Веслом по разным местам

Александр Данковский

Главный герой отправляется с группой молодежи в байдарочный поход. Молодежь, правда, не самая заурядная – ролевики, обожающие творчество Толкиена и верящие в магию. Из-за этого или по какой другой причине, но на участников похода обрушиваются все новые и не всегда объяснимые несчастья: то нападет стадо коров, то – шайка хулиганов, то река оказывается почти непроходимой стараниями урагана и местных бобров, то вовсе неизвестно куда исчезает одна из лодок вместе с экипажем… А потом выясняется, что группа разделена на две неравные части, одна из которых люто ненавидит другую.

Мальчики и девочки

Двое их было — там, за дверью. Вернее, за дверьми — их Витька на входе в заднюю комнатку поставил аж три, одну за другой, для пущей звукоизоляции, а, может, и безопасности. С его-то манерой ведения дел…

На сей раз троедверие ничего опасного не скрывало. Просто парень и просто девушка. Причем очень-очень разные.

Когда мы вошли, они явно скучали. Кажется, всласть налистались Витькиных альбомов-завлекалочек на экране компьютера (чужие фотки, как известно, могут быстро нагнать тоску). А больше развлекаться в комнатушке было нечем — диван, стол да железный аскетический стеллаж с многочисленными папками, надписи на корешках которых на неподготовленного человека мгновенно навевали жуткую зевоту: «договоры», «кадры», «копии отправленных» и прочая бухгалтерско-делопроизводческая лабудень.

А друг друга эта парочка, видимо, тоже не развлекала. Сидели они, так сказать, отдельно: отодвинувшись одна от другого настолько, насколько позволял неширокий черный диванчик, без успеха притворяющийся кожаным. Да и позы у парочки… закрытые какие-то, настороженные. И это не радует. Если я их таки возьмусь выгуливать, конфликты в группе мне не нужны. Уж лучше бы они обнимались-целовались (и далее по списку), когда мы вошли. Впрочем, кажется, и явного конфликта между ним и нею нет. Так, некая вежливая холодная настороженность. Может быть, даже неприязненность.

Он мне сразу, в общем, понравился. Крепкий, мускулистый, но не перекачанный. Невысокий, двигается легко (он встал нам навстречу сразу, как мы вошли, одним движением, а из диванных объятий это не каждому удается). Рука сильная, с характерными мозолями, какие бывают от турника и брусьев. Уважаю. Впрочем, эти ролевики вообще часто балуются всяким там историческим фехтованием и прочими рыцарскими забавами. Может, это мозоли от эфеса и древка. Даже бутафорские доспехи весят изрядно, таскать их на себе — нагрузочка немалая. Вот и подкачался. Ну, а так — нормальный парень, симпатичный, румяный, как умеют быть румяными некоторые брюнеты: кожа светлая, а щеки как яблоки «макинтош» или, скажем, «слава победителям». При этом они (брюнеты, а не яблоки) умудряются на солнце не обгорать, чем вызывают к жизни мою бледнокожую зависть.

А вот девушка… Ее тут же захотелось охарактеризовать каким-нибудь другим, менее нежным словом, но я ж человек воспитанный. И все же — разве можно себя до такого состояния доводить? Про таких обтекаемо говорят «склонная к полноте». Она не была слишком толстой, то есть, встречал я и потолще. Но при этом вся какая-то рыхлая, нездорово-бледно-желтоватая, как заветрившееся сырое тесто, местами прыщавая, с бесцветными волосами, собранными в неопрятную косу, из которой выбилось какое-то количество непослушных… лохм, вот как это называется. Лохм, а вовсе не локонов и не прядей. И одета с такой же неряшливостью. То, что лучше бы спрятать под просторными драпировками, обтянуто. Получается совсем неэротично. А то, что имеет смысл показать в обтяжечку, укрыто под мешкообразной серо-коричневой рубахой. Зато на шее и на запястьях куча каких-то висюлек. В мое время это называлось фенечками, а как на современной молодежной фене, уж и не знаю.

Представились молодые люди не нормальными именами, а какими-то сказочными погремухами. Она оказалась Лэрой, а он — Чиа.

— И как склоняется? — поинтересовался я на всякий случай.

— А не склоняется, как государь император, — не моргнув своим роскошным рысьим глазом, зеленым с желтизной, ответил парень. Что ж, по крайней мере, в школе учился неплохо, раз еще помнит, что такое склонение имен существительных. И, кажется, даже с историей знаком.

— Окей. Так что же вы, Лэра с Чиа, от меня хотите?

Обращался я к парню, но ответила его спутница.

— Да по реке мы пройти хотим. Как Фродо и его спутники, — она запнулась, помялась, но все-таки спросила с легким вызовом:

— Знаете, кто это?

— «Хоббит хоть невелик, но хозяин хорошей норы», — процитировал я в ответ.

Ее рыжеватые бровки, пожалуй, самая заметная часть на лице, полезли вверх. Я что-то не то сказал? Или она просто не узнала цитату? Тогда какая ж она, нафиг, толкиенистка?

— Предпочитаете перевод Муравьева и Кистяковского? — пришел ей на выручку Чиа.

— Просто первым читал именно его. Потом проглядывал питерский — было во времена моей молодости такое издательство «Северо-Запад». Там не онты, а энты, не Хоббитания, а Шир… Но сравнивать, какой лучше, — увольте.

— Да вы прямо знаток! — восхитился Чиа. — Спасибо, Виктор Сергеевич, за такого проводника. Или Бродяжника?

Он хитро так, панибратски почти мне подмигнул.

— Нет. Не Бродяжника. Не Колоброда и не Агронома, — жестко, может, чуть жестче, чем хотел, отрубил я. — Я в ваши игры играть староват. И вообще пока никакого согласия на эту прогулку, или, по-вашему, квест, не давал.

— Да ладно, Ром, — кинулся спасать положение Виктор. Интересно, какой процент он рассчитывает состричь? Наверняка немалый — вон как увивается вокруг друга детства. Только что пополам не складывается, и то потому, что брюшко мешает.

— Да, не давал. Потому что пока даже не уяснил, ни куда идем, ни на какой срок, ни в каком составе. Так что давайте с самого начала.

— Я ж говорю, по реке хотим пройти, — упрямо повторила девица и поджала блеклые губки. Кажется, я ей не понравился. Ну, взаимно, взаимно…

— Это я понял. Но по какой реке, на какой срок, в каком составе? В экспедиции Фродо, если не ошибаюсь, было девять хранителей?

— Восемь, — она смерила меня таким презрительным взглядом, словно я только что спутал самолет с самоваром.

— Да нет же, девять, по числу неглавных колец, — заупрямился я, сам не зная, почему. И принялся загибать пальцы:

— Четыре хоббита: Фродо, Сэм, Мерри и Пин. Гном Гимли. Эльф… э-э-э, — в голове упорно вертелось имечко из гоблинского перевода — «Логоваз». Но я все же поднапрягся и вспомнил:

— Леголас. Два человека — Арагорн и Боромир. И маг Гэндальф.

В последнем имени я сделал явно неправильное ударение — на втором слоге. Так привык — наверное, под влиянием первой буквы греческого алфавита. Вроде как «главная рука» получается. Девица тут же фыркнула и принялась поправлять:

— Не ГэндАльф, а ГЭндальф. Не Пин, а Пиппин. И Гэндальф погиб в Мории, поэтому по реке шли уже восемь хранителей.

— Ну, если на то пошло, то не погиб. Но в итоге вас-то сколько будет? Тоже восемь?

— Да, пожалуй, восемь, — вмешался Чиа. — Может быть, восемь вместе с вами, до конца еще неясно.

— И сколько дней собираетесь плыть? — я нарочно задавал вопросы Лэре, раз она так лезет в умники и умницы. — Столько же, сколько ваши герои шли по Андуину?

Ага, кажется, поймал. Сколько они там плыли, она не помнит. Я, впрочем, тоже, но мне простительно, а ей нет. Вот пусть мучается.

— Ну да, примерно, — пробормотала она наконец. — Дней десять. Может, две недели.

— Вы уж определитесь, десять дней или две недели. Это ж продукты надо будет закупать. Или у вас будут эльфийские волшебные лепешки, как их там звать?

— Непременно все окончательно определим, — снова влез Чиа. — И лепешек у нас не будет. Разве что девчонки на костре попытаются испечь. А так — мы нормальные ребята, вполне согласны на тушёнку и сгущенку, ибо в наше время за ловлю кроликов с последующим их тушением с приправами можно огрести по голове от окрестных селян.

Он заговорщически и несколько испытующе улыбнулся, пытаясь по моему лицу угадать, помню ли я, что там был за кролик. А я, между прочим, помню даже то, что тушили его не во время похода по реке, а гораздо позже. За подробностями — к аглицкому профессору, он об этом куда лучше меня рассказал.

— Ладно, сгущенка так тушёнка. Хотя вообще я в походы предпочитаю брать более современные и менее тяжелые припасы, сублиматы всякие. Но — як пан бажає.^[2] А по какой реке пойдем-то? Тамошние ребята, ну, в смысле хранители, шли по Андуину Великому. А наша великая река давно уже превратилась из Днепра в днепрохранилище, ходить по ней скучно, да и небезопасно — теплоходы всякие шныряют. Опять же, никаких водопадов Рэроса я обеспечить не смогу. Пороги и те под водой давно.

— Не, Днепр — это и вправду скучно, — скривился Чиа. — Мы по нем уже ходили на пароходике на островок ниже по течению, никакого кайфа. И остров загажен. Нам бы чего-то более дикого.

— Но со скалами! — встряла Лэра. — Хотя бы с камнями какими-нибудь, если водопадов нет. А то противно и неинтересно, если по берегам только камыши и коровы. Я коров не люблю.

Она улыбнулась чуть смущенно и в этот момент показалась мне почти симпатичной. Кажется, дева юная коров не только не любила, но и побаивалась. Думала было в этом признаться, но застеснялась. Ладно, все мы человеки, все чего-то боимся. А страх перед крупным рогатым скотом все же более объясним, чем боязнь мышей, пауков и лягушек. Тот хоть бодается, лягается и вообще, как следует из официального названия, размером не обижен. А эти — безвредные, в сущности, тварюшки. Некоторые даже полезные — комаров едят. Ладно, к делу, к делу!

— Чтоб совсем дикие места, да чтоб со скалами и без коров, так это надо в Сибирь ехать. Кстати, если сравнивать толкиеновскую карту с нашей Евразией, так Андуин — это что-то вроде Оби или Енисея получится, хотя и течет в другую сторону. Если хребет этот, под которыми пробирались Фродо со товарищи, уподобить Уралу.

— Мглистые горы, — подсказал Чиа, кажется, весьма и весьма довольный тем, что и среди старперов моего поколения попадаются знатоки трилогии. Эх, парень, как мы ею зачитывались в свое время, ты даже не представляешь! И как плевались, увидев киноподелку на эту тему.

— Во-во, Мглистые. Натуральный Урал пониже будет, и пещеры в нем пожиже и без орков, по ним из Европы в Азию не пройдешь, хотя тоже есть на что посмотреть. Но в Сибирь — это дорого и добираться долго, даже если самолетом. Впрочем — ваши денежки… Да, между прочим, на Урале тоже речки есть очень даже симпатичные: Белая, Юрюзань, Чусовая… Тут вам и скалы, и пещеры, и даже водопады попадаются.

Честно говоря, мелькнула у меня мыслишка развести клиентов на уральский поход. Там в самом деле красиво. Во всяком случае, было красиво лет тридцать тому назад. А я с тех пор туда так и не выбрался.

— Нет, нам бы поближе, — переглянувшись, почти хором выдали эти двое.

Эх, не будет мне Чусовой, жалко…

— А поближе будет и с коровками, и с крестьянами. Все же Европа XXI века — это вам не Средиземье. Но что-нибудь побезлюднее постараюсь подобрать. А пойдем на чем?

— В смысле?

— В том смысле, что челнов из волшебной эльфийской древесины у меня нет. Могу предложить байдарки, катамараны, рафты, пээсэны…

— Пээсэны — это чего? — Витька снова встрял, буквально ухватился за возможность вставить слово. Наверное, просто напомнил о своем присутствии. Мол, все же он выступает посредником между парочкой заказчиков и не по делу разболтавшимся исполнителем Ромой, не забывайте, детки, об этом…

— ПСН — плот спасательный надувной. Здоровенный такой резиновый диван. Есть на шесть человек, есть на десять. В свое время — очень популярное средство сплава.

— Не, диванов не надо, — поморщилась дева юная, сама вызывающая ассоциации именно с означенным предметом мебели (и совсем не сексуальные ассоциации, увы). — У Толкина челны были. Что из перечисленного вами больше подходит под определение челна?

— Байдарка, безусловно.

Она явно опечалилась:

— Байдарка — она же узкая, на ней перевернуться легко. Я видела на Днепре, как на ней спортсмены плавают. И кувыркаются.

По-моему, она боялась даже не столько перевернуться, сколько не поместиться в байдарку — с такой-то «мадам сижу».

— Так то — спортивная байдарка. Она узенькая. А я вам туристические предлагаю. Почти метровой ширины.

— Метровой? — она с сомнением покачала головой и развела ладони, пытаясь представить себе, сколько это — метр. Поскромничала. Я поправил. Ладошки вялые, влажные…

Она еще раз вздохнула и решилась:

— Ладно, пусть будут байдарки.

Примечания

2

Как господин желает (укр.)