А у нас во дворе…

Александр Ермак

"Любовь у нее тут была большая и красивая. Двадцать дней закаты и рассветы у озера с одним встречала. Такие он слова ей ласковые говорил. Такие ласки жаркие оказывал. Говорит, оторваться от него не могла, когда расставались. Ревела. И слезами выпросила у него на память тельняшку, в которой он с ней по закатам да по рассветам кочевал… И вот от любви такой теперь она тельняшку эту каждую ночь на себя одевает, чтоб во сне он к ней снова являлся..."

Сосед

Давно это уже было, можно и рассказать. Въехал я, значит, в новую квартиру в новый дом — настроение отличное. И тут ко мне на улице Ваня Березкин — знакомый по работе подходит:

— Ну, я тебя не поздравляю…

— Почему? — удивляюсь. Все меня как раз только и поздравляли. Напрашивались в новую квартиру в гости.

— Потому, — говорит, — сосед-то у тебя знаешь кто?

— Знаю, Манырин…

— Говно-мужик, — плюет Березкин.

— Ну и что? Мне с ним на одном толчке не сидеть… — шучу я, — у нас с ним вся жилплощадь раздельная. Только лестничная площадка общая…

— Так-то оно так, — качает головой Березкин, — но ты не понимаешь. Ты с ним раньше не сталкивался. А вот Кольке Федотову приходилось. Манырин у него в сменщиках был. Тоже вроде ничего общего, в разное время работали. А все какую-нибудь пакость этот Манырин устроит. То ключи от бытовки вроде случайно с собой унесет, и Колька его потом по всему району ищет. То вентиль оставит открытым, а Кольку не предупредит. Давление падает. Начальство Кольке по башке. А виноват-то Манырин…

— Ну, поговорили бы нормально.., — жму, значит, плечами.

А Березкин опять плюет:

— Поговоришь с ним… Надуется индюком, мол, образованный, а у самого, как и у нас с тобой — не начатое высшее. Но интеллигента корчит: параграфы, статьи начинает на пальцах загибать… С ним только один разговор, — Березкин обернулся, — в морду.

— Да ну? — морщусь я.

А Березкин кивает:

— Точно говорю. Это он понимает сходу. Вот только потом затаскает в милицию, в общественный комитет, в администрацию… Колька ему раз врезал. Еле от тюряги отвертелся. Правда, и Манырин ему больше пакостей не делает. Так-что, ты ему в морду, если что. Но без свидетелей, чтобы никто не видел…

— Да, ладно тебе, — с новой-то квартирой я добрый был, — чего уж вы из него монстра изобретаете. Видел я уже этого Манырина. Кругленький и в очках. Вежливый: поздоровался первым. Приятный, по-моему, мужичонка…

— Во-во, — вздыхает Березкин, — смотри: я тебя предупредил…

Усмехнулся я, на том мы и распрощались.

Дело это было в среду. За четверг и пятницу я уж и думать забыл о том разговоре с Березкиным. Но в субботу вспомнил. После обеда взялся навешивать полки. Только с одной управился, как звонок в дверь. Открываю. На пороге сосед — Манырин:

— Вы молотком не стучите, пожалуйста, так громко. Я читаю научную литературу. И вы мне мешаете…

— Ладно, — говорю по-соседски, — постараюсь потише…

Хотя не с руки это в пол силы работать, медленно все получается и утомительно. Но постарался я. Не приходил Манырин больше. А вечером только я прилег, намаявшись, как за стеной: «Бу-у-у… Бу-у-у…». Стиральная машина. Думаю: «Сходить, попросить выключить». Но лень вставать. И ругаться не хочется.

Проворочался я до четырех, пока машина, наконец, не угомонилась. Заснул. А в шесть утра: шарах — музыка гремит, форменная дискотека. Подскочил я, соображая, что это случилось в такую рань да в воскресенье. А это опять же со стороны Манырина. И я вспомнил, что мне говорил Березкин. Все вспомнил.

Днем мы столкнулись с соседом на улице. Поздоровались. Я так спокойно интересуюсь:

— Это не у вас ли машина стирала заполночь?

Манырин мне также спокойно заявляет:

— У меня.

— А музыка с утра?

Он снова не отпирается:

— Тоже у меня.

Ну, я тогда предлагаю:

— А не могли бы вы стирать не так поздно и музыку включать не так рано?

А он мне так нагло:

— Не мог бы. Я всегда стираю поздно вечером по субботам и делаю физзарядку утром в воскресенье.

Только я рот раскрыл:

— А…

Как он мне:

— А если вы считаете, что все это я делаю слишком громко, то давайте пригласим комиссию и проведем экспертизу на предмет превышения децибел.

Я махнул рукой. Комиссии тут еще разводить. Привыкну в конце концов и к машине, и к музыке. Или к берушам. Это такие ватные штуки, которые от шума в уши вставляются.

А Манырин, похоже, просто мечтал о какой-нибудь комиссии. Не дождавшись моей, наслал свою. В один прекрасный день прихожу с работы, а меня возле двери три человека ждут. Предъявляют документы:

— Мы из санэпидемстанции. Жалоба пришла, что у вас антисанитарная обстановка сложилась. Угрожаете другим жильцам дома, — и давай шпарить по бумаге, — у вас: клопы, тараканы, мыши, вши, блохи, а также…

— Хватит, — понял я все, — заходите, посмотрите, убедитесь…

Комиссия прошлась пару раз по квартире и, не найдя вшей с клопами, извинилась:

— Работа у нас такая — должны реагировать…

Я вспомнил Кольку Федотова и сжал кулаки. Потом передумал:

— Нет, надо все-таки как-то по другому…

На следующий день иду с работы, смотрю — магазин приколов. Там продают всякие штуки смешные: сигареты, которые взрываются, кошельки летающие, мужские и женские органы в разных видах. Засмотрелся я на одну кучку — дерьмо пластмассовое, а выглядит как натуральное. Гляжу на это дело и думаю о Манырине.

— Нравится? — продавец подходит, — купите. Хорошая шутка. Завтра как раз первое апреля…

— Заверните, — смеюсь.

Утром вышел на работу по-раньше. Прислушался на площадке. За дверью Манырина вроде тихо. Ну, я аккуратно свою кучку и кладу чуть сбоку. Чтоб он заметил, но не наступил, а то сломает игрушку.

Думаю, увидит сосед — посмеется. А вечером раздавим с ним бутылочку и все устаканится у нас.

Возвращаюсь с работы — первым делом гляжу под дверь Манырина. Кучка как лежала, так и лежит.

— Не заметил, выходит…

Потом вижу, что и под моей дверью прямо на коврике ну точно такое же произведение искусств простирается. Обрадовался:

— Заметил. И тоже, значит, пошутил…

Тяну руку, чтобы сдвинуть кучку с коврика моего в сторону. А говно-то настоящее…