Книга царей

Александр Жигалин, 2023

Расследование убийства известного на всю страну коллекционера приводит к поиску "Книги Царей".В дни правления царь Иван Грозный распорядился изготовить "Книгу Царей", которая впоследствии была помещена в секретный склеп.Царствующие особы, будь то, царь или президент дважды в год должны наведываться в склеп с целью занести в "Книгу" откровения относительно совершённых ими ошибок.Последующие царствующие особы должны брать во внимание те откровения, чтобы впредь не совершать тех же ошибок. Расследование поручено полковнику МУРа Фёдору Николаевичу Мостовому.Группе Мостового удаётся не только раскрыть дело об убийстве, но и отыскать секретную келью. Свидание с "Книгой Царей" стало Мостовому тому наградой.

Глава 4. Арбалетчица

Часы показывали четверть одиннадцатого, когда Черкашин и Гладышев, выйдя из бильярдной, взяли курс в направлении станции метро.

Шли, молча разглядывая застывшие в витринах манекены. Ни шуток, ни прибауток — будто не развлекались, а коротали вечер.

— О чем думаешь? — Пнув попавший под ногу камень, произнес Антон.

— Ни о чем, — проводив камень взглядом, пробубнил Матвей.

— Так я и поверил. Слепой, что ли. Шары и те гонял, будто одолжение делал.

— Можно подумать, ты развлекался.

— Не скажу, чтобы очень, но на убийстве Мытника не зацикливался.

— Не зацикливался, но думал?

Опередив Антона на шаг, Матвей преградил тому путь.

— Признавайся — думал ведь! И не просто думал, а пытался разобраться?

— Допустим.

— Тогда скажи — в чем?

— В чем?

Проведя рукой по волосам, Гладышев, будто собирая в кучу мысли, пытался определить приоритетную.

— Определенно сказать не могу, но что-то в истории с арбалетом не совсем правильно.

— Ты хотел сказать — нелогично?

— Да. Это слово подходит больше.

— В таком случае — что именно?

— Зачем понадобилось убивать старика, которому жить осталось год, от силы два?

— Дальше.

— Продавщица, которая видела убийцу из окна магазина, утверждает — стреляла женщина, в крайнем случае — подросток.

— Не факт. Стрелка продавщица видела со спины.

— С пятидесяти метров. Не так много, чтобы спутать мужчину с женщиной.

— Согласен. Тем более что со спины различие в полах определяется быстрее, чем в фас или в профиль: конфигурация тела, походка, постановка ног.

— А также рост. Продавщица утверждает, что стрелок был не выше метра шестидесяти.

— Я помню.

Увидев скамейку, Черкашин сделал шаг в ее сторону, чем немало удивил Антона.

— Хочешь присесть?

— Хочу.

Какое-то время сидели молча.

— Ну? — Не выдержал Антон. — Сели. Дальше что?

— Будем обмениваться мнениями.

— Чего обмениваться? Произошла несостыковка фактов, кто-то кого-то убил. За что? Покажет следствие.

— Вот, — хлопнул себя по колену Черкашин. — У меня в голове такой же винегрет. Разница — в моем масла больше.

— Не понял.

— Сейчас поймешь

Подняв упавший с дерева листок, Черкашин, положил его на ладонь и вытянул руку вперед. Листок, подхваченный ветром, устремился за собратьями, которых вокруг было превеликое множество.

— Ты к трупу подходил?

— Не раз, — произнес Гладышев.

— И я не раз. Тем не менее, книжонку ни ты, ни я не заметили.

— Не только мы. Кроме нас, возле трупа крутилась уйма народу: фотограф, представители прокуратуры, эксперты…

— Куча профессионалов. И ни один из них не увидел записную книжку.

— И каков будет вывод?

— Книжку подбросили.

Нагнувшись, Антон поднял такой же лист, что минуту назад отправил путешествовать Матвей. Положив на ладонь, дунул. Лист вместо того, чтобы взлететь, упал к ногам.

— Боюсь, что теория по поводу того, подбросили книжку или нет, провальная. Это как песня старого осла: все думают, что осел орет, а он, оказывается, поет. Теория без доказательств — пустой звук.

— Без доказательств, говоришь?

Улыбка с губ Черкашина сползла, как сползает краска с лица, попавшего под дождь клоуна.

— А как насчет того, что книжонку подбросили в момент, когда мы находились на месте преступления?

— Не вижу связи.

— Связь есть — нужно было увести следствие в сторону, а то и того хуже, придать ему иное направление.

Сбитому с толку Гладышеву ничего не оставалось, как пожать плечами.

— Не понимаю.

— Сейчас поймешь.

Подняв ветку, Черкашин нарисовал букву «X».

— Цель, ради которой убийца решил убрать Мытника — месть это или идея — не важна. Главное — она существует. В противном случае, убивать не имело смысла.

Рядом с «X» появилась «О». Между ними возникло тире. Получилось «X» — «О».

— «О» — убийца. Тире — связь между жертвой и киллером. Убийца не в состоянии выйти на цель самостоятельно, не может больше ждать, нет времени, закончилось терпение. Как бы ты поступил на его месте?

— Я?

Гладышев задумался. Глядя на формулу, он будто пытался решить ее путем арифметических действий. Формула оказалась не в меру сложной. И Антону ничего не оставалось, как произнести: «Не знаю».

— А я знаю, — не понятно, чему обрадовался Черкашин. — Я бы сделал ход конем — подбросив улику, стал бы отслеживать действия следствия.

— Для этого надо минимум знать, в каком направлении оно будет двигаться.

— Именно! — Подняв вверх указательный палец Черкашин. — Убийца подбросил записную книжку. На ключах, изъятых из кармана убитого, обнаружены следы вязкой массы. Это означает, что человек, владеющий дубликатом ключей, попытался проникнуть в квартиру коллекционера. Вопрос — зачем лезть туда, где опасно?

— Чтобы забрать то, ради чего совершено убийство.

— Но как? Мытник не просто так установил самую дорогую систему сигнализации. Дорогая — значит, надежная.

Прервав разговор, Черкашин посмотрел на часы.

— Не желаешь проверить работу вневедомственной охраны, заодно прошмонать хату еврея?

— Не понял.

Всматриваясь в глаза Матвея, Антон пытался понять, шутить тот или говорит всерьез.

— Все ты понял.

С видом фокусника Матвей вынул из кармана ключи.

— Полковник дал задание. Мы, проявив рвение, решили не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Еще благодарность объявит за труд во внерабочее время.

— Выговор. За то, что не поставили в известность начальство, а также за неподчинение приказу — «Действия, не санкционированные следствием, согласовывать с руководством».

Поднявшись, Гладышев движением ноги стер нарисованную на песке формулу.

— Чего сидишь? Пошли.

— Куда? — Глядя на остатки рисунка, спросил Матвей.

— Хату шмонать. Куда еще.

––

В подъезд входили на цыпочках. Миновав площадку четвертого этажа, Черкашин поднял правую руку, что на языке жестов означало «Не двигайся».

— Подозрительно тихо.

— А ты хотел услышать шаги кремлевской маршировки?

— Человек, просидевший в подъезде час, не может не двигаться. Когда двигаешься, возникают звуки, — произнес Гладышев, намекая на охранника.

— Может, спит? Присел человек, задремал.

Слова Гладышева Матвей ловил на бегу. Что-то подсказывало — наверху все не так, как должно быть. Два этажа пролетели на одном дыхании.

Ни на межэтажной площадке, ни возле квартиры не было ни охранника, ни следов пребывания людей. Оторванная пуговица с изображением двуглавого орла — больше ничего.

Подойдя к квартире Мытника, Матвей прислушался. Ни звука.

— Он там.

— Кто? — не понял Гладышев.

— Тот, кто сделал дубликат ключей.

— Убийца? — Громче, чем следовало, произнес Гладышев.

— Тише! — Приложив указательный палец к губам, прошептал Матвей. — Пуговицу видел?

— Видел.

— Вырвана с корнем. Еще след, будто кого-то тащили волоком.

Оглянувшись, и тот, и другой посмотрели на дверь, затем на лестницу.

— А если там? — Показал на этаж выше Антон.

— Навряд ли. Но на всякий случай надо проверить. Когда пробежишься, встань у двери. Может, тот, кто вырубил охранника, попытается выскочить. А тут ты.

— Ладно! — Сказал Гладышев, вынимая из кобуры пистолет и щелкая предохранителем. — Только ты там того…

— Чего — того? — Не понял Матвей.

— Прыти особой не проявляй. Деваться «гостю» некуда — если только в окно.

— Шестой этаж!

— И я про то же. Пути отрезаны. Остается соблюсти бдительность и терпение.

Расходились, пожелав глазами удачи.

Подойдя к двери, Черкашин, вынул связку ключей и присел на корточки. Вставив ключ, прислушался. Один поворот, другой. Доносящийся с лестницы шорох подал команду к началу действий.

Черкашин положил ладонь на ручку и слегка потянул ее, чтобы ослабить нагрузку на замок. Дверь цокнула и начала открываться.

Темнота в квартире ударила по глазам так, что пришлось зажмуриться.

Сознание выдернуло из памяти план расположения комнат: коридор, направо кухня, до нее двери в ванную и туалет, налево гостиная, из гостиной дверь в кабинет, дальше спальня, выход на балкон, чулан.

Выбрав пойти налево, Черкашин понимал — тому, кто посетил квартиру до него, гостиной не миновать, поэтому надо готовиться к встрече. Вынув пистолет, он прижался к стене. Шаг, другой, третий. Слух пытался уловить любой, даже самый незначительный звук. Тихо, как в гробу. Глаза начали привыкать к темноте, что ослабило напряжение.

«Двери в гостиную двухстворчатые, стеклянные, — подумал Матвей. — Непрозрачные. Если распахнуты, примем как удачу. Если нет — придется ориентироваться по ходу действий».

Створки были не просто закрыты, прижаты друг к другу. Взявшись за ручки, Матвей решил, что открывать их поочередно нелогично — в этом случае у возможного гостя будет время сориентироваться. Открывать нужно рывком.

Продумано — сделано. Резкое движение, быстрый шаг, выставленный вперед пистолет. В ответ тишина. Сквозь плотно задернутые шторы пробивался уличный свет.

«В гостиной никого. Значит, гость в спальне или в кабинете…», — мысль по поводу выбора следующей комнаты отняла у Матвея секунду или две. Он устремился в кабинет и уже готов был войти внутрь, даже успел представить, как направит пистолет, но вдруг….

— Стоять, не двигаться! — Раздался голос у Черкашина за спиной. — Оружие на пол. Руки за голову. Дернешься ¬ — можешь считать себя покойником.

Голос был женским.

— Вы кто? — Отбросив пистолет, спросил Матвей, не забыв заложить руки за голову.

— Неважно.

Голос звучал со стороны окна, что давало возможность определить — незнакомка переместилась к балкону.

Еле заметное движение корпусом и тут же предупредительное: «Я сказала не двигаться».

По левую руку от Черкашина стоял стеклянный шкаф, заставленный китайским сервизом. Благодаря проникающему сквозь шторы свету отблески, словно специально падали на стекла. Возникла возможность рассмотреть очертания стоявшего за спиной человека.

Повернув голову, Матвей увидел фигуру, одетую во все черное, с закрытым маской лицом. Поражало не то, что девушка была ростом с подростка, удивлял предмет в руках незнакомки.

«Арбалет», — подумал Черкашин.

Такой же он видел в магазине «Оружие». Похожий на игрушечный, то был арбалет — с натяжным устройством, с спусковым крючком.

Шорох раздвигаемых штор заставил Матвея забыть про арбалет и вспомнить, про того, кто держал его на прицеле.

«Куда это она? Шестой этаж!»

Убирая руки из-за головы, Черкашин ожидал услышать слова угрозы, в ответ же раздался звук, напоминающий пение лебедки.

На размышление ушло меньше секунды. Упав на левый бок, Матвей намеревался схватить им же отброшенный в сторону пистолет. Однако расстояние между ним и макаровым оказалось больше, чем представлялось. Пришлось сделать усилие, чтобы схватить оружие и вскочить на ноги.

Доли секунды — меньше, чем длится вдох — хватило, чтобы, припав на колено, поймать цель на мушку. Стрела не просвистела и не прожужжала, а настолько тонко пропела, что в какой-то момент Матвею показалось — над ухом прожужжал комар. Удар в плечо, острая боль, круги перед глазами и темнота.

Сознание напомнило о себе ярким, пронизывающим насквозь светом, который не ударил по глазам и даже не обжег. Свет ворвался внутрь мозговой оболочки, отчего круги возникли вновь подобно радуге.

Первое, что предстало взору, было лицо Антона. В свете огней люстры его цвет показался неестественным.

Стоило Гладышеву нагнуться, как оттенок лица из желтого превратился в розовый.

— Где я?

Попытка пошевелиться отозвалась болью. Скосив глаза в сторону, Черкашин увидел торчащую из плеча стрелу.

— Не шевелись, — произнес Антон, заметив, насколько побледнело лицо друга. — Я скорую вызвал.

— Где она?

То, как глаза Матвея обшарив гостиную, остановились на Гладышеве, позволяло догадаться — ему не терпелось узнать, чем закончилось противостояние.

— Кто? — Переспросил Антон.

— Женщина в комбинезоне и маске.

— Присобачила к перилам натяжное устройство и айда вниз с шестого этажа.

— И что, никаких следов?

— Почему никаких… Стрела, спусковое устройство. Кстати, по поводу стрелы… Пару сантиметров ниже — и ты бы того…

Внутри Матвея похолодело.

— Думаешь, промахнулась?

— Не знаю. От балконной двери четыре метра. С такого расстояния промахнуться не то, что трудно, я бы сказал — невозможно.

––

Подобно Наполеону, Мостовой, заложив руки за спину, мерил кабинет шагами: из угла в угол, от стены к стене. И так на протяжении трех минут.

— Все на месте? — произнеся это, он обвел сослуживцев взглядом разозлившегося льва

— Все, кроме Черкашина, — ответил Гладышев.

— Ты еще скажи, по какой причине отсутствует. Кстати, как он там?

— Нормально. Стрелу вынули, рану зашили. Доктор сказал, жить будет.

— Больше доктор ничего не сказал?

— Что, должен был?

— Должен. Например, все ли у Черкашина в порядке с головой? Адекватен ли?

— Но товарищ полковник! — Дождавшись, когда утихнет смех, попытался защитить друга Гладышев.

— Ладно.

Сделав вид, что не расслышал, Мостовой подойдя к креслу, с шумом отодвинул в сторону.

— Ты тоже хорош. Мог бы остановить. Хотя вряд ли… Черкашин — парень с характером, если что решил, убеждать бессмысленно.

— А чего убеждать, дело-то было верное, — предпринял попытку возразить Гладышев.

— Верное, но провальное. Вызови группу захвата, киллера бы взяли и дело раскрыли.

Поднятая вверх рука дала понять, пришло время, от прений перейти к делу.

— От обсуждения происшедшего переходим к разбору полетов. Предлагаю начать с арбалетчика, который чудесным образом превратился из мужчины в женщину. Кому был поручен арбалетчик?

— Мне.

Глянув в сторону Мостового, Гладышев вынужден был потупить взгляд.

— Тебе и карты в руки, — произнес Мостовой, пододвинув кресло ближе к столу.

— Официально в Москве зарегистрировано девять секций, специализирующихся на стрельбе из лука, — начал с обзорной фразы Антон. — Речь идет о нетрадиционных видах спорта, которые в обиходе принято называть прикладными. К таковым относятся метание копья в цель, стрельба из арбалета, стрельба из лука, бои на мечах. Всего владеющих арбалетом, а значит, способных использовать его как оружие, выявлено двенадцать человек. Все они опрошены, арбалеты сфотографированы. Что касается убийства Мытника, у всех имеется алиби.

— А неофициально?

По тому, как Гладышев наморщил лоб, можно было понять — вопрос полковника застал его врасплох.

— Простите?

— Официально зарегистрировано девять секций. Существуют ли незарегистрированные?

— Таких данных нет, но люди, увлекающиеся подобными видами спорта, есть. Сами изготавливают арбалеты, созваниваются, выезжают за город, где тренируются, проводят соревнования.

— Фамилии, имена, места тренировок?

— Выясняем.

Имея под рукой план доклада, оказалось не просто выискивать переходы от одного вопроса к другому. От этого ответы Гладышева выглядели сумбурными.

— Продавцов в магазинах опрашивали? — продолжил наседать начальник отдела.

— Опрашивали. Все, кто когда-либо приобретал арбалеты, имели официальные разрешения. Идет проверка каждого.

— Что думаешь по поводу арбалетчицы?

— Напрасно теряем время.

— Обоснуй?

— Арбалет, из которого стреляли в Черкашина, нестандартный, при относительно небольших размерах он обладает невероятно мощной системой натяжения.

— Так, — поерзав в кресле, Мостовой выпрямил спину. — С этого момента, поподробнее.

Вынув из папки листок, Гладышев передал полковнику.

— На рисунке изображена стрела, та, что задела плечо Черкашина. Изготовлена из сплава, похожего на алюминий. При этом чрезвычайно крепкая и, что самое важное, раскладная.

— Раскладная?

— Да. Состоит из двух частей, каждая из которых размерами чуть больше карандаша. Соединяющий замок надежен настолько, что при ударе с десяти метров в дерево стрела не сложится и не сломается.

— Не сложится и не сломается, — повторив, Мостовой вынул из стакана два карандаша и приставил один к другому. — Получается, размер меньше той, что убила Мытника.

— Да, — произнес Антон.

Сунув один карандаш в стакан, а другой, оставив лежать на столе, полковник развернулся лицом к сидящему по правую руку старшему лейтенанту Горбенко.

— Что с экспертизой стрелы Мытника?

Горбенко встал.

— Изготовлена кустарным способом. Человек, сконструировавший стрелу, знал толк в устройстве арбалета.

— На чем основано заключение?

— На специфике материала и рисок на стреле. По ним эксперты определили степень натяжения спускового устройства — не такая, как в тех арбалетах, которые продают в магазинах.

— В чем отличие?

— В убойной силе. Если обычный арбалет способен пробить доску толщиной сорок миллиметров с расстояния двадцати метров, то тот, из которого стреляли в Мытника, прошил бы такую доску с тридцати.

— И каков вывод?

— Надо искать изготовителя.

Треск сломанного карандаша заставил сидящих за столом офицеров вздрогнуть.

— Чего-чего, а выводы делать мы умеем.

Брошенный в сторону Антона взгляд означал, что тому следует приготовиться.

— Кстати, Гладышев! Интересовались у руководителей секций, кто мог изготовить арбалет, примененный при покушении на Черкашина?

— Интересовались.

— И что?

— Есть пара фамилий. Не успели опросить.

— Возьми на контроль. И не тяни. Стрелковых дел мастера знают, кто какое оружие изобрел, потому могут дать информацию куда более полезную, чем продавцы магазинов.

Глянув на Горбенко, полковник ткнул указательным пальцем в рисунок.

— Пусть эксперты проведут анализ обоих стрел на наличие слюны, частиц пота и сравнят с данными, обнаруженными в квартире Мытника. И не забудь приложить заключение по поводу устройства, которое арбалетчица применила для спуска с балкона. Криминалисты утверждают, что оно самодельное.

— Есть! — Произнес Горбенко, давая понять — все, о чем говорил начальник, будет взято под личный контроль.

— На очереди доклад старшего лейтенанта Васнецовой, — заглянув в план совещания, произнес Мостовой. — Кто не знает, ставлю в известность: Васнецова — сотрудник районного отдела, на территории которого было совершено убийство. В группу включена по рекомендации Черкашина и Гладышева. Прошу отнестись с пониманием. Вам слово, Екатерина…

— Алексеевна, — напомнив отчество, Васнецова хотела встать, но Мостовой дал понять — докладывать можно сидя.

— Опрос соседей по дому не принес ничего, что могло быть полезным следствию, — начала издалека Екатерина. — Все сходятся на мнении, что Мытника убили из-за какой-то дорогой вещи. Хотя есть и те, кто причиной убийства считает долги. Якобы Мытник прикупил известную картину, но до конца не рассчитался.

— Версия очень даже приемлемая, — пройдясь взглядом по лицам коллег, произнес Мостовой.

— Приемлемости нет и в помине, — взгляд Екатерины оказался тверд и холоден. — Я проверяла. За последние полтора года Мытник ничего не приобретал, никто ничего не предлагал. Начиная с 2003 года, Натан Захарович испытывал трудности с деньгами. Мытник вкладывал в дело, которое к коллекционированию не имело никакого отношения. Какое именно дело — не знает никто.

— От кого информация?

— От коллег по бизнесу.

— Хорошо, — вынужден был принять объяснения Мостовой. — Что еще?

— Я беседовала с женщиной, которая нашла записную книжку. Она утверждает, что через час после того, как было снято оцепление, в районе гаражей крутился подросток. Возможно, книжку подбросил он.

— Неважно кто, когда подбросил книжку. Вопрос — зачем и по чьему приказу?

— Выяснив, найдем путь к раскрытию преступления.

По тому, как подобрело лицо Мостового, стало ясно — доклад Васнецовой пришелся полковнику по вкусу.

«Дамочка с характером, — глянув на раскрасневшееся лицо старшего лейтенанта, подумал Мостовой. — Глаза сверкают, кулаки сжаты. Нервничает, но держит себя в руках».

Стараясь не выдавать раскрепощенности духа, полковник выбросил в корзину для мусора обломки карандаша.

— Записной книжкой займусь сам, — сказал он. — Вы же перетряхните жизнь Мытника, начиная с прадеда и заканчивая последними часами. По поводу допуска к архиву я договорюсь.

Мостовой хотел было добавить, что в свое время он занимался данным вопросом, но промолчал. То ли потому, что хотел проверить, справится ли Васнецова с простым, на первый взгляд, заданием, то ли по какой-то другой причине.

— Гостью из районного отдела заслушали. Пришло время, перейти к обсуждению осмотра квартиры Мытника, проверить которую, было поручено группе майора Звягинцева.

Звягинцев на правах старшего как по званию, так и по возрасту, не считая начальника отдела, даже не поднял головы. Открыв папку, начал читать.

— Квартиру осматривали дважды. Первый раз в целях описи ценностей. Второй — для поиска тайников и доступа к ним. Ничего такого, что могло бы быть местом хранения, обнаружено не было. Деньги, ювелирные изделия отсутствовали — за исключением вещей, которые значились в каталоге покойного как произведения искусства.

— Мытник вел каталог? — Не дожидаясь окончания доклада, спросил Мостовой.

— Достаточно подробный. Все, что когда-либо приобреталось или продавалось, записывалось в журнал. В столе и сейфе были обнаружены документы, которые в данный момент находятся на проверке. В основном, переписка личного характера, кое-что из того, что можно считать прошлым.

— Хорошо! — Повысив голос, полковник заставил присутствующих перевести взгляды на него. — Чем можете объяснить появление в квартире неизвестной личности, которая не побоялась даже охранника? Кстати, как тот себя чувствует?

Вопрос был адресован в никуда, поэтому Гладышеву как участнику происшедшего пришлось «принять огонь» на себя.

— Чувствует нормально. В момент заварушки спал в ванной.

— В ванной? И как он там оказался?

— Арбалетчица затащила. Усыпила и затащила.

— Какая никчемная милиция, и какая находчивая арбалетчица. Двухметрового детину усыпила, затащила в квартиру, уложила спать в ванную, при этом сделала все так, что никто ничего не слышал.

Мостовой сознательно пошел на преувеличение. Охранник не был двухметровым — от силы метр семьдесят. Но надо было нанести укол. И полковник его нанес — элегантно и точно.

За столом раздался смех.

— Объяснить можно только ротозейством, — дождавшись, когда стихнет смех, продолжил докладывать Звягинцев. — Где-то чего-то не доглядели…

— Что не доглядели — это понятно, — не удержался, чтобы не продекламировать, Мостовой. — Вопрос — что именно не доглядели? Что могла искать женщина, пробравшись в квартиру Мытника? Что заставило ее рисковать, когда здесь и охрана, и печать на двери. Но ведь полезла же. Зачем? Затем, что есть в квартире еврея что-то, что могло бы на многое открыть нам глаза.

Судя по тому, насколько вдумчиво произнес последнюю фразу Мостовой, можно было догадаться — вопрос с квартирой Мытника стоял в повестке дня первым номером. А коли так, должна была последовать череда распоряжений относительно дальнейших действий группы Звягинцева.

— Возьмешь у экспертов прибор, который определяет пустоты в стенах, — произнес полковник, обращаясь к майору лично. — Просветите за батареями, под подоконниками, в ванной. Если понадобится, вскройте полы. Главное, чтобы тайник был найден. Не может быть, чтобы тайника не было.

— Можно мне с ними? — Голос Васнецовой возник настолько неожиданно, что даже Мостового сбил с толку.

— Зачем?

— У меня чутье на потаенные места.

Полковник собрался было произнести: «Если только чутье…». Вспомнив, что уже дал старшему лейтенанту задание, отрицательно покачал головой.

— Нет, Екатерина Алексеевна. Квартирой Мытника займется Звягинцев. Что касается чутья, постарайтесь проявить его в архивах. Знаете, сколько там потаенных мест? Жизни не хватит, чтобы распознать.

Дальше совещание проходило без эксцессов. Вопросы решались быстро, без рассуждений и отклонений от темы.

В половине одиннадцатого полковник завершил совещание, но попросил Гладышева задержаться.

Дождавшись, когда закроется дверь, Мостовой обошел стол вокруг и занял место напротив сжавшегося в пружину Антона.

— Расскажи-ка мне, капитан, про ваши с Черкашиным злоключения. Обстоятельно расскажи, не пропуская ни единой мелочи: как вошли в подъезд, какая была обстановка, как воспринимал ее ты.

— Но я все изложил в рапорте, — попытался отговориться Гладышев.

— Рапорт — бумага. Бумага — удел комиссии. Меня интересует, какие ощущения испытали, когда поняли, что что-то не так?

— Что испытали? Ничего. Матвей сказал, чтобы я осмотрел седьмой и восьмой этажи. Сам подкрался к двери, стал проверять, все ли замки закрыты.

— А ключи? Откуда у Черкашина оказались ключи, когда по инструкции вещественные доказательства должны были храниться в сейфе?

— Забыл положить.

— Понятно.

Пробежавшая по губам полковника ухмылка означала, что другого ответа он и не ждал.

— И как развивались события дальше?

— Матвей вошел внутрь. Я остался на стреме. Прошло минут восемь, максимум десять, потом в квартире раздался шум и крик. Я ожидал, что тот, кто находился внутри, попытается выскочить наружу, поэтому подождал секунд двадцать, после чего открыл дверь и прислушался. Ни звука. Сделал пару шагов, вновь прислушался. Услышал стон. Кинулся туда, откуда он раздался. Матвей лежал у стены. Я к нему. Глядь, а у того из плеча стрела торчит.

— Вошел и сразу увидел?

— Если бы не свет рекламных огней, который проникал в комнату через балконную дверь, сразу бы не обнаружил. Черкашин лежал между дверью в кабинет и шкафом для посуды.

— Без сознания?

— Да.

— Привел Матвея в чувство, помог сесть. Вызвал скорую.

— Кто обнаружил спусковое устройство?

— Я. Когда к Черкашину вернулось сознание, он сказал, что надо обследовать квартиру.

— Пошел посмотреть, увидел, что с балкона спущен трос?

— Да. Внизу никого не было. Я попробовал намотать трос обратно.

— И?

— Получилось.

— Что в это время делал Черкашин?

— Сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Стонал.

— Не понимаю, как особа женского пола могла заставить капитана милиции выполнять команды, противоречащие правилам задержания преступника? Она гипнотизер, что ли?

Скрипнув стулом, Мостовой встал.

— Никак нет, — поддавшись натиску слов полковника, произнес Антон. — Стечение обстоятельств. Двери в кабинет, в спальню расположены так, что все пути к ним ведут через гостиную. Когда перед Матвеем встал выбор, с какой комнаты начать, он решил пойти в кабинет. Открыл дверь. И вдруг голос… Арбалетчица находилась в комнате напротив. Наставив оружие на Черкашина, приказала отбросить пистолет.

— Как Черкашин определил, что перед ним женщина?

— По голосу, по фигуре, по манере двигаться.

— Но ведь ты только что сказал, что в комнате было темно?

— По отражению в стеклянных створках шкафа.

— Заставила отбросить пистолет. Дальше что?

— Начала перемещаться в сторону балкона. Матвей попытался дотянуться до пистолета. Арбалетчица опередила.

— Говоришь, вышла мадмуазель со стороны спальни? — подумав, произнес Мостовой.

— Да, со слов Черкашина.

— Интересно знать, что она там искала.

— Пока ждали скорую, я прошелся по квартире. Никаких изменений. В спальне была сдвинута кровать, но это могло произойти до проникновения арбалетчицы. Звягинцев со своими ребятами двое суток хату фильтровали, наверняка и под кроватью проверяли, и стены простукивали.

— Проверяли, простукивали… Не нашли ничего. Коли не нашли, значит, не допроверили и не достучали.

— Может и так.

Сделав паузу, Гладышев потупил взор, будто сомневался, говорить или не говорить.

— Что-то не так? — Уловив изменение в настроении капитана, произнес Мостовой.

— Все так. Только, как мне кажется, дамочка не знала, где искать. Что — знала, а где — нет.

— Твое мнение или ваше с Черкашиным?

— Наше.

— Основание?

— Когда человек знает, что ищет, он не рыскает по квартире. Ночь на дворе. В тишине любой шум может привлечь внимание. К тому же охранник в ванной… Не дай бог проснется. Осматривая квартиру, я не увидел ни поломанных стен, ни передвинутой мебели. Так тайники не ищут. Отсюда вывод — не ведает мадмуазель, куда еврей спрятал свой секрет. Не ведает, но очень хочет знать. Так хочет, что не побоялась выстрелить в сотрудника милиции.

— По поводу того, что не побоялась, лично я бы утверждать не стал, — нахмурил брови Мостовой. — Деваться ей было некуда. Либо она Черкашина, либо он ее. К тому же откуда арбалетчице было знать, кто перед ней — мент или нет. Матвей же был одет в гражданское?

— Да.

— Что касается секрета — здесь ты рассудил правильно. Торопилась арбалетчица. Боялась, что милиция отыщет тайник первой.

Смолкнув, Мостовой постучал костяшками пальцев по столу.

— Наделали вы дел… И все потому, что «пионерская зорька в жопе играет».

Не зная, чем оправдаться, Гладышев попытался увести разговор в сторону.

— Кто знал, что охранник позволит себя одурачить.

— Кто знал, кто знал. Думать надо было. Кстати, как арбалетчице удалось усыпить охранника?

— В пиво добавила снотворного. Пять минут — и парень в отключке.

— Пивом? Он что, видел арбалетчицу в лицо?

— Если бы. Молодой человек поднимался по лестнице, заметил сидевшего на подоконнике парня. Разговорились. Парень достал из сумки пиво, предложил выпить. Охранник согласился.

— Вон оно что, — подумав, проговорил Мостовой. — У арбалетчицы был пособник.

— Может, кто из друзей?

— Вряд ли. Друзьям надо объяснять, что и почему. К тому же риск… — Мостовой вновь постучал костяшками пальцев по столу. — Кто-то пытается навязать игру: ключи с микрочастицами пластилина, записная книжка, арбалетчица. На вид играют паршиво, ошибок столько, что можно подумать — действует дилетант.

Смолкнув, полковник глянул на часы.

— Все, что хотел, выяснил. И хотя ни на один вопрос не получил должного ответа, можно считать, что беседа прошла в обстановке, обнадеживающей на получение результата. Какого? Сказать не могу, но что он будет — это совершенно точно.

Делая акцент на слове «точно», Мостовой давал понять, что задерживать далее Гладышева не намерен.

Антон встал.

— Разрешите идти?

— Иди. Черкашину скажи, что полковник прибудет в конце дня для принятия отчета. Сочувствия по поводу ранения пусть не ждет, потому как, кроме сожаления, я ничего не испытываю. Сожаления по поводу отсутствия мозгов.

Оставшись один, Мостовой решил предаться размышлениям, которые больше представляли анализ узнанного, чем попытку добраться до истины путем сопоставления фактов.

«Гладышев прав. Судя по тому, что в квартире все осталось нетронутым, арбалетчица не знала, где искать. Вопрос — что она искала? Все было вывезено заранее. Не знать об этом арбалетчица не могла, тем не менее, решила сыграть ва-банк. Эх, если бы Черкашин был более удачлив! Он все делал правильно: и ключи прихватил, и Гладышева уговорил. Везенья не хватило».