Кыш, пернатые!

Александр Гриневский, 2022

У повстречавших невнятного бомжеватого мужичка, не по сезону обутого в сандалии на босу ногу, вырастают крылья. Счастливчики, получившие возможность летать, как птицы – они же жертвы, в одночасье ставшие безрукими, – мужчины среднего возраста. Что в столице, что в глубинке их жизнь – та еще авантюра и морока. На крылатых охотятся ловцы, их преследуют компетентные органы, их пытаются втянуть в политические акции и запрячь в полукриминальный бизнес, у родни сдают нервы. Единственный чаемый выход – перелететь границу и обрести свободу в небе над бескрайними степями Монголии… Роман номинирован на премии «Большая книга» и НОС.

Глава пятая

Про то, как добирались, рассказывать не хочу. Та ещё песня с припевом!

Всё пошло наперекосяк. С самого начала.

Из-за того, что нас кто-то сдал, собраться толком не успели, хотя основное было приготовлено. Барахло лежало в гараже у этого худого Сергея, и моя кормилица там же стояла. Куда сложнее оказалось всем встретиться и договориться об отъезде.

Меня загнали на Лосинку, и я шатался по лесу, опасаясь каждого шороха, ждал, когда Маша объявится, найдет меня.

Машу помурыжили и отпустили, но топтуна приставили. Он не очень-то и скрывался. Она из дома, он следом — так и ходили парой. Как ей меня разыскать, если этот топтун прилип, точно банный лист? А Валерий Палыч звонит, торопит с отъездом. Ему тоже не сладко. Они с Ольгой у каких-то знакомых осели, и те уже косо поглядывают.

Маша у меня умная! Такой фортель выкинула! Знала, что я вечерами где-то поблизости ошиваюсь, жду её. Пошла в Лосинку, на нашу поляну, где меня обычно оставляла по ночам, когда летал. Топтун, естественно, следом.

Смотрю — идёт. А на голове у неё платок ярко красный, зелёными розами усыпанный. Этот платок попугаистый ей сын из своей первой загранки привёз. Мы ещё тогда смеялись: на улицу не выйдешь — люди будут пальцем показывать. Маша его ни разу не надевала. Так в шкафу и валялся. Я, как его увидел, сразу сообразил: дело не чисто. И точно! Идёт следом какой-то мужичонка неприметный. Ага, думаю, пасут.

Погано мне стало — сил нет! Я же три дня уже скрывался. Голодный. Как Дед, стал кормушки птичьи чистить: пшено, семечки, хлебные огрызки.

Но ведь не зря — рассуждаю — пришла?

Они с топтуном круг по поляне дали и ушли. Подошел я к тому месту, где обычно она пальто моё на дерево вешала — в траве бумажка скомканная валяется. А на бумажке — где, что и как написано. Молодец, Маша!

Собрались мы всё-таки вместе накануне отъезда. У Сергея-проводника на квартире. Однушка — шестерым не повернуться. Но мне по фигу было. Так оголодал за эти дни — только и делал, что ел. Всё куда-то отодвинулось: жена, сын — как будто уже уехал. И уехал навсегда…

Одно тревожило: с Машей толком не попрощался. По телефону переговорили. Плачет. Но я за эти дни, что голодный в лесу сидел, твёрдо решил: рвать надо с семейной жизнью. Хватит её мучить. Самому надо выживать, нечего других за собой тянуть. Может, и к лучшему, что не простились, не наобещали ничего друг другу перед отъездом.

Конец ознакомительного фрагмента.