде! Всех, кого укропы угробили…, всех проводят, чтоб по ночам им снились, чтоб покоя не давали. Пусть знают, кто им в аду пятки жарить будет!

— А суд?

— Вась, ну слово тебе даю, до твоего возвращения суда не будет!

— Обещаешь?

— Обещаю, иди оформляйся на месяц, — Гиви протянул руку.

И вот, наконец, долгожданная смена примелькавшейся на Родине картинки. Вот торжественный мавзолей и смена караула в Александровском саду, конные милиционеры и шумные иностранцы на нулевом километре. Тут же ярко сизый, необычайно красивый голубь на плече у маршала Жукова, и рядом с памятником веселая свадьба с роскошной невестой и счастливым женихом.

— Молодой человек, сфотографируйте, пожалуйста!

Он обернулся и увидел веселых девчат лет восемнадцати. Василий быстро освоился с ролью фотографа и, несколько раз нажав на кнопку замерзшими пальцами, сделал довольно качественные снимки.

— Ой, спасибочки большое! А это вам на счастье, — в руке девушки было маленькое красное сердечко на шнурке. На брелке были нарисованы большие синие глаза и огромная белоснежная улыбка. От этого милого, скромного подарка в душе потеплело.

— Нужно жить! — в очередной раз сказал он сам себе, убрал сердце в карман и распахнул двери в торговый центр «Охотный ряд». — Кофе выпью, согреюсь и пойду дальше.

Парень приехал в Москву не просто так. Родной дядька, брат матери, был очень близок всей семье. Отставной полковник до выхода на пенсию служил в историческом отделе Министерства обороны СССР у последнего маршала Советского Союза Шапошникова. Он был кандидатом, потом доктором исторических наук, профессором, и при каждой встрече собирал вокруг себя большую детскую компанию. Маленький Вася с удовольствием устраивался возле дядьки и вместе с другими детьми с восторгом слушал рассказы о подвигах Геракла, Спартака или Александра Македонского. А потом после распада страны, когда украинский и российский народы перестали быть единой нацией, дядя приезжал редко, в основном ездили к нему. Еще бы, Москва — это Москва!

Георгий Степанович работал в Историческом музее, читал лекции во многих вузах российской столицы. Он был энергичным, увлеченным человеком и, едва выслушав просьбу племянника, быстро составил план действий.

— Да, времени очень мало, Вась, — с горечью произнес он. — Но если пошевелимся, то, Бог даст, успеем! Всех, кого надо, на уши поставим. Ты давай-ка ноутбуком обзаведись и выход в интернет не забудь, копать будем глубоко.

Месяц пролетел как одно мгновенье. Каждый день парень куда-то мчался, бесконечные звонки, встречи, разговоры. Знакомые Георгия Степановича встречали его радушно. Многие из них знали, что он из донецкого ополчения и относились к нему с особой теплотой и уважением. В основном это были люди в возрасте за пятьдесят, то есть круг общения дядьки, но встречались и моложе, а иногда и вовсе ровесники парня.

Особенно врезалась в душу встреча с молоденькой аспиранткой, которая помогала ему в работе в Центральном архиве МО РФ. Они, предварительно созвонившись, встретились у метро.

— Катя, — девушка протянула руку, как-то неловко наклонив голову.

— Василий, — смущенно ответил он, стараясь не смотреть ей в глаза.

Мимолетного взгляда на девушку было достаточно, чтобы парень онемел. Лицо, манеры поведения и даже наклон головы и еле заметная улыбка напомнили парню покойную невесту. От этого сердце, немного оттаявшее за время, проведенное в Москве, вновь сжалось металлическим обручем. В сопровождении Кати он благополучно миновал пост охраны, на котором у него временно забрали телефон и курительно-зажигательные принадлежности. Василий крутил головой на 360 градусов и поражался масштабности учреждения. От полученных впечатлений кружилась голова, и он, несмотря на длинные коридоры, еле успел изложить провожатой свою просьбу.

Катя профессионально разбиралась в работе с архивом, и через несколько минут новые знакомые приступили к поиску. Эта было потрясающе интересно. Девушка взяла на себя основной груз поиска, и парень понял, что без нее вряд ли бы справился даже за несколько лет. Она отлично ориентировалась в бесконечных полках, заставленных делами и без труда могла предположить, где могут находиться необходимые данные, а когда перелистанные дела откладывались в сторону, тут же предлагала новый путь поиска. Катя двигалась по архиву так быстро, что через некоторое время Василий перестал ее сопровождать и молча вчитывался в каждый документ предложенного архивного дела, не обращая внимания на стук лестницы, переставляемой помощницей.

Так прошло несколько дней. Иногда он украдкой бросал взгляд на аспирантку и всякий раз испуганно отводил его в сторону. Да, определенное сходство было, но, быть может, коварное подсознание специально проводит параллели, для того чтобы заставить снова пережить острую боль. Другой такой, как Олеся, нет и не будет никогда, к чему все это? Да и что может быть дальше, даже если признаться себе, что Катя притягивает к себе мощным магнитом? Скорее всего, это он сам тянется к давно забытому чувству, без которого человеческая жизнь просто немыслима!

— Нашла! Васенька, я нашла! — послышался радостный девичий голос.

Он бросился к ней со всех ног. Катя смотрела на него, слегка наклонив голову. Челка упала на глаза, но не могла скрыть их радостного сияния. Губы растянулись в еле заметной улыбке, немного приоткрывая белую полоску зубов, и сердце парня взволнованно стукнуло. Он четко осознал, что испытывает к этой девушке большую симпатию и больше не в силах противостоять этому чувству.

— А надо ли отвергать очевидную вещь? — мысленно спросил себя парень. — Но все это бессмысленно, бесполезно! Слишком они разные. Все разное: страны, менталитет, интересы, сама жизнь разная, что может их объединить?

— Смотрите, Вася, все сходится вот здесь и здесь, — широкая улыбка озаряла ее лицо. — Вот ссылка на 63-й том, сейчас достану. Ну сами взгляните!

Это было то, что они искали. Но он почему-то не обрадовался удаче, потому что осознал, что их совместная работа подошла к концу, а значит, мимолетная встреча, подарившая сумрачную надежду на что-то светлое и теплое, тоже приблизилась к завершению. Василий понял, что зря он признался себе в симпатии к этой славной девушке, нельзя было дарить своему сердцу этот тонкий луч надежды.

— Да, Катя, это действительно то, что нужно, — парень попытался придать своему голосу радостные интонации.

— Василий, а давайте отметим наш успех чашечкой кофе! Здесь совсем рядом есть прекрасная кофейня, готова спорить, что вы в Донецке ничего подобного не пробовали, — ее глаза светились непередаваемым солнечным светом.

— Сейчас в Донецке, Катюша, кроме прилетов попробовать нечего, — грустно улыбнулся парень.

Кофе на самом деле оказался замечательным. После него они заказали ужин и по бокалу красного полусладкого вина. Василий душевно таял от присутствия девушки и мечтал о том, чтобы этот вечер не заканчивался никогда. Он вспомнил, что может шутить и смеяться, не думать о войне, о человеческой подлости и жестокости. Ее голос потом еще долгое время слышался ему, а свет озорных глаз и милая улыбка много раз возникали во сне и наяву, заставляя Рыжика испытывать стыд по отношению к погибшей невесте.

По дороге к дому Кати он рассказал ей свою историю от начала и до конца. Ее искреннее сочувствие и понимание помогло ему пережить воспоминания без привычной душевной боли.

— Так вот почему вы совсем седой? — казалось, она вот-вот заплачет.

Они расстались как старые, очень хорошие друзья, и если бы парень был порешительнее, возможно, их зародившиеся отношения получили бы продолжение. Но Василий, впервые за последнее время преодолевший мысленно выстроенную каменную стену, отгораживавшую его от остального мира, был уже не способен ни на что.

— Можно я позвоню, на Новый год? — парень нерешительно протянул руку.

— Васенька, звоните, когда захотите! — весело рассмеялась девушка.

Документы, обнаруженные молодыми людьми, дополняли сведения, собранные профессором, его друзьями и самим Василием в других источниках. Георгий Степанович систематизировал собранный ими материал, и цель, ради которой парень приехал в Москву, посчитали достигнутой. Можно было возвращаться, но боец решил побыть в столице до конца отпуска.

Доктор наук как мог старался вернуть племянника к нормальной человеческой жизни. Они сходили на футбол, съездили на рыбалку, катались на лошадях и парились в самой настоящей русской бане где-то в Подмосковье. Дважды собирались с друзьями профессора, жарили шашлыки, рассказывали анекдоты и пели под гитару старые советские песни.

Он оттаял. Нет, Василий не забыл жестоких ударов судьбы, просто он понял, что нужно с ними смириться и жить дальше. Он очень часто брал в руки брелок, подаренный незнакомой девушкой и, прикрыв глаза, представлял или Олесю, или Катю.

— Это не предательство, милая! — обратился он к своей невесте в одну из последних ночей в Москве. — Я всегда буду помнить тебя, и ты навсегда останешься в моей памяти, в моем сердце. Если бы не эта война, мы написали бы книгу нашей любви вместе, но я не смог тебя защитить, и этот крест мне нести до конца своих дней, в которых больше нет и никогда не будет тебя. Мое сердце до сих пор разрывается от непереносимой утраты самого лучшего и светлого, что может быть на Земле, но я знаю, что ты не желаешь мне зла, прости меня, моя жизнь!

Он вышел на балкон в одной майке, но вовсе не почувствовал осеннего московского холода. Выкурив сигарету, лег и тут же заснул тревожным сном. Ему приснился снайпер, они курили и беседовали как старые добрые друзья, а потом появился размытый женский образ. Он знал, что это Олеся, но не мог рассмотреть ее лица. Василий тянулся к ней, но легкая невесомая тень ускользала и появлялась с другой стороны. А потом вдруг, как наяву, он почувствовал непереносимый жар в области груди. Он проснулся и вскочил. Грудь продолжало печь, и тепло не покидало его несколько минут.

Василий прикрыл глаза и вспомнил, как она часто подкрадывалась к нему сзади и обнимала, прикладывая ладошки к этим местам на его груди. От этой мимолетной трогательной нежности он ощущал себя счастливым. Так было всегда, когда он стоял к ней спиной.

— Это была она! — догадался парень. — Она все поняла и отпустила!

Он улыбнулся, закрыл глаза и тут же уснул спокойным глубоким сном. Василий не просыпался до самого утра и встал только после настойчивого требования будильника. Ополченец услышал на кухне шкварчание сковороды и снова улыбнулся. Он чувствовал прилив сил и запасы неиссякаемой энергии.

— Племяш, иди завтракать! — услышал он бодрый голос профессора. — Тут командира твоего показывают, я на паузу поставил.

— Где? — Василий поспешно выбежал на кухню.

— Да не спеши ты так! Сказал же, на паузу поставил.

На экране крупным планом светилось лицо Гиви. Он держал в руках сигарету и вел себя очень эмоционально. Перед ним стоял испуганный лейтенант ВСУ в гражданской красной куртке. Репортаж проводил специальный корреспондент телеканала «Россия». Съемка велась на улице Донецка. Камера не спеша оторвалась от Гиви и крупным планом обошла панораму недавних событий.

Возле автобусной остановки на боку валялся искореженный остов маршрутного такси, возле которого с разных сторон лежало несколько трупов. Оператор не подходил близко к лицам погибших, показав лишь дальний план.

— Смотри, тварь! — послышался картавый голос командира. — Два мужика, три женщины и ребенок! Смотри внимательнее, ублюдок!

Гиви держал лейтенанта за шиворот, наклоняя его к погибшему ребенку.

— Прямое попадание! — продолжал Гиви. — Где сепары, урод? Этот ребенок сепаратист? Или эти женщины? Откуда родом, осел?

— Винницкая область, — прошептал пленный.

— Громче, сука! Громче в микрофон говори! Тварь!

— Винницкая область, — громко повторил украинец.

— Видишь, сволочь, в Винницкой области так нельзя! А на Донбассе можно, да? — Гиви толкнул пленного. Тот споткнулся и упал возле трупа пожилой женщины. — Внимательней смотри, гад! Это террористы, да? Что ты наделал?

— Это не я!

— Это ты! Это такие, как ты! Зачем ты сюда пришел? Чтобы делать это?

— Я не знал, — камера крупно взяла лицо лейтенанта. — Я вам правду говорю, я не знал, что здесь происходит!

На экране показался корреспондент, который подробно рассказывал об утреннем артиллерийском обстреле Донецка. Потом вновь появился пленный. Он стоял на коленях и плакал. Над ним коршуном свисал рассвирепевший Гиви.

— Проси прощенья, сука!

— Простите меня! Умоляю вас, простите меня! — сквозь слезы проговорил лейтенант.

— Не у нас…, у матери своей проси прощенья, урод! За то, что гореть ей перед людьми от стыда за такого ублюдка!

— Прости меня, мама! Прости!

— Старая запись! — сказал Василий. — Примерно 14-15-й год. Я тогда еще не служил.

Дальше передача, действительно, отражала хронику событий на Донбассе до сегодняшнего дня, но досматривать ее Василий не стал.

— Домой мне пора, дядь, загостился я!

После обеда он спустился в метрополитен и долго кружился на кольцевой линии. Василий смотрел по сторонам и радовался тому, что может вот так, просто, беззаботно кататься, смотреть на людей, улыбаться и просто жить.

Кофе в знакомой кофейне возле архива действительно был очень ароматным и вкусным. Василий смаковал каждый маленький глоточек и представлял милую, чуть неправильную улыбку Кати. Нет, он приехал сюда не для нее…, для себя. Ополченец знал, что через несколько дней в холодном окопе ему понадобятся воспоминания о чем-то светлом и добром, хотя бы о глотке этого замечательного кофе.

Он дождался конца рабочего дня и увидел ее на выходе в обществе двух парней и девушки. Компания со смехом прошла мимо него, и при желании он мог запросто сделать шаг и коснуться ее рукой, но не решился, потому что приехал сюда не для нее, для себя…

* * *

2014–2015 гг. Россия

Прошло время спокойной, размеренной жизни, и обстановка вокруг России резко обострилась. В бывших советских республиках, именуемых сегодня независимыми государствами, то тут, то там вспыхивали вооруженные конфликты, цветные революции и перевороты. Россия пыталась отстаивать свои интересы и помогать всем и каждому — все-таки не чужие. Кто триста лет в России прожил, а кто — пятьсот. Но кому на планете нужна независимая российская политика? Вот американская демократия нужна всем и каждому, именно она является эталоном добра и справедливости!

Поэтому чтобы Россия после разрухи 90-х вдруг не встала с колен и не начала спорить с исключительной нацией, нужно было ее всячески давить. Надо было быстро придушить выскочку экономически, политически, в информационном пространстве, спорте и других областях, а то ты посмотри, про ракеты свои с подводными лодками вспоминают. Сейчас мы им, как говорится, всем миром, всем народом покажем, кто на планете хозяин! Команду, отданную в Вашингтоне, выполнят не только немцы и французы, громче них антироссийскую истерику должны выдавать те, кто вчера клялся России в большой и бесконечной любви. Всех натравить против русских, всех без исключения: чехов, поляков, болгар, эстонцев и украинцев, обязательно украинцев, потому что для русских нет никого роднее!

Понимая, что человечество вновь замерло перед пропастью, российские власти, вспомнили, что из союзников у них только армия да флот и начали принимать экстренные меры по восстановлению разрушенных после распада СССР вооруженных сил. Кое-где восстанавливать было уже нечего и нужно было строить с нуля. Военно-промышленный комплекс, перевооружение, боевая подготовка, учения, испытания, передислокация, полигоны, и наконец социальные гарантии обнищавшим военнослужащим — эти направления стали основными векторами государства в подготовке к защите собственных интересов.

Детям повезло! Они получили достойную денежную выплату для приобретения собственного жилья. Скорее всего, это везение было закономерной наградой за те испытания, которые им пришлось пережить за свою жизнь и службу.

Пять воинских частей, четырнадцать переездов, ржавая вода из крана и текущая крыша. Съемные квартиры и общежития, полное отсутствие человеческих условий и материальных средств, постоянное латание финансовых дыр и кредитная зависимость…

И вот, наконец, красивый дом из желтого кирпича с коричневой крышей. Небольшой участок в четыре сотки, навес, каркасный бассейн — все как у людей, даже больше, чем у некоторых. Первое время они наперебой рассказывали о том, что никак не могут привыкнуть.

— Такое впечатление, что мы где-то в гостях! — с восхищением говорила дочь.

— У меня тоже такое чувство, — поддерживал зять.

Митя тоже был счастлив, у него была своя комната на втором этаже, закрывшись в которой можно было спокойно заниматься своими делами. Хочешь — в телефон, хочешь — на компьютере.

Дети не успели насладиться комфортом и пожить в свое удовольствие, потому что… Клавдия Семеновна зажмурилась, но в этот раз не сдержалась и заплакала. Слезы текли сами собой, сердце давило на грудную клетку и, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу. Вот сколько лет прошло, а больно-то как? Но сдаваться нельзя: она сама не все сделала на этом свете. Есть Митя, бедный сиротинка, у которого никого, кроме нее, не осталось! Да он, конечно, далеко не подарок, но он повзрослеет, все переосмыслит, поймет и сделает правильные выводы. Так ведь сказал московский профессор.

Страшно подумать, от каких мелочей зависит судьба человека. Вот, например, дети поехали в столицу. Он в командировку, она просто с ним за компанию. Моя маленькая, родная авантюристка! Дочь всегда была такой.

— Я за любой «кипиш», кроме голодовки! — ее любимая поговорка.

Вот случай представился, подумали, деньги посчитали, можно и развеяться пару дней, тем более для зятя проезд и проживание — за счет государства, а дочери — только на билеты и покупки. А что? Сколько наших по Турциям да по Египтам отдыхает, полмира уже прекрасно разбираются в тонкостях русской туристической души!

А дети? Долгожданный отпуск где? Или у одних родителей, т. е. у нее, у Клавдии Семеновны и деда, или у других. Что они при таком отдыхе могут запомнить? Просто сменили одни стены на другие… или ремонт? Новые обои, которые не хотят клеиться? Плинтусы, розетки, краны и строительные магазины! Конечно, для родителей это бесценно: дети приехали, все сделали. Можно хвастаться всем подряд, можно с умилением смотреть на новую люстру и грустить о том, что их отпуск так быстро закончился, а они?

Они увидели неповторимые по красоте башни, замки и площади? Попробовали диковинные заморские блюда и напитки? Они купались в кристально чистых морях и катались на лыжах на умопомрачительных горных курортах, ездили на увлекательные экскурсии, кормили львов, отдыхали в комфортных гостиничных номерах и привезли миллион прекрасных фотографий? Нет, они все время ездили к родителям, а сами?

Клавдия Семеновна вспомнила свои обиды во время их редких приездов.

— Еще неделя до выхода на службу, могли бы еще чуть-чуть побыть, итак раз в год видимся!

Если бы время можно было повернуть вспять! Накопила бы, заняла, взяла кредит, не ели бы с дедом ничего, а детям путевку купили в подарок, хотя бы на недельку во Владивосток или на Сахалин, чтобы недалеко. Митяйку бы себе оставили, а они бы отдохнули хоть немножечко?!

А так получается: для зятя поход на футбол или на рыбалку — событие века, для дочери — выезд в соседний город в «Икею». Вот случай подвернулся, и рванули в Москву, кто же мог знать, что так получится!

— Здравствуй, Клава, сто лет тебя не видела, — из-за спины послышался голос соседки.

Они дружили. При встречах останавливались и задерживались, для того чтобы обменяться новостями. Женщины есть женщины, и им очень часто не хватает простого человеческого внимания и поддержки, особенно в таком возрасте, когда большую часть жизни проводишь в одиночестве. Поэтому подобные редкие встречи — это отдушина, которая вызывает теплые, приятные чувства.

Клавдия Семеновна давно заметила, что в разговорах со знакомыми стала хвастаться, рассказывая об успехах детей и внуков. Ну а как по-другому? Пусть все знают, что они у нее самые лучшие и твердо идут к недостижимым для других людей высотам, а это значит, что и у нее все очень-очень хорошо. О чем еще говорить? О болячках, проблемах и заботах? Но ведь они никому не нужны и не интересны, поэтому приятней немного похвастать, пусть завидуют!

— Ой, Оленька, дорогая! Здравствуй, рада тебя видеть! — искренне ответила Клавдия Семеновна. — Ты откуда?

— Да вот за молоком выходила.

— А я из пенсионного, субсидию оформляла, как ты?

— Нормально, Славка вон во Владивосток поехал, а Женька в Хабаровске так и живет. У Кольки — почки! Сдает старый, а ты? Дети?

— Да помаленьку! Старшие по-прежнему, а младшенькая в Москву поехала прогуляться…

— В МОСКВУ? — удивилась подруга.

— Ну да, в Москву, зятя в командировку отправили, а она с ним, погулять, по мага…

— У нее все нормально? — взволнованно спросила Ольга.

— Да, а что?

— Так там теракт утром был в метро, не слышала? Ты звонила?

— Т-е-е-ракт?! — сердце женщины замерло, в глазах на несколько секунд потемнело.

Клавдия Семеновна судорожно попыталась открыть непослушный замок старенькой сумки. Руки дрожали, выдавая сильное волнение, и подлый замок поддался не сразу. Телефона внутри не было.

— На зарядке оставила, — оправдываясь, сказала она. — Ладно, Оленька, побегу!

— Да не волнуйся ты так, Клава, все будет хорошо!

— Легко сказать, не волнуйся, — со злостью подумала Клавдия Семеновна. — Посмотрела бы на тебя, если бы взрыв был не в Москве, а в Хабаровске или Владивостоке!

До дома было недалеко, но шаги давались тяжело. Сердце продолжало давить на грудную клетку, и ей захотелось остановиться и присесть на мокрую холодную лавку. Но времени не было, нужно как можно скорее услышать звонкий голос дочери. Остальное все подождет! Таблетки, стакан воды и старенькое кресло могут потерпеть, пока она не услышит привычно удивленное: «Да-а?!».

— Ольга сказала утром?! Доченька — сова и любит поспать. Вряд ли они двигались утром! Хотя нет, они же как раз сегодня вылетают домой и, наверняка, поедут на метро до вокзала, а потом на аэроэкспрессе! Ну конечно, это волнение беспочвенно и не стоит переживать. В Москве живет больше десяти миллионов человек, еще несколько миллионов — это приезжие. В столичной подземке тысячи электропоездов и десятки тысяч вагонов. Все это чушь, все тревоги и переживания беспочвенны! К тому же Бог не может не любить детей, он справедлив и не допустит ничего плохого! Шанс на то, что они могли оказаться в этом вагоне — один на десятки миллионов! Но все же он есть…, он ничтожно мал, но он есть! — думала Клавдия Семеновна, открывая непослушный замок входной двери.

Она стремительно ворвалась в квартиру и, не разуваясь, пробежала в комнату. Пальцы онемели и слушались плохо, но наконец-то на телефоне загорелась знакомая табличка: «Включена переадресация…».

— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — прозвучал в ответ равнодушный женский голос.

Клавдия Семеновна нашла в списке зятя и нажала кнопку вызова. Раздались длинные гудки дозвона, но зять не спешил брать трубку. Женщина дождалась окончания вызова и повторила его вновь.

— Алло, — неожиданно резко ответил незнакомый мужской голос.

— Паша? — с надеждой спросила теща.

— Женщина, кто вы будете хозяину телефона? — задал вопрос неизвестный абонент.

И тут Клавдия Семеновна все поняла. Она вдруг четко увидела перед собой внезапно образовавшуюся пропасть. В глазах потемнело, и казалось, что еще секунда и она сорвется в пугающую пустоту…

— Теща, — слабым голосом ответила она.

— Женщина, крепитесь! В Москве произошел террористический акт, вашего зятя больше нет! По всем вопросам вы можете обратиться на горячую лин…

— А дочь??? — чужим, страшным голосом закричала Клавдия Семеновна. — Скажите мне где моя ДОЧЬ-ь-ь?

— Женщина, успокойтесь! У меня нет информации по вашей дочери, звоните на горячую линию, — в трубке послышались короткие гудки.

Клавдия Семеновна попыталась сделать глубокий вдох и в тот же миг рухнула в глубокий обморок. Через неопределенное время она почувствовала, как холодный воздух нещадно бьет в лицо. Открывать глаза не было сил.

— Наверное, входная дверь не закрыта, — подумала она.

Это состояние было похоже на полудрему. Внутренняя пустота не позволяла сосредоточиться. Было ощущение того, что она забыла что-то очень важное, что-то самое главное в жизни, но обрывки этой мысли ускользали, оставляя ее разум равнодушным и безучастным.

Так прошло несколько минут, которые показались ей вечностью. Она встала, отряхнула плащ и медленно дошла к двери. Щелкнувший замок запустил, казалось, остановившуюся деятельность мозга, и тут Клавдия Семеновна вспомнила.

–… вашего зятя больше нет…, — тяжелым молотом ударил металлический мужской голос.

— Он есть! И дочь есть! — мысленно возразила она. — Этот мужик допустил чудовищную ошибку! Он просто нашел телефон Паши и что-то напутал!

Клавдия Семеновна включила телевизор. Все каналы были забиты срочными сообщениями, и найти телефон горячей линии не составило труда. Около часа пыталась дозвониться по указанным номерам, но они давали постоянную занятость. Она не отчаивалась и продолжала попытки, пока наконец не услышала уставший женский голос: «Горячая линия двенадцатая…».

Все разрешилось очень быстро.

Клавдия Семеновна на несколько часов застыла в одной позе. Казалось, Земля остановилась и выхода из создавшейся ситуации просто не существует. Но она была не права, потому что через несколько минут ее жизнь вновь наполнилась смыслом. Услышав поворот ключей в дверном замке, поняла, что вернулся дед. И в этот момент неожиданно острая, как игла, мысль пронзила все ее существо: «М-И-Т-Я»!

* * *

2016 г. Краматорск, Украина

Со временем Санька из веселого, энергичного ребенка начала превращаться в милую и обаятельную девушку. Миниатюрная стройная фигурка, пышная рыжая копна волос и звонкий приятный голосок говорили о том, что совсем скоро она станет настоящей красавицей. Изменения были не только во внешности, постепенно менялась психология и характер ребенка. Наступал переходный возраст.

Трогательная нежность, которой раньше было наполнено общение с родителями, по мере взросления растворялась в небытие. На смену приходило необъяснимое безразличие и излишне жесткая требовательность. В такие моменты Санька, быть может, не вполне осознанно начинала пререкаться и делать назло.

Она не просила от родителей ничего, кроме внимания и уважения к ее мыслям и поступкам, но очень часто их просто не получала. Еще бы! Они прожили жизнь и накопили определенный опыт, который подсказывает им ту или иную линию поведения. Но ведь это их жизнь и их опыт, сформированный совершенно другой средой, а не тем миром, в котором живет девушка. Они ведь предки! Своеобразные динозавры, ничего не понимающие в современной жизни, и никто не дает им право диктовать свою волю полностью сформированной, неповторимой личности тринадцатилетней девушки!

Временами диктатуру родителей переносить было невозможно, и Санька начинала либо откровенно дерзить, либо уходила в себя и старалась просто не обращать внимание на доводы и убеждения близких. Находясь дома, чтобы не слышать нудных голосов, она надевала наушники и уходила в свой мысленный прекрасный мир, в котором было уютно и комфортно. Чаще всего она слушала классику.

Музыка нещадно била по барабанным перепонкам, наполняя все ее существо чувством покоя и уединения. Однако родители эту страсть не разделяли.

— От твоей музыки повеситься хочется! — кричал отец, когда дочь проходила мимо.

— Это от тебя повеситься хочется! — думала девушка и с вызовом отвечала вслух: — Это классика, что тебе от меня надо?

— Классика бывает разной! От твоей можно запросто впасть в депрессию и дойти до суицида!

— Ты ничего не понимаешь! От вашей тупой попсы быстрее в гроб ляжешь! — девушка спешила удалиться. На ее лице читалось безразличие и презрение.

С учебой у Саньки проблем не было. Природный ум, хорошая память и любознательность позволяли ей без особого труда учиться на четверки и пятерки, хромала только математика. Но она была ей не нужна. Когда начались проблемы с родителями, девушка захотела стать психологом. Она обложилась специальной литературой, в которой пыталась найти способы восстановления отношений с близкими. Девушка смотрела тематические передачи и сидела на форумах. Ее целеустремленность и настойчивость позволили за короткий период нахвататься основных терминов в области психологии и с тех пор сыпать ими направо и налево, поучая других.

Особенно от всезнающего психолога страдали родные.

— Нельзя так разговаривать с подростками! — пресекала она попытки родителей добиться от нее выполнения домашних обязанностей. — Для достижения взаимопонимания нужно считаться с их мнением, занятостью и проблемами. Необходимо становиться с ними на один уровень и вести дружеский диалог, а не принуждать и угрожать!

— А может, подросткам необходимо начинать быть взрослыми и считаться с окружающими, больше делать и меньше хамить и пререкаться? — возражала мать.

— Каждый воспринимает поведение другого человека в силу собственной испорченности! Если принимать человека со всеми его слабостями и пороками, то можно легко найти путь к взаимопониманию!

— Я тебе сейчас найду путь к взаимопониманию! — хватался за ремень отец.

Но угрозы физического наказания Саньки всегда оставались угрозами и никогда не воплощались в жизнь. От этого девушка чувствовала себя безнаказанной и продолжала гнуть свою линию. Ее раздражительность и неровное поведение распространялись не только на родителей. Учителя, одноклассники, соседи и знакомые в любой момент могли вызвать у девушки справедливое негодование и бурю отрицательных эмоций.

Впрочем, вспыльчивость и перепады настроения Саньки не имели какой-либо системы, и большую часть времени она была сама собой: доброй, веселой, отзывчивой и очень милой девушкой, которую очень любило ласковое солнышко.

* * *

1983 г. США

Надежды агента Брука на то, что Николас проспит до приземления, не оправдались. Фостер медленно открыл глаза и осмотрелся. При этом он не забыл про свое зеркало, чем вызвал невольную улыбку сопровождающего.

— Приготовься, Джон, сейчас начнется! — прошептал Ник.

— Что начнется? — в предвкушении таинственных событий спросил агент.

— Они уже созрели, но будьте уверены, я остановлю их! — Фостер приподнялся с кресла. — Я скоро, Джон, остаешься за старшего!

Бедняга двинулся в сторону туалетов, расположенных в передней части самолета. Он несколько останавливался и наклонялся над отдельными пассажирами, приводя их в неописуемый ужас. Вскоре он достиг запасного выхода. В этом месте расстояние между креслами было увеличено, чем мгновенно воспользовался бдительный агент. Он рыбкой нырнул в проем, крепко схватив за коленку полную афроамериканку. От неожиданности и страха женщина громко взвизгнула, но Николас не обратил на нее никакого внимания и осторожно выглянул, чтобы внимательно осмотреть проход в обоих направлениях.

Убедившись, что все в порядке, Ник в три прыжка достиг туалета и, приоткрыв дверь в кабинку, повернулся и прокричал: «Будь начеку Джон! Жди пароль, они уже близко!».

Дверь в туалет хлопнула, и по салону прозвучал вздох облегчения. Многие с надеждой оборачивались в сторону агента Брука, а один из пассажиров подошел к Джону и сел на место Фостера. Это был федеральный маршал, которым не рекомендуется раскрывать свою должность и следует вести себя, не выделяясь из общей массы пассажиров.

— Лететь еще два часа, что будем делать, Джон? — наплевав на конфиденциальность, спросил он.

— В случае крайней необходимости будем вязать! Но тогда необходима помощь, говорят, буйные становятся в два-три раза сильнее!

— В салоне есть еще один агент, справимся! — согласился маршал.

— Сэр, мне кажется, вам срочно нужно подойти к туалету, — обратилась к Бруку испуганная стюардесса.

Мужчины вскочили с мест и побежали по проходу. Возле туалета стояла вторая, не менее испуганная бортпроводница и один из пилотов.

— Ведите переговоры, — шепотом обратился Брук к пилоту. Он понимал, что летчик, покидая свою кабину, грубо нарушил все имеющиеся инструкции, но его помощь оказалась кстати.

— Что вы хотите, Николас? — обратился пилот через складную дверь.

— Я объявляю захват самолета! — гневно выкрикнул Фостер. — У меня бомба на семьсот граммов в тротиловом эквиваленте! Вы выполните все мои требования, даже если они покажутся вам фантастикой.

Брук кивнул головой.

— Мы готовы к сотрудничеству, Ник. Что вы хотите? — ответил пилот.

— Я требую изменения курса самолета! Ровно через пять минут вы переходите на ручное управление и направляетесь в Вашингтон! В противном случае, клянусь Богом, я взорву эту консервную банку, переполненную агентами КГБ!

— Но мы же итак летим в Вашингтон! — шепотом удивился пилот.

— Да, и приведите ко мне захваченных вами пленных: агента Брука и федерального маршала. Я не собираюсь бросать в беде хороших парней! — продолжал выдвигать требования террорист.

— Откуда у него бомба, маршал? — спросил пилот.

— У него нет никакой бомбы! Она уже взорвалась у него в голове, — с досадой прошептал Брук и прокричал: — Мы здесь, Ники! Спасибо, что не забыл про нас, дружище!

— Джонни, это, действительно, ты? — послышался радостный голос. — Где маршал? Он с тобой?

— Ник, дорогой, я здесь. С меня билеты на футбол в VIP-ложу! Бьюсь об заклад, Питсбург на этот уикэнд будет смотреться потрясающе!

— Какое счастье, что мне удалось спасти вас, друзья мои! Но сейчас вовсе нет времени для радости, нужно приготовиться к бою! Слушай мою команду. Джон, занимаешь туалет напротив, будем сдерживать их перекрестным огнем. Маршал, прикрывайте кабину пилотов. Объявляю повышенную боевую готовность, будем держаться до приземления в Вашингтоне.

— Пусть сидит в туалете, — прошептал Брук и добавил вслух: — Выполняем, Ник, сидим тихо, не высовываемся!

— Ты чертовски сообразительный парень, Джон! Кстати, ты прочитал подготовленный мною документ? Читай! Нужно все запомнить, порвать его на мелкие кусочки и смыть в унитазе. За эти сведения в КГБ отдадут полжизни! Вы все поняли? Тогда переходим в режим радиомолчания!

Брук с облегчением выдохнул и достал из внутреннего кармана пиджака бумаги. Они были составлены с соблюдением правил секретного делопроизводства, принятого в Конторе.

Секретно

Начальнику Управления

Д. Томпсону Аналитическая справка

В соответствии с крайней необходимостью представляю Вам материалы, необходимые для завершения операции по получению сведений о новых типах вооружения вероятного противника. Грамотное использование полученных данных будет направлено на достижение общей цели и внесет ощутимый вклад в развал СССР.

На подготовку этого документа меня подтолкнул унизительный провал, когда я не смог избежать застенков КГБ и чуть не попал в сибирские лагеря. Все, что мне пришлось пережить, подчеркивает силу противника. Советская контрразведка — серьезный соперник. Это известно всем спецслужбам мира. Но переиграть ее можно, если немного отойти от общепризнанных правил ведения разведывательной деятельности. Подтверждений этому целая масса, достаточно просто взглянуть на то, что происходит с противником сегодня.

В настоящее время Советский Союз, оккупировавший одну шестую часть суши, Восточную Европу, половину Африки и Ближнего Востока, Южной Америки и множество островов, терпит сокрушительное поражение. Это не просматривается открыто, но их экономика уже не справляется с ловушками, устроенными нами. Противник вот-вот рухнет, похоронив под собой бредовые идеи коммунизма и освободит место для торжества мировой демократии. Нужно немного. Нужно, чтобы один единственный самолет, напичканный агентами КГБ, долетел сегодня до Вашингтона. Это будет непросто, потому что не входит в планы противника. Но мы добьемся цели! Я, мой друг Джон Брук и федеральный маршал уже бросили перчатку в лицо советской разведке, потому что голова специального агента Николаса Фостера на данный момент является самой ценной мировой реликвией. Именно ей суждено стать ключом от замка, который сбросит оковы социалистической системы с шеи уставшего человечества!

Бесспорно, дни советской империи сочтены, но что будет потом? Как долго мы сможем контролировать деградацию противника? Рано или поздно к власти на территории врага придут реваншистские силы, и как развернется ситуация — известно лишь Богу. Недальновидные деятели в Управлении считают, что развала СССР достаточно для полной победы, но это далеко не так. Примеров этому целая масса. Моя бабушка, русская до глубины души, всегда утверждала, что русских нельзя победить в принципе, они всегда встают с колен и тогда берегись обидчик!

Именно поэтому в борьбе против русских важно не останавливаться ни на минуту, даже если они на коленях, даже если они лежат или их уже почти нет! Тому пример — история. Она приводит множество подтверждений данному доводу. В ней не было ни одной страницы, на которой русские получили удар и не дали сдачи! То же самое нас ждет сегодня, в этом самолете-ловушке. Но кто-нибудь из троих все равно выживет и донесет до Вас те бесценные знания, которые я хотел передать лично.

Итак, слабость русских с исторической точки зрения видится мне в их раздробленности. Например, в Киевской Руси князья постоянно вели междоусобицы и не могли противостоять монголотатарскому игу. Так было, пока они не осознали необходимость объединения. Этотурок был хорошо усвоенрусскимиправителями, и с тех пор Россия только расширялась под властью одной короны.

Все виды последующих против России войн изначально были обречены на неудачу, потому что русские, даже теряя часть своей территории, постоянно ощущали за своей спиной неисчерпаемые резервы в людях, землях и средствах вооруженной борьбы. Так было до первой мировой войны, когда противники России поняли ее слабость и сделали все, чтобы ввергнуть ее в хаос братоубийственных разборок. Империя рухнула, но к власти в стране пришли реваншистские силы, которые путем объединения близлежайших народов спустя некоторое время не только возродили ее из пепла, но и вывели на новый, более высокий уровень.

Они смогли создать мощнейшую экономику и сильнейшую армию, выиграть вторую мировую войну и покорить космос. Но благодаря нашей гениальной работе русские практически на коленях. Чтобы не допустить реванша на территории противника, необходимо всегда поддерживать огонь локальных вооруженных конфликтов. Проще всего это делать на межнациональной почве, используя замороженные, практически забытые разногласия между народами.

Пока наши недальновидные союзники будут заняты грабежом ресурсов проигравшего соперника, необходимо взять под свой контроль несколько обломков бывшей империи. Чем больше, тем лучше. При неудачах нужно продолжать работу и писать сценарии революций и переворотов для установки подконтрольных нам режимов.

Но всего этого мало, потому что «русские всегда встают с колен и дают сдачи!». Поэтому нужно не останавливаясь ни на минуту. Необходимо формировать в их стране прогрессивную, с нашей точки зрения, оппозицию, очаги терроризма и радикализма, площадки для схваток будущих олигархов, принципиально новые виды преступности, коррупцию, бюрократию, заболеваемость, новые религиозные течения, сексуальные меньшинства и организовать постоянный прессинг на их культуру, образование и здравоохранение.

Все, что я изложил, — это лишь краткая версия. В моей голове изложена пошаговая стратегия добивания противника. Я хочу навязать им бой, в котором они потерпят сокрушительное поражение! Я зомбирую их население! Но для этого мне нужно выжить в этом проклятом самолете! Простите, писать больше не могу, потому что я должен срочно наступить на щупальца КГБешной клешни, тянущейся к моей шее. Если я не выживу в сегодняшней драке, используйте с толком все то, что я доложил!

Дата Подпись Расшифровка подписи

— Бедняга! — с грустью подумал Джон. — Дай Бог, его медицинская страховка, поможет привести в порядок его голову!

На удивление пассажирам расставание с Николасом прошло спокойно. Для встречи парня, пережившего ужасы советских застенков, приехал заместитель начальника управления. Несколько человек в форме придали торжественность ситуации. Они встретили агента прямо у тесной кабинки туалета, в которой он провел несколько часов. Большой начальник из ЦРУ долго обнимал Фостера, а потом вдруг захлопал в ладоши. Его поддержали пассажиры, и Николас, посчитавший свою битву завершенной, вышел из самолета с гордо поднятой головой. На его глазах блестели слезы…

* * *

2016 г. ДНР

Василий приступил к выполнению обязанностей за несколько дней до нового года. Он внимательно осмотрел аппаратуру связи, за которую нес ответственность и, мысленно выругавшись, обратился к материально ответственному ополченцу, выполняющему его обязанности на время отпуска.

— Ну и как же так можно, Петрович? Вот смотри: тут разъем ушатали, где мне новый брать? А вот это, что роняли? Тут аккумулятор, тут экран, а тут провод менять надо! А вот здесь…

— Вась, как там Москва? Красивая? — перебил расстроенного связиста равнодушный к его бедам Петрович. — Всю жизнь мечтаю глянуть, хоть одним глазком! Ну так как она?

— Тебе, Петрович, за такое отношение к работе надо не Москву показывать, а Магадан! — сердито ответил Рыжик. — Мне же тут две недели все косяки исправлять! У тебя хоть совесть-то есть?

— Есть! Ты про Москву обещал рассказать!

— Это я тебе до отъезда обещал, — продолжал возмущаться Василий. — А сейчас никакого желания!

Прошло ровно две недели, но Рыжик почему-то откладывал разговор со своим, как говорят на Кавказе, «кровником». Он видел снайпера несколько раз. За прошедшее время этот человек сильно изменился. Уже не было того вызывающе наглого взгляда и показной задиристости. Пленник сильно сутулился, шаркал ногами и жмурился. Он испуганно озирался по сторонам, словно боялся физического наказания.

— Бьют? — спросил про него Василий у командира комендантской группы, занимающейся охраной арестованных.

— Да нет, кому он нужен? Ну так, может, пару раз пендалей получил и все. Это он на похороны боится ехать! На любые работы согласен, а на похороны не хочет, прямо до слез, — улыбнулся ополченец и добавил на украинском: — Бесов вилупок^[9]!

— А часто на похороны возили?

— Не знаю, не считал. Десятка два будет, наверное. Они там молодцы, хорошо родственникам помогают. Могилы роют, гробы носят, закапывают. Ты-то как, Васька? Повидал столицу?

— Повидал, Сашка, повидал, — почему-то с грустью ответил Рыжик.

— Ну и как они там, скоро нас заберут? — задал глупый вопрос ополченец.

— Не знаю, меня к Путину не пустили, сказали, выслуги лет не хватает. Ты бы сам поехал, служишь больше, вот сам и спросишь!

— Да ну тебя, Рыжик, совсем краев не видишь, нельзя было тебя в Москву отпускать! — обиделся собеседник.

На следующий день Василий слег. Сначала думал просто простудился, зима-то суровая, в окопах на посту несладко. Несколько дней лечился сам, а когда понял, что все не так просто, обратился к врачу. Диагноз не порадовал: острая двухсторонняя пневмония.

Новый год встретил в тяжелейшем состоянии. Оно чередовалось провалами в забытье, сопровождаемое бредом и возвращением к действительности, очень похожей на жизнь в аду.

— Да уж, — подумал ополченец, в очередной раз придя в сознание. — Как Новый год встретишь, так его и проведешь! Не дай Бог, конечно!

Перед самым Новым годом температура слегка упала, стало чуть легче. Василий отправил сообщения всем близким родственникам. Очень хотелось поздравить одного человека в Москве. Он представлял милую улыбку Кати и несколько раз набирал сообщение для нее, но так и не решился отправить.

— Вася, звоните, когда захотите! — вспомнил он приятный, нежный голос.

— А может, и вправду позвонить? — мелькала шальная мысль, но она так и осталась только мыслью. — Потом поздравлю, с Рождеством. Получше станет, тогда и позвоню.

Вместо этого он отправил сообщение маленькой рыжеволосой девчушке Саньке, прикольный веселый человечек! Вот уж кто запросто может поделиться жизнелюбием, смехом и радостью.

Провалялся Василий больше месяца и пропустил самое главное за последнее время событие. 8 февраля 2017 года убили Гиви. Сделали это подло, исподтишка. Какая страшная, нелепая трагедия! Василий, как и подавляющее большинство ополчения и всей Донецкой народной республики, относился к командиру с любовью и уважением. Это было горе для всех, свыше 55 тысяч человек пришли проститься с национальным героем.

Рыжик понял, что нужно срочно воплощать задуманное, иначе может случиться все что угодно и тогда зло останется безнаказанным. Кто будет вместо Гиви? Будет ли новый командир продолжать политику прежнего? Вполне возможно и нет. Тогда снайпера передадут, обменяют, осудят, расстреляют. Все это не входило в планы ополченца. Он выписался и сразу прибыл в батальон. Найти Сашку не составило труда.

— Сань, мне со «своим» нужно поговорить пару часов, — попросил он.

В батальоне все без исключения знали историю Рыжика и то, что пленный снайпер и был убийцей его невесты.

— Самосуд не позволю! — категоричным тоном заявил командир комендачей^[10]. — Мне его передавать скоро, нужно, чтобы он как новенький был.

— Да я как бы и не собирался!

— Тогда зачем пару часов? — удивился Сашка.

— Да так, поговорю. Мне ему многое рассказать нужно! Как мне живется после его работы, как сплю, что снится…, короче много!

— Дуреть не будешь?

— Нет, слово даю!

— Ладно, иди. Там Лютый дежурит, скажешь, что я разрешил.

Рыжик нервно курил перед камерой временно задержанных вторую сигарету подряд. Он думал от том, хватит ли ему сил сдержать свои чувства, эмоции и просто поступить по совести и справедливости.

* * *

2015–2016 гг. Россия

Клавдия Семеновна с ужасом представляла, как скажет Митеньке о гибели родителей. Как вообще такое можно сообщить, понять и пережить? На время командировки Митю оставили с крестными. Ну а что? Уезжали-то всего на три дня, а не навсегда. Почему жизнь такая жестокая?

— Бабушка?! Деда! — радостно закричал ребенок, увидев их на пороге.

Клавдия Семеновна с болью в сердце прижала внука к себе и заплакала. Она заглянула в большие переполненные радостью глаза и поняла, что сейчас точно не сможет передать страшную новость.

— Почему ты плачешь, ба? — удивился мальчик.

— От счастья, мой хороший! От счастья и радости! Знаешь, как я скучала?

— Я тоже, — улыбнулся Митя. — Пойдемте, я вам покажу дом!

Экскурсия завершилась быстро. Дед курил на веранде, Клавдия Семеновна долго вытирала глаза и старалась привести себя в порядок, глядя в большое красивое зеркало с подсветкой в санузле на первом этаже.

Она вышла внешне подтянутой и бодрой. Митя сидел с телефоном в руках и печатал сообщение. Крестная приготовила чай. Мальчика отправили на второй этаж и решили обсудить планы на будущее.

— Спасибо вам за все, Кира! — искренне поблагодарила Клавдия Семеновна.

— Да ладно, что вы?! Что же теперь делать?

— Жить, что же еще? Сначала похоронить. Я договорилась на «горячей линии», их привезут в четверг самолетом, значит, нам за два дня нужно успеть пройти все формальности, чтобы из аэропорта сразу на кладбище.

— Там недалеко, километра три. А когда ему скажем?

— Не знаю, Кира, подберем момент. Быть может, сам спросит?!

Но Митя спросил про родителей только на следующей неделе. Чтобы не травмировать мальчика, на похороны его не взяли, хотя хоронили детей в закрытых гробах. Клавдия Семеновна не решилась, хотя ребенок был уже юношей и, конечно, должен был проводить родителей.

— Ба, а где мама? — во вторник спросил мальчик, набирая воды и одновременно заглядывая в телефон.

— Их в командировке задержали, внучок, — с испугом ответила женщина.

— А, ну ладно, — мальчик, не отрываясь от экрана телефона, поставил стакан на самый край стола, так что он чуть не упал.

— Митя, ты хоть смотри: стакан чуть не упал.

— Хорошо, — парень, ушел в свою комнату, не отрываясь от экрана.

Холодея от страха, измученная тревогой Клавдия Семеновна готовилась к разговору с внуком бессонными ночами. В мысленной беседе все получалось, но стоило первым лучам солнца заглянуть в запотевшее окно, как женщина сдавалась и откладывала беседу назавтра.

— Может, ты поговоришь? Я не смогу! — обратилась она к мужу.

— А я смогу? — ответил он.

— Но ты же мужчина?!

— Не в мужестве тут дело! Давай вместе, как спросит. Ты…

— О чем я должен спросить? — послышался за спиной голос Мити. — О родителях?

Бабушка и дедушка с удивлением обернулись и увидели взволнованного парня в дверном проеме.

— Митенька, солнышко! Ты знаешь…, — Клавдия Семеновна почувствовала нехватку кислорода и начала задыхаться.

Она с трудом подошла к дивану и тяжело опустилась на сиденье. От резкого движения на несколько секунд потемнело в глазах. Женщина тяжело задышала, пытаясь набрать воздух. В грудной клетке появились внезапные боли. Биение сердца ускорилось, а потом резко замерло, и Клавдия Семеновна вдруг очень остро ощутила страх смерти. Это чувство нарастало. Женщина была неспособна сопротивляться из-за непереносимого шума в ушах и резкой боли в области шеи. Она сильно побледнела и спустя несколько минут завыла, понимая, что очень испугала внука и мужа, но остановиться не могла.

К приезду скорой помощи приступ почти прекратился. Симптомы исчезли, осталась только слабость. Сил не было ни на что. Несмотря на укол, который поставили врачи, она не шевелилась и еще долго лежала на диване, рассматривая паутину на потолке.

— Сделай мне крепкий сладкий чай, — обратилась она к мужу, когда почувствовала, что начала отходить. — Врачи-то что сказали? Не поняла ничего!

— Сказали, что, скорее всего, паническая атака, — с горечью ответил дед. — По врачам тебе надо, мать! Сказали, невролог вроде, да и так обследование полное не мешало, когда последний раз была?

— Да нужно, обследование! С такой жизнью не то…

— Я сказал ему, — перебил муж, — про родителей.

— И как он? — слабым голосом спросила Клавдия Семеновна.

— Плохо! Сначала плакал, сейчас лежит.

Горевал Митя недолго, по крайней мере внешне. Уже к вечеру он занял привычное место в компьютерном кресле…

Несмотря ни на что, Клавдия Семеновна начала новую жизнь. Конечно, пережить горе было непросто, но времени поплакать, погрустить или впасть в депрессию не было, потому что был Митя и все, что с ним связано. Оформить опекунство было несложно. Мальчик ходил в очень престижную кадетскую школу, расположенную на другом конце города. Желающих стать кадетом было много. Считалось, что в школе достаточно неплохое образование и тотальный контроль за детьми. Помимо классного руководителя назначался курсовой офицер, было множество кружков и секций, шефская помощь от воинских частей. Домашние задания выполняли после обеда под руководством учителей.

В эту школу устраивал его зять. Попасть туда обычному ребенку было непросто, нужно сдавать вступительные экзамены, быть здоровым и иметь прекрасные характеристики, но разве это все было у Мити? Нет, но зато отец был военным и, несмотря на двойку по физической подготовке, мальчик в новенькой камуфлированной форме шагнул в волнующую неизвестность.

В очередной раз ребенка ждал новый мир, класс, друзья и другая жизнь с чистого листа. Родители долго объясняли сыну, что можно начать с нуля зарабатывание оценок, авторитета и уважения. Никто не узнает про коррекционный класс и проблемы, которые были раньше, живи и радуйся! Мальчик кивал, поддакивал и рвался в бой, но в новой школе все пошло по-старому.

Проблемы начались с первых дней. Они были стандартны для Мити: гиперактивность, невнимательность, повышенная утомляемость и неприятие коллективом. Если в начале урока мальчик был сосредоточен и активно работал, тянул руку и старался воспринимать информацию, то к середине наступала апатия, а ближе к концу Митя отключался и занимался своими делами. Это могла быть игра канцелярскими принадлежностями, рисование танков и самолетов, задумчивый взгляд в окно или лежание на парте. Часто из-за него попадало всему классу, и на перемене он имел «бледный вид» от общения с разгоряченными сверстниками.

Клавдия Семеновна понимала сложившуюся ситуацию и как могла старалась смягчить давление на мальчика. Для этого она вошла в состав родительского комитета и хваталась за любое поручение классного руководителя. Это занимало уйму времени, потому что только на дорогу до школы на маршрутке уходило не менее часа в один конец, плюс сама работа, участие в мероприятиях, выездах, собраниях. Часто женщина уходила рано и возвращалась поздно, иногда даже позже ребенка, и сразу приступала к выполнению домашних «обязанностей». Приготовить, постирать, погладить, зашить, отработать в огороде, убрать дом…

Внезапно возникшая жизненная круговерть отвлекала Клавдию Семеновну от тяжелых мыслей, связанных с утратой детей. С наступлением вечера она тяжело опускалась на диван, включала телевизор и только тогда понимала, насколько сильно устала. Но это было не все. Дети недоделали ремонт, наверное, не хватило денег или времени.

— Что не сделали они, доделаем мы с дедом! Все для Митеньки, все для внучка, единственного и неповторимого.

Продали свою квартиру. И цена вроде была неплохая, и покупатель подвернулся быстро, но что в наше время деньги? Вода?! Отдали старшим детям их долю, и сумма уменьшилась втрое.

— Нужна машина! — сказала она однажды за ужином.

— Ты что, мать? — чуть не поперхнулся дед. — А водить кто будет, ты?

— Почему я? Ты!

— Ты в своем уме? Я с армии за рулем не сидел и не сяду! У меня один инсульт был, хочешь второй? — категорично отказался мужчина. — Нашла водителя! Ты, наверное, мечтаешь, чтобы я вас с внуком раньше времени на кладбище отвез?

— Трус! — с досадой подвела итог разговора жена.

— Да, трус! — согласился муж.

— Тогда я буду водить!

— Совсем с ума сошла, старая? Тебе только избушку на курьих ножках водить!

— Посмотришь!

Через несколько дней Клавдия Семеновна записалась в автошколу. Несмотря на возраст, она была способной ученицей и прилежно выполняла задания преподавателей и инструктора по вождению. Водить училась на старенькой семерке, которой давно нужно было занять свое место в музее или на войсковом стрельбище. Но все это не смущало женщину, заглохнувшую посередине сложного перекрестка. Она прилежно выжимала сцепление и старалась не обращать внимание на сигналивших со всех сторон возмущенных участников дорожного движения.

Квалификационный экзамен на право управления транспортным средством Клавдия Семеновна на удивление всем из учебной группы сдала с первого раза. Больше таких счастливчиков не оказалось. С теорией было понятно, сдавали многие, но вот вождение?

— Вы очень мужественная женщина! — восхитился инспектор, принимавший экзамен. — За волю к победе, несмотря на мелкие ошибки, оценка «Сдал». Вас вообще от экзамена нужно было освободить!

Он пришел в кабинет, небрежно бросил фуражку на стол и набрал номер жены.

— Ал-ло, у меня сегодня бабка экзамен сдавала, сто лет в обед, но водит как Шумахер^[11], а ты? Я ее даже сфоткал украдкой, чтоб тебе показать. Короче, как хочешь, но я с тебя теперь не слезу, готовься, вечером за руль сядешь! — и подумал: — Во дает бабанька!

Но Клавдию Семеновну милицейские мысли не интересовали. Она приготовила ужин, созвонилась с крестными и организовала маленький сабантуй по случаю получения водительского удостоверения. Впервые после похорон посидели по душам. Дед с крестным пили коньяк, женщины — вино. Тут же обмыли машину. Выбирали недолго, маленький подержанный корейский седан темно-синего цвета. Да и не нужна большая.

Управлять этой машиной с коробкой-автоматом было намного проще, чем той, на которой она училась, и вскоре автомобиль превратился в верного помощника. Рынок, поликлиника, школа, магазины, госучреждения. Преодолевать расстояние стало намного проще, и количество решаемых вопросов за одну поездку заметно увеличилось. Иногда ездили купаться на горячие источники, расположенные в сотне километров от города. Для Мити это было подарком, да и для здоровья полезно всем без исключения. Мечтали о поездке на море…

Несколько месяцев в кадетской школе мальчик провел словно в полусне. Иногда просыпался и проявлял активность, иногда падал в глубокую дремоту, а потом начались вызовы опекунов «на ковер». Сначала редко, потом чаще. Но надежды на улучшение ситуации были. После душеспасительной беседы или на фоне очередного лечения случались четверки, пятерки и новые увлечения. Однажды Митя увлекся стрельбой из мелкокалиберной винтовки. После занятий он с радостью забегал домой, размахивая мишенью с пробоинами в районе десятки словно листовкой, и не мог остановиться, описывая свои чувства.

— Нужны пульки! — сказал он через месяц. — На кружке дают по десять штук, а своими стреляй сколько хочешь.

Клавдия Семеновна начала осваивать просторы Интернета. Она и раньше время от времени включала компьютер дочери и отдыхала с головоломками и другими простенькими игрушками. Но сейчас женщина отчетливо поняла, что всемирная сеть дает огромные возможности. В ней можно сравнивать цены на разных сайтах и покупать товар дешевле, чем в обычных магазинах. Не беда, что нужно ожидать доставку, потом дойти до пункта выдачи или на почту, зато сэкономишь, хоть немножечко. К тому же в продаже иногда не найдешь того или иного товара, например пулек, а в Интернете — пожалуйста.

Клавдия Семеновна была очень способной и училась всему быстро. Что сложного в компьютерах, когда имеешь экономическое образование и огромный стаж работы? Побродив несколько месяцев по просторам всемирной сети, женщина поняла, что здесь можно не только покупать, общаться или играть, но и зарабатывать. Забегая вперед, можно сказать, что ее усердие в поисках работы в Интернете было вознаграждено, чего не скажешь про работу в родительском комитете. Она оказалась бесполезной.

Внук не выдержал нагрузок и начал отклоняться от общепринятых норм поведения. Доходило до припадков. Неизвестно, было это симуляцией или нет, но несколько раз Митя падал на пол, стучал ногами и закатывал истерики. Конечно, жизнь в коллективе класса стала для него невозможной. В лучшем случае его сторонились и дразнили, в худшем — всячески задирали и били. Педсовет школы порекомендовал Клавдии Семеновне перевести мальчика до конца учебного года на индивидуальное обучение.

Других вариантов не было. Наверное, для таких, как Митя, этот способ обучения является оптимальным, потому что его успеваемость начала выправляться в лучшую сторону. Этому способствовал новый курс терапии, ради которого женщина прошла все круги ада в детской поликлинике. Итогом были неплохие для Мити отметки, в том числе и по итогам четверти. Клавдия Семеновна сомневалась, что радующая глаз картина из положительных оценок объективна. Ну кто из учителей признается, что индивидуально не может научить ребенка? Отсюда и четверки…, скорее всего.

Увлечение стрельбой, как обычно для Мити, прошло, но свято место пусто не бывает. На смену пришел компьютер. Ребенок играл часами напролет, забывая обо всем на свете. Чтобы получить в свое распоряжение заветную мышку, Митя стал добросовестнее относиться к своим обязанностям. С другой стороны, когда ему отказывали или ограничивали, он злился, капризничал и закатывал истерики.

В поисках других увлечений ребенка решили завести собаку.

— Появится ответственность, все-таки живое существо с душой и настроением. Нужно заботиться, кормить, убирать и выгуливать, — думала Клавдия Семеновна.

Она тоже была любительницей домашних животных. На протяжении всей жизни в ее семье постоянно были собаки и кошки, породистые и обычные дворняжки. Женщина хорошо знала, какие качества должны выработаться у парня при общении с новым другом. Если положить руку на сердце, то Клавдия Семеновна хотела собаку больше, чем внук. К тому же как в своем доме без охраны?

— Митенька, хочешь собаку? — попыталась завязать разговор женщина.

— Так себе, — ответил мальчик после повторного обращения.

— И все-таки? — продолжала диалог бабушка. — Представляешь, будешь ее дрессировать, воспитывать, водить по выставкам?

— А? Ну ладно! — ответил Митя, чтобы отвязаться от бабушки.

Воодушевленная женщина пошла к деду.

— Нужна собака! — напрямик заявила она.

— А куры, гуси или корова нам не нужны? — вопросом на вопрос ответил удивленный мужчина. — У нас вон кот с Дальнего Востока приехал, хомяков и рыбок еще дети заводили, много он за ними ухаживает?

— Ав глаз за гусей и корову? — машинально спросила жена. — Ребенок начнет заботиться о собаке и отвлечется от своего компьютера.

— Мне кажется, это мы с тобой будем заботиться о собаке, а он как сидел со своими стрелялками, так и будет сидеть! Кстати, тебе еще для полного счастья «авиации» дома не хватает! Не хочешь?

— Попугаев? Не хочу! Убирать за ними много, к тому же кот будет охотиться.

— А за хомяками твой кот не будет охотиться? Они же в клетках живут, и птицы, и мыши?! Давай лучше змею заведем, назовем ее Клава…, — размечтался дед.

— Сейчас точно кто-то получит! — привычным тоном ответила жена, не обращая внимание на колкость мужа. — Я видела возле магазина мужик часто с двумя собачками гуляет, такие прикольные! У них три цвета: белый, черный и коричневый. А уши, а глаза, мордочка? Ну такие хорошенькие!

Клавдия Семеновна с горем пополам выпроводила внука из-за компьютера и вошла в Интернет.

Порода приглянувшейся собаки нашлась сразу.

— Бигль — охотничья порода, выведенная в Великобритании, — читала женщина. — Среднего размера, с длинными и мягкими ушами (по стандарту породы уши должны доходить до кончика носа). Рост — от 33 до 40 см в холке, вес — между 9 и 14 кг. Бигли обладают отменным обонянием, хороши для охоты на кроликов и зайцев и часто используются на таможне для поиска взрывчатых веществ. Собаки очень активные и шаловливые. Обучение и воспитание биглей несложное.

— То, что нужно, а может, и вправду таможенником станет? — подумала она и обратилась к деду: — В общем готовься, будем из вас охотников делать! Тебе ходить нужно больше с твоей гипертонией, а мальчишка стрелять любит, вдруг увлечется?

— Ты меня еще в водолазы-подводники запиши! — дед за всю жизнь так и не привык к деловитости супруги.

— Нужно будет, запишу и в водолазы, и в парашютисты, и в географическое общество! Будешь ходить гербарии и камешки собирать!

Прошло несколько дней, и Клавдия Семеновна наконец встретила возле магазина владельца биглей. Они разговорились, и женщина в очередной раз убедилась в правильности выбора породы.

— А хотите я вам помогу приобрести? — предложил вдруг собачник. — Меня, кстати, Денисом зовут, я всегда здесь гуляю, когда не в командировке.

— Клавдия Семеновна, — представилась женщина. — Конечно, если поможете, я буду благодарна!

— Тогда давайте обменяемся телефонами, я позвоню своей заводчице, у нее всегда щенки есть. Это километров двести будет, но мне как раз скоро в командировку в ту сторону, так что могу заехать и привести вам прямо домой.

На следующей неделе он перезвонил и озвучил сумму.

— Есть две девочки, чуть перерощенные, пять с половиной месяцев. Но зато отдают дешево, всего двадцать, хотя такого щенка меньше чем за тридцать не возьмешь! Ну что брать? — напористо атаковал собеседник.

— Но мне посоветоваться нужно с мужем и внуком, — попробовала сопротивляться покупательница.

— Клавдия Семеновна, я итак из-за вас задержался, мне уже давно возвращаться пора. Начальство голову оторвет за задержку, у нас с этим строго!

— А деньги? Я же вам деньги не дала!

— Да ладно, потом перечислим. Я же говорю вам, что я эту заводчицу знаю давно, договоримся.

— Да? Ну, берите тогда, — сдалась женщина.

На душе был непонятный осадок. Сразу подумалось о том, что нужно было заказать в Интернете. Тогда можно съездить к заводчикам и выбрать самим, а так получилось не пойми что.

Когда привезли собаку, Клавдия Семеновна поняла причину своего предчувствия. Животное вовсе не было похоже на щенка и выглядело как настоящая взрослая собака.

— Денис, разве это щенок? — с удивлением спросила она.

— Конечно, до шести месяцев собаки считаются щенками, а ей только пять с половиной.

Собака была слишком полной для бигля. Она испуганно жалась к земле и жалобно смотрела по сторонам. Ожидание радости от встречи с питомцем было напрочь испорчено, и женщине показалось, что ее обманули. Мечтая о собаке, она представляла маленького плюшевого щеночка, как на фотографиях в Интернете, а оказалось вот это забитое, не привыкшее к людям животное, прожившее пять с половиной месяцев в вольере без прогулок и элементарной социализации к жизни.

— Как ее хоть зовут? — расстроенно спросила она.

— Нэнси. Вот, кстати, документы, вот корм на первое время и ее игрушка, — Денис протянул пакет.

Клавдия Семеновна хотела отказаться и, если бы все было не так быстро и неожиданно, если бы не напористое поведение собачника-посредника, возможно были бы и другие варианты. В конце концов сама бы села за руль, вместе с дедом проехали двести километров и вернули продавцу нежеланную покупку, но…

— Я скидку у нее выпросил, всего семнадцать, — дожимал собачник, и они с мужем согласились.

Нэнси идти в новый дом категорически отказывалась, зажалась к земле и от испуга пустила струю. Пришлось деду брать ее на руки. От нее невыносимо пахло, к тому же весила она около двадцати килограммов, и у Клавдии Семеновна были серьезные опасения, что деда шарахнет второй инсульт. Не стоит говорить о тех усилиях, которые приложили новые хозяева, чтобы воспитать из Нэнси более-менее приличного питомца, были у них куда более важные проблемы. У них был Митя!

* * *

1988 г. Вашингтон, штат Мерилэнд

Николас прошел полный курс лечения в закрытой специализированной психиатрической клинике. Постороннему человеку попасть в такую клинику в США непросто, а что-нибудь о ней узнать практически невозможно. Проще пробраться на секретную военную базу. Впрочем, клиника клиникой, но агент выглядел абсолютно здоровым.

Сразу после выписки он посетил штаб-квартиру ЦРУ и своего непосредственного начальника. Встреча началась душевно, и у шефа до определенного времени складывалось твердое убеждение о высокой эффективности американского здравоохранения. В беседе он старался избегать острых тем и был искренне рад выздоровлению бывшего подчиненного. Николас производил впечатление оптимистичного и жизнерадостного человека. Однако внезапный вопрос Фостера быстро расставил все по своим местам.

— Как вы считаете, шеф, готов ли я приступить к выполнению служебных обязанностей? — неожиданно спросил бывший агент.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Дети индиго — псевдонаучный термин. Детям индиго приписывают множество различных свойств, такие как высокий уровень интеллекта, необычайная чувствительность, телепатические способности и многое другое.

2

ВСУ — вооруженные силы Украины.

3

(укр.) — Шикарный выстрел, Михаил! Расстояние 1000 метров, я дальномером проверил.

4

(укр.) — Доложу, что сняли снайпершу, видел у нее СВД (снайперская винтовка Драгунова)?

5

(укр.) — Конечно, видел, слава Украине!

6

(укр.) — Конечно, видел, слава Украине!

7

(сленг.) — неофициальное название одного из подразделений.

8

(укр.) — два года.

9

(укр.) — бесово отродье.

10

Комендачи (сленг.) — военнослужащие комендантских подразделений, занимающиеся охраной объектов.

11

Михаэль Шумахер — немецкий автогонщик Формулы-1. Семикратный чемпион мира, обладатель множества мировых рекордов.