Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники

Александр Доманин, 2010

В книге ярко и в доступной форме рассказывается о сложнейшем и интереснейшем периоде мировой истории – Монгольской империи Чингисхана и его преемников. Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся историей.

Глава 2

Монголы и их соседи

В XI — XII веках, перед эпохой Чингисхана, восточная часть Великой степи представляла собой сложнейший конгломерат народов. Разобраться в этом смешении национальностей, племен и родов чрезвычайно трудно, в ряде случаев — невозможно. Причин тут несколько. Главная, бесспорно, коренится в самой сущности кочевничества. Постоянные перемещения по степи, смена перекочевок, разделение отдельных родов или переход их под чужую «юрисдикцию» — суть кочевой жизни. Хотя существовали, конечно, и четкие границы кочевий, но, вследствие роста населения, давления со стороны соседей, наконец, стремления части родовой знати (точнее, их наследников) выделиться в отдельные неподконтрольные группы^[17], этническая ситуация в степи постоянно менялась.

Вторая причина ранее уже упоминалась: это языковой фактор. К XII веку языки народов так называемой алтайской языковой семьи еще не слишком отличались друг от друга. Сегодня лингвисты четко делят алтайскую семью на три группы: тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую — и действительно, современный монгол не поймет якута. Тогда же тюрки и монголы прекрасно понимали друг друга, что значительно облегчало взаимовлияние, а зачастую и полное смешение. Мог победить тот или иной языковой элемент — и изначально тюркский род становился монгольским, или наоборот. Так, например, произошло с монгольским по происхождению родом Ашина, из которого происходили ханы Тюркского каганата. После длительной откочевки, вызванной, по-видимому, военным поражением, этот род оказался в тюркоязычной среде, и через сто лет о его монгольском происхождении говорило уже только родовое название.

Наконец, нужно выделить и третью причину этнических переплетений. Это чрезвычайная запутанность родоплеменных отношений у тюрко-монгольских народов Великой степи^[18]. И это при том, что монголы придавали исключительное значение своей родословной. По сведениям Рашид-ад Дина, каждый монгол с юных лет тщательно изучал свое родословие, и не было ни одного человека, который не знал бы своего племени и происхождения. Вот только племен и родов было чрезвычайно много, к тому же они непрерывно разделялись, перекочевывали и снова разделялись. И действительно, каждый степняк мог перечислить своих предков по крайней мере до седьмого колена^[19], четко определить свое племя (ирген) и род (обок), но… племя могло включать несколько родов в одном случае и быть лишь малой частью рода в другом. Плюс к этому, такая четкая детализация не способствовала осознанию общеэтнического единства. И были джуркинцы, хонгираты, тайджиуты, джалаиры — но не монголы. В этой ситуации отнюдь не нелепым выглядит парадоксальный вопрос: а был ли монголом Темучин из рода Кият-Борджигин?

И действительно, вопрос о происхождении термина «монгол», а в более широком смысле — проблемы идентификации (и самоидентификации) народа с таким именем современными историками все еще не решен. Более того, как правило, от него стараются дистанцироваться или не рассматривают вовсе, хотя для правильного понимания феномена империи Чингисхана он представляется весьма немаловажным.

Монгол. Персидский рисунок XIV в.

Следует помнить, что первое точное упоминание слова «монгол» относится к 1206 году, когда на великом курултае сам Чингисхан, объединивший Восточную степь, провозгласил создание «Yeke Monghol Ulus» — Великой Державы Монголов. Отсюда некоторые монголоведы делают допущение, что само понятие «монгол», до этого не существовавшее вообще, было введено Чингисханом как единое название для народов объединенной им степи. Другие вполне резонно возражают, что и в куда более поздние времена часть этих объединенных племен в число монголов не входила, и считают, что к «монголам» Чингисхана относилась лишь та часть населения, которая была связана общим родословным древом, и которую впервые объединил прадед Чингисхана Хабул-хан, а следовательно, формирование понятия «монгол» относится к сороковым годам XII века^[20]. Третьи отстаивают версию языкового единства: монголы — это те, кто говорит по-монгольски (о недостатках этой версии выше уже говорилось). Четвертые отстаивают генеалогический принцип и предполагают, что монголами считались все потомки Алан-Гоа — праматери монгольских родов (вариант этой версии — потомки Бодончара, одного из сыновей Алан-Гоа). Наконец, пятая версия опирается на упоминание в китайских летописях VI века (то есть задолго до Алан-Гоа, жившей в IX или X веке) названия племени Мэн-гу (Мэнку), входившего в группу из тридцати племен народа шивэй. От них, дескать, потом и пошла та группа родов, которая называла себя единым именем — монголы.

Во всех этих основных версиях (а есть и другие — более экстравагантные), безусловно, присутствует здравое зерно. В то же время, каждая из них в отдельности не лишена недостатков и может быть подвергнута серьезной критике. Выходом из этой ситуации является, по-видимому, синтез этих теорий и построение на их базе непротиворечивой версии. В этом поможет и тщательный анализ текста «Сокровенного Сказания» в сочетании с данными других источников — главным образом, Рашид ад-Дина.

В первую очередь, следует отметить, что сам Рашид ад-Дин не считал монголов отдельным народом, но относил их лишь к одной из групп общей массы тюркских племен. Эти племена, по его мнению, населяли всю Великую степь от края до края (видимо, память о Великом тюркском каганате VI века). Постепенно эти племена делились на многочисленные роды, каждый из которых получал свое имя. Так же появились и монголы — суть ветвь тюркского народа. Настоящими монголами сам Рашид ад-Дин называет народ нирун, ко времени Чингисхана включавший уже десятки, если не сотни родов и племен. Эти «истинные» монголы-нирун все являются потомками Алан-Гоа. Но он выделяет и другую группу монголов — дарлекин, из которых, вообще говоря, происходила и сама Алан-Гоа. Дарлекины — как бы не совсем монголы: их родословная уходит дальше в глубь веков.^[21]

Вот здесь и стоит заглянуть в начало «Сокровенного Сказания», которое называет первым предком Чингисхана некоего Борте-Чино; его супругой была Гоа-Марал. Эти двое явились неизвестно откуда, переплыв какое-то море (возможно, имеется в виду озеро Байкал) и стали кочевать у реки Онон. Далее «Сокровенное Сказание» перечисляет длинный ряд их потомков вплоть до Добун-Мергена, мужа Алан-Гоа. Но вот что любопытно: если попытаться вычислить даты жизни Борте-Чино и Гоа-Марал, исходя из счета поколений (разумеется, погрешность может быть достаточно велика), то весьма вероятным окажется их появление на Ононе именно в VI веке, то есть как раз тогда, когда в китайских летописях появляется этноним «мэн-гу». Значит, пришедшие невесть откуда первопредки Чингисхана, возможно, и называли себя монголами. В целом же, с учетом всего вышеперечисленного, авторская версия такова.

Около VI века на территории, занимаемой племенами шивэй, появилась группа людей из неизвестного народа (едва ли их было только двое). Они называли себя монголами или близким по звучанию словом. Путем переговоров, а может быть, и силой они отвоевали себе место под солнцем на берегах Онона и вошли в союз шивэйских племен на правах рода с названием «монгол». В дальнейшем при разрастании и дроблении рода самоназвание «монголы» как таковое исчезло (в более поздней истории примеров подобного развития событий немало), но в памяти последующих поколений сохранилось единство их происхождения. Таким образом, само слово «монгол» фактически не применялось в названии племен и родов, но имело некую историческую, генеалогическую ценность. И представляется возможным (хотя и сомнительным), что Хабул-хан, впервые объединивший значительную часть потомков Борте-Чино, первым назвал это объединение монгольским. Однако кажется более вероятным, что именно Чингисхан, который объединил действительно всех потомков древнего рода «монгол», извлек это почти забытое слово из глубин исторической памяти и назвал им объединенные под его началом народы. Только с этого времени громкое имя монголов и получает самое широкое распространение, так что даже и те племена и народы, которые не имели никакого отношения к изначальным монголам — татары, уйгуры, кыпчаки (половцы) и другие — стали называть себя монголами. Насколько это связано с собственным стремлением народов таким образом разделить громкую славу монголов (как предполагает Рашид ад-Дин), или же такое переименование было частью политики Чингисхана (как считает большинство историков) — этот вопрос мы оставим открытым.

Монгол на коне. Персидский рисунок XIV в.

Ну а теперь, когда мы определились с тем, кого, собственно, можно считать монголами, посмотрим, что из себя представляли эти самые монголы.

Итак, то огромное количество родов и племен, которое мы сейчас собирательно именуем монголами, к началу эпохи Чингисхана делилось на две главные ветви: дарлекин и нирун. Любопытно, что эти ветви к XII веку уже настолько обособились друг от друга, что перестали считать себя родственными народами.^[22] Только группа нирун, производившая свой род от чресел прародительницы Алан-Гоа («нирун» собственно и означает «чресла»), считала себя подлинными монголами; при этом несущественно, применялось ли ими это самоназвание или нет. Но и среди настоящих потомков Алан-Гоа были роды, которым также отказывалось в «звании» нирун. И, поскольку происхождение всегда играло огромную роль в жизни монголов, да и в их истории, здесь, пожалуй, самое время привести знаменитую легенду о возникновении истинно монгольского народа.

Праматерь важнейших монгольских родов и племен Алан-Гоа была дочерью Хорилартай-Мергена из северного монгольского племени хори-туматов — лесных охотников Прибайкалья. Этот Хорилартай из-за чего-то поссорился с соплеменниками и вместе со своими родственниками откочевал далеко на юг к горе Бурхан-Халдун на левом берегу Онона, образовав отдельный род хорилас. Именно здесь, у склонов Бурхан-Халдуна — горы, которая позднее стала для монголов священной, состоялась свадьба его дочери Алан-Гоа с Добун-Мергеном, далеким потомком Борте-Чино. От этого брака родилось двое сыновей; но, к несчастью для Алан-Гоа, ее супруг скончался в молодом возрасте. Немаловажно, что старший брат Добун-Мергена умер еще раньше, и потому вдова осталась совершенно одинокой. Тут-то и начинается самое интересное. Алан-Гоа рожает одного за другим еще трех сыновей. У двух старших, видимо, уже достаточно повзрослевших, чтобы все понимать, возникли совершенно обоснованные сомнения: как же так — у матери нет ни мужа, ни его родных или даже двоюродных братьев (вспомним известный монгольский обычай, согласно которому вдову берет замуж ее ближайший родственник по мужу), а дети рождаются. А наследство, как водится, не резиновое, и делить его на пятерых — совсем не то, что на двоих. В общем, пошли пересуды, и Алан-Гоа пришлось призадуматься.

В один прекрасный день она собирает всех своих пятерых сыновей и честно говорит старшим, что их подозрения, конечно, имеют право на существование. Однако дело обстоит совсем не так, как они себе представляют: здесь не обошлось без божественного вмешательства, ведь трое младших родились от луча света, проникшего в ее чрево. Каждый вечер после захода солнца через дымовое отверстие юрты в жилище проникает светловолосый человек с голубыми глазами. Он гладит живот женщины, и туда попадает свет, исходящий от его рук. На рассвете человек уходит, «словно желтый пес». А раз никто, кроме Алан-Гоа, этого человека не видел, значит, он явно небесного происхождения, а его дети отмечены божественной печатью и достойны стать ханами и царями царей. Так что старшим остается только гордиться такими братьями и жить с ними в любви и согласии.

Скорее всего, у Алан-Гоа имелись основания выдвинуть именно такую версию случившегося. По-видимому, ее младшие сыновья весьма отличались внешностью от старших, имея явные европеоидные черты. Ведь даже потомок ее самого младшего сына — Бодончара-дурачка — в десятом поколении, которого мы знаем под именем Чингисхана, был, по свидетельству очевидцев, рыжеволосым, а само родовое прозвище Чингизидов — «Борджигины» — переводится как «синеокие». Как бы то ни было, матери удалось примирить своих детей; однако, стоит отметить, что после этого тяжелого и явно неприятного для Алан-Гоа разговора «желтый пес» приходить сразу же перестал.

Естественно, если отказаться от божественной составляющей, то вызывает большой интерес, откуда в глубинах Центральной Азии в ту эпоху, никак не располагавшую к далеким путешествиям, мог взяться человек столь явно европейской внешности. Однако оставим разгадку этого феномена авторам исторических романов. Для нас же важно, что именно эти события привели к окончательному разделению монголов на две ветви. Потомство Алан-Гоа стало называться «нирун», все остальные монголы — «дарлекин». При этом в подвешенном состоянии оказались потомки двух старших сыновей — их то относили к ветви нирун, то отказывали в этом звании.

Монгольские кочевники. Китайский рисунок XIII в.

Забежав немного вперед, заметим, что в итоге в наибольшем выигрыше оказался тот самый предок Чингисхана Бодончар-простак, который был дураком не в большей степени, чем Иванушка-дурачок из русских сказок. Четверо старших братьев оставили его без наследства, но он, благодаря своей доблести, быстро выдвинулся в вожди, обрел немалое богатство и мог спокойно посмеиваться над своими недалекими братьями, которые были вынуждены признать его моральное превосходство. От Бодончара впоследствии отсчитывали свое происхождение виднейшие монгольские роды и племена: тайджиут, барлас, урут, мангут, джаджират и кият-борджигин. От старших братьев Бодончара ведет происхождение значительно меньшее число племен; из них к крупным относятся только два: катакин и салджиут.

Вряд ли стоит разворачивать здесь всю многообразную этническую структуру монголов, тем более, что образование новых родов и племен продолжалось и в эпоху Чингисхана, и после его смерти. Разного рода этнические и родовые особенности будут рассматриваться по мере необходимости. Теперь же рассмотрим этническую картину Великой степи в целом, так как для понимания дальнейших событий — то есть создания всемирной монгольской империи Чингизидов — этот вопрос имеет первостепенное значение. Итак, кто же населял Великую степь накануне эпохи Чингисхана?

Сами монгольские племена нирун, несмотря на их относительную многочисленность (Рашид ад-Дин оценивает их количество примерно в миллион человек, хотя здесь вероятно преувеличение), занимали сравнительно небольшую территорию. Их основные кочевья располагались в нынешней Северной и Северо-Восточной Монголии и Южном Забайкалье у рек Онон и Керулен. На этой территории есть несколько относительно невысоких горных массивов, но в целом она представляет собой классическую степь, неплохо увлажняемую весной и летом и сухую зимой. Монголы искренне считали эту свою суровую родину лучшим местом на земле, и надо признать, что в этом есть доля истины, если встать на точку зрения кочевников. Для круглогодичного кочевого скотоводства условия здесь были самые подходящие. В сходных природно-климатических условиях проживали и три ближайших соседних народа — кераиты, меркиты и татары.

К западу от монголов-нирун, на равнинах Центральной Монголии, от среднего течения Селенги до верховьев Керулена и Онона кочевали кераиты — народ по-видимому, говоривший по-монгольски, но по обычаям значительно отличавшийся от коренных монголов. Во-первых, кераиты еще в 1007 году приняли христианство несторианского толка со всеми вытекающими отсюда последствиями — христианской обрядностью, крещением, моногамией (наложницы не воспрещались) и так далее. Трудно сказать, насколько далеко зашла христианизация у кераитов, так как кочевой образ жизни ей не очень способствует; однако, вне всяких сомнений, кераиты обладали куда более высокой культурой, чем их соседи-монголы. Во-вторых, кераиты, в отличие от монголов, составляли единую национально-государственную общность — союз племен, своего рода протогосударство во главе с ханом. Заметим, что, по всей вероятности, именно под влиянием кераитов институт ханской власти начал формироваться и у монголов. Первым известным нам по имени ханом кераитов был Маркуз (христианское имя — Марк). Он был захвачен в плен татарами, занимавшими южную, пограничную с Китаем часть Великой степи, которые передали хана для казни китайскому (чжурчжэньскому) императору. Жена Маркуза, Кутуктай, использовав военную хитрость в стиле сказок «Тысячи и одной ночи», жестоко отомстила татарам.^[23] С этого времени два важнейших степных племени оказались в состоянии непрекращающейся вражды. А если учесть, что и с монголами татары вели себя так же, — второй монгольский хан Амбагай погиб в Китае, прибитый гвоздями к деревянному ослу (вид позорной казни), но захватили его в плен и передали чжурчжэням все те же татары — то сама судьба велела кераитам и монголам стать союзниками. Недаром внук Маркуза, знаменитый Ван-хан, был долгое время главным союзником Темучина, его названым отцом и настоящим ангелом-хранителем. И впоследствии кераиты легко влились в монгольский улус^[24] и из их числа вышло немало близких соратников Чингисхана.

Севернее монголов, в Забайкалье, проживали племена воинственных и неукротимых меркитов. Происхождение их неясно и до сих пор вызывает споры среди историков. Часть исследователей считает их особой ветвью монголоязычных народов, некоторые относят к тюркам, но наиболее доказательной представляется версия их происхождения от палеосибирских народов. В условиях постоянных контактов с кераитами и монголами (а с монголами-дарлекин меркиты практически делили кочевья), межплеменных браков и даже включения в свой состав монгольских родов и семей, меркиты (в особенности южные) перешли на монгольский как язык межнационального общения.

Меркитов и монголов в XII веке связывали своеобразные отношения. Мать Темучина Оэлун из монгольского племени олхунут была выдана замуж (по любви!) за меркитского воина, у которого и похитил невесту Есугэй-багатур. И после этого с большинством монгольских племен меркиты уживались вполне мирно, но с борджигинами их разделила непримиримая вражда. Позднее меркиты пленили юную жену Темучина Борте, и старший сын Чингисхана Джучи (Джочи) до конца дней своих не отмылся от прозвища «наследник меркитского плена». Это на меркитов Темучин совершил свой первый военный поход, который прославил в степи его имя и стал началом его фантастической карьеры. И в дальнейшем меркиты оставались едва ли не самыми стойкими врагами Чингисхана. Они не сдавались до конца и, даже разбитые монгольской военной машиной, не покорились и ушли на запад, где продолжали борьбу до тех пор, пока не погиб последний меркит. Надо подчеркнуть еще раз, что меркиты были именно родовыми врагами Чингисхана, а с остальными монголами они жили вполне мирно. В отличие от третьей группы кочевых племен, название которой, наверное, наиболее известно читателю — татар.

Татарские кочевья занимали обширные территории к востоку и юго-востоку от монголов. Сегодня это Восточная Монголия, район озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол, и восточная половина китайского автономного района Внутренняя Монголия. Природные условия для кочевого скотоводства в этом районе великолепны, особенно в Прихинганье. Здесь можно было прокормить большое количество скота, а где скот — там и люди. Поэтому татары были довольно многочисленным народом — вероятно, самым могучим в степи. Но с ними сыграла злую шутку относительная близость к китайской империи Цзинь (Кинь). Значительная часть татар попала под культурное влияние Китая, а вместе с этим и в определенную зависимость от него. Эту большую группу племен называли «белыми татарами». Они находились в сфере влияния Чжурчжэньской империи (а до того — киданьской империи Ляо) и вынуждены были выступать как ее союзники против всех остальных степных племен. Две другие крупные группы назывались «черные татары» и «дикие татары». Третья группа по образу жизни мало отличалась от монголов, возможно даже, уступая им в культурном отношении. Эти три группы часто враждовали и между собой, но в целом занимали прочжурчжэньские позиции и потому чаще всего выступали как враги монголов, хотя уже при Темучине в 90-е годы XII века часть татар перешла на сторону будущего повелителя степи.

Этническая принадлежность татар до сих пор точно не определена. Важную роль здесь играет и то обстоятельство, что с легкой руки китайцев татарами стали называть едва ли не все население Великой степи. Даже в 1221 году приехавший в ставку наместника Чингисхана Мухали (джалаира по происхождению) посланник южнокитайской империи Сун Чжао Хунь называет окружающих татарами, хотя прекрасно знаком с названием «монгол». Более того, он утверждает, что сам Мухали называл себя татарином (после резни 1202 года^[25] верится в это с трудом). Да и название его произведения — «Мэн-да бэй-лу», которое обычно переводят как «Полное описание монголо-татар», правильнее перевести как «Полное описание монголов, которые татары». То есть имя татар широко известно: так массы степных народов называют в Индии, Иране и Средней Азии. Имя же монголов новое, оно еще мало кому известно, и потому монголов превращают в особый род татар, хотя более непримиримых врагов, чем монголы Темучина и татары, в степи, пожалуй, и не было. Темучин всю жизнь считал, что татары виновны в смерти его отца, и отомстил страшно — в 1202 году, разгромив основную татарскую коалицию, он приказал вырезать всех татар до единого, кроме самых маленьких детей — «не выше колесной оси». Но (вот ирония судьбы!), перебив всех татар, он не избавился от того, что самих монголов многие народы продолжали называть татарами.^[26]

Другое обстоятельство, затрудняющее этническую идентификацию татар — то, что разные племенные татарские группы, вполне вероятно, говорили на разных языках. Большая часть их была тюркоязычной, но значительное число родов и племен, кочующих в непосредственной близости от монголов и кераитов, перешло, как минимум, на двуязычие, а может быть, и просто на монгольский язык. По крайней мере, при всех многочисленных случаях контактов татар и монголов, описанных в источниках, нигде не отмечается наличия какого-либо языкового барьера.

А теперь от самых ближних монгольских соседей перейдем к более дальним. И в первую очередь — к двум самым восточным народам сопредельных с монголами стран — киданям и чжурчжэням (манчьжурам). Поскольку история этих народов именно в XII веке претерпела гигантские изменения, здесь не обойтись без исторического экскурса. Начнем с киданей.

Происхождение киданей (иначе — китаев), как и многих других народов, весьма туманно. Проживали они севернее Великой Китайской стены, на территории современного Северо-Восточного Китая (провинции Хэйлунцзян и Гирин). В языковом отношении эти земли были пограничными между двумя группами алтайской языковой семьи — монгольской и тунгусо-маньчжурской. Поэтому одни историки считают их самой восточной ветвью монголоязычных племен, другие — самым западным ответвлением маньчжур. Вполне возможно, что они были двуязычными (нужда заставит), но то, что монгольский, во всяком случае, в XII веке, был основным, сомнений не вызывает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

17

Классический вариант примерно таков: у главы рода — два сына-наследника. Младший по тем или иным причинам не желает подчиняться старшему ( или наоборот: четких правил наследования у степных народов, как правило, не имелось). Он собирает всех недовольных или ищущих лучшей жизни и уходит куда глаза глядят со своими людьми и скотом. Способов удержать вольного кочевника практически нет, а степь велика — откочевывай хоть на тысячи километров. И эта группа движется по степи, пока не находит либо незанятые земли, либо дружелюбный род, готовый их принять, либо более слабую группу, которую можно подчинить или вытеснить еще дальше.

18

Родоплеменные отношения у монголов будут подробно рассмотрены в главе 3.

19

Удивительный факт, подтверждающий важность генеалогии для монголов: для каждого из семи поколений прямых предков по мужской линии имелось собственное оригинальное название. У русских же их всего два: отец и дед, а у англичан фактически одно, остальные — производные от него.

20

Род самого Хабул-хана именовался кият. Впоследствии все потомки Хабула, выделившиеся в отдельные роды, к названию своего «обока» присоединяли слово «кият»: кият-джуркин, кият-борджигин, кият-куралас. Но не исключено, что обок Хабул-хана мог называться и «кият-монгол».

21

Родословную Чингисхана и ряда монгольских родов см. в «Приложениях» к данной книге.

22

См. Рашид ад-Дин «Сборник летописей». Т. I. С. 179.

23

В сотне огромных мешков для кумыса она спрятала сто лучших кераитских воинов и отправилась с этим «даром» к татарскому вождю. Во время совместного пиршества по ее сигналу спрятавшиеся кераитские бойцы вырвались из мешков и порубили всех пировавших татар.

24

Буквальный перевод слова «улус» — «люди». Однако уже с XII века оно фактически применялось в значении «народ-государство», включая в себя и население, и принадлежащие ему кочевья.

25

О событиях 1202 года подробно рассказывается в главе 7.

26

Русские летописцы, рассказывая о монгольском нашествии на Русь, всегда называли захватчиков татарами. Впоследствии это привело к созданию совершенно нелепого термина «монголо-татарское иго».