Жизнь по контракту

Александр Ермак

Герман возвращается домой из длительного отпуска и обнаруживает, что за личными и рабочими проблемами запустил свои отношения с Государством. Он не выполнил условия Контракта, заключаемого с каждым гражданином, и просрочил время, в течение которого можно было все исправить. Молодому человеку приходится бороться и за свою жизнь, и за жизнь многих людей, безжалостно преследуемых Агентством Исполнения Контракта…

3. Линда и Тильда

В один из вечеров он загулялся в раздумьях и когда вдруг огляделся по сторонам, то увидел, что улицы уже опустели. Поторопился к себе на стройку, но все равно вошел на территорию гораздо позже обычного. Бесшумно шагнул на слабо освещенную лестницу, чтобы подняться в «свою» комнату. Сделал несколько мягких шагов и наткнулся на двух девушек, сидящих прямо на ступеньках. Они курили. Увидев его, перепугались так, что даже не вскрикнули, не сказали и слова.

Пока они были парализованы неожиданностью появления Германа, он хотел было рвануть вниз по лестнице и далее прочь со стройки, но заметил, что вполне совершеннолетние девушки испугались как-то странно. Одна резко бросила сигарету на пол, да еще и наступила на нее. Вторая спрятала руку за спину.

Герман выдержал паузу. Девушки немного пришли в себя, заговорили, в разнобой оправдываясь:

— Мы сейчас уйдем… Мы сюда случайно зашли… А тут какие-то сигареты лежали… Это не наши… Можете забрать… Вот…

Вторая вытащила руку из-за спины и протянула Герману то, что оказалось вовсе и не сигаретой, а самокруткой. И тут он снова почувствовал тот самый запах, что снился ли ему на стройке почти каждую ночь. И догадался — это же марихуана, о которой и читали в книгах, и шептались студенты в университете. А некоторые, несмотря на запреты, даже покуривали неизвестно откуда добываемое зелье. На одной из вечеринок и Герману втихую предлагали попробовать. Он тогда отказался, но запомнил этот специфичный запах.

Марихуана — наркотик. Его употребление означает преступление, нарушение Контракта. Вот почему девушки так испугались Германа. Ведь он же, как и «каждый гражданин обязан оказывать содействие Агентству Исполнения Контракта в обнаружении и перемещении нарушителей Контракта…»

Этих девушек, которые сами были нарушителями Контракта, можно было вовсе и не бояться. Он задумался над тем, что им сказать и что вообще делать дальше, имея таких вот соседей. Тем временем первая девушка рассмотрела его лицо в тусклом свете дежурной лампочки и остановила вторую, продолжающую оправдываться девушку:

— Постой, постой… Кажется я его знаю. Да, парень, я тебя видела. Тебя показывали по телевизору…

Вторая тут же отдернула руку с добровольно выдаваемой было самокруткой обратно, присмотрелась:

— Точно. Тебя ищут. Ты — преступник. Какой день уже твою фотографию крутят…

Девушки переглянулись и вспомнили в один голос:

— «Разыскивается опасный преступник…»

Герман закончил за них:

— «…растлитель малолетних…»

Девушки снова переглянулись:

— Да, так и было…

Он улыбнулся:

— Значит, я преступник. Такой же, как и вы.

Девушки замялись:

— Мы… Но мы… А ты… Ты вот…

Герман продолжил:

— Только бояться вам меня не стоит. Вы же не малолетние.

Первая девушка уже пришла в себя, осмелела:

— А может быть мы и не против побыть немного малолетними.

Вторая тоже успокоилась, поднесла тлеющую самокрутку к губам и затянулась, задержала наркотический дым в себе, выдохнула:

— Ну и ладно, что ты растлитель. Главное, что нас не выдашь.

Герман кивнул:

— Не выдам.

Первая стала скручивать новую самокрутку взамен той, что раздавила ногой:

— Курить будешь?

Он, как и тогда, на студенческой вечеринке, хотел было отказаться, но передумал:

— Давай.

Что его толкнуло на этот шаг, Герман в тот момент и сам не понимал. Но он взял протянутую и раскуренную самокрутку, и потянул, потянул, пока не начал ощущать в голове легкий дурман. И тревога начала отступать, и ему становилось как-то легче и проще.

Герман затягивался снова и снова. Он уже не думал ни о Контракте, ни об АИК. Герман с интересом осматривал девушек. Они обе были ничего — с приличными фигурами и на лицо симпатичные. Последнее слово он, не заметив, произнес вслух:

— Симпатичные…

Первая кивнула:

— Я — Линда, — и указала на вторую. — Она — Тильда.

— Герман, — он снова затянулся и прикрыл глаза.

— Ты как сюда попал? — спросила Тильда. — Двери и ворота заперты.

Герман улыбнулся:

— Я фокусник, волшебник, иллюзионист…

— А серьезно? — не отставала Линда.

— А серьезно… Просто умею открывать электронные замки.

— Вот здорово! — воскликнула Тильда.

— Да, полезный талант, — согласилась Линда.

Герман открыл глаза:

— А вы как сюда пробрались?

Тильда весело блеснула глазами:

— По правилу забора.

Он не понял:

— Как это?

Тильда глянула на Линду, та пояснила:

— Ну, раз есть забор, то где-то в нем обязательно должна быть дырка.

Герман не понял:

— Здесь же охранная система по периметру. Сигнализация должна была сработать.

Девушки растерянно переглянулись:

— Не сработала.

— Не сработала, — Герман кивнул и снова затянулся. — Каждый вечер сюда приходите?

Тильда кивнула:

— Ага, почти. Здесь ведь никого нет. А мы недалеко живем.

— А травку где берете?

Линда насторожилась:

— А тебе-то что?

Герман пожал плечами:

— Да ничего… Думаю, в магазине покупаете.

Тильда засмеялась:

— Ага, в магазине. В супермаркете. В разделе «Молодежные товары»…

Линда тоже улыбнулась:

— Сами выращиваем.

Герман кивнул за окно:

— Здесь на стройке.

Тильда снова засмеялась, а Линда покачала головой:

— Здесь днем столько народу, что если не выкорчуют специально, так просто затопчут. Дома у себя на крыше выращиваем между крапивой. Мне доктор от анемии рекомендует крапиву есть. Так что я ее совсем легально посадила на крыше. Ну и коноплю внутри. Никто через крапиву к ней не полезет.

— Здорово, а? — смотрела на него Тильда.

— Здорово. — Согласился Герман. Ему уже было совсем хорошо с этими добрыми, ничего от него не скрывающими девушками. — Вы умные и красивые…

— И ты ничего, растлитель, — хохотнула Тильда.

— Да, почти красавчик, если отмыть, — подтвердила Линда. Она глубоко затянулась и посмотрела на подругу. — А может, правда, отмоем?

— У нас вода есть, — согласно кивнула Тильда, — и холодная, и горячая….

Герман очень даже не возражал:

— Да я бы с удовольствием.

Линда отвела Тильду в сторону. Они пошептались о чем-то. Потом вернулись. Молча докурили то, что у них было с собой. В который раз переглянувшись, встали, потянули Германа за руки:

— Идем к нам. Не бойся. Мы живем вдвоем, больше никого нет. Помоешься, как человек, а то от тебя уже, кажется, попахивает.

Он рассмеялся:

— Это травкой…

Линда ткнула кулачком в его живот:

— И есть ты, наверное, хочешь?

Тут он — живущий на бутербродах и сосисках из взламываемых автоматов — полностью согласился:

— Хочу. Чего-нибудь бы домашненького…

Линда на это, однако, поморщилась:

— Ну, с домашним у нас не очень…

— Зато дома бутылка вермута есть, — похвасталась Тильда. — Настоящего. Из магазина.

— Ну тогда, идемте, — послушно встал Герман. Он был так рад, что у него есть приятели, которые, подобно ему, избегают АИК, которые готовы помочь незнакомому (но явно симпатичному) беглецу, которые позаботятся о нем — помоют, покормят.

Втроем они вышли из подъезда, обошли дом и отодвинули в заборе крепкую, но, как оказалось, держащуюся на одном гвозде доску. Протиснулись по очереди в образовавшуюся дыру. Вернули доску на место. Герман автоматически отметил мысленно, что сигнализация охранной системы не сработала: «Надо бы разобраться почему…» И тут же возразил себе: «А зачем разбираться? Я же больше не работаю в «ЛокИнформ»…»

Линда и Тильда жили в квартале от стройки. На девятом этаже девятиэтажного дома. Прямо с балкона их квартиры на крышу вела крутая лестничка. Они поднялись друг за другом. Как в замедленной съемке Герман видел перед собой то напрягающиеся, то расслабляющиеся на ступенях женские ножки. И даже, засмеявшись, тихонько ущипнул одну из них, самую близкую. Сверху раздалось хихиканье.

Тильда гордо показала на отгороженный участочек крыши. Он весь был в высокой развесистой крапиве. Линда палкой раздвинула жгучие стебли. За ними была конопля.

— Лучший сорт, — заметила Тильда.

— Да, — подтвердила Линда, — мы долго выбирали, советовались с друзьями…

Герман присел было, думая, что они продолжат курить здесь же, но девушки потащили его вниз:

— Что ты… На крыше нас застукают соседи.

В квартире Линда и Тильда, смеясь, стащили с него одежду и запихали в душ:

— У нас есть горячая вода…

Он с удовольствием постоял под теплыми струями. Осмотрел полочки в ванной и побрился найденным станком. Он явно использовался для женских нужд. Но его это не смутило, а наоборот позабавило. Герман водил лезвием по щекам, представляя, что это и не щеки вовсе, а ноги или подмышки Линды ли, Тильды ли. И это казалось так смешно, так смешно.

Улыбаясь во весь рот, он вышел из ванной. Ему было тепло и приятно. Натянул брюки, а не очень чистую рубашку поднимать с пола не стал.

Девушек нашел на кухне — они жарили гренки. Линда посмотрела на него бритого и розового после теплого душа:

— Мы не ошиблись. Правда, красавчик.

Тильда кивала согласно:

— Красавчик.

Линда кивнула на гренки:

— С домашним у нас не очень…

А Тильда сунула в его руки бутылку вермута:

— Открывай. — Сама же полезла в холодильник. Достала лед. Поставила на поднос бокалы.

Как только гренки были готовы, они перебрались в комнату на тахту. Выпили вермута, и Герман разомлел окончательно. В желудке было тепло, в голове — ни одной мысли, а рядом две девушки. У него уже полгода не было ни одной. А тут сразу две.

Линда придвинулась к нему вплотную сбоку горячим:

— Чтобы тебя лучше слышать, растлитель.

Тильда мягко приобняла со спины:

— И меня тоже слышать…

Они пили вермут, а потом снова закурили, забыв беспокоиться о запахе, который останется от травки в их квартире. И еще зажгли свечи, включили какую-то приятно-забавную музыку. Девушки то болтали о чем-то своем, непонятном Герману, то вспоминали о его существовании и рассказывали о себе, о том, как они познакомились, подружились еще в колледже, как пытаются вместе устроиться на работу:

— Представляешь, хотим работать вместе. А нас в разных местах только по отдельности берут.

— А мы не соглашаемся.

— Мы хотим быть вместе. Понимаешь?

Герман кивал:

— Понимаю.

— А они не понимают.

— Понимаю, — прижимал он крепче то одну, то другую, то обеих вместе. Они были такие мягкие, такие податливые. И пытливые:

— А ты, ты как стал этим… как его…

— Растлителем?

— Точно. Растлителем малолетних.

Герман честно рассказал, что никакой он не растлитель — просто злостный неплательщик взноса ЧГО.

— Взнос ЧГО?! — в ужасе переглянулись и чуть было не отпрянули девушки.

— Взнос ЧГО, — спокойно подтвердил Герман и снова покрепче прижал их. — Помогите мне девчонки. Мне бы документы какие-то заиметь. И денег немного на первое время. Я потом верну. Знаете, я ведь работящий, очень работящий. Я умею зарабатывать. Я в такой фирме крутой работал. Начальником. Большим начальником. Я верну. Честное слово. Будут документы, я сразу на работу устроюсь, на хорошую, и деньги сразу же верну, в ресторан вас поведу…

Линда гладила его по волосам:

— Да мы верим, верим, растлитель ты эдакий… Только с деньгами у нас не очень. Работы-то нет. Хорошо еще, что у нас травка своя. А вот вермута была последняя бутылка, так мы же на тебя не пожалели.

Тильда размашисто кивнула:

— Не пожалели.

И Герман подтвердил:

— Не пожалели, — поцеловал обеих по очереди. — А документы? Документы можете?

— А документы… — задумалась Линда, — а документы сделаем.

Тильда снова размашисто кивнула:

— Сделаем.

Герман обрадовался:

— Правда?

Линда провела пальцем по его губам:

— Правда. Есть у нас один человечек в АИК. Он для нас сделает все, что угодно.

— Все, что угодно, — повторила Тильда и, опережая Линду, поцеловала Германа в губы. Он тут же крепко прижал их обеих. Девушки были не против. Смешались груди, руки, ноги…

Засыпал Герман с блаженной улыбкой на губах. В обнимку с прильнувшими к нему Линдой и Тильдой. Завтра, завтра же он начнет новую жизнь. Прощай, стройка! Прощай, АИК! Прощай, «ЛокИнформ»! А это кто? Прощай, Элика!

— Я — Линда…

Он не обратил внимание на это возражение. Герман уже снова гулял по радуге. По твердой и упругой. И махал вниз на землю:

— Прощай, Элика!

— Я — Тильда… — слышалось в ответ.

Герман всматривался в теснившуюся внизу цветную толпу зевак — тропических аборигенов, классических индейцев и бутиковых сослуживцев. Всматривался и находил знакомое лицо:

— Элика! Прощай, Элика!

— Инспектор Юрико весь в внимании, — отвечала она опять же чужим голосом.

— Элика! Прощай, Элика! — он видел, явно видел. И шептал во сне. Снова и снова. Что Герман хотел ей сказать с радуги, кроме «Прощай»? Что и зачем? Задумавшись, потерял ее из вида и снова крикнул:

— Элика! Прощай, Элика!

Снова и снова всматривался, а что-то очень жестко уперлось ему в бок, отвлекало. И кто-то снизу из толпы все продолжал и продолжал повторять в радужные небеса:

— Инспектор Юрико весь в внимании… Инспектор Юрико весь в внимании…

Герман потрогал, ощупал то, что упиралось ему в бок — это было похоже на ботинок. Открыл глаза. На него сверху вниз смотрел какой-то незнакомец в форме АИК:

— Вставай, Герман, ты неплохо позабавился, но пора…

Просыпаясь, Герман всматривался в лицо и не узнавал:

— Мы знакомы?

Человек в жестком ботинке улыбнулся:

— Мы знакомы, Герман, знакомы.

А он продолжал всматриваться:

— Не припоминаю.

Улыбчивый незнакомец махнул рукой:

— И не пытайся вспомнить. Это я с тобой знаком. Ты меня не знаешь. И хорошо бы никогда не знать меня. Когда люди знакомятся со мной, то оказывается, что для них уже слишком поздно менять что-либо в их жизни. Я — инспектор Юрико. Инспектор по делам перемещаемых на Территорию ВЮГО…

— Инспектор… — все всматривался и всматривался в незнакомое лицо Герман.

— Да, — кивнул Юрико. — И ты меня не знаешь. Но, как я уже сказал, я тебя знаю. Отлично знаю: ты — преступник, нарушивший Контракт. И, кроме того, ты — преступник, пытающийся скрыться от Агентства Исполнения Контракта. У меня на рабочем столе целое досье на тебя. Ты весьма опасный для общества человек…

— «…по делам перемещаемых…», — все еще не понимал Генрих. Голова была такой тяжелой.

Он снова закрыл глаза и начал вспоминать. Смерть родителей, далекий остров, Родион, возвращение домой, побег по карнизу, неудачные попытки встречи с друзьями, фотография растлителя малолетних на информационном стенде, стройка, две девушки с марихуаной и вермутом, такие…

Герман распахнул глаза и посмотрел по сторонам — рядом с ним было пусто:

— А где?

Его поняли:

— Линда и Тильда?

— Да, — он вспомнил подсказанные имена, — Линда и Тильда…

Инспектор Юрико кивнул в сторону:

— Девочки в душе. Приводят себя в порядок.

Герман кивнул:

— Они…, они тоже перемещаемые?

Юрико, однако, отрицательно покачал головой:

— Нет, девочки не совершали таких тяжких преступлений, как ты.

Герман пожал плечами:

— Они вообще ничего не совершали.

Инспектор на это только рассмеялся:

— Не заступайся, о, благородный Герман. Эти лесбиянки выращивают и употребляют запрещенное наркотическое зелье. Начихав на законы.

Герман удивился:

— Лесбиянки?

Юрико развел руками:

— Ну, извини, судя по всему, бывают у них и мальчики… Но хватит разговоров. вставай, одевайся.

Герман посмотрел на окно. Юрико, однако, перехватил его взгляд:

— Давай без глупостей. В этот раз не получится. На крыше, на лестнице, вокруг дома — мои люди.

Герман нашел брюки, поднял с пола грязную рубашку. Молча оделся.

— Руки, — сказал Юрико, подставляя готовые захлопнуться наручники.

— Вы что, поведете меня как преступника? — ужаснулся Герман.

— Почему как, — усмехнулся инспектор, — ты и есть настоящий преступник.

Герман опять все вспомнил и кивнул:

— Ну, да, — и подставил запястья. Он нарушил условия Контракта, он — преступник категории «А»…

Наручники щелкнули. Юрико кивнул на дверь:

— На выход.

Герман, однако, не торопился уходить:

— Но как вы меня… Это случайно? Из-за девушек? Вы за ними следили?

Инспектор покачал головой:

— У нас ничего не бывает случайно. За девочками мы не следили.

— Но тогда как? — не понимал Герман.

Юрико на миг задумался, решая, видимо, объяснять ли что-либо преступнику или все-таки уводить его уже. В это время дверь в ванную открылась и из-за нее вышли полностью обнаженные совсем блондинка Линда и совсем брюнетка Тильда. Они держались за руки.

Инспектор усмехнулся:

— У них спроси.

Герман не понял:

— О чем?

Линда и Тильда, глянув на него, пожали плечами:

— Извини.

И тут он понял, сообразил:

— Так вы…, вы что, вы сдали, вы предали меня?

Инспектор Юрико поморщился:

— Какие высокие слова. Кто ты им и кто они тебе.

Девушки не смущались ни своей наготы, ни вопроса Германа:

— Ага, сдали,…предали,…позвонили инспектору. Вот он и приехал…

— Но почему, зачем? — и догадался. — У вас нет работы. У вас нет денег. И даже ваш последний вермут я выпил.

Линда и Тильда переглянулись и снова пожали плечами:

— Нам просто нужно было поменять категорию.

Герману эти слова ничего не говорили:

— Поменять категорию?

Тут девушки обеспокоено посмотрели на Юрико:

— Вы же поменяете нам категорию?

Тот их заверил:

— Считайте, что уже сделано. Зайдете после обеда ко мне, заполним все необходимые документы. Не забудьте, а то и я забуду…

— Нет, мы сразу же. Сразу же после обеда…

Герман все еще не понимал:

— Поменять категорию?.. Документы?..

Инспектор спокойно объяснил:

— У девушек в связи с неоднократным нарушением Контракта по пунктам Кодекса Уголовных преступлений о выращивании, употреблении, а кроме того и распространении наркотиков, набралось штрафных баллов на категорию «B». Они у нас в АИК состоят на особом учете — еще немного и их перевели бы в категорию «А». Думаю, знаешь, что это значит?

Герман начал вслух вспоминать. Он снова извлекал из своей такой неоперативной памяти заученное когда-то:

«За несоблюдение Контракта начисляются штрафные баллы. При наборе суммы баллов, определенной приложением к Контракту, граждане переводятся в преступники следующих категорий:

Категория «D» — преступник слабой опасности

Категория «C» — преступник средней опасности

Категория «B» — опасный преступник

Категория «A» — особо опасный преступник, Контракт расторгнут…»

Герман посмотрел на Юрико:

— Если они были «В», то перевод в следующую категорию означал бы расторжение Контракта и перемещение на территорию ВЮГО. Так же, как и в моем случае.

— Верно, Герман, — похвалил инспектор. — Только девушки оказались весьма неглупыми членами нашего общества. Они хорошо знают, что в соответствии с Контрактом «Граждане, помогающие ловить нарушителей Контракта…

— «…могут быть переведены в категорию менее опасных обществу преступников…» — продолжил сам Герман.

— Браво, — снова похвалил его Юрико.

— Теперь мы «С»? — с надеждой спросила Линда.

— «С»? — нетерпеливо повторила Тильда.

— «С», — с улыбкой повторил и Юрико, снова напоминая, — только документы не забудьте оформить. А то все ваши старания…

— Не забудем. Сразу после обеда… — радостно обнялись обнаженные девушки, потом отстранились друг от друга и прошли мимо Германа, — Извини…

Он грустно покачал головой:

— Конечно…

А Линда и Тильда, словно забыв и о Юрико, и о Германе, принялись одеваться, шутливо отбирая друг у друга разные части туалета:

— Это мое.

— Нет, мое.

— Ты же мне подарила.

— А ты мне обратно…

— А ты мне еще раз…

— И ты мне…

Юрико смотрел на Германа:

— Еще вопросы.

Тот кивнул:

— А я могу поменять категорию?

Инспектор покачал головой:

— Увы, категория «A» означает, что «Контракт с Вами расторгнут…

— «Вы не имеете права быть членом ГО…» — опять по памяти продолжил Герман и констатировал. — То есть меня теперь просто отправят на Территорию ВЮГО.

Юрико подтвердил и успокоил:

— Да, переместят, депортируют с Территории Гражданского Общества…

Ничего не сказав, Герман шагнул к двери. Девушки все еще делили что-то из совместного белья:

— Это мое.

— Нет, мое.

— Ты же мне подарила.

— А ты мне обратно…