Человек человеку Лазарь

Александр Етоев, 1994

С вечера мы в Песках — ходим, ходим, натоптали в барханах троп, без счета перебили песчаников, Григорьев повредил респиратор — пришлось выдавать из запаса, у Алапаева резь в паху, Жогин, бледный, как смерть, — вот-вот потеряет сознание. Один я — ничего. Да Козлов. Козлов у нас главный.

Присели отдохнуть на бархан. Песчаники тут как тут, — уселись неподалеку, вылупились и ждут. Григорьев поманил пальцем. Доверчивые зверьки бросились наперегонки под каблук. Давить их — одно удовольствие, они лопаются, как кульки, и из сплющенных плоских лепешек фукает золотистый дым. Григорьев даже не улыбнулся. Раздавил последнего и сказал:

— Плохо.

— Ему плохо, — Козлов показал на Жогина. Тот лежал, отвалившись на спину, пальцы сжимались и разжимались, а лицо сводило от судороги.

— Вколи ему четверть ампулы, не то загнется до срока, — сказал Козлов Алапаеву.

— Ржавым-то шприцем?

— А ты поплюй, да вколи. Ничего ему не будет, потерпит.

— Главное — в этом квадрате. Я точно помню, что здесь. Еще на карте была отметка. Базальтовый столб. — Григорьев носком ботинка отбросил плоское тельце, потом поднялся и, прикрывая глаза, зло оглядел окрестность.

— Был, да сплыл. Может, его песком занесло, — Козлов вздохнул, оттянул пальцем резиновый край респиратора и высморкался на красный песок. — Здесь нас пятеро, на корабле — двое. Родионова не в счет. План такой…

— Погоди с планом, Козлов. Там, левее раздвоенного бархана, кажется, что-то темнеет. Похоже — столб.

Григорьев протер очки и стал смотреть, куда я показывал.

— Что-то есть. Черт! Был бы бинокль! — он посмотрел на Жогина.

Бинокля не было. Ящик с походной оптикой, который после посадки выгрузили на песок, исчез. Виноват был Жогин — его поставили сторожить, а он зашел за бархан помочиться, вернулся, а от ящика — одна квадратная вмятина. В Песках такое бывало.

Грешили на таинственных мантихоров, но самих мантихоров пока что никто не встретил. Ни следов, ни жилья — а вещи все равно пропадали.

— Ларин, — Козлов повернулся ко мне. — Ты увидел, ты и пойдешь. С тобой пойдет… — он посмотрел на Григорьева и усмехнулся. — Я пойду с Лариным. А ты, Григорьев, делай замеры почвы. Алапаев тебе поможет.

Он встал, стряхивая с комбинезона песок.

— Трубу брать? — я с ненавистью посмотрел на столб сборного огнемета. Весу в нем было два пуда с четвертью. Плюс комплект баллонов с горючей смесью. Да метровый шомпол для прочистки ствола. Да огнетушитель.

— Не надо. Впрочем, возьми.

Я сплюнул, взвалил на плечо трубу и стал пристегивать к поясу остальное. Я нарочно не торопился и делал все, как положено.

— Ладно, — Козлов меня понял и дал отбой. — Ну ее к бесу. Делов-то на полчаса. Если что — позовем на помощь Григорьева.

Мы двинулись — я первый, Козлов за мной. Отойдя метров на десять, он обернулся к оставшимся:

— Если Жогин помрет, тело до нашего прихода не хороните.

— Ларин, — сказал мне Козлов, когда мы ушли от барханов достаточно далеко. — Вот что, Ларин. — Он сунул руку в карман и вытащил из него запальный узел от огнемета. — Я его специально свинтил. Если что, они им не смогут воспользоваться.

— Я видел, — сказал я, не замедляя шагов.

— Ты в группе самый глазастый, — рассмеялся Козлов. — Как ты думаешь, для чего я это сделал?

— Для ровного счета, — ответил я и даже не оглянулся.

— Правильно. На два делить легче, чем на пять.

— На четыре. Жогин не в счет.

— В счет, он притворяется. И Алапаев это прекрасно знает. Алапаев медик. Они заодно.

— Не повезло Григорьеву.

— Что делать. Я нарочно его оставил, чтобы связать им руки.

При нем они не осмелятся.

— А без него?

— Ты думаешь?..

Я пожал плечами и не ответил. Козлов стал сопеть и чесаться, теперь он шел со мной рядом, и я видел, как его грязные ногти выскребают из щетины песок.

— Ладно, — сказал Козлов. — Если они Григорьева уберут, нам меньше работы.

— Там что? — он дернулся, показывая вперед, и хотел спрятаться за меня. Я запомнил, к какому карману потянулась его рука.

— Где — там? — я кивнул на осьмушку луны, вылезшей из-за дальних барханов. — Там — луна.

— А-а, — Козлов успокоился.

— Нервничаешь, Козлов.

Он поморщился, но спорить не стал.

— Столб скоро? — спросил он грубо. — Мимо не пройдем?

— Не знаю, — я решил играть в дурака. — Из-за барханов не видно. Может, скоро, а, может, нет. Пески. Место темное.

— Послушай, Ларин, — Козлов от меня не отставал. — Я давно хочу у тебя спросить. Родионова, она тебе что-нибудь про меня говорила?

«Что ты вонючий козел, говорила. И во рту у тебя помойка. А еще говорила, что ты предлагал ей корабельную кассу, за то, чтобы с ней переспать».

— С какой стати она должна была мне про тебя говорить?

Конец ознакомительного фрагмента.