Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая

Александр Дюма, 1850

Александр Дюма (1802–1870) – знаменитый французский писатель, завоевавший любовь читателей историческими приключенческими романами. Литературное наследие Дюма огромно: кроме романов им написаны пьесы, воспоминания, путевые очерки, детские сказки и другие произведения самых различных жанров. В данный том Собрания сочинений вошла четвертая часть романа «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя». Комментарии С. Валова

IX

Письмо господина де Безмо

Чтобы найти ответ на первый вопрос, д’Артаньян на следующее же утро отправился к господину де Безмо.

В Бастилии в этот день производилась уборка: полировали и чистили пушки, скоблили лестницы; казалось, что тюремщики чистят даже ключи. Лишь гарнизонные солдаты разгуливали, ничего не делая, по дворам под предлогом, что они достаточно чисты.

Комендант Безмо принял д’Артаньяна с изысканной вежливостью, но был с ним настолько сдержан, что, несмотря на все старания, д’Артаньяну не удалось выудить из него ни слова. Но чем сдержаннее был комендант, тем недоверчивее становился д’Артаньян. И ему показалось даже, что комендант действует так по какому-то недавно полученному приказанию.

Раньше, в Пале-Рояле, Безмо вел себя с д’Артаньяном совсем иначе. Он не был тем холодным и непроницаемым человеком, каким казался в Бастилии.

Когда д’Артаньян вздумал завести речь о денежных затруднениях, заставивших Безмо отыскивать Арамиса и побудивших коменданта к разговорчивости в тот вечер, Безмо сослался на распоряжение, которое ему нужно было отдать в тюрьме, и так долго заставил д’Артаньяна скучать в одиночестве, что наш мушкетер, отчаявшись вытянуть у него еще что-нибудь, не дождался его возвращения и ушел.

Но у д’Артаньяна возникли подозрения, а в таких случаях ум его не дремал. Как кошка среди четвероногих, так и д’Артаньян среди людей был живым воплощением тревоги и нетерпения. Встревоженная кошка так же не способна оставаться на месте, как шелковая нить, колеблемая ветром. Кошка, подстерегающая мышь, замирает на своем наблюдательном посту, и ни голод, ни жажда не способны заставить ее даже пошевелиться.

Горевший нетерпением д’Артаньян вдруг стряхнул с себя это чувство, как слишком тяжелый плащ. Он пришел к убеждению, что от него скрывают как раз то, что ему важно знать. Развивая свои мысли, он пришел к выводу, что Безмо не преминет сообщить Арамису о только что нанесенном визите, если Арамис действительно дал ему какое-нибудь предписание. Так и случилось.

Не успел еще Безмо вернуться из тюрьмы, как д’Артаньян спрятался в засаду возле улицы Пти Мюск, откуда видно было всех выходящих из Бастилии. Пробыв около часа в тени навеса возле гостиницы «Золотая борона», д’Артаньян увидел наконец, как из тюрьмы вышел солдат.

Он-то и был нужен. В Бастилии каждый сторож, каждый тюремщик имел свои выходные дни, даже часы, потому что никому из них не позволялось жить в крепости и приводить туда своих жен. Они могли выходить, следовательно, не возбуждая любопытства.

Но стоявших там солдат запирали на сутки, что всем было известно, и д’Артаньяну лучше, чем другим. Такие солдаты могли выходить в форме только по особому приказанию, по срочному делу.

Итак, из ворот Бастилии показался солдат и пошел медленно-медленно, с видом счастливого смертного, который, вместо караула у проклятой гауптвахты или на не менее скучном бастионе, неожиданно получает свободу и возможность прогуляться, причем эти два удовольствия сочетаются у него с исполнением служебного поручения. Солдат направился к предместью Сент-Антуан, упиваясь свежим воздухом, солнцем и поглядывая на женщин.

Д’Артаньян издали стал следить за ним. Его намерения еще не определились.

— Прежде всего нужно рассмотреть лицо этого простака. Увидев человека, легче судить о нем.

Д’Артаньян ускорил шаг и без труда обогнал солдата. Он не только разглядел его смышленое и решительное лицо, но заметил также, что у него был довольно-таки красный нос.

«Малый любит выпить», — мелькнуло у него в голове.

Кроме красного носа, он обратил внимание на сложенный лист белой бумаги за поясом солдата.

«Отлично, у него есть письмо, — продолжал рассуждать д’Артаньян. — Солдат, должно быть, очень рад, что на него пал выбор господина Безмо. Он не продаст послания».

Пока д’Артаньян досадовал на это обстоятельство, солдат продолжал шагать по направлению к Сент-Антуанскому предместью.

«Он, конечно, направляется в Сен-Манде, — решил мушкетер, — и я не узнаю, что в этом письме…»

Было о чем задуматься.

«Если бы я был в форме, — сказал д’Артаньян, — я велел бы задержать молодца вместе с письмом. Первый же патруль помог бы мне. Но, черт возьми, не стану же я объявлять свое имя ради подобного подвига! Напоить его? Но у него родятся подозрения, и я сам, чего доброго, опьянею… Ах, черт побери, какой же я стал безмозглый! Напасть на несчастного, обезоружить его, убить из-за письма? На это можно было бы пойти, если бы дело шло о письме королевы к лорду или о письме кардинала к королеве. Но боже мой, из-за жалких интриг господ Арамиса и Фуке против господина Кольбера погубить человеческую жизнь! Нет, это не стоит даже десяти экю!»

Так он философствовал, грызя ногти и кусая усы, и вдруг увидел небольшую группу полицейских с комиссаром. Они вели внешне весьма красивого человека, отбивавшегося от них изо всех сил. Полицейские изорвали на нем одежду и тащили его. Арестованный требовал, чтобы с ним обращались вежливо, заявляя, что он дворянин.

Завидев нашего посыльного, бедняга крикнул:

— Эй, солдат, сюда!

Солдат подошел к арестованному. Вокруг полицейских стала собираться толпа.

И тут же у д’Артаньяна родилась мысль. Это была первая его мысль и, как читатель увидит, неплохая.

Дворянин стал рассказывать солдату, что его захватили в одном доме как вора, тогда как на самом деле он был любовником хозяйки. Курьер выразил ему сочувствие и стал утешать, давая советы со всей серьезностью, какую французский солдат вкладывает в свои слова, когда дело касается самолюбия и духа корпорации. Д’Артаньян подкрался к солдату, тесно окруженному толпой, и ловко вытащил у него бумагу из-за пояса. Так как в этот момент дворянин в разорванной одежде тянул солдата в свою сторону, а комиссар дергал дворянина к себе, то д’Артаньян овладел письмом без малейшей помехи.

Он отошел шагов на десять за угол и прочел адрес:

«Господину дю Валлону у господина Фуке, в Сен-Манде».

— Отлично, — сказал д’Артаньян.

И, не разрывая конверта, он осторожно вскрыл его и вытащил сложенный вчетверо лист, на котором увидел следующие слова:

«Дорогой дю Валлон. Благоволите передать господину д’Эрбле, что он приходил в Бастилию и расспрашивал.

Преданный вам де Безмо».

— Ну, теперь все ясно! — воскликнул д’Артаньян. — Портос с ними заодно.

Узнав то, что ему было нужно, мушкетер подумал:

«Черт возьми! Бедному солдатику достанется от Безмо за мою проделку… Если он вернется без письма… Что ему будет? В сущности, мне вовсе не нужно это письмо; когда яйцо съедено, зачем скорлупа?»

Д’Артаньян увидел, что комиссар и полицейские убедили солдата не вмешиваться и повели арестованного дальше. Посланца Безмо по-прежнему окружала толпа.

Д’Артаньян замешался в самую гущу, незаметно уронил письмо и поспешно удалился. Наконец солдат снова двинулся в путь по направлению к Сен-Манде, продолжая думать о дворянине, который просил его заступничества. Вдруг он вспомнил о поручении, взглянул на пояс и увидел, что письма нет. Его отчаянный крик доставил удовольствие д’Артаньяну.

Бедняга принялся оглядываться с выражением ужаса на лице и наконец на расстоянии шагов двадцати от себя заметил бесценный конверт. Он устремился к нему, как сокол бросается на добычу. Правда, конверт немного запылился и помялся, но письмо все же было найдено.

Д’Артаньян заметил, что сломанная печать очень обеспокоила солдата. Однако он, по-видимому, быстро утешился и снова сунул бумагу за пояс.

«Ступай, — мысленно напутствовал его д’Артаньян, — у меня теперь достаточно времени; можешь опередить меня. Должно быть, Арамиса нет в Париже, раз Безмо пишет Портосу. Милый Портос, как приятно будет повидаться с ним… и побеседовать» — так заключил свои размышления гасконец.

И, соразмеряя свои шаги с шагами солдата, мушкетер решил явиться к господину Фуке через четверть часа после солдата.