Заговор рвачей

Александр Ермак

Журналист, специализирующийся на криминальных расследованиях, только что закончил работу с очередным делом. Самое время отдохнуть в очень кстати подвернувшемся санатории, но обстоятельства складываются таким образом, что он вынужден начать новое расследование. Профессиональное чутье, азарт и человеческое сочувствие помогают журналисту обнаружить в безобидных, казалось бы, фактах реальную угрозу не только для десятков тысяч больных, но и для миллионов здоровых людей. Журналист решает остановить компанию, решившую заработать на здоровье людей. И в конечном итоге, это ему удается. Журналист разоблачает бандитов в белых халатах, выдумывающих несуществующие болезни, применяющих дорогие, но не эффективные лекарства, специально превращающих здоровых людей в больных – в потребителей медицинских препаратов и услуг. Книга заставляет не только переживать за героев, но и задуматься над тем, как выжить в современном мире больших фармацевтических корпораций и врачей, наплевавших на клятву Гиппократа.

2

Главный врач санатория отрекомендовался Розендорфом и сразу взял быка за рога:

— Покажите язык, господин журналист… На что жалуетесь?

Я пожал плечами:

— Ни на что.

Главврач кивнул:

— Понимаю-понимаю… Снимайте рубашку. Дышите. Не дышите… Покажите живот… Дисбактериоз не беспокоит?

— А что это?

Главврач снова кивнул:

— Значит, не беспокоит… Жаль…

— В каком смысле жаль? — не понял я.

Розендорф улыбнулся и объяснил:

— Нет, это, конечно, прекрасно, что у вас нет дисбактериоза. Просто я занимаюсь этой болезнью уже длительное время. Так что мог бы вам существенно помочь, если бы оказалось, что она вас беспокоит…

— Спасибо, не беспокоит…

Главврач куда-то надавил, постучал:

— Что-нибудь чувствуете?

— Нет, — мне уже было неловко занимать время специалиста, и я сказал, — Наверное, не стоит меня осматривать. Я ведь, в общем-то, здоров.

Но тут главврач покачал головой:

— Это уж нам, докторам, решать: здоров — не здоров. Присаживайтесь…

Я послушно сел на стул:

— Ну, чего вам со мной возиться. У главного врача, наверное, других забот полным-полно.

— Полно, полно, — закивал Розендорф, — но без постоянной врачебной практики настоящему врачу никак нельзя. Каждый день хотя бы с одним больным нужно поработать.

— Да я же не больной.

— Может быть и не больной, — почти согласился главврач. — Выздоравливающий вам больше нравится? Или просто отдыхающий… Но все равно, как ни назвать, мы будем заниматься вами самым пристальным образом. Наверное, уже знаете, что кроме вас пока в санатории есть еще всего несколько человек. Мы же только-только открываемся. Вы у нас первые больные, в смысле, выздоравливающе-отдыхающие. Поэтому вам особые, — он улыбнулся, — честь и почитание. Вот будет здесь пара сотен человек лечиться-отдыхать, так вы еще записываться будете на прием к главврачу.

— Я не буду.

Розендорф продолжал улыбаться:

— Ну, разумеется, журналиста, да еще из такой газеты, да еще и по старой памяти я приму вне очереди…

— Читаете нашу газету?

— Конечно, — кивнул Розендорф, — На «Медицинском вестнике» свет клином не сошелся. Врачи, знаете ли, тоже люди. И им, как ни странно, хочется знать, что вокруг них в обычной жизни деется… Так, вот и давление у вас померили. В норме. Осталось только выписать вам направление на анализы…

Я возразил было:

— Да не нужно мне никаких анализов.

Но главврач строго посмотрел на меня:

— Не возражайте. Вам, может быть, и не нужно, но мне вот нужно обязательно.

— Зачем?

— А если с вами здесь случится что-нибудь? Кто будет виноват? Розендорф? Он не досмотрел? Угробил журналиста.

Я махнул рукой:

— Хорошо, выписывайте.

Розендорф сел за стол, взял в руки бумагу, ручку:

— Вот и договорились. Проверим вас, так сказать, всесторонне. Если нужно будет, подлечим. А пока попейте водичку нашу лечебную из источника — практически от всех болезней помогает, а также усталость снимает и нервы успокаивает. Даже у здоровых людей…

Я согласился:

— Попью непременно. Усталость снять и нервы успокоить — вот это мне подходит.

— Пейте-пейте на здоровье… — главврач принялся быстро чиркать по бумаге, — Ну, и процедуры вам всякие приятные назначим: массаж, ванны, душ опять же минеральный… Спите побольше, хорошо кушайте — у нас кухня замечательная. Шеф-повар будет рад появлению еще одного ценителя его кулинарного творчества… Гулять не забывайте на свежем воздухе. Можно в городском общекурортном парке. Или у нас на территории. Мы ее неплохо озеленили… Да, если вам по делу потребуется что-то из офисной техники или коммуникаций, то у нас в санатории есть собственный современный бизнес-центр…

— Замечательно.

Розедорф нажал кнопку на столе:

— Давайте я познакомлю вас со своей помощницей Инессой. Она покажет вам все на территории санатория…

— Спасибо, доктор.

Через минуту в коридор вошла невысокая, но стройная рыжеволоска в белохалатной обертке:

— Вызывали?

Розендорф кивнул:

— Покажите, пожалуйста, нашему гостю территорию санатория.

Инесса улыбнулась:

— С удовольствием.

И я с удовольствием вышел за ней. Ну, очень стройная фигурка…

По ходу нашей ознакомительной прогулки Инесса поворачивала свою головку то налево, то направо:

— Лечебные и процедурные кабинеты… Бассейн… Столовая… Бар… Теннис-корты… Вся территория хорошо охраняется… А вот там наш сад…

Я перевел взгляд с бедер Инессы на зеленый уголок:

— Да, сад у вас прелестный…

Инесса обернулась и сверкнула такими же белоснежным, как и халат, зубками:

— Нравится?

— Очень.

Она довольно продолжила:

— По генеральному плану сад должен был быть меньше, но я настояла его расширить. Ведь нашим пациентам будет так приятно уединиться в нем с книжкой или газетой. Покой очень способствует выздоровлению. Видите, здесь даже скамеечки все разных размеров. Те, что подальше от входа, для одного человека, ищущего уединения. Чуть ближе — для двоих. А на краю сада на скамейке целая компания разместиться может.

— Здорово придумано.

— Спасибо, — Инесса завертела головой, — Вот, пожалуй, пожалуй, это и… Да, я же вам еще бизнес-центр не показала. Пойдемте.

Она привела меня в большую, пахнущую свежим ремонтом комнату:

— Вот только что все работы закончили. Вдоль стены компьютеры с интернет-доступом… Вот факс, если вдруг потребуется… В углу копировальный аппарат. Он очень мощный, но его еще не совсем отрегулировали. Механик должен сегодня подойти и вроде бы уже совсем окончательно настроить. И всем этим вы можете свободно пользоваться в часы работы бизнес-центра.

Мы вышли в коридор. Над одной из дверей была табличка «ВИП-зона». Я поинтересовался:

— А там что?

— Там? — на мгновение задумалась Инесса, — Там… Там действительно «вип-зона». Территория для особо важных пациентов. Для высших чиновников, политиков, богатых бизнесменов…

Я поглядел по сторонам:

— Что-то ни одного пока не видел.

Инесса рассмеялась:

— И не увидите. Доктор Розендорф, наверное, говорил вам, что мы совсем недавно открылись. Вы один из наших самых первых клиентов. Совсем скоро их будет очень много. Но сначала мы проведем здесь съезд полномочных представителей всех дочерних предприятий нашей «Медозы». Подведем итоги, утвердим планы компании. Сами, конечно, отдохнем немного. Ну, а потом уже распахнем двери для гостей, пациентов…

Так вот почему нашей газете такой бонус выпал, наконец, понял я. Санаторий у них так и так пустой стоит. Чего бы журналиста из хорошей газеты не прикормить. Авось пригодится. Впрочем, мне-то что за дело — расслабляйся, отдыхай!

Мы попрощались с Инессой.

— Спасибо за экскурсию.

— Пожалуйста. Приятного отдыха.

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Конечно, — кивнула Инесса, — вы здесь со всем персоналом санатория будете по несколько раз в день сталкиваться…

— А мне не нужен весь…

Вернувшись в номер, я позвонил в Москву главному редактору:

— Добрался… устроился… все замечательно…

Позвонил и отключил телефон. Все. Больше меня нет. Ни для кого, ни для чего. Я отдыхаю.

Давно я не спал так крепко. Безо всяких тревожных снов. Просто ложусь и тут же засыпаю. А утром сладкомедленно просыпаюсь. Не торопимый. Никем. Ничем.

И днем мне никто особо не докучал. Розендорф после еще одной встречи оставил меня в покое. И слава богу. Мне совсем не улыбалось, чтобы врач изводил меня лекциями о всяких дисбактериозах, лекарствах, методах лечения и последствиях недооценки такового.

И чертовски замечательно, что из-за малочисленности отдыхающих в «Медозе» я сидел за столом в столовой один одинешенек. И очередей на ванны и массаж не было. И бассейн, когда я туда приходил, был в полном моем единоличном распоряжении. И только у общекурортного источника минеральной воды до меня доносились обрывки разговоров про сахар в крови, качество клизмы, цвет мочи. Вот, ведь, делать им нечего — лечат, лечат друг друга без устали:

— А я химии не доверяю, только натуральные средства…

— Значит, слушайте меня внимательно. Надо ранним утром, когда солнце только-только встало, сорвать лопух…

— Да не лопух, а зверобой!

— А еще лучше пижму!

— Не слушайте вы их! Только Золотой корень!..

С виду симпатичная тетечка… Вроде разумный дядька… А с этой девушкой можно было бы и роман санаторно-курортный закрутить, но и она тоже лечит:

— Я по себе знаю, что лучше крушины для этого ничего не подходит. Но настой нужно в правильной пропорции делать. Берем литр кипятка…

Я бежал от этих народных целителей, как от зачумленных. Лишь мимолетные встречи с рыжеволоской Инессой, снующей, видимо, по своим предсъездовским делам, приносили мне удовольствие. Пожалуй, хотелось бы видеть эту девушку почаще. И поближе…

Прямо рядом со своим санаторием в городском парке я нашел спортплощадку, где играли в волейбол нормальные, не зацикленные на болезнях люди. В веселой разношерстной и разновозрастной компании с удовольствием колотили по мячу:

— Блок! Блок ставь!

— Тащи!

— Наша взяла!!!..

Меня без проволочек приняли в самообразовавшуюся команду:

— С таким-то ростом…

Вечером после массажа, ванн, бассейна и волейбола, как и все отдыхающие, я прогуливался по аллеям парка. Немного отъевшись и отоспавшись, заглядывающийся на Инессу и на дефилирующих курортных я вспомнил об оставленной в Москве Веронике.

Вероника, Вероника… Мы жили вместе уже три года. Симпатичная неглупая девушка. Готовит замечательно. Порядок в моей квартире поддерживает. На выставки современной живописи выводит. Всегда под рукой. С ней все просто и очень удобно. Очень удобно. Но я почему-то никак не решался жениться на ней. Также как прежде на Зое, на Марине…

Вот и с Вероникой все тянул и тянул:

— Поговорим об этом позже…

…

— Месяц назад ты обещал поговорить…

— Вот закончу расследование…

…

— Ты обещал поговорить после того, как закончишь расследование…

— Вот отпишусь по командировке…

…

— Ты обещал…

— Я обещал. Но позже, позже, позже…

Мне не хотелось думать о нашем будущем. И я не думал о нем, и не говорил. А Вероника, похоже, подозревала, что у меня, кроме нее, есть кто-то еще. Я ведь постоянно задерживался в редакции, приходил домой ночь-заполночь, а то и вовсе не приходил сутками. А еще часто мотался по недельным командировкам.

Вероника не упрекала. Она просто плакала. Встречала с красными глазами. С опухшим личиком. Она терпела. Она ждала. Она надеялась. Месяц за месяцем. И уже год за годом…

И я все это время на что-то надеялся. На что?

Когда из-за проблем с братьями Карамазовыми пришлось перейти на конспиративное положение и сказать Веронике о том, что некоторое время нам лучше не видеться, она, видимо, решила сменить тактику. Вероника закатила мне грандиозный скандал:

— Ты… Я… Для тебя… Столько ночей… А ты… А ты… А ты…

А я, совершенно обалдевший от увиденного и услышанного, не нашел ничего лучше как указать ей на дверь:

— Прощай.

Вероника ушла. В слезах. Второпях что ли забыв в прихожей сумку с вещами…

Я и думать о Веронике не думал, когда работал над «Алюминиевой смертью» на конспиративной квартире. Жарил себе яичницу, грязные вещи просто бросал в кучу и писал, писал, писал.

И в поезде не думал. Но вот теперь, теперь я смотрел на попадающихся мне на аллеях и лавочках девушек-дамочек. Смотрел на них и думал о Веронике. Конечно, она была симпатичнее всех этих дефилирующих. Будь Вероника сейчас здесь, мы бы, вполне возможно, помирились. Нет, мы бы точно помирились: «Я виноват… Я виновата…Трам-пам-пам…»

Но Вероники под рукой не было. И отоспавшийся, приходящий в себя после столь продолжительного утомительного труда мужчина все пристальнее вглядывался в попадающийся в поле зрения женский пол. И не находил ничего лучше Вероники. И тогда задумывался: «Инесса? Взять и банально пригласить ее в кафе?»

При парке было одно очень симпатичное. Держал его Самсон — крепкий и, на первый взгляд, очень простой мужик:

— Проходи, дорогой. Покушать? Попить? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона. Садись. Вот сюда садись. На лучшее место садись…

Он не кривил душой, когда расписывал свое угощение. Действительно, готовили у него замечательно. В столовой «Медозы» все было более изыскано, но здесь — просто вкусно. Огурчики благоухали и хрустели, сочные помидорчики взрывались под зубами сладким соком. Верилось, что это было взаправдишное домашнее производство.

Кафе так и называлось «У Самсона». Я брал зелено-красное ассорти. Ну, и кружечку пива. Сначала с удовольствием хрумкал. Потом поцеживал горьковатый напиток и с профессиональным любопытством рассматривал окружающих. Замечал среди них уже знакомых мне людей, виденных где-то в здешних окрестностях днем-двумя раньше. Вот мужчина за соседним столиком, как и я, видимо, приходил сюда каждый вечер. Он никуда не спешил — с удовольствием распивал стаканчик сухого красного под шашлычок. Шуршал газетой. Или просто сидел о чем-то задумавшись.

Мы виделись с ним и в другом месте. На волейбольной площадке. Там, несмотря на свой солидный возраст — лет так 50–55, он был едва ли не лучшим. И подавал здорово, и принимал, и блоки ставил, и удары ему удавались на славу. Не мудрено, что его все время переманивали в противоположную команду:

— Запалин, переходите к нам!

— В следующий раз обязательно.

— А мы вам еще и не отдадим такого игрока…

Сегодня мы играли с ним в одной команде. Так что вечером в кафе, сидя за соседними столиками, поприветствовали друг друга уже как старые знакомые:

— Добрый вечер.

— Рад видеть.

Поглядывает на часы. Кого-то ждет. Я улыбнулся:

— За вас на площадке так болеют. Вы пользуетесь большим успехом у женщин. Даже завидно.

Он тоже улыбнулся:

— Сам себе завидую. Женщина, вино, шашлык, лепешка… Не так давно я об этом и мечтать не мог.

— Болели?

— Болел.

Мы замолчали. Очевидно, ему, в отличие от большинства санаторных окружающих, не очень-то хотелось говорить о своих болезнях. Так же, как и мне, о болезнях чужих слушать. Хотя сам этот человек, так непохожий на прочих «оздоровляемых», без сомнения был мне интересен. Профессиональное чутье подсказывало, что за Запалиным явно скрывается какая-то история.

Я прервал молчание:

— Выздоровели?

— Выздоровел.

И снова пауза.

— Вот и я тут отосплюсь, отъемся и тоже буду совсем здоров, годен к продолжению трудовой деятельности.

Он вежливо поинтересовался:

— А кем вы работаете?

— Журналист.

В глазах Запалина зажегся огонек интереса:

— Журналист… Знаете, а я вот промышленный дизайнер, но одно время думал о вашей профессии. Даже хотел переквалифицироваться. Но потом решил, что ради одной статьи едва ли стоит это делать…

— А какую статью вы хотели написать?

— Да я ее в общем-то и написал. Вот как раз о своем выздоровлении.

Вот ведь, ошибся я, что ему не хочется говорить о болезнях…

— Думаете, многим ваша статья будет интересна?

Запалин улыбнулся моему скептицизму:

— Видите ли, мне хотелось рассказать не столько о себе. Сколько о том, кто и как нас лечит. Или пытается лечить… Оказывается, человек подчас может вылечиться не благодаря врачам, а вопреки им… Моя история могла бы помочь многим больным и врачам их лечащим. Больно думать, что от точно такой же болезни совершенно безвинно кто-то страдает. И еще долгие годы будет страдать. Пока, наконец, какой-нибудь врач не разберется, не разложит все по полочкам, как это сделал я. А потом пока это опубликуют в научных журналах (если опубликуют). Пока доведут до уровня лечащих врачей (если доведут). За это время сколько людей потеряют здоровье или даже саму жизнь…

— И вы действительно думаете, что можете помочь им избежать страданий?

Запалин серьезно посмотрел на меня:

— Я всегда считал себя достаточно трезвым человек. Да, я не врач. Но в данном случае, возможно, этот факт и имел определяющее значение. Я не был в плену шаблонов. Ни на йоту не сомневаюсь, что кому-то вполне могу помочь избавиться от физических страданий. И еще кому-то помогу облегчить моральные муки — человеку должно быть по крайней мере понятно, что с ним происходит…

Я предложил:

— Может, стоит вашу статью в интернете выложить?

Запалин поморщился:

— Если так просто, на своей страничке или в своем дневнике опубликовать, то слишком мало людей прочитает. Знаете, сколько в интернете разных советов, рекомендаций, рецептов от всех болезней на свете… Нужен же еще и авторитетный источник информации. А вы в какой газете работаете?

Я назвал.

Он кивнул:

— То, что нужно. Большая, известная газета. Я хочу, чтобы это было обязательно опубликовано, — он протянул мне школьную желтую тетрадку, — Когда первую запись делал, то под рукой вот эта оказалась чистая… сына… Может быть, посмотрите?

Я вздохнул. Сколько за свою журналистскую жизнь мне пришлось перечитать и таких вот бумажных, и электронных писем, заметок, статей читателей. Страшно вспомнить. Редко, когда среди них есть действительно что-то стоящее, интересное. Ведь здравые люди очень редко пишут в газету. Большинство присылаемых материалов — это просто бред психически не совсем здоровых людей.

Я мысленно ответил Запалину: «Да, все хотят что-то свое опубликовать, только вот кому эта писанина интересна…»

Но я ничего не сказал. Не хотелось обижать хорошего, судя по всему, человека. Но и читать про какие-то болезни, так же, как и слушать, мне совсем не хотелось. Я колебался: взять или все-таки как-нибудь отговориться. Мол, некогда. Или, что доктор рекомендовал мне некоторое время утомленные компьютером глаза поберечь, ничего не читать…

И тут в кафе вошла девушка. Какая девушка! Высокая, почти в мой волейбольный рост. С очень достойной грудью. Какие изящные бедра! А вырез на длинном платье очень смел. Очень смел.

Девушка, не спеша, обвела кафе взглядом. Наши глаза встретились, и она задержала свой взгляд на мгновение. Тут же к девушке подскочил хозяин заведения:

— Проходи, красавица. Покушать? Попить? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона. Садись. Вот сюда садись. На лучшее место садись…

Я не отрывал от нее взгляда.

Самсон проводил девушку к свободному столику. Она заказала кофе. Поигралась с сумочкой и косметичкой.

Запалин что-то говорил, объяснял мне. Я делал вид, что слушаю. Но мне ничего не шло в голову. Я смотрел на эту девушку. На ее лицо. На аккуратный носик. На длинные дьявольски-черные волосы. На узкие ладони. На, без сомнения, нежные пальцы. На бедро, нахально озирающее из выреза.

Она, не спеша, помешала сахар в кофе. Аккуратно положила ложечку на блюдечко.

Она, не спеша, сделала первый глоток. Одобрительно кивнула. И я был с ней согласен. У Самсона подавали замечательный кофе.

Все также не спеша, она просмотрела меню. Чему-то улыбнулась. Самсон был тут как тут:

— Что-нибудь еще закажете? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона…

Она снова улыбнулась:

— Спасибо. Я выпью только кофе…

Алые, спокойные и такие волнующие губы. Легко, чутко прикасаются к маленькой кофейной чашке. Глоток. Губы сомкнулись. Пауза. Разомкнулись. Еще глоток. Пауза. Еще… Сомкнулись… Разомкнулись…

Я не мог удержаться. Я смотрел, да я во всю пялился на нее. Вероника-Инесса, гуд бай!

А она вновь, не спеша, осмотрела кафе. И вновь наши глаза встретились. И вновь она задержала взгляд на мгновение.

Кажется, я начал бессознательно приподниматься со своего стула, но тут мимо нас с Запалиным кто-то прошел. Прошел прямо к столику этой девушки. Подсел к ней. О чем-то заговорил. Она улыбнулась.

Она здесь не одна. Какая досада, Вероника-Инесса…

Она не просто улыбается. Она смеется. Какой приятный смех…

Я перевожу глаза на Запалина. Но какое-то движение за ее столиком возвращает мой взгляд обратно. Девушка машет рукой. Прощально. Тому, что подсел к ней. Эх, Вероника-Инесса…

А он, похоже, не очень-то хочет уходить. И я бы не хотел от такой девушки. Но она уже не улыбается и настойчиво указывает ему пальчиком в сторону. И бросает взгляд на меня. Точно на меня. Без сомнения на меня. И я напрягся. Я готов подскочить и в момент помочь ей освободиться от занявшего не свое место. Но он уходит. И она снова одна. Надолго ли?

Она отодвинула чашку. Достала из сумочки кошелек, деньги, пошла на выход.

Какой походкой! Застыл в дверях кухни Самсон. Присутствующие мужчины с дамами и без — все, как один, смотрели вслед. Плавным покачивающимся линиям. Белому гипнотически мелькающему сквозь разрез на длинном платье. В такт: раз-два, раз-два…

Я обратился к Запалину:

— Знаете, мне, кажется, нужно идти…

— Так вы посмотрите?

Я был согласен на все что угодно:

— Да-да, конечно…

Я выскочил из кафе, свернул на аллею. Она шла не спеша. Я легко догнал ее.