Год Мужчины. Эффект женщины

Александр Гордиенко, 2016

Как некоторые из нас могли заметить, жизнь есть штука совершенно непредсказуемая. В ней сплошь и рядом может проявиться эффект бабочки. Или эффект Женщины. Эффект, известный тем, что поступок в точке отсчета совершает Женщина, а в тартарары летит жизнь Мужчины. И тогда уже наступает момент истины для Мужчины, пройдет он испытание предательством любимой Женщины или сломается и превратится в ничто…

*** (2)(2) Екатерина Строева

Пивной паб в английском стиле

За две недели до точки отсчета. Понедельник. 18.57

Злость и досада переполняли Катино сознание, когда она стремглав покинула павильон. Двигаясь по коридору к лифту и уже в самом лифте она никак не могла совладать с собой: «Подруга мелкого офисного начальника!!! Да кто он такой!» — изумрудные замораживающие глаза Екатерины Строевой метали молнии — эдакая гроза на вечном полюсе холода. Или — в Антарктиде. Кому как больше нравится. «Самовлюбленный сфинкс! Как он смеет так со мной! Продюсеришка, ничего не добившийся в жизни! Да с него пыль пора вытирать, экспонат музейный! Ненавижу! Я ему покажу!!! Он узнает — что такое унижать Строеву!!!» Нередкие прохожие, шарахавшиеся в стороны от ничего не замечающей на своем пути Екатерины, не знали, да и не могли знать, что наблюдают редчайшее явление в природе — Строеву с пылающими щеками.

Получив жесткий и унизительный отказ от Железнова, Катя буквально влетела в ближайший паб, расположенный на первом этаже того же здания, в котором располагался офис телекомпании. Ее подруга, Валя Полтавец, очаровательная стройная шатенка, из-за которой, собственно, и разгорелся весь кастинговый сыр-бор, еле поспевала за ней. Пролетая мимо стойки с «человеком», Катя бросила: «Два виски. Лучшего. Не дымного. Один — со льдом».

И сейчас, сидя на одном из двух кожаных диванчиков, образующих уютную отдельную кабинку, Катя, еще не остыв, раздраженно обращалась к своей подруге:

— Я никогда от него такого не ожидала! Полное (!) разочарование! Поверь, раньше он представлялся мне как нормальный мужик, адекватный, с чувством юмора и уж точно с очень позитивным отношением ко всем нам… — Катя на секунду прервалась, закуривая. — Всем помогал! Никого не тащил! Но что делает слава с людьми! Ишь, вознесся! Почувствовал себя звездой незаменимой?! Да кто он такой, чтобы так (!) относиться ко мне?!!

— Он тот, благодаря кому ты стала тем, кем стала. И это правда, как бы ты ни злилась.

— Господи! И это моя лучшая подруга! Я же ради тебя…

— Кать, их же было двое, — Валентина улыбнулась, она изначально не очень-то верила в затею Строевой, — что ты на Железнова взъелась?

— А, брось. Ты что, не видишь, что он лидер в этой связке?!

Катя достала из сумочки достаточно изящный и, по-видимому, очень дорогой, под стать волосам абсолютно черный телефон, на крышке которого белыми буквами было начертано всего одно слово VERTU, привычным движением отбросила крышку:

— Сейчас позвоню Григу, он его в порошок сотрет.

— Кать, может, не стоит? Это так не похоже на тебя — сама же потом жалеть будешь, — Валентина, что-то вспомнив, усмехнулась. — И потом, наказать его так, как это сможешь сделать ты сама… Никто (!) его так не накажет!

— Ты имеешь в виду охмурить и бросить?

— Катя! Ну что за сленг! Ты же из Санкт-Петербурга! Тоньше надо, нежно и коварно: очаровать, влюбить в себя до беспамятства, слегка подыгрывая, выявить все его слабости, а вот потом… — Валя взяла небольшую паузу, чтобы акцентировать внимание подруги на этом самом «потом». — Потом ты сможешь делать с ним всё, — решительно продолжила она. — Всё, что захочешь, от хождения на задних лапках до…

–…превращения его жизни в ревностный кошмар! Валя! Ты прямо — Валентино! На коленях ползать будет! — на лице Екатерины расплылась одновременно и хищная, и мечтательная улыбка. — Это очень интересный вариант! Вот и будет, чем в Москве заняться! Валька, — Строева искренне рассмеялась, — ты — умница!

В это время официант принес два низких бокала из толстого стекла с виски и хрустальную емкость со льдом. Рядом с ним образовался хозяин заведения — высокий худощавый джентльмен в сшитом на заказ костюме и с предпоследним номером «Playboy» в руках, на котором Строева заработала большую кучу денег, снявшись для обложки.

Отправив взглядом официанта, джентльмен не заставил долго себя ждать:

— Екатерина, для нас большая честь, что вы почтили своим вниманием наше заведение. Не могли бы вы оставить автограф на память, и на этой стенке мы разместим…

— Табличку, что это мое любимое место, — быстро включилась Строева.

— Да, бронзовую.

— Лучше деревянную, из красного махагони. В дереве больше тепла. С гравировкой.

— У вас — тонкий вкус. Как пожелаете, — и, наблюдая, как Строева ставит размашистый автограф на обложке, добавил: — Естественно, вы теперь всегда наш почетный гость. А почетных гостей и их друзей мы всегда принимаем за свой счет. Надеюсь, вам понравится у нас, — джентльмен вежливо склонил голову и неторопливо удалился, унося свой важный трофей — далеко не во всяком пабе есть обложка из знатного журнала с автографом оригинала.

В это время лежавший на столе телефон ожил — он завибрировал и напомнил о своих дедушке и бабушке — раздался дребезжащий звонок из эры вхождения человечества в передачу звуков на расстояние посредством проводной связи.

Катя бросила Валентине: — Извини.

— Да, Григ. Звонила… Хотела сказать тебе, что у меня здесь в Москве образовались дела. Не знаю… Возможно, надолго… Удачно? Удивительно. А что случилось?

После последнего вопроса Катя надолго замолчала, прервав двадцатиминутный монолог мужа всего три раза: «Нет, я не собираюсь составлять компанию изгою. Ты все правильно понимаешь — я останусь в России», «Мне ничего не нужно… Ах, так… тогда, конечно» и «Наконец-то ты сможешь не скрывать свои с ним отношения. Я тебя искренне поздравляю и желаю счастья». Напоследок Валентина даже ощутила нотки сострадания в голосе подруги: «Прощай, Григ. Я благодарна тебе за то, что ты оказался честен по отношению ко мне и к своему другу. И… спасибо тебе за все». Катя залпом допила виски, показала бармену: «Еще», молча закурила сигарету и наконец-то ответила на немой вопрос Валентины:

— Я — свободна. И пока еще не понимаю, насколько это хорошо или насколько — плохо. В любом случае этот день я запомню надолго.

Валентина не опустилась до тривиального «Что случилось?», понимая, что в жизни подруги сейчас произошло нечто кардинальное — спрашивать в таких случаях бесполезно, захочет — расскажет, ну а нет, так и нет.

По застывшей позе и неподвижному взгляду Строевой несложно было понять, что сознание Екатерины отключилось от внешнего восприятия мира, и что в настоящий момент она прогоняет через себя терабайты информации, пытаясь осознать и выстроить новую систему координат взаимоотношений с окружающим миром, в которой она теперь должна будет существовать.

— Разрешите? — возле Строевой, слегка склонившись с подносом, стоял «человек». — Вы просили повторить. Ваш виски, — человек поставил перед Екатериной толстый пузатый бокал с янтарной жидкостью, неуловимым движением умыкнув его пустого близнеца со стола.

Потребовались какие-то мгновенья, чтобы Строева «вернулась» — во взгляде появилась осмысленность:

— Да-да, конечно. Спасибо.

Катя пригубила бокал и, по-видимому обращаясь только к себе, недоцитировала: «Да… Судьба играет человеком, а человек… плохо, когда у человека трубы-то и нет…», затем решительно выбила сигарету из пачки:

— В общем, так, подруга, мне нужна твоя помощь. Я прошу тебя остаться в Москве.

— Надолго?

— Пока не могу сказать. Давай сделаем так: я тебе сейчас все расскажу, а ты — принимай решение.

— Если не хочешь, не рассказывай. Я и так останусь. Позвоню завтра Герману…

— Герман? Кто такой? Твой друг? Почему не знаю?

— Нет, — Валя улыбнулась, — начальник отделения…

— Это в банке что ли? Валя, я тебя умоляю… Скажи ему, что ты уволилась, — Катя глубоко затянулась. — Мне нужен партнер. И это место я предлагаю тебе, моей единственной подруге.

— Это ты сейчас придумала?

— Нет. Но сейчас наилучший момент сказать тебе об этом.

— Машину надо бы из Питера перегнать, в Москве без нее…

— То есть ты согласна! Спасибо тебе, — Строева очень по-доброму улыбнулась. — А машина моему партнеру положена по штату.

— Извини, не поняла. По какому штату?

— По Пенсильванскому… или Юта, но уж не индийскому. Это не важно, Валя. Я так решила. Все это теперь не важно. В общем, слушай…

— Может, не стоит? Совершенно не обязательно…

— Да нет, Валя, все, что я тебе сейчас скажу, ты завтра или на худой конец послезавтра узнаешь из газет, — Катя на секунду задумалась, усмехнулась. — Мыслю штампами из детства. Конечно же, не из газет, а из интернета. — Катя еще раз усмехнулась. — Из желтого или… из голубого. В перевранном виде — нафантазируют так, что мало не покажется. Я не хочу, чтобы ты тратила время на то, чтобы отделить правду от всего остального. А правда, Валя, состоит в следующем.

На третий день после моего «феерического провала» на железновском шоу ко мне в номер заявился некто, как он представился, Акива Раскин — чистокровный представитель земли обетованной, надо отметить, очень симпатичный, лет тридцати от роду. Естественно, накануне он мне звонил, представился как один из прямых родственников банкиров, которые в Америке деньги печатают…

— Федеральная резервная система, двенадцать крупнейших банков.

— А ты откуда знаешь? Ничего себе. Валька, да ты…

— Я работаю… вернее, как сейчас выяснилось, работала в банке. И не знать этого мне было бы не то что стыдно, а непрофессионально.

Екатерина как-то по-другому, изучающе посмотрела на Валентину:

— Да, партнер… чувствую, я не ошиблась с выбором. Надо же. Ну, хорошо, обсудим потом. А пока давай не перебивай. Так вот. Этот самый Акива накануне позвонил и сказал мне, что у него для меня есть очень выгодное предложение. Из разряда тех, что бывают раз в жизни. И я, конечно же, согласилась встретиться.

— Ты — авантюристка, мало ли, кто мог позвонить.

— Есть немного. То, что он не простой менеджер по продажам, было видно с первого взгляда. Его взгляда. Взгляда очень уверенного в себе человека. Впечатление усиливали его сопровождающие — два охранника и юрист, которых он выставил за дверь сразу же после того, как они обнюхали весь мой номер.

— Катя… — Валентину покоробила последняя фраза, — ты сильно обновила словарный запас, что значит «обнюхали»?

— Пополнила. Живя в Англии, пополнила. Ротвейлеры! Они даже в шкаф засунули свой нос! Видите ли, «Унция предосторожности стоит фунта лекарств», — прогундосила Екатерина, вспоминая обыск в ее номере. — Ну да ладно! Оставшись со мной наедине, этот Акива сразу же взял быка за рога. Начал с того, что повторил, что у него для меня есть очень, он подчеркнул, очень выгодное финансовое предложение. И сразу же перешел к нюансам. В том смысле, что предложение выгодное, но носит деликатный характер. Что перед тем как прийти ко мне, «они» провели глубокий анализ. Он не стал скрывать, что на предлагаемую вакансию было несколько кандидатов, вернее, кандидаток, но заочный тендер выиграла я, Екатерина Строева. И не в силу своих внешних данных, которые могут поразить воображение у настоящих ценителей красоты… Тут я его перебила и заявила, что если он имеет в виду арабских шейхов, то он зря тратит время.

— Почему ты решила, что это шейхи?

— Ну… как-то… в общем «ценители красоты» распалось у меня на гарем и ценителя, — Катя грустно улыбнулась. — Как-то так. Да. Так он, этот Акива, представляешь, поджал губки. Обиделся. Как это я смогла подумать о нем (!), что он гонец каких-то там шейхов. И продолжил:

— Вы не дослушали меня, Екатерина. В первую очередь нас поразила не ваша красота, а выдержанность вашего характера.

На этом месте Екатерина усмехнулась:

— Да-а… Интересно, пришел бы он ко мне с моим выдержанным характером, если бы видел сегодняшнюю мою сцену с Железновым, — и сама же себе ответила, — пожалуй, что нет.

— На твоем месте сегодня мало кто бы не сорвался.

— Не успокаивай. Проехали. Продолжаю. Ну так вот, выдержкой он не ограничился, отметив мой ум, сдержанность, отсутствие злоупотреблений в виде алкоголя, не говоря уж о других зависимостях, безупречную репутацию в прошлом и достигнутую известность в настоящем. В общем, Валя, я в первый раз, открыв рот, слушала комплименты, когда ни о моих ногах, глазах, фигуре и груди не было сказано ни слова! Представляешь, ни слова! Естественно, после подобных дифирамбов я набрала в рот воды: выдержка, так выдержка, нужно соответствовать созданному образу — рано или поздно он все равно скажет, зачем пришел.

Надо отдать ему должное, видя, что я превратилась в памятник самой себе, рассусоливать он не стал и достаточно быстро изложил мне общие условия контракта: есть некий российский гражданин, очень богатый, из тех, кого принято называть олигархами, и которому нужен статус женатого гражданина, но по определенным деликатным причинам он не может выполнять супружеские обязанности… Памятник памятником, а тут я не сдержалась: «Импотент, что ли?»

Поначалу мне показалось, что этот Раскин пропустил мой вопрос мимо ушей. И вообще мне показалось, что он опять обиделся. Правда, я не поняла почему. Однако от вопроса не ушел:

— Екатерина, мы потому и остановились на вашей кандидатуре, учитывая, что вы более чем кто-либо другой сможете держать это в тайне и ни с одним человеком на Земле не будете обсуждать данный вопрос. В том числе и с вашим будущим мужем.

Я, конечно же, не утерпела:

— А вы не боитесь обсуждать эту деликатную тему со мной. Я пока еще не согласилась.

— Не боимся, — при этом он так посмотрел на меня, что да, я поняла, не боится, что у него тысяча и один вариант закрыть эту тему. И некоторые из них могут мне совсем не понравиться. Выдержав паузу, Акива несколько смягчил ситуацию:

— Имя я вам пока не называл, так что мы сейчас здесь обсуждаем общие условия сделки.

— Хорошо, — я попыталась резюмировать первую часть переговоров. — Вы хотите, чтобы я стала женой вашего… протеже-олигарха, супружеский долг исполнять не надо, да, кстати, а ему не девяносто лет? Очень, знаете ли, неприятно, когда на тебя смотрят, как на продажную тварь.

— На этот счет ваши сомнения напрасны. Как минимум, в два раза меньше озвученной вами цифры.

— И то, слава богу… Итак, продолжим: насколько я должна участвовать в его жизни? Нет, не так. Насколько я поняла, я ему на фиг не нужна, за исключением демонстрации семейной идиллии. То есть, сформулирую по-другому: какова степень трудовой занятости? И главное — а что, собственно, вы мне предлагаете взамен, учитывая, что я лишаюсь романтической первой любви и обретаю статус строгой семейной женщины? Со всеми вытекающими воздержаниями.

— То есть вы согласны?

— Я не услышала ваших условий.

— Они будут сказочными, поверьте. Но здесь не место обсуждать подобные сделки. Очень уж оно… открытое. Предлагаю вам проехать в наше посольство, где и обсудим все детали.

— Как ты понимаешь, Валя, мы договорились. Женихом оказался Григорий. На следующий день мы с Акивой улетели в Лондон, где он нас познакомил. Григ отнесся ко мне без интереса, но достаточно вежливо. Чувствовалось, что ко мне он относится как к одному из условий крупной сделки, которое необходимо соблюдать. Присутствующий на встрече Акива объяснил мне, что по понедельникам я буду получать перечень мероприятий, на которых я должна присутствовать, в среднем, из обязательных — одно-два в месяц, остальные — по желанию, что жить я смогу либо в лондонской квартире, либо в загородном доме, и из обязательного — создавать впечатление обычной семьи, без скандалов, что свадьбы на самом деле не будет, но в средствах массовой информации будут размещены соответствующие статьи о том, что Григорий Суханов взял в жены русскую звезду Екатерину Строеву… ну и дальше в том же духе — что можно, что нельзя. В общем, контракт рассчитан на пять лет, после чего мы с Григорием разведемся, и я смогу жить, как захочу. При одном единственном и понятном условии — держать язык за зубами.

— Так все и было до сегодняшнего дня, — Катя достала очередную сигарету.

— Он что, выбросил тебя из своей жизни? — Валентина подтолкнула подруге лежавшую на столе зажигалку.

— Да нет. Он выбросил себя из своей жизни.

— Не понимаю…

— Я и сама не все понимаю. Догадывалась кое о чем, конечно. И, естественно, он мне все не сказал. Вернее, сообщил только то, что счел нужным. А сообщил он мне, что наш контракт можно считать расторгнутым. По его прошлым делам начали копать. Ты же понимаешь, было бы желание накопать под очень богатого человека. Свои российские активы он переписал на меня — так как продать их он не успевает, типа — все равно пропадут. Отметил, что вела себя я правильно, сама никуда не лезла, глаза ему не мозолила, во время официальных выходов в обществе глупую любовь не изображала, его светлое имя интрижками не порочила. В общем, он даже стал уважать меня… За что и проявил невиданную щедрость.

— И где он ее проявил?

— Валя, он сказал мне, что оставил мне все в акциях. Ты знаешь, что такое акции?

— Знаю.

— Очень хорошо. Единственное работающее предприятие, где я стала полновластной владычицей, он так и сказал: «полновластной владычицей», — это охранное агентство здесь, в Москве. Я там даже один раз была. С Акивой. Григ сказал, что там грамотные руководители, и настоятельно советовал с ними познакомиться. Они должны со мной связаться.

— А если не свяжутся?

— Не знаю. Посмотрим. Он сказал, что их деньгами и всем имуществом могу распоряжаться только я. Теперь могу.

— Слушай, а может, он тебя тайно любил?

Екатерина улыбнулась, но как-то грустно.

— Любил он только своего Акиву. Он гей. И когда понял, что я обо всем догадалась и отнеслась к этому с пониманием, то тогда, по-видимому, и завоевала его если не уважение, то терпимость. Все встало на свои места: он был депутатом. И я нужна была ему как жена депутата. И как депутат он должен был вернуть все свои деньги в Россию. Он этого точно не хотел делать. А здесь, в Москве, это поняли. И начали под него копать. Терять ему стало нечего: путь понятный — прекращение полномочий, спрятать свои миллиарды подальше и — на райский остров вместе с Акивой.

— Так это Акива был его пассией?

— Ты знаешь, вот чего я не поняла, так это — кто был чьей подругой.

Катя пригубила виски:

— Вот так бывает. И замуж сходила, и девицею осталась. Сказать кому — засмеют. В моем-то возрасте… Пойдем, подруга — великие дела нам предстоят: Железнова изводить будем.