Блуждающий в себе

Александр Дмитриевич Шульгинов, 2019

Молодой человек недоволен своим внутренним миром и ощущает тупик в своей жизни. Он постоянно чувствует одиночество, его угнетает отсутствие прогресса в людях. Жаждущий измениться, главный герой рискует собственным комфортом и стабильностью и в поисках новых смыслов и жизненных целей обращается к самой передовой и современной молодежи. Читателей ожидает остросюжетная психологическая драма, романтика уличных гонок, лихо закрученная детективная линия в свете неустанных философских блужданий главного героя. На примере группы юношей и девушек автор пытается раскрыть проблему поиска вектора жизни целого поколения – молодёжи XXI века.

Глава 1

Я толкнул тугую, некрасивую дверь. Она поддалась, и я вышел под ночной, холодный дождь. Предстояло ехать домой около двух часов. Водители в непогоду снижали скорость, чтобы увеличить шансы добраться домой целыми. Я делал, как они. Хотя чрезмерная предосторожность меня бесила. Нежное поглаживание педали газа, плавное-плавное торможение и редкие проблески человечности, когда водители мигали мне аварийкой и только потому, что я был как они — вежливым, но, по сути, равнодушным, угнетенным и зацикленным на себе.

В потоке я был беспомощен. Никуда не деться и ничего не изменить. Как они, я двигаюсь еле-еле и ежесекундно уберегаю свою жизнь от рисков. Приезжаю домой и включаю качественно сделанные, увлекательные сериалы — затмеваю безысходную тоску. Сериал — это смысл чьей-то жизни, кусок хлеба режиссера, продюсера, оператора. Моя жизнь — это звуковая петля, луп, фрагмент, зациклившийся в своем воспроизведении бесконечное число раз.

Вот сейчас я приеду, зажгу везде свет, чтобы не было одиноко. Потом, чтобы помыться, запрусь в ванной на щеколду, а то вдруг кто-то залезет на одиннадцатый этаж. А сидя в ванне, я еще более беспомощен, чем стоя в дорожной пробке. В ванне я гол, а мою уверенность подпитывает одежда, желательно, дорогого бренда, поскольку в себе я по жизни не уверен, ибо двадцать четыре часа в сутки делаю ненавистные мне вещи.

Но есть, вероятно, на свете развлечения, острые и максимальные по степени удовольствия. Я верю в это. Ибо радости, которые я вкушаю сейчас, тошнотворно пресны. Что может быть скучнее краеведческих или исторических музеев? В тишине, стыдливо скрипя половицами, под бдительным наблюдением колючих бабушек в пуховых платках проскользить взором по замусоленным покрывалам, давно не стрелявшим револьверам, проглядеть, не касаясь руками, обрывки столетних мемуаров. То же самое в музеях меня ожидало за границей, только за существенно большие деньги и невозможностью никого понять и поговорить из-за чужого языка и менталитета.

Выходил ли я из этих заведений одухотворенным и готовым применить полученные «знания» на практике? Никак нет. Где, собственно, скрывается жизнь в этом старье? Старье — это умершее, неинтересное явление, которое должно было сгореть с прошлым. Человечество могло бы освободить колоссально много места, если бы в прямом смысле хладнокровно сожгло бесконечные музеи, памятники, взорвало бы древние здания, колонны, и прочую, захламляющую планету дичь. Вместо бесконечного рытья в старье переключилось бы на создание нового, современного, яркого и позитивного.

Стоя под потоками дождя, я развивал и развивал те мысли, которые большинство людей отгоняют десятилетиями, находят способы отвертеться от реформирования своего сознания. Пылая ненавистью к серому городскому потоку, я не был мизантропом. Я просто пытался представить «других» людей. Ведь должны существовать люди и другая жизнь вне этого потока? Есть ли нормальные развлечения, которые по-настоящему могут развлечь? В моем многомиллионном городе я таких не находил.

Из какой еще зоны комфорта мне вечно предлагают выйти? Я в нее никогда не входил. Повторюсь, что двадцать четыре часа в сутки я делаю ненавистные мне вещи. Но ведь она есть, зона райского блаженства? Она точно не в этом унылом корейском обмылке, что передо мной. Я стоял рядом со своим автомобилем — Хёндэ Солярис. Отвратительно рыжий, он глядел на меня глупыми, сальными, зализанными фарами. Как мне захотелось разбить их вдребезги!

Хёндэ был для меня зоной мучительного дискомфорта. Я его ненавидел. Он не ломался, но безумно раздражал. А если бы ломался? Все равно что близкий человек, который ненавистен своей близостью, вдобавок, заболеет и ежедневно молящим взором будет вынуждать тебя тащить его на горбу. В данном случае, Солярис таскал меня на своем горбу, а я его ненавидел. Я имею право ненавидеть начальный, бюджетный, «эконом-классный» уровень жизни.

Обмылок был взят в дешевейшей комплектации без кондиционера, с пластиковым рулем и в морковном цвете, который выбирал, конечно, не я — от машины кто-то отказался в последний момент, и со скидкой ее вручили мне. Чахлый мотор в городе натужно жужжал, пытаясь имитировать бойкость, на трассе же — просто надрывно ревел. Механической коробке упорно не хватало шестой передачи. Кичливая азиатчина в салоне резала глаза.

Кредит я платил несколько лет. Только чтобы не ездить в метро. Я не стесняюсь говорить о том, что не люблю толпу угрюмых и подавленных зомби, колыхающихся в вагоне, словно подсолнухи на ветру. Я был одним из тех зомби долгое время, однако, пересев на автомобиль, так им и остался. Зомби в пробке. К тому же, сэкономив на кондиционере и автоматической коробке передач, я чувствовал себя гастарбайтером-таксистом из Средней Азии.

Признаюсь, что несколько первых недель у меня была эйфория новизны. Но проездив месяц, другой, третий, я начал постепенно осознавать весь ужас происходящего. А именно того, что ничего не происходило. Автомобиль не разжег во мне никакой страсти и радости. Эмоции сгорели.

Я подошел к мокрому Солярису.

— Бездушная тварь. Ты либо изменишься, либо будешь принадлежать другому. — Проговорив это, я сел за руль и завел двигатель. Отпустив сцепление, я плавно тронулся. Руль страшно завибрировал, и я тотчас остановился. Вышел из салона в дождь. Колеса были проколоты. Все.

— Вот! — торжественно проговорил я. — Ты почувствовал, что я тебя ненавижу. — Я пнул рыжий бампер.

Вероятно, информация витала в воздухе и передалась мне. В течение всего рабочего дня я чувствовал странное напряжение, будто что-то непременно должно было случиться этим вечером. И оно случилось.

Я заметил белую бумажку, прилипшую к дворнику. Ее залило дождем, она подраскисла. Я сел в салон и подсветил ее экраном смартфона.

«Извини, старик! Мы снимали здесь днем фильм и задействовали твою тачку. Позвони нам, мы всё компенсируем».

Я встряхнулся. Тоска и угрюмость немедленно прошли. Набрал номер.

— Алло! Добрый вечер. Хозяин Соляриса с проколотыми шинами.

— Здравствуйте! — проворковал приятный женский голос. — Приносим извинения за доставленные неудобства. Продиктуйте номер кредитной карты, и мы сразу возместим Вам материальный и моральный ущерб.

— Отлично. — Я продиктовал цифры.

— Для обеспечения безопасности перевода просим назвать три дополнительные цифры на оборотной стороне карты и нажать на телефоне циферку «один».

«Надо же. Как надрессировали девку, — усмехнулся я про себя. — Прямо как робот строчит. — Я продиктовал и нажал, что просили».

— Удобный у Вас сервис, — проговорил я в трубку. — А что за фильм Вы снимали?

Послышались гудки.

Через секунду пришло сообщение о полном списании средств с кредитной карты. Две трети месячной зарплаты. Еще через секунду списали все деньги с мобильного телефона.

— Ай, молодцы! Как талантливо, — ухмыльнулся я. Тут я сообразил, что разговаривал с роботом. Мошенники так обленились, что поставили «на поток» робота, который искал таких дураков, как я. В любой другой день я, безусловно, бросился бы разыскивать злоумышленников, писать заявления в полицию, отслеживать по звонку их местоположение. Но не сегодня. Сегодняшний вечер, дождливый и жестокий, только начинался. Я чувствовал приближение новой жизни. Моей новой жизни.

Я вернулся к некрасивой двери, оставив автомобиль заведенным со включенными фарами. Даже дверь не закрыл.

— Не угонят уж точно, — усмехнулся я. — А вот привлечь новых интересных и нестандартных личностей такая картина способна. Чтобы изменить жизнь, нужны новые люди, новые знакомства. Без них никак.

Прийти, увы, было некому. Я стоял на заднем дворе старого, заброшенного советского завода, в здании которого небольшая коммерческая фирма снимала офис. Я работал в этой фирме. Должность была ничтожная и слабо запоминающаяся. Я предпочитал не говорить о ней никому.

Все уже давно разъехались по домам — на часах было около восьми. А я всегда любил задерживаться, потому что дома никто не ждал. Только сериалы. К тому же, я любил ночь. Ночная езда, несмотря на ненависть к Солярису, меня всегда немного будоражила. Сегодняшние события были неслучайны. Я чувствовал это. Революционный переворот должен был свершиться.

Я вернулся в офис и сел за компьютер.

— Избавимся от рыжего уродца! — воскликнул я. — Но сперва нужно поесть.

В офисе сожрали всё, кроме пакетиков чая и растворимого кофе. С мобильного звонить с нулевым балансом не позволили, поэтому я отыскал в Интернете нужный номер, набрал его с городского телефона и заказал суши в офис.

— Прелесть холостяцкой жизни заключается в ненадобности ехать домой к семье ужинать, — усмехнулся я.

Курьер приехал быстро. У него был Дэу Матиз и тоже рыжего цвета. Когда молодой человек назвал стоимость заказа, я внезапно сообразил, что у меня нет ни копейки. Всё было украдено.

— Слушай, старик. А забирай Солярис!

— Что? — курьер побледнел и попятился.

— Что слышал, — спокойно ответил я. — Я работал на эту машину несколько лет. Но сегодня я прощаюсь с ней. Больше не судьба нам быть вместе. И я хочу, чтобы она попала в хорошие руки. В твои прекрасные руки, — я нежно погладил руку курьера и тот, разжав пальцы, в изумлении выронил пакет с заказом.

— Возьми ее себе, — ласково проговорил я и посмотрел молодому человеку в глаза. Ему было не больше двадцати на вид.

— Я… я не могу.

— Почему? Она твоя. Заведенная, готовая мчаться на край света. Только осмелься взять ее.

Курьер остолбенело смотрел на меня.

— Сядь, посмотри хотя бы на салон.

— Нет-нет! Мне это не надо, — молодой человек начал испуганно озираться.

Тогда я подтолкнул его к открытой двери заведенного Хёндэ, и он повиновался.

— Смотри, какая изящная приборная панель, магнитола с ядовито-синей подсветкой, подушки безопасности есть. У тебя ведь их нету? Твоя машина небезопасна. И цвет рыжий, как у твоего Матиза. Три года машине. Давай, езжай! Просто исчезни в темноте.

— Я… не могу!

— Ты даже не попробуешь уехать?

— Мне это не надо!

— Что не надо? Ты хочешь этого. Твоя жизнь может измениться в момент. Ну, подумаешь, работу потеряешь. Развозить суши можно хоть на Луне. Ты сэкономишь несколько лет жизни! Только представь, не нужно платить кредит, работать на ненавистной работе. Просто сел и поехал. Поверь в чудо, которое свершается на твоих глазах.

— Нет-нет. Я не могу.

— Выжимай сцепление!

— Нет-нет! Оставьте меня! — испуганно вскричал курьер, выскользнул из салона и кинулся к Матизу. Завелся и рванул с места. Через несколько секунд он исчез в темноте.

Я подхватил пакет и вернулся в офис.

— Так-так. Запеченные с окунем, «Филадельфия», спайси с лососем… Ммм… как они выглядят… И горячие еще. — Я схватил бамбуковые палочки. — Так, с чего бы начать. Стоп… А где соус унаги? Этого не может быть! — Я схватил смартфон.

— Девушка! Как Вы могли не положить мне соус унаги?!

— Минутку. Номер заказа.

Я продиктовал.

— А у Вас не оплачен заказ.

— Совершенно верно. Не оплачен.

Девушка смутилась.

— А… почему?

«Новенькая, что ли? — подумал я. — Другая бы сразу ментов вызвала».

— А курьер не взял деньги, — наглым тоном произнес я.

— Не может быть.

— Точно Вам говорю. Я предлагал ему… Вы не поверите, в тысячу раз больше стоимости заказа.

— И он отказался? — с недоверием уточнила девушка.

— Именно. Но я, собственно, звоню по поводу унаги. Довезите его мне. И поскорее, пока суши, вернее… роллы не остыли.

— Минуту, пожалуйста, оставайтесь на линии.

— Это долго! — возмутился я. — Счет за телефон моя фирма оплачивает. А у фирмы денег мало. — Но меня уже никто не слушал. Играла веселенькая полифоническая мелодия.

Она проиграла один раз, другой, затем третий. Я не выдержал и куснул один из запеченных рыжих комочков. — Копченый угорь… оох… ммм… оох… — Голова моя закружилась от восторга. Сердце переполнилось бесконечным счастьем. Тот ролл, что я куснул, не был завернут в тягучие водоросли, а это означало, что я мог откусывать, а не заглатывать целиком. Никогда у меня не хватало отваги съесть ролл за один укус. Как можно себе позволить покончить с удовольствием за считанные секунды, имея возможность растянуть его на минуты? Даже если предположить, что ролл достался бесплатно, нужно уважать и удлинять моменты счастья в жизни. Их не так много.

— Благодарим Вас за ожидание. По поводу унаги…

— Да-да, — жарко заговорил я в трубку, причмокивая.

— Мы связались с курьером, который доставил Вам заказ. И он сообщил нам, что… не готов довезти Вам соус. Но он подтвердил оплату заказа. Ранее произошел какой-то сбой. Курьер буквально сейчас внес собственные средства, поскольку Ваши вначале не были зачислены. Всё в порядке.

— Но я не оплачивал…

— Нет-нет. Оплачивали. Он принял от Вас деньги, но, вероятно, оплата не прошла, и тогда он внес свои. Теперь всё в порядке. Просто технический сбой. Приносим извинения.

— Ну ладно… Так насчет унаги, — напомнил я и откусил еще один ролл. Оказался с крабом.

— Мы приносим извинения, но курьер не может к Вам вернуться и довезти соус. По каким-то личным причинам он отказался ехать к Вам. Других сотрудников у нас, к сожалению, в Вашем районе нет. Позднее время. Мы готовы компенсировать ущерб и доставить Вам точно такой же заказ завтра в любое удобное для Вас время. Совершенно бесплатно, разумеется. Впрочем, Вы вправе подать жалобу на нашего курьера…

— Насчет него я подумаю, — небрежно бросил я. — Заказ доставьте по тому же адресу завтра в районе семи вечера. — Я положил трубку.

И принялся уплетать еще теплые роллы.

— Так-так… Загружаем фотографии рыжего уродца. Причина продажи… хмм… напишем так: «Продаю, потому что больше не люблю. А меняться ради меня он не хочет. Торг у капота. Отдам сегодня. Просмотр на территории старого, безлюдного завода». Цену поставим ниже рыночной процентов на пятнадцать. Лишь бы избавиться от дерьма…

Через час, когда суши были съедены, три чашки растворимого кофе выпиты, позвонил покупатель. Голос показался неестественно писклявым, наигранным. Я настоял, чтобы приехали прямо сейчас. Мол, звонков куча, заберут быстро. На том конце провода согласились.

Я положил трубку и начал готовиться к обороне. Почему-то у меня не было сомнений, что машину будут отжимать. И не только лишь ночное время, притворный голос покупателя и его радостное согласие приехать на территорию завода вызвали у меня такие мысли. Ситуация в стране обострялась с каждой неделей. Цены бешено росли, курс рубля падал, население задыхалось от налогов, штрафов и прочих поборов со стороны государства. Преступность расцветала, как верба в апреле. Истории, когда бандиты приезжали на эвакуаторах и увозили продающиеся автомобили в неизвестном направлении были не редкостью.

— Их, как минимум, будет двое. Или трое. Что у меня есть? Нож для масла и тот тупой. Им не резать, а только пилить вот этими зазубринами. — Я с сомнением повращал нож. — Ладно. За пояс заткну, чтобы рукоятку видели. А вот в руки надо взять оружие посерьезнее. — Я сходил в туалет и нашел там швабру и очиститель воздуха. — Можно выдать за баллончик, но нет… Очень будет странно.

Я повращал глазами, оценивая желтые пятна по потолке.

— Пожалуй, надо притвориться безумным. Тогда бандиты будут обескуражены. — Я удовлетворенно хмыкнул. — Так и сделаю.

Через полчаса позвонили и сказали, что почти на месте. Я вышел к Солярису. Двигатель по-прежнему работал, фары светили, но дождь кончился. Завидев через минуту блуждающий лучик фонарика, я сел у открытой водительской двери прямо на грязный асфальт и уткнулся лицом в колени. — Будь, что будет!

Вскоре послышались шаги и радостные возгласы.

— Вот он, смотри!

— Точно, рыжий Солярис!

Оба голоса были мужские. Я ждал.

— А где владелец-то? — спросил один голос.

— Владельцами станем мы! — захохотал второй.

«Вот и начинается», — подумал я. Было темно и с фонариком они, вероятно, меня не замечали.

— Дверь открыта. А почему она заведена?

— Может, продавец в багажнике лежит?

Я услышал, как они открыли багажник.

— Его здесь нет! — наигранно воскликнул первый голос.

«Это он мне звонил», — подумал я.

— Но скоро он здесь будет! — загоготал второй.

— Погоди, тачка заведена. Значит, ключи есть, а владельца нет. Что нам мешает просто сесть и уехать? И не надо руки марать.

— Да поехали! — с легкостью ответил второй.

Шаги приблизились ко мне.

— Твою мать, вот он!

Я не поднимал головы.

— Слышь, хозяин, ты что, бухой что ли?

— Машину продаешь?

Меня легонько пнули ногой в бедро. Я вскинулся и укусил обидчика в икру. На нем были темно-синие джинсы. Покрой оказался нежным, бархатистым, вовсе не грубым.

«Джинсы не из дешевых, — удивился я про себя. — Кто же он такой?»

— Ааа! — взревел укушенный и попытался вырваться. Но я схватил его ногу обеими руками и зуб не разжимал. — Отпусти, слышь! Ты псих?!

— Да отпусти ты его! — вмешался второй. И его тон был визгливым и растерянным.

Услышав нотки ужаса, я поднял голову и увидел двух сильно напуганных молодых людей.

«Я победил», — удовлетворенно подумал я.

Укушенный оказался пухлым, невысоким юношей лет двадцати пяти на вид, с нагловатым, высокомерным выражением лица. Второй светил фонариком и видеокамерой мне в лицо, и он был высоким, худощавым, модно подстриженным парнишкой около двадцати, с видом взбалмошным и энергичным.

Я оглядел своих гостей. Они явно не были бандитами. Одеты были столь прилично, что представить их грабителями было невозможно. Я спокойно улыбнулся, глядя прямо в камеру.

— Ты нормальный, чел? — осторожно спросил пухлый.

— Абсолютно, — подтвердил я.

— Ты прикалывался что ли? — прищурился он.

— Ну да, — ответил улыбкой я. — А вы блогеры?

— Ну да, мы ищем острые ощущения, всё такое, — широко улыбнулся худощавый. — Я — Свирь.

— Очень приятно. Слава.

— Гошик, — протянул руку пухлый.

Я поздоровался с обоими.

— Вот так, дорогие чувачки, первое же объявление и такой успех у нас с вами. Приключения нас любят, а мы любим их, — затараторил в камеру Свирь.

— Ответственно заявляю, что это не постанова. Подтвердите, мужики!

Я поднял палец вверх, смеясь.

— Вот именно! — продолжал Свирь. — Прямо под видео ставим палец вверх. И ждем следующий ролик. Он будет еще горячее!

— Ха-ха-ха! Круто! — оценил я.

— Идеально, Свирь! — одобрительно прогудел Гошик. — Просмотров будет дофига.

— Рад стараться, — расплылся в улыбке Свирь. — Ну че, парни, погнали по кофе?

Я чуть было не предложил им зайти в свой офис, но вовремя сдержался.

— Давай, — поддержал Свиря Гошик. — Поехали с нами, Слава, — обратился он ко мне.

Я, разумеется, согласился.

— Не на этом корыте, конечно. Оно твое, кстати?

Мы зашагали за Гошиком, махнувшим рукой вперед — прочь с территории завода. К счастью, я успел забросить нож для масла в салон Соляриса.

— Моё. Для одного проекта брал, — соврал я.

— А так на чем ездишь?

— Камаро, — выпалил я.

— Неплохо, — одобрил Гошик.

— Надо будет заезд устроить. Снимем видео и подпишем: тот самый безумный чувак из Соляриса, — загоготал Свирь.

— Я не против, — бодро заявил я.

— Ну вот и отлично. Завтра ночью скатаемся.

Тем временем мы вышли на проспект.

Тут я увидел, на чем приехали мои гости, и приостановился. Это был золотой Мерседес Гелендваген. В простонародье — Гелик. Понятное дело — это было не чистое золото, а лишь зеркальная пленка, но в свете единственного фонаря, обтекающий дождевыми каплями, Гелик смотрелся зверски круто.

Я с трудом удержался от восторженного вопля.

— Хорошие тапки, — постарался как можно небрежнее произнести я, указывая на страшно-черные кованые колесные диски.

— Двадцать вторые, — расплылся Гошик. — Пятерку стоят.

Я не стал уточнять валюту и лишь уважительно поджал губы к носу, закивал.

Мы залезли внутрь. Я сел на переднее пассажирское кресло. Свирь сел назад и затих, уткнувшись в ноутбук.

— Работает, — уважительно указал на него Гошик и повернул ключ зажигания. Гелик хрипло рявкнул и неровно забурлил восемью цилиндрами. В тихом и неподдельном восхищении был я один. Новые мои друзья казались совершенно спокойными. Гошик лениво погазовал на месте, перевел селектор автомата в «Драйв» и рванул. Ровный, низкочастотный, утробный рев наполнил салон.

«Восхитительно!» — пропела моя душа. Но вслух сказал: — Это шестьдесят пятый? — Я имел в виду модель Гелендвагена. В таких ситуациях необходимо было показать пренебрежительность, высокомерие, даже капризность. Я отчаянно захотел закрепиться в этой компании своим.

— Нет, шестьдесят третий, — чуть недовольно и будто бы извиняющимся тоном сообщил Гошик.

«Ага, поймал! — радостно подумал я. — Самый легкий способ унизить владельца шикарного автомобиля — намекнуть на то, что есть такой же, но подороже, и вот он-то в твоих глазах идеал. А это так, не совсем топ… Сейчас он должен начать оправдываться, но ни в коем случае не сетовать на высокую цену более мощного автомобиля».

— Шестьдесят пятый ждать долго. Его в наличии никогда нет. Редко кто берет с двенадцатью цилиндрами, а этих в салонах, с восьмерками, завались.

— Ну да, — подтвердил я и не стал спорить. Слова Гошика были правдой. Я знал это, поскольку обожал изучать технические подробности автомобилей. И, в целом, автомобили были той упоительной отдушиной в моей серой, одинокой, бессмысленной жизни, в которую я готов был погружаться всегда, на любые глубины, задерживая дыхание на часы, десятки часов, не замечая вокруг бестолкового быта, информационно-пропагандистских войн, отвратительных политических склок и несправедливости социально-экономического устройства.

Сидя в роскошном Мерседесе, я осознал вдруг, что-то человеческое окружение, которое я имел до сегодняшнего вечера, дарило мне гораздо меньше эмоций, чем простое созерцание автомобилей. Сотрудники на работе были традиционными метро-зомби — пассажирами подземки, скучными, пассивными, индифферентными до всего на свете. Казалось, что ничто на свете не способно их расшевелить и вывести из состояния вечно сонного оцепенения. Какими окажутся мои новые товарищи и примут ли они меня в свою компанию, мне оставалось только гадать.

На первый взгляд, мне показалось, что они способны протянуть «золотую ручку» и вытащить меня из эмоционального болота, в которое я погрузился по уши. Гошик и Свирь казались живыми, очень уверенными, ведущими полноценную, многогранную и многосмысленную жизнь. Интересны ли они как личности? Какова их жизненная задача и что они могут предложить, как наследники крупных состояний, стране, в которой мы живем? Ведь они, по всей вероятности, будущая элита страны.

Я было нахмурился, готовый погрузиться в серьезные думы, но затем махнул рукой. «По крайней мере, если как личности они не увлекут меня, то их незаурядные автомобили будут способны разжечь внутри меня негаснущее пламя. Вот окажутся ли они, как люди, эмоционально богаче, чем автомобили? — Я вздрогнул от этой мысли. Настолько грубой и режущей сознание она мне показалась».

Меня привлекла пластиковая табличка, прилепленная к приборной панели Гелика. Я взял ее в руки и прочел:

«Человек, воспринимающий автомобиль, как средство передвижения, ставящий во главу угла безопасность, простор на задних сидениях, практичность багажника — человек, по всей вероятности, мертвый. Внутри, в душе, он не может признаться себе, что его возбуждает скорость, разгон и дрифт. Невозможно к некоторым автомобилям оставаться равнодушным. Хотя бы первые несколько дней ты будешь сходить от них с ума. Если ты не задыхаешься в восторге от разгона суперкара за три секунды до сотни и не захлебываешься от феерической управляемости — ты мертвый, душный человек. Ты доживаешь на Земле и твой эмоциональный мир никому не интересен».

— Гошик, твоя работа? — восхищенно спросил я водителя.

Тот глянул и отмахнулся.

— Не, я ничего не пишу. Это Свирь.

— Но ты разделяешь мнение?

— Конечно.

— Жестко. Но правда.

— Угу.

Без заводного Свиря беседа не клеилась.

«Может, он мне не доверяет?» — подумал я и всмотрелся в Гошика. Я решил еще раз его прессануть.

— Если разделяешь, почему Гелик тогда? Он же увалень. В поворотах никакущий.

— Самое главное в автомобиле — это двигатель, — спокойно отозвался Гошик. Всё остальное может быть любым, но двигатель всегда вывезет, даже если у тебя плохое настроение. Но если у тебя плохое настроение и слабый двигатель, какая бы мультимедиа у тебя ни была, ты будешь всю ненависть выливать на свою машину.

— Золотые слова, — одобрил я.

— Но это мое мнение. Кто-то кайфует от управляемости. Был у меня давно Субару. И управляемость там — это нечто. Но движок был так себе. И я мечтал о большем. А вот здесь, — он громко постучал по торпеде, — восемь горшков. И я в любой момент могу навалить. Свирь тоже от движков кайфует. А остальные наши ребята… кто от управляемости, кто от звука выхлопа. Но важность двигателя признают все.

Свирь сзади молча щелкал по клавишам.

— Мне тут монтажер пишет, что разглядел проколотые колеса у твоего Соляриса, — наконец произнес он.

— Так и есть, — подтвердил я.

— Реально? А как ты на ней ездил?

— Говорю же, для проекта одного брали. Фильм снимали.

— Че за фильм?

Оба неотрывно уставились на меня.

— Восемнадцать плюс, — соврал я.

— Ааааа… — оба заревели и захохотали. Обстановка мигом изменилась в позитивную сторону.

— Ты непростой чувак, Слава. Сначала эта комедия с сумасшедшим продавцом, теперь фильмы для взрослых. Тебя надо свести с нашими девчонками. Они одобрят.

Я внутренне возликовал. «Теперь нужно держать легенду до конца, не проколоться», — строго приказал я себе.

Тем временем, мы подкатили к кофейне. Свободное место было через три машины, но Гошик дал газу и Гелик с ревом вскарабкался на двадцатисантиметровый бордюр. Встали буквально в двух метрах от входа.

— Золотой Гелик, че! — хрюкнул Гошик. — Думаешь, хоть кто-нибудь что-нибудь посмеет сказать?

На часах было одиннадцать. Кофейня работала круглосуточно. Было почти пусто. И не только из-за времени. Как я уже упоминал, народ в стране нищал с каждой неделей. Позволять себе стаканчик кофе за триста рублей мог только человек, не кормящий своей грудью государство.

— Американо. Самый большой. Вареники с вишней.

— Ризотто с морепродуктами. «Наполеон». Капуччино большой.

— Ты че будешь, Слава?

Я театрально хлопнул себя по карману и признался, что забыл деньги.

— Да ладно, не вопрос. Бери, что угодно, потом вернешь.

Я взял тирамису и латте. Вышло девятьсот пятьдесят рублей — за простой стаканчик кофе с молоком и менее, чем двухсотграммовый кусочек торта. В другое время я бы остолбенел от ужаса, но не сейчас. Сегодня я — пассажир золотого Гелика. Я должен соответствовать статусу моих новых друзей.

— Готово! — закричал Свирь, едва мы уселись. Он снова глядел в свой тонкий алюминиевый ноутбук. — Видео залито. Пошли первые лайки!

Подошла официантка и принесла заказ. Свирь взглянул задумчиво на девушку и неожиданно пропел высоким голосом:

— Ну вот ты и попалась!

— Что?! — девушка опешила.

— Это ты меня об этом спрашиваешь?

— Простите…

— Не прощу! — продолжал уже холодным тоном Свирь. — Я тебя знаю. И ты меня знаешь, — он не отводил с официантки глаз. — Где была третьего ноль второго?

— Не помню…

— Зато я помню!

— Встань сюда! — Свирь решительно схватил девушку за талию и притянул к себе, затем бесцеремонно обыскал и, повернув задом, проделал то же самое.

Я сидел, ошалело наблюдая за сценой. Гошик, к моему изумлению, сидел, не поднимая головы, и уткнулся в смартфон.

Официантка окончательно растерялась.

— Как звать? — неожиданно перешел на бас Свирь.

— Дуня, — пролепетала девушка. — А Вы откуда меня знаете?

— Молчи! Все совпадает.

— Я ничего не пони…

Свирь поднес смартфон ко рту и тоном, каким говорят по рации, произнес:

— Восьмой. Она здесь. Начинаем.

— Не могли бы Вы объяснить…

— Нет! — жестко ответил Свирь.

— Хорошо, — неожиданно робко повиновалась девушка.

— Сейчас приедут люди. Им всё расскажешь.

— Какие люди? Что рассказывать? — девушка неожиданно начала смелеть.

— Это ты меня об этом спрашиваешь? — грозно прорычал Свирь.

— Вас!

— Где была третьего ноль второго?

— Я ничего не знаю!

— Ага! Отговорки пошли!

— Нет!

— Дуня! Скажи «А»!

— А! — на автомате откликнулась девушка.

— Дуня, громче! — потребовал Свирь.

— Ааа!

— Давай истерично и на всю кофейню!

— ААА!

Страстный стон прокатился по всем столикам, долетел до кухни и, вероятно, вздрогнули даже прохожие на улице, которым приходилось аккуратно обходить золотой Гелик, едва ли не протискиваясь между машиной и входом в кофейню.

— Умница! — похвалил Свирь и расслабленно откинулся на мягкий диванчик.

Подошел администратор.

— Все в порядке? — подозрительно покосился он на Дуню.

— Эта девушка меня домогается, — произнес Свирь, указывая на Дуню. — Не знает, как привлечь внимание, поэтому издает такие громкие звуки. Видите, как покраснела? Примите соответствующие меры. Я считаю, что такое поведение сотрудника совершенно недопустимо в столь достойном заведении, как Ваше. Мы Ваши постоянные клиенты, но сегодня очень разочарованы.

— Дуня! — с упреком произнес администратор. — Идем, отойдем.

Они ушли.

— Отлично! — бодро произнес Свирь. — Конец трансляции, друзья, — сказал он, глядя в камеру. Подписывайтесь, ставьте лайки, если хотите продолжения с Дуней.

— Свирь, это что было? — изумился я. — Постанова? Ты ее знаешь?

— Первый раз в жизни вижу.

— Что, всё придумано на ходу?

— А то! — Свирь хмыкнул с удовлетворением. — Это моя работа.

— И что… люди такое смотрят? — осторожно спросил я, не желая обидеть.

— А то! — повторил Свирь. — Назовем это видео… ммм… — он зажмурился и пощелкал пальцами, — «Красотку Дуню из-за меня увольняют с работы». Ха-ха!

— Ее серьезно уволят, думаешь?

— Неважно. Главное — громкое название. Хотя ты прав, я создам неопределенность. В описании допишем, — он застрочил по клавиатуре, — если хотите спасти Дуню, приезжайте немедленно в кофейню по такому-то адресу. Всем приехавшим сейчас скидка на кофе пятнадцать процентов. Готово! А теперь я иду торговаться с администратором, — Свирь вскочил.

— В смысле? — я недоуменно поднял брови.

— Благодаря моей рекламе, в эту кофейню сейчас навалит толпа народу. Мои условия — это «оптовая» скидка на кофе моим подписчикам плюс я беру свой процент. В итоге, кофейня скидывает процентов двадцать пять, но продает в тихий ночной час порядка пятидесяти стаканов кофе.

— Офигеть, ты бизнесмен!

— А то! — хохотнул Свирь и исчез.

Я глянул на Гошика. Тот уткнулся в смартфон и что-то быстро набирал.

«Ну как можно игнорировать всё на свете, сидя в телефоне?» — подумал я и куснул тирамису. Он оказался превосходным. Кофе также не шел ни в какое сравнение с дешевой офисной бурдой, называемой растворимым кофе.

Вернулась Дуня. Тихая и опустившая темные ресницы в пол, она осторожно поставила кусочек «Наполеона» на наш стол. И тут же громко вскрикнула. Оказалось, что Свирь подкрался сзади и ущипнул ее за шею.

— Ты что, дурак? — обиженно проговорила она. — Мне выговор сделали из-за тебя.

Она совершенно не собиралась мстить Свирю, напротив, смотрела на него с большим интересом.

— Я на тебе сотку сделаю!

— Сто рублей? — удивленно подняла брови Дуня.

— Сто тысяч, — хохотнул Свирь. — Серьезно.

— Но как?!

— Я тебя стримил, пока ты кричала. Ну… крики твои записал на видео и сразу выложил. Десять тысяч человек смотрели трансляцию. Теперь все требуют твой телефон. Многие из них уже едут сюда.

— Они будут знать, где я работаю? — задохнулась девушка. Она не знала толком, как реагировать — злиться или радоваться.

— Дура! Они будут тебя боготворить. Большая часть, конечно, нищие и убогие, но тебе не всё ли равно? Ха-ха!

— Но я не хочу такой популярности.

— Поздно уже. Она сама к тебе пришла.

— А у тебя канал… не оппозиционный?

— Ха-ха! А ты хочешь жить в нашей стране и отмазываться от политики? Типа я такая незаметная, ни в чем участвую, но государство мне должно, так?

— Да ну тебя! — девушка надулась.

— Ха! Беги, пока не поздно, Дуня! Здесь теперь твоя жизнь станет совсем другой. Я тебе ее изменил. В один момент.

— Зачем ты это сделал?

— А кто бы еще смог так сделать? В нашей стране всем правит случай. Могла бы до пятидесяти лет убирать и мыть кофейные столики, а теперь в один миг тебя узнал чуть ли не каждый десятый в стране. У меня десять миллионов подписчиков, Дуня. Я — сила, которой мало что равно.

Свирь расхохотался и ни малейшего высокомерия в его хохоте я не услышал. Гошик все это время ел вареники с вишней и казался совершенно безучастным, даже не улыбался происходящему. Я решил дождаться окончания его трапезы и понаблюдать.

— За всё нужно нести ответственность, Дуня, — не унимался Свирь. — Сказала «А» — изменила всю свою жизнь.

— Блин, удали видео! — попросила Дуня.

— Поздно, — хохотнул Свирь. — Уже девяносто тысяч просмотров. Годный контент, однако. Но я с тобой поделюсь, Дуня. Я не жадный. На вот, — он положил на стол несколько пятитысячных.

— Подождите, я должна Вас рассчитать.

— Да здесь хватит! Идемте, пацаны, а то сейчас здесь будет жарко.

Гошик впервые хохотнул, наскоро заглотил оставшиеся три вареника и залпом осушил стакан кофе. Дуня выпрямилась и выжидательно посмотрела на Свиря, но тот лишь улыбнулся и подмигнул.

Мы вышли к золотому Гелику и тут же увидели бегущую к нам толпу молодых людей. Их было человек пятнадцать. Бежали со стороны метро.

— Это мои подписчики, — ухмыльнулся Свирь.

Толпа приблизилась к нам.

— Свирь, где телка? Она внутри? Не убежала? — засыпали вопросами.

— Внутри, — махнул рукой Свирь.

Мы сели в Гелик.

— А что они сделают с Дуней? — спросил я.

— А я почем знаю? У всех разные цели, но они объединяются в вестибюле метро, как мне рассказывали, и приходят все одновременно.

— Ну чего, по домам? — поинтересовался Гошик.

— Да, на сегодня хватит, — откликнулся Свирь. — Тебя куда подвезти, Слава?

Я назвал адрес, конечно, не своего дома. Мы быстро доехали, по пути обменявшись контактами.

— Ну всё, тогда до завтра! Ждем тебя на гонки!

— Давайте, было приятно познакомиться!

Я вылез, а они уехали. Бесцельно побродив возле элитного жилого комплекса — дома моей мечты — я направился к офису. Метро было закрыто, а на такси не было денег. До настоящего своего дома на окраине города я не дошел бы и до утра, поэтому и решил вернуться в офис.

Было прохладно, но тихо и совсем бездождливо. Город был пуст, и мои шаги гулко раздавались эхом среди темно-серых каменных домов. Я шел торопливо и совершенно не замечал усталости, которая должна была навалиться на меня. Сильно не выспавшись вчера и сегодня утром, я не спал еще полночи. Но какое это имело сейчас значение? Я начинал ощущать, как переворачивается моя жизнь. Я молча шел и старался ни о чем не думать. Нужно было поутихомирить эмоции и обдумать всё не на бегу.

Было начало четвертого, когда я дошел-таки до территории старого завода. Бодро прошагал по черным лужам и разбитому асфальту. Никого не было. Лишь один Солярис неизменно стоял у входа в офис. Я поглядел на него, беспомощного рыжего уродца на проколотых шинах, и понял, что назад пути нет.

«Я не исчезну, — подумал я твердо, — не убегу от своих новых друзей. Я сдержу обещание и приеду на гонки на собственном Шевроле Камаро. Пусть в новой жизни у меня совершенно нет денег, но у меня они не появятся, даже если эмоционально я вернусь в старую жизнь. Те новые люди, с которыми я встретился, не случайны. Они могут насытить меня другим мироощущением».

Я зашел в офис, продолжая убеждать себя, и налил огромный бокал кофе.

«Никакого сна! Сон — это бессмысленное, одинокое, совершенно бездейственное деяние. Как можно вообще позволять себе спать?»

Я глотнул растворимой бурды, достал лист бумаги из факса и написал: «Если передо мной встанет выбор: долгая и тухлая жизнь или немедленная, яркая смерть на пике страсти, я выберу последнее».

«Надо будет прикрепить в салоне Камаро», — подумал я. Меня вдохновила фраза в автомобиле Гошика про равнодушие к автомобилям.

Что касается моих новых друзей, то мне они пришлись по душе.

Гошик был то ли туповат, то ли просто молчаливый по характеру. Вроде он просыпался, когда темы касались автомобилей. Еще, конечно, в нем есть пацанство. Его надо постоянно подкалывать и провоцировать.

Свирь был явно не дурак. Острый ум, креативность, неординарность, юмор — всё ему свойственно.

В общем, они, конечно, ребята нескучные и их связь с немыслимыми в моей прошлой жизни действиями — уличными гонками, тюнингом и без того шикарных автомобилей, свободным исполнением своих сиюминутных желаний, — всё это сейчас будоражило меня безумно.

Я сел за компьютер и открыл сводный по всем автомобильным дилерам сайт. Что я мог себе позволить? Какой к черту Камаро? Удушающий несколько лет кредит…

«А, плевать! Вообще не буду думать о деньгах. Что будет, то будет. Итак, Камаро должен быть новым, чтобы не попасть на ремонт, поскольку на таких машинах обычно гоняют с нуля, без обкатки, уничтожая двигатель. А новый у нас продается… — я замер и сердце мое упало, — только с двухлитровым двигателем. — Для такой машины это чудовищно мало, для гонок турбина постоянно будет пахать под нагрузкой, звук выхлопа совершенно не серьезный. В общем… — я задумался и глянул еще раз в экран. Как же он шикарно выглядит. Даже в темно-сером исполнении невероятно дерзко, круто, зло! Мне безумно нравится эта машина, — подумал я. — К ней вообще невозможно быть равнодушным. Плевать, что двигатель слабый. Поспорю с Гошиком и у меня будет на первом месте внешность. В конце концов, мощность двигателя можно будет немного увеличить».

Я открыл характеристики.

— Так-так… почти шесть секунд до ста, — проговорил я вслух. — Плюс задний привод, что означает пробуксовку. А… черт с ним! Уж Мерседес Гелендеваген Гошика я обгоню в поворотах… наверное.

Я открыл автомобили в наличии. Только один — тот самый, темно-серый красовался со статусом «В автосалоне».

— Три с половиной миллиона… Ой-ей-ей, какая жуть… А, плевать! Завтра же еду брать.