Несмотря на непрестанный поиск, эксперименты, Александр Горностаев был и остается глубинно русским, национальным поэтом. Всегда стоявший за прогресс формы, за аналитический, филосовско-исследовательский характер содержания стиха, он генетически происходит из есенинско-васильевской традиции Великого Созерцания, и, погоняя эволюцию литературы, сам же, в духе хрестоматийного славянского противоречия, осаживает её, как лихую тройку:Ещё с прогрессом чуточку помедлите, позвольте на заре увидеть мне…
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Третье небо предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО
Я шёл до света солнца на работу,
на освещённый вещевой базар
фонариками утренней заботы, —
мне вывозили грузчики товар.
Был мир доходов чрезвычайно зыбким,
как утра блики на вершинах крыш,
Но продавщиц молоденьких улыбки
я принимал, как за упорный труд барыш.
И если в ясных их глазах светила
как солнце, нежность — в сполохах ума,
мне вечерами нравилось в тиши интима
желаний девичьих причуды принимать.
Пока вставало солнце над базаром
я мог остановиться, отдохнуть,
и возникал, как призрак пред глазами,
текущей жизни непонятный путь.
В судьбу смешную местного торговца
предназначенья истинного свет
не проник, как из-за тучи — солнце,
и был деяний слишком узок спектр.
Как утром — зябким, призрачно-пустынным—
был сумеречен мир в моей душе.
И восхожденье чувств как бы застыло
на грани дня, на тёмном рубеже…
***
В мою судьбу сквозь ночи мрак гнетущий
вольется луч — и трепетен, итрепетен, и тих —
и, как рассвет, за окнами встающий,
забрезжит новых мыслей полон стих.
(из ранних стихов)
Я всё же смог в облаве бедствий сдюжить,
не умереть от боли, потеряв любовь.
Но чтоб сильней не ранить чью-то душу,
не напишу об этом я стихов.
Изыдют вон мои печали — мысли,
лишь приоткроет двери утра рань.
И свет иных неистребимых истин
вольётся в душу, вместо тьмы утрат.
Глаза вещей разбудятся в квартире,
придет покой, как мудрый пилигрим,
и вспомню я про счастье в этом мире,
про яркость дней, про зарево зари.
Я выйду в мир, в пространства улиц, в город,
избавленный от тяжких дум плохих,
и вот тогда почувствую, как голод,
желанье жить, влюбляться, сочинять стихи.
***
Стоит как недруг у порога старость…
Ей двери бы совсем не открывать,
но крепость дней так просто не оставит,
как подступивший к стенам сильный враг.
Крепись же, крепни, молодости Троя!
Врагам сдаваться — рано через чур.
Ещё подходит сердцу роль героя,
и мужественен глаз моих прищур…
В ученики к Гомеру
(вольный стих)
Одолевают мысли: как похитрей по древу растечься мысью*,
как на конях гекзаметра — во весь опор размера,
скакать до древних дней, поигрывая мышцею,
и в одеяньях новых лет прийти в ученики к Гомеру.
Премудрый старец зряч умом и сердцем видит больше, чем иной глазами.
Сидит у моря в одиночестве, как будто ждёт пришельцев из грядущего,
к нему явлюсь я робкий, как студент, идущий на экзамен.
И появленье — примут зрящие, как проявленье волшебства могущества.
К великому другим путём мне не попасть — в корманах с пустошью.
Не соберут, как Одиссея Алкиной, меня в Итаку
с дарами жалкими князья эпохи царствованья Путина.
До места не пошлют флотилий парусных эскадру.
Но попадаю вопреки укладу жизни в царство заграницы,
не видевший ни с трапа птиц железнокостных,
ни с лестниц зверя рельсоходного поместья Рима, красок Ниццы,
далёких и недосягаемых, как космос.
Передо мной не монотонность небоскрёбов эры электроники.
Но амфоры и мачты кораблей усыпали песчаный берег.
Гомер сидящий, гостя встретивший, как мастер хроники,
распрашивает тут, как у ахейцев принято, во первых,
кто я и кто отец, кому князья все наши данники.
«Пер астера ат астра, — спросит, — чужеземец, ты идущий будто бы?».
Я заспешу с ответом, мол, с Гипербореи, пришлый ученик, с Гардарики.
У нас в почёте греческий огонь и процветает магия компьютера.
Он к солнцу повернёт главу, и просветленный лик свой явит он,
сказав: «Я знаю — за геракловы столбы уходит путь в страну Борея.
Почитывал Сократ перед принятьем ванны мне сказания Бояновы, —
способный паренёк: так в русский люде, в божествах уверен…»
Пройдут рабыни берегом, как корабли, покачивая амфоры;
достанут рыбаки из моря длинные, как наши речи, сети.
На всю гомеровских вопросов вещную преамбулу
мне, как ученику пред испытаньем, предстоит ответить.
Я знал учителей хороших, и таких — мудрее змия,
знавал и честных, настоящих, и простых, и хитрых.
но всё хожу я где-то рядом с истиной, не понимая мира,
как в лабиринтах Минотавра на брегах Калхиды.
В стенах наук я набирался мыслей необузданной романтики,
с философами кухонь издавна потачивал я лясы,
но грезились мне из других миров наставники,
и к берегам неведомым я в думах отправлялся…
«Учиться складу нужно так, — Гомер мне скажет, — как мечом владению»…
Я попрошу: коль в написании гекзаметром бои необходимы,
мне заменить их встречей с музами, гусей кормлением, —
волшебных птиц, спасавших некогда великолепья Рима…
В круженье дня хорош особенно гомеровский нетленный эпос,
но скоро тьма и нужен сон, иначе не увижу я рождавшуюся рано Эос.
— — — —
Мысь — ст. слав.«белка»
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Третье небо предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других